Азъ есмь Софья. Сестра Гончарова Галина

Одним словом, через неделю царевич был вполне ручным и с удовольствием то сам приходил к сестренке, то отказывался с ней расставаться. Какой главный ключ детей?

Интерес.

А с Софьей ему было интересно, вот и весь сказ. Былины надоедали, дядька, который пытался учить, – тоже, няньки – злили, а девочка была источником новых забав.

Скакалочка. Несложно? А вот вы попробуйте то так, то этак, с перехлестом, с поворотом… это Софья уже могла. Алексей пока не мог, но уступать пигалице?

Царица, к счастью, принемогла. Беременность протекала тяжело, оно и неудивительно. Каждый год по ребенку – тут лошадь загнется, не то что женщина, а без нее никто к детям не лез.

Анна сидела с сестрой, когда приезжала, царевны Михайловны тоже, к везению девочки, занимались своими делами – они вообще поделили сестер, и Татьяна опекала Марфу, а Ирина – Евдокию. Старших Софья собиралась им оставить, лишь бы не лезли, младшими занималась Анна Никифоровна, а вот они с Алексеем пока осваивали общество друг друга.

А потом, постепенно, Софья смогла и переключиться на дядю Федора.

Произошло это случайно, ну, как… почти закономерно, что если царевич и царевна много времени проводят вместе, то дядька, позвав учиться одного, наткнется на умоляющие глазки другой.

– Дяенька… мона?

И глазки кота из Шрека состроить, даром, что ли, у Софьи в свое время такая заставка висела? Нагляделась… с секретаршей-кошатницей.

Что предполагал боярин Федор, Софья не знала, хотя и догадывалась. Впрямую царских отпрысков посылать не рекомендуется, даже более того – их надо слушать. Просто мелочь – она глупая и ее можно уболтать, подкупить сладостями, игрушками, погремушками… а если Софья уже не ребенок – она и действует не по-детски. И княгине Лобановой-Ростовской уже нет входа в ее покои, ибо чадушко каждый раз такой рев устраивает, что стены дрожат. А выходит княгиня – и тут же тишь, да гладь, да царевна улыбается солнышком… вот она и не заходит, чтобы не нарваться. И шпионок своих хоть и пытается подсунуть, но очень осторожно.

Так что Федор Михайлович собирался взять Софью с собой, а когда ей будет скучно и она поднимет рев или начнет шалить, – выставить ее с полным правом. И впредь уже разводить руками – мала царевна, глупа. Что с ребенка взять, рано ей учиться… щаз…

Софья с удовольствием осмотрела классную комнату. Интересные изукрашенные доспехи в углу, карта мира на стене, столик с книгами и удобным стульчиком, несколько полочек, лавку…

Туда Софья вмиг и залезла, заслужив первый одобрительный взгляд боярина. Как же – усаживать не пришлось.

А вот обучение местной азбуке заставило женщину изрядно загрустить. Каждой буквице соответствовала такая витиеватая картинка, что часто узнать ее потом в тексте было сложно, к каждой букве прилагался какой-либо поучительный стих на тему христианства древних времен… тоска…

Азбука Бурцова девочку порадовала гравюрой – изображением ученика, которого пороли розгами. Букварь Ивана Федорова заставил призадуматься – и она взялась за учебу.

Да, Псалтырь кое в чем помог ей. Но ведь не во всем, далеко не во всем…

Некоторые буквы как оставались ей неизвестны, так и… м-да, надо бы поработать…

И Софья принялась вслед за Алексеем достаточно четко произносить буквы, а потом на слух и учебные стишки. Картавила, конечно, безбожно, ну, так никто ж толком не развивал. Это все еще впереди…

Сначала мальчишка косился, да и воспитатель тоже, но потом включился соревновательный элемент – и занятия пошли куда как веселее. Два часа промелькнули как один, и когда пришла пора царским чадам полдничать – Софья сама подошла к боярину.

– Моня завтья? Есе моня?

Колебания боярина были вполне ощутимыми. Но через пару минут он… кивнул!

Софья потерла руки – мысленно, исключительно мысленно! – и предложила Алексею:

– Напейгонки?

Дождалась кивка и выдала уже вполне знакомое Алексею:

– Пьиготовись! Собьайся!! Бегом!!!

Бегать в длинном платье было неудобно, ну так юбку и подхватить можно. Главное – другое. Чтобы Алексей начал воспринимать ее как подругу, сестру, необходимый элемент декора… да хоть кого, лишь бы не выставили!

Потому что в углу классной комнаты Софья увидела очень знакомый предмет. Нечто, похожее на шахматную доску… и вот тут-то начал складываться коварный план.

Так получилось – в детстве Софья виртуозно играла в карты. А вот выйдя замуж… Володя карты терпеть не мог. Зато обожал шашки, шахматы, нарды… пришлось им заключить первое супружеское соглашение и начать учиться друг у друга.

Карты Володя освоил сразу. И даже начал уважать преферанс, немного. Софье же пришлось куда хуже. Сквозь шахматные премудрости она продиралась, как медведь через кусты – оставляя на каждой иголке лоскутки кожи – времени, и клочья меха – самомнения, но выучилась. Идеальной ее игру назвать было нельзя, но в припадке вдохновения она составила бы проблему даже для опытного шахматиста.

Поэтому дня четыре Софья сидела смирно, завоевывая сердце дяди Федора. Ну а заодно и осваивая азбуку, которая с ее помощью намного веселее пошла и у царевича. Чего стоило одно предложение – мол, я букву изображаю, а ты попробуй угадать. А потом наоборот?

А еще…

Нет, всех игрушек своего времени Софья не помнила. Но вот про кубики с буквами знала. И здесь их не было, а зря. Виселица, эрудит… хорошие ведь игрушки, разве нет?

Намек дяде Федору пришлось подавать три раза. Первый – Софья нарисовала каждую букву на отдельном листе бумаги и принялась их двигать и складывать. Потом загрустила – мол, неудобно. Стола не хватает. Вот, были б они поменьше…

Дядя Федор, не будь дурак, оценил идею – и помог детям нарисовать поменьше.

Расположились уже на ковре с таким густым ворсом, что в нем нога по щиколотку тонула. Но хватило идеи на день-полтора. Потом Софья опять стала страдать, что рвутся…

А вот если бы на дереве…

Сами-то буквицы из дерева вырезать тяжко, а вот если на дереве, да покрасить…

Примерно через пять дней у ребят был полный набор буковок, а потом и второй. Заказать плотнику кубики было несложно, а раскрашивали вместе, перемазавшись в краске по уши. Отмывались потом тоже вместе, в здоровущей царской мыльне. Брызгались, смеялись, кстати, тут было мыло – и Софья научила брата пускать мыльные пузыри через соломинку. За солому спасибо той же Груне.

Алексей был в восторге.

Федор Ртищев тоже был доволен. Ребенок учится, на уроках дурака не валяет, азбуку осваивает быстро и весело, а что вместе с царевной, так что б и нет? Царь-батюшка небось против не будет, когда узнает. Не дурочкой дочь растет…

Кстати, надо б еще и с цифирями такие ж кубики заказать, да побольше… а можно и подарить на именины…

Довольна была и Софья. Брат приручался, недалеко то время, когда он вообще без Софьи жить не сможет.

Довольна была ее кормилица Марфа. И при деточке, и деточка довольна, и власти над ней почти нет – ребенок на ее защиту соколенком бросается. Чуть что – крики, плач, возмущение, так что притеснять ее и не пытаются.

Довольна и Груня. Была постельницей, каких много по терему бегает, стала личной служанкой царевны. Была Груня – стала Аграфена Тихоновна.

Справедливости ради, были и недовольные.

Например, княгиня Лобанова-Ростовская, которая хоть и не лезла, но шипела гадюкой. Софье на это было начихать два раза. Разберемся. Вот будет создавать проблемы, тогда и перебеседуем.

Недовольны были девки, которых княгиня хотела пристроить к Софье, но потерпела поражение на всех фронтах. И Софья понимала, что ей придется как-то это нивелировать, но потом, позднее. Пока еще не та степень недовольства, чтобы дойти до взрыва.

Пока надо крепить свои позиции…

Эта игра называлась тавлеи.

С шахматами она имела общего разве что клеточки, а в остальном…

Доска была больше. Не восемь на восемь, а девять на девять – это маленькая и девятнадцать на девятнадцать – большая. Черные и белые фишки, в центре доски находится один Князь-камень. Дальше варианты различны. Для 9х9 его берегут восемь черных защитников, а нападают шестнадцать белых. Для семнадцатиклеточного квадрата число увеличивалось – защитников было уже двадцать четыре, а нападающих сорок восемь. Двигались фишки по принципу ладьи. Исключение составлял Князь, которого надо было вывести из окружения, разгромив превосходящего противника.

Естественно, когда Софья проявила интерес к игрушке, боярин Федор покачал головой, мол, не поймешь. И не играют женщины на Руси в шашки-шахматы золоченые…

Софья хлопнула ресницами. А как же басня про Василису Микулишну? И принялась ныть с удвоенной силой, пока боярин не сдался. Когда заниматься?

А вот вместо послеобеденного сна… ну пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-а-а-алуйста…

Ртищев только рукой махнул. Ладно. Пару раз с ней сыграть, не поймет да и отвяжется…

Потому от первого визита в покои царевны он многого и не ожидал. Уж точно не того, что будет усажен, как дорогой гость, что служанки будут суетиться вокруг, а Софья будет слушать с вниманием, достойным не трехлетнего ребенка, а скорее, боярской думы.

А потом еще и повторять за ним. И требовать разъяснений там, где непонятно. А потом еще и играть пробную партию.

К концу второго часа с боярина пот ручьями хлестал. С Софьи, впрочем, тоже. Но расстались они взаимно довольные. Софье надо было научиться. Боярину же…

Приятно учить, когда тебя понимают, внимательно слушают, оценивают по достоинству… одним словом – на следующий день встреча повторилась. И еще через день, и еще…

Нельзя сказать, что Софья стала мастером тавлей. О нет. Но чувствовала она себя более-менее свободно, оставалась практика. А еще – соединение знаний, которые были, с новыми. И вот это дало совершенно неожиданные результаты.

Сицилианская защита и французская система, гамбиты Мора и Таля, ферзевый гамбит и Каро-Канн… применимы были, дай бог, процентов двадцать из ее опыта. Но там, где можно было их соединить, – результаты были совершенно невероятные. Боярин удивлялся, ужасался, ахал… и восхищался ученицей. Ему пока позволял выигрывать опыт, но подозрение, что это ненадолго, тоже было.

Но ведь ребенок же…

Шахматы о возрасте игрока не знали. Они с одинаковой охотой повиновались как руке трехлетней девочки, так и руке боярина, разменявшего шестой десяток. И очень быстро послеобеденная партия стала привычной для Софьи и боярина Федора. А там и для второго царевичева дядьки, Ивана Петровича Пронского.

Сначала-то мужчина и слышать не хотел про Софью Алексеевну, но потом, когда Алексей Алексеевич решительно отказался обучаться без сестренки, призадумался.

Обычно не возникает такой близкой дружбы между мальчиками и девочками, между шестилетним мальчишкой и трехлетней малявкой. Нет общих точек соприкосновения. Но тут они нашлись.

Так что, решив почитать Алексею книгу о пушках, Иван Петрович столкнулся с сопротивлением. Царевич потребовал позвать Софью, после чего повторилось то же, что и с Федором Михайловичем. Сначала – пусть сидит, потом выгоню. Потом – нет, не выгоню, при ней царевич лучше слушает…

Хотя о пушках Софье было откровенно неинтересно. Ладно бы хоть оружие было. А то… заряжать ее – и то десять минут.

Пушка, мортира, бомбы, гранаты, ядра…

Софья мрачно думала, что ей здесь жить. А потому и знать надо, что да как… ну и брата приучать к себе. Так что вопросы сыпались из нее десятками – и она начинала уважать воспитателей царевича. Неглупые, серьезные мужики. Каким бы ни был Алексей Михайлович, но учителей он сыну подобрал правильно. Знания они в голову вложат, потому что сами и пороха понюхали, и кровь проливали. М-да, с таким оружием и Русь ведь выстояла. Гордость берет за своих предков.

Эх-х-х, тяжко жить на белом свете, когда тебя не волнует военное дело. А надо. Если не знаешь, чем и как защищаться, то тебя сожрут…

Самое забавное началось, когда Иван Петрович ради смеха решил сыграть с Софьей в тавлеи. Умный мужик с самого начала внял предупреждению Федора Михайловича и отнесся к игре серьезно. Но Софье это не помешало разгромить его в длительной и жестокой борьбе. Вторую партию проиграла уже она. В третьей получилась боевая ничья, но игроки остались довольны друг другом. И играли теперь регулярно. Глядя на них, стал интересоваться и царевич Алексей.

Получалось у него плохо, но тут главное – упорство и желание, а мальчишка был способный. Софья даже иногда вздыхала. Был бы ее сын таким… или мог бы стать, займись она ребенком, а не бизнесом?

А, что толку плакать над пролитым молоком. Теперь она живет здесь – и здесь будет устраиваться.

Идиллию Софьи нарушила Татьяна Михайловна. Не со зла, нет. Так получилось. Татьяна Михайловна опекала царевну Марфу, но та была не слишком подвижна и активна. Этакая сонная черепашка. Оно и неудивительно.

Софья знала о пользе движения, проветривания, влажной уборки – и у нее в покоях все это исполнялось. А вот другие царевны были обычными детьми. Много может ребенок против компании взрослых, точно знающих, как ему лучше?

Да ничего не может.

Поэтому Марфа едва знала буквы, читать и не пыталась, кое-как начинала вышивать в светлице, а рисовать… Каля-маля – это лучшее определение ее творчества.

Сама Татьяна Михайловна рисовала отлично, будь они в XXI веке, Софья тут же предложила бы ей должность в дизайнерском отделе, но здесь…

Замуж – нельзя, гулять – нельзя; нет, оранжерея, конечно, есть, но там ведь напряжение не сбросишь, а куда оно переходит?

Мужчины в таком случае бьют морду. Женщины – стервят. И в данном случае…

У каждой царевны были свои покои. Небольшие, но личные. Старшие царевны, то есть сестры ныне правящего царя, жили в своих теремах. Личных и индивидуальных. Но в гости к царице приходили. А тут явилась Татьяна Михайловна к царице, напомнить еще раз, мол, царь-батюшка скоро возвращается, так ты походатайствуй перед ним за Никона. Ведь свет земли русской, веры православной в ссылку сослал…

Царица, будучи в состоянии нестояния – еще бы, на сносях, плюс перепады погоды и плохое настроение – ответила достаточно резко. Царь-де и сам знает, кого куда посылать и ссылать. Нет, все было вежливо, корректно, но лучше бы уж матом послали, как выразился один из прорабов, вылетая от Софьи после разноса. А теперь картина маслом: женщина после вежливого посыла ко всем чертям вылетает от царицы, идет к крестнице Марфе, но по дороге встречает княгиню Анну Никифоровну. И та начинает «понимать и сочувствовать», как это умеют только очень стервозные бабы. Мол, я вся на вашей стороне, вы завсегда правы, да, ваша крестница, Марфинька, ну такое чудушко, такая лапочка, такая умница… вот царевна Софья – та, конечно, не иначе, как в свою мать, а Марфинька – ангел небесный, добрая, умная, послушная, не то, что Софья, змеюка и гадюка…

Естественно, к чести Татьяны Михайловны, она не поверила сразу. Решила проверить. И наткнулась у Софьи на картинку. Сидят маленькая девочка, два бородатых боярина и учат малявку играть в тавлеи. Точнее – со всем усердием разбирают уже сыгранную партию. Тут же кормилица, тут же служанки, а Софья слушает с полным вниманием и прилежанием.

Грянул скандал.

И о его причине Софье долго догадываться не пришлось, как-никак Анна Никифоровна царевну провожала до покоев племяшки. Одного взгляда хватило.

Женщины на Руси не играют. И вообще игрища – от беса, и ни к чему они… одним словом – если бабе надо пар спустить, так она такого кобеля спустит, что собака Баскервилей мопсиком покажется…

Бояре сбежали первыми, и Софья их понимала. Вообще, шахматы были запрещены уж лет как сто, но по принципу «сухого закона». Водки нет, но если хочется, то еще как будет. Так же и со скоморохами, хоть Никон их и гонял, но ни музыку, ни народных юмористов извести не мог. В городах-то – да, могли и покритиковать, а в деревнях, в селах – там они ездили и работали.

Алексей Михайлович и сам играл, и достаточно неплохо, но объяснять косноязычным лексиконом трехлетней девочки стареющей тетке в приступе озверения, что она не права? Сами попробуйте…

Софья выдержала разнос с максимально смиренным видом и вскинулась, только когда Татьяна попробовала наказать ее служанок.

Гнать их поганой метлой из терема за допущение такого кощунства в отношении царевны и никак не меньше…

Вот тут Софья уперлась и сама пошла на тетку.

Гнать? Не дам! Мои слуги – мои слова. Моя вина – мой ответ. Говорила девочка по возможности более коротко, чтобы было понятно, но из ее слов Татьяна отчетливо уяснила главное.

Слуги делают то, что им царевна приказывает. Если она виновата – наказывать надо ее. И наказывать будет отец, а не тетка. Вот если царь-батюшка приказать или запретить изволит – тут Софья сразу же подчинится, а у царевны Татьяны тут таких прав нет. Она – не царица.

Так что служанок не трогать!

Сказано было максимально вежливо и корректно, но симпатий между двумя царевнами не прибавилось. Так что вылетела Татьяна как ошпаренная. Вопрос был сложным.

С одной стороны, она – царевна и вроде как старшая. С другой – она только сестра царя, а Софья дочь. Любимая сестра – Ирина, номер Татьяны – последний. Софью, конечно, он тоже не слишком любит, но на Татьяну вообще рассержен за мозговынос насчет Никона.

Одним словом – все зависело от того, кто первый накляузничает царю. Выпроводив тетку, Софья уселась на кровати в позу лотоса – не надо про медитацию, просто удобно, да и гибкость так лучше развивать – и принялась размышлять. Тут многое зависело от отца. В каком настроении приедет, что, как…

А мы все равно попытаемся все развернуть в свою сторону, в конце концов, пока Сонечка – симпатичный ребенок, а таланты еще ни одному чадушке не мешали. Главное, намекнуть, что все именно от папы, а то ж…

А тетке и княгине Анне надо бы гадостей сделать, да побольше, побольше… ничего, свои люди – сочтемся.

Софье повезло. Можно сказать – до невероятности.

Татьяна Михайловна действительно собралась проучить племяшку – для ее же блага, разумеется, ну куда ребенку в тавлеи играть? Лучше б молиться училась да шелками шить. И с этой целью подстерегала брата, чтобы первой поймать его по возвращении в Москву с охоты.

И – нарвалась.

Охота не удалась, и это еще мягко сказано. Кроме того, пришло письмо о капитуляции армии Шереметева под Чудновом – войска терпели поражение. Так что во дворец царь вернулся не в лучшем настроении.

А тут еще царица недомогает, лежит в попытках сохранить ребенка и ладаном ее так окуривают, что чихать хочется, любимая сестра Ирина тоже недомогает. Правда, по другой причине – простудилась, бедолага, на два вдоха – три чиха. Зато Татьяна брата видеть очень сильно желает.

Увидела… на свою голову.

Хоть и прозван был в истории царь Тишайшим, но вот беда – к его характеру это особого отношения не имело. Прозвище – и только. А в остальном был Алексей Михайлович достаточно вспыльчив, жесток, но отходчив и как все слабые характером люди винил в своих бедах окружающих, а потому Татьяна пришлась совершенно не ко времени.

Нет, сначала-то все было прилично и тихо.

Чинный визит в царевнины палаты, не менее чинное чаепитие и похвала новым рисункам. А вот потом Татьяна плавно перешла к племяннице.

Мол, Марфинька умница, а вот Софья… ИГРАЕТ В ТАВЛЕИ!!!

Естественно, царь не поверил. А кто б на его месте сразу же согласился? И не положено девочкам, и возраст не тот, и вообще… одним словом – царь сестру поднял на смех – и вот тут Татьяна Михайловна допустила ошибку. Принялась сначала убеждать, что Софья не играла с фишками, а именно, что играла с учителями царевича.

Что это распущенность во дворце виновата. И вообще – ужас и кошмар. Был бы здесь собинный друг государя, патриарх Никон, никогда б такого позора не было… Зря царь от него отрекся и умных советов более не слушает…

И вот тут влипла по полной программе.

Потому как разлад со старым другом Никоном давил на душу царя, хотелось и справедливость соблюсти, и, опять же, царское достоинство не уронить, да и кто взамен него патриархом будет, тоже еще вопрос…

Царевне было выдано про бабий – читай – куриный! – ум, про недопустимость лезть, куда не надо, и не просят, и не приглашают, про…

Одним словом – вспыльчивость у Романовых была фамильная, но поскольку царь всегда прав…

Татьяна осталась глотать слезы, а царь решил-таки наведаться и к родному ребенку. Заодно наследника повидать, благо пока он еще жил с матерью…

Софья о визите царя узнала почти сразу – Марфа примчалась и заахала, мол, царь-батюшка идет. План сложился мгновенно. И когда дверь распахнулась перед царем, какую же картину он увидел?

Софью.

В одной рубашонке стоящую на коленях перед иконами и картаво, но очень тщательно выговаривающую слова молитвы.

Гнев погас, как и не бывало. Софья это затылком почувствовала. Дверь открывалась резко: явно человек, стоящий за ней, был рассержен. Но такая картина…

Софья продолжала проговаривать слова, затылком чувствуя взгляд. Потом произнесла заключительное «аминь» и повернулась. И с воплем «Тятя!!!» бросилась мужчине на шею.

Алексей Михайлович Романов подхватил дочь на руки. Поцеловал в нос.

– Здравствуй, малышка…

Был Романов достаточно высок ростом, голубоглаз, откровенно толстоват, лицо окаймляла подстриженная и ухоженная темно-русая бородка, в уголках глаз прятались морщинки, но цвет лица у него был не слишком здоровым. Печень или почки? Вроде отеков нет, скорее печень…

– Тятенька… я скусяла…

Отцы и дети в чем-то ужасно одинаковы, сколько бы веков ни прошло и какое бы положение ни занимали первые. Софья была осмотрена со всех сторон и вынесен вердикт: «ты так подросла…»

Отец тоже был осмотрен со всех сторон, и ему было нагло заявлено «тятя, я тебя любью»…

На том бы встреча и кончилась, но тавлеи…

Которые, кстати, не особо спрятанные, лежали на столике в горнице.

Естественно, как и любой отец, Алексей Михайлович поинтересовался – умеешь? Софья гордо закивала и принялась расставлять фигурки из мрамора. Потом зажала две в кулачках и вытянула вперед, предлагая отцу выбирать…

Ей выпало защищаться.

Первая партия прошла с разгромным счетом в пользу Софьи. Естественно, потому что от трехлетнего ребенка такой прыти не ожидаешь – и получаешь по полной программе.

Вторую Алексей Михайлович свел вничью. Третью выиграл и посмотрел на девочку уже другими глазами. Талант…

Романов был вспыльчив, но отходчив и мог каяться. Сорвался он на Татьяне, и сложись все в покоях дочери иначе, Софье досталось бы тоже по полной программе. Но младшей царевне повезло. Сначала молитва… а учитывая религиозность мужчины, она сыграла роль успокаивающей мантры, потом умиление и любовь… одним словом, вся отходчивость, которой бы пролиться на Татьяну, досталась Софье.

– Да ты у меня умница…

– Мафа говоить в тятю…

Получалось невнятно, но похвала – она любому отцу приятна. Естественно, что все положительные качества у ребенка только от отца. Ну, может, глаза или там уши от матери, а все остальное – от папы, это каждый отец знает…

– А кто тебя научил?

Говорить пока получалось невнятно, но Софья вкратце рассказала, что училась вместе с Алешенькой и тут же умоляюще сложила ручки.

Тятенька, можно мне учиться вместе с братиком, пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-а-алуйста.

Я буду очень хорошей, буду молиться и поститься, буду кушать кашу и надевать шерстяные носки – опять-таки, список не сильно меняется с течением времени и женские методы тоже.

Алексей Михайлович только рукой махнул. Мол, если дитятко просит – ну, поучись пока… скажу я Алешиным учителям, а о братике ты что скажешь?

Братик хороший, как папа…

А чему тебя еще научили, кроме тавлей? Молитвам? О Боженьке рассказали? А чему бы ты научиться хотела?

Языки знать? Чтобы со всяким человеком поговорить можно было? Вроде как и незачем, но если ребенок так уж просит…

Одним словом, встреча закончилась в пользу Софьи. Но то, что Татьяна Михайловна затаит злобу и постарается отыграться, Софья даже не подвергала сомнению. А кто бы на ее месте остался благородным?

Теперь уроки Алексея Софья посещала со всем возможным правом. И училась прилежно.

Глядя на такое старание, за ней тянулся и царевич, а его дядьки только головами качали. Коллективом всегда усваивать материал проще и интереснее, Софья умудрялась помогать брату – и в результате, когда спустя месяц царь решил узнать, как там учатся дети, он оказался приятно изумлен. Нет, он отлично понимал, что детей хвалить принято, что царских детей ругать не станут никогда и даже если царевич носит гордое прозвище «барана», ему так категорично никто ничего не скажет. Но и таких похвал…

Дети освоили букварь и занялись чистописанием.

Дети бойко считают до ста.

Дети интересуются латинским, польским и франкским языками. Почему два последних? Так вдруг воевать придется?

Царевич просто гениален, весь в отца.

Царевна? Тоже в отца, определенно. Удивительно живой ум, ей бы мальчиком родиться…

Алексей Михайлович покачал головой, но спорить не стал. Распорядился попробовать учить других царевен, но благое дело заглохло не развившись. Царевны учиться просто не хотели. А зачем бабе учение? Умела б вышивать да молиться…

Разве что младшую сестру Софья пыталась приучить, но получалось плохо. Что поделать, все невеликие педагогические таланты Софьи уходили на брата и на остальных просто ничего не оставалось.

Также стоит отметить, что очень тяжело Софье не было.

На ней не лежали домашние заботы, ей не надо было работать – хотя это и было непривычно – с нее вообще по малолетству никакого спроса не было. Насколько тяжело для человека четыре-пять часов в день проводить с ребенком, за которым не надо ухаживать, с которым надо просто играть?

Не настолько и сложно.

Правда, иногда ее настигали приступы страшной головной боли, но она так рассудила, что это просто перегрузка. Все-таки обычно трехлетних детей так не нагружают, а она себя перегружала. Ну и ладно! Прорвемся!

Учеба давалась Софье легко. И она могла интересоваться тем, что было важно.

С кем граничит Русь? С кем воюет? Мирится? Договаривается? Торгует?

Вопросов была прорва, ответов намного меньше. Но вскорости дядьки царевича привыкли, что Софья не совсем обычный ребенок и может понять, о чем с ней разговаривают, и перестали сюсюкать. Теперь ей объясняли внятно.

Софья медленно складывала картинку из кусочков – и та была печальна.

На данный момент на юге Русь имела Прикавказье и набеги татар. Обстановка на Кавказе, конечно, была не великолепная – вековые традиции? – но по крайней мере войны там не было, а Грузия так и откровенно пыталась присоединиться. Во всяком случае, русский царь именовался еще Иверским и Карталинским, Грузинским и Кабардинским[7]