Последняя крепость Никитин Юрий
– А разве вы не такие?
Он пошел в ванную, бросил рубашку в стиральную машину. Быстро огляделся, на полочке над раковиной обычный женский набор всякой фигни в красивой упаковке, бритвенный прибор, но это еще не говорит о присутствии мужчины: тогда приборов было бы два, у женщин обычно свой для бритья под мышками, а то и ног.
Через раскрытую дверь слышал, как на кухне зашумело. Обычно по звуку он умел отличить все кофемолки, мясорубки, соковыжималки, но это что-то иное. Возможно, израильского производства.
Она выглянула из кухни, волосы уже собрала в пучок.
– Прими душ, – посоветовала она.
– Раньше дамы?
– Пока заряжу обед, – объяснила она. – А потом я.
– А я сожру обед, – согласился он. – Хорошо.
– Обед будет готов, – ответила она злорадно, – когда выйду из душа. А пожирать недоваренное мясо – это получить несварение желудка.
Он ухмыльнулся и зашел в ванную, оставив дверь раскрытой. Если захочет, может присоединиться, душ у нее просторный. Не двойной, нет второго сиденья, но с откидной полочкой для ног. С ее весом и прямой спиной там сидеть можно.
Прохладная вода ударила со зверским напором, он вспомнил, что Израиль вроде бы испытывает недостаток воды, попробовал на вкус, прекрасная пресная. Евреи, как всегда, поднимают шумиху по всему миру, какие они бедные, какие несчастные, даже воды у них нет, а у самих бассейны переполнены…
Включил горячую, прозрачные стенки сразу же заволокло паром, стали матовыми. Если она и увидит, что оставил дверь открытой, то все равно он целомудренно скрыт, как прекрасный Иосиф от взора, как ее там, Зульфии, угадывается только его движущийся силуэт.
Странное позабытое чувство овладело им, когда медленно подставлял грудь и плечи тугим струям. Только в доме родителей чувствовал себя так легко и свободно. Даже в своей просторной квартире в Манхэттене ощущал себя все еще в рабочем кабинете, а когда купил домик во Флориде, надеялся хоть там ощутить комфорт и все удобства, к которым так стремятся американцы, а значит – все люди, но, увы, чувствовал себя так, будто купил выставочный экспонат и сам стал им.
И вот здесь, в тесной малогабаритной квартирке, небогатой, скажем прямо, чувствует себя удивительно уютно.
Когда он раздвинул пластиковые створки, в ванной комнате вовсю трудится стиральная машина, через стеклянное окошко видно, как в мыльной пене крутится нечто темно-синее, понятно, его джинсы.
Он влез в трусы и, шлепая босыми ступнями, вышел на кухню. Мария, стоя к нему спиной, заглядывала в кастрюлю. Она опустила крышку, он подошел сзади, обнял ее, чувствуя в ладонях довольно полные груди, вдохнул запах ее волос.
Все получилось бездумно, само собой, он сам не ожидал от себя такого действа, а Мария на мгновение замерла, затем ее тело расслабилось, он пару секунд чувствовал в своих объятиях восхитительное женское тело, потом она произнесла деловито:
– Рубашку я отдала тете Симе, это соседка. Она посмотрит, что можно сделать.
Он произнес ей в волосы:
– Да так уж и важно?
– Я так и сказала, – ответила она. – Сима сказала, что еще посмотрит среди рубашек ее старшего сына.
Он расцепил руки, она опустила крышку и медленно повернулась к нему. Взгляд ее пробежал оценивающе по его обнаженной груди. Ниже не скользнул, и Стивен ощутил, что ей вовсе не пришлось сдерживаться.
– У тебя хорошо развиты грудные мышцы, – сказала она. – Впрочем, вы там в Америке все на спортклубах помешаны.
– У меня и животные мышцы неплохие, – ответил он скромно. – В смысле, на животе. Пощупай.
– Может быть, позже, – ответила она. – Хотя еще не уверена. А теперь следи, чтобы не сбежало вот из этой большой кастрюли.
Она удалилась красиво и грациозно, не прилагая ни малейшего усилия, он в состоянии отличить доведенное до автоматизма умение манекенщиц от животной грации абсолютно здорового организма.
Из ванной она вышла с пышным тюрбаном на голове, в длинном белом халате, целомудренно запахнутом туго и перехваченном на талии узким пояском.
– Суп готов, – доложил он. – Сбежать даже не пытался, но попытки делало вот это… странное.
Она окинула взглядом кастрюльки и сковородки.
– Странное? – повторила с неописуемым презрением. – Это и есть знаменитый чолнт! Его только в этом квартале и делают!
– С ума сойти, – сказал он искренне. – В Штатах если что делают, то на всю страну. Это и есть демократия. А у вас какое-то постоянное ущемление.
– Ну да, – отпарировала она. – В центре Иерусалима самые населенные кварталы – мусульманский, христианский, армянский и еврейский. А каждый из них разделен на десятки обособленных общин, что враждуют одна с другой. А вокруг центра – сравнительно новые районы, каждый со своими микронациями, религиями, традициями, общинами и правилами. А вон там, в сторону северо-запада, арабские районы. Вообще черт ногу сломит с так называемым «своеобразием исторических и культурных черт»!.. Может, и лучше, если бы все стало одинаковым, как в пустыне или… в Штатах?
