Любовь под прикрытием Ардо Маргарита
– Есть доказательства угроз? – спросил Раф уже без усмешки. Его взгляд стал сухим и опасным, как у военного при рекогносцировке.
– Нет, пока всё только устно и анонимно. Но, – я многозначительно глянула на распечатку криминального происшествия, – я боюсь. Очень.
Раф внимательно пробежался глазами по статье и поджал губы.
– Возможно не безосновательно. В Подмосковье аналогичные случаи были?
– Нет, – вздохнула я. – Известно, что в конце октября одна фермерская семья в Лапушкино пропала. И я не знаю, было ли совпадением то нападение на меня в метро. Сначала не состоялась встреча, сломалась машина, не приехало такси, потом эти ужасные парни…
– Таких много, – взглянул на меня Раф.
– Да, но учитывая все эти бои за молоко, уже и случайное нападение не кажется простым инцидентом.
– Понял. И сколько, на ваш взгляд продлится опасная ситуация?
– Пока все не привыкнут. Два-три месяца. Может, немного больше. Как правило, кризис имеет обыкновение рассасываться.
– Резонно.
– Я могу вас оформить официально на работу, по трудовой или с договором подряда.
– У вас серьёзный подход, – вновь усмехнулся Раф.
И я опять смутилась. Удивительно, другого бы уже за пояс заткнула, а тут робею…
Но Рафаэль протянул мне паспорт и равнодушно произнёс:
– Пусть будет временный трудовой договор, хотя по сути мне всё равно. Сделайте на месяц. С пролонгацией по мере необходимости.
– Хорошо. – Я потянула к себе документ в обложке из крокодильей кожи.
Голова слегка закружилась. Всё-таки на реальность происходящее было слишком мало похоже. Я начальник Рафаэля Гарсия-Гомеса?! Кажется, я перепила на досуге шампанского и заснула, а шальные пузырьки ещё шастают по моей крови, обеспечивая галлюцинации.
Я раскрыла паспорт. Правда он – тот самый из детства. Как в бурные школьные годы захотелось свистнуть фотографию. О, теперь я знаю дату его рождения. Прописка? Пречистенка?! О, погодите-ка, а это не тот комплекс апартаментов де люкс?! Ну, хоть не Охотный ряд, дом один[5]. Я моргнула: передо мной был, наверное, самый элитный бомж Москвы. В голове вновь возникла сумятица и какофония. В неё врезался сексуальный голос Рафа:
– А почему вы пошли на риск? Почему не закупать сырьё в другом месте?
– Но ведь это же молоко вкусное! – воскликнула я, ещё растерянная и оттого совершенно искренняя. – Не разбавленное! Таких хозяйств наперечёт в регионе, я по пальцам могу пересчитать! Я хочу, чтобы мои сырки были самыми вкусными, а какими они будут на отвратительном молоке?
– Ясно, – кивнул Раф и вдруг добавил: – Люблю молоко.
У меня снова в душе стало тепло и мягко. Кажется, взрослый мужчина, который любит молоко, должен быть добрым. Или мне только кажется? И вообще какая разница? Может, он на самом деле голодный, просто держит высоко поднятой голову, потому что скромный, обнищавший, но гордый герой, а все эти шмотки просто после другой жизни остались? И прописка – ещё не значит наличие ключей от квартиры. Кто знает, где и как он сейчас живёт… И я спросила почти ласково:
– Хотите? У меня есть.
Он пожал плечами, а я метнулась к холодильнику. Закон «Накорми мужчину, а потом всё остальное» никто не отменял! Я налила домашнего молочка в высокий стакан, разложила мои сырки на большой белой тарелке с одной стороны, имбирное печенье – с другой. Живописно вышло, хоть на мем в вк «С Добрым утром» и сердечками присыпать.
Поставила перед ним.
– Спасибо, – произнёс Раф и, несмотря на всю свою загадочность, потянулся за сырком.
Мой же ты идальго! Красавец-не красавец, а кушать хочет… Умилилась. А потом вздохнула.
– Мне сегодня как раз в Подтёлково на переговоры с фермерами и местным главой надо ехать. И одной это очень опасно.
– Ну, я тут, – ответил Раф и съел ещё одну печеньку.
Счастье залило меня по горло, как будто я сама это печенье пекла, зерно молотила, хлеб убирала, муку молола. В общем, почувствовала себя умницей.
– Когда выезжаем? – спросил он.
Нет, честное слово, жгучий конкистадор с тонкой линией молочных усиков над чертовски сексуальными губами, это чересчур для моей истосковавшейся по мужскому теплу натуры!
– Сейчас… – тихо сказала я.
Он вытер платком молочный след и встал.
– Едемте.
Раф оказался совсем рядом, а у меня внутри всё обмякло до слабости в ногах и головокружения. Он собирается рисковать ради меня жизнью? Вот так просто и без обиняков? Не верилось, не клеилось, просто не могло быть правдой. И я, балда, собираюсь его подставлять под опасность?! Ничего себе спасение! Я подняла на него расширенные глаза. Раф посмотрел на меня с высоты своего роста. И вдруг сказал:
– Любовь, а мы раньше с вами нигде не встречались?
Глава 6
Меня снова посетило странное дежа-вю. Я её точно где-то видел раньше.
– Любовь, а мы с вами нигде не встречались? – спросил я.
Кнопка моргнула.
– Кажется, мы учились с вами в одной школе. Только я младше. Вы ведь из Ярославля?
– Да. Как вы меня запомнили? – удивился я.
Она чуть помялась.
– У вас имя нетипичное.
– А, ну это да, – усмехнулся я. – Мы едем?
– Да-да, конечно. Сегодня в планах поездка в Подтёлково, и если успеем, Тимашево. Там между деревнями километров сорок, – спохватилась Кнопка и вмиг стала деловой, как колбаса, собирая документы в элегантный дамский портфельчик. Вдруг резко встала и спросила, явно волнуясь: – А оклад? Мы с вами не обсудили оклад. Сколько я должна вам заплатить?
Мне стало на мгновение забавно: сколько она там может со своими кредитами!
– Вы платить сырками собираетесь?
– Вы тоже их любите? – с придыханием спросила она. – Правда, вкусные? Но у них срок годности короткий…
Смешная.
– Я уж лучше молоком буду брать.
– А если серьёзно?
– Сколько не жалко, – усмехнулся я. С нынешним уровнем расходов уже имеющихся накоплений мне хватит до конца жизни. Жаль, наследников нет. Хотя зачем мне дети? Это раньше очень хотелось. Только Таша всё не была готова, говорила: «Давай поживём для себя». Как чувствовала…
Сердце сжалось, и я снова перевёл взгляд на Кнопку со стены, выкрашенный в персиковый, под цвет её щёчек.
– А вдруг я жадная? – спросила она с хорошей такой улыбкой.
– Ладно, пусть будет десять тысяч.
– Нет, что вы! – разрозовелась она. – Я, конечно, жадная, но не настолько. Двадцать вас устроит?
– Пятнадцать. И молоко за вредность, – ответил я.
Кнопка моргнула. Я добавил строго:
– Каждый день.
– Хорошо, – тихо ответила она. Быстро заполнила мои данные в пустые строчки договора и протянула его мне. – Подпишите, пожалуйста, Рафаэль.
Мне стало ещё смешнее: эх, начальница! Знала бы она!
Я решил воспринять помощь ей как ретрит – временное задание для самого себя. Проверка на вшивость. Для саморазвития полезно выходить из зоны комфорта. Наверное, я слишком долго был за стенами, которые выстроил от мира сам, поэтому мир и постучался ко мне с надрывным плачем и нестандартным предложением этой Кнопки. Руми[6] говорит: «Будь лампой, или спасательной шлюпкой, или лестницей… Выйди из дома так, словно ты пастух». Я оставил короткий росчерк, отметив, что не делал этого уже приличное количество лет. Я сделаю своё дело, просто проверю себя и снова уйду. Всё это приключение ненадолго.
Кнопка взяла договор, посмотрела на роспись и чуть слышно запыхтела. Нет, начальницей ей мне не быть. Это игра. Начальников с меня хватит на всю жизнь.
Она набросила шубку. Я надел пальто и пошёл за ней. Секретарша посмотрела на меня с вожделением, встала из-за стола и с пошлой улыбкой подошла к столику с чайником, демонстрируя мне короткую юбку и худые ноги. Бесят такие, если честно. Мне не нравится, когда женщина предлагает сама себя. Даже вот так, без слов, но откровенно. Нет, стоп, спокойно, вдох-выдох. Наблюдаю за собственным раздражением со стороны.
– Рафаэль, вы не против, если мы будем общаться без отчеств для краткости? – спросила моя новая работодательница.
– Да. Чтобы короче, можно просто Раф, – ответил я, переключив всё внимание на деловитую Кнопку.
Мы прошли к её машине. Кнопка села за руль, я устроился на пассажирском сиденье. Непривычно тесные габариты. Раньше я всегда водил сам. И не такое. Но уже три года за руль не садился. С тех пор.
Кнопка вела сосредоточенно, словно только дорога и существовала. Губки надула, вид серьёзный. Сразу ясно – человек делом занят, не хухры-мухры. А я от нечего делать наблюдал за ней. Было в Кнопке что-то притягательное. Даже интересно, как в ней сочетается красота, достоинство и неуловимая забавность. Последнего больше всего. Аж на улыбку тянет. Кстати, даже и не помню, когда я улыбался в последний раз, а тут пожалуйста – губы сами растягиваются… Совсем чуть-чуть, будто знакомое лицо увидел из детства.
– Вы, наверное, в младших классах учились, когда я школу заканчивал? – спросил я, когда мы выехали на трассу.
– На четыре года младше.
– Я думал больше.
– Я качественно притворяюсь, – сказала она. – На самом деле мне уже двадцать семь.
Кнопка расцвела и так на меня взглянула, что в моей давно пустой груди потеплело. Приятно.
Я заставляла себя смотреть на дорогу, а не на Рафа, и уже корила за то, что затеяла всю эту котовасию. Точнее, с одной стороны, я чувствовала совершенно дурную подростковую радость – ту самую, когда сердце бьётся от волнения, ладони потеют, гормоны скачут, а самой хочется взвизгнуть и оторвать кусочек одежды от кумира или кинуться ему на грудь, сфоткаться на память, а потом хвастаться подружкам до скончания веков. С другой стороны, меня одолело полное замешательство: я его стеснялась. Сильно. Робела, смущалась от слегка подёрнутой сарказмом улыбки, почти усмешки, застывшей на губах. Боялась сказать не то, хотя уже сморозила. Подумать только, я предложила ему зарплату сырками! Он же решит, что я полная идиотка! По сути, так оно и есть. Он даже денег не стал с меня брать особо, как с придурочной. Представляю, что он думает о моих предпринимательских способностях…
Когда он сказал, что решил, что я младше, хотелось признать это абсолютной правдой, ведь по ощущению, между нами было не четыре года, а, по меньшей мере, лет десять разницы. Или двадцать.
Счастьем Раф не лучился. Однако теперь было странно предположить, что ему требуется помощь – скоси глаза, увидишь великолепного, полного чем-то глубоким и непонятным мужчину. Бомж?! Господи, как я вообще могла такое подумать! Нет, просто бесчеловечно было с его стороны настолько преобразиться за одну ночь! Верните срочно бороду и космы, и куртку с обрезанными перчатками, иначе я за себя не ручаюсь!
Но, главное, как переговоры проводить в таком состоянии?! Я должна быть убедительна, обаятельна и вообще звезда… А не он – звезда, а я ослик в шубе. И как же теперь себя вести?!
Я предпочла молчать на всякий случай и набираться духа. Мне он был нужен – фермеры – народ ушлый, и у каждого свой характер, своя корысть и у многих простая сермяжья мудрость, которую не особо проведёшь.
Хорошо, что и Раф был не сильно разговорчив. Но даже молчал он так таинственно и уверенно, что я казалась себе маленькой и глупой. Влад при всей его импозантности не излучал из себя и сотую долю неподдельной мужественности и спокойной силы, какая исходила от Рафаэля. Одного его присутствия в салоне Феденьки хватало, чтобы я чувствовала, как горят щёки, и мысленно била себя по пальцам и заклеивала невидимым скотчем себе рот, чтобы не предложить вместо деловой поездки остановиться в одном из уютных кафе по дороге.
Я любопытная, многие из них уже изучила. Можно было бы позавтракать вон в том ресторане в Архангельском, в «Авиаторе», заказать такие вкусные десерты и корейские пельмени, поговорить или помолчать, а потом погулять по парку, утонув в романтизме усадьбы, аллей и беседок. Сдержалась. Воля не подвела.
А потом, когда мы проезжали лес с высокими елями, я представилась себе Белоснежкой, которую должен был спасти принц ещё до того, как разгуляются гномы и придётся впасть в летаргический сон в хрустальном гробу. Тянуло оставить Феденьку на обочине и побежать в заснеженную чащу, спрятаться, и чтобы Раф меня нашёл в густых еловых лапах, румяную, улыбчивую, как наливное яблочко. На наши темноволосые головы упал бы снег с верхних более тонких веток, потревоженных сорокой, Раф обнял бы меня, смеясь, и… Тут я поймала себя на невозможном и закашлялась. Пришлось на самом деле притормозить и подъехать к обочине.
– Что с вами? – обеспокоенно взглянул на меня Рафаэль.
Я ещё раз кашлянула и с шумом выдохнула, стараясь не смотреть на него:
– Воздухом поперхнулась. Вдохнула неудачно.
– Точно?
Он издевается, что ли?!
Я взяла себя в руки, натянула, почти как Фантомас, резиновую маску бизнес-леди и кивнула:
– Да.
Сцепила зубы, взялась за руль и, усиленно медитируя на надои, цены и конкурентов, отжала педаль газа. Мы едем по делу. Осторожно, дорожные работы ведут – вон знаков понаставили. Где-нибудь прячутся, как подарки в кустах, гибддэшники с волшебными палочками, чтоб наколядовать домой стол покраше на Новый год.
Я стала серьёзной. Мысли о ценах помогали. Но всё равно сквозь специально проговариваемые посулы фермерам пробивалась, как свет сквозь щели в плотно закрытых жалюзи, мысль: «Ты влюбилась! Ты снова в него влюбилась! Нельзя, глупая, нельзя! Кто знает, что и как прячется под его внешностью!» Тут же в ответ себе: «А почему нет? Ну, почему?…». «Потому что ты не для этого заманила его к себе. И вообще не потому. У него трагедия. Жена погибла. И так нечестно. А тебя могут пристукнуть в машине с твоими идеями. И вообще ты его начальник по временному договору подряда с пролонгацией.
Подумаешь, писаный красавец с огненными глазами и поволокой тайны в тени ресниц! Он к тебе интереса не проявлял, ты сама навязалась. Так что ещё акт выполненных работ подпиши с заключением: влюбил в себя качественно, до полного отупения работодателя». Стоп! Надо дышать и думать о работе. О сырках и молоке. Кредитах. Бррр…
О, кредиты отрезвляют! Помогло! И ум закрутил свою шарманку: надои, заберём оптом, договор об эксклюзивности, это вам выгодно, потому что у нас всё по-человечески, с любовью к людям…
Стоп, слово «любовь» не говорить! Запрещено, только в качестве имени можно. Скрываем тщательнее. Он ничего не должен заподозрить! Я же видела, как он на Лидочку, попой виляющую, посмотрел. Во взгляде читалось откровенное «фу». Нет, только на меня так не надо! Ему девчонки-приставалы, наверное, ещё в школе надоели. И я не покажу ничем, что он мне…
Всё, даю установку: я – его директор, он – мой телохранитель. Кто кого спасает, кажется, уже не важно… Главное, есть печать, дата и подпись! У меня хорошая, большая сила воли. И выдержка. Я спокойно повернулась к Рафаэлю и сказала:
– Следите, пожалуйста, за указателями. Перед Подтёлково будет неудобная развилка, и указатель прикрывают ели. Я могу случайно проехать.
– Хорошо, – ответил он.
Фух…
Глава 7
– Подождите меня у машины, пожалуйста, – сказала Кнопка, убирая прядь волос за ухо.
– Сложно охранять на расстоянии, – усмехнулся я. – А телепорт я ещё не освоил.
– Здесь ничего страшного не случится, – заверила меня она, кивнула важно и, подхватив портфельчик, направилась к сельской администрации.
Меня вдруг посетило ощущение недосказанности и какой-то странной аферы. Словно помимо молочных конкурентов и жадных до прибыли фермеров витало между строк что-то ещё. Что? Не знаю.
Но шла моя «подзащитная» Любовь Соколова от машины, явно забыв про необходимость бояться. Весьма уверенно и целеустремлённо – так заявляются официальные представители или адвокаты на переговоры скучные, обыденные, а не на те, где противники сидят в окопе напротив с гранатой в зубах. Может, хорошо себя держит в руках? Тогда похвально. И всё же. Присмотрюсь-ка я повнимательнее к мадемуазель Любови Алексеевне.
Когда она вчера плакала передо мной и застала беспомощностью врасплох, я бы и представить не мог её вот такой: сосредоточенной маленькой хищницей. Отнюдь не домашней кошкой. А камышовой. Или рысью, готовой к охоте. Кажется, Кнопка не так проста. Хотя, конечно, искренняя улыбка и ямочки на щеках подкупают. Но мне ли не знать, сколь обманчивой бывает внешность…
Неприятные воспоминания царапнули душу, как вилкой по пустой тарелке. Я поморщился и принялся осматривать окрестности. Что у нас тут? Сразу же усмехнулся себе под нос: надо же отрабатывать «великие деньги»!
Ничего особенного вокруг не было: обычная подмосковная деревня, среднестатистическое сельпо из красного кирпича, второе, заколоченное, заледеневший трактор, заборы, намёк на дорогу, присыпанную снегом. Мимо трактора прошла толстая баба в валенках на босу ногу, в халате и красной выцветшей и видавшей доперестроечные времена куртке. Баба покосилась на меня и машину и зашла в сельпо. За ней другая, худющая в искусственной шубе. Тоже покосилась.
Сейчас начну икать: перетрут все кости, даже до сухожилий доберутся. Я засунул руки в карманы, опёрся о капот пародии на внедорожник. Раньше я не любил ждать, теперь плевать. Небо за городом перестало быть серым и пронизывало сердце до глубины прозрачной на солнце лазурью. Нагие берёзы стыли и подрагивали тонкими, как волосы, ветками. Прям, как у Есенина:
- «Белая берёза
- Под моим окном
- Принакрылась снегом,
- Точно серебром…[7]»
От воспоминания о Есенине завьюжилась издалека тоска. Таша обожала его поэзию, пыталась романс сочинить, но выходило не очень. Фальшивые разрешения аккордов меня раздражали. Один раз я даже не сдержался, наворчал на неё. Таша обиделась. А я не понял. Мне тогда всё хотелось подальше от холода, в буйные краски Азии. Жара мне нравилась больше. Теперь холод всегда со мной. Обручился.
С удивлением констатировал, что думаю об этом отстраненно. Какое-то время назад я был одной сплошной фантомной болью. Надо же! Привык.
К администрации подъехал чёрный Мерс. Плотный мужик в полосатом свитере, джинсах и шапке-ушанке вывалился на мороз, похлопал ладонями по карманам. Звякнул сигнализацией, и обернулся на меня.
– Едрить, Раф?! – воскликнул он.
Я выпрямился, ошеломлённый, и со второго взгляда признал за пышными усами скрывающиеся черты старого знакомого – Андрея Сёмина. А его какими ветрами сюда надуло?!
С Сёминым мы впервые встретились больше десяти лет назад. Я ещё пацаном зелёным, сразу после университета, работал на побегушках при посольстве в Узбекистане. Очень при этом гордился собой. Круче были только горные хребты Тянь-Шаня. Нас с послом занесло в Андижан в тот самый злосчастный день, когда военные расстреливали толпу. Там, конечно, не только мирные демонстранты были и пахло очередной цветной революцией.
Мы с послом и парой чиновников оказались заблокированы в здании муниципалитета теми, кто намеренно устроил хаос. Сёмин появился, как джин из бутылки, откуда-то из полуподвального помещения. «Надо выбираться, дело дрянь», – сказал он. И тогда пригодились мои спортивные навыки и его опыт. Оружие тоже взялось откуда-то. В общем, он нас вывел. А потом случались у нас с ним и другие встречи, каждая со своим вкусом, но из серии «норму не предлагать».
Я точно знал: Андрей Сёмин просто так нигде не появляется. Бойцы элитного подразделения внешней разведки «Заслон» даже унитазы чинят с умыслом. А кусты подстригают, вынашивая стратегический план освобождения заложников. Одному Богу известно, что они обычной ниткой с иголкой вытворить могут! Их задача – оберегать дипмиссии за рубежом, вытаскивать сотрудников из самой задницы, иногда даже не своих. Но здесь не было дипломатов, боевиков, исламистов и цветных революций, вокруг раскинулась деревня Подтёлково, а не Дамаск и даже не Бишкек. А я внутренне напрягся, пытаясь ноздрями учуять, откуда ветер дует.
– Привет, Андрей, – пожал я протянутую мне твёрдую руку, понимая, что день перестаёт быть томным.
– Какими судьбами? – спросил Сёмин.
– По делам. Одной знакомой, – ответил я уклончиво. – А ты?
– Так у меня неподалёку дача! – разулыбался внешний разведчик. С улыбкой на покрасневшем от мороза лице побежали вокруг глаз и рта морщинки. Конечно, про то, что он из элитпогранвойск знают только единицы, вряд ли даже родственники в курсе. Ему уже, наверное, под пятьдесят? Наверняка около того. А Сёмин продолжал: – Я тут домину отгрохал. Сруб. Всё по-настоящему: банька, яблони, охота, рыбалка.
– Неужто от дел отошёл? – не поверил я.
Несмотря на возраст и прикрытие в виде ушанки и рыжеватых усов, он выглядел богатырём, совсем не пенсионером.
– Да сколько ж можно с автоматом по барханам? А что за знакомая, Раф? – прищурился с улыбкой Сёмин.
– Так, – сказал я. – Честно, не мог представить тебя, живущим на даче в российской глубинке. Без автомата как обходишься?
– Граблями заменяю, – расхохотался он, как бы между делом поглядывая на выход из сельской администрации. Потом перевёл глаза на красный Судзуки моей «подзащитной»: – Неужто твой?
– Нет, конечно.
– Ну а дела как вообще?
– Живой, – ответил я.
– Ну рад был повидаться, – снова пожал он мне руку. И пошёл в администрацию.
В моей груди ёкнуло. Окинув взглядом окрестности ещё более внимательно, я двинул за ним. Кнопку я взялся защищать. Дал слово, значит, это мой долг. Если ещё с ней что-то случится, это будет последним гвоздём в мой…
Нет, не допущу! Это мой ретрит, моё дело. И, возможно, не игра. И если туда идёт Сёмин, мне тоже нужно. Но, Высшие силы, хоть бы это было простым совпадением!
Я вбежал в совкового типа слегка отремонтированное здание и чуть не столкнулся с улыбающейся Кнопкой. Портфель в руках. Видимо, всё удалось. В сердце снова ёкнуло: маленькая она. И, к счастью, снова не деловая.
– Что-то случилось? – удивилась Кнопка.
– Нет, – выдохнул я, провожая краем глаза Сёмина вдоль по коридору с жёлтыми, под сосну пластиковыми панелями. – Но вот что я вам скажу: вы наняли меня охранять, значит, я буду следовать за вами, а не ждать на улице. Мешать я вам не планирую, но я должен быть рядом.
Она хлопнула длинными ресницами.
– Точно ничего не случилось?
– Нет. И не должно случиться, – буркнул я и взял её под локоть. – Вы тут всё закончили?
– Да…
– Тогда идёмте.
Глянул на неё сверху вниз. И никакая она не хищница. Вон как смотрит доверчиво большими глазами. Пушистый шоколадный сырок с щёчками. В шубке. И разозлился на себя: вечно я во всех ищу подвох. А там где надо, чудовищ под боком не вижу.
Раф налетел на меня в коридоре, как коршун. Даже черты лица, кажется, заострились, и он стал похож на смуглого конкистадора перед боем. Словно под пиджаком пряталась кираса, а в руке за спиной – меч. Я опешила и растерялась, мигом забыв о том, как хорошо прошла встреча с Корнилюком, местным главой. Рафаэль подхватил меня под руку и повёл на улицу. И безапелляционно заявил, что на улице больше ждать не будет.
Моё сердце ухнуло, в бёдрах что-то сжалось. От его близости, силы, и от того, что он просто до меня дотронулся. Впервые! И как! Очень властно. Моё эго вопреки женскому желанию подчиниться вякнуло: да что он себе позволяет?! Я тут вообще-то директор! И я сказала твёрдо:
– Если это будет неуместно на переговорах, я не буду вас брать с собой, вы поняли?
– Нет, – отрезал он. – Будет так, как я сказал.
У меня глаза чуть не выпали от изумления. Со мной даже начальник в отделе продаж на бывшей работе таким тоном не разговаривал! Знал: чревато. Илья Михалыч, конечно, и таким хищным не выглядел. Я попыталась высвободить собственный локоть и затормозила каблуками на крыльце, рискуя их сломать.
– Остановитесь, Рафаэль! – повысив тон, потребовала я.
– Нет. В машину, – рявкнул он. И потянул меня дальше.
– Вам не кажется, что вы превышаете полномочия? Нам надо это обсудить.
– Здесь мы ничего обсуждать не будем. В машину.
И вдруг в мою душу закралось подозрение. Если верить Рафу, и на самом деле ничего не случилось, то, может, прав папа насчёт «не всех дома»? Ой. Три раза.
Рафаэль подвёл меня к Феденьке, распахнул дверцу и практически засунул меня в салон. На пассажирское сиденье. У меня аж дар речи пропал от возмущения. Мурашки поползли по коже: вдруг его переклинило на охране?! Или у него маниакально-депрессивный психоз? Или паранойя?! Упс…
Я же не знаю, как и чем он жил после трагедии. Судя по бомжеватому виду, с адекватностью дружил так себе, шапочно. Я внимательно проследила за тем, как Раф быстро обошёл машину, сел за руль, провернул ключи зажигания и, вспорошив колесами белую пелену снега, поехал прочь от сельской администрации. Намёка на неадекватность не было, как-то даже наоборот – верх чёткости и сосредоточенности, и всё же…
– Здесь ещё встречи есть? – хмуро спросил он.
– На окраине. С фермером Хорьковым, – пробормотала я.
– Куда ехать?
– Прямо, потом второй поворот направо. Хотя притормозите, я поведу.
– Нет.
Он повёл Феденьку уверенно, словно каждый день на нём ездил. А я наблюдала за моим конкистадором с подозрительностью психиатра. Красив, чёрт! Неужели люди с такой идеальной внешностью могут быть без крыши?
Я затаила дыхание, одним глазом глядя на дорогу, вторым на Рафа. Тонкие ноздри незаметно дышат. Челюсти плотно сжаты, аристократический нос заострён. Хищно. Взгляд сосредоточен. У меня во рту пересохло. Мысли, догадки и опасения в голове скакали, как разноцветные шарики спортлото, больно стуча по черепу. Всё, хватит!
– Остановитесь, – приказала я.
– Позже.
– Да остановитесь же! – не выдержав, крикнула я. – Это моя машина. Вы мне подчиняетесь! Я вас наняла. И вы переступили границу, если вашему поведению нет объяснений! Я приказываю вам остановиться.
Он взглянул на меня. Проигнорировал. Мы пронеслись по Подтёлково, чудом одолев окоченевшие от мороза рытвины перед косыми хибарами. Ёшкин конкистадор! Называется, почувствуйте себя Покахонтас. У меня возникло полное ощущение, что он меня похитил. Только я открыла рот, чтобы устроить разнос, как умею, Раф завернул в ельник, начинающийся сразу за деревней, и остановил авто.
– Вот теперь можно говорить, – заявил он мне, пыхтевшей от возмущения.
– Вы вообще осознаёте, что вы слишком много себе позволили?! – спросила я, как Ленин у буржуазии, слегка побаиваясь, немного восхищаясь и абсолютно осознавая, что в очередной раз вляпалась в непроверенные отношения и вот-вот получу медным тазом по лбу, чтоб впредь неповадно было.
Опасно помогать кому попало. Да ещё и влюбляться. А романы про любовь писать – вред здоровью! Даже те, которые в школе с подружками. До сих пор от побочек не избавлюсь…
– Телохранитель обязан защищать, – сузив глаза, ответил Раф. – И он должен знать, от кого и почему.
– Я объяснила.
– Только то, что посчитали нужным. – Он вперился в меня, развернувшись от руля в мою сторону всем корпусом. – Теперь скажите мне, почему вы ходите одними путями с внешней разведкой? В чём дело?
– А?! – Я открыла рот и закрыла. Про папу говорить не полагалось. С молоком матери впитано: рассказывать про папу – табу. С парой вдохов ко мне вернулось самообладание, и я, точно уверенная, что до завтра в районе мне даже местные гопники угрожать не будут, произнесла: – При чём тут внешняя разведка? Вы, извините, хорошо себя чувствуете?
Раф чуть подался назад, взглянул за плечо, потом снова на меня, и вдруг напряжение перестало сковывать его корпус, тень упала на лицо.
– Простите, перестраховался. – Зыркнул снова подозрительно. – И всё-таки подумайте: вы не были свидетелем чего-то необычного в последнее время? Участником каких-то инцидентов? Вне ваших «молочных войн».
Он не шутил, был очень адекватен. И потому я растерялась.
– Только тот случай в метро…
– Подумайте хорошо, – велел он. – Иногда мы не обращаем внимания на мелочи, которые могут некоторым стоить жизни.
Я уставилась на Рафа: он про моего отца узнал?! Каким образом?! В Гугле об этом не написано. Или при чём тут внешняя разведка? Лучший способ выяснить – спросить. Что я и сделала:
– Я не понимаю, откуда вы взяли мысли о внешней разведке? Где разведка и где я со своими сырками?
Он промолчал. Но я не успокоилась.
– Говорите прямо, Рафаэль. Мы же работаем с вами вместе, я пойму, – постаралась я мягче на всякий случай. Мягкость и с психом прокатит, и вину загладит – на случай, если он знает, кто мой папа. Ну и вообще, сила женщина в её кошачести: то когти выпустить, то промурчать, то в клубок скрутиться и спинку выгнуть.
Наши глаза встретились, и я еле заставила себя не опустить ресницы. Всё-таки какой он огненный! Может, в этой огненности есть что-то опасное?
Но он снова обернулся на шум машины на дороге из Подтёлково, напряжённо проследил за промелькнувшим за заснеженными еловыми ветками чёрным Мерседесом и снова вперился в меня.
– Вы видели раньше эту машину?
Я пожала плечами.
– Да мало ли чёрных Мерседесов?
– А мужчину, эдакого богатыря, где-то на пол головы выше меня, крепкого, с рыжеватыми усами, квадратной челюстью и немного красной кожей? Видели здесь, в Подтёлково? Или ещё где-нибудь сталкивались?
Я моргнула.
– Он шёл вам навстречу в сельской администрации, – добавил Раф.
И я рассмеялась с облечением.
– Вы об Андрее Степаныче? Ох, ну вы меня напугали, Рафаэль! Конечно, это Андрей Степаныч, я его знаю!
– Откуда? – взгляд Рафа стал колючим.
– Это сват главы. Корнилюк нас познакомил. Недавно из города переехал. Этим летом только. Но при чём тут внешняя разведка?
Раф отвернулся. Помолчал, потом бросил:
– Да так.
Нам обоим положена медаль за откровенность. Впуклая.
Выдохнув, Раф вышел из машины. Открыл передо мной дверцу и протянул руку:
– Возможно, тревога была ложной.
Я опустила пальцы в горячую, твёрдую ладонь с мозолями на подушечках у основания пальцев и, опираясь на неё, ступила в сугроб. Мы оказались с Рафом совсем рядом. Моё сердце замерло от волнения. Он заботливо поддержал меня под другой локоть, чтобы не упала на каблуках по наледям и снегам, ёлка стряхнула мне холода за шиворот, и морок пропал. Впереди дела, Хорьков и разговоры про молоко. Я села за руль, Раф рядом. Буркнул на втором повороте:
– Извините.
На третьем:
Читать бесплатно другие книги:
