Красная зима Гончарова Галина
Вот сейчас приедет кто – он и на водочку попросит, и на опохмел…
Понимать надо!
Когда человек с устатку, когда ему плохо, когда душа горит… вчера она горела. Сегодня душе срочно требовалось топливо. На поддержание горения.
Жизнь – она такая…
Сложно в ней рабочему человеку! Федька ведь честно работает… когда деньги нужны. Кому тяжесть поднесет, у кого легкую кладь… отнесет. Не будем называть это вульгарным словом «воровство». Уголовный кодекс его не одобряет. А вот – подработка…
Да, это есть. Случается!
Был бы он городским, работал бы, получал зарплату! А ему никак! У него плоскостопие, подозрение на гастрит, да еще и язва, наверное. Если не выпить – в желудке так сосать начинает!
Самому страшно становится!
А денег нет!
Все нищета проклятая! До чего страну довели!
Федька горестно вздохнул – и насторожился.
Из леса доносились тихие шаги. Просто время такое, четыре утра… тут любой чох слышно. Кто-то шел по лесной дорожке… Федя подумал пару секунд – и направился в ту сторону.
Опа!
Баба!
Да с большой сумкой!
Тут он ей и поможет! Или сумку донести, или… по ситуации посмотрим!
Федька чуть ускорился – и кашлянул.
– Мадам, вам помощь не нужна?
Мадам подскочила, обернулась – и оказалась девчонкой лет двадцати. Такой… все при всем. Федька аж грудь выпятил. Вот он ей сейчас и поможет, по-мужски!
И схватил девушку за руку.
Он и сам еще не знал, что собирается сделать. Но…
Девчонка вдруг уставилась на него стремительно чернеющими глазами. А потом выпалила:
– Умри! Во имя Хеллы!
Федька дернулся.
В груди словно звезда разорвалась.
Черная…
Анна испугалась до истерики.
Она не спала ночь, она тащила здоровущую сумку, она… Да тут кто хочешь испугается!
Выходит какой-то звероподобный мужик из леса, руки тянет, хватает… а дальше – что?
Умирать еще раз Анна не хотела.
Придется, через год, но не сейчас же?
Конечно, не сейчас!
Чисто рефлекторно она подскочила – и выпалила ту самую фразу. И… подействовало!
У нее на глазах мужчина вдруг схватился за сердце – и осел на снег. Умер?
Анна поставила сумку. Дотронулась до шеи мужчины.
Пульса не было. Дыхания тоже.
Умер…
Хелла!
Хотя что – богиня?! Она предупреждала! Анна просто убедилась в ее правоте – сейчас! А страшно-то как! Ох, мамочки…
Девушка поудобнее подхватила сумку – и помчалась к станции.
Ехать домой?
Ехать к Борису Викторовичу?
Анна уже обдумала этот вопрос. И решила пойти третьим путем.
Ехать в банк.
Есть там такая услуга – аренда ячейки. Не положить нечто на счет, а просто – арендовать ящик. Хранилище.
Вот и пусть полежит там сумка. Заплатит Анна за аренду, не обеднеет! Деньги пока есть! Банк открывается с восьми, ну так и недолго осталось.
Пока доедет, пока дойдет…
Из банка Анна вышла довольная и счастливая.
Ключ. Договор об аренде. Ячейка.
И – фактически, обеспеченная Гошкина жизнь. Она посмотрела, когда перекладывала в ячейку содержимое сумки. Книжки, ордена, какие-то коробочки…
Все старое. Все такое… настоящее.
Анна не могла этого объяснить более внятно. Но когда она прикасалась к настоящим драгоценностям или к вещам, пришедшим из глубины веков, у нее словно в кончиках пальцев покалывало. На фальшивку такой реакции не было, нет… Только на настоящие вещи.
Эти – настоящие.
Их не подменили.
Да и кто бы стал что искать – в аистином гнезде? Так и пролежало бы добро до весны на верхушке дерева. Пока птицы не прилетят…
Анна улыбнулась солнышку еще раз – и вприпрыжку направилась на остановку.
Домой.
Поспать пару часов, переодеться – и к Гошке. Его скоро выписывают! Надо подумать, что ему принести, что купить… вы знаете, как быстро растут дети? Даже в больнице?
Очень быстро.
Кира к завтраку вышла попозже. Ей требовалось поговорить с Розой Ильиничной. Лучше – без свидетелей.
Так и вышло.
Завтрак сегодня был не таким вкусным. Анна им не занималась…
Кира быстро сжевала овсянку – и направилась на поиски экономки. Обнаружила девочка ее в оранжерее. Роза Ильинична осматривала растения и что-то помечала в блокноте.
– Доброе утро, – кашлянула Кира.
– Доброе утро, Кира Борисовна.
– Роза Ильинична, давайте просто – Кира? Вы меня столько лет знаете, – смутилась девочка.
– Хорошо, Кира. Я тебя слушаю, – согласилась дама, принимая «оливковую ветвь мира».
– Роза Ильинична, эта подлиза тут ведь часто бывает?
Уточнений не потребовалось. Роза Ильинична вздохнула.
– Кира, к чему вопросы?
– Я с Аней поговорила.
– Так?..
– И думаю. Аня сказала, что отца можно женить на ком-то другом. Так, к примеру.
– Можно. Если он согласится жениться.
– А если его женить на Ане? Лизку я не выживу. И не выдержу. А кто ему еще попадется – неизвестно. Аня – лучший вариант, – Кира пыталась рассуждать серьезно.
Роза Ильинична сдержала улыбку.
– Допустим. А ваш отец согласится?
– Почему нет? Аня красивая, умная, рожать может…
– У нее проблемы с финансами. А Лиза богата.
– По-хорошему, отцу столько денег не нужно, – надулась Кира. – Это он увлекся!
– Допустим. Но вы уверены, что он увлечется также и Анной? А она им?
– Это они просто ничего не понимают, – надулась Кира. – Занимаются глупостями… Роза Ильинична, вы со мной? Если я захочу свести отца с Аней?
– У вас ничего не получится, Кира Борисовна.
– Почему?
– Потому что Борису Викторовичу нужна Лиза.
– Это преодолимо.
– Потому что у Анны нет денег.
– Тоже не страшно.
– Потому что Анне НЕ НУЖЕН ваш отец.
Кира надулась. Хотя именно это она и подметила. И поэтому не считала Анну опасной. Подсознательно. Не соперница. Не враг. Не завоеватель…
– А если я ее уговорю?
– Ее уговорите, его уговорите… стоит ли?
– А вам так хочется эту подлизу на голову? – не сдержалась Кира. – Она еще и выводок наплодит, и вас отсюда выживет! Не гла-амурно! Не мо-одно!
Роза Ильинична вздохнула.
Да, такое тоже может быть. Даже и будет, наверное.
Но…
– Кира Борисовна, подумайте как следует. У Ани уже есть сын – вы готовы делить с ним и дом, и отца?
Кира пожала плечами.
– Не знаю.
– Я подготовила комнаты для Анны и ее сына. Давайте вы посмотрите на их отношения. Попробуете с ними ужиться. И если получится… тогда – я вас поддержу. Хорошо?
– Йес!
Кира взвизгнула – и сделала известный жест согнутой рукой.
Так.
Помощники согласны.
Осталось уговорить жениха и невесту!
Глава 4. Белого небытия множественное число
Скандал Надежда Юрьевна случайно услышала.
Была на заднем дворе. Не прибеги к ней дворовая девка Палашка с криком о том, что лесника собаками травить собираются, так бы она ничего и не узнала. Но стоило женщине услышать…
Кто сказал, что толстые люди летать не могут?
Могут! И даже телепортируются! Только подол платья мелькнул. Палашка аж рот разинула: была хозяйка – и нет хозяйки.
Все верно.
Стоял во дворе Савватей, пряталась за его спину девчушка лет пятнадцати, а прямо перед лесником стоял Иван Алексеев. И сыпал бранью.
Не ударил, пока еще…
Это потому, что в руках ничего не было. Кнут бы али хлыст какой… а просто так бить все ж опасно! Савватей мужик могучий, тут даже не ответного удара – ответного плевка хватит! И утонет тор Алексеев, как крыса в море.
– Что здесь происходит?!
Надежда Юрьевна ворвалась в дискуссию шарообразным небесным телом – и мигом прекратила раздор. Иван Алексеев даже как-то съежился.
Не то чтобы он побаивался жену…
Или – то?
Пьяный он был дурной до беспредела. Но пьяный он бы уже и на Савву кинулся. А вот когда пару рюмок принял, но до состояния «море по колено» еще бутылочка-другая требуется, когда голова еще варит и напоминает, что с женой связываться не стоит, а то ведь завтра и похмелье наступит, да и другие способы есть.
– Охамели мужики, матушка! – пожаловался Иван супруге. – Еще и отродье свое к приличным людям тащат!
Савва сверкнул глазами, но промолчал.
Оно и понятно – мужик умный, серьезный… понимает, что с собакой перетявкиваться не стоит. Надя оценила состояние супруга – и положила руку ему на плечо.
– Не переживай, батюшка. Я сейчас его спроважу. А ты поди, выпей чарочку. Небось устал, весь в делах?
– И то правда, матушка, – согласился Иван Алексеев.
И направился в кабинет, где у него была стопка чистых листов (хорошая, вылежанная, не первый раз используемая вместо подушки) и запас казенной водки в укромном уголке.
– Действительно, переутомился! С этим быдлом разбираться – никаких сил не хватит!
Надежда Юрьевна повернулась к Савватею.
– А вы, жом, пройдите на кухню. Там и расскажете, что это такое случилось. В лесу потрава? Али еще какая беда? Пожар? Гниль?
– Потрава, тора, как есть потрава, – прогудел Савватей, идя вслед за госпожой.
Умная баба. Как есть – умная. Только вот дураку досталась. Такую бы да в свой дом, она бы щепочку к щепочке собирала, ничего б не упустила…
Не повезло.
На кухне Надежда Юрьевна устроила девчушку за столом, а Савватею кивнула на дверь.
– В кабинете поговорим, жом.
– Как прикажете, тора.
Надежда Юрьевна плотно закрыла дверь кабинета.
Опустила засов.
Задернула тяжелые бархатные портьеры.
Проверила окна.
И только тогда повернулась к Савватею, убедившись, что их никто не подслушивает.
– Что случилось, Саввушка?
– Плохо все, Наденька. Сильно плохо… уезжать вам надо.
– Так случилось-то что?
Савватей помрачнел.
– Имение Изместьевых знаешь?
– Как не знать. Только оно ж далеко!
Изместьевы не в ближайших соседях числились. Даже не в дальних. До них было пути – дней пять. Надежда и знала-то, потому как лес…
Кусок леса Алексеевым принадлежал, кусок Изместьевым… а в лесу частенько пошаливали. Вот и приходилось договариваться.
Кому?
Вестимо, Надежде Юрьевне. Муж бы все равно не вспомнил потом, о чем он и с кем разговаривал.
– К ним пришли, – Савватей говорил серьезно, спокойно, и от этого становилось еще страшнее. – Освобожденцы проклятые… хозяина на воротах повесили, хозяйку сначала всем… насиловали ее, пока не умерла, а потом еще и поглумились. Детей убили.
Надя охнула, прижимая руки ко рту. Детей Изместьевых она отлично знала. И статную русоволосую Маришку, которой уж начинали подыскивать жениха, и Алексея, симпатичного парня чуть помладше Ильи, книгочея и чернильную душу…
– Как?!
– Так… Алексея, говорят, по-простому застрелили. Книги он свои защищать вздумал. А девчонку тоже… всей толпой. Ей много и не надо было.
Глаза у Нади стали большими.
– Да как же это… куда власть смотрит?
– Наденька, они теперь – власть. А называется это… рек… рак… Нет у них еды. И денег нет заплатить. Вот и грабят, ежели по-простому.
– Реквизиция? – уточнила тора, приходя в себя.
– Во-во… это слово.
Надя помолчала пару минут.
– И что дальше?
– Сама знаешь что. Поместья горят, людей убивают. Думаешь, Алексеево заговоренное?
Тора так не думала. А какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие – знала лишь она одна.
– Ты ведь не просто предупредить пришел, Саввушка?
– За то я тебя и люблю, Наденька. Умна ты…
Тора не улыбнулась. И на шутку не ответила – не до того.
– Ну так?
– Им сюда недолго добраться. Не одни, так другие…
– Сколько у меня времени?
– Дней десять, может, и того нет. Если Изместьево загорелось… сама понимаешь.
– Понимаю.
– Уезжать тебе надобно. В город.
– Муж не поедет.
– Дочь и внука сбереги. В городе никто знать не будет, кто тора, кто жама… сойдет! А там, глядишь, и наладится чего…
Надя подумала несколько секунд.
– И то верно. Только вот муж…
– Мало тебе жизни попортил? Сама понимаешь, тащить его с собой, дурного да пьяного, – на гибель всех обрекать. Начнет задираться – на первой же осине и повиснет. А вы под осиной ляжете.
В словах Савватея был свой резон. И все же, все же…
– Не по-людски это. И не по-божески.
– То и верно! Вот всем в домовину, оно куда как лучше, правда, Наденька? И тебе, и дочери, и внуку…
Надя помолчала несколько минут. Раздумывала, потом решилась.
– Савва, мне дня три хотя бы надо.
– Для чего?
– Когда Иван напьется, он… ты сам знаешь!
– Знаю. А то ж…
Вся округа знала.
Первая стадия запоя у тора Алексеева – пожалейте меня, полейте меня. Водкой.
Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами.
Третья стадия – бревно.
На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал…
Что от него и требовалось.
Савватей понурился.
– Я так и знал, что ты это скажешь.
Надя ответила грустной улыбкой.
– Саввушка, ты же все понимаешь…
– Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.
– Матрена?
– Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…
Надежда поняла. Отлично поняла…
– Случись что…
– Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.