Он слушал с удовольствием, она ловко орудовала поварешкой, ароматный запах поплыл по кухне, в желудке довольно хрюкнуло и потерло лапки.
– Пахнет вкусно, – сказал он. – Хотя и не представляю, из чего этот чолнт.
– А ты как думаешь? – спросила она поддразнивающе.
– Не знаю, – признался он. – Наверное, что-то из жвачного и с раздвоенными копытами.
– А ты ешь только кошерное?
– Я ем все, – сообщил он честно, – что имеет отношение к биологии. Ну, кроме человечины. А вот вы лишены удовольствия отведать хорошо прожаренного кабанчика…
Она фыркнула.
– Знала бы, что у тебя такие вкусы, обязательно приготовила бы рагу из свинины. Но ты давай пробуй суп, а потом чолнт. Увидишь, что твоя жареная свинина и рядом с чолнтом не лежала.
Он краем глаза видел, как на экране жидкокристаллического телевизора появилось лицо госсекретаря Бергманса, замелькали кадры с видом американских авианосцев, линкоров, кораблей сопровождения. Комментатор торопливой скороговоркой сообщил, что вся эта армада движется в сторону Израиля, но тот уперся, назревает конфликт…
Стивен поискал взглядом пульт, не увидел, Мария на телевизор не обращает внимания, он попросил:
– Да выключи эту гадость! Надоела политика…
Мария улыбнулась, щелкнула пальцами, изображение мигнуло, на экране появились птицы с хищно загнутыми носами, пошли титры «Из мира дикой природы».
– Спасибо, – сказал он, – это намного приятнее… Хотя тоже ястребы.
Она отмахнулась:
– Да пусть.
– Пусть, – согласился и он. – Слушай, что мы все сворачиваем на политику? У тебя там ничего не подгорело?
– У меня ничего, – ответила она, ему почудилось некоторое разочарование в ее голосе, – а на сковородке… сейчас посмотрим.
После обеда они пили вино из высоких бокалов с длинными ножками. Снова он удивился чувству покоя и защищенности, словно в самом деле вернулся в родительский дом.
Они посматривали друг на друга поверх тонкого стекла, он видел, что и она прекрасно понимает, что, когда опустят бокалы, оба поднимутся и пойдут в спальню.
Странное единство, особенно если учесть, что он всегда предпочитал пухленьких блондинок. И обе его жены были блондинками, одна ушла через два года к преуспевающему адвокату, а вторая развелась через пять лет вроде бы успешной жизни, причем обобрала его до нитки. Но все равно с блондинками ему было легче и уютнее всего, а вот сейчас со странным просветлением понимал, что, оказывается, до сих пор понятия не имел о настоящем уюте.
Какой уют с этой хищницей, мелькнула мысль, когда они, взявшись за руки, пошли в спальню. Это же пантера, это же хищный зверь, перед которым я просто кролик…
Рухнули на постель, Стивен видел посерьезневшее лицо Марии, ее глаза. В них тот же покой, как будто и она ощущает то же странное чувство, что и он…
Некоторое время держали друг друга в объятиях, прислушиваясь к бегу горячей крови в их жилах, затем он, не говоря ни слова, сбросил трусы, а она почти одновременно распустила пояс на халате, оставшись обнаженной.
Он несколько мгновений рассматривал смуглое худое тело с резко очерченными чашечками груди, широкие алые ореолы с приподнятыми сосками, выступающие ребра и запавший живот, затем неторопливо накрыл губами торчащий кончик правой груди и сразу ощутил, как тот начал твердеть, разбухать, приподниматься в его рту горячим столбиком.
Глава 9
Файтер снова назначил совещание в подземном конференц-зале, хотя на этот раз круг участников еще шире: помимо предыдущих, добавились еще министры экономики, финансов, науки, руководители силовых ведомств. Их предупредили, что отныне их, как получивших доступ к сверхсекретной информации, будут откровенно прослушивать и записывать всюду, будь это в постели или туалете.
Замялся только Николас Фейт – министр финансов, но Файтер заверил, что о его связи с женой садовника все знают, но никто же не проболтался, так чего трусить? Продолжай, садовник и его «жена» – тоже агенты спецслужб, все под контролем…
Сейчас они входили по одному в кабинет, Файтер их встречал у входа, приветствовал рукопожатием и указал в сторону стола, вокруг которого уже выстроились в готовности стулья.
Когда все расселись и застыли в почтительном ожидании, Файтер поднялся во главе стола. Мертвая тишина и обращенные к нему лица, портреты на стенах, казалось, тоже прислушиваются к историческим словам, коим быть на скрижалях веков.
Файтер строго посмотрел на замерших в почтительной неподвижности министров.
– Итак, господа, начинаем очерчивать границы предстоящей операции, но должен сразу предупредить о некой особенности.
Он помолчал, подбирая слова, министры смотрят на него неотрывно, никто не двигается, только Ваучер нервно крутит в пальцах авторучку, но под взглядом президента выпустил ее из рук и вытянулся, словно новобранец на плацу.
– Особенность в том, – сказал Файтер с нажимом, – что в отличие от операций в Югославии, Ираке, Иране или Северной Корее, когда решение принималось открыто, когда подробно освещался каждый шаг подготовки к высадке войск, на этот раз все необходимо проделать по возможности тайно.
