Кельтский крест Каблукова Екатерина

Агнесс раздраженно повела плечом и гордо вздернула подбородок:

– Пусть! Если он думает, что меня можно запугать или сломать, то он глубоко ошибается!

– Дура! – обругал ее Филипп. – Ты знаешь, что он собирается отослать меня обратно?

– Что? Но тогда твой отец может возобновить вражду.

– Через два круговорота луны я должен буду поехать на большую землю. – Филипп замолчал, а потом продолжил уже проникновенно-чувственным тоном: – Любимая, мы можем уехать вместе в замок моего отца.

– Уехать? Вместе? Но… – Она прикусила губу. – Десмонд… он никогда не даст согласия. Ни он, ни Алан.

– Они все могут катиться к воронам! – картинно рявкнул красавец.

Судя по всему, эта часть разговора была тщательно отрепетирована.

От шума чайки взмыли в воздух и, громко крича, принялись кружить по небу. Филипп с досадой глянул на них и продолжил уже чуть тише:

– Послушай, это наш шанс. – Он с силой сжал плечи возлюбленной, не замечая, что девушка морщится от боли. – Мой отец… он благословит нас. Жрецам этого достаточно.

Во взгляде Агнесс сквозило отчаяние. Она затравленно оглянулась, словно ища поддержки у розовых кустов.

– Я… я не знаю… – пролепетала она. – Если я уеду…

– То мы будем вместе! – перебил ее Филипп.

– Да, но Десмонд…

– Агнесс, он никогда не согласится! Вспомни, что случилось, когда ты, следуя традиции, попросила его одобрить наш брак!

– Он убьет меня. И тебя.

– Если мы уедем, я смогу защитить тебя! – уверенно произнес блондин.

Слишком уверенно, чтобы это было правдой. Но Агнесс поверила.

– Как бы я хотела быть с тобой! – в отчаянии прошептала она.

– Так решайся!

Филипп напряженно всматривался в лицо девушки. Она всхлипнула и покачала головой:

– Это невозможно. Они все следят… Вчера Вивиан глаз с меня не спускала.

– Старая ведьма! До сих пор мнит себя почти герцогиней! – Филипп наконец-то дал выход своему гневу. – Почему ты ее не выгонишь!!!

– Я не могу…

Агнесс испугалась этой вспышки и попятилась. Филипп снова схватил ее за плечи и тряхнул, будто огромную куклу.

– Агнесс, ты – сестра герцога! Ты не должна терпеть в доме эту шлюху! Мало тебе было того, что она жила с твоим отцом!

– Филипп, я делаю что могу… ты же знаешь, что никто меня не послушает… никто. Все вокруг…слуги, стражники – верные слуги герцога. Десмонд подчинил их себе, отнял волю… – Она прильнула к возлюбленному и разрыдалась. – Они презирают меня! Считают капризной девчонкой!

Судя по выражению лица, Филипп разделял мнение большинства. Тем не менее, он театрально вздохнул и тыльной стороной ладони старательно стер слезы с девичьих щек:

– Прекрати. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты плачешь.

Агнесс послушно кивнула, стараясь не очень сильно шмыгать носом, но губы подрагивали от сдерживаемых рыданий. Филипп натянуто улыбнулся:

– Милая, хватит! Я не сержусь на тебя, но ты же знаешь, как меня раздражает эта прихлебалка, которая, пользуясь тем, что удовлетворяла твоего отца, теперь постоянно околачивается в замке, завоевав благосклонность твоего брата.

– Дес не спит с ней!

– Он будет благоволить любому, кого ненавидела твоя мать!

Филипп будто выплюнул это. Агнесс вздрогнула и опустила взгляд. Блондин прищурился. Со стороны было заметно, что он пытается совладать с собой.

– Агнесс, послушай меня. – Филипп взял девушку за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. – Тебе придется выбрать: или Десмонд, или я!

– Я… я знаю, – пролепетала она, – но…

Голубые глаза мужчины опасно вспыхнули.

– Агнесс, Десмонд никогда не позволит тебе выйти замуж! Ни-ког-да! По законам пиктов именно ты – наследница всего! Твоя мать была дочерью вождя! Неужели ты не будешь бороться за то, что принадлежит тебе по праву?

– Я… я понимаю… – Ее голос был наполнен горечью, она нервно обрывала листья с ближайшей ветки, не обращая внимания на колючки. – Но что я могу поделать? Я одна в замке… С помощью своего дара Дес подчинил себе всех, даже Алана.

Взгляд Филиппа смягчился.

– Ты не одна, мы вместе.

Он притянул девушку к себе и склонился, целуя. Она пылко ответила, обвивая руками его шею.

Словно в танце, они прошли к дальней от меня стене. Зелень листвы скрывала происходящее, но звуки не оставляли сомнений: еле слышный шепот, шорох одежды, тяжелое дыхание, короткий, похожий на вздох, вскрик Агнесс.

Я уже тысячу раз пожалела, что вовремя не ушла, с каждой минутой ситуация становилась все более щекотливой. Раздался протяжный стон Филиппа, и наступила тишина.

– Мне пора, иначе меня хватятся, – Агнесс опомнилась первой.

Филипп в ответ только промычал «угу». Я осторожно выглянула из-за кустов. Растрепанная и слегка порозовевшая девушка показалась на тропинке, Филипп шел рядом с ней. Его глаза были полуприкрыты, точно у кота, нежившегося на солнце. Агнесс с собачьей преданностью всматривалась в его лицо, словно боясь, что он недоволен случившимся. Остановившись у двери, Филипп запечатлел последний короткий поцелуй на ее губах.

– Всего две луны, – напомнил он и, разомкнув объятия, быстро ушел, не оглядываясь.

Агнесс проводила его взглядом и тоже ушла.

Я досчитала до пятисот и только тогда выползла из укрытия. Поморщилась, поскольку все тело затекло, и теперь его болезненно покалывало, будто маленькими иголками.

Мысли в голове окончательно перемешались, виски раскалывались от боли. Замок, таинственный герцог, а теперь и эта порнушка в средневековом стиле… Застонав, я прислонилась лбом к стене. Каменная прохлада плавно растеклась по коже, остужая разгоряченную голову.

В душе я себя ощущала так, словно выпачкалась в чем-то грязном. В довершение всего, там, в кустах, я открыла глаза, и теперь обнаженный зад Филиппа постоянно всплывал в памяти. Слишком белый, поросший редкими рыжеватыми волосками, с жирком по бокам… это было омерзительно. Я не знала, смогу ли теперь спокойно смотреть на возлюбленного Агнесс.

Решив, что подумать об этом можно и по дороге, я направилась в замок. Мрачные и холодные коридоры встретили меня дневной суетой. Опасаясь вопросов, на которые пока не было ответа, я старалась идти настолько быстро, насколько позволяли юбки, постоянно обвивавшиеся вокруг щиколоток. От этого раздражение усиливалось.

Последние несколько лет я практически не носила юбок, предпочитая джинсы или же брючные костюмы. Теперь по закону компенсации на мне было надето сразу несколько. Усталая и замерзшая, я вошла в главный зал. Служанки, обсуждая утренние новости, лениво скоблили столы. Мальчик лет семи чистил очаг. На меня никто не обратил особого внимания.

В зале было до дрожи холодно. Решив попытать счастья в поиске пути в спальню еще раз, я просто пошла за одной из служанок, которая уносила грязную посуду, и оказалась на кухне замка.

Заполненная стеллажами с котелками и сковородками, она выглядела на удивление небольшой или просто казалась такой. Огромный очаг был сложен прямо в центре комнаты, сейчас над ним висел котел, в котором что-то бурлило. У стены – очаг чуть поменьше, там на вертеле жарилось сразу несколько кур, в закрытой печи выпекался хлеб. Во всем помещении царило божественное тепло. Я скорее поняла, чем почувствовала, что мой нос слегка краснеет и обретает былую чувствительность. Невысокая полная женщина с золотистыми волосами, уложенными вокруг головы в две косы, с удивлением посмотрела на меня:

– Чем могу служить, миледи?

– Простите…

Я замешкалась, не зная, как к ней обращаться.

– Я – Берта, хранительница очага, – поняла она мою заминку.

– Хранительница замка?

– Да, я готовлю, а заодно ведаю всем, что происходит в замке, и докладываю хозяйке замка или хозяину.

– Тогда вы ведаете, где можно взять еды?

Я вспомнила, что пропустила обед.

Она кивнула и указала на небольшой стол, стоявший у окна:

– Садитесь.

Передо мной как по волшебству возникли горячие лепешки и кружка с молоком. Я благодарно кивнула Берте, та улыбнулась в ответ и занялась своими делами, постоянно браня нерасторопных служанок. Затем она присела рядом со мной, явно сгорая от любопытства:

– Какая вы худенькая, наверное, потому, что долго были у пиратов?

Я неопределенно пожала плечами: действительно, здесь, на фоне большинства внушительных женских форм, я со своим стандартным европейским тридцать восьмым размером казалась худышкой.

– Скажите, миледи, пираты действительно жестокие? – не отставала Берта.

Остальные слуги притихли, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Не знаю, – сухо обронила я, – мне не с чем сравнивать.

– Бедняжка! – Берта тяжело вздохнула, ее разрывала жалость. – Наверное, тяжело оказаться вдали от дома одной-одинешенькой?

Понимая, что это – скользкий путь, я решила поменять тему разговора.

– Ваш хозяин очень гостеприимен, – словно невзначай заметила я.

– Малыш Алан? – встрепенулась хранительница очага, а попросту кухарка – Да, он всегда был добрым мальчиком. Вы бы видели, как он защищал своего брата перед старым герцогом: кулачки стиснет, бровки нахмурит…

Она улыбнулась воспоминаниям.

– А сам герцог? – заинтересовавшись, я даже отложила лепешку.

– Милорд Десмонд? – Берта вздохнула. – Он – вылитая копия своей матери. Я-то приехала сюда вместе с ней. Помню, как она, бедняжка, переживала, отправляясь в незнакомый край… Так оно и оказалось…

– Что с ней случилось?

– Умерла родами вместе с ребенком.

– И тогда герцог женился на матери Алана? – уточнила я.

– С чего бы это ему жениться на ней? – презрительно фыркнула домоправительница, доставая с полки кувшин и две огромные керамические кружки.

Интуиция мне подсказала, что там явно не молоко. Разлив мутную жидкость, Берта протянула мне одну из них, я осторожно сделала глоток, на миг горло перехватило: это был самогон, настоянный на травах. Берта с удовольствием глотнула, резко выдохнула и продолжила:

– Старый герцог привез эту девку из похода, она мне сразу не понравилась: надменная такая, везде носом крутила и рассказывала, что она – женщина герцога, и это при живой-то жене! Сколько слез моя девочка выплакала…

Толстуха утерла слезу со щеки и подлила себе еще.

– Потом уж и детки у той родились, а у герцогини только один сын и был. Старый герцог его не очень жаловал: дескать, щупленький и маленький. Но правда в том, что жена-то ему была королем навязана, уж не знаю, за какие грехи-заслуги… – Речь Берты становилась все откровеннее. – Вот он на моей девочке и её сыне все вымещал. За всю жизнь наследнику слова доброго не сказал, едва жену похоронил, отправил Десмонда к деду-коннунгу на обучение. Я уж здесь осталась, хозяйство вести: полюбовница-то ничего в этом не смыслила! И деток её жалко было. Девочка, правда, в мать пошла, такая же склочная и надменная! Такой и осталась, а вот милорд Алан другой! Придет на кухню, сядет за этим столом да все спрашивает, как дела, да что делаем. Мы уж думали, герцог его наследником объявит, да только Рагнилейв вдруг решил старшего сына вернуть.

– И тот вернулся?

– Куда там, письмо порвал и гонцам в лицо кинул! Десмонду и там хорошо было! – махнула рукой Берта и понизила голос: – Говорят, коннунг его наследником сделать хотел, только герцог наш отказался.

– Хотел, но не сделал?

Я с интересом слушала завораживающую историю.

– Так там жениться надо было на какой-то из внучек коннунга, а наш-то герцог не захотел. И с посольством сбежал аж в самый Лондариум, что за стеной…

Дверь скрипнула, и весь проем закрыла фигура Алана.

– Берта, у нас есть… – Увидев меня, он слегка смутился. – Миледи?

– Милорд! – Берта проворно вскочила и присела в реверансе.

– Добрый день! – Покраснев от осознания того, что меня застали за сплетнями, я поставила кружку на стол. – Мне, наверное, пора.

Алан кивнул и посторонился, удивленно переводя взгляд с меня на домоправительницу и обратно. Дверь за мной закрывалась медленно, и я еще успела услышать, как он спрашивает что-то у Берты.

Оставшуюся часть дня я, все-таки найдя путь в спальню, размышляла об аморальности своего поведения в глазах местных жителей, особенно Алана.

Не то чтобы меня сильно беспокоило его мнение, но распивать с прислугой, собирая при этом сплетни о хозяевах замка, казалось не слишком правильным.… Надеюсь, я не дискредитировала себя окончательно? Хотя стоило признаться, что рассказы Берты развлекли меня и я приятно провела время.

За ужином, сидя рядом с Аланом, я уже по-другому смотрела на людей, окружавших нас, гадая, кто из них действительно предан герцогу, а кто с радостью поменял бы его на Алана или на… Агнесс…

– Нашли кого-то из знакомых?

Вопрос заставил меня вздрогнуть. Я взглянула на Алана:

– Ваша сестра предпочла сегодня ужинать в своих комнатах?

– Агнесс любит привлечь к себе внимание даже своим отсутствием, – скривился он, кидая кость собакам.

Мохнатые псы вскочили так резво, что стол зашатался.

– А блондин, который вчера сидел рядом с ней, где он? – рискнула спросить я.

– Филипп? Не знаю. Наверное, уехал и не успел вернуться до прилива. А почему вы о нем спросили?

– Он – один из немногих, кого я знаю.

Я постаралась, чтобы голос звучал ровно, хотя в памяти сразу же всплыл белоснежный зад.

– Понимаю, – кивнул Алан. – Дес… герцог рассказывал мне, что ему поначалу было тяжело у коннунга: другой язык, незнакомые лица и обычаи.

Я тоже кивнула:

– Это непривычно… Скажите, а вы уезжали из замка?

Он покачал головой:

– Увы, как ни просил, отец предпочел оставить меня при себе. Хотя все равно его любимицей была Агнесс. Он позволял ей все.

– Наверное, она очень переживала по поводу его смерти?

– Несильно. Она испытала гораздо большее потрясение, когда Десмонд, оправившись от ран, вдруг запретил ей многое, что позволял отец.

– Оправившись от ран?

Алан вздохнул и начал рассказывать:

– Отец умер на охоте, был затоптан кабаном. Десмонд тогда находился у коннунга… Впрочем, об этом вы наверняка уже знаете!

Я кивнула и опустила глаза, чувствуя, как полыхают щеки. Алан не заметил моего смущения.

– Это было восемнадцатое лето брата, он был уже достаточно известен среди викингов и руководил личным отрядом деда. Самые дерзкие набеги викингов на территории Римской империи совершал именно Десмонд. Говорят, что старик до сих пор сокрушается по поводу его отъезда. – Алан глотнул вина. – Узнав о смерти отца, Десмонд несильно торопился домой.

– Может, просто не желал оставлять старика? – предположила я.

– Коннунга? – Аллан рассмеялся. – Вряд ли! Хотя, говорят, тот прикипел к внуку! Наконец, Дес появился на островах вместе с Гаретом. Он был приставлен к Десмонду сначала наставником, а потом телохранителем, коим и остается до сих пор. Как вы понимаете, подобное появление почти что чужака было встречено скрытым недовольством, а назначение Гарета военачальником вместо старого бонна Казаоира – ропотом.

– Только ропотом? – уточнила я.

Алан усмехнулся:

– В то время люди считали меня наследником отца и были готовы идти в бой. Я отказался. Тогда один из пиктских вождей, Уэнсиуч, брат моей матери, решил воспользоваться смутой и захватить земли. Он высадился со своими людьми на южной оконечности острова и, присоединив к своему отряду самых недовольных, пошел на замок. На тот момент Десмонда окружала лишь горстка преданных людей, к тому же старый герцог не уделял должного внимания своим отрядам, и они находились в весьма плачевном состоянии. Передо мной встал выбор: или идти против брата, или присягнуть ему на верность.

– Как я понимаю, вы выбрали второй путь?

– Да. Я не хотел войны и потому на глазах у всего замка присягнул брату на верность, заставив своим примером остальных сделать то же самое. Эхо от слов присяги еще плясало под сводами, когда воины побежали на стены. Бой оказался недолгим, но кровавым. Нападавшие были разбиты, сам вождь пленен вместе со своим младшим сыном. Старший успел бежать. На пиру Десмонд сидел бледный как смерть и под конец просто упал на руки Гарету. С большим трудом Вивиан выходила его: удар вражеского меча прошел поперек груди почти до костей и Десмонд потерял много крови.

Алан заметил, что я слушаю затаив дыхание, и наклонился ко мне.

– Потом, когда он встал на ноги, Гарет раз и навсегда выбил из него охоту лезть в первые ряды, – заговорщицки прошептал он.

– Выбил охоту? – не поняла я.

– Ага. Дес потом с неделю ходил с подбитым глазом, и это только то, что все видели… правда, Гарет тоже слегка морщился, когда поднимал правую руку.

Алан лукаво сверкнул глазами и смачно захрустел яблоком.

Я невольно рассмеялась, слишком уж по-мальчишески он это сделал. В любом случае информация могла мне пригодиться.

Ужин подходил к концу. Я не стала дожидаться, пока все разойдутся. Чувствуя, как меня пошатывает от усталости, я встала. Алан подхватил меня под локоть. Сил, чтобы отказываться от его сопровождения, у меня не было. Напротив, я благодарно оперлась на предложенную руку, проковыляла по коридору и, пожелав спокойной ночи, захлопнула дверь перед носом моего рыцаря. После чего с блаженным стоном рухнула на кровать.

На следующий день я проснулась поздно. Бетони принесла мне завтрак в постель. Поедая лепешки, я задумалась, что жизнь в замке в качестве богатой гостьи имеет свои преимущества – во всяком случае, до этого завтрак в постель мне не приносили. Приведя себя в порядок, я решила спуститься в главный зал и в галерее столкнулась с Аланом. Он буквально вылетел на меня, на ходу застегивая пряжку короткого плаща, подбитого темно-коричневым мехом. Золотой обруч на голове прижимал темные кудри, под зеленой гербовой туникой у него была надета тонкая кольчуга. Сейчас Алан больше всего напоминал принца из старого чехословацкого фильма о Золушке. Два телохранителя едва поспевали за ним.

– Миледи! – Алан резко затормозил и поклонился. – Добрый день!

Я изобразила что-то наподобие реверанса, припомнив, как это делала Вивиан:

– Милорд.

Он с видимым удовольствием посмотрел на меня, явно намереваясь поболтать подольше, но один из охранников тронул его за руку:

– Милорд, скоро отлив.

Алан кивнул и виновато улыбнулся мне. Браслет на моей руке мелодично звякнул. Отлив? Значит, они поедут на большой остров… Мой мозг лихорадочно заработал, я старалась не упустить этот шанс.

– Алан… – Я придержала брата герцога за руку. – Скажите, вы не помните, когда вы вытащили меня из воды, на мне был кулон?

– Кулон? – Он нахмурился, пытаясь вспомнить. – Нет… Как он выглядел?

– Как… – Я задумалась, взгляд упал на руку, подвески мелодично звякнули. – Так же, как и мой браслет. Это обереги.

– Нет. Скорее всего, его унесло море.

– Может, он остался в песке?

Я умоляюще посмотрела на мужчину. Взмахнула ресницами, как это делала Любочка. Взгляд темных глаз потеплел. Алан на секунду задумался.

– Мы поедем в деревню, это недалеко от той бухты. Я могу свернуть туда на обратном пути.

– Можно мне поехать с вами? – еще один взмах ресниц.

Странно, но это сработало. Алан кивнул, но сразу же предупредил меня:

– Учтите, это не развлекательная прогулка, и мы поедем верхом.

Верхом. Сердце забилось сильней, а ладони вдруг вспотели. Как давно я не сидела в седле!

– Это же… это… – прошептала я и сразу же спохватилась: – Я успею переодеться?

Алан кивнул:

– Да, но не задерживайтесь, отлив уже скоро.

– Я мигом!

Подхватив юбки, я со всех ног побежала в комнату, заметалась, пытаясь определить, в чем лучше поехать, но так и не решила. Время неумолимо уходило, и, схватив серый шерстяной плащ и кожаные перчатки, я вихрем вылетела во двор.

Алан и двое из его охранников уже сидели в седле. При виде меня все в том же платье он удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Еще один стражник стоял неподалеку, держа под уздцы двух коней.

Все лошади были невысокими, с короткими мощными ногами, широкой шеей и волнистой гривой. «Обозники» – как часто презрительно называли их в моем мире. Тем не менее эти лошадки всегда отличались добрым нравом, выносливостью и высокой работоспособностью.

Я подошла, машинально проверила, сильно ли затянута подпруга, поправила стремена и села в седло. Сердце стучало, руки подрагивали, а на губах расплывалась блаженная улыбка.

Седло слегка отличалось от спортивных, к которым я привыкла, но общий смысл был все тот же. Алан подал знак, и лошади лениво зацокали копытами по брусчатке. За первой стеной к нам присоединились еще несколько человек, и мы выехали за ворота замка.

Вода будто мелко дрожала, покрытая рябью. Волны злобно шипели и плевались пенными брызгами, открывая дорогу к главному острову. Пенные ручейки воды все еще змеились вокруг камней, спеша обратно в море. Алан чуть придержал коня, чтобы поравняться со мной.

– Мы стараемся проехать, как только вода начинает отступать, это дает чуть больше времени, – пояснил он и вырвался вперед.

Я кивнула, внимательно следя, куда лошадь ставит ногу, не хватало еще свалиться вдвоем на мокрых камнях.

Но, судя по безразличному виду и равномерному ритму, моя лошадь, как и остальные, проделывала этот путь не один раз и прекрасно знала, куда идти. Удостоверившись в этом, я слегка расслабилась, позволяя лошади самой выбирать дорогу по морскому дну. Алан терпеливо ждал меня на берегу, конь под ним гарцевал, явно желая пуститься вскачь по холмам. Я подъехала к нему поближе.

– Вы замечательно сидите в седле, – Алану очень хотелось сделать мне комплимент.

– Спасибо.

Я чувствовала, что просто сияю от счастья.

– У вас все женщины так хорошо ездят верхом?

– Нет, – рассмеялась я, понимая, что наконец-то сказала правду.

Алан улыбнулся и направил коня вдоль берега.

Мне пришлось приложить немало сил, чтобы моя ленивая кобыла (подозреваю, мне дали самую спокойную и старую клячу) не отстала от остальных. Я с легкой завистью посматривала на коня Алана: широкий, крепкий, коротконогий, он, тем не менее, был очень резвым. Всадник управлял им с привычной сноровкой.

– Нам придется достаточно долго ехать рысью. – Алан придержал коня, выравниваясь со мной. – Выдержите?

– Попытаюсь. А куда мы вообще направляемся?

Нам приходилось кричать друг другу, чтобы расслышать слова за стуком копыт, плеском волн и шумом ветра.

– В деревню. – Алан поправил обруч на голове. – Там возник спор, который требует неотложного вмешательства правителя острова.

– А герцог в отъезде, – понимающе кивнула я.

– Именно! Поэтому приходится ехать мне.

– А почему они не могут прийти в замок?

– Потому что свинья вот-вот опоросится.

От удивления я даже выпустила повод. Поганка лошадь воспользовалась этим, чтобы вытянуть голову и перейти на шаг, пришлось хорошенько пришпорить ее, выравниваясь с конем Алана.

Перекрикивая волны и ветер, Алан поведал мне старую, как мир, историю. Один крестьянин потерял, второй нашел свинью и кормил ее, пока первый не заглянул во двор соседу. Тут-то пропажа и нашлась, а заодно возник и скандал: каждый теперь считал свинью своей, при этом дележ «перерубить пополам» был невозможен: свинья должна была опороситься.

– И теперь я должен ломать голову, решая, как поделить живую свинью!

Возмущению Алана не было предела.

– Так пусть подождут, пока опоросится, и поделят поросят, их же много, – предложила я.

Алан резко остановил коня, моя белая толстая лошадь тут же встала как вкопанная. Я недовольно поморщилась, а лицо Алана засияло от радости:

– Действительно! И почему я сам до этого не додумался!

– Не знаю, – честно сказала я и добавила: – У вас охрана уехала.

Алан беспечно оглянулся: рыцари, не ожидавшие столь резкой остановки, проскочили мимо нас и теперь пытались развернуться на небольшом пятачке. Делали они это вразнобой, периодически сталкиваясь и постоянно создавая неприятности себе и окружающим.

– Ерунда, вернуться! – Алан беспечно махнул рукой.

Я пожала плечами, с интересом наблюдая за бестолковыми перемещениями.

– И часто они так мечутся?

Я кивнула в сторону первых двух стражников, все-таки развернувших лошадей и теперь приближавшихся к нам.

– Время от времени. Их слишком много, – Алан словно оправдывался.

– Они слишком суетятся и резко крутят коней…

Мои слова задели одного из стражников – совсем еще мальчишку.

– Миледи, наверное, слишком много знает, – зло бросил он, дерзко сверкая глазами.

– Атли! – в голосе Алана послышалась угроза.

Мальчишка покраснел и слишком резко ударил ногами по бокам своего коня, который взвился на дыбы прямо перед моей лошадью. Кобыла шарахнулась в сторону, я сидела как влитая, а вот парень не удержался и слетел вниз. Конь радостно мотнул головой и резвым галопом помчался в сторону замка. Атли покраснел, прекрасно понимая, что стал посмешищем.

– Поймаешь коня и вернешься в замок! – Алан даже не пытался сдержать гнев. – До этого не показывайся мне на глаза!