Азъ есмь Софья. Тень за троном Гончарова Галина
Он ни к чему ее принуждать не будет, не насильник. Но рано или поздно она к нему сама придет. Он подождет. Он терпеливый…
Татьяна встала перед иконой на колени, перекрестилась быстро, двоеперстно, как привыкла. Хотя кто б ее за то ругал? Добрые девушки в приюте так и объяснили: Бог-то остался, а вот как молиться ему… ну, пока решаем, как правильно, да единый канон вводим – вот отсюда и потрясения. А ты, главное, верь.
Ему-то, поди, все равно, сколь часто кланяются, он нас все равно любит. Все мы дети и внуки его, все от его крови, от Адама и Евы – неуж он на нашу глупость разгневается?
Татьяна и верила, что не разгневается.
Освободили ж ее из плена? И от плохого брака отговорили. И мужа нашли хорошего… Вот и благодарила она сейчас Бога за все. И искренне просила здоровья для царской семьи. А для кого ж еще?
Кабы не пошел Алексей Алексеевич войной на Крым!
Кабы не подумала добрая царевна Ирина о тех, кто возвращаться будет!
Кабы не учила царевна Софья девушек, чтобы они помогали…
Кабы не затеял государь-батюшка строить Канал… так случайно она и с Кириллом познакомилась. Только-только тогда от боли сердечной отошла. Ефима от нее прогнали.
Таня аж поежилась, вспомнив, как гневался тот, когда отказала она. А потом улыбнулась краешками губ. Пусть и неприятно вспоминать, но и… есть за что собой гордиться!
После памятного разговора с Ксенией пришла она к той второй раз через два дня. Подумав. И решила отказать Ефиму, да боялась. Плен – он ведь даром не проходит… привыкаешь бояться.
Тогда-то Ксения и предложила: мол, ты с ним говори, а я рядом спрячусь. Верь мне, одну не оставлю. Таня и поговорила. Честно спросила про жену, про детей… и где по молчанию, где по взгляду поняла – верно все.
Не лгали ей.
Не она Ефиму нужна, не Танюшка со светлыми косами, а пара крепких рук да детородное чрево. И как жить тогда?
В плену быстро приучаешься видеть, что у кого на уме, малейший наклон головы подмечаешь, малейшую тень в глазах – от того и жизнь твоя зависит.
Ефим, конечно, бушевал. Ногами топал, ругался грязно, объяснял, что никто ее более не возьмет, он и то ей милость оказал, но тут уж Таня тоже озлилась. И объяснила, что Христос блудницей не побрезговал. А она не блудница, да и Ефим не Христос.
Вот!
Кто знает, что бы сделал озленный мужчина, не прибудь на подмогу Ксения. Ровно мимо проходила, дверью стукнула, обернувшегося крикуна гневным взглядом обожгла, да таким, что мигом заледенел жених неудавшийся. Спросила, надобен ли Тане более этот разговор, – и увела. А Ефиму холодно заметила, дескать, любой, кто оскорбляет женщину, лишний раз доказывает, что он не мужчина.
Больше Таня Ефима не видела – и век бы не видеть!
А спустя месяц заторопилась из монастыря куда-то и ее подружка Ксения. Вот тогда Таня и набралась храбрости. Попросилась с ней, хоть бы и служанкой, а Ксения возьми да и согласись.
Таня не знала, что это решение обдумывали несколько царевниных девушек. И что согласились все. Надо было брать таких Танюшек в новую для них жизнь, надо приучать к людям. А пока серьезных заданий от царевны не предвиделось, можно и потренироваться.
На кого чаще всего внимания не обращают?
Да на слуг.
Кого не стесняются, не видят, о ком не задумываются?
Царевна своим девушкам сотни раз о том говорила – и Ксения такой ошибки не совершала.
Татьяна была ее глазами, ее голосом и разглашала только то, что выгодно было Ксении. К тому ж девушка была красива и неглупа. Рано или поздно Ксюша отпустит ее замуж. И ее муж, семья будут благодарны государю.
Мало?
Так это капля в море. Здесь капля, там брызги, и наберется уже озеро. А из озер выходят реки, чтобы прийти к морю. Не бывать на Руси тем, кто царем недоволен. Не бывать бунтам! Это их дом, они тут живут… кому понравится, когда бардак в доме?
Ну да это дела государственные, а для Танюшки важнее, что Ксению отправили на Канал. Съездить да кому-то письмецо передать.
Вот, пока ехали, и разговорилась Таня с веселым парнем. Кирилл так и объяснил. Он хоть и из купеческих детей, да младший из восьми. Либо на побегушках у братьев быть, либо свое дело начинать, а только не приспособлен он к торговле. Думал, куда податься, и решил.
Почему бы и не Канал?
Отработает здесь три года, дом получит, на землю осядет – и сделает то, что хотел. Постоялый двор откроет. И – да, коли Танюшка согласится с ним быть, лучшего ему и не надобно будет.
Ксения об этих планах быстро узнала. Переговорила с Кириллом, подумала – и пообещала Тане поговорить еще кое с кем. Пусть сразу строится. Она ему грамотку от царя добудет. Но заезжать в гости будет. И коли узнает, что Танюшку в чем обижают…
Кирилл даже не обиделся тогда. Только рассмеялся. Мол, чаще заезжайте, а то детишкам крестная мама понадобится.
Вот тогда и поняла Таня, что улыбнулось над ней солнышко. И молилась сейчас за всех и сразу. А когда перекрестилась последний раз, повернула голову и обнаружила чуть позади себя Ксению, которая тоже молилась. И крестилась пусть тремя пальцами, да разве важно то? Важна душа человеческая да вера в Бога. Остальное же от Лукавого.
Заговорили подруги только на выходе из церкви.
– Ну как, готова? Завтра уже замужней вечер встретишь.
– Ох, Ксюшенька, волнуюсь я…
– А не надобно волноваться. Кирилл знает все, это не Ефим. Да, у него ни кола ни двора, ну так поможем, чем можем. Главное, что любит он тебя – и вот такую как есть принял. И обижать не будет, у меня глаз наметан.
– А коли не разрешат ему…
– Разрешат. Постоялый двор держать дело сложное, не каждому под силу. А вот он справится. Деньгами на первых порах поможем, потом отдаст…
– Ксюша… ведь есть у меня деньги.
Рука подруги крепко сжала плечо Татьяны.
– Забудь о том. Поняла?
Таня кивнула. Ксения жестко смотрела ей в глаза.
– Это – твое. На крайний случай, на черный день, на детей… коли твой мужчина тебя обеспечить не сможет – не надобен такой. И знать ему о твоих деньгах ни к чему. Не для того ты из Крыма их везла, берегла, прятала…
Таня аж задохнулась от удивления.
– Ты знала?!
Ксения лишь пожала плечами:
– И что?
– И меня не выгнали?!
Не отняли деньги, не сказали устраивать свою жизнь самой, не… таких «не» набиралось очень много. А выходило так, что Тане позволили иметь свои тайны – и даже не сочли нужным указать на ложь.
– Танечка, ты свободный человек. Почему ты должна делиться с теми, кто пока не заслужил твоего доверия? Мы же не родные, вот и не лезли в чужую душу. Ты должна была решить, кто мы тебе.
Таня несколько минут молчала. А потом крепко-крепко обняла Ксению.
– Родная ты мне. Сестра…
Ксения успокаивала девушку, гладя по светлым косам. И вовсе даже она не плакала. Ни капельки.
Все у этой Танечки будет хорошо. Поженятся они с Кириллом, трактир держать будут, детей нарожают. А она к ним будет заезжать, крестной матерью деткам станет – и каждый раз об одном и том же думать будет.
Сколько по Руси таких Танечек?!
Сколько тех, кому войны жизнь изуродовали?! Плен, издевательства…
Вот так и поймешь, что никакую цену заплатить не жалко, лишь бы не было на Руси более такого зла.
Педру смотрел на письмо русского государя. И невольно сравнивал его с письмом Виктора Савойского. И как-то…
Пусть первый и православный, то есть почти нехристь, пусть второй и католик. Первый за тридевять земель отсюда, второй рядом… И что?!
А все равно сравнение не в пользу Виктора!
От того пока еще никакой пользы, кроме отговорок, не было. А русский государь прямым текстом писал, что на Руси есть то, что необходимо Педру. Дерево для строительства кораблей, лен, пенька… можно строить корабли прямо там, на месте. А вот матросов не хватает. Но ежели они породнятся, то это можно будет решить келейно?
Одно величество строит корабли, второе (пусть пока еще не величество, но не важно, на ком корона, важно, у кого власть) предоставляет команды плюс обучает русских моряков. У Португалии есть колонии, а у Руси – средства, которые помогут их удержать.
Да и помолвка пока не брак. Пусть Иван приедет в Португалию, познакомится с будущим тестем? А потом Изабелла на Русь, познакомится с родней.
Где они будут жить?
Ежели в Португалии, то вот тут его величество настаивает на своих людях в окружении обоих. Слишком часты эпидемии, и ему совершенно не хочется терять близких. Если на Руси… тут и вовсе говорить не о чем.
Сам себе Педру мог признаться: предложения крайне привлекательны. Опасно, конечно, но… может, рискнуть?
Согласиться?
А с Леопольда тоже потребовать… да уж найдется, что именно.
Пусть Португалия и независима уж сколько лет, а все одно – династия Браганса… нет! Не второго сорта! Но ей-ей, не посмел бы Савойский такие номера с Эскуриалом откалывать!
Может, и согласиться?
А мальчишка пусть приедет. Посмотрим на него, подумаем… глядишь, ежели он в католичество перейдет… ну, это надо с падре поговорить.
Да!
Иезуиты!
Орден, который мало кто одобрял, но отрицать их силу не стоило.
Надо поговорить с падре Мигелем. Про кровавую русскую царевну только глухой не слышал – и то догадывался. И Педру вовсе не хотелось спровоцировать виток войны, ежели мальчишку тут отравят или еще что. Надо, надо поговорить, и коли Святой Престол не против, так может, и…
А Леопольд пусть поработает.
Педру зловредно ухмыльнулся. Почему-то в Португалии очень не любили Священную Римскую Империю.
Странно, с чего бы это?
– Ваня, ты не хочешь съездить в Португалию?
Мальчишка с изумлением поглядел на брата.
– Зачем?
– За невестой.
– Что?!
– Вот, погляди на портрет!
Иван Алексеевич послушно оглядел миниатюру. Ну… что тут скажешь?
Если художник польстил – девчонка симпатичная. Если нет – она просто красавица.
Алексей Алексеевич угадал мысли брата.
– Это наш человек рисовал. Так что не приукрашено.
– Красивая.
– Вот. К тому же принцесса. Наследница Португальская.
– Так сам бы на ней и женился!
Ну, сначала мальчишка обязательно отпихиваться будет, чай не щенок – принцесса. Но были у Алексея аргументы, были.
– Вань, ты подумай. Куда я с Руси? Мне ее не отдадут, им консорт нужен.
– Приживал, в смысле? Не поеду.
– Балбес. Ты что думаешь – я бы так с братом поступил?
– Если государственная необходимость диктует – еще как!
С первого взгляда крыть было нечем. Но Алексей улыбнулся – и выложил на стол еще один портрет.
– А это моя невеста.
Ульрика-Элеонора понравилась Ивану куда как меньше.
– Ну и… цапля.
И верно, мосластая, длинноносая…
– А выхода у меня нет. Приедет – женюсь. Тебе же принцессу предлагают, а ты кобенишься. Да симпатичную, неглупую, может, и королеву в перспективе. Не вы, так ваши дети в Португалии сесть могут.
– Да не хочу я никуда ехать! Я на Руси жить хочу, наукой заниматься, Лешка, ты хоть знаешь, что мы тут с сэром Исаком придумали?
– Узнаю, когда доделаете.
– А до той поры тебя ничего не интересует?
– Благо Руси. Тебя оно не интересует? Нравится быть царевичем? Вкусно есть, мягко спать, заниматься наукой, делать что захочешь? Так изволь отрабатывать. Не просто так тебе все дано, в нагрузку еще и венец приложен. Пусть царевичев, так я от тебя и не требую, сколько от себя!
– Требуешь… Только бы приживала из меня сделать!
В синих романовских глазах стояли слезы, но жестокий Алексей только брату по лбу и постучал.
– Ванька, что за чушь ты несешь? Консорт – не приживалка. Ты таким же правителем будешь.
– Только ночным.
– Научили тебя думать на свою голову.
– Прикажешь горшком притвориться?
– Нет, подумать в другую сторону. Португалия нам как союзник жизненно необходима.
– Прямо уж?
– У них есть то, что нужно нам. Моряки, колонии, опыт, связи.
– У нас их мало?
– Столько мы пока не наработали.
– Лешка, а может…
– Вань, уши надеру. Как в детстве.
Иван пожал плечами, понимая, что слезами и соплями толку не добьешься, надо приводить логические доводы, а их-то и не было. Угроза была серьезная, но…
– Чего ты от меня хочешь?
– Помолвки с Изабеллой. Едешь в Португалию, производишь хорошее впечатление, уговариваешь девчонку и ее отца. Мне нужно, чтобы вы жили на два дома. И здесь – и там.
– А мое мнение тебя не интересует?
– Более чем интересует. На тебя будет возложена еще одна обязанность. Сейчас многие ученые подвергаются гонениям из-за своей веры. На Руси же…
– Ты хочешь…
– Чтобы ты их приглашал к нам. Жить, работать, учить других. Сможешь?
– Да.
– Это не так просто. Надо ведь разобраться, кто действительно знает и желает заниматься наукой, а кто… лжеученый. Правда сможешь?
Ваня пожал плечами.
Сможет ли?
– Надо попробовать.
– Вот так к этому и относись. Ты едешь не ради девчонки, а ради науки. Ну и заодно уж…
– Лешка, хорошо, что ты – государь.
– Поменяемся? И местами, и невестами?
Ответ Ивана был точно не научным. Зато – от всей души.
– Какими силами мы располагаем?
Алексей посмотрел на сестру.
– Так. Ну, казаки у нас сейчас в Сибири. Двадцать тысяч мы отправили на помощь Леопольду. Еще двадцать тысяч сейчас в Крыму. Значит, где-то еще тысяч пятнадцать-двадцать можно выдернуть без ущерба для Руси.
– С чем я останусь на Москве?
– Тысяч пять тут будет. Стрельцов я всех заберу с собой, бунтовать будет некому.
– Обрадовал. Ты ж и Ваню заберешь. А мне тогда спать вовсе не придется.
– Соня, ты же знаешь…
Знала. Слишком хорошо парни дополняли друг друга. Горячий и подвижный Алексей – и спокойный рассудительный Ванечка. И хотела бы оставить мужа дома, да не выйдет. Сам не останется. Друзья…
Замысел у Алексея Алексеевича был прост.
Сейчас Дания сражается со Швецией.
Ну и почему бы не помочь хорошему делу? Коли с одной стороны датчане ударят, а с другой Русь подключится – не сносить шведам головы. У него, у Алексея, оправдание – он невесту себе отвоевывает, мировая общественность поймет и одобрит.
А он себе под шумок оторвет выход к морю. А то и финнов потеснит – и неплохо так потеснит. Что он теряет?
Деньги и еще раз деньги.
В некоторые проекты они просто водой уходили. Но пока… пока Софье удавалось сводить бюджет даже с прибылью.
Очень помогли две победоносные войны. Если сейчас будет третья…
Да не в третьей дело! А в том, что на три стороны!
Ладно, казаки на Амуре больше развлекаются, чем серьезно воюют. Для снабжения им и Строганова с лихвой хватает – и тот не жадничает. Ему ж трофеи несут… Да и в Крыму тоже все налаживается, там сейчас ни нападений, ни бунтов ждать не придется. От кого бы? Когда все турки под Вену ушли?
Но с одной стороны они идут на помощь Леопольду. А вторая часть войск идет совершенно в другую сторону.
– Лешка, если вы там завязнете или не победите – мы точно прогорим. Денег решительно нет.
– Война должна быть молниеносной?
– Да. Не осаждайте крепости по году, не стойте по месяцу в городах. Дойти, победить и вернуться.
– Другого ты не мыслишь? – поддразнил жену Иван, – а вдруг не мы, а нас?
– Если рискнете проиграть – отдам вас в плен. Пусть кормят, пока бюджет не восполним.
– Злюка.
Софья показала брату язык. Пусть не по-царски, зато от всей души.
– Кстати, ты почто Соковнина обидела, змеюка подколодная?
Софья прищурилась. В глазах вспыхнули злые огоньки.
– Хватило совести жаловаться?
– А то ж!
Софья насмешливо фыркнула. Оный Соковнин, Федор Прокофьевич, давно у нее как бельмо на глазу был. После Матвеева. Щуку-то съели, да зубы остались. Если его брат, Алексей Прокофьевич, отторжения не вызывал – пусть не гений, но и не подлец, – то Федор…
– А кто пытался Володеньке в дядьки какого-то полоумного пьянчужку пристроить? Он что думал – Любава без защиты и помощи останется? Или просто дураком хотел мальчика вырастить?
– Что там за пьянчужка?
– Некто Никита Зотов. Дьяк, пьянь безмозглая…
– Может, не знал он?
– Весь мир знал, а он не знал? Да ко мне Адриан быстрее молнии прилетел, лишь бы я не прогневалась!
– О как! – подивился Иван. В эти дела он даже не вникал. – А ты?
– А я его вызвала и строго объяснила, что коли еще раз он хоть на десять метров к Любаве подойдет…
– Им займется Ромодановский, на предмет связей с почившим Матвеевым и почившим же Хованским. Мало ли, вдруг не все заговоры раскрылись? А это явный заговор – вырастить ребенка тупым! А вдруг что? Отправишь его за границу, так там вши со смеху передохнут!
– Он мне тут клялся и божился, что невиновен.
Алексей явно посмеивался. Его устраивала ситуация, при которой Софья была страшной и злой, и вообще – чуть ли не штатным кремлевским чудовищем, а он – милым и добрым царем. Хотя, как отлично знал Иван, жалости у брата с сестрой на обоих чайной ложечкой не зачерпнуть было.
– Вот и прекрасно. Пусть бы Ромодановскому доказал, – фыркнула Софья без особого настроения.
– Тому докажешь, как же!
Если Григорий Ромодановский отлично себя чувствовал в Крыму, то его родственник Федор Юрьевич нашел себя в Москве. И люди дрожали от его фамилии, зная, что страшнее врага не было и не будет у тех, кто на законную власть умышляет.
При этом Федор был умен, хитер, понимал, где надобно остановиться, но если уж его спускали с цепи…
– Кстати, а что у нас с Любавой?
– Пока еще в трауре, но я думаю, это на полгода-год, – отчиталась Софья. – Она молодая здоровая женщина, так что надобно кого-нибудь приглядеть, чтобы не было скандала в благородном семействе.
Алексей кивнул.
Ну да. Хочешь хорошую команду – следи за всеми факторами. В том числе и за удовлетворенностью всех ее членов. Женщина без мужчины дуреет и звереет, мужчина без женщины бросается на первую же попавшуюся девку. Вот чтобы этого не произошло, надо работать.
Пока получалось неплохо.
– И кого ты хочешь для Любавы?
– Да Ваську Голицына. А что?
Ваня зашипел не хуже кота.
– Вот еще!
Соня фыркнула. Почему-то ее муж не любил Василия Голицына. А что она может сделать? Сказано же – любовник! Вот и притворяемся. Так ведь ничего больше и не было, кроме притворства!
– Почему нет? Разыграем как по нотам. Получил у меня отставку, с болью в сердце переметнулся ко вдовствующей царице – что еще надобно? Он женат, она вдова… а как мужик он неплох, девочки хвалят. Опять же, остается в царской семье, через кого-то другого сливать информацию не придется.
– А ты у нас останешься без штатного любовника? Непорядок, – нахмурился Алексей.
Иван показал ему кулак. Государь обозрел представленное и фыркнул.
– Неубедительно.
– Поживу годик без любовников. Кстати, лучше пусть Васечка подсуетится, чем Сильвестр.
– Кто?
– Медведев, мальчики, Медведев.
Что Алексей, что Ваня вспомнили монаха не сразу.