Ваучер сказал быстро:
– Мы давали возможность принять наши условия! Но израильтяне – не иракцы. Если они увидят, что мы настроены серьезно, они примут наши условия.
Файтер перевел взгляд на лица сидящих за столом, никто не повел и бровью, дипломаты, но от них повеяло несогласием так явно, что Файтер сказал сразу:
– Иракцы и югославы – одно, евреи – другое. Кто знает, какие контрмеры они примут по всему миру.
– Мы не вправе рисковать своими людьми, – добавил Гартвиг.
– Израильтянами – тоже, – вставил Олмиц. – Если сумеем провести все правильно, то ни один израильтянин не будет убит в боевых операциях.
Файтер поморщился.
– Надо попытаться сделать все, – сказал он ясным голосом, – чтобы это меньше всего походило на боевую операцию. Да, мы не скрываем, что оказываем давление с помощью всей армии. И даже временно арестуем всех, входящих во властные структуры и правительство. Но как только пройдут всеобщие и действительно демократические выборы, все будут отпущены на свободу.
Он перевел взгляд на Герца, тот кивнул и сказал деловым голосом:
– Операция должна быть предельно тайной. Несмотря на то что израильтяне свою мощь всячески преувеличивают и запугивают ею, их мощь в самом деле велика… во многих областях. А доступ к больным точкам нашей индустрии… немал, скажем мягко.
Файтер оглядел всех, силовики первыми пришли в себя, среди них обычный деловой настрой, словно речь идет о простых маневрах армии и флота, сказал с некоторой неловкостью:
– Не знаю, стоит ли это говорить… я из того поколения, когда стали чураться высоких слов, слишком уж их обесценило предыдущее поколение, но сейчас хочу напомнить: настал момент, который войдет в историю как величайший триумф человечества!.. Многое будет забыто, но это – никогда. И наши имена войдут в историю навечно. Имена всех сидящих в этом зале. Мы вплотную подошли к моменту, когда нельзя откладывать объединение всех людей планеты в единое целое, в единый народ.
Он покосился на министра по делам науки, тот только вчера докладывал о стремительно нарастающих возможностях нанотехнологии. Пока что лишь крупнейшие корпорации подошли вплотную к выпуску мини-роботов размером с горошину, которые действуют автономно и скрытно, могут проникнуть куда угодно и, к примеру, вывести из строя крупнейшую электростанцию или атомный реактор, а завтра таких роботов смогут делать уже в кустарных мастерских. Если все это не поставить под жесточайший контроль…
– Мы давно были готовы к плану «Эллинизация», – сказал он, все слушали очень внимательно, кое-кто даже подался вперед, словно старался не проронить ни слова, хотя акустика в зале совершеннее, чем в концертных залах, – но мы не спешили, давая возможность странам и народам понять неизбежность воссоединения в один народ… Все эти годы наша политика была направлена на демонстрацию преимуществ свободы слова, путешествия без виз, отмены таможенных сборов, прочей хрени. Да, это привело к крушению некоторых деспотических и тоталитарных режимов. Для них исчезновение железных занавесов означало немедленный крах, зато народы тех стран вздохнули свободно…
Он увидел кривую улыбку на губах министра иностранных дел. Ему пришлось первому встречать все обвинения со стороны других стран, что-де Америка жаждет получить все мировые богатства, что ей нужна абсолютная власть над миром, нефть, газ, остатки залежей драгоценных металлов…
Сам улыбнувшись, он сказал с некоторой гордостью:
– Мы пошли тогда на то, что вызвали недовольство практически всех стран и правительств… однако народы тех стран охотно влились в нашу общую нацию, которая вот сейчас создается заново, как создавалась нация американцев после того, как Колумб открыл Америку!
Четвертый из новеньких, министр образования, довольно заулыбался. Его ведомство получило восемьсот миллиардов долларов на закупку электронных переводчиков в виде клипс и даже в форме штучек для пирсинга, что вдевается в мочку уха или в пуп. Таким образом, даже неграмотный крестьянин из Таджикистана свободно общается с любым на английском языке, тем самым цементируя новую, создаваемую нацию. В этих переводчиках намеренно заблокированы функции перевода на другие языки: неизбежный процесс слияния не стоит затормаживать, пусть наши дети общаются между собой уже без этих электронных штучек. А что общим взяли английский, а не, скажем, хинди, на котором говорит половина населения земного шара, то законный вопрос: а что те хиндусы сделали для того, чтобы их язык стал языком науки и техники, культуры, языком международного общения?
Файтер кивнул в сторону Олмица:
– Мне кажется, наш директор ЦРУ готов сделать некое сообщение…
Олмиц вскочил, коротко поклонился:
– Не совсем так, я просто хотел бы вкратце повторить присутствующим то, о чем докладывал в прошлый раз вам, господин президент. Потому что это, увы, имеет далеко идущие последствия… Увы, даже очень далеко!
За пару минут он довольно коротко, но емко напомнил всем, что доктрина расового превосходства евреев над всеми остальными народами позволила заниматься преступным бизнесом без особых, так сказать, угрызений совести. В Торе сказано, что красть у гоя совсем не грешно, обмануть его не грешно, это все равно что обмануть корову. Таким образом, получилось, что если хетты, египтяне, римляне или немцы воруют – воры в любом случае, то евреи будут считаться ворами, если только начнут воровать у евреев. А если они обманывают другие народы, то это все нормально и нисколько не противоречит религиозным и моральным принципам. У других, дескать, воровать можно. Их можно даже убивать, все равно они не люди, а так, говорящий скот. Потому, естественно, и еврейская преступность расцветала пышным цветом еще в древности, и еврейские правители ничуть не стеснялись связей с преступными бандами, если те перекачивали уворованное у гоев богатство в их страну. Первый пример – массовое ограбление египтян при исходе с Моисеем, а наиболее крупные – это переводы миллиардов долларов еврейской мафией Лански правительству современного Израиля. А так вообще-то ограбление евреями всех окрестных народов продолжается доныне.
Герц хмыкнул:
– Не думаю, что закончится с упразднением Израиля.
– С предполагаемым упразднением, – подчеркнул Ваучер.
– Предполагаемым, – охотно согласился Олмиц. Он остро взглянул на Ваучера. – У вас еще есть надежды?
– Есть, – ответил Ваучер твердо. – Израиль стремительно превращается в светское государство!
– Ого!
– Представьте себе, – огрызнулся Ваучер. – Без всякого нажима.
– Да ну, – сказал Олмиц скептически. – Как я помню, еще со времен Навуходоносора превращается и превращается! Ладно, пусть преступная деятельность евреев на этом не закончится, как усомнился господин Герц, я даже с этим согласен. Преступники должны быть в обществе, это как вирусы, что постоянно обновляют защиту организма. Если эти евреи, уворовавшие миллиарды легальным или нелегальным путем, будут вкладывать их в экономику США… или в такие географические химеры, как Германия, Англия или Франция, хотя это теперь тоже США. То есть если будет перекладывание капитала из одного кармана в другой. А это, согласитесь, совсем не то, когда капиталы из США уходят в неподконтрольный ему Израиль.
Ваучер сказал упрямо:
– Нужно точнее отслеживать пути миграции преступного капитала! Израиль выдаст преступников… если наши доводы будут весомыми.
– Самые весомые доводы у крылатых ракет, – вставил слово Гартвиг. Увидел лица, добавил поспешно: – Я пошутил, пошутил! Понятно же, что теперь крылатыми ракетами ничего не решается. Всего можно добиться мягким, но беспрестанным нажимом.
Олмиц вытащил из «дипломата» пухлую книжку и потряс в воздухе.
– Вам кажется, это шуточка? Преступный мир евреев существует сотни лет. Вот книга, господин президент, изданная во времена Мартина Лютера, протестантского реформатора, если вы не слыхали. Америка стала страной протестантов благодаря этому немцу. Европа в это время была так заражена организованной преступностью, что власти были просто вынуждены опубликовать словарь преступных терминов. Лютер назвал эту публикацию «необходимым средством в борьбе с преступностью». Он написал предисловие к словарю, в котором подчеркнул, что словарь включает много иудейских слов. В предисловии Лютер пишет: «Я считаю, что эту книгу должны прочитать все, чтобы понять, что миром правит Дьявол и что люди должны бороться против его власти. Этот словарь создан евреями, так как в нем много иудейских слов, в чем может убедиться каждый, кто знает идиш».
Файтер кашлянул, указал глазами на часы. Олмиц спохватился, что увлекся и ударился в мелочи, оборвал себя на полуслове.
– Господин президент, – сказал он поспешно, – как видите, контрабанда и отмывание денег появились не вчера. Евреи набили на этом руку еще с тех времен, когда не существовало нынешних народов, не говоря уже о странах. Потому так трудно с ними бороться, трудно поймать, припереть к стенке. Но никогда еще положение не было столь угрожающим! Мы не должны затягивать с операцией «Эллинизация», ибо сейчас евреи перешли в наступление по всему миру.
Файтер уточнил:
– Еврейские преступные организации? Вы это уже говорили.
Олмиц покачал головой:
– Господин президент, как бы мне хотелось с вами согласиться! Но, к сожалению, практически все евреи – одна преступная организация. Преступная в силу своей доктрины в отношении других наций. И потому нет заметной границы между преступниками из «Русской мафии» и правительством Израиля. Те сотни миллиардов долларов, которые еврейские преступные синдикаты отправляют в Израиль, получают уже не преступники, а высокопоставленные правительственные чиновники! И моментально вкладывают в оборону Израиля, в инфраструктуру, в модернизацию промышленности, в хай-тек, в строительство научно-исследовательских институтов…
Файтер проворчал:
– Хотел бы я, чтобы наши преступники поступали так же. А то все вбухивают в игорные дома, в виллы по миллиарду долларов, где даже стены бассейнов инкрустируют драгоценными камнями… В чем видите наступление?
– Пошла новая волна, – объяснил Олмиц, – начатая СМИ, которые, как вы хорошо знаете, практически все в руках еврейских организаций. Волна обвинений уже не только немцев в холокосте, но и нас, американцев. Нам всем стараются привить неизгладимую вину перед евреями. Но если с русскими и немцами это проделать удалось, то с нами, американцами, это не должно случиться. А если пройдет…
Глава 10
Файтер смолчал, но по его глазам Олмиц видел то же самое, о чем умолчал сам: если США отступят или откажутся от нажима, это и будет полная победа Израиля по всей планете. И тогда страшно даже представить, во что это выльется в отношении остальных «неполноценных» народов.
Ваучер задвигался недовольно, сказал напряженным голосом:
– Я не понял, мы говорим на таком высоком уровне всего лишь о преступных организациях?.. Разве это не дело ФБР? Кстати, почему господина Бульдинга нет, если уж зашел такой разговор?.. Господина Олмица понять можно, у него еврейский вопрос – пунктик, но мы все здесь люди серьезные, зрелые, без подобного незрелого мальчишества…
Олмиц, ничуть не обидевшись, привык к таким выпадам, сказал рассудительно:
– Погоди, давай опираться на факты. А чтобы ты меньше меня обвинял в какой-то предвзятости или подтасовке, я буду приводить только слова еврейских же лидеров. Согласен? Ладно, вот книга «Рим и Иерусалим», автор – Моисей Хесс, учитель Карла Маркса и духовный отец сионизма и коммунизма. Открываем ее… вот здесь, смотри: «…мы, евреи, всегда должны оставаться чужестранцами среди гоев, то есть неевреев… Факт остается фактом, что еврейская религия – выше всякого еврейского национализма. Каждый и всякий еврей, независимо от того, хочет он этого или нет, автоматически, в силу своего рождения, связан узами солидарности со всей своей нацией… Человек должен быть сначала евреем, и только во-вторых человеком».
Ваучер вырвал из его рук книгу, с недоверием проверил издание, фыркнул и вернул Олмицу.
– Ерунда какая-то.
– Не ерунда, – возразил Олмиц. – Если бы Гитлер произнес: «Необходимо, во-первых, быть немцем, и только во-вторых человеком», разве это не цитировалось бы всюду как доказательство его бесчеловечности, расизма, нацизма и вообще отвратительной сущности?.. Сам знаешь, что именно так и было бы. Но никто не осмеливается даже рот открыть, когда подобные слова исходят от ключевых еврейских лидеров. Да какую бы еврейскую литературу ты ни раскрыл, везде эти же самые идеи еврейского превосходства! Над тобой, над остальными людьми и – хуже и обиднее всего – даже надо мною, таким умным, талантливым и вообще замечательным. Да ладно, вот тебе книга Якова Клацкина «Кризис и решение», давай-ка процитирую…
Ваучер сказал враждебно:
– Кто такой Клацкин? Знаю Фолкнера, знаю Хемингуэя, даже Сэлинджера, но Клацкина не знаю.
– Не знать Клацкина? – изумился Олмиц. – Да еврей ли ты? Клацкин – один из отцов современного сионизма!.. Ага, вот, нашел. Можешь следить за моим пальцем. «Мы не являемся евреями иностранного происхождения; мы – евреи, у которых отсутствуют избирательные цензы или резервации. Мы просто чужестранцы; мы – иностранный народ среди вас, и мы подчеркиваем, что хотим оставаться в таком состоянии. Существует широкая пропасть между вами и нами, такая широкая, что невозможно навести между ними никакого моста. Ваш дух является чуждым нам; ваши мифы, легенды, привычки, обычаи, традиции и национальное наследие, ваши религиозные и национальные святыни, ваши воскресенья и праздники… все они чужды нам. История ваших триумфов и поражений, ваши военные песни и боевые гимны, ваши герои и ваши подвиги, ваши национальные амбиции и стремления, все они являются чуждыми для нас. Границы ваших земель не могут ограничить наше движение, и ваши пограничные столкновения нас не касаются. Наше еврейское единство стоит вне и над границами вашей земли… Если кто бы то ни было называет иностранную, то есть нееврейскую, землю своей родиной, тот будет предателем еврейского народа… Лояльный еврей никогда не будет никем другим, как еврейским патриотом… Мы признаем национальное единство еврейской диаспоры, независимо от того, в какой стране она может проживать. Следовательно, никакие границы не могут удерживать нас в следовании нашей собственной еврейской политике».
Ваучер в испуге огляделся, лица остальных были суровыми и мрачными.
– Мы что, – сказал он нервно, – это всерьез? Я понимаю, на Израиль нужно оказать давление, чтобы взять и эту часть планеты под контроль… но нельзя же поднимать волну неприязни к евреям вообще!.. Господин президент, скажите!
Файтер помолчал, лицо несчастное, а когда заговорил, голос звучат надтреснуто:
– Если нельзя так… то как? Как можно?
Ваучер беспомощно развел руками:
– Не знаю.
– Решение нужно принимать, – напомнил Файтер.
– Но есть же специалисты…
– Кто? – спросил Файтер. – Мы и есть эти специалисты. Пусть мы никудышные специалисты, но остальные еще хуже. У каждого из нас куча советников, но они лишь рекомендуют, а решения принимаем мы. У вас тоже целый штаб работников. И что же?
Ваучер помотал головой:
– Я знаю только, что так нельзя!
– Как нельзя, знают все, – отрезал Файтер. – Только никто не знает, как надо. Но мы должны решить. Мы сейчас решаем уже не за Америку, а за все человечество. К сожалению, население Америки, как и всего мира, отождествляет евреев и Израиль. Как нам только что процитировали, это не случайно… Да, я понимаю, что большая часть евреев и не думает переселяться в Израиль, знаю и то, что в самом Израиле большинство населения вовсе не разделяет каннибальские воззрения ортодоксальных иудеев… но у вас есть другой способ вызвать одобрение жестокого давления на Израиль?
