Шиша. Изгоняющие бесов Луговцова Полина
Прошла уже неделя со дня их приезда в Дивноречье, а главная задача – уничтожение бесовской деревни – все еще не была выполнена. Пока разобранные на отдельные бревна деревенские дома кучами лежали вдоль забора музейного комплекса, сжигать их в таком виде было слишком рискованно: пожар мог в мгновение ока охватить все постройки «Старины славянской». Поэтому Илья и Роман отложили воплощение своего плана на последний день перед тем, как в деревню откроют доступ для посетителей, когда дома будут собраны и установлены на отведенной для них площадке. Конечно, все равно оставался риск, что огонь распространится на другие объекты, но, по мнению Ильи, он был минимален. Во-первых, Шишу окружали просторные газоны, на которых нечему было гореть. Во-вторых, Илья и Роман собирались запалить дома под утро, и если искры разлетятся далеко за пределы пожарища, то охранники, которые беспробудно спят всю ночь (за неделю наблюдений это выяснилось), заметят возгорание на утреннем обходе. К тому времени от Шиши останутся лишь тлеющие головешки (сгорит она быстро, уж Илья об этом позаботится!), а музейный комплекс не успеет серьезно пострадать.
Все должно получиться. Беспокойство вызывали лишь обрядовые куклы из сена, которых рабочие привезли вместе с избами, потому что обнаружили кукол внутри одной из этих изб. Похожие на огородные пугала, они стояли там, обращенные пустыми безглазыми лицами к входной двери, словно хозяева, поджидающие гостей. В этих кульках с сеном не было никакой исторической ценности, их возраст, судя по относительно современной одежде, которая была на них надета, не превышал пяти-семи лет. Это, кстати, показалось всем очень странным. Хотели даже вызвать полицию, заподозрив, что куклы изготовлены какими-нибудь сектантами для проведения обряда с жертвоприношениями, но все же передумали обращаться к правоохранительным органам, опасаясь, что расследование может осложнить работу музейного комплекса, а кукол, как и найденную деревню, скорее всего, вообще конфискуют в качестве «вещдоков».
Вначале работники «Старины…» собирались переодеть кукол в русские народные костюмы и вернуть их в избы, но, к счастью, отказались от этой идеи. Никто к этим куклам прикасаться не захотел, и неспроста: наметанным глазом Марьянов сразу определил, что кукол использовали в ритуалах для «перекидывания бесов» – так он называл процесс перемещения беса из одержимого человека в обрядовую куклу. И, по мнению «мага», эти бесы все еще находились в тех куклах. Марьянов, по его собственному утверждению, обнаруживал бесов с первого взгляда, где бы те ни находились – в людях, в животных, в предметах. Илья относился к этому с некоторым сомнением, потому что сам никогда и нигде бесов не замечал. «Маг» объяснял, что бесы показываются не всем, без особых способностей беса невозможно распознать даже в собственном теле, не говоря уже о чужом. Наставница Марьянова, которую тот почему-то называл Демоницей, якобы разглядела в нем такие способности и помогла ему раскрыть их. На вопрос Ильи, почему его наставница демоница, «маг» ответил, что это творческий псевдоним одной очень популярной женщины-экстрасенса, которая усмиряет демонов крайне опасным способом: позволяет им вселиться в себя. В теле наставницы все время томилась какая-нибудь демоническая сущность, подлежащая уничтожению на энергетическом уровне. Такая практика не могла не сказаться на внешности наставницы и наделила ее нечеловеческими способностями: огромной силой, обжигающим взглядом, хищной красотой. Она могла внезапно заговорить низким утробным голосом или разразиться гомерическим хохотом, от которого сам Сатана побледнел бы от зависти, знала язык бесов и демонов и порой начинала выкрикивать непонятные слова, а иногда падала и принималась кататься по полу с жутким воем и натужными выдохами, будто что-то рвалось из нее наружу, – наверное, в такие моменты усмиряемый ею бес брал верх, но длилось это недолго, не дольше пяти-шести секунд, и случалось крайне редко: за все время общения Марьянов видел Демоницу в таком состоянии всего лишь дважды, а обычно она удерживала бесов внутри под строгим контролем.
К сожалению, Марьянов не мог уничтожать бесов, как его наставница: он еще недостаточно развил свои способности, поэтому для изгнания бесов использовал обрядовых кукол, после чего избавлялся от них. Причем кукол нельзя было сжечь, распотрошить или еще как-то утилизировать, ведь тогда бесы вышли бы наружу и могли вселиться в первого попавшегося человека или животное, оказавшееся поблизости. Чтобы этого не произошло, Марьянов вместе с Ильей вывозили кукол далеко за город и выбрасывали в каком-нибудь нехоженом с виду лесу. Илья сомневался в том, что это безопасный способ, ведь куклы, сделанные из сена, должны были вскоре сгнить там от сырости и дождей, а значит, бесы неизбежно окажутся на свободе. Марьянов отвечал на это с надменным видом знатока: «Пока сено сгниет, бес без энергетической подпитки ослабнет и не сможет ни в кого вселиться, а через некоторое время совсем пропадет. Но если и не пропадет, то едва ли сможет добраться до человеческой души – так и будет метаться по лесу. И пусть, там ему самое место».
Илья подозревал, что с таким подходом к делу все леса за городом с годами будут кишеть нечистью. Наверняка есть другой способ избавления от кукол, но либо он неизвестен Марьянову, либо тот не хочет к нему прибегать, опасаясь не справиться. Однако Илья молча выполнял указания своего наставника, ведь тот щедро платил ему за это.
Теперь Илье и Роману предстояло вывезти целый ворох обрядовых кукол, которые на вид уже наполовину сгнили, а потому прикасаться к ним было рискованно. Интересно знать, кто их сделал и почему оставил в избах? Вероятнее всего, на эти вопросы никогда не найдется ответов. Судя по относительно современной одежде кукол, с бесами, обитавшими в Шише, боролись не так уж давно. Непонятно, почему от кукол так и не избавились. Придется Илье и Роману довершить начатое кем-то дело: увезти кукол подальше в лес. Тогда можно будет спалить бесовскую деревню, чтобы там вновь не завелась какая-нибудь нечисть.
Впереди показался дом деда Гриши, а точнее, куча ржавого металлолома, скрывавшего дом по самую крышу. По щербатому забору важно прохаживался рыжий кот с облезлым хвостом. За забором начинался просторный огород с аккуратными грядками, там копалась в земле кругленькая старушка в цветастой панаме. С другой стороны огорода, за таким же трухлявым забором, стояла худенькая светловолосая девушка и явно присматривалась к ним с Марьяновым, даже ладонь козырьком ко лбу приставила, чтобы солнце не слепило. Поймав на себе взгляд Ильи, она вздрогнула и спряталась за забором. Вот странная! Илья узнал ее, это была та самая девушка, налетевшая на него в первый день их работы в музейном комплексе. Интересно все-таки, откуда она знает его имя? Только вряд ли она расскажет, если Илья спросит ее об этом. Желание получить ответ на этот вопрос разгорелось в нем с новой силой.
Глава 4. Купеческий дом
– Проходите, проходите! – Невысокая женщина, распахнувшая перед ними калитку в деревянном резном заборе, отступила в сторону, пропуская Аглаю и Дину во двор купеческого дома.
Аглая шагнула с земляной дорожки на добротную брусчатку песочного цвета и огляделась. Миленько! Разноцветные петунии в больших горшках, высокое крыльцо с резными перилами, деревянный балкончик, весь ажурный и воздушный – наверное, специально сделанный для того, чтобы купеческие дочки мечтали здесь о своем, о девичьем.
Этажи в купеческом доме почему-то были сложены из разного материала: первый – из красного кирпича, а второй – из строганого бруса, выкрашенного в желтый цвет. Наличники на окнах и карнизы под крышей утопали в завитках деревянного кружева, отчего казалось, что дом переместился сюда прямиком из старой доброй сказки.
– Стоит терем-теремок, он не низок, не высок! – задорно воскликнула Дина, всплеснув руками.
– Это вы внутри еще не были. – Встречавшая их женщина довольно закивала и взошла на крыльцо, при этом ни одна ступенька не скрипнула. – Сейчас все вам покажу и побегу до дому, а если вопросы какие возникнут, то вон, в сторожку к Николай Степанычу обращайтесь. – Она повернулась и указала на небольшой одноэтажный домик у запертых ворот. Его скрывала поленница, выложенная вдоль стены, от земли и почти до самой крыши, поэтому Аглая сразу домик и не заметила.
– Охранники тут сутками дежурят, сегодня смена Степаныча, а завтра с утра Митрич заступит. Ой, простите, Леонид Дмитриевич его зовут! Это мы тут привыкли друг друга по-свойски кликать. Но и вы можете по-свойски, они не обидятся. А я – Клавдия Пантелеевна, можно просто по отчеству, так удобнее.
– Приятно познакомиться. Я – Аглая, а это Дина.
– Чудесные имена, очень подходят вам, таким красавицам! – Клавдия Пантелеевна улыбнулась, и ее круглое гладкое лицо прорезали глубокие морщины, сразу выдав солидный возраст. Поначалу Аглае показалось, что женщине было слегка за пятьдесят, а теперь та выглядела лет на десять старше, но эта живая улыбка делала ее гораздо привлекательнее. Даже ее мрачный наряд – темно-серый брючный костюм и черный, расшитый черным же бисером, платок на голове – перестал казаться траурным.
В небольшой полутемной прихожей у крошечного окошка, выходившего на забор, стояла напольная вешалка, заслоняя собой весь свет. Чуть поодаль, у стены разместились два мягких кресла и круглый столик, на котором лежали какие-то бумаги.
– Подавайте ваши паспорта, сверим данные в договоре и подпишем, а после пойдем дом осматривать. – Клавдия Пантелеевна вооружилась авторучкой, возникшей у нее в руках точно по волшебству.
Аглая и Дина синхронно защелкали застежками на сумочках. Клавдия Пантелеевна взглянула на документы, но даже не раскрыла их, видимо, не сомневаясь в том, что перед ней именно те гостьи, которых она ждала. Кажется, для нее просто важен был сам факт наличия у них паспорта. Она подтолкнула лист бумаги к краю стола и положила на него авторучку.
– Подписывайте.
– А можно свет включить? Плохо видно, что там написано. – Прищурившись, Аглая вгляделась в текст, набранный мелкими буквами на листе.
– Да это ж стандартный договор, чего его читать? Вы раньше в гостиницах не останавливались, что ли? Везде одно и то же пишут! – Клавдия Пантелеевна явно спешила, а в договоре было целых три листа.
– Ладно. – Аглая вздохнула и поставила свою подпись, хотя обычно так не поступала. Она всегда читала договоры и вообще любые бумаги, прежде чем их подписать. Всегда! Но сейчас ей не терпелось осмотреть новое жилье.
Прямо у входной двери располагалась массивная деревянная лестница. Ступени, ведущие вверх и вниз, тускло поблескивали толстым слоем хорошего лака, они так и манили отправиться в недра купеческого дома.
Когда вслед за Аглаей Дина поставила под договором свою подпись, Клавдия Пантелеевна схватила со стола листок и сразу оживилась, словно в договоре скрывался какой-то подвох и она испытала облегчение от того, что его не заметили.
– Э-э-э… А где второй экземпляр? – спросила Аглая, с тревогой наблюдая за тем, как сложенный вчетверо листок бумаги исчезает во внутреннем кармане пиджака Клавдии Пантелеевны.
– Идемте скорей хоромы смотреть, а то мне бежать надо. – Женщина сделала вид, будто не расслышала вопроса.
– Каждой из сторон, подписавшей договор, полагается свой экземпляр! – не отставала Аглая. Подозрение в подвохе окрепло.
– Ах, это! – Клавдия Пантелеевна на мгновение задумалась, подвигала бровями и выдала: – Так я его в администрацию снесу. Вы же как раз туда завтра пойдете, вот и скажите, чтоб вам там копию сделали.
– Все экземпляры договора должны быть в оригинале, – проворчала Аглая, но не очень громко. Тратить время на бесцельные препирательства не хотелось. Да еще и Дина ее поддразнила:
– Ух, ну ты даешь! Тебе надо было в юридический поступать.
– Мне и в педагогическом неплохо. Но все это очень подозрительно.
– Завтра получим копию договора и прочитаем.
– Только может быть уже поздно, мы его подписали.
– Да все будет в порядке, вот увидишь!
– Оптимизм – хорошее качество, но слишком отдаляет от реальности, – проговорила Аглая, но Дина ее не услышала, потому что в этот момент Клавдия Пантелеевна, успевшая подняться на второй этаж, свесилась через перила лестницы и прокричала голосом только что проснувшегося петуха:
– Поторопитесь же, девоньки! Чего вы там мешкаете?
Холл второго этажа утопал в зелени: горшки с фикусами и пальмами заполняли почти все его небольшое квадратное пространство. В окошко, такое же крошечное, как и в прихожей, виднелась макушка тонкой березки, ветви с шуршанием елозили по стеклу. Из холла выходило четыре двери. Одна из них была открыта, и Клавдия Пантелеевна нетерпеливо топталась на пороге.
– Это гостиная, – сообщила она. – Можете обедать тут, а то кухня тесновата. Она на первом этаже, дверь под лестницей.
Аглая и Дина вошли в просторную светлую комнату с множеством окошек, перекрещенных тонкими перемычками и прикрытых легкими ажурными занавесками. Рамы выглядели новыми, но их конструкция в точности повторяла ту, что была у рам, установленных при строительстве, Аглая сравнивала снимки дома до и после реставрации, они были почти идентичными, с той лишь разницей, что на последних дом имел более ухоженный вид. Паркет на полу тоже явно меняли, ведь если бы он сохранился с тех времен, то едва ли выглядел бы так свежо. Многоярусная люстра под потолком имитировала свечную: лампочки, вставленные в подобие хрустальных подсвечников, имели заостренную форму, напоминавшую язычок пламени. Центр гостиной занимал огромный стол, покрытый кружевной скатертью молочного цвета, его окружали изящные тонконогие старинные стулья без малейших признаков потертости, с мягкими атласными сиденьями и спинками. Вся остальная мебель – диван, кресла, комод и шкаф-буфет – тоже имели дореволюционный вид, но так пахли свежим деревом, словно их только что доставили с мебельной фабрики.
– Ух ты! Все такое старинное с виду, но как новое! – восхитилась Дина.
– И телевизор есть, – заметила Аглая. – Работает?
– А как же! У нас тут все работает! – Клавдия Пантелеевна взяла с комода пульт и нажала красную кнопку.
Экран вспыхнул яркими красками, а комната наполнилась громкими звуками. Шел какой-то мультфильм. Тревожное чувство, все это время давившее на Аглаю, сразу отпустило. Хорошо, что есть телевизор. Он часто выручал ее в детстве, когда она оставалась дома одна до позднего вечера и ей начинали мерещиться чудовища. Хотелось забиться в укромный уголок, залезть в шкаф или под кровать, но она боялась, что как раз там они ее и схватят, наверняка только и ждут, когда она полезет туда прятаться. Однажды напуганная Аглая забралась в кресло с ногами и случайно села на пульт от телевизора, лежавший на сиденье. Как только экран засиял, а из динамиков донесся человеческий голос, все чудовища вмиг исчезли – так ей тогда показалось. С тех пор, пока не повзрослела, Аглая спасалась от чудовищ с помощью «стеклянного защитника», и в ее детском сознании укоренилось убеждение, что он каким-то образом отпугивает всякую нечисть. Оно особенно окрепло после одного случая, когда в процессе телевещания произошел сбой, телевизор замолчал, а экран стал черным, будто его выключили. В тот день Аглая вернулась из школы раньше обычного и в этот момент занималась уроками, но ей пришлось отложить тетради и пойти прятаться в укромное место. Тогда чудовище и появилось: жуткое, с окровавленной волчьей мордой и с длинным железным когтем, которым попыталось ее пронзить. Даже сейчас, в неполные девятнадцать, Аглая вспоминала об этом с ужасом, хотя и считала, что чудовище, напавшее на нее в далеком детстве, ей померещилось. А «телетерапия» до сих пор работала.
– Взгляни только, какой отсюда вид! – Восторженный возглас Дины выдернул Аглаю из воспоминаний. Подруга сдвинула в сторону занавеску на одном из окон, и за ним открылась широкая улица, упиравшаяся вдали в центральную площадь.
– Высокий статус был у купца Латкина, раз дом стоит на таком почетном месте, – отозвалась Аглая.
– Высокий, еще какой высокий! – охотно подтвердила Клавдия Пантелеевна. – Очень уважали здесь Агантия Латкина! Богатый был человек, но щедрый, о людях не забывал, всем помогал и поселок этот за свой счет благоустраивал. Только давайте-ка, я остальные комнаты вам покажу, а то ведь стемнеет уж скоро.
По соседству с гостиной располагались две одинаковые уютные спальни, одна справа, другая слева. В каждой было по две кровати с высокими спинками из переплетенных в затейливом узоре железных прутьев, две тумбочки с ночными светильниками и большой, во всю стену, шкаф из светлого дерева.
– Ну, барыни, выбирайте, кому какая опочивальня больше по нраву. Окна и там, и там на соседские дворы смотрят, в убранстве тоже нет разницы, так что в обиде никто не останется, – рассудила Клавдия Пантелеевна, пройдясь по комнатам широким шагом, словно измеряла их в длину.
– Думаю, что нам хватит и одной спальни на двоих, – сказала Аглая и выжидающе посмотрела на Дину.
Подруга кивнула:
– Ну конечно! Здесь же по две кровати. Да и скучно нам будет поодиночке.
– И ладно, я тогда одну комнату запру! – Клавдия Пантелеевна проворно повернула ключ в замке и спрятала его в карман.
Аглая подумала, что наличие запертых комнат в доме не очень-то приятно, но возражать показалось неприличным, да и Клавдию Пантелеевну можно было понять, ведь ей потом придется принимать дом перед их отъездом, а возможно, и убирать.
Но оказалось, что в доме были и другие запертые комнаты.
Когда все трое спустились вниз, Клавдия Пантелеевна продемонстрировала гостьям кухню, действительно очень маленькую (правда, оснащенную новейшей бытовой техникой, включая индукционную варочную панель, стиральную машину и кофеварку), затем показала, где находятся гардеробная, ванная и туалет, и направилась к входной двери, явно собираясь удалиться.
– А там что? – спросила Аглая, указывая на ведущую вниз лестницу.
– Где? – Клавдия Пантелеевна, согнувшаяся, чтобы натянуть сапог, резко выпрямилась и, как показалось Аглае, растерялась, но после секундного замешательства ответила: – Музей там, в цоколе.
– Музей? С картинами?
– И с картинами, и с посудой, и с прочим хозяйским добром. Имущество Агантия, значит.
– А сходить туда можно?
– Так не работает пока музей, нехватка работников у нас из-за этой найденной деревни.
– Ну а зачем нам работники? Мы и сами можем посмотреть, – настаивала Аглая, хотя и видела, что Клавдии Пантелеевне не нравится ее просьба.
– Заперто же, а ключа нет с собой. После как-нибудь покажу. – Отмахнувшись, Клавдия Пантелеевна вновь занялась сапогами, а через минуту, пробормотав невнятное прощание, скрылась за дверью. Быстро удаляющийся топот тяжелых сапог по брусчатке сменился резким хлопком калитки, и Аглае показалось, что вязкая тишина обволокла ее с головы до ног, сковав в оцепенении. Возникло неприятное чувство, какое бывает под пристальным взглядом постороннего человека. Но ведь никого посторонних здесь больше не было. Разве что сам дом присматривался к ним, изучая своих новых жительниц.
***
Услышав лязг засова и скрип калитки у входа в дом, Лукерья принялась торопливо запихивать под кровать вываленные из шкафов вещи. Что это тетя Клава вернулась так быстро? Обычно на то, чтобы показать дом вновь прибывшим постояльцам, у нее уходило не меньше часа. Но, может, просто Лукерья слишком увлеклась поисками и потеряла ощущение времени? Сколько сейчас? Она глянула на большие настенные часы и обомлела: полтора часа прошло с тех пор, как тетя Клава отправилась в гостиный дом встречать двух девушек из города. Все это время Лукерья рыскала по шкафам и чуланам в поисках книг – единственного имущества, которое она прихватила с собой, когда год назад тетя Клава забирала ее из Приютово.
Это были книги ее деда, старинные и, по словам тети Клавы, запрещенные. Необычные названия книг вызывали в душе Лукерьи волнение и трепет: «Зелейник», «Громовник», «Чаровник», «Кудесник». Не иначе, в них содержались некие магические знания, только прочесть Лукерья ничего не могла и даже названия книг узнала от деда. Она упорно пыталась разобрать слова, написанные на древних языках, иногда ей казалось, что еще немного, и все получится, но смысл ускользал от нее, и она откладывала книгу. В «Кудеснике» и вовсе не было букв, текст состоял из странных символов, похожих на узоры. Потом тетя Клава спрятала куда-то все книги, сказав, что из-за них могут быть неприятности и лучше убрать их с глаз долой: все-таки книги запрещены церковью, а если кто из соседей вдруг зайдет и увидит «эти колдовские талмуды», то непременно растрезвонит об этом по всему поселку. «Чего только одна Нинсанна наша стоит! Старая сплетница, всюду сует свой нос, чужие дела интересуют ее куда больше своих собственных!» – ворчала тетя Клава, перевязывая стопку книг толстой бечевкой. Лукерье так и не удалось проследить, куда она их засунула. А книги эти были сейчас очень нужны. От деда Ерофея Лукерья знала, что в одной из книг – вроде бы, в «Кудеснике» – говорилось о том, как избавляться от бесов и всякой нечисти. Лукерья и в страшном сне не могла себе представить, что эти знания когда-нибудь ей понадобятся. И вот, все-таки это случилось!
Ведь Шиша вернулась!
Еще в первый день, когда в музейный комплекс привезли разобранные срубы, Лукерья заподозрила, что они из той самой деревни, но, увидев их, не почувствовала опасности и решила, что ошиблась. А сегодня в одном из сараев она обнаружила ворох травяных кукол и с первого взгляда их узнала, ведь сама, своими руками наряжала некоторых, помогая деду Ерофею совершить обряд. Ошибки быть не могло: одежда на куклах раньше принадлежала ее односельчанам из Приютово, и Лукерья хорошо помнила некоторые вещи. К примеру, кофту ручной вязки, серую, с красными петушками (такую в магазине не купишь), носила продавщица из сельского магазина. А линялая куртка с небрежной заплаткой на рукаве, пришитой почему-то белыми нитками, вызывала в памяти Лукерьи образ почтальона, который колесил по селу на ржавом скрипучем велосипеде. Красный свитер, хоть и фабричного производства, тоже имел свой отличительный знак – большую прореху на плече, с рваных краев которой пучками свисали длинные кудрявые нитки. Эти нитки раскачивались в такт ходьбе обладательницы свитера и почему-то напоминали Лукерье скопище червей, выползших из разложившегося