Фармацевт 2 Санфиров Александр

Мда, Иванова обстоятельно подошла к процессу моего охмурения, Собственно, на юге я обычно её наблюдал либо в купальнике, либо в простеньком сарафане. Но сейчас на ней было красивое платье из панбархата, отделанное шифоном. И если меня не обманывали глаза, у девушки появилась грудь, хотя еще вчера её и близко не наблюдалось.

Глядя на красивую спутницу, я впервые понял, что сейчас рядом со мной не мелкая девчонка, а вполне сформировавшаяся девушка, с которой не стыдно выйти на публике.

Ну, что могу сказать о музыке Рихтера, её было много, для меня особенно. Первые минут двадцать я искренне пытался проникнуться сочинениями Баха, но этого не случилось и я начал медленно уплывать в никуда. Поэтому вскоре в мой бок врезался острый локоток соседки.

– Витя, не спи, пожалуйста, – шепнула Лена. – Ты очень сопишь.

Кивнув, я попытался придти к жизни, но звуки, издаваемые роялем, обладали просто магнетическим свойством усыпления. Так, что до антракта я засыпал еще пару раз.

Зато в антракте стало ясно, для чего люди ходят на такие концерты. В зале и буфете, казалось, собрался весь бомонд города. Все общались друг с другом и заодно решали какие-то проблемы.

Первым я заметил директора медучилища с женой, с которым вежливо поздоровался. Затем увидел директора своей школы, которой тоже не преминул сказать, здравствуйте. Та автоматом ответила на приветствие, естественно, поняв, что поздоровался, всего лишь один из многих её учеников, но кто конкретно, неизвестно.

Своего начальника, Соломона Израилевича, я увидел в буфете, тот сидел с неизвестным мне человеком и что-то горячо ему втолковывал. Увидев меня с девушкой, он откровенно удивился, кивнул в ответ на мое приветствие и продолжил разговор с незнакомцем.

Но самая интересная встреча произошла в буфете, когда мы стояли в небольшой очереди. Неожиданно в буфет зашла знакомая пара: Наташа Смолянская с Васиным. Если бы не Ленка, Наташа, скорее всего, сделала вид, что мы незнакомы. Но, не тут то было.

– Ой! Наташа! Привет! Не знала, что ты любишь фортепьянную классику! – радостно воскликнула моя спутница. – А вот мы с Витей тоже решили послушать Рихтера.

Вроде бы ничего особенного Лена не произнесла. Но сколько было яда в этих словах, не передать. Вот, как женщины это делают? Всегда удивлялся. Наверно, в крови, по наследству передается.

Однако Наташу так просто не вывести из равновесия. Она немного свысока глянула на нас, поздоровалась и затем познакомила со своим кавалером, объяснив тому, что мы вместе были этим летом на Азовском море.

Васин мной не заинтересовался, зато Лену оглядел с головы до ног. В принципе, понятная реакция нормального мужика на молоденькую девушку, не меня же ему разглядывать.

– Витя, я тебе поражаюсь, – шептала Лена мне в ухо, пока мы пробирались к своим местам. – Как ты можешь быть таким спокойным? Неужели у тебя ничего не дрогнуло, когда ты разговаривал с этой мымрой. Она, не успела приехать с юга, а уже поменяла любовника. Какой кошмар! Приду домой, обязательно маме расскажу, каких фельдшеров она к себе в лагерь приглашает на лето.

Вторая часть концерта, наконец, подошла к концу, На этот раз я почти не спал, меня очень занимал вопрос, как Наташка объясняет свои художества Васину. Тот ведь далеко не дурак, в секретари райкомов и горкомов дураки-комсомольцы не попадают. Но, так и не пришел ни к какому выводу.

Лену после встречи со Смолянской было не узнать, она просто сияла от счастья. Сделал гадость – на сердце радость. И, наверно, поэтому трещала без умолку.

Пока мы дошли до её дома, пришлось выслушать всю короткую биографию студентки педучилища, узнать о её подругах и недругах.

В разговоре я нечаянно упомянул, что сегодня ходил в лес за грибами. И тут же пожалел об этом. Но было уже поздно. Пришлось обещать в следующие выходные взять девушку в лес.

Сдав её в заботливые мамины руки и отказавшись от вечернего чая, я отправился домой. По моим подсчетам завтра у нас с Коганом должна состояться беседа, в которой мы будем делить будущие доходы. Поэтому, следовало подумать и даже набросать тезисы своего монолога.

Понедельник день тяжелый, наверно поэтому, в ожидании беседы с Коганом настроение у меня было ни к чёрту.

После легкой разминки и кофе в голове несколько прояснело, и я отправился на работу. Утро стояло классное, бабье лето в полном разгаре, так, что черные мысли меня временно покинули.

Трудовой день начался практически так же, как в пятницу, я опять работал в ассистентской, в кампании уже знакомых дам, занимаясь навеской порошков.

Однако спустя какое-то время в лабораторию заглянула Анна Тимофеевна и сообщила, что меня срочно хочет видеть Соломон Израилевич.

– Началось, – подумал я и, оторвав свой зад от крутящейся табуретки, направился в кабинет заведующего.

– Ага, Виктор, добрый день, наконец-то, ты появился. Проходи, садись поближе ко мне, – приветствовал он меня.

Сам он сидел в своем кожаном кресле, опираясь руками на свою клюшку и, прищурившись, глядел на меня.

– Здравствуйте, Соломон Израилевич, – поздоровался я в свою очередь с начальством. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось, но нам, Витя, надо серьезно поговорить. Ты взрослый парень и с тобой можно говорить прямо, без экивоков.

Сейчас мы знаем, что твой организм способен усиливать действие лекарственных препаратов. Возможно, у тебя есть еще способности, просто ты о них не догадываешься. К сожалению, мы вряд ли сможем понять механизм такого воздействия. Но нам это особо и не нужно.

Я вот что хочу сказать, эти способности с одной стороны могут принести приличную выгоду, но с другой стороны, они для тебя – беда. Понимаешь, о чём я?

– Понимаю, конечно, – буркнул я. – Запрут в какой-нибудь НИИ под замок и, буду там годами сидеть.

– Вот-вот, правильно понимаешь ситуацию, – согласился Соломон Израилевич. – Такой исход вполне вероятен. Но нам с тобой он совершенно не нужен. Поэтому предлагаю тебе такой вариант сотрудничества…

Следующие два часа мы с Коганом ожесточенно торговались. Но все-таки, в конце концов, пришли к соглашению.

Вспотевший провизор сейчас с уважением смотрел на меня. За время торга я поднял цену с предложенных мне стабильных ста рублей в месяц до тридцати процентов от проданных лекарств. Только, кто мне сообщит истинную цифру продаж, вот в чём вопрос?

– Виктор, если бы не знал в точности твою биографию, подумал бы что ты из наших, – сообщил Коган. – Кстати, был удивлен, заметив тебя на концерте Рихтера, никогда бы не подумал, что ты поклонник классической музыки. А твою девочку я где-то уже видел, но не могу припомнить.

Объяснять Когану, кто такая Лена Иванова, я не стал, притворился, что не понял его намека.

Закончив дележку будущих доходов, Соломон Израилевич повел меня знакомиться с новым рабочим местом. Небольшая комнатушка до этого служила, наверно, архивом, потому, что запах в ней стоял типичный для старых бумаг. Но сейчас бумаг на полках уже не было. На освободившемся пятачке стоял обшарпанный лабораторный стол и рядом с ним высокий несгораемый сейф.

– Понятно, что твои возможности далеко не безграничны, да и нет смысла для нас делать много лекарств, – повторно начал пояснять провизор свои мысли. – Работать будем только по заказам, так, что каждый день тебе здесь сидеть не придется.

– А как я буду объяснять коллегам, зачем торчу в этой кладовке? – спросил я.

Коган снисходительно улыбнулся.

– Ты, оказывается, не очень внимателен юный друг. Посмотри, что написано на двери.

Выглянув в пустынный коридор, я обнаружил, что на двери имеется скромная надпись «Учебная комната».

– Виктор Гребнев у нас один такой, студент-вечерник, вот мы тебе и организовали место для учебы, – пояснил Соломон Израилевич. – Можешь сюда принести свои учебники, конспекты и готовиться к занятиям. Не в ассистентской же тебе это делать.

– Стоила ли овчинка выделки? – тихо пробормотал я. Но собеседник услышал.

– Стоила, стоила, не сомневайся, – засмеялся он. – Сам понимаешь, через твои руки будут проходить только экстемпоральные препараты. Не будем же мы по завышенным ценам продавать фабричные таблетки, или ампулы. Так, что лекарства будут изготовляться, как говориться, lege artis, проходить провизора – аналитика и только затем попадать в твои руки.

Мне, честно говоря, было все равно, как начальник обеспечит конфиденциальность наших отношений, в принципе, это больше его проблема, чем моя.

Гораздо больше волновало то, что я никак не смогу проверить, сколько на самом деле получит Соломон Израилевич. А верить его словам никакого резона не имелось.

Успокаивал себя тем, что всегда могу прекратить наши отношения, если получаемая сумма меня не будет устраивать.

С другой стороны, для чего мне сейчас большие деньги? Все равно, тратить их, открыто я не могу, да их, собственно, не на что тратить. И в сберкассу не отнесешь.

Когда я высказал свои сомнения собеседнику, тот удивленно поднял брови.

– Послушай, а я ведь пропустил этот момент в своих размышлениях. Видишь ли, у меня такой вопрос, куда тратить деньги на повестке дня не стоит. Их вечно не хватает, сколько бы не приносил.

А для тебя, молодого, неженатого, это действительно может стать проблемой. Надо подумать над этим вопросом. Хотя, в ближайшие пару месяцев вряд ли мы будем прилично зарабатывать. Сначала работаешь на репутацию, а уже потом репутация работает на тебя. А там уже будешь думать, куда тратить свои нетрудовые доходы.

Мысленно я согласился с выводами начальника. Действительно, чего я тороплюсь жить. Когда появятся деньги, тогда и подумаю, чего с ними делать.

К тому же, в нашей стране даже имея деньги, нелегко купить, то, что хочется. Дефицит, понимаешь.

На следующий день Соломон Израилевич озадачил нас рецептом с длинным перечнем составляющих, одним из которых являлся мышьяк.

Анна Тимофеевна, прочитав рецепт, немедленно убежала к начальнику выяснять, для кого он предназначен. Несколькими минутами позже она вернулась и со смущенным лицом начала готовить свои бюретки и пробирки для анализа будущего лекарства.

Фармацевты, сидящие за длинным столом, в том числе и я, внимательно наблюдали за её действиями, ожидая, что она расскажет, чем закончился её разговор с Коганом. Однако дождались от неё только замечания.

– Что вы все на меня смотрите, работайте товарищи. Ирина Дмитриевна, а вас попрошу взять на себя изготовление вот этого лекарства.

С этими словами она передала одной из фармацевтов нужный рецепт.

Мне же сегодня доверили титровать лекарственный раствор для глазных капель, чем я и занялся после небольшого, предварительного инструктажа.

После обеда, оставалось еще немного свободного времени, и я уселся почитать учебник в своем закутке. Почти сразу ко мне зашел Соломон Израилевич и положил на стол бумажный кулек, полный пакетиков порошков, из-за которых с утра у нас возник сыр-бор.