Кафедра зооцелительства Журавлева Юлия
– Точно! Элис, хоть ты мне поверь! – взмолилась я. – Только про тазик и полотенце больше никому не рассказывай.
А то потом сплетен не оберешься.
Соседка выразительно посмотрела на меня, но ничего выспрашивать не стала.
На завтра у меня заданий не было, разумеется, не считая изучения ранее пройденного за годы учебы. Но я не Элис, чтобы просиживать вечера за книгами, и у меня имелись дела поважнее: старый дом и встреча с поверенным. К тому ж еще вся ночь впереди, успеется.
Так что я взяла папку с документами, попрощалась с соседкой до вечера и под ее неодобрительным взором пошла на встречу.
Контора нашего поверенного, Алана Шера, располагалась в центре города. Не сказать, чтобы большая или шикарная, но все же уютная и со вкусом подобранная обстановка производила приятное впечатление. Правда, когда ждешь больше часа при отсутствии других посетителей и под постоянные извинения помощницы, что господин Шер очень занят каким-то важным делом, впечатление несколько портится…
Но я точно знала, что не уйду, и через полтора часа все-таки прошла в кабинет.
– Леди Риар, – мужчина встал и помог мне сесть.
Обычный человек без магии, уже давно не молодой, но следящий за собой, а потому весьма неплохо выглядящий для своих сорока с хвостиком лет. Сшитый на заказ костюм скрывал некоторые недостатки фигуры, а зачесанные темные волосы – наметившуюся лысину. И все же холодный взгляд поверх очков и крепко сцепленные пальцы показывали, что особой приветливости в нем не было. И моя эмпатия это только подтверждала. Раздражение – вот главная эмоция, исходившая от поверенного.
– Я благодарю, что нашли для меня время, мистер Шер. И я к вам совсем не надолго, – просить о помощи и унижаться совершенно не собиралась. К тому же этот человек точно не станет мне помогать, в этом сомневаться не приходилось. – Вот документы на наш старый дом. Я бы хотела понять, принадлежит ли он сейчас моей семье и что с его залогом Миасскому банку.
Я придвинула папку поверенному. Мужчина открыл ее, привычным жестом поправил очки, пробежался взглядом по первому же листу и со вздохом закрыл.
– Это непростая история, леди, я бы рекомендовал вам в нее не лезть. Особенно, с учетом всех обвинений, выдвинутых против ваших родителей.
– И все же, – сдаваться так легко я не собиралась. – Почему родители не продали дом?
– Банк не позволил. Я начал работать с вашими родителями много позже этой кабальной сделки, даже несколько раз предлагал им пересмотреть условия залога – вполне распространенная практика, к слову. Но они всегда отказывались. По соглашению, продать дом возможно только с разрешения Миасского банка.
– Неужели они за столько лет не выплатили залог?
– Я не вникал в суть, ваш отец всегда отвечал категорическим отказом на мои предложения как-то изменить ситуацию, но залог заключался не в этом. Дом был своего рода гарантом исполнения вашими родителями обязательств перед банком. И деньги, которые ваша семья переводила за него, шли на поддержание строения. Главным образом – защитных плетений и чар вокруг здания. Защиту обеспечивал непосредственно Миасский банк.
А вот это сюрприз! Что же за защита стоит на нашем доме? И что там такого защищать? Не припомню какие-то ценные коллекции или другие важные вещи.
– Я правильно понимаю, что Миасский банк хранит наш дом?
– Правильно. Саму сделку я бы скорее сравнил со сдачей имущества в ломбард, нежели в залог, на долговременное хранение без права пользования или продажи. Но и у вашей семьи права на недвижимость отчуждались и переходили банку. Именно поэтому ваш старый дом тайная стража и не смогла арестовать – он в залоге. А Миасский банк сейчас под патронажем короны. Слышал, что наследники пытаются как-то отсудить себе долю в нем, но, если слухи про заговор не врут, вряд ли смогут. Поэтому статус вашего дома пока неясен. Он вполне может быть отнесен к активам банка. А значит – является государственной собственностью.
– А если я попробую на него претендовать?
– Я вам этого делать не советую. Да и не думаю, что тяжба с государством того стоит. На вашем месте я бы скорее окончательно передал банку дом, получил бы за него причитающиеся средства и забыл о его существовании.
Ему легко говорить. А я не могу так просто отказаться от дома, особенно теперь, когда история от поверенного только подогрела мой интерес. Я примерно понимаю, в обеспечение каких обязательств банк забрал себе недвижимость, наверняка тех самых, за которые родителей сейчас судят. Но почему именно он? Дом же не представлял особой ценности, что за странный выбор? Или я чего-то не знаю?
– Правильно я понимаю, леди, вы не собираетесь так просто отказываться от дома? – господин Шер снял очки, достал мягкую тряпицу и принялся протирать и без того идеально прозрачные линзы.
– Я бы хотела для начала на него взглянуть, чтобы понимать, от чего я отказываюсь. Возможно, он в таком состоянии, что цепляться не стоит.
– Я так и предполагал, – кивнул мужчина и встал, оставив очки в покое.
В его кабинете среди шкафов стоял вместительный сейф. Из его глубин господин Шер извлек ключ и какую-то бляху.
– Это для входа в дом. Ваш отец не желал хранить комплект у себя именно потому, что дома вы можете их найти, чего лорду Риару совсем не хотелось.
– Почему? – что такого в доме, о чем я не должна знать?
– Он не рассказывал, – пожал плечами поверенный, – но наше сотрудничество началось именно из-за ключей, которые он не мог ни отдать банку, ни оставить себе. Не знаю, следует ли мне отдавать их прямо сейчас, но, с ними или без, в дом вы все равно войдете, верно?
– Да, – я улыбнулась и взяла ключи с магической печатью – металлической пластиной, покрытой узорами.
Печать сразу отозвалась в руке странной вибрацией, я с такими заклинаниями прежде не сталкивалась. И если до этого момента я не верила, что дом серьезно охраняется, то теперь наглядно убедилась в правдивости слов поверенного.
– Леди, – господин Шер проводил меня до двери. – Если все-таки решите вернуть дом, то, как бы это ни звучало, дождитесь окончания процесса, принятия решения по делу и его оглашения, тогда его не конфискуют вместе с остальным имуществом.
От совета по спине пробежал холодок, но я кивнула.
Осталось посмотреть, что же такого секретного хранится в нашем старом доме, ради чего можно заявить на него свои права.
15. Воспоминания
Сверившись с адресом в документах, я убрала папку и металлическую пластину в сумку. В нашем старом доме я не была больше десяти лет. Тем удивительнее, что ноги сами привели меня к нужному месту. А дом-то почти не изменился. Если и обветшал, то совсем немного. Он, прямо скажем, и в мое детство вид имел запущенный. Кажется, среди заклинаний на нем просматривалось какое-то поддерживающее, похожее на стазис, но не столь мощное. И чем дольше я рассматривала плетения, тем сильнее мне делалось не по себе. Вокруг стояло множество богатых домов, но ни один не мог похвастаться подобной охранной магией.
Калитку я прошла относительно нормально, а вот на пороге начались странности. Магия уплотнилась, ключ в замке не проворачивался, а что делать с железной бляхой, покрытой вязью рун и символов, – я не представляла, а она никак себя не проявляла. С ключом я возилась минут пять, пока калитка за спиной не скрипнула и по мощеной дорожке к дому не послышались множественные шаги.
Стоило мне обернуться, как я оказалась скована, а стража из трех человек – обычная, не тайная – перекрыла мне пространство для маневра.
– Следуйте за нами, – раздался четкий приказ.
– Вы в своем уме? – стража обычная, а наручники явно артефактные, блокирующие магию. – По какому праву? Это мой дом!
– В отделении разберемся, – страж до боли сжал предплечье и потащил на выход.
И как я ни пыталась сопротивляться или что-то объяснить, слушать меня никто не желал.
– Да отпустите! – я уперлась, но в ответ так дернули, что едва не упала на мостовую. И упала бы, если случайный прохожий не подхватил меня и не удержал.
– Что происходит? Куда вы ведете девушку? – рыжий молодой человек встал между мной и стражами, сразу же потянувшимися к оружию. – Саймон Бертран, тайная стража, – и протянул свой значок с оскаленным арнаудским волкодавом.
– Мы ее поймали во время проникновения на территорию охраняемого объекта, – попытался объяснить страж, наверное, главный из тройки.
– Это мой дом! У меня есть ключи и документы! – вылезла вперед я.
– Отпустите леди, мы сами разберемся, – скомандовал рыжий страж коллегам, и те нехотя расстегнули браслеты на моих запястьях.
Тройка удалилась, а мы с тайным стражем остались. И не сказать, чтобы я была сильно рада такой замене.
– Вы в порядке, леди Риар? – этот страж хотя бы нападать не спешил.
– Вы меня знаете? – одежда на страже была самая обычная, повседневная: туфли, темные брюки, белая рубашка, куртка и шейный платок. Но на лицо он точно был мне знаком. Только где и когда мы с ним виделись?
– Вы меня не помните? – рыжий молодой человек, на вид ему было лет двадцать пять, нахмурился. – Впрочем, ничего удивительного. Я, – страж замялся, – я провожал вас на встречу с родителями в отделении.
Точно, как я сразу его не узнала? И невольно сделала шаг назад. И без того не желала иметь ничего общего с тайной стражей, а с теми, кто ведет дело родителей – вдвойне.
– Благодарю за помощь. Вы меня отпускаете? – задерживаться с ним дольше необходимого не хотелось.
– Пока нет. Я бы хотел узнать, что это за дом и почему стража получила сигнал о проникновении. Только не здесь, – мы стояли посреди улицы, страж оглянулся в поисках места, куда можно зайти. – Давайте сядем за столик в кафе, и вы мне все объясните.
– А если откажусь? – почему я вообще должна оправдываться? Я же в свой дом пришла, а не в чужой вламывалась.
– Леди, поверьте, я хочу помочь, – терпеливо ответил страж. – Если все так, как вы говорите, то я не просто вас отпущу, но и помогу. На дом наложены охранные заклинания, и вы их не сняли, раз ближайший отряд стражей получил вызов. А я знаю, как это делается. Ну так что?
– Хорошо, – нехотя согласилась я.
Не хватало еще, чтобы я опять сделала что-то не так. В следующий раз стража вполне может довести меня до ближайшего отделения и обвинить в воровстве. То-то будет весело, если об этом прознают в Академии…
В кафе Саймон любезно заказал два кофе и попросил документы, ключи и бляху от охранной системы.
– Все верно, леди. Я потом сообщу городской страже, что произошло недоразумение. А теперь пойдемте открывать ваш дом. Как только допьете кофе, конечно, – страж, непонятно зачем приведший меня сюда, не накормить же, право слово, подвинул ко мне ароматный дымящийся напиток.
– Спасибо, – осторожно поблагодарила я, но к кофе не притронулась, как бы ни хотелось. – А почему вы мне помогаете? И как вы вообще оказались в нужном месте и в нужное время?
Неужели тайная стража не до конца уверилась в моей непричастности и установила слежку?
– А разве я не мог просто проходить мимо, узнать вас и решить помочь? – удивился мужчина.
– Обойдусь без вашей помощи, – я встала и убрала вещи обратно в сумку. – Боюсь, помощь тайной стражи может слишком дорого мне обойтись.
– Леди, о чем вы? – вполне искренне удивился молодой человек. – Я не собирался ничего такого делать, просто хотел помочь. Представляю, каково вам сейчас.
– Да что вы можете представлять? – почти разозлилась я, собираясь уйти.
Их таким странным подходам в Академии учат?
После всего случившегося в бескорыстие случайного человека, ставшего свидетелем моего горя, верилось слабо. Пусть в учебе я никогда не блистала, но и дурой не была.
– Могу, – твердо ответил страж. – Моих родителей не стало, когда мне едва исполнилось десять. Они были торговцами, на их магазин напали грабители… Потом я жил у дальних родственников, а в пятнадцать приехал в столицу поступать в Академию магии.
И, судя по всему, ему тоже пришлось несладко.
Я стала внимательно рассматривать молодого человека. Полностью рыжий: и чуть вьющиеся волосы, и брови, и ресницы. Веснушки на лице выглядели брызгами краски, разлетевшимися по лбу, носу и щекам. Голубые глаза, но не светлые, почти прозрачные, а яркие и насыщенные. Пухлые губы сейчас чуть обиженно надуты, видимо, его задели мои слова. Если бы не четкие скулы и волевой подбородок, образ был бы совсем милый, даже какой-то девчачий, но парень выглядел достаточно мужественно. А еще он прямо смотрел на меня без неуместной для постороннего человека жалости. Наверное, страж решил сделать доброе дело, не прошел мимо, а я, как обычно, сначала говорю, а уж потом думаю.
– Простите, – я вздохнула, как смогла, улыбнулась, села обратно на стул и взяла в руки чашку. – Я не хотела вас обидеть, просто так получилось.
Как у меня постоянно и бывает.
– Ничего, – страж примирительно улыбнулся в ответ. – Допивайте кофе и идем открывать дом. Чтобы мне потом снова не пришлось отбивать вас у патрульного отряда.
Кофе был вкусный, даже жаль его так быстро пить, но мне ужасно не терпелось поскорее попасть в дом. Саймон только улыбнулся, глядя, как я в три глотка осушила чашку и поставила на стол. А еще расплатился, за что я была ему особенно признательна, у меня ведь каждая марка сейчас на счету.
И вот я во второй раз за день открываю кованую калитку и прохожу в заросший и одичавший за годы сад.
– Это ваш дом? – Страж недоуменно смотрел на заброшенный особняк.
Да, прямо скажем, не дворец.
– Моя семья долго им не занималась, поэтому он в таком плачевном состоянии.
– Дело не в его внешнем виде, – Саймон нахмурился, – внутри… неспокойно.
– Вот и узнаем, что там внутри, – я решительно подошла к входной двери. Не удивлюсь, если там поселились какие-нибудь грызуны, а то и магические вредители. Чувствую, реши я в него въехать – предстоит грандиозная уборка.
Молодой человек посмотрел по сторонам и на всякий случай прикрыл нас отводом глаз, затем взял ключи и бляху. И вот самая толика магии – и охранные чары сняты, а ключ в двери проворачивается без каких-либо усилий.
Я с предвкушением потянула ручку на себя и шагнула внутрь. С порога меня окутал какой-то неестественный сумрак, а застоявшийся воздух и смутно знакомый запах одурманили сознание. Все казалось таким родным и знакомым, будто я ушла отсюда совсем недавно, а не десять с лишним лет назад. Перед глазами сами собой начали всплывать образы, старые, размытые, искаженные, как в кривом зеркале в парке аттракционов. Не думая, что творю, я опустила все эмпатические щиты разом, подаваясь навстречу воспоминаниям и витающим вокруг эмоциям.
Вот маленькая и зареванная я, точно как сейчас, захожу в дом, размазывая по щекам злые слезы. Меня снова засмеяли, побили, порвали любимое платье! Я леди! Леди! И нечего мне говорить, что в их дурацкой школе все равны! Я старалась не обращать внимание, как и советовали родители, но меня все равно задирали, дразнили, и ладно только на словах, слова не причинят вреда, но вылить чернила на платье? Выдрать и выкинуть ленты из волос? Я ведь ничего им не сделала, за что они меня так не любят? За то, что я чуть лучше одеваюсь и правильно говорю? А еще единственная из всего начального класса умею читать и писать в семь лет? И я не хочу ходить чумазая и грязная, как они! Но надо мной только смеются!
А еще я рассказала всем, что я темный маг, сильный и настоящий! И в будущем пойду учиться в Академию. Но надо мной все снова посмеялись и толкнули в колючие кусты. Теперь я вся расцарапанная, и царапины неприятно чешутся, но они заживут, а вот порванное новое платье.. целый клок выдран....
Я ненавижу школу! Ненавижу учебу! Ненавижу тех, с кем учусь! И я им всем покажу!
Дома тепло и вкусно пахнет едой, это бабушка готовит обед. Сейчас зайду к ней на кухню и стащу что-нибудь вкусненькое. Жаловаться не буду, ей тоже нелегко приходится.
И на этом моменте детские воспоминания перебиваются мыслями взрослой меня, стоящей здесь и сейчас в старом заброшенном доме. Почему бабушка? Она же подарила мне куклу на пять лет, а через год умерла? Я тогда еще не училась. Это мама готовила. Я точно помню, что она изумительно готовила и ждала меня из школы. Мы проводили много времени вместе, я, папа и мама…
Но на кухне у плиты действительно стоит бабушка.
– Солнышко, ты вернулась? – она не старая еще, сейчас я это отчетливо понимаю. Для мага шестьдесят – это не возраст, и бабушка неплохо выглядит. Только очень уж уставшая.
Потому что она ухаживает за дедушкой…
Воспоминания обрушиваются на меня лавиной и утягивают за собой. Не получается им сопротивляться. Я на самом деле оседаю вниз, ноги не слушаются, тело будто не мое.
– Леди? Что с вами? – слышу со стороны.
– Детка, не переживай, они просто глупые и ничего не понимают, – а вот этот голос более чем реален. Как и мягкие бабушкины руки со вздувшимися венами. Она нежно обнимает меня и гладит по голове. – Я сейчас приготовлю обед, и мы позанимаемся, хорошо?
Я киваю и успокаиваюсь, потому что заниматься мы будем магией. Темной магией.
Мои бабушка и дедушка – оба темные маги, а родители – целители, так уж вышло. Дедушка некромант. Он был на задании, и там что-то произошло. С тех пор дедушка ходил с огромным трудом, так как лежать ему не позволяет гордость. Он опирался на два костыля и так передвигался по дому. А еще читал мне сказки и рассказывал множество историй. Страшных, про нечисть и нежить, с которой я буду сражаться, когда вырасту.
– Не говори ерунды, Джеймс, она пойдет в проклятийники, – бабушка с гордостью гладит меня по голове, ведь она сама – мастер-проклятийник. – У девочки отлично выходят плетения, помяни мои слова, она далеко пойдет в этом деле.
Они спорят азартно, но беззлобно, перетягивая меня друг от друга. А потом у дедушки прихватывает спина, сильно. Очередной приступ скручивает, и он, морщась и ругаясь себе под нос, пьет какую-то гадкую микстуру. Я знаю, что вечером папа придет и посмотрит, а еще будет ругаться, что дедушка встает и слишком много ходит. Ему лежать надо, а он… Родители постоянно работают, они хорошие, но молодые целители. К тому же на дедушкино лечение уходит куча денег, но папа поклялся, что поставит своего отца на ноги. Дедушка ворчит, что лучше бы они на себя и на ребенка тратились, но я знаю, как ему хочется ходить. Нормально ходить. И я бы тоже очень этого хотела. Он обещал отвести меня на кладбище и показать настоящих духов. Сказал, что некромантия – куда интереснее проклятий.
Но сегодня я не пойду к дедушке в комнату. Не сейчас.
Сейчас я спущусь в подвал, где мы с бабушкой тренируемся. Да, я знаю, что мне строжайше запрещено ходить туда одной и использовать магию, ее в моем возрасте вообще применять нельзя, и на меня бы ограничивающие браслеты из адаманта надеть – это мама говорит. Но бабушка не согласна.
«Элиза справится, она умничка и быстро учится, схватывает все на лету», – бабушка упорно занимается со мной. А мама поджимает губы. Ей не нравится темная магия, но целительского дара во мне – три капли. Вернее, четыре. Этого слишком мало, чтобы пойти по их стопам, да мне и не хочется. Проклятья или некромантия куда интереснее.
Подвал заперт на магический замок, но я давно выучила рунические символы, отпирающие дверь. Бабушке, конечно, не сказала, просто каждый раз смотрела, как она делает, а потом сама пробовала – и научилась. Я и правда схватываю все на лету.
Магический замок я сняла, вот бы еще дверь не скрипнула. Бабушка все время ворчит, что смазать надо, но не женское это дело. А мужчины в доме – один не может, а другой слишком занят. У самой бабушки все руки не доходят, вот она и морщится каждый раз, когда мы идем заниматься, а дверь протяжно скрипит.
Мне же нужна маленькая щелочка. Я не собираюсь распахивать ее целиком, чуть-чуть, и бочком прошмыгнула внутрь, плотно прикрыв за собой тяжелую, обитую железом и украшенную множеством сдерживающих магию рун дверь. Задвинула щеколду – бабушка всегда задвигает, чтобы никто не помешал. Внутри созданный мной простенький магический светляк освещает небольшое пространство: исчерченный много раз пол, стол, табурет, шкаф с книгами, которые должны храниться под замком. Одну мне бабушка как-то показала и сказала, что это не просто книга – это гримуар. Не знаю, правда, чем они отличаются друг от друга, но бабушка назвала его семейной реликвией и пообещала подарить на окончание Академии.
Когда ты будешь готова с ним работать», – пояснила она.
И я теперь точно знаю, что там собраны сильные проклятья. Именно то, что мне нужно.
Встав на табурет, я залезла в шкаф и с огромным трудом вытащила книгу. Наверное, гримуар он из-за немалого веса, который я едва удержала в руках. Спрыгнув, положила книгу на пол и принялась листать страницы. Я умела читать, но здесь почти ничего не понимала, гримуар будто на другом языке написан, только отдельные слова знакомы. Мне такое проклятье нужно, чтобы все в моем классе облысели и прыщами покрылись, словно жабы. И пусть позеленеют тоже. Будут знать, как связываться с темным магом!
Наверное, я пролистала половину книги, пока не нашла проклятье, в котором точно что-то говорится про волосы. Или нити? Не разберу. Но пусть будет это. Чтобы они все облезли, как лишайные!
Слова понимала плохо, но в проклятьях главное – чертежи, а я отлично умеют выводить руны, меня бабушка этому учила. Я очистила пространство на полу и принялась старательно выводить один символ за другим. Их всего семь на картинке. А для надежности еще и запястье прокусила, чтобы брызнуть кровью на чертеж. С кровью любое заклинание в десять раз усиливается – мне дедушка говорил. Сейчас я всем покажу!
Слова странные, но я читаю их по книжке раз за разом и вливаю все силы, всю магию. Как приправами бабушка посыпает еду, я отдаю проклятью все свои обиды, накопившиеся за несколько месяцев в школе, боль, злость, унижения, страх, что они снова будут меня обижать. Из меня буквально льются эмоции… А потом боль становится реальной, страх сдавливает горло, и я безвольно падаю на колени.
– Элиза! Элиза! Открой!
В дверь барабанят. Это бабушка. Наверное, почувствовала магический выброс даже через изоляцию. И я хочу остановиться, мне больно и плохо, но магия хлещет и небольшая ранка от зубов на запястье отчего-то разрослась и кровь выходит из нее толчками, заливая пол. А потом из моего рисунка поднимается черная тень, и кровь вплетается в нее, наполняя силой и продолжая тянуть из меня жизнь. И вот теперь мне по-настоящему страшно.
Не знаю, как именно, но дверь со скрипом отворяется.
– Элиза! – бабушка хватает меня на руки, поднимает, но кровь лучше любых веревок держит, не позволяя меня вынести.
Словно якорь.
И дико больно. Так, что ни слез, ни крика. И только то ли хрип, то ли стон чудом проходит через сдавленное горло.
– Леди! – смутно знакомый голос прорывается в сознание. Крепкие руки держат меня за плечи. Только чьи? Бабушка или рыжий страж? Где я? С кем я? – Леди, очнитесь!
– Элиза, открой глаза! Не закрывай их! Держись!
– Элиза, Агнес! – дедушка, конечно, тоже почувствовал магию. Он очень спешил. Так спешил, что упал и кубарем скатился с лестницы.
– Ко мне! Агнес, принеси ее! – чуть отдышавшись, зовет дедушка.
И нас накрывает щитом.
Но не получается, все идет не так. Темнота вокруг сгущается, бабушка пытается разорвать привязку, но я и черная тень связаны намертво. Тень пьет мою жизнь, я чувствую, как становится все холоднее, а веки тяжелеют. И моя бабушка, моя любимая бабушка достает из волос шпильку и прокалывает себе руку на сгибе локтя.
– Агнес, – это дедушка, но бабушка упрямо мотает головой, зажимает мою рану и подставляет свою.
И тень отпускает меня. Теперь струйка крови алой нитью связывает бабушку и… существо.
– Уничтожь его, – она смотрит деду в глаза. – Через меня, по-другому уже никак.
И я читаю на лице бабушки отчаянную решимость.
– Быстрее, когда она отъестся, мы ее уже не остановим.
И дед прижимает нас к себе, крепко, целует бабушку и меня. А потом вспышка магии. Сильная, резкая. Крики, уже не понять – мои, бабушки, деда или той твари, которую я создала?
А потом только темнота.
Чьи-то руки подхватывают меня и несут…
В следующий раз я открываю глаза явно не дома. Светлые стены, чужая кровать, родители, рыдающая мама, папа, молча смахивающий редкие крупные слезы.
– Мы вылечим тебя, детка, – мама вся дрожит. – Мы обязательно тебя спасем! И больше никакой темной магии! Никакой опасной магии вообще! Никогда, слышишь! Никогда!
И снова плач. И опять темнота.
И моя жизнь, застывшая где-то на грани сна и яви. Я вижу родителей. Они приходят, сидят со мной, говорят друг с другом, о чем-то спорят и постоянно ругаются. Мне так плохо, а они ругаются. Я бы хотела попросить их перестать, но голоса нет, сил нет. Я неподвижно лежу. Из обрывков фраз я поняла, что та тварь, которую я по незнанию вызвала, почти выпила мою жизнь. И если бы еще чуть-чуть – выпила бы полностью. Но бабушка с дедушкой не позволили. Я так хочу спросить, что с ними? Как они? Почему не приходят ко мне?
И когда голос через неимоверно долгое время возвращается, чужой, глухой, надломленный, первым моим вопросом было: что с ними?
– Их больше нет, – мамин ответ звучит жестко, нет – жестоко.
Как нет? Почему?
– Мари, ей же нельзя переживать.
Папа неодобрительно качает головой, а мама снова поджимает губы. Она так похудела за это время.
А я, если верить глазам, вообще истончилась. Руки, как веточки, пальцы, обтянутые кожей. И сил нет даже на еду. Меня кормят с ложечки, а я все время лежу и почти всегда сплю. И мне страшно. Дедушка так хотел снова ходить, и я хочу! Только как же дедушка и бабушка? Неужели их и впрямь…
– Элиза! – мама хватает меня, а я снова, как тогда, не могу ни кричать, ни плакать, ни дышать.
– Я же говорил, что ей нельзя нервничать! – это папа.
Мне так плохо, что я ничего дальше не разбираю. Только понимаю, что они снова ругаются.
– Леди!
Моя голова дернулась, щеку обожгло, но боль реальная и близко не стояла рядом с той, что я испытываю там.
И снова темнота.
– Мы обязательно вылечим ее, – в голосе папы бесконечная усталость. – Я заложил дом в Миасском банке, мы с тобой пока можем пожить в клинике, все равно Элиза здесь.
– Это ее не спасет, – а в мамином голосе пустота и обреченность. – Даже если продадим дом, за него много не дадут, не столько, сколько нам нужно…
– Мне кое-что предложили в банке, когда узнали, что я целитель-вирусолог, тебе покажется странным и, наверное, не понравится, но это наш шанс…
А дальше я упала. Вверх. Это странно, будто подбросило, тело выгнулось дугой, воздух почти разорвал легкие.
– Драконья чума! Да очнитесь же, Элиза!
Я вцепилась в чьи-то руки, боясь, что снова провалюсь в те страшные воспоминания. Не хочу больше, не могу. Да и я знаю, что случится потом. Несложно догадаться. Им предложили работу, оплату долгов и моего лечения, и родители от безысходности приняли предложение. А потом придет человек в черном плаще, я совсем не помню его лица, только яркие четки, обмотанные вокруг запястья.
– Вы точно сможете? – мама боится и обнимает папу, ища поддержки.
Папа тоже волнуется, это заметно.
– Воспоминания нельзя стереть, – странный акцент, растягивающий гласные, делает речь незнакомца напевной и завораживающей, – но можно закрыть эпизод, заблокировать кусок памяти. Главное, чтобы не осталось ничего, что могло бы о нем напомнить. Чем меньше ассоциаций – тем меньше вероятность, что память о том дне вернется. Она пока ребенок, у нее гибкая психика и живое воображение. Взрослый бы начал задаваться вопросами, а ребенок в своем сознании просто дорисует фрагмент, заполнит его, придумает недостающие части. Зато ей не придется со всем этим жить. Разве вы не считаете, что так будет лучше?
Родители, наверное, считали, а вот я уже нет. Лучше бы я жила со всем этим всегда, чем узнала все только сейчас, много лет спустя.
– Леди, как хотите, но я вызываю целителей на помощь, – и этот уже вполне твердый мужской голос окончательно вернул меня в реальность.
– Нет, – я схватила стража за руку. – Не надо никого.
Я с удивлением обнаружила, что рыжий страж вынес меня из дома, и теперь я лежу на земле у входа, а он нависает сверху.
– Вы стонали, кричали и плакали, – пояснил Саймон на мой удивленный взгляд. – Я уже не знал, что делать, боялся, что у вас начнется приступ.
– Это воспоминания, – я встала и пошатнулась, но страж меня поймал.
– Посидите еще, – в голубых глазах плескалось волнение.
– Нет, я должна все увидеть еще раз, поможете?
Саймон недовольно вздохнул, но подал мне руку.
– Может, хотя бы расскажете, что произошло? Здесь все пропитано темной магией, причем очень темной, из запрещенных разделов.
– Вы чувствуете? – а не зря ли я привела сюда тайного стража?
– Я темный маг, – и вот тут я пораженно уставилась на своего компаньона. Рыжий темный маг? И такие бывают? – Некромант, и знаю, что не похож.
– Ни капельки, – подтвердила я.
– Так что случилось в вашем доме?
– Я хотела проклясть одноклассников. И… – это нужно сказать вслух. Не для не него – для себя. – Я убила своих дедушку и бабушку.
– Каким образом? – страж замер.
– Я что-то призвала, какую-то сущность. Она тянула у меня кровь и силы, а бабушка перепривязала ее на себя. Дедушка… уничтожил обоих, отдав на борьбу все силы. Я выжила.
А они – нет.
– Да уж, вы умеете удивлять… – протянул страж.
Я подошла к двери. Она совсем не изменилась, даже руны еще читаются.
– Она магически запечатана, – начал Саймон, – такой замок быстро не вскроешь. Ключа, как от дома, для нее нет.
Я вывела руны по памяти, точно так же, как в тот злополучный день. Дверь открылась с душераздирающим скрипом. Саймон промолчал.
Мы вместе спустились в подвал, отсыревший и заросший черной плесенью. Кажется, в нем до сих пор витал дух чего-то страшного и нечеловечески жуткого.
– Я знаю, что вы сделали, – молодой человек опустился на корточки и коснулся темного пола ладонями. – Вы вызвали потустороннюю сущность, точно не скажу какую, но не озаботились защитой. Еще и кровью накормили, да? – я кивнула. – Повезло, что его вообще изгнали.
– И что теперь? – я только сейчас окончательно поняла, что тайный страж стал невольным свидетелем моего давнего преступления, которое родители так тщательно пытались скрыть даже от меня самой.
– Не знаю, – вздохнул Саймон, поднимаясь и отряхивая руки. – Не знаю, мне надо подумать.
16. Признание
Было о чем подумать. У меня голова гудела от реальных воспоминаний и моих собственных фантазий, породивших иллюзии мирной жизни.
В придуманном мною детстве не было места странным теням, смерти любимых бабушки и дедушки, которых сгубила моя глупость. Ушедшие, как же я могла?
Мы поднялись из подвала по отсыревшим ступеням, и полусгнившая лестница каждым звуком говорила, что задерживаться на ней не стоит. Выйдя в едва освещенный коридор, Саймон попросил активировать защиту на подвале.
– Кто бы ее ни поставил, он был мастером своего дела, – уважительно заметил страж.
– Бабушка. Это она меня учила, показывала схемы, объясняла, как правильно распределять магию по потокам…
– Сколько вам было лет, когда они погибли? – я видела, как рыжий некромант сплетает одно заклинание за другим, знать бы еще, что он делает.
– Семь лет. Я пошла в обычную школу, у родителей тогда не было средств на частную. А там надо мной издевались, – признание давалось с трудом. – Что теперь со мной будет?
– С вами? – удивился Саймон. – Ничего не будет, конечно. Кто возьмется судить семилетнего ребенка, которого взрослые сами же обучили темной магии? С таким же успехом можно каждый день показывать, как зажигать спички, и потом оставить коробок на виду.
– Но ведь это я во всем виновата!
И в пустом мертвом доме злое эхо подхватило последнее слово, будто подтверждая: виновата-виновата…
– В чем именно? Что вместо ограничителей вам дали совсем не детские знания? – переспросил страж. – Или в том, что из всех вариантов помочь ваши родители выбрали работу на Миасский банк?
– У них не было выбора!
– Успокойтесь, леди, и просто поверьте: выбор есть всегда, – не согласился рыжий и сделал сложный пасс рукой.
Сумрак растворился, позволив садящемуся солнцу заглянуть в окна. Воздух стал свежее и чище, будто дом основательно проветрили.
–Бытовая магия? – со светом и воздухом стало как-то проще.
– Темная. Очищение – используется в местах проведения ритуалов, массовых захоронений, могильниках, склепах с возродившимися сущностями. Как видите, и в обычной жизни может пригодиться.
– И все равно, – я обхватила себя руками, вновь и вновь переживая моменты, стоившие бабушке с дедушкой жизни и так повлиявшие на нашу семью потом. – Не могу же я теперь жить как раньше? Что если я попробую выступить на суде и рассказать, почему мои родители так поступили?
– Леди, – страж вздохнул, – ваших родителей обвиняют в слишком серьезных вещах, чтобы рассчитывать на снисхождение суда.
Читать бесплатно другие книги:
