По семейным обстоятельствам Красовская Марианна

1. Натка и детки

На самом деле у Натки были подруги. Ну ладно, одна, зато лучшая. Правда, именно сейчас, когда вся эта ерунда началась, Лилька Горшкова уехала в отпуск, оставив Натке ключи от квартиры и указания, чем кормить кота. Просьбу подруги Натка восприняла философски. Во-первых, она была рада, что Лилька с мамой в кои-то веки куда-то выбрались. Кажется, Лилька говорила, что в горы. Какие могут горы на пять дней, Натка не представляла, ну и ладно. Главное, что хоть кто-то отдохнёт. А во-вторых, можно будет посидеть в квартире подруги в одиночестве. Когда никто не дёргает "Мам, зашей мне рукав куртки", "Мам, мне ботинки жмут", "Мам, Владька опять мою ручку украл", "Мам, Стасик сегодня на музыке ПЕЛ!" Натка любила своих сыновей. Но и ненавидела порой тоже. Слишком их бывало много на нее одну. Особенно, когда они вдруг принялись расти как на дрожжах и пребывали в состоянии перманентного голода.

Самое обидное, что она – хорошая мать и с детства приучала близнецов к самостоятельности. Уж яичницу и макароны мальчишки могли приготовить сами. Только вот десяток яиц сметали вдвоём за раз. И пачку макарон с кетчупнезом. Иногда Натка возвращалась ночью домой, заглядывала в холодильник и плакала. Прокормить двоих тринадцатилетних жирафов становилось все сложнее. Даже несмотря на то, что их отец исправно платил алименты. Целый прожиточный минимум. Его как раз хватало оплатить коммуналку и немного на еду. А ведь парням нужны зимние куртки, обувь, спортивные костюмы и тетради. А денег на все это не было никогда. Если бы не помощь бывшей свекрови, Натка бы не выжила. Но теперь у тёти Тамары появилась долгожданная внучка, и свекровь, разводя руками, сказала, что к лету, конечно, купит мальчикам сандалии, а сейчас Мирочке нужна складная коляска и бизиборд.

Натка специально загуглила: бизиборд – это такая развивающая штука со всякими замочками. У Влада и Стаса её с успехом заменяли ботинки на липучках и связка ключей. И коляска у них была одна на двоих – этакий монстр, который ни в один лифт не влезал. Коляска, впрочем, была настолько агрессивной, что её никто даже не пытался украсть из подъезда, о чем Натка втайне горько сожалела. Украли бы – можно было бы у свекров новую выпросить. Но пришлось с этой таскаться.

А в институте девушка так и не восстановилась. Обидно. Отличницей была. Планировала и в магистратуру, и в аспирантуру, а ушла только в декрет – после второго курса. В вечный.

Натка не то, что бы расстраивалась. Осталось недолго. В четырнадцать оба сына отправятся работать – хотя бы летом. Они уже давно копытами стучат и рвутся в бой: знают, что матери тяжело одной. Если станет полегче с деньгами – пойдёт на вечернее, доучится. И устроится, наконец-то, не курьером, а инженером. Не то, чтобы денег сильно больше, но все же больше. И не гоняться целыми днями в дождь и снег по немаленькому заводу.

На зарплату курьера мальчишек на ноги не поставишь, приходилось брать подработки: переводы там, курсовые, написание статей. Дома работать сложно, а вот в пустой Лилькиной квартире в компании брутального кота Тимофея – самое то. Поэтому в пять вечера Натка сообщила сыновьям, что будет поздно, борщ в холодильнике. Нет, не кончился, там пятилитровая кастрюля, а если уже сожрали – сходите к отцу в гости, ничего, раз месяц может и покормить вас. Да, на свидание, а вы как думали? С сибиряком. Усатым. Полосатым.

В чужой квартире тихо, темно и пыльно. Кота, который вчера мчался к Натке, сшибая на своём пути табуретки, не видно. Странно. И лоток нетронутый. Женщина пробежала в кухню, не разуваясь и не включая свет. А вот корм пропал, вся пачка.

Натка испуганно замерла посреди кухни. Это что же, кота украли? Вместе с кормом? Неужели соседи? Да нет, бред! Кому нужен притащенный с помойки кот со скверным характером? Натка опустилась на табуретку, уронила голову на подоконник: стол у Горшковых сломался три дня назад, они его выкинули. Что делать-то? А если не только кота? Знать бы, что тут было ценного…

В комнате неожиданно вспыхнул свет. Послышались тяжёлые шаги. Натка встрепенулась. Она точно захлопнула за собой дверь! И никто не брякал ключом! Что происходит?

Женщина на цыпочках прокралась по короткому коридору и заглянула в комнату. Там по-хозяйски расхаживал квадратный упитанный мужик с бородой и доставал книги с полок. Дюма и Пушкина брезгливо бросал на диван. Учебник физики за седьмой класс уложил к себе в сумку.

Что делать-то, мамочки! А рука сама собой нащупала перцовый баллончик в кармане…

Тем временем незнакомец набил свою сумку (оленья кожа, ручная работа, нарочито-небрежный стиль под старину) учебниками, достал из кармана красивую позолоченную штуку с маятником, странным циферблатом и блестящим голубым кристаллом в центре и принялся её крутить.

"Не иначе, как моджахед, – поняла Натка. – Настраивает взрывное устройство". Что взрывные устройства бывают разные, она знала на личном опыте. Близнецы научили.

Вместо того, чтобы крикнуть что-то устрашающее, а еще лучше матерное, Ната кричала "ура". Выпрыгнула из тёмного коридора, нажала на распылитель баллончика, кинулась к страшному террористу… Тот заорал так же громко, заметался по комнате, сталкиваясь попеременно с рыдающей и орущей Натой, шкафом и старым телевизором на тумбочке. Раздался грохот, на миг запахло озоном, Ната во что-то вцепилась… и стало тихо.

Когда женщина отплакалась, откашлялась и исчерпала словарный запас русского матерного языка, то обнаружила, что в руках у неё та самая сумка ручной работы, и ещё на полу валяется золотая штука, уже не так уж и похожая на взрывное устройство.

===

"Натали, утоли мои печали, Натали", – вкрадчивый голос певца требовал своего на весь подъезд. Натка поморщилась: ей нравилась песня, но не так громко и не сегодня. Особенно настораживало, что на пятом этаже она звучала особенно сочно. А уж стоило ей войти в квартиру – акустическая волна едва не сшибла с ног.

– Кто у нас глухой? – рявкнула она таким голосом, что соседи снизу, сверху и с боков задумались о бренности бытия. – А ну, выключили музыку!

Выключили, как ни странно. Натка устало подумала, что новые навороченные колонки, подаренные близнецам любящим отцом, были даже хуже, чем барабан, который её дорогая свекровь подарила внукам на двухлетие. Женщина вздохнула, забросила трофейную кожаную сумку ручной работы на верхнюю полку шкафа и принялась разуваться.

– Где ты была? – раздался неожиданный голос со стороны кухни.

Бывший муж стоял в проходе, скрестив руки на груди, и смотрел с укоризной.

– На работе, – раздражённо буркнула Натка. – Что ты здесь забыл?

– Что ты за мать такая, Наталья? – сделал вид, что не услышал её вопроса Егор. – Почему дети мне звонят и говорят, что дома нечего есть, можно мы поужинаем у тебя?

– Там борщ в холодильнике.

– Там пусто, Наталья. Даже хлеба нет. Дети голодные, мать шляется неизвестно где…

– У детей есть руки. Где деньги, они знают. Надо – сходят в магазин.

– Наташ, ты совсем дура, да? Они ещё маленькие!

"Маленький" Влад, который был ростом на пол головы выше мамы, осторожно выглянул из комнаты, но, наткнувшись на свирепый взгляд Натки, тут же исчез.

– Егор, ты чего пришёл? Детей покормить? Похвально. Покормил? Домой не пора?

– Поговорить пришёл.

– Говори.

– Сейчас картошку дожарю. Ты пока раздевайся и мой руки.

Переход к мирному диалогу Натку изрядно напугал. С Егором они расстались хоть и без скандала, но далеко не друзьями. Вот так, поговорить, он заходил только однажды, когда его вторая жена Оксана родила дочь. Ребёнок плохо спал, много плакал, и Егор пытался уговорить Натку, чтобы она пустила его, несчастного, к себе пожить, аргументируя, что квартира, собственно, принадлежит ему. Был послан… к Оксане, конечно. Достаточно двоих брошенных детей.

Натка знала, что Егор просто так не является. Она искренне надеялась, что он не захочет к ним вернуться. Финансово это, конечно, помогло бы… но нафиг-нафиг. Прошла любовь, завяли помидоры.

Натка прошла в зал, морщась и заталкивая ногой носки под диван. Её, кстати, носки. Мужские были в другой комнате. Поправила покрывало на диване, рукавом смахнула пыль с подоконника и полила ящик с луковицами. Не сдохли, хорошо. В субботу можно будет салат накрошить.

– Наташ, ты только не кричи сразу, ладно? Сначала дослушай.

Такое начало наполнило душу Натки чёрной тоской. Она села на стул и молча уставилась на бывшего.

– Оксана беременна.

– Поздравляю.

– Будет мальчик.

– Я за тебя рада. Только при чем здесь я?

– Наташ, двое разнополых детей в однушке – это не очень хорошо.

Натка сглотнула. Ей стало очень-очень страшно. Хотелось что-то сказать, но горло перехватило.

– Наташ, ты ведь понимаешь, что это – моя квартира?

– А ты ведь понимаешь, что это, – Натка махнула рукой в сторону коридора. – Твои дети?

– Я не отказываюсь от детей. Они могут жить со мной.

– Что? – потрясенно выдохнула Натка. – Как ты себе это представляешь?

– Мальчики взрослые. Они имеют право выбирать, с кем из родителей жить.

– А Оксана?

– Она не против. Мы обменяем две квартиры на трёшку или даже четырехкомнатную, мальчикам выделим долю. Они будут жить как и раньше – в отдельной комнате.

– Егор, ты ополоумел? – Натка бы выразилась погорячее, но догадывалась, что дети подслушивают. – Я не отдам тебе сыновей! Я не смогу без них! Это… это же мои дети!

– Наташ, посмотри правде в глаза. Ты – плохая мать. Дети голодные, сидят одни до ночи. Дома даже хлеба нет, не говоря уж о колбасе. Грязь везде.

– Я работаю на двух работах, Орлов! И еще переводы беру! – взвилась Натка. – Чтобы их прокормить и одеть!

– Вот! Ты даже прокормить их не можешь! А ведь я плачу алименты! Я обеспечил вас жильём! Моя мама постоянно вам помогает! Почему Оксана все успевает? У неё дома чисто, еда готова, она и работает через интернет, и с ребёнком справляется. А ты, Наташ, мать-кукушка. И ещё надо подумать, куда ты деваешь деньги, которые я тебе ежемесячно перечисляю!

– Орлов, твоих алиментов хватает на две куртки!

– Ты каждый месяц куртки, что ли, покупаешь?

– Пошёл вон отсюда, – устало сказала Натка, понимая, что объяснить ему все равно не возможно, а оправдываться она не хочет. – Мне завтра утром на работу, детям в школу.

– Я-то уйду. Только имей в виду, что квартира эта будет продана.

– Ты не можешь отобрать у детей единственное жилье.

– Дети будут жить со мной. Так и алименты мне не придётся платить. А тебе – придётся.

– А ты мальчиков спрашивал, хотят ли они жить с тобой? – Натка храбрилась, понимая, что у него была куча времени договориться с Владом и Станиславом, пока её не было. И если он уже договорился – остаётся только пойти и утопиться в ванной, чтобы не портить никому жизнь.

– Не спрашивал, – признался Орлов. – Но они умные ребята, явно поймут, что лучше с отцом и сестрой, чем с такой матерью. Я и секции смогу оплачивать. И в лагерь на лето отправлю.

– Мы с мамой хотим жить! – крикнул из коридора Владик.

– А пойдешь в суд – мы скажем, что ты к нам приставал с извращенными намерениями! – вторил Стас.

Натка застонала и закрыла лицо руками. Поддержка детей, безусловно, была приятна. Но палку Стаська перегнул.

– Ты настраиваешь детей против меня? – тихо и угрожающе спросил Егор, и Натку понесло.

– Я настраиваю? – взвизгнула она. – Да ты сам появляешься раз в год! На их день рождения! Ты не знаешь, что они любят. Ты понятия не имеешь, чем они увлекаются! Ты даже номера школы не знаешь, не то, что на родительское собрание сходить! Ты ни разу не сидел с ними на больничных! Какой ты после этого отец, Орлов? Ты хоть раз вывез их на природу? Или сходил с ними на велике покататься, а?

– А ты? Ты ходила? – заорал в ответ Орлов. – Дети брошенные у тебя! Не удивлюсь, если у них и в самом деле есть друзья-извращенцы!

– Я ходила! Мы недавно на скалодроме были! И на великах летом катались! А то, что я мало уделяю им внимания – я, твою мать, работаю на заводе! А по выходным – ещё уборщицей в фитнес-клубе! А не в декрете сижу, как Оксана!

Натка понимала, что Оксану она упомянула зря. Бедная девушка не виновата, что её муж – слегка мудак. И к парням она относилась по-настоящему хорошо. И с самой Наткой старалась дружить.

– Так надо было учиться, как Оксана! – добил её Егор. – А не бросать институт!

– Эй, Орлов, я на минутку твоих детей родила, а ты свалил к маме, когда им было два месяца! Мне что, с ними надо было на лекции ходить?

– Восстановилась бы, если бы захотела. А вообще – тебя кто-то заставлял рожать?

– У нас семья была, Орлов, – в отчаянии выдохнула Натка. – Мы их вдвоём сделали, очнись! И вдвоём принимали решение рожать!

– Ты на меня не перекладывай, – бросил Егор, выходя в коридор и надевая куртку. – Я мужик, я не рожаю и не кормлю. Аборт бы сделала, раз не способна детей вырастить. Сроку тебе даю месяц, в общем. Решай, куда, кто. И покупатели будут приходить, покажешь им тут всё.

2. Натка и подлянки судьбы

Егор ушёл, а Натка, трясясь, съехала со стула на пол и заревела. Что делать, она не знала. Стаська и Владик подошли к ней, сели рядом и обняли с двух сторон.

– Да ладно, мам, прорвёмся, – тихо сказал один.

– Еще годик потерпи, а там мы работать пойдём. Я узнавал, можно листовки раздавать.

– И в магазин грузчиком после школы.

– А после девятого класса – в ПТУ. А потом на завод. Рабочие хорошо получают, мам. А в институт можно и на вечернее.

– Ты не реви, насрать на этого мудака.

– Владик, это твой отец вообще-то.

– Донор спермы он, а не отец, – зло ответил сын.

– Не говори так. Сам посуди – у него вторая семья. Он не может их обделять. Там тоже двое детей будет. И Оксана – хорошая, не гадина какая-нибудь. А квартира и в самом деле его. То, что я здесь тринадцать лет живу – спасибо ему.

– Мам, ну мы же тоже его дети.

– Так он вас и не бросает. И даже готов забрать. А меня он забрать не может, – Натка улыбнулась сквозь слезы и потрепала Стаса по волосам. – Может, и в самом деле – вам с ним пожить?

– А ты?

– А я пойду в соц. отдел, попрошу комнату в общежитии. Своего жилья у меня нет, должны дать. Наверное.

– Мы лучше с тобой в общаге будем жить, – спокойно заявил Влад. – Справимся, мам, не плачь. Мы помогать будем. Полы мыть.

– Ага. И готовить. Ты прости насчёт борща, к нам Димка с Серёгой заходили… мы вот пообедали. Там картошка есть, будешь?

– Буду, – поднялась, утирая слезы, Натка. – Спасибо, мальчики.

– За что?

– За поддержку.

– Женщина, ты что? Ты ведь не думала, что мы тебя променяем на этого урода?

– Вообще-то думала, – честно призналась Ната. – Вы же года три назад орали, что если я буду заставлять вас чистить зубы и делать уроки, уйдёте жить к отцу.

– Мам, ну это другое… мы уже взрослые.

– И это замечательно! – улыбнулась она, обнимая по очереди мальчишек. – А теперь ужинать, чистить зубы и дневники мне на проверку.

– Ну ма-а-м!

***

Женщина в социальном отделе выслушала Нату с сочувствием. Ната вывалила все как есть: и про бывшего мужа, и про угрозы отобрать детей, и про отца в деревне за триста километров от её города. Не потому, что на жалость давила, а просто нужно было выговориться. Лилька, уехавшая в отпуск, так и не вернулась. Ната, измучившись, вызвала полицию, наврав, что пришла кормить кота и увидела разгромленную комнату. Куда уехали Алла и Лилия Горшковы, она не знает. Они говорили про горы, конкретное место не называли. Паспортов нет, дипломов нет, телефонов нет, части одежды нет. Участковая, приятная молодая женщина Наткиных лет, записала показания и забрала ключи от квартиры, которые Натка отдала, скрипя зубами. Может быть, стоило что-то наврать начальству на заводе, а самой переехать в Лилькину квартиру с сыновьями? Нет, это подло. Натка была уверена, что к исчезновению женщин приложил руку тот квадратный коротышка, которого она видела в квартире. Если бы она знала, откуда он взялся и куда испарился – обязательно бы рассказала про него в полиции. Но она реально боялась, что её сочтут или сумасшедшей, или в чём-то виноватой, поэтому промолчала.

Всё навалилось одновременно: и исчезновение подруги, и ультиматум бывшего мужа. Для полного счастья судьба могла подкинуть увольнение с работы, но, к счастью, ничего подобного не произошло. Наоборот, соцработник отправила её на консультацию к заводскому юристу, да еще материальную помощь выписала. Хорошая женщина.

Натке вообще в жизни гораздо больше встречалось хороших людей, чем плохих. Она даже Егора не могла совсем уж мудаком назвать. Он ведь и в самом деле от алиментов не бегал, из квартиры её не выгонял, сам жил с женой в однушке, пока Оксана вторым не забеременела. По сути, он действительно был ничем не обязан, только детям, а детей бросать не собирался.

Юрист ей тоже понравился. Он прямо сказал, что шансов у неё очень мало. Ну и что, что прописка, право собственности нынче важнее. Лучше вы, Наталья Сергеевна, просите общежитие, предприятие поможет, или к родителям в деревню…

Натка даже задумалась о втором варианте. А что, сельские школы ничуть не хуже городских – она вот вполне поступила после неё в институт. И школу с серебряной медалью закончила. Но в деревне работы нет от слова совсем, и вообще ничего нет, только самогон. Вспомнила отца, вечно синего после смерти матери. Вспомнила, как мать умерла от аппендицита, когда скорая не смогла доехать. Нет, спасибо. В городе лучше. И потом, дом с печкой и туалетом на улице её совсем не манил. И отсутствие водопровода пугало. А ведь когда-то она и козу доила, и корову. Хорошо, что те времена остались в далёком прошлом. Хотя если бы стоял вопрос выживания – она бы смогла.

Натка была готова признать в себе синдром отличницы. Она старалась во всем достигать совершенства. И в учёбе, и в работе, и в дойке коз, и в дрессировке детей.

Поэтому, наверное, и Егор ушел: не выдержал её давления. Она ведь от него тоже требовала многого: и чтоб зарабатывал, и чтоб с детьми гулял, и чтобы по дому помогал. Не учла, что мужики – существа слабые.

С общежитием, кстати, неплохо вышло. Соцработница предложила Натке отличный вариант: в ноябре освободятся комнаты после китайских коллег, которые приехали на стажировку. Они там своими силами ремонт сделали и вообще – комнаты хорошие, светлые, большие. Женщина очень советовала подождать, а не заселяться в те, что сейчас свободны. Всё же иностранцам дали лучшее, что было. Натке пришлось созваниваться с Оксаной. Вот опять же – Орлову со второй женой повезло невероятно. Оксана Натку выслушала, сказала, что ей рожать в феврале, месяц она как-нибудь подождет. А если Орлов будет возникать – пусть валит на этот месяц к маме. Не волнуйся, Натка. И прости, что так вышло… я предлагала Орлову просто поменяться квартирами, но он упёрся.

Натка не сердилась на Оксану, напротив, была ей благодарна за отсрочку. Хотя и понимала, что идея с квартирами, скорее всего, была её. Орлов и в былые времена оправдывал свою фамилию: он – птица гордая, не пнешь – не полетит. Понимала она и то, что Оксанке перед ней ужасно неудобно, поэтому она и согласилась на не самые приятные условия. Худой мир лучше доброй ссоры. Во всяком случае, теперь у нее была впереди целых два месяца – и это куда лучше, чем ничего.

Мальчишки, явно впечатленные пережитым скандалом и туманной угрозой расставания с матерью, вели себя идеально: мыли посуду, пылесосили и жарили яичницу из десятка яиц. С учебой у них, правда, лучше не стало, потому что оба собирались в ПТУ, а зачем тогда напрягаться? Тройки выходят и ладно. С одной стороны, Натка пыталась им доказывать, что знания – вещь нужная в жизни, а с другой – лично ей закон Ома и теорема Пифагора ни разу в жизни не пригодились. Зато пригодилась арифметика и правописание, которые в начальной школе дают.

Тревожило Нату только одно: что Лилька и ее мама так и не нашлись. Никаких следов, никаких зацепок. Они не покупали билеты на поезд, их не видели владельцы маршруток и кассиры автовокзала. Два взрослых человека просто испарились без следа. Это было бы очень страшно, если бы она лично не была свидетелем, как исчез бородатый моджахед из их квартиры. В полиции искали трупы, не веря, что Алла и Лиля живы. Говорили, что по весне или в речке всплывут, или в лесу из-под снега. В их квартиру вселилась двоюродная тетка из Камышевска. На работе их помянули, поставили свечки в церкви и забыли. А Натка не забыла. Она искала сумку, которую отбила у бородатого, но так и не вспомнила, куда ее дела. Да и принесла ли она ее домой вообще? Орлов ее тогда так ошарашил, что не до сумки было.

Китайцы выехали, и Натка сбегала на разведку. Комната как комната. Большая, двадцать четыре квадрата. Есть стол и электрическая плитка. Кухня на этаже, туалет и душ один на блок из четырех комнат. В блоке остальные комнаты оставлены для командированных, а это значит, что чаще всего они будут пустовать. В общем, не всё так плохо, как казалось вначале. Конечно, мальчикам к школу на троллейбусе ездить придется, и Натка опасалась, что они будут делать это не так часто, как следовало бы, но зато ей до работы близко. Может и в обед забегать, контролировать своих отпрысков.

В общем, настал час сбора вещей, которых внезапно оказалось слишком много. Зачем ей столько посуды? Достаточно шести тарелок, одного набора столовых приборов и трех кастрюль. И огромной сковородки. Казан и утятница ей теперь не нужны будут. И противни тоже. Несколько пакетов вещей, из которых выросли сыновья, она раздала знакомым. Своей же одежды оказалось до обидного мало: двое джинсов, пара свитеров, теплое пальто, платье да сапоги. Остальное было безжалостно вынесено на помойку, ибо растянутое, с пятнами или просто безнадежно устарело.

– Мам, а откуда у нас эта сумка? – крикнул из коридора Владик.

Мальчиков теперь было легко различать с первого взгляда: Владька пытался выбрить себе виски, хорошо, что уши не сбрил. Теперь сверкал ультра-короткой стрижкой. Стасик, наоборот, завязывал похабный хвостик на затылке. Натка не препятствовала – пусть. Помнила, как в четырнадцать отец отходил ее хворостиной за обстриженную косу. Время прошло, ноги и задница зажили, а обида на родителей осталась: им вот нужна была эта коса? Длинные волосы нужно мыть, а воду в деревне из колодца брали, потом в ведре грели. С короткими было намного проще. К тому же, когда еще чудить, как ни в юности? В тридцать два уже не больно-то выкрасишь волосы в синий, и бровь не проколешь. Если уж две лишние дырки в ухе на работе фурор произвели, то что говорить о чем-то более глобальном?

– Какая сумка, Слав? – крикнула в ответ женщина, дотронувшись до правого уха и улыбнувшись. – Тащи сюда, посмотрим!

– Мам, я готов! – заявился в комнату Стасик с огромным туристическим рюкзаком за плечами.

– Слав, а палатка тебе зачем? А спальник?

– О, какая крутая штука! – восхищенно заявил Владик, вплывая в комнату с золотой фиговиной в руках. – Мам, откуда?

– Не трогай! – заорала Натка, с ужасом узнавая ту «взрывчатую» штуку из Лилькиной квартиры. – Положи на место!

Но подросток уже что-то покрутил, куда-то нажал… и камень в золотой треугольной штуковине вспыхнул ядовитым голубым светом, очерчивая на полу круг.

– Ух ты! Лазерный светильник! – радостно завопил Стасик и с разбега в этот круг прыгнул. И пропал.

Натка и Владик переглянулись.

– Как считаешь, это портал в другое измерение или аннигилятор? – ломким шепотом спросил еще имеющийся у Натки отпрыск.

– Молись, чтобы первый вариант, – рявкнула Натка. – Если я не вернусь через пару часов – иди жить к отцу!

– Ты чего выдумала? – взвизгнул парень.

– Я иду за своим ребенком, – твердо ответила женщина и смело шагнула в круг.

3. Натка и новый мир

Грудь сдавило ужасом, лицо и кисти рук обожгло холодом. Запахло озоном.

Натка открыла глаза. Вокруг был лес. Натуральный лес. Снег, деревья, солнышко в небе, отчаянно матерящийся Владик с безумными глазами.

– Владька, прекрати, – попросила его мать, не зная, что делать – то ли вцепиться в родимую дитятку с бабьим воем, то ли выпороть его как сидорова козла за дурацкие шутки.

– Ох-ре-неть, это все же портал! – раздался радостный вопль Стаса.

Натка подпрыгнула.

– Я тебе что, дуралею, велела? – строго спросила она.

– Идти к отцу, – отрапортовал сын. – Я что, совсем больной? Я лучше с тобой.

Натка тяжело вздохнула. С одной стороны, хорошо, что оба ее ребенка при ней и под контролем. С другой – черт знает, куда их занесло, и как выживать в лесу. Одно радует – они все живы, а значит, и Лилька с ее мамой живы. Надо как-то попытаться их найти, вот. Это хотя бы отдаленно смахивало на план. Для начала она отобрала у Владьки сумку и перемещатель – а то мало ли, что он еще натворит. А вдруг там все же есть режим аннигиляции? А потом уже строго посмотрела на сыновей:

– Ну что, юные скауты, куда нам идти?

– Туда, – хором ответили мальчишки, указывая в разные стороны.

– Направо войдешь, коня потеряешь, – оптимистично заявила Натка. – Коня у нас нет, идем направо.

– Почему? – насупился Владька, потирая озябшие уши.

– Там тропинка, – пояснила глазастая Ната. – Стась, а дай-ка мне твой спальник, я его на плечи накину. Холодно.

– Вот, а ты говорила, зачем мне рюкзак! – радостно и очень громко заорал наиболее умный из ее детей. – У меня там и шапка есть! И свитер!

– Шапку Владьке отдай, он у нас самое слабое звено, – скомандовала мать. – Ну что, Сусанины, вперед!

– Мам, мы вообще-то Орловы.

– Так, Владик, шапка переходит к Стасику. Теперь он у нас – младший сын.

– Это потому что дурачок? – обрадовался Владька.

– Именно. Два очка в твою пользу. Ты знаешь, кто такой Сусанин, старший сын?

– Конечно, – уверенно ответил тот. – Он про собаку написал. Которую дед Мазай утопил.

Натка закатила глаза и предпочла не комментировать познания своих детей.

Ноги в домашних тапочках озябли даже быстрее, чем промокли. Натка начала стучать зубами. Дети были более упакованы: у них были одни ботинки на двоих, которыми они планировали поменяться, ибо Влад успел одеться, куртка, теплый свитер и шапка с помпоном. А еще у них была палатка, что не могло не радовать.

Самое смешное, спор про старшего сына был глупым. Натка понятия не имела, кто из мальчишек родился первым. Весили они одинаково, выглядели одинаково, орали одинаково. Кого из них она нарекла Станиславом, а кого – Владиславом, она не помнила. Первые дни они оба были Славками. Потом одному поставили зеленкой точку на лбу, и он стал Владькой. С таким опознавательным знаком было хотя бы немного понятно, кого она уже покормила, а кого нет. У нее даже график на обоях был нарисован, где она отмечала помывки, смену памперса и кормление. Потому что пару раз (не пару, гораздо больше) она кормила одного дважды и мыла другого второй раз подряд. Славные были времена! Главное, что она тогда выжила. А Орлов не смог, сломался.

– Мам, я есть хочу, – неожиданно выдал один из Славиков.

– Поешь снега, – меланхолично предложила Натка. – Главное, желтый снег не ешь.

– Мам, ну я серьезно…

– Славик, ты здесь видишь еду? Или, может быть, кухню? Нет? И я нет. Хочешь еды – поймай ее, освежуй и пожарь. А меня оставь в покое.

– А что такое «освежуй»?

М-да, прав Орлов: воспитанию детей она уделяла безобразно мало времени!

Тропинка становилась всё шире, и это радовало. Ноги у Натки окоченели, уши горели огнем. Она оглянулась на мальчишек, но они выглядели не лучше: Владик шмыгал носом, а Стас дрожал. Оказаться в зимнем лесу в домашней одежде – то еще удовольствие!

– Ничего, – бодро сказала Ната. – Зато не на острове с людоедами!

– Угу, – согласился какой-то из Славиков. – Еще не факт, что здесь не живут орки или гоблины.

– Или нет чумы! – радостно поддакнул второй.

– Или рабства!

– Или святой инквизиции!

Оптимистичные у нее дети, ничего не скажешь. Все в мать.

– Деревня, – сказала Натка, вглядываясь в небо, где виднелись столбы дыма.

– Не, это ведьм жгут! – не унимался Славик.

– Да мне уже плевать, кого там жгут, – устало сообщила мать. – Ног не чувствую. Если и меня за ведьму примут – хоть согреюсь напоследок!

Мальчишки тревожно переглянулись.

– Мам, давай ты мои ботинки наденешь? – предложил Владька.

– Сорок второго размера? Спасибо, мне не по ноге. Ой, да идемте уже, чего застыли? Мама с вами, мама всё разрулит!

– Это-то и пугает, если честно, – буркнул Стаська.

Ната хотела ему дать подзатыльник, но решила не тратить силы. И без того их было немного.

Деревня была вполне нормальной. Деревянные домики: где-то свеженькие и ровненькие, где-то косые. И мужичок, которого они догнали, был вполне человекообразным, только одетым как-то уж подозрительно старинно: в овчинном полушубке, меховой шапке и сапогах из шкуры. На плечах у него был хворост.

Радовало то, что у мужика было две руки, две ноги, борода, нос и глаза.

– Откуда дровишки? – нахально поинтересовался Стасик.

– Заткнись, – прошипела мать. – Не по чину тебе, малолетке, так со старшими разговаривать.

В ее детстве за такую наглость можно было огрести, это же не город, тут детям в попу никто не дует.

– Верно говоришь, красавица. Откуда взялась такая?

– Из лесу, вестимо… – тьфу, Стаська сбил с мысли. – Сами мы неместные, заблудились.

– Эльфы, что ль? В смысле, альвы?

– Кто, мы? – изумилась Натка. – Спасибо за комплимент, конечно. Люди мы. Уважаемый, а деревня как называется?

– Волковойня.

Натка сглотнула, понимая, что явно такое название дали местному населенному пункту неспроста.

– А ты откуда, барышня?

– Эээ… в общем-то, я в Березоньке родилась, а потом где только не жила, – выкрутилась женщина. – Уважаемый, а гостиница в вашей деревне имеется?

– Трактир имеется, – важно ответил мужик. – Там на втором этаже и комнаты сдаются. Ты иди по дорожке прямо, к нему и выйдешь.

– Спасибо, – кивнула Натка, махнула головой мальчикам и поковыляла по тропинке к деревне.

– Мам, а почему они по-русски разговаривают? – задал резонный вопрос Стасик.

– Спроси чего попроще. Я что, каждый день в прошлое попадаю?

– Почему в прошлое? Может, это будущее?

– Ага, с эльфами. И орками.

– Другая реальность, – авторитетно заявил Влад.

– Средиземье, – поддержал его Стас.

– Может, Нарния? – с надеждой возражал Влад.

– Или компьютерная игра. Прикинь, если бы мы этого дровосека грохнули, а у нас уровень вырос бы и лут попадал!

– Заткнулись оба, – хмуро велела Натка. – Пока вас кто-то на лут не пустил. Например, я.

Где-то кукарекал ненормальный петух, чуткое женское ухо уловило и мычание коров, и хрюканье свиней. Деревня была вполне реальна. И трактир с оптимистичной вывеской «Волк и охотник» тоже выглядел настоящим. Из трубы шел дым, пахло едой.

Натка поправила спальник на плечах и решительно толкнула дверь.

Большой зал с низким потолком и грязными окнами был почти пуст. Только в углу сидели две сомнительные личности, да дородная баба в чепце лениво размазывала грязь по столикам. Мужик за стойкой, отделявшей кухню от общего зала, выглядел, мягко говоря, неприветливо.