Ваучер сказал осторожно:
– Господин президент, Израиль, как я уже говорил, становится абсолютно светским государством! В прошлом году там состоялись всемирные слеты секс-меньшинств, в этом – учрежден Праздник Поедания Свинины! Да-да, представьте себе. Чему никак не могли воспрепятствовать немногочисленные ортодоксальные группы… Словом, еще несколько лет, и Израиль будет полностью размыт. Он перестанет быть Израилем, а станет всего лишь географическим местом с преобладающим населением из евреев, но и то… ненадолго.
Файтер вздохнул:
– Я все это знаю. Но Израиль не зря называют мировым центром хай-тека. Все наиболее современные технологии: компьютеры, электроника, телекоммуникации, медицина… да и вообще все-все – реализуется у них на таком уровне, какого не могут достичь ни Европа, ни, увы, США. Кого-то это раздражает, а нас должно тревожить.
– Меня тревожит, – честно признался госсекретарь. – Не хотелось бы, чтобы пейсатые имели к ним доступ. Однако уровень нанотехнологий пока что не настолько высок, чтобы угрожать нам…
– Кто знает, – ответил Файтер угрюмо, – кто знает. Они свои научно-исследовательские центры для нас не открывают. Чем-то, конечно, делятся, но кто знает, насколько продвинулись на самом деле?
Госсекретарь развел руками, пробормотал:
– Можно только надеяться, что они не перепрыгнут общие для всех фундаментальные законы.
– Не перепрыгнут, – согласился Файтер, – но вдруг обойдут?
Олмиц едко заметил:
– К примеру, в Тель-Авивском университете открылся факультет биотехнологии. То есть там биотехнологии учат уже студентов! У нас только-только яйцеголовые в крупных научно-исследовательских центрах почти наугад комбинируют гены, добиваясь прироста зерна или увеличения яйценосности, а там уже учат студентов, как делать это и многое-многое еще!.. Я бы сказал, что это радостный показатель, если бы… он касался всего человечества, а не крохотного государства, одержимого маниакальной идеей господства над всем миром!
Ваучер заметил:
– Но мы тоже господствуем.
– Мы – это все человечество, – отрезал Файтер. – Все, что есть в США, все открыто всему миру. А Израиль сам постоянно подчеркивает свое противопоставление остальным людям, называя их народами гоев! Мы над этой причудой лишь снисходительно улыбались, пока евреи были в рассеянии и пока Израиль был слаб, но теперь… кто знает, не планируют ли раввины Иерусалима истребить все человечество и заселить планету одними евреями, как им завещано в их чертовых талмудах?
Он чувствовал, что зол, заметили и другие, Ваучер взглянул растерянно, а Гартвиг одобрительно, даже в глазах госсекретаря промелькнула тень удовлетворения.
Олмиц спросил почти весело, явно стремясь разрядить напряжение:
– Вы ли это, господин президент?
Файтер перевел дыхание, но кровь стучит в виски, он ответил все так же жестко:
– Оба моих деда пали в боях за освобождение Германии от фашизма, а вы хотите, чтобы я закрыл глаза на фашизм в Израиле? Более того, на расизм?.. Никогда, никогда, никогда не перестану бороться против идеи, что кто-то выше другого всего лишь по крови, по рождению, по принадлежности к какой-то нации! Именно за это мы стерли с лица земли германский фашизм. Только за то, что в Германии считали немцев благородной расой, а остальных – нет. И что же, я должен смириться с тем, что подобное о себе заявляет Израиль?
Гартвиг сказал с двусмысленной улыбкой:
– Вообще-то первыми это сказали евреи. А когда немцы вздумали подхватить идею и примерить к себе, евреи тут же натравили на Германию весь мир… Мы, старшее поколение, хорошо помним то, что уже вытравили из мозгов юного поколения: Вторую мировую у нас, как и всюду, называли еврейской войной, войной за еврейские интересы…
Он умолк, лицо стало серьезным. Файтер вздохнул, оглядел собравшихся за столом. Все подтягиваются, серьезнеют, в глазах появляется что-то такое, что простой человек, воспитанный на газетных клише, не в состоянии и вообразить: просветленность, убежденность в необходимости бороться за правое дело.
Израиль, говорят их взгляды и лица, должен исчезнуть. И как государство, и как идея. Впервые совпали, казалось бы, несовместимые идеи: военные, политические, нравственные. С военной точки зрения не должен существовать на планете регион, скрытый от абсолютного контроля и тотальных проверок со стороны американских органов. Если раньше танковый завод по размерам был равен городу средней величины, то очень скоро боевые нанороботы будут производиться на мини-заводе размером с картонную коробку. Нужно успеть разоружить армии по всему миру, уничтожить все арсеналы, а все работы в научно-исследовательских центрах поставить под строжайший и постоянный контроль с постоянным наблюдением за руками работников через особые видеокамеры.
И наконец, доводы с нравственной стороны, которую, по расхожему мнению, политики не принимают во внимание. Это, конечно же, ложь, запущенная в обращение самими политиками, которым важнее, чтобы о них думали как о прожженных циниках, считающихся только с реалиями, такие, мол, не прогадают. На самом же деле в политику чаще всего идут как раз самые возвышенные романтики, не потерявшие надежды собственными усилиями сделать мир лучше и чище.
Этих политиков с самого начала возмущали расистские законы в Израиле, но приходилось молчать, трезво считаясь с обстановкой в мире, который контролируют евреи. Но мир меняется, и точно так, как наконец-то насытившийся мир вдруг начал заботиться о здоровье, чего из-за более важных дел простого выживания никогда не делал, так и народы, наконец-то добившись у себя свобод и достойной жизни, начали оглядываться по сторонам и стараться помочь жить достойно и другим.
И нет человека на планете, который согласился бы с тем, что евреи – богоизбранный народ, а вот он – говно, так как всего лишь немец, француз, араб, русский, поляк, турок или мексиканец. Ни один, даже самый спившийся бомж и алкаш, умирающий от передозировки, не согласится, что он говно от рождения, а гордо скажет, что и он бы мог стать величайшим ученым или человеком искусства, но вот родители, улица, семья, собутыльники…
И когда люди, уже сытые и благополучные, начали осматривать всю планету, большинство спотыкается об Израиль.
Глава 11
Появился дюжий сержант в форме морской пехоты, опустил на середину стола огромный поднос с множеством разнообразных бутербродов.
Ваучер уточнил быстро:
– А кофе нам дадут?
Сержант кивнул, Олмиц сказал очень серьезным голосом:
– В целях секретности заседания всему персоналу вырезали языки и прокололи уши.
Ваучер спросил испуганно:
– Правда, что ли?
Олмиц кивнул на невозмутимого Гартвига:
– Спросите у него, это его команда.
Ваучер повернулся к военному министру, тот развел руками:
– Государственная необходимость. Все ведь знают, насколько вы болтливы.
Ваучер смотрел по сторонам ошалело, Герц первым не выдержал и начал улыбаться, Ваучер с облегчением вздохнул и замахал руками:
– Что вы меня все обманываете? Нехорошо так поступать со старым человеком. У меня чуть сердце не выскочило!.. Мне двойной кофе. Без сахара.
– Но с молоком? – спросил Олмиц. – С вашим сердцем…
– Дотерпит до того дня, – заверил Ваучер, – когда железное смогут ставить с долговременной батарейкой, а не с той, что сейчас в продаже…
Сержант, улыбаясь одними глазами, принес гигантский кофейник и кувшин молока. Все принялись разливать каждый себе сам, тем самым подчеркивая сверхсекретность совещания, закрытость, как в высших эшелонах масонской ложи.
Олмиц, демонстрируя заботу о Ваучере, подлил ему молока в чашку, как только тот отвернулся, после чего Ваучер поднял возмущенный крик. Файтер посматривал на всех испытующе, стараясь не делать этого открыто. Чувствуется нервозность, то и дело слышатся неловкие смешки. Среди присутствующих есть евреи, но это, так сказать, эллинизированные евреи, которые стыдятся родства с расистскими элементами среди своего народа и больше других заинтересованы, чтобы их выкорчевать. Есть полукровки, а есть, как говорят, самые опасные: чистокровные неевреи, но женатые на еврейках. Это та пятая колонна, которой больше всего страшатся в любом государстве.
Еще только угадывая впереди неизбежное столкновение с Израилем, ряд политиков полгода тому развернули кампанию за ужесточение мер к Израилю. Первый серьезный кризис отношений между США и Израилем возник, когда Израиль начал продавать Китаю и другим странам высокотехнологичное оружие. Если бы дело касалось только израильских разработок, США не сразу б нашли, к чему придраться, но в проданных гиперзвуковых истребителях нового поколения оказались использованы секретные разработки американских ученых, работающих на оборону. Это и стало поводом, после чего США потребовали полного прекращения подобных поставок.
Вспомнили, что еще в 2005 году было приостановлено сотрудничество между США и Израилем по программе «Мобильный тактический лазер высокой мощности» (Mobile Tactical High Energy Laser). США также приостановили участие Израиля в проекте «Боевой самолет будущего» (Joint Strike Fighter) и наложили ограничения на экспорт в Израиль американского высокотехнологичного оборудования, а также прервали разработку программы над строительством космической станции второго поколения.
Месяц назад министр иностранных дел Израиля Ахелон Рушди извинился перед США за возникший кризис. «Нельзя скрыть кризис, существующий сегодня в отношениях между США и Израилем относительно экспорта продукции военной промышленности, – заявил он в интервью радиостанции «Голос Израиля». – Мы делаем все, чтобы разрешить этот кризис. Мы находимся на завершающих стадиях переговоров и надеемся, что решение будет найдено в ближайшее время. Мы приносим свои извинения, если действительно сделали то, что неприемлемо для американцев».
Две недели тому для урегулирования кризиса на переговоры с представителями Пентагона в Вашингтон отправилась делегация израильского оборонного ведомства. Накануне переговоров глава правительства Гахаон Шарон и министр обороны Мофаз Машан, по взаимной договоренности, отдали распоряжение израильской делегации согласиться на все требования США.
Однако привыкшее уступать правительство США на этот раз выдвинуло такие требования, что израильская делегация впервые испытала шок, близкий к библейскому ужасу. Закаленные в хитрых торговых сделках и ловких переговорах, они считали себя непревзойденными в этом деле, да и были ими – все-таки трехтысячелетний опыт! – но сейчас не видели ни малейшей щелочки, чтобы хотя бы начать переговорный процесс. Если раньше, как, к примеру, продав Китаю суперсовременного оружия на три миллиарда долларов, можно было после долгих переговоров и уступок отделаться всего лишь… извинением, то на этот раз требования США являются, по сути, ультиматумом.
Переговоры завершились, так и не начавшись, безрезультатно. Как сообщил один из членов израильской делегации, «не было достигнуто соглашения по всем вопросам, и потому потребуется новый раунд переговоров».
Израильская делегация поспешно вернулась обратно для консультаций и выработки новой линии поведения, а одновременно с ними, даже чуть опередив, на всемирные торжества по случаю очередного религиозного праздника в Израиль прибыло рекордное число паломников, почти втрое превышающее прошлогодний уровень. По этому случаю министерство туризма устроило грандиозный праздник для своих сотрудников, пообещало щедрые премии и надбавки, а тем временем две трети из «паломников» неторопливо разбредались по стране, чтобы находиться ближе к местам, где по сигналу достанут из тайников оружие.
Подготавливаясь к новому раунду переговоров, Израиль выразил серьезное недоумение, ибо если какие-то действия США можно объяснить, как к примеру, когда Израиль продал Китаю большую партию боевых истребителей, оснащенных новейшим вооружением, то после санкций со стороны США и извинений министра обороны Израиля с Китаем разорвали все договора на ремонт этих самолетов и дополнительное оснащение высокоточным оружием и радиолокационными системами. Сейчас же требования США попросту уничтожают суверенитет Израиля как самостоятельного государства. И никакие ссылки на то, что мир интегрируется, здесь не работают: существуют границы, через которые не перейдет ни одно из государств…
Здесь Израиль явно лукавил: ряд стран не просто легко перешел эти границы, но и с великой радостью отказался от своего суверенитета, предпочли быть штатом или областью в составе большой процветающей страны, чем самостоятельным нищим государством во главе с диктатором.
И все-таки Израиль все еще надеялся на переговоры, готовясь после долгих и трудных дискуссий с привлечением юристов, законоведов, философов и раввинов пойти на кое-какие уступки в плане суверенитета, но сохранить Израиль как самостоятельное государство с его уникальной системой ценностей.
Гартвиг кашлянул, привлекая внимание, он помешивал серебряной ложечкой кофе и не поднимал глаз от коричневой жидкости.
– Нас до того запугали… что мы боимся произносить некоторые слова, даже если в них нет ничего крамольного. Вот и сейчас у меня даже руки дрожат, хотя при чем здесь руки, если я работаю, как всякий политик, больше языком… Я хочу сказать, что мы сегодня приступаем к окончательному решению еврейского вопроса… Ага, вот вскинулись, а кто-то, напротив, уткнул глаза в стол, сверлит взглядом дыры… Или оставляет пятна на чистом вообще-то столе. И все-таки я скажу. Еврейский вопрос существует, как ни крути. Но с исчезновением Израиля исчезнет и сама проблема. Израильтяне вольются в мировую культуру, займут в ней достойные места, и вы сами понимаете, что это будут далеко не последние места, далеко не последние!.. Точно так же, как треть политического истеблишмента, финансового и экономического, находится в руках тех американцев, которых называем американцами еврейского происхождения.
Ваучер спросил настороженно:
– А как с ними?
– С кем? – спросил, в свою очередь, Гартвиг любезно.
– С евреями!
– Какими? – снова уточнил Гартвиг. – Вы вот еврей, вас кто-то ущемляет?
– Я имею в виду израильтян, – огрызнулся Ваучер.
– Вы не считаете, – поинтересовался Гартвиг нарочито угрожающим тоном, – что в нашей Конституции записаны самые справедливые законы? Я имею в виду, что все рождаются свободными и равными в правах, независимо от цвета кожи, веры и прочей ерунды?.. Или вы это считаете хренью, а себя все-таки лучше уже потому, что вы еврей, а не потому, что закончили два вуза, а я, к примеру, только один?.. Мы раздавили деспотические режимы в Европе, ликвидировали на Востоке и свергли в Азии. Так почему же оставим откровенно расистское государство на Ближнем Востоке?
Файтер посматривал на Гартвига с некоторым удивлением. Министр обороны всегда старался выглядеть всего лишь военным, а сейчас вон как разговорился, в самом деле – политик, но тут легонько похлопал по столу Уильям Бергманс, госсекретарь, привлекая внимание, сказал с неизменно обаятельной улыбкой и мягким голосом:
– В отношении моей страны, я имею в виду Штаты, чтобы вы не подумали чего-то еще, я предвижу, что процесс политкорректности будет завершен, когда из печати, а затем обихода исчезнут сегодняшние термины, которые гордо считаем политкорректными: «афроамериканец», «американец китайского происхождения», «американец латинского происхождения»… Они политкорректны только в сравнении с кличками прошлых лет: негр, китаеза, мексикашка, макаронник… Так вот, сейчас подготавливается законопроект, по которому запрещено вообще упоминать о происхождении человека, о его расе или национальности. Ведь не говорим же «американец немецкого происхождения» или «американец ирландского происхождения»? Из документов будут убраны любые намеки на расу или национальность, будет поощряться смена фамилий, имен, будет создана специальная комиссия, которая будет следить, чтобы не возникали общества по «сохранению корней», «традиций» и прочих опасных, очень опасных, уверяю вас, вещей!
Читать бесплатно другие книги:
