Люди как боги. Книга 2. Вторжение в Персей Снегов Сергей

– Положим начало новой традиции – я буду рожать на Оре. Не делай огорченного лица, здесь мне будет не хуже, чем на Земле.

– Тогда назовем сына Астром, – сказал я торжественно. – Раз он будет первым человеком, рожденным на иных звездах, то и имя у него должно быть звездное.

МУМ пообещала, что роды будут нелегкими, и они были нелегкими. В эти дни я часто вспоминал Андре: он тревожился за Жанну, а я посмеивался, ибо знал, что новый человек появится на свет в предсказанный срок и все будет благополучно. Сейчас я тоже знал, что Астру гарантировано удачное рождение, но волновался не меньше Андре.

Он был, конечно, отличный паренек, наш Астр, пять килограммов мускулов и обаяния, он засмеялся, чуть раскрыв глаза, радостно задрыгал ножками – ему показалось хорошо на свете!

– Он ударил меня ножкой в грудь, и, знаешь, было больно, – с восторгом утверждала Вера. – Скоро мы покажем его тебе, посмотришь, какого родил озорника.

– Он похож на тебя, Эли, – добавила Ольга. Она, прилетев, сразу пошла к Мери. – Он хохочет, как ты, у него твое умное лицо, а когда ему что-то не понравилось, он нахмурился не хуже тебя.

А потом посыпались послания с Земли, и первое от Альберта. Этот мальчишка поздравил нас с Мери по-своему. Он предложил Большой просчитать, какие космологические проблемы будут волновать нарождающееся поколение, и Большая выделила два вопроса: проникновение в загадочное ядро Галактики, скрытое от нас темными туманностями, и выпадение Гиад из нашего мироздания – теперь уже не подлежало сомнению, что их звезды рушатся в какую-то яму в космосе, разверзшуюся словно специально для них.

Астру надлежит первому из людей броситься в эту пропасть, пророчествовал Альберт, он первый исследует, вправду ли она бездонна.

Я не мистик и не ясновидец, я не мог догадаться в то время о судьбе, уготованной Астру, но хорошо помню, каким зловещим холодом повеяло на меня от астрологической шутки Альберта!

Мери, когда меня пустили к ней, выглядела такой веселой и красивой, словно вернулась с прогулки, а не выкарабкалась из болезни.

– Я знала, что Астр будет похож на тебя, – сказала она. – Уже на третьем месяце беременности у меня были его гороскопические фотографии, но тебе я не показала, я была тобой недовольна. Не оправдывайся. Лучше скажи, когда старт.

– Уже скоро. Ты хочешь присутствовать при нашем отлете или возвратишься на Землю раньше?

– Я хочу лететь с тобой!

– Чепуха, – сказал я великодушно. – Я знаю: у молодых матерей бывают странные причуды.

– О всех моих причудах ты даже не догадываешься! Придется тебе взять нас с Астром с собой.

Я пытался переубедить ее. Я привел в пример Ольгу. Ольга – известнейший галактический капитан, кому-кому, а ей нужно идти в экспедицию. А она попросилась в резервную третью эскадру, стартующую с Оры года через три, – так ей хочется побыть со своей Ириночкой подольше. О том же, чтобы тащить девочку в опасный поход, ни она, ни Леонид и не помышляют. Материнство, сказал я, – это древнейшая из человеческих профессий, все мы должны считаться со священными обязанностями матери – даже в наше время, когда детишкам в яслях куда удобнее, чем у подола родительницы.

– По-моему, я не хуже тебя знаю профессию матери, – возразила Мери, хмурясь. – Уговоры бесполезны, мы летим с тобой.

– Но почему? Объясни по-человечески: для чего тебе подвергать себя и Астра опасности?

На это она ответила так:

– Где ты, Кай, там и я, Кая.

Я не понял, почему она назвала меня Каем, а навести справку у МУМ как-то не удосужился.

– Ты, кажется, хочешь, чтобы я внес Астра в списки экипажа?

– Не иронизируй. Я хочу именно этого.

Я прошел к Астру. Малыш дрыгал ногами и пускал пузыри. Он невнятно проговорил: «Бы!» Он вовсе не спал, отрешенный от окружающего, как любят проделывать другие человечки его возраста, он отнюдь не был некой «вещью в себе», он уже жил, уже энергично барахтался в этом новом для него мире.

И когда я схватил его под мышки и поставил ножками на перину, он не сжал безвольно коленки, не повис беспомощно в воздухе, а энергично ударил пятками в одеяльце. Он отталкивался от постели, уминал ее ножками, бил меня в грудь, порывался идти. Он беззвучно хохотал, ловил пухлыми ручками воздух— нет, повторяю, он не покоился в этом мире, сонно набираясь сил, а действовал в нем, упругий, звонкий, всем своим существом радующийся тому, что существует.

– Астр, собирайся в поход! – сказал я, ликуя. – Надевай доспехи и собирайся в поход, маленький человек Астр!

И он сказал гораздо отчетливее и громче прежнего: «Бы!»

…У меня сжимается сердце, когда я вспоминаю тот день и все, что произошло потом. Даже случайные обстоятельства складывались так, что все они, как лучи, отраженные от вогнутого зеркала, собирались в одном зловещем фокусе, и в фокусе том была неизбежность.

Мы шли двумя эскадрами, по сто звездолетов в каждой.

Я поднял свою адмиральскую антенну на «Волопасе» – флагманском крейсере Осимы. Со мной были Вера и Лусин. На «Скорпионе», командирском корабле Леонида, разместился Аллан со своим штабом.

Сверхсветовые локаторы Альберта не обнаруживали перемен в звездных теснинах Персея. Земля, превращенная в величайшее ухо и глаз Вселенной, напрасно всматривалась и вслушивалась в два звездных кулака, столкнувшихся в гигантском космическом ударе, – из Персея не доносилось новых звуков, в нем не вспыхивало новых картин.

Лишь одно загадочное явление произошло незадолго до старта, но в тот момент мы не придали ему значения.

Альберт сообщил, что внезапно пропала одна из звезд скопления Хи, светило с единственной планетой, населенной разрушителями, – «зловредное» светило, по нашей терминологии.

– Взяло и пропало, было и не стало, – докладывал Альберт по СВП. – А звездочка неплохая – гигант класса К, абсолютная светимость около минус пяти – в десять тысяч раз ярче Солнца! И внезапно – нету. Не тускнела, не гасла – просто исчезла из этого мира за считаные секунды. Провалилась как в люк – иначе не скажешь.

– Может, аннигиляция? – Меня встревожило сообщение Альберта. Если разрушители овладели искусством превращения вещества в пространство, то главное наше военное преимущество перед ними было утрачено. – Вы не проверили, не расширяется ли скопление?

– Вы плохо относитесь ко мне, Эли, если думаете, что я немедленно не исследовал именно это – не появились ли каверны новых пустот? Никакого дополнительного пространства в Персее нет! Говорю вам: звезда просто пропала – и все.

– Наблюдения велись при помощи СВП?

– В оптике эта звездочка – мы ее назвали Оранжевой – будет мирно светить еще по крайней мере пять тысяч лет. Она исчезла в сверхсветовой области.

Станции волн пространства и на звездолетах, и на Оре были слишком слабы, чтобы зафиксировать пропажу и появление Оранжевой, зато мы хорошо рассмотрели ее в оптике. Звезда была эффектна: ярко-оранжевая, она затмевала своих соседок мятежным сиянием. Я и раньше замечал, что разрушители выбирают для жизни именно такие звезды-гиганты поздних спектральных классов.

– Родная сестра Угрожающей, – сказал я Осиме. Прошлые наши сражения еще были свежи в памяти.

Через три дня Альберт передал, что Оранжевая появилась на прежнем месте и светит так же мощно и мирно.

История с пропажей звезды занимала нас недолго и никого не встревожила. Сейчас ясно, что мы были очень поверхностны в суждениях. Никто не знает своего будущего. Не знал его и я. Нельзя требовать от человека больше того, что ему свойственно.

Я не буду описывать движения к звездным скоплениям Персея, – об этом рассказал Ромеро. Упомяну лишь, что каждый из кораблей был быстроходней «Пожирателя пространства», но флот в целом двигался медленнее, чем одинокий галактический разведчик. Мы понимали, что такая армада не может подобраться незамеченной к крепостям разрушителей, – поэтому нужно было принять меры, чтобы нас не застали врасплох в пути.

Астру пошел шестой год, когда перед нами – на все звездное небо – раскинулись гигантские скопления Персея.

Мы подошли к поясу космической пустоты, разделявшей оба скопления: ближнее Аш и дальнее Хи. Расстояние между ними – около сотни парсеков – пустяк по масштабам Галактики, но весьма существенно для наших кораблей. Некоторые капитаны настаивали на обследовании ближнего – Аш, но я повернул на Хи, где мы однажды уже побывали: там нас поджидали не только готовые к встрече враги, но и несомненные друзья.

Каждая эскадра двигалась самостоятельно – тараном в восемь слоев. В эскадре Осимы острием был «Волопас», за ним шел «Гончий пес», вокруг которого по кольцу располагались двенадцать звездолетов. Этот слой из тринадцати кораблей (один в центре и двенадцать по окружности), повторялся семь раз с одним изменением – диаметр кольца от слоя к слою увеличивался.

Колоссальный конус из ста пяти звездолетов штурмовал тенёта неевклидовости, в которых чуть не запутался когда-то «Пожиратель пространства».

А на отдалении в несколько световых недель точно такой же отряд под командованием Аллана и Леонида прокладывал собственный туннель в неевклидовости.

Первые депеши Аллана говорили, что все идет хорошо.

Я хорошо помню день, когда уверенность в легкой победе рухнула. В тот вечер мы сидели вчетвером в командирском зале – Осима, Вера, Ромеро и я. Эскадра неслась на желто-красное светило с одной планетой. Это была Оранжевая – звезда, внезапно исчезнувшая перед нашим выступлением с Оры и потом так же внезапно появившаяся. Альберт назвал ее мирной. Мне она мирной не показалась: ее исступленное сияние тревожило, а не успокаивало.

Это, конечно, были эмоции, а не расчеты, тем более – не факты, но о фактах рассказал Ромеро, я же описываю свои ощущения, и тут ничего не поделаешь: Оранжевая меня беспокоила…

– Пока, кажется, все удачно? – прервала молчание Вера.

Ей ответил Ромеро. В те первые дни он выглядел оптимистом.

– Думаю, разрушителям на этот раз не удадутся нехитрые приемы, которыми они чуть не запутали Ольгу с Леонидом.

– И меня, – коротко напомнил Осима.

– И вас, уважаемый капитан Осима. Я хорошо помню, что вы были в числе трех командиров, сломя голову бежавших из Персея. И очень рад, что именно вы командуете победоносным возвращением.

Я смотрел на Оранжевую. Волны пространства, сканировавшие странную звезду, преобразовались в приборе в обычный оптический спектр – я видел ее не той, какой она была месяцы и годы назад, а сиюмитной, нынешней. И я ждал от нее неожиданностей, как ни странно это звучит: ждал неожиданностей, – вспышек, гигантских протуберанцев, бешено разлетающихся туманностей. Если бы она на моих глазах превратилась в сверхновую, я бы тоже не удивился.

– Почему ты так впился глазами в Оранжевую, Эли? – поинтересовалась Вера.

– Что-то должно произойти, – ответил я. – Это ведь не просто светило, а звездное оружие… Как бы оно не грянуло в нас ошеломляющим залпом разрушительных частиц и испепеляющих полей.

– Пусть попробует, адмирал, – отозвался Осима. – Наши средства защиты от частиц и полей вполне надежны.

И, словно накарканные мною, вскоре начались неожиданности – но не те, каких мы ожидали. Оранжевая не вспыхнула, исполинский взрыв не превратил ее в сверхновую – она стала тускнеть, просто тускнеть. И в этом угасании было что-то нехорошее.

– Сообщение от Аллана! – сказал Ромеро. – Кажется, рапорт о полной победе!

Но это был рапорт о полной неудаче. Впоследствии я получал много таких сообщений и сам отправлял на Землю такие же – и понемногу мы к ним привыкли. Но в тот день слова депеши звучали похоронными колоколами. Попытка ворваться в глубь скопления не удалась. Когда-то «Пожирателя пространства» не выпускали оттуда, сейчас нас туда не впустили.

И хотя теперь в звездную ограду врубались больше ста сверхмощных кораблей, а некогда в лабиринте Хи метался лишь один неосторожный галактический разведчик, дела это не меняло.

Так же стремительно, как Леонид ударил тараном в звездные стены противника, эскадру выворачивало назад: последние группы звездолетов еще штурмовали окраинные звезды скопления, а острие – флагманский корабль «Скорпион» уже вылетел наружу, в свободный от светил космос. Проходы в скопление Хи были закрыты.

– Вчера отсюда не было выхода, сегодня сюда нет входа, – невесело сформулировал я.

– Но мы пока двигаемся вперед, адмирал! – воскликнул Осима. – И что не удалось эсЛеониду, может удаться мне!

Оранжевая все больше тускнела. Я уже понимал, что это как-то связано с искривлением пространства. Скоро, очень скоро и мы вслед за Алланом должны были, как шар под гору, покатиться наружу по предписанной кривой.

МУМ вскоре информировала о нарастающей кривизне пространства. Нас выбрасывало наружу.

– Разрушители действуют по шаблону, – заметил Ромеро. – Не противоборствуя нашему движению, спокойно меняют его направление. Вы не собираетесь поискать новых вариантов, дорогой адмирал?

– Уже ищу…

– Ну, и?..

– Если они воспроизводят удавшийся им прием, то почему и нам не повторить удар Ольги по планетке? Аннигилируем подходящий объект на окраине скопления и ворвемся через созданную нами пустоту.

Осима передал командование автоматам. На полусферах засветились карты скопления Хи. Оно не было компактным. Здесь имелись и одинокие звезды с планетками, и темные космические шатуны, уныло странствующие на окраинах.

Нужно было подобрать объект так, чтоб искривляющие механизмы разрушителей не успели ввести новосотворенную пустоту в свои пространственные поля. В том районе, куда подошли обе эскадры, имелись несколько одиноких звезд с десятком планет и примерно столько же галактических шатунов с массой покрупней планетной, но значительно меньше звездной. Каждый из них мог быть использован для прорыва.

– Атака в лоб не удалась. И не удастся, сколько бы мы ее ни повторяли, – подвел я итоги обсуждения. Я говорил так резко для упрямого Осимы. – Но если прямые пути перекрыты, можно пойти в обход.

Я прошел в лабораторию к Мери. Она занималась выведением простейших жизненных форм для разных условий – всевозможных видов питательной среды, гравитации, температур и давления.

В колбах плескалось что-то мутное.

– Неинтересно, правда? – Мери засмеялась.

– Неинтересно. Жиденькая грязца.

– А если я скажу, что одной капли этой грязцы, пролей ее случайно из колбы, достаточно, чтобы уничтожить весь наш звездолет, – тоже неинтересно?

Я посмотрел колбу на свет. Это, несомненно, была колония бактерий. Но о бактериях, уничтожающих корабли, я еще не слышал. Я попросил разъяснить, как могли попасть на звездолет такие опасные препараты.

– Они занесены в списки корабельного имущества в соответствии с требованиями закона, – успокоила меня Мери.

– Но они грозят разрушениями. Руководителю экспедиции полагается знать, для каких целей на корабле появляются предметы, таящие в себе гибель.

– Разве мало у нас потенциально опасных предметов? В сравнении с аннигиляторами, уничтожающими планеты, мои микробы – стая ос рядом с тигром.

Из объяснений Мери я понял, что недавно были синтезированы удивительные тельца – микроскопические атомные заводы. При достаточном притоке энергии извне, а иногда и за счет энергии самого процесса, они перестраивают ядра атомов, входящих в состав их пищи.

– Вот эти крохотульки питаются железом, – сказала Мери, любуясь колбой. – И после их работы железа уже нет, а есть кислород и водород, кремний и углерод… Если мы где-нибудь натолкнемся на планету из чистого железа, я заражу ее этими бактериями, и через несколько тысячелетий на безжизненном металле появится разрыхленный слой, вполне пригодный для растений.

Я успокоился.

– Можешь возиться со своими крохотными страшилами, звездолету они не опасны. Железо для постройки кораблей давно не применяется.

Мери лукаво посмотрела на меня.

– У меня еще десятка два похожих на эту колб, и в каждой точно такая же грязь… Но она разъедает уже не железо, а другие элементы.

К нашей беседе прислушивался Астр. Куда Мери ни идет, он бежит за ней.

Сейчас он сидел на полу и возился с игрушечным драконом.

– Папа, почини гравитатор, – попросил Астр. – Я уже два раза плюхался на пол.

У дракона были плохо подогнаны гравитационные контакты – обычная беда этих игрушек. Я почистил щеточкой излучатели, и Астр стал носиться по лаборатории, то взлетая под потолок, то гремя крыльями у моего уха.

– И тебе не страшно, что он разобьется? – упрекнула меня Мери. – Я обрадовалась, когда этот противный ящер отказал. Хотя бы день прошел без царапин и синяков.

– Мальчик без царапин и синяков немногого стоит, – отозвался я, искоса наблюдая, не нужно ли спешить Астру на помощь.

– Если маме не нравится мой зверь, я попрошу Лусина покатать меня на Громовержце! – крикнул с потолка Астр.

Он уцепился руками за плафон, а коленями удерживал рвавшегося вперед дракона. Если бы игрушка проскользнула между ног, Астру оставалось бы только падать. Я прикрикнул на него. Он спустился на пол.

Мери вскоре догадалась, что меня что-то гнетет.

– Есть кое-что новое, – сказал я. – Дороги внутрь скопления закрыты основательно. Будем применять метод, которым Ольга воспользовалась при бегстве из Персея.

Я говорил тихо, но у Астра был отличный слух.

– Вы хотите аннигилировать звезды?

Дальше секретничать не имело смысла.

– Ну уж – звезды! Ограничимся планетоподобными шатунами. Зрелище будет красочное, тебе понравится, Астр.

Он гордо объявил:

– Я видел на стереоэкране, как ты с капитаном Ольгой Трондайк аннигилировал зловредную Золотую планету. Отличный был удар, такого до вас никто не наносил!

– Нам тоже досталось, сын. Но ты прав – аннигиляция удалась, выход пустого пространства был максимальным.

Мери и раньше без одобрения прислушивалась к нашим разговорам с Астром, а сейчас что-то вывело ее из себя.

– Иди к себе, Астр, – сказала она резко.

Когда Мери говорила таким тоном, спорить с ней не следовало. Астр покорно ушел.

– Сейчас мне за что-то достанется, – сказал я, посмеиваясь.

Ты не знаешь меры в своем обожании сына! – с негодованием воскликнула Мери. – Как ты с ним разговариваешь?

– Нормально. Как с тобой или Ромеро.

– Именно. Но мы с Павлом взрослые люди, а он ребенок.

– Сюсюкать, как древние няньки?

– Не сюсюкать, нет! Но и не объясняться с малышом, словно перед тобой Ньютон или Эйнштейн.

– С Ньютоном или Эйнштейном я бы не объяснялся, как с Астром, – парировал я хладнокровно. – Они бы не поняли меня. Эти люди были научными великанами, но многое знали хуже Астра. Наш шестилетний малыш куда образованней Ньютона или Эйнштейна!

Раздражение Мери перешло в смех. Такое с ней часто бывало.

– Я устала от твоих парадоксов! – объявила она.

– Где здесь парадоксы? Все тривиально. Ньютон был гениален, но ничего не знал об электричестве. Астра же окружают электрические машины, он бредит стереоэкранами, передачами, сигналами, электричество его согревает и освещает, он способен сам привести в движение и остановить механизмы. Ньютон отшатнулся бы в ужасе, если бы перед ним оказалось какое-нибудь электронное страшилище, на котором раскатывает наш Астр! Теперь поговорим об Эйнштейне.

– Эли, довольно! Тебя не переспорить.

– Нет уж, поговорим! Эйнштейн разрабатывал современную теорию гравитации, но что он знал о переходе отрицательной энергии полей тяготения в положительную энергию отталкивающих полей? А ведь это та операция, которую Астр совершает простым поворотом рычага! Постой, я не закончил. Скажи по-честному: сумел бы великий Эйнштейн одним нажатием кнопки взлететь в воздух и мотаться где-то под потолком? Сумел бы он рухнуть с высоты, не повредив ни единой косточки? А наш малыш проделывает это запросто! Не говори мне после этого, что с Астром нельзя говорить серьезно!

Проклятые разрушители были умнее, чем нам того хотелось.

Ни к окраинным звездам, ни к планетоподобным шатунам прохода не было. Мы нацеливались на них, но пролетали мимо. Неевклидова сеть сперва прогибалась, потом, пружиня, выбрасывала нас обратно.

Гигантское скопление, мощно пылавшее прожекторами звезд, было по ту сторону досягаемости.

Альберт с Земли насчитал шесть светил, подобных Оранжевой, наша старая знакомая Угрожающая тоже принадлежала к этой грозной группе звездных крепостей. Каждая защищала свой участок, а все вместе они были расположены так умело, что закрывали скопление как стеной.

Если бы я диктовал роман в манере моих предков, у меня нашлось бы много захватывающе интересного материала.

Одного описания погонь за одинокими небесными телами, пропадавшими в ту секунду, как мы направляли на них аннигиляторы, хватило бы на авантюрную повесть. А наши разочарования, которыми неизменно заканчивались кратковременные надежды на успех! А тающие запасы активного вещества, сжигаемого без норм и меры!

И, быть может, самое непонятное и тяжелое: ни одна из неактивных звезд, населенных галактами, не откликнулась на наши призывы, ни одна не пообещала и не оказала помощи! Если на подходе к Персею мы как-то улавливали их передачи, то сейчас их не было, никаких передач от галактов не было!

Прошло три года по земному счету, как мы подошли к теснинам Персея, а мы все толкались у звездной околицы. И тогда у меня возник проект, так по-разному потом оцененный историками. Я не хочу ни хвалить, ни обвинять себя. Недавно я слышал лекцию, передававшуюся по системе Звездного Содружества, в ней с моего предложения датируется поворот во взаимоотношениях звездных народов.

Трудно не усмехнуться. Потомки иногда презрительно отвергают твои достижения и увлеченно возвеличивают твои провалы: издалека твое время видится иным, чем оно было для тебя.

Так вот, я утверждаю, что большей катастрофы, чем та, что обрушилась на нас в результате моего плана, нельзя было и придумать. А если итог вышел иной, чем рассчитывали разрушители, то это была не их вина и не моя заслуга. Ибо в нашу взаимную отчаянную борьбу непредвиденно вмешалась третья сила.

Буду рассказывать по порядку.

На «Волопас» прибыли Аллан, Леонид и другие командиры – вести межкорабельный совет на пространственных волнах я не решился.

Вкратце мое предложение сводилось к следующему. Обе эскадры соединенной армадой атакуют неевклидовость неподалеку от Оранжевой. Отразить удар такой силы разрушители смогут, лишь форсировав защитные механизмы звезды. А в это время три корабля во главе с «Волопасом» ударяют с другой стороны, где в момент атаки основных сил флота защита, несомненно, будет ослаблена. Они врываются внутрь, а по открытому ими пути туда же устремляется флот.

Я ожидал возражений – и возражения посыпались. Аллан сказал:

– Резервная эскадра Ольги наконец заполнила трюмы активным веществом. Не лучше ли подождать подхода Ольги?

– Третья эскадра добавит мощи, но МУМ не дает гарантии, что этой добавки хватит, – возразил я. – Разрушителей надо взять не силой, а обманом. Обмануть их можно и без крейсеров Ольги. Риск поражения, конечно, есть. Всякая война – риск. Я не требую немедленного согласия – подумайте, посовещайтесь с экипажами.

Пока командиры совещались, я поговорил с Леонидом и Алланом. Леонид был мрачен, Аллан весел. Он был идеальным руководителем для экспедиций, попадающих в беду. Я сказал им:

– Командовать кораблями, идущими на прорыв, буду я. Руководство объединенным флотом примет Аллан. Не вешай носа, Леонид. У нас с тобой бывали положения и похуже.

У Леонида раздраженно побелели синие белки глаз.

– Хуже, чем сегодня, – да. Но я не уверен, что через неделю «Волопас» не запутается в треклятой неевклидовой улитке. Риск неизвестности – самый страшный риск. Как бы наш обман не натолкнулся на встречный.

– А есть другой риск, кроме риска неизвестности? Пусть тогда Павел разъяснит нам философскую природу понятия «риск».

Ромеро припомнил смешную историю. Когда древние греки поднялись на таких же древних персов, божественный оракул на просьбу дать прогноз войны вдохновенно изрек: «Большое царство будет разрушено», – не уточнив, однако, какое царство: греческое или персидское.

Ловкий ответ оракула привел Аллана в восторг.

– Не возражаю, чтоб и нам дали такой же результативный прогноз. Царство будет разрушено – значит, никаких ничьих. А наше дело – чтобы разрушалось царство врага, а не свое!

Я пошел к Вере, у нее сидела Мери.

– Тебе придется разлучиться с Павлом, – обратился я к сестре. – Операция «Волопаса» – военный маневр, незачем рисковать судьбой политического руководителя экспедиции. Павел будет со мной, а ты переберешься к Аллану.

– Если надо, значит – надо, – ответила она.

– Ты и Астр полетите с Верой, – сказал я Мери. Мери наотрез отказалась.

– Ладно, оставайся на «Волопасе», – сдался я. – Но зачем брать малыша? Поручим Астра заботам Веры. Если с ним что-либо случится, мы же себе этого не простим, Мери!

Когда Мери что-нибудь задевало, она становилась невероятно упрямой. Мне нужно было отложить этот разговор. Потом, остыв, она решила бы по-иному. Это был мой просчет – я стремился сразу поставить точку над «i», а надо было маневрировать.

– Что может случиться с ним – из того, что не случилось бы с нами? – опять, как перед отлетом с Оры, спросила она. – Я жена твоя, он твой сын – мы разделим твою судьбу, какой бы она ни была.

Я больше не спорил.

Со всех кораблей сообщали: «да». Ни один экипаж не постановил «нет», ни один не воздержался. Санкция на обманный маневр была единогласной.

«Волопас» сопровождали «Гончий пес» и «Возничий». Мы ждали известий от Аллана, что атака всем флотом начата. Аллан сообщил, что и новая попытка прорваться развивается неудачно. Неевклидова улитка один за другим выворачивала назад все звездолеты.

– Пора! – сказал я, и три корабля ринулись вперед.

Мы сидели втроем – Осима, Ромеро и я. Осима командовал, мы с Ромеро наблюдали. На оси полета сверкала Оранжевая, в умножителе был виден и шарик ее планеты. Если там обитали враги, они должны были принять какие-то защитные меры, пусть неэффективные, но немедленные. Мы летели, все убыстряя ход, противодействия не было – ничто не показывало, что нас обнаружили. Три звездолета врывались в скопление, как в открытые ворота.

– Слишком хорошо, чтобы было хорошо, – прервал молчание Ромеро. – Оранжевая как бы распахивает нам объятия. Если бы у меня была хоть капля суеверия наших добрых предков, я бы сказал, что она коварно улыбается.

Мы продолжали лететь в ненарушенном пространстве.

– Среди прочих вариантов мы рассматривали и тот, что разрушители будут нас заманивать, – сказал Осима. – Не кажется ли вам, адмирал, что осуществляется именно этот вариант?

Аллан передал, что Оранжевая действует очень энергично. Только на направлении прорыва не было признаков активности – похоже, нас действительно заманивали. Но я не мог в это поверить. Нужно было обладать мощью, несравненно превосходящей нашу, смелостью, граничащей с безрассудством, чтоб без спокойно пропустить в скопление три звездолета – после того, что наделал у них один «Пожиратель пространства».

– Разрушители захвачены врасплох, – сказал я Осиме.

Мы пронеслись мимо окраинных одиноких звезд. Уже не только впереди, но и по бокам густо засверкали светила. Мы наконец были внутри Персея.

Корабли Леонида рванулись в район прорыва. Они приближались, количество их умножалось, а в пространство по-прежнему оставалось невозмущенным.

– Кажется, разрушители растерялись и упускают последний шанс на действенное сопротивление, – оценил положение Ромеро, и мы с ним согласились: я – с торжеством, Осима – с удивлением.

Усталый, я задремал в кресле и увидел бредовый сон – первый из серии удивительных снов, так часто посещавших меня впоследствии.

Я был в огромном круглом зале, на темном куполе сияли звезды – но то был экран, а не небо, и я хорошо знал, что вижу проекцию, а не сами светила. Я бежал вдоль стены – круг за кругом, радиусы этих кругов уменьшались, меня по спирали выносило в центр зала. Я туда не хотел – там между полом и потолком реял полупрозрачный шар, я почему-то боялся этого шара, а меня неотвратимо толкало к нему. Я с тоской вглядывался в потолок, чтобы только не смотреть на страшный шар, а на потолке, среди ярких естественных звезд, беспокойно сновали звезды еще ярче, искусственные, – я знал, что это не звезды, а наши эскадры. Аллан упрямо штурмовал скопление, а его так же упрямо вышвыривало назад…

– Кажется, во сне я попал в наблюдательную рубку разрушителей, – проснувшись, сообщил я Ромеро и Осиме. – Павел, вам, историографу экспедиции, надо бы заинтересоваться дурацкими видениями, которые временами появляются в мозгу.

– Действительность фантастичней бреда, адмирал, – мрачно отозвался Осима. – Послушайте депешу Аллана.

Корабли Леонида, следовавшие по проложенному нами пути, натолкнулись на неевклидову метрику и возвратились обратно. Ворота, пропустившие три звездолета, захлопнулись для остальных.

– Посмотрите теперь на экран, дорогой друг, – сказал Ромеро.

У меня сжалось сердце. Несколько минут назад, во сне, я видел примерно такую же картину: множество подвижных светил среди неподвижных. Но тогда эти подвижные огни были нашими собственными кораблями, здесь же нас по всем осям окружали крейсеры врага

– Около двухсот кораблей против трех, – сказал Осима. – Боятся они нас основательно, адмирал!

– И мы докажем им еще раз, что нас надо бояться. Приготовьте корабли к бою, Осима.

Мы понеслись навстречу эскадрам противника.

– Скучная история, – проговорил Ромеро, зевнув. Прошло уже несколько дней с момента, когда мы ринулись на противника, а столкновения все не происходило. Преследуемые корабли разрушителей бросались наутек, зато нас настигали те, от кого мы в это время удалялись. Когда же мы поворачивали на них, удирали и они, а недавние беглецы превращались в преследователей. Тактика была проста: нас не выпускали, но сражения не завязывали.

– Хоть бы одна неактивная звезда отозвалась! Неужели в скоплении не осталось ни одной системы, населенной галактами?

Ромеро промолчал, но я понял, о чем он думает: мы явились сюда не как туристы, мы освобождали родственные народы, попавшие в беду. Они могли бы отозваться! Разница между тем, что происходило во время полета «Пожирателя пространства», и тем, что случилось сейчас, была тягостной.

Тогда неактивные звезды, не умевшие менять метрики, отчаянно взывали к нам, предупреждали об опасностях, восхищались нашим успехом.

А враги с энергией подавляли их передачи – межзвездные просторы были полны сигналов и шумов, волны боролись с волнами. Сейчас пространство было мертво. Мы вслепую пробивались к друзьям, а друзья не хотели даже сообщить, где их искать.

– За сферой вражеских звездолетов виден темный шатун, – сказал Осима. – Если оседлаем его, получим свободу действий.

– Созовите командиров кораблей, – сказал я. Осима приказал кораблям выброситься в Эйнштейново пространство. Вскоре «Возничий» и «Гончий пес» появились в оптике. Мы остановили сверхсветовой бег, в отдалении замерли крейсеры разрушителей.

К «Волопасу» понеслись планетолеты. «Возничим» командовал Камагин, второго капитана, Артура Петри, я знал меньше. Аллан говорил, что после Спыхальского Петри налетал больше всех в Галактике.

– Нужны неожиданные решения, – сказал я на совещании командиров. – Вам не меньше моего надоело бесцельное мотание вокруг Оранжевой.

– У меня возражение против нового плана, – объявил Камагин, когда я закончил сообщение. – Наших запасов активного вещества недостаточно, чтобы настичь и разметать неприятельский флот. И выйти к какой-нибудь дружественной звезде мы не сумеем, ибо попросту не знаем, где ее искать. Но захватить шатун надо.

– А для чего он нам тогда?

– Чтобы бежать к своим, – холодно сказал Камагин.

– Вы отказываетесь развить успех удачного вторжения? – неприязненно спросил Осима. Он был настроен воинственней всех.

Камагин живо повернулся к Осиме.

– Я отказываюсь считать вторжение удачным. Оно похоже скорее на провал, чем на успех. В чем был смысл плана? В том, что вначале прорываются три звездолета, а за ними весь флот. А что получилось реально? Флот отброшен назад, а мы мечемся, как затравленные зверьки, в этой звездной крысоловке. Пора, пора убегать! Именно поэтому я голосую за захват шатуна.

Пока Осима спорил с Камагиным, я молча рассматривал маленького капитана. И то, о чем я думал, имело мало отношения к теме дискуссии. Я размышлял о Камагине и восхищался им. Характер и ум иной эпохи, он вписался в наше время, словно родился в нем. Он часто подчеркивал, вежливо и холодно, что не ему нас учить: он пять веков отстал от нынешнего человека – и хладнокровно учил. Он чертовски быстро, за несколько лет, преодолел разделявшие нас столетия. В старинных журналах писали, что он человек выдающегося ума и воли, один из крупных деятелей своей эпохи. Среди нас, опередивших его на полтысячелетия, он был человеком не менее выдающимся.

Это не значит, конечно, что я был готов принять любое его предложение, но я прислушивался к ним, это я признаю.

Ромеро обратился ко мне:

– О чем так напряженно думает наш уважаемый командующий?

Я ответил в тон:

– Ваш уважаемый командующий согласен с капитаном Камагиным. У нас мало сил, чтобы хозяйничать в скоплении. Вторжение не удалось, пора возвращаться.

Ромеро пишет, что приказ о бегстве был в общем стиле моих приказов – неожиданных, круто поворачивающих ход событий.

Я и не думал конечно, что разрушители легко отдадут неприкаянную планетку. Она мчалась среди их кораблей как привязанная. В отчете Ромеро вы найдете описание нашего обманного маневра. Там подробно рассказано, как три звездолета, мчавшиеся до того компактной группой, вдруг ринулись в разные стороны, смяли стройные ряды вражеских крейсеров, а когда вновь пошли на сближение, между ними, по осям их движения, оказались добрый десяток кораблей противника вместе с темным шатуном, и деться им было некуда.