К западу от Эдема Гаррисон Гарри

3

Крик резко оборвался. Когда Вейнте’ заговорила снова, из ее слов исчезла вся многозначительность, вся утонченность и отточенность речи. Только обнаженные кости смысла, только безжалостная и жесткая необходимость.

– Капитан, немедленно отправить на берег десять сильнейших членов экипажа. Выдать всем хесотсаны. Пусть урукето остается на месте. – Она выглянула наружу, опершись на плавник, и показала на Энге. – Ты пойдешь со мной.

Зацепившись когтями ног за шкуру урукето и помогая себе руками, Вейнте’ выбралась на спину животного и нырнула в прозрачное море. Энге чуть отставала.

Они вынырнули из волн прибоя возле трупа самца. Мухи густо усеяли многочисленные раны с запекшейся кровью. Зрелище это заставило Энге пошатнуться, словно ее качнул невидимый ветер, она сплетала пальцы, не замечая того, – детский знак боли.

А Вейнте’? Она стояла спокойно, с непроницаемым лицом, только глаза метались по сторонам.

– Я хочу отыскать тех, кто это сделал, – произнесла она невозмутимым тоном, ступив вперед и склонившись над телом. – Эти существа убивали, но не ели. У них длинные когти, клыки или рога – погляди на эти раны! Видишь? Убиты ведь не только самцы, но и няньки. Где же стража?

Она повернулась, из моря навстречу ей спешили командир и вооруженные члены экипажа.

– Растянитесь в шеренгу, оружие наготове, прочешите весь пляж! Найдите охрану, которая должна была находиться здесь, и вместе отправляйтесь по следам. Вперед! – Вейнте’ проследила за ними и обернулась, когда Энге позвала ее.

– Вейнте’, я даже представить не могу, какое животное нанесло эти раны: повсюду одиночные проколы или разрезы, словно у этого зверя один рог или клык.

– У ненитеска на конце морды один грубый рог и у хурукаста тоже один рог.

– Это гигантские, неповоротливые, глупые твари, они не способны на подобное. Ты сама говорила мне, что здешние джунгли опасны. Здесь могут оказаться другие звери, стремительные и коварные.

– Но где же охрана? Опасности им известны, почему они не справились со своим делом?

– Она была здесь, – проговорила Эрефнаис, медленно возвращаясь по песку, – все мертвы. Убиты.

– Это невозможно! А их оружие?

– Не использовано и полностью заряжено. Это существо… существа… они смертельно опасны.

Одна из членов экипажа издали окликнула их, но на таком расстоянии голос ее был едва слышен, а знаки непонятны. В большом возбуждении она бежала к ним.

– Я нашла след… идите сюда… там кровь! – (Вейнте’ наконец разобрала слова. Нескрываемый ужас был в этом голосе.) – Я шла по следу, высочайшая, – заговорила иилане’, указывая на деревья. – По-моему, существ было по крайней мере пять – столько было следов, и все кончаются у воды. Они исчезли. Но есть кое-что еще, это следует видеть.

– Что?

– Место убийства… Там много костей и крови, и еще… Увидишь сама.

Не дойдя до места, они услышали сердитое жужжание мух. Там действительно были следы страшного убийства, но было и нечто куда более важное. Проводница молча показала на землю.

Там лежала кучка углей и пепла, из которой еще вился серый дымок.

– Огонь? – громко произнесла Вейнте’, озадаченная увиденным, как и остальные. Ей уже приходилось видеть огонь, но он ей не понравился. – Назад, дура! – крикнула она, когда капитан сунулась к тлеющим углям. – Тут огонь. Он очень горячий и жжется.

– Я не знала, – стала извиняться Эрефнаис. – Я только слыхала о нем, но никогда не видела.

– А вот кое-что еще, – продолжила говорившая, – на берегу оказалась грязь. Она засохла под лучами солнца. И на ней следы. Очень четкие. Я взяла один, вот он.

Вейнте’ подошла и склонилась над потрескавшимся куском глины с углублениями в твердой поверхности.

– Невелики, очень невелики, они ниже нас. Такие мягкие ступни, нет и следа когтей. Цо! Считайте. – Она выпрямилась и обернулась к сопровождавшим, вытянув вперед руку с растопыренными пальцами. – Пять пальцев, а не четыре, как у нас. Кто знает зверей с пятью пальцами?

Молчание было ей ответом.

– Здесь столько тайн. Мне не нравится это. Сколько вокруг стражниц?

– Три, – ответила Эрефнаис, – по одной у каждой оконечности пляжа, третья в середине.

Она умолкла. Из подлеска, треща ветками, на берег выскочила еще одна из экипажа.

– У берега лодка, – доложила она, – небольшая.

Вейнте’ вышла из-за деревьев и заметила покачивавшуюся на волнах небольшую лодку, груженную какими-то емкостями. Одна из иилане’ придерживала на волнах живое суденышко, чтобы не удрало, еще две таращились на трупы на пляже. Заметив Вейнте’, они переглянулись. На шее одной из них блеснуло ожерелье из крученой проволоки. Вейнте’ пристально оглядела ее.

– Если ты эсекасак, та, что защищает родильные пляжи, почему ты не спасла своих подопечных?

Ноздри эсекасак расширились от ярости.

– Кто ты, чтобы так разговаривать со мной?

– Я – Вейнте’. Теперь я эйстаа этого города. Живо отвечай на мой вопрос, низкая, я теряю терпение.

Эсекасак почтительно прикоснулась к губам и отступила на шаг.

– Извини меня, высочайшая, я не знала. Потрясение, эти смерти…

– Ты в ответе за них. Где ты была?

– В городе, я ходила за пищей и новой сменой.

– Сколько времени ты отсутствовала?

– Всего три дня, высочайшая, как всегда.

– Как всегда? – Вейнте’ душила ярость. – Я не понимаю твоих слов. Почему ты морем отправилась в город? Где же терновая стена, где линии обороны?

– Они еще не подросли, высочайшая, и ненадежны. Реку уже очистили и углубили, но еще не совсем освободили от опасных зверей. Решили безопасности ради родильные пляжи временно оставить на берегу океана.

– Безопасности ради? – Более Вейнте’ не могла сдержать гнева. Показывая на трупы, она завопила: – Вот они – все убиты! Ты виновата! Лучше бы ты погибла вместе с ними. За это величайшее из преступлений я требую самого строгого наказания. Ты изгоняешься из города, из числа говорящих, будь среди безъязыких! Долго ты не проживешь, но, пока жива, будешь помнить, что твоя собственная ошибка, твоя безответственность, уклонение от обязанностей навлекли на тебя наказание!

Вейнте’ шагнула вперед и, большими пальцами схватившись за металлическую эмблему высокого поста, сорвала ожерелье с эсекасак. Затем, бросив ожерелье в прибой, она затянула литанию деперсонализации:

– Я лишаю тебя поста! И все присутствующие лишают тебя поста за безответственность. Каждая жительница Инегбана, города нашего и дома, каждая живущая иилане’ лишает тебя гражданства. А теперь я забираю твое имя, никто из живых не произнесет его, но все будут помнить тебя, злую тьму. Возвращаю тебя к безымянным и бессловесным! Ступай!

Вейнте’ указала на бушующий океан, ужасающий своим гневом.

Деперсонализированная эсекасак рухнула на колени, распростерлась на песке у ног Вейнте’. Слова ее едва можно было понять.

– Нет, только не это, умоляю! Не моя вина, это Диисте приказала, она заставила нас. Рождений не было, но она не укрепляла сексуальную дисциплину. Меня в этом нельзя винить, иначе не было бы рождений. В случившемся виновата не я…

Голос ее постепенно слабел, судорожные движения конечностей замедлились и остановились.

– Поверните ее! – приказала Вейнте’.

Эрефнаис сделала знак двум членам экипажа, которые перевалили обмякшее тело на спину. Глаза умирающей еще глядели, но дыхание затихло. Она умирала. Правосудие свершилось. Вейнте’ одобрительно кивнула и тут же забыла о несчастном создании – оставалось еще столько дел.

– Эрефнаис, останешься здесь и проследишь, чтобы тела убрали, – распорядилась она, – а потом веди урукето к городу. Я отправлюсь в этой лодке. Хочу видеть эту эйстаа Диисте, которую я должна сместить.

Когда Вейнте’ забралась в лодку, охранница, находившаяся возле нее, смиренным жестом попросила разрешения заговорить.

– Встретиться с Диисте невозможно. Она мертва уже много дней. Лихорадка… Она умерла в числе последних.

– Значит, мое прибытие слишком запоздало.

Вейнте’ уселась, а стражница, склонившись к уху лодки, отдала приказ. Лодка задрожала и выбросила струю воды.

– Расскажи мне о городе, – попросила Вейнте’, – но сперва назови свое имя.

Она говорила спокойно и доброжелательно. Стражница не виновата в несчастье, дежурила не она. Вейнте’ должна найти в ней союзницу, должна думать о городе.

– Я – Инленат, – отвечала та уже не таким испуганным голосом. – Город будет уютным. Мы все этого хотим. И мы усердно работаем, хотя у нас много трудностей и проблем.

– И Диисте была одной из вас?

Инленат спрятала руки, чтобы не выдать себя.

– Не мне говорить. Я прожила в городе недолго.

– Но если ты живешь в городе, ты принадлежишь ему. Можешь говорить: я – Вейнте’, и я – эйстаа. А потому ты принадлежишь и мне. Задумайся, потрать немного времени. Вся власть в моих руках. Ко мне будут идти со всеми проблемами. От меня будут исходить решения. Теперь ты понимаешь свою ответственность. Говори, правдиво отвечай на мои вопросы.

– Повинуюсь твоему приказанию, эйстаа, – преданно отвечала Инленат, приспосабливаясь к новому порядку.

Постепенно тщательными и осторожными расспросами Вейнте’ удалось выяснить последовательность событий в городе. Стражница занимала слишком низкое положение и не знала, что происходило среди высочайших, но результаты их действий она знала прекрасно. И они не обнадеживали.

Диисте не любили, это было очевидно. Она явно окружила себя группой приживалок, почти не выходивших на работу. И все указывало на то, что именно они утратили чувство ответственности, не обратились к другим способам получения удовлетворения, когда пришло время откладывать яйца, а воспользовались самцами, хотя родильные пляжи еще не были готовы. И если это так, правду несложно было выяснить, даже не стоило тратить силы на публичный суд. Преступниц следовало направить на работу вне города, чтобы они трудились, пока не свалятся мертвыми или не попадут в зубы местным хищникам. Иного они не заслуживали.

Впрочем, не все новости были так плохи. Уже были расчищены первые поля, город вырос почти наполовину и развивался по плану. Когда победили здешнюю лихорадку, прочих медицинских проблем уже не возникало – случались только травмы, обычные при тяжелой работе.

Когда лодка вошла в устье реки, Вейнте’ в основном представляла себе, что придется делать. Конечно, она проверит слова Инленат, это естественно, но предчувствие говорило ей, что простодушное создание и впрямь выложило все городские проблемы. Конечно, вперемешку со сплетнями, но в основном все подтвердится.

Солнце опускалось в облака, лодка скользнула между водяными корнями города и оказалась в гавани. Вейнте’ машинально набросила на плечи один из плащей: становилось прохладно. Плащ кормили хорошо, и он грел, к тому же скрывал ее ранг, и это было неплохо. Если бы не трагедия на пляже, она настояла бы на официальной встрече урукето. Но теперь торжественность была неуместной. Вейнте’ тихо вступит в Алпеасак, так, чтобы, когда слухи о случившемся проникнут в город, она могла бы правильно использовать их. О гибели стражницы иилане’ не позабудут, но вспоминать об этом будут как о конце неурядиц, начале доброй поры. И она пообещала себе, что теперь все будет иначе, совершенно иначе.

4

Прибытие Вейнте’ не осталось незамеченным. Еще издали она увидела на причале фигуру в плаще, явно дожидавшуюся ее прибытия.

– Кто это? – спросила Вейнте’.

Инленат проследила за ее взглядом.

– Я слыхала, что ее зовут Ваналпе’, ранг ее – высочайшая. Она никогда не разговаривала со мной.

Вейнте’ знала о ней из ее отчетов. Деловые и формальные, ни слова о личностях или трудностях. Она была эсекаксонка, буквально – «меняющая форму вещей». Она принадлежала к тем немногим, кто умел изменять растения и животных, создавать новые полезные виды. Именно она отвечала за проект города и его выращивание. Вейнте’ была эйстаа, предводительница поселения, распоряжающаяся всеми его жительницами; Ваналпе’ полностью отвечала за физическую форму самого города. Вейнте’ попыталась скрыть внезапную скованность: важна первая встреча, она покажет, как сложатся отношения. А от них зависят судьба и будущее самого Алпеасака.

– Я Вейнте’, – произнесла она, ступая на сырые доски причала.

– Приветствую тебя и приглашаю в Алпеасак. Одна из фарги заметила урукето и приближающуюся лодку и доложила мне. Больше всего я хотела, чтобы это оказалась именно ты. Мое имя Ваналпе’, «услужающая», – вежливо проговорила она, делая жест подчинения.

Она сделала его в старомодной манере, дважды широко поведя рукой, а не коротко, как было принято теперь. Она стояла, расставив ноги, крепкая, готовая повиноваться. Вейнте’ сразу же почувствовала к ней расположение и по-дружески взяла за руку:

– Я читала твои отчеты. Ты хорошо поработала для Алпеасака. А скажи, больше фарги ничего не рассказывала?.. о пляже не вспоминала?

– Нет, просто доложила о твоем прибытии. А что случилось на пляже?

Вейнте’ открыла было рот, но поняла, что не может говорить. После той короткой вспышки гнева она держала свои чувства под строгим контролем. И теперь ощутила, что, если заговорит об убийстве самцов и молодняка, гнев и ужас вновь овладеют ею. А в нынешнем положении это будет ошибкой, ибо нарушит вид холодной рассудительности, с которым она всегда появлялась публично.

– Инленат, – приказала она, – расскажи Ваналпе’, что мы обнаружили на пляже.

Стараясь не прислушиваться, Вейнте’ расхаживала по причалу, планируя дальнейшие действия. Когда голоса умолкли, она обернулась и увидела, что обе ожидают распоряжений.

– Теперь понимаешь? – спросила Вейнте’.

– Чудовищно! Следует отыскать тварей, что сделали это, и уничтожить!

– Ты не имеешь представления, что это за звери?

– Нет, но мне известно, кто знает. Сталлан, она работает вместе со мной.

– Имя охотницы ей присвоено?

– Это истинное ее имя. Она в одиночку исходила джунгли вокруг города. Она знает о них все. Используя ее сведения, я внесла изменения в проект города, о которых должна рассказать тебе поподробнее.

– Потом. Хоть я теперь эйстаа, некоторые дела могут подождать, сначала надо разобраться со случившимся на пляже. В городе все в порядке? Неотложных проблем нет?

– Другие вопросы могут подождать. Все идет своим чередом. Лихорадка остановлена. Кое-кто умер.

– Диисте умерла. О ней будут вспоминать?

В задумчивости Ваналпе’ молча потупила глаза. А когда заговорила, стало ясно, что она, понимая свою ответственность, тщательно взвесила каждое слово.

– В городе были недобрые настроения… многие говорили, что в них виновата Диисте. Я согласна с ними. Ее будут вспоминать немногие.

– И кто же?

– Подружки. Ты быстро найдешь их.

– Понимаю. Пошли за Сталлан, я приказываю ей явиться ко мне. А теперь покажи мне город.

Ваналпе’ провела ее меж высоких корней и откинула в сторону задрожавший от прикосновения тяжелый полог. Внутри было теплее, и они сбросили плащи возле двери. Медленно выпустив щупальца, плащи принялись ощупывать стенку и, ощутив сладкий запах древосока, присосались к ней.

Иилане’ миновали какие-то сооружения у края воды, где узловатые стволы деревьев были прикрыты полупрозрачными листами.

– Новый метод, – пояснила Ваналпе’. – Этот город заложен после долгого перерыва. И дни, прошедшие со времени закладки последнего, расходовались мудро: в проект были внесены значительные усовершенствования. – Она оживилась и, улыбнувшись, погладила хрупкие листы. – Я вырастила их сама. Модифицированные куколки насекомых. Если личинки сытно кормить, они могут производить много таких листов. Их снимают и соединяют, пока они еще мягкие. Высыхая, они твердеют. Ничего не тратится напрасно. А вот и дерево-город.

Она показала на переплетения складывавшихся в стены тяжелых корней, закрытые теми же прозрачными листами.

– Они состоят исключительно из углеводов. Дерево поглощает их, впитывая много энергии.

– Великолепно! – Вейнте’ остановилась возле фонарика, прильнувшего к распростершему мембраны крыльев нагревателю, и огляделась с неподдельным восхищением. – Даже не могу сказать, как я довольна. Я читала все твои отчеты. Я знала о твоих достижениях. Но видеть этот уверенный рост – это абсолютно другое. Впечатляет, впечатляет и впечатляет. И в первом же сообщении в Энтобан я это отмечу.

Не осмеливаясь заговорить, Ваналпе’ отвернулась. Всю жизнь она работала, проектировала города, и Алпеасак был вершиной ее мастерства. Бурный энтузиазм новой эйстаа ошеломил ее. Она заговорила не сразу, указав в сторону нагревателя:

– Он такой новый, что сообщение о нем еще не попало в отчеты. – Ваналпе’ погладила нагреватель, на миг он извлек клыки из древосока и, открыв слепые глаза, тоненько вскрикнул. – Я выводила их много лет. И могу теперь доложить, что эксперименты оказались успешными. Они долгожители, иного питания, кроме сахаристого древесного сока, им не нужно. Попробуй температуру тела на ощупь – выше, чем у всех прочих.

– Могу только восхищаться.

Ваналпе’ с гордостью вела новую эйстаа вперед по лабиринту корней. Нырнув в какое-то отверстие, она приподняла корни, чтобы Вейнте’ могла пройти, и показала на толстый ствол:

– Вот место, где я посадила семя города. – Рассмеявшись, она протянула вперед руку ладонью вверх. – Вот на этой ладони оно лежало, крохотное… Даже нельзя представить, сколько трудов, дней и ночей ушло на мутацию генных цепей. И пока зерно не взошло, никто не был уверен, что труды не напрасны. Место это по моему приказу очистили от кустов, деревьев, от насекомых, после чего я сама удобрила и увлажнила почву и вот этим большим пальцем сделала дыру… и положила туда семя. В ту ночь я спала возле него, я не могла отойти. А уже на следующий день пробился крошечный зеленый побег. Не могу даже описать своих чувств. А теперь – вот!

С великой гордостью и радостью Ваналпе’ похлопала по огромному корню. Потом подошла поближе и прикоснулась к коре дерева. Ее дерево, ее город…

– Я буду тут. Скажи всем, что это мое место.

– Это твое место. Чтобы оградить апартаменты эйстаа, мы посадим стены. А теперь я пойду за Сталлан, ее проводят сюда.

Когда она удалилась, Вейнте’ молча подождала, пока первая проходившая мимо фарги не взглянула в ее сторону, и сразу же отправила ее за мясом. А когда та вернулась, Вейнте’ была уже не одна.

– Мое имя Хексеи, – произнесла прибывшая официальным тоном. – Разнеслись слухи о твоем прибытии, великая Вейнте’, и я поторопилась поприветствовать тебя в твоем городе.

– Что ты делаешь в городе, Хексеи? – спросила Вейнте’ столь же официально.

– Пытаюсь быть подручной, всем помогать, быть верной городу…

– Ты была близкой приятельницей умершей эйстаа Диисте?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и стрела попала в цель.

– Я не знаю, что ты слышала. Многие ревнуют, рассказывают небылицы…

Она умолкла: возвращалась Ваналпе’, за ней следовала иилане’ с перевязью через плечо, на которой висел хесотсан. Глянув на оружие, Вейнте’ отвернулась: по закону в городе с ним нельзя было показываться.

– Это та самая Сталлан, о которой я говорила, – произнесла Ваналпе’, скользнув взглядом по Хексеи, словно той вовсе не существовало.

Сталлан приветствовала ее официальным жестом и отступила на шаг к двери.

– Я виновата, – с хрипотцой произнесла она, и Вейнте’ заметила длинный шрам на ее шее. – Я, не подумав, принесла сюда оружие. Только увидев твой взгляд, я поняла, что оружие надо было оставить.

– Ты всегда его носишь с собой? – спросила Вейнте’.

– Всегда, я больше времени провожу в джунглях, чем в городе. Мы ведь здесь недавно, и вокруг так много опасностей.

– Тогда носи его, Сталлан, раз это необходимо. Ваналпе’ рассказала тебе о случившемся на пляже?

Сталлан молча сделала утвердительный жест.

– Ты знаешь, какой зверь свирепствовал там?

– И да и нет.

Вейнте’ не обратила внимания на невольный жест сомнения и недоверия Хексеи.

– Объясни.

– Здесь, в новом мире, есть болота, огромные леса и горы. На запад отсюда лежит большое озеро, далеко за ним океан. На север уходят бесконечные леса. Много зверей. Одни похожи на тех, которые живут в Энтобане. Другие совершенно иные. Чем дальше к северу, тем больше разница. Там мне попадалось много-много устузоу. Я убивала их, они опасны. Они ранили моих спутниц-фарги, некоторые из них умерли.

– Опасны?

Хексеи громко расхохоталась:

– Разве мышь под полом опасна? Надо бы послать за элиноу, чтобы ты не боялась…

Сталлан медленно повернулась к Хексеи:

– Ты всегда смеешься, когда я рассказываю о них, хотя ничего не знаешь. Настало время прекратить глупый смех.

Холодный тон ее не допускал возражений. Все молча смотрели, как она направилась к двери и сразу же вернулась с большим свертком.

– В этой стране живут устузоу – звери, покрытые мехом, которые много крупнее той самой рассмешившей тебя мыши под полом. У себя на родине мы встречали только этого крошечного зверька, и до сих пор многие думают, что все устузоу такие же маленькие. Следует отказаться от этой мысли. Здесь все по-другому. Встречается и такой зверь, у которого нет еще имени.

Развязав сверток, она раскатала его по полу. Это оказалась лохматая шкура животного, которая протянулась от стенки до стенки. Все умолкли, пораженные размерами зверя. Сталлан приподняла одну из лап и указала на когти, которые были длиннее ее ладони.

– На твой вопрос, эйстаа, я ответила «и да и нет», и вот почему. Здесь пять когтей. У многих опасных лохматых зверей по пять пальцев. И я думаю, что побоище на пляже устроили устузоу какого-то еще незнакомого мне вида.

– По-моему, ты права, – согласилась Вейнте’ и отвернула в сторону уголок толстой шкуры, стараясь не выдать отвращения от этого мягкого прикосновения. – Как ты думаешь, мы сумеем найти этих тварей?

– Я пойду по их следу на север. Они могли уйти только туда.

– Найди их. Быстро. И доложи мне. Тогда мы их уничтожим. Уйдешь с рассветом.

– С твоего разрешения, прямо сейчас.

Вейнте’ изобразила на лице легкое недоверие.

– Скоро будет темно. Разве ты можешь путешествовать и ночью? – спросила она.

– Возле города можно, очертания берега позволяют. У нас есть большие плащи и ночная лодка. Она пойдет вдоль береговой линии, и к рассвету мы уже пройдем немалую часть пути.

– Ты настоящая охотница. Но я не хочу, чтобы ты отправлялась одна навстречу опасностям. Тебе потребуется помощь. Вот Хексеи говорила, что она всем помогает. Пусть она отправится с тобою.

– Путешествие будет тяжелым, эйстаа, – возразила Сталлан ровным, лишенным выражения тоном.

– Я уверена, что путешествие будет полезным для нее, – продолжала Вейнте’, отвернувшись от Хексеи и не обращая внимания на явное негодование и просьбы внимания. – Может быть, ваш поход окажется удачным.

5

Naudinza istak ar owot at kwalaro, at etcharro – ach i marinanni terpar.

Путь охотника всегда самый тяжелый и долгий, но заканчивается он среди звезд.

Далекие вспышки молнии озаряли низкие темные облака над горизонтом. Доносился отдаленный рокот грома. Гроза удалялась в море, а вместе с нею и ливень, и шквалистый ветер. Высокий прибой тяжело рушился на берег, далеко накатывая на песок. Волны добегали до самой кромки солончаковых трав, почти до вытащенной на берег лодки. Как раз за лодкой, в небольшой рощице, и находился шатер из шкур, натянутых на весла и палки. Из-под шкур сочился дымок.

Старый Огатир выглянул из укрытия и прищурился: низкие лучи вечернего солнца вдруг выбились из-под отступающих облаков. Он принюхался.

– Гроза кончилась, – объявил он, – можно отправляться дальше.

– Не в такое море, – ответил Амагаст, раздувая огонь. Костер вспыхнул. Над ним висели крупные куски оленины, капли сока падали вниз и шипели на углях. – Лодку захлестнет, сам знаешь… Утром.

– Но мы опаздываем, опаздываем…

– Ничего не могу поделать, старый. Ерманпадар посылает нам грозы, не спрашивая нашего согласия.

Он отвернулся от огня к убитому оленю. Охота была удачной, прибрежные кустарники просто кишели зверьем. Когда они разделают последнюю тушу и прокоптят мясо, лодка будет полна. Он развел передние ноги оленя и с трудом вспорол шкуру острым осколком камня: нож был тупым. Амагаст отбросил его в сторону и крикнул Огатиру:

– Эй, старый, сделай мне новый нож! Ты это умеешь.

Огатир, кряхтя, поднялся на ноги. От здешней сырости ныли все кости.

С трудом доковылял он до лодки и долго шарил внутри. Потом возвратился, держа в каждой руке по камню.

– Ну, мальчик, учись, – проговорил он, приседая на корточки и протягивая камни Керрику. – Погляди. Что ты видишь?

– Два камня.

– Конечно. Но что это за камни? Что ты можешь мне о них рассказать?

Он покрутил их, чтобы мальчик мог как следует рассмотреть. Керрик потрогал поверхность пальцем и пожал плечами:

– Простые камни.

– Это потому, что ты еще молод и глуп. От женщин о камнях не узнаешь – это мужские знания. Охотнику нужно копье. Разве есть охотник без копья? А копью необходим наконечник. И ты должен научиться не только отличать камни друг от друга, замечать внутри камня нож или наконечник, но и открыть камень, извлечь из него спрятанное… Начнем урок. – Он дал Керрику круглый, окатанный водой голыш. – Вот тебе молот. Видишь – гладкий? Чувствуешь – тяжелый? Этот камень разобьет все камни. Он откроет этот, где прячется нож.

Керрик крутил в руках камень, с яростной сосредоточенностью вглядываясь в его грубую поверхность, поблескивающие сколы. Пока он смотрел, Огатир терпеливо ждал, потом забрал камень.

– В нем нет наконечника копья, – объявил он, – не тот размер, форма не та. Но нож есть, и не один. Чувствуешь? Сейчас я его открою.

Огатир аккуратно поставил камень на землю и ударил по нему другим камнем. Сбоку отскочил острый осколок.

– Вот и нож, – сказал он, – острый, но недостаточно. Смотри внимательно, следи за моими руками.

Он достал из мешка кусок оленьего рога и, положив каменный осколок на ребро, осторожно надавил тупым концом. Он сделал это несколько раз, и каждый раз от ножа отскакивала небольшая чешуйка. Когда он обработал камень по всей длине, лезвие оказалось тонко заточенным. Он передал его Амагасту, внимательно наблюдавшему за работой. Опытной рукой тот пропорол оленью шкуру от горла до паха.

– Никому из нашего саммада не отдает камень такие ножи, кроме тебя, – сказал Амагаст. – Пусть он тебя научит, мой сын: охотник без ножа – не охотник.

Керрик нетерпеливо схватил камни и ударил их друг о друга. Ничего не произошло. Он стукнул вновь камнем о камень – опять без успеха. И только когда Огатир, взяв его руки в свои, правильно расположил их, Керрику удалось отбить неровный осколок. Но он был доволен первым успехом и долго потом затачивал нож куском оленьего рога, пока не устали пальцы.

Огромный Хастила мрачно следил за их работой. Потом, зевая и потягиваясь, он выбрался из-под укрытия, принюхался, как Огатир, и зашагал вверх по склону. Гроза ушла, ветер налетал лишь изредка, слабеющими порывами, солнце проглядывало меж облаков. Только белые гребни волн еще бежали от горизонта – знак недавнего буйства стихии. Прибрежный гребень понижался к заросшей травой равнине. По ней медленно двигались темные силуэты. Пригнувшись, Хастила вернулся назад в убежище.

– Еще олени. Здесь хорошая охота.

– Лодка полна, – ответил Амагаст, отрезая кусок дымящегося мяса. – Добавить – потонем.

– Кости ноют от лени, весь день провалялся, – буркнул Хастила, беря копье. – Надо поучить мальчика, как следует подкрадываться к зверю, чтобы можно было поразить его острым наконечником. Пойдем, Керрик. Бери копье и следуй за мной. Если выследим оленя, убьем. Я покажу тебе, как ползут против ветра к самому осторожному зверю.

Взяв копье, Керрик вопросительно взглянул на отца. Жуя жесткое мясо, Амагаст кивнул:

– У Хастилы есть чему поучиться. Иди, он научит.

Со счастливым смехом Керрик побежал за Хастилой. Поравнявшись с ним, он замедлил шаг.

– Слишком шумишь, – заметил Хастила, – у всех лесных зверей хорошие уши: услышат тебя, прежде чем увидят.

Хастила остановился и поднял руку: тихо. Потом он приложил ладонь к уху, обратившись к впадине между дюн. Керрик слушал внимательно, но мог уловить лишь далекий рокот прибоя. Вдруг сквозь плеск волн он явственно расслышал треск со стороны дюны. Подняв копье, Хастила осторожно шагнул вперед. Керрик почувствовал, как заколотилось в груди сердце. Он следовал за рослым охотником, стараясь не издавать шума… Звук становился все громче.

Подкравшись к подножию дюны, они почуяли сладковатый отвратительный запах разлагающегося мяса. Там, вдали от лагеря, валялись ободранные туши оленей. Хруст стал громче. Послышалось жужжание бесчисленных мух. Хастила сделал знак Керрику, чтобы тот подождал, а сам быстро поднялся по склону. Отпрянув, он обернулся. Лицо его исказило отвращение, он махнул мальчику, зовя его к себе. Возле гребня Хастила вскинул копье, Керрик последовал его примеру. Что там? Кого они выследили? Охваченный одновременно страхом и любопытством, Керрик, пригнувшись, ринулся за охотником.

Хастила громко крикнул – и трое существ подняли головы, оторвавшись от своего мерзкого занятия, и замерли, напуганные внезапным появлением людей. Пущенное сильной рукой копье устремилось вперед и пробило грудь одному из чудовищ между передними лапами. Зашипев от страха, двое других побежали, переваливаясь на длинных ногах и вытянув хвосты и шеи.

Керрик замер с занесенным копьем. Мургу. Умиравший мараг отчаянно цеплялся когтями за пронзившее грудь копье. Он был очень похож на того, на берегу. Открытая пасть. Острые зубы. Кошмарная морда.

Хастила не глядел на мальчика, не замечал его страха. Жгучая ненависть овладела им. Мургу. Он их ненавидел. Распростертый у ног человека пожиратель падали – к перепачканной в крови морде прилипло гнилое мясо – слабо лязгнул зубами. Ногой оттолкнув голову марага, Хастила наступил ему на шею и выдернул копье. Бледная серая кожа твари была покрыта зеленоватыми, словно трупными, пятнами. Мараг был ростом с человека, но узкая голова его оказалась не больше кулака. Хастила вновь ударил копьем. Мараг вздрогнул и замер. Отмахиваясь от мух, охотник выбрался из ямы. Керрик опустил копье и старался сдержать дрожь. Заметив это, Хастила положил руку ему на плечо:

– Не бойся их. Пусть они и большие, но это всего лишь трусливые и грязные трупоеды. Тану их ненавидят и не боятся. Когда Ерманпадар сотворил наш народ из речного ила, он создал тогда и оленя, и прочих зверей, чтобы тану могли охотиться на них. Потом он поселил их в траве среди гор у сладкой воды и чистых снегов. А закончив дело, поглядел на юг и узрел всю пустоту его. Только он уже отошел от реки и слишком устал, а потому не стал возвращаться и лишь зачерпнул грязи из болота. Из нее-то он и сотворил мургу, и они так и живут, зеленые, грязные твари, чтобы после смерти снова превратиться в болотную жижу, из которой были созданы.

Говоря так, Хастила несколько раз вонзил копье в песок, очищая его от крови марага. После этого он слегка успокоился. Страх, охвативший Керрика, тоже исчез. Один мараг умер, остальные сбежали, скоро охотники оставят этот берег и вернутся к саммаду.