Дом Цепей Эриксон Стивен

Карса выскользнул из ворот и побежал по проезду. Он бежал, низко пригнувшись, в любой момент ожидая, что его заметят и пустятся в погоню.

На пути ему встретился большой, слегка покосившийся дом. Карса остановился в его тени. Через десяток шагов проход пересекала широкая улица, которая вела к берегу. Сумеет ли он незаметно перебежать на другую сторону? Карса понимал, что положение у него сейчас незавидное: совсем один, против стражников Сильгара и малазанцев, лишенный соратников, коня и собак.

Прячась в тени, Карса осторожно крался вперед. Поодаль собралась небольшая толпа. Из дома напротив выносили прикрытые рогожей трупы. Двое стражников пытались совладать с какой-то женщиной. Голая и растрепанная, она была вся в пятнах запекшейся крови. Неистово шипя, женщина пыталась выцарапать стражникам глаза. Карса мысленно усмехнулся: огонь кровавого масла не скоро в ней утихнет. Толпой овладели страх и любопытство. Все смотрели только на обезумевшую низинницу.

Юноша метнулся на другую сторону. До спасительного проезда оставался один шаг, когда сзади послышался хриплый крик, поддержанный десятком вопящих глоток. Карса резко обернулся, подняв меч.

Они разбегались во все стороны! Эти трусливые низинники улепетывали, бросив трупы. Получив свободу, обезумевшая женщина повалилась на мокрую землю. Падая, она ухитрилась вцепиться в ногу одного из стражников. Тот попытался бежать, но не смог. Женщина извивалась всем телом. Потом она дернула его за другую ногу. Бедняга шумно рухнул в грязь. Низинница с рычанием взобралась на него.

Карса вбежал в проезд. Где-то зазвонил колокол.

В дальнем конце проезда, шагах в тридцати от Карсы, стояло приземистое здание, окруженное толстой каменной стеной. Все окна закрывали деревянные створки, называемые у низинников ставнями. Пока он туда бежал, дорогу пересекли трое малазанских солдат. К счастью, они очень спешили, и никто не повернул головы в его сторону.

За первым домом стояло еще несколько похожих. Их вид даже понравился теблору: построены крепко и надежно, ничего лишнего.

Достигнув конца проезда, Карса остановился. За последним зданием тянулось широкое пустое пространство. Точно такое же было возле западных ворот. Пустырь обрывался возле городской стены. Слева виднелись загоны для скота, сараи и еще один дом, простой и невысокий.

Карса понимал, что малазанцы могут вернуться, и ждал этого с замиранием сердца, но они не появлялись. Колокол захлебывался звоном, хотя город казался совершенно пустым.

Юноша перемахнул через ограждение загона, пересек его наискось и выпрыгнул возле двери дома, которая почему-то была открыта. А затем осторожно прокрался внутрь и поморщился. Там пахло пылью и еще чем-то. Ступая неслышно, теблорский воин подошел к другой двери. Эта оказалась закрыта. Ударом ноги Карса распахнул ее.

Вдоль стен стояли пустые койки. Запах в этом помещении тоже не понравился Карсе, но чем именно – он так и не понял. Зато он почувствовал, что в доме есть кто-то еще и пока этот кто-то очень умело прячется. Воитель напряженно вслушивался, однако ничего, кроме собственного дыхания, не слышал. Тогда он осторожно шагнул вперед.

И тут на него накинули сразу две петли. Одна упала сверху, опутав шею, а другую набросили сзади, зацепив его за плечи. Веревка дернулась и плотно затянулась у Карсы на шее.

«Ха! Перерубить пеньковую веревку – нет ничего проще».

Молодой воин взмахнул мечом, но в это время его враги дернули другую веревку, опрокинув теблора на пол.

Сверху что-то заскрипело, следом раздалось ругательство на непонятном языке. Петля затянулась еще плотнее, грозя задушить Карсу. Он все же ухитрился повернуться и ударить мечом. Меч рассек воздух – малазанцы успели отскочить.

Карса сорвал с шеи веревку и кинулся на ближайшего солдата, только-только поднимавшегося на ноги. Внезапно из-за спины этого воина ударило волной малазанской магии. Карса взревел от ярости и зашатался, но на ногах устоял. Малазанец успел отскочить, и все же лезвие кровавого меча полоснуло ему по правому колену, раздробив кость. Чужеземец с воплями и проклятиями повалился на пол.

Карсу опутали огненной сетью. Она давила на голову, на плечи, пронизывая болью все тело и заставив опуститься на колени. Юноша попытался было разрубить огненные нити, но теперь они завладели его мечом. Оружие начало как-то странно сплющиваться. Воитель отчаянно сопротивлялся, а сеть затягивалась все сильнее, пока не сделала его совершенно беспомощным.

Раненый солдат орал не переставая. Затем послышался чей-то басовитый голос. Мелькнула молния. Крики затихли.

Малазанцы окружили Карсу. Один из них опустился на корточки: темнокожий, с израненным лицом и лысым черепом, покрытым затейливой татуировкой. Он довольно улыбался.

– Ты вроде как понимаешь натианское наречие? – обратился он к пленнику. – Это хорошо. Тогда имей в виду, что своим дурацким мечом ты задел покалеченную ногу Хромуши. Кстати, мы тебя сюда не звали. Ты сам угодил в наши руки, и это восполнит тяготы домашнего ареста, под которым мы пребываем.

Из всего потока слов Карса понял лишь то, что он серьезно ранил кричавшего малазанца и вторично угодил в плен.

– Сержант, а давай его убьем.

– Заткнись, Осколок! Звонарь, отправляйся за Сильгаром. Скажешь, что мы поймали его беглеца и готовы вернуть, но не за просто так. И чтобы без лишнего шума! Нам тут не надо оголтелой толпы с факелами и вилами… Хорошо сработано, Эброн, – добавил сержант, обращаясь к другому воину.

– Скажу тебе честно, Канат: я едва в штаны не наложил, – ответил малазанец, которого звали Эброном. – Не припомню, чтобы кто-то выдержал «кулак Худа». Такое мощное заклятье! А этот великан выстоял.

– Ничего удивительного, – пробормотал Осколок.

– Это еще почему? – удивился Эброн.

– Да потому что магия магией, однако главное – не растеряться. Этот теблор явно не промах.

Сержант Канат хмыкнул, затем сказал:

– Эброн, займись-ка ты Хромушей, не то он сейчас опять начнет кричать во всю глотку.

– Слушаюсь. Сдается мне, что ему не так уж и больно. Наверное, просто характер такой: с детства любит поорать.

Канат осторожно просунул руку между огненных нитей и дотронулся до кровавого меча.

– Слышал я про такие деревянные штучки. Говорят, они крепче арэнской стали.

– Ты на кромку посмотри, – подсказал Осколок. – Видишь, тут особая смола нанесена?

– Вижу. Она-то и делает дерево крепким… Эброн, ему очень больно от твоей сети?

– Если бы на его месте оказался ты, Канат, то наверняка вопил бы так, что даже Псам Тени стало бы жутко. Правда, твои вопли продолжались бы недолго. А потом ты бы с шипением расплавился. Как жир на сковородке.

Канат снова взглянул на Карсу и недоверчиво покачал головой.

– А этот даже не вздрогнет. Эх, нам бы тысяч пять таких молодцев!

– Может, тогда мы бы очистили Моттский лес? Да, сержант?

– Может, и очистили бы.

Канат встал и сделал несколько шагов в сторону. Теперь Карса его не видел.

– Нашего Звонаря только за смертью посылать! Где он опять шляется?

– А вдруг и Сильгар тоже дал деру? – предположил Канат. – Сроду такого не было, чтобы весь город грузился в лодки!

Снаружи послышались шаги. Пришедших Карса не видел, но, судя по всему, низинников было не менее полудюжины.

– Благодарю вас, сержант, за возвращение моей собственности, – произнес чей-то мягкий, вкрадчивый голос.

– Теперь это уже не ваша собственность, – возразил Канат. – Теблор является пленным Малазанской империи. За ним числятся убийства малазанских солдат, не говоря уже о порче казенного имущества. Видели, как он разнес нашу дверь?

– Вы, должно быть, шутите.

– Я люблю пошутить, но сейчас говорю вполне серьезно, – растягивая слова, возразил Канат. – Легко догадаться, какую участь вы уготовили этому великану. Перво-наперво – кастрировать, затем отрезать язык и, скорее всего, сделать калекой. А потом станете водить его на цепи, как ярмарочного медведя, и вербовать себе новых охотников за головами. «Видите, какие мы сильные и ловкие? Идите к нам, и мы научим вас охотиться на теблоров!»

– Сержант, все это – ваши фантазии, недоказуемые выдумки.

– Ошибаетесь, Сильгар, очень даже доказуемые! Мне плевать, какие порядки были тут до нас, но теперь эти земли – часть Малазанской империи. Наместнику очень не нравятся ваши замашки. Империя не находится в состоянии войны с теблорами, но не думайте, будто мы потерпим разбойничьи набеги и истребление ни в чем не повинных людей. За все, что сделал этот мерзавец, он заслуживает казни на месте. Однако малазанский закон поступит с ним по-другому. Прежде чем сдохнуть, он поработает на отатараловых рудниках. Слыхали про такие? Это в Семиградье, на моей далекой милой родине. Скоро и мы тоже туда отправимся. По слухам, там зреет мятеж, хотя я не слишком в это верю.

– Только не говорите мне, сержант, что малазанцы прочно утвердились на нашем континенте, – насмешливо возразил Сильгар. – Основные силы вашей армии намертво застряли под стенами Крепи. Да и в других местах вам приходится несладко. Хотите добавить к числу таких мест и наш город? Странное дело, сержант: вы уважаете свои законы и в то же время попираете чужие. Вы не желаете считаться с натианскими традициями и открыто глумитесь над ними.

– Да вот они, ваши традиции! – раздраженно бросил ему Канат. – Целый город улепетывает от одного теблора! Правда, суниды оказались податливее. Вы немало потрудились, чтобы уничтожить их племя. Можно было бы только восхищаться вашей предприимчивостью, если бы она не вошла в противоречие с малазанскими законами. – Рабовладелец молчал, лишь громко сопел. – Или вы думаете, наш полк просто так здесь появился?

Карса слышал, как стражники Сильгара схватились за мечи.

– Успокойте своих парней, – раздался сбоку голос Эброна. – Сильгар, я ведь знаю, что вы – жрец Маэля. Вы уже почти открыли свой магический Путь. Но только влезьте туда, и я превращу вас в зловонную лужу.

– Осадите ваших головорезов, – потребовал Канат, – иначе мы и их тоже отправим на отатараловые рудники.

– Вы не осмелитесь!

– Неужели?

– Но ваш капитан…

– Ха! Вы еще не знаете нашего капитана.

– Ну что ж, ладно. Дамиск, уведи людей.

Карса услышал знакомое имя. Судя по шагам, Дамиск выполнил повеление хозяина.

– А теперь, сержант, давайте без громких слов, – произнес Сильгар. – Говорите прямо: сколько?

– Была у меня мысль решить все, так сказать, полюбовно. Но слышите? Колокола смолкли. Жаль, однако время упущено. Капитан возвращается. С минуты на минуту он будет здесь, и это кардинально меняет дело. Сейчас я – сержант Малазанской армии, которому вы только что предложили взятку. У нас это считается преступлением.

Малазанские кони уже мчались по двору. До ушей Карсы донеслись крики, несколько фраз, брошенных Дамиску, его ответные слова. Вскоре сапоги малазанцев застучали по полу. Ближе, еще ближе.

– Господин капитан, осмелюсь доложить… – Сержант Канат вытянулся в струнку.

– Кажется, я посадил всю вашу ораву под домашний арест, – оборвал его чей-то властный голос. – Эброн, я не позволял возвращать оружие этим пьяницам…

Увидев Карсу, капитан замолчал. Сержант ухмыльнулся.

– Осмелюсь доложить, этот теблор вздумал на нас напасть.

– И это вас мигом протрезвило?

– Так точно, господин капитан. Наш смышленый маг вовремя догадался вернуть нам оружие, иначе мы бы просто-напросто не справились с этим дикарем. Видите, какой он здоровенный? Увы, господин капитан, тут есть еще одна закавыка.

– Капитан Добряк, – заговорил Сильгар, – ваши люди послали за мной, сообщив, что они поймали моего раба. Естественно, я поспешил сюда, надеясь, что беглеца передадут мне обратно. И что же? Меня встретили угрозами и оскорблениями. Эти солдаты лишь позорят Малазанскую империю. Не хотелось бы думать, что вся армия пала до такой степени…

– За Малазанскую армию, Сильгар, можете не тревожиться, – с иронией заметил Добряк.

– Я рад. А теперь позвольте…

– Господин капитан, Сильгар пытался меня подкупить, – упавшим голосом сообщил Канат.

Стало тихо.

– Эброн, это правда? – спросил капитан.

– К сожалению, да, – в тон сержанту ответил маг.

– Печально слышать, – с плохо скрываемым злорадством произнес Добряк. – Подкуп – это преступление.

– Вот и я сказал ему то же самое, – мгновенно отозвался сержант.

– Меня вынуждали дать взятку! – прошипел Сильгар.

– Вранье, – отрезал Эброн.

– Лейтенант Конопатый! Арестовать рабовладельца и его охотников за головами! – приказал капитан. – Возьмешь в подкрепление два взвода и препроводишь арестованных в городскую тюрьму. Только проследи, чтобы они не попали в одну камеру с неким Кастетом – главарем разбойничьей шайки, которого мы захватили в плен. Возможно, у него в городе есть сообщники. Пусть посидят, пока мы не тронемся в путь… Да, и пришли сюда лекаря для Хромуши. Вижу, Эброн ничем не помог бедняге, если только вообще не сделал хуже.

– Пора бы усвоить, что я не владею путем Дэнула, – огрызнулся Эброн.

– Не забывайся, маг! Помни, с кем говоришь, – предостерег его Добряк.

– Виноват, господин капитан.

– А скажи-ка, чародей, – продолжал Добряк, – каким заклинанием ты сумел уложить этого великана?

– Заклинанием Руза.

– Это ведь твой магический Путь?

– Так точно, господин капитан. Это заклинание помогало мне ловить и оглушать в море дхэнраби.

– Постой-ка! Ты говоришь про громадных морских червей?

– Про них, господин капитан.

– Тогда странно, что этот теблор еще жив. Почему?

– Сам удивляюсь, господин капитан. Видно, он выносливее дхэнраби.

– Худ нас всех побери! – почесал в затылке Добряк, затем окликнул Каната: – Вот что, сержант: я снимаю с тебя и с твоего взвода наказание за учиненную попойку. Скорблю о ваших погибших. Понимаю, каково видеть, как у тебя на глазах убивают товарищей. Но это еще не значит, что я поощряю пьянство. Когда в следующей раз окажетесь рядом с пустой таверной, советую хорошенько подумать, прежде чем бражничать. Впредь спуску не будет. Я понятно выразился?

– Так точно, господин капитан.

– Вот и прекрасно. Эброн, оповести взводных, что мы покидаем этот миленький городок, и чем раньше, тем лучше. Сержант Канат, твой взвод будет следить за погрузкой припасов. На этом все. Вопросы есть?

– Что делать с пленным? – поинтересовался Эброн, кивая на Карсу.

– А как долго еще будет действовать твоя магическая сеть?

– Столько, сколько вам будет нужно, господин капитан. Но он испытывает сильную боль…

– Видно, теблор как-то приспособился. Пока оставь все, как есть. Нужно будет придумать, как затащить этого молодца в повозку.

– Нам понадобятся колья, господин капитан. Длинные и прочные.

– Можете рубить любые здешние деревья, – разрешил Добряк и ушел.

Карса ощутил на себе пристальный взгляд чародея. На самом деле боль от его магической сети давно притупилась: поочередно напрягая и расслабляя мышцы, теблорский воин расшатывал колдовские ухищрения малазанского низинника.

«Ничего, теперь уже недолго…»

Среди семей-основательниц Даруджистана значится и династия Номов.

Мисдри. Знатные фамилии Даруджистана

Я скучал по тебе, Карса Орлонг.

Из-за побоев лицо Торвальда Нома стало почти черным. Правый глаз даруджийца совсем заплыл. Ном лежал на охапке грязной соломы, прикованный к передней стенке повозки. Левым глазом он следил за тем, как малазанские солдаты, кряхтя и ругаясь, затаскивают в нее теблорского воина. Руки и ноги Карсы были привязаны к толстым кольям. Повозка кренилась то вправо, то влево и отчаянно скрипела.

– Волов жалко, – буркнул Осколок.

Малазанец раскраснелся от натуги. Чуть передохнув, он отвязал колья и не без усилий выдернул их из-под теблора.

Рядом стояла вторая повозка. Повернув голову, Карса увидел в ней Сильгара, Дамиска и еще троих натианских низинников. В отличие от лица Нома, лицо рабовладельца напоминало кусок изжеванной белой тряпки. Его богатая одежда была изрядно помята и перепачкана. Карса засмеялся.

Сильгар встрепенулся, полоснув взглядом по уридскому воину.

– Где же твои рабы? – с вызовом спросил юноша.

Малазанец, которого звали Осколок, вновь запрыгнул в повозку.

– Эброн! А ну-ка иди сюда! – крикнул он, приглядываясь к Карсе. – Он что-то сделал с твоей магической сетью.

Чародей прищурился, не веря своим глазам.

– Худ его побери, – пробормотал Эброн. – Осколок, тащи сюда цепи! Самые крепкие, какие у нас есть. И побольше. Капитану не забудь сказать.

Осколок побежал за цепями. Эброн остался рядом с Карсой.

– Да у тебя никак жилы из отатараловой руды? Нерруза мне свидетельница, это заклинание убивает всех. Как ты еще живешь? Ты бы должен был спятить от боли, а по тебе этого не скажешь. – Маг растерянно почесал переносицу. – С тобой явно не все так просто. Что-то тут есть. Вот только не пойму, в чем подвох.

К повозке сбегались малазанские солдаты. Одни несли цепи, другие держали наготове заряженные арбалеты.

– Нам теперь уже можно до него дотрагиваться? – опасливо косясь на Карсу, спросил кто-то из солдат.

– Теперь можно, – ответил Эброн и сплюнул.

Зычный, оглушительный крик, вырвавшийся из глотки Карсы, разметал всю магию малазанца.

«Все низинники одинаковы, – подумал воитель, расправляя плечи. – Теперь и малазанцы бегут от меня!»

Первым намерением Карсы было расправиться с Сильгаром. Он уже повернулся, чтобы перескочить на другую повозку, и тут… Что-то тяжелое ударило его по затылку. В глазах потемнело.

Днище повозки шаталось и подпрыгивало. Карса открыл правый глаз (открыть левый мешала корка засохшей крови). Руки и ноги теблорского воина были опутаны цепями. Каждая из них крепилась к доскам повозки толстыми железными скобами. Еще две пары цепей перекрещивались у Карсы на груди и животе. Доски воняли затхлостью и его собственной желчью вперемешку с мочой.

– Надо же, ты еще живой! – с изумлением воскликнул Торвальд Ном. – Но что бы там ни говорили солдаты, однако мне ты кажешься почти мертвецом. По запаху чую. Хочешь знать, сколько дней ты так провалялся? Целых шесть! Тот сержант с золотым зубом что есть силы вломил тебе по затылку лопатой. Аж древко треснуло.

Карса попробовал приподнять голову – внутри мгновенно разлилась и застучала в виски нестерпимая боль. Он поморщился и снова уткнулся в вонючие доски.

– Опять слишком много слов, низинник. Лучше помолчи.

– Молчать – это не по мне. А ты можешь пропускать мои слова мимо ушей, никто ведь не заставляет тебя слушать. Вряд ли ты сейчас со мной согласишься, но я считаю, что мы должны возблагодарить судьбу. Оказаться узниками малазанцев гораздо лучше, чем быть рабами Сильгара. Конечно, меня вполне могут казнить как обычного преступника, кем, собственно говоря, я и являюсь. И все же я надеюсь, что до таких крайностей не дойдет, а нас с тобой отправят на имперские рудники в Семиградье. Но туда еще надо доплыть, а путь далекий. Очень далекий. На море разное случается: то буря налетит, то пираты. Кто знает, как дело обернется? Может, даже и сами рудники не так страшны, как о них рассказывают. Жду не дождусь, когда у тебя в руках окажется кирка. Разве тебе не хочется позабавиться?

– Больше всего мне хочется отрезать тебе язык. Чем не забава?

– Да ты, я вижу, понимаешь шутки, Карса Орлонг! Вот уж не думал. Скажи, а чего еще ты хочешь, кроме как оттяпать мне язык? Говори, не стесняйся.

– Я проголодался.

– К вечеру мы доберемся до Кульвернской переправы. Из-за тебя мы тащимся еле-еле. Ты один весишь больше, чем Сильгар с его четырьмя головорезами. Эброн говорил, что по крови твое племя чище, чем суниды. И злее, это уж наверняка. Помню, когда я еще был мальчишкой, в Даруджистан как-то забрели лицедеи с громадным серым медведем. Его держали на толстенной цепи. Аккурат у Напастиных ворот – есть там у нас такое местечко, сразу за городской стеной – поставили вместительный шатер и брали за вход по одной серебряной монете. Денег у меня не водилось, но я ухитрился подлезть под шатер. Народу там было! Всем хотелось поглазеть на серого медведя. Мы ведь считали, что они якобы вымерли много веков назад.

– Ну и дураки, коли так считали.

– Конечно, дураки. В общем, зеваки туда валом валили. Кончилось тем, что зверюга взбесился. Рванул цепи, и они разлетелись, словно венки из травы. Видел бы ты, что там началось! Народ ошалел, все бросились кто куда. Меня едва не задавили. Хорошо еще, удалось заползти в укромный уголок. Медведь расшвыривал людей, как щепки, а потом убежал на Гадробийские холмы. Больше его не видели. Говорят, правда, что он жив до сих пор. Случается, нападает на стада, а то и пастухом закусит. Так я к чему это вспомнил-то? Вот и ты, урид, напоминаешь мне того медведя. У тебя точно такой же взгляд. Ты одними глазами говоришь: «Цепи меня не удержат». Мне просто не терпится увидеть, что же будет дальше.

– Я – не медведь, Торвальд Ном, и прятаться не побегу.

– Об этом не может быть и речи. Кстати, знаешь, как тебя будут грузить на тюремный корабль?

– Опять незнакомые слова. Что такое «тюремный корабль»?

– Корабль – это очень большая лодка; она плавает по очень большому озеру, которое называется морем. А тюремный – потому что на нем возят узников вроде нас с тобой… Так вот: малазанцы снимут с повозки колеса, а днище вместе с тобой погрузят на корабль. Вот так ты и поплывешь до самого Семиградья.

Повозка тряслась по глубоким каменистым колеям. Голова Карсы угрожала расколоться от боли. Он закрыл глаза.

– Эй, урид! Ты меня слышишь? – не унимался Ном.

Великан не отвечал.

– Ну вот, опять чувств лишился, – вздохнул даруджиец. – И поговорить не с кем.

«Веди меня, воитель. Веди меня».

Мир низинников оказался совсем не таким, каким его представлял Карса, слушая рассказы деда. Низинники были одновременно слабыми и сильными, чего он никак не мог понять. Они строили диковинные жилища, громоздя одну хижину на другую. На берегу он видел лодки размером с теблорский дом. Выезжая в поход, Карса думал, что со времен Палика в селении низинников добавилось всего лишь несколько зданий. А оказалось – у них там огромное селение с непривычным названием «город». Да и вели себя низинники по-разному: одни трусливо разбегались, тогда как другие стояли до конца.

Но самым ужасающим зрелищем были рабы-суниды. Это до какой же степени надо было сломить дух теблорского племени! Палику бы такое и в страшном сне не приснилось.

«Ничего, я разорву цепи сунидов. Клянусь Семерым богам, я сделаю это. Отныне рабами станут низинники, и я отдам их сунидам… Хотя нет, пожалуй, это неправильно. Не стоит уподобляться низинникам».

Карса решил, что он просто накажет тех, кто виновен. И никаких пыток. Удар мечом – и все. Пытки недостойны воина.

Далее его мысли перекинулись на малазанцев. Это племя в корне отличалось от натианцев. Воины-завоеватели, не побоявшиеся приплыть издалека. Придерживаются строгих законов. У них не рабы, а узники… впрочем, похоже, разница лишь в названии. Его все равно ждет принудительная работа.

Нет, это ему никак не подходит. Ссылка на рудники – это наказание, предназначенное для того, чтобы вначале подмять дух воина, а со временем и полностью сломить его. Что и говорить, очень похоже на участь сунидов.

«Но такого не случится. Я – урид, а не сунид. Как только малазанцы поймут, что мною невозможно помыкать, они меня убьют. И чем раньше они в этом убедятся, тем скорее мне наступит конец. Стало быть, нужно, чтобы они узнали это как можно позже, иначе повозка – последнее, что я вижу. Торвальд Ном назвал терпение мудростью узника. Прости меня, Уригал. Я вынужден познать эту мудрость. Я должен продемонстрировать своим врагам внешнюю покорность».

Карса мысленно усмехнулся. Вряд ли малазанцев можно так легко провести. Они слишком умны и не поверят во внезапную перемену его настроения. Здесь нужно придумать что-то другое.

«Делюм Торд, теперь ты поведешь меня. То, что я считал твоей потерей, станет моей находкой. Ты идешь впереди, указывая мне путь. Враги надеются сломить мой дух. Но они никогда этого не дождутся. Поврежденный рассудок – вот что они увидят».

Юноша рассудил, что в это его тюремщики наверняка поверят: ведь малазанский сержант сильно его покалечил. Мышцы шеи и сейчас еще были словно бы не свои. Что ни вздох, то волна боли. Карса старался дышать пореже. Ничего, он преодолеет телесные увечья. А вот дух теблоров и впрямь сломлен, и низинники тут ни при чем.

Веками его соплеменники жили так, будто они одни на целом свете. А низинники тем временем плодились, делаясь все опаснее. Теблоры же баюкали себя сказками о собственной непобедимости и даже перестали защищать свои границы. И неудивительно, что с юга поползла зараза. Низинники оказались умнее и хитрее. Достаточно сгноить дух народа, и тогда воевать с ним уже не понадобится. Пусть суниды никогда не были особо сильными – они все равно часть теблоров. Случившееся с ними может повториться и с другими племенами. Сородичам Карсы будет нелегко принять горькую правду, но еще хуже беспечно отмахнуться от нее или сознательно закрыть на нее глаза.

Карса привык считать Палика героем. Мальчик рос, мечтая повторить подвиги деда. А теперь неизбежно задавался вопросом: да были ли они вообще – славные деяния, совершенные доблестным воином Паликом? Или дед попросту раздул себе славу? Вернись он тогда из похода и честно расскажи о низинниках, – его предостережения были бы услышаны. Но Палик выбрал почести и подарил этим коротышкам несколько веков на приготовления. Они не торопились; их вторжение было медленным и потому почти незаметным. Как же они радовались тому, что теблоры воюют друг с другом. А ведь знай теблоры о коварном общем враге, они бы давно уже прекратили междоусобицы.

Думы Карсы становились все более мрачными. С какого конца ни зайди – Палик был виновен в величайшем преступлении перед народом теблоров. Ему не хватило мужества объявить соплеменникам: дальше жить по-старому нельзя. Закон Уединения исчерпал себя и теперь угрожал самому существованию теблоров.

«Должно быть, мой отец понял все это уже давно», – вдруг подумалось юноше.

Повозку тряхануло. Карса стиснул зубы и зажмурился. Он затаил дыхание и стал ждать, когда боль схлынет.

«Твои сомнения, – мысленно обратился он к Синигу, – казались мне слабостью. Твое нежелание участвовать в постоянных межплеменных стычках, где тешат собственную гордость и проливают кровь, я считал трусостью».

Но если отец давно уже все понял, то почему же он молчал? Почему не поделился своими сомнениями с единственным сыном? Синиг лишь смеялся над честолюбивыми замыслами отпрыска… С другой стороны, разве стал бы Карса его тогда слушать?

«Может, отец, ты что-то знал о мире низинников и предвидел, чем закончится наш поход? Что ж, сейчас ты бы наверняка злорадно усмехнулся, увидев меня таким – раненым и беспомощным. Но самые первые раны нанес мне ты, отец. Я весь теперь – одна сплошная рана. Ох, как же я устал!»

Внезапно Карса устыдился собственной слабости. Ну при чем тут отец, если сам Уригал сейчас рядом с ним? И остальные боги тоже. Их сила сделает воителя неуязвимым перед любыми попытками сломить его дух. Он обязательно вернется в родные края, и тот день станет концом прежней жизни теблоров. Он, Карса Орлонг, объединит племена сородичей и поведет их на низинников.

Все, что было с ним до сих пор, и даже нынешний его плен – не более чем приготовления к грядущему возмездию. Да, Карса Орлонг станет мечом возмездия. Враги и не подозревают, что сами оттачивают этот меч.

«И теблоры, и низинники ослеплены собственным могуществом. Я принесу и тем и другим прозрение. Только не сетуйте, – обратился к ним юноша, – что вашим глазам будет больно от света!»

С этой мыслью Карса вновь провалился в беспамятство.

Его разбудили оживленные голоса. В воздухе пахло пылью, лошадиным потом и какой-то пряной пищей. Повозка под ним больше не тряслась. Отовсюду доносились звуки: голоса людей, конское ржание, стук и лязганье каких-то предметов. Но даже они не могли заглушить шум быстро несущихся речных вод.

– Вроде бы опять очнулся, – сказал Торвальд Ном.

Карса открыл глаза.

– Мы добрались до Кульвернской переправы, – сообщил ему даруджиец. – А тут вдруг буря поднялась. И ветра не понадобилось. Вести с юга дошли, вот эти вонючие натианцы в своем вонючем городишке и подняли кипеж. А уж как малазанские солдатики взбудоражены! Еще бы: их армия наконец-то захватила Крепь. Там было кровопролитное сражение. Конечно, не обошлось без магии. Знаешь, что самое удивительное? Семя Луны улетело. Я так думаю, что в Даруджистан. Эх, жаль, меня там не было! Представляешь, какое зрелище, когда глыба базальта плывет над озером? Наши малазанцы тоже сокрушаются, что сражение прошло без них. Не понимают, дурни, что могли бы сейчас валяться возле Крепи, зажаренные магическим огнем. Но солдаты есть солдаты.

– Это ты правильно сказал, – отозвался запрыгнувший на повозку Осколок. – Ашокский полк заслуживает большего, чем ошиваться в здешней глуши и ловить разбойников и рабовладельцев.

– Насколько понимаю, вы и есть Ашокский полк? – уточнил Торвальд.

– Угадал. Все как один – много где повоевали и навидались разного.

– Тогда странно, капрал: почему таких опытных вояк не послали на юг?

Осколок поморщился.

– Почему, почему? – пробормотал он, отворачивая лицо. – Мы же все из Семиградья, и потому эта сучка, ясное дело, нам не доверяет.

– Прошу прощения, вы имеете в виду императрицу? – полюбопытствовал Ном.

– А кого же еще? – огрызнулся Осколок.

– Но если Ласин вам не доверяет, то зачем же она тогда отправляет вас на родину? Разве Семиградье не находится на грани мятежа? А вдруг вы переметнетесь на сторону бунтовщиков? Разумнее было бы оставить ваш полк на Генабакисе.

Осколок недовольно покосился на Нома:

– И чего это меня дернуло болтать с тобой, ворюга? Вдруг ты – один из шпионов Ласин? Когти под кого только не рядятся.

– Если так, капрал, то в своем тайном донесении я обязательно отмечу, как тут со мной обращались. И о тебе отдельно напишу. Кажется, твое имя – Осколок? Маленький такой кусочек битого стекла. И вот этот-то кусочек осмелился назвать императрицу сучкой.

– Заткнись! – прорычал малазанец.

– Бывает, что всего лишь одно слово кардинально меняет судьбу, капрал.

– Я смотрю, ты больно умный!

Сердито зыркнув на Нома, Осколок соскочил с повозки и растворился в сумерках.

– Эй, Карса Орлонг, как, по-твоему, напугал я этого капрала? – помолчав, спросил Ном.

– Мне нет дела до ваших разговоров, – почти шепотом ответил Карса. – А теперь, Торвальд Ном, слушай, что я тебе скажу. У меня был соратник по имени Делюм Торд. По пути в город низинников его сильно ранили в голову. У Делюма треснул череп, и оттуда вытекла мыслекровь. А всем известно, что потерявший мыслекровь теряет также и рассудок. Делюм был грозным воином, а стал совсем беспомощным и безвредным, словно младенец. То же самое случилось и со мной. Малазанец ударил меня лопатой, повредил череп, отчего мыслекровь вытекла, и…

– Твой рассудок ушел и не вернулся, – засмеялся Ном.

– Да не кричи ты! Здесь хватает лишних ушей. Говори потише. Когда я очнулся, ты заметил…

– Понимаю, – уже шепотом перебил его Ном. – Я заметил, что ты здорово повредился в уме. Тебе ведь именно это надо, да? Хорошо, я скажу малазанцам, что ты бормочешь какие-то бессвязные слова, что-то поешь, меня не узнаешь и на вопросы не отвечаешь. Ладно, великан. Я готов тебе подыгрывать, но при одном условии.

– Какое еще условие?

– Когда ты исхитришься бежать, то освободишь и меня тоже. Для тебя это сущий пустяк, но я хочу, чтобы ты прямо сейчас дал мне честное слово.

– Тогда слушай. Я, Карса Орлонг из племени уридов, обещаю, что не брошу тебя.

– Хорошо. Мне понравилось, как ты сказал. Похоже на правду.

– Это и есть правда. И не насмехайся надо мной, а то я убью тебя сразу после освобождения.

– Твои слова меня настораживают, и я вынужден взять с тебя вторую клятву.

Теблор зарычал было, но быстро заставил себя успокоиться и сказал:

– Я, Карса Орлонг, клянусь, что не стану убивать тебя после освобождения, если только к тому не будет веских причин.

– Каких именно? Я должен о них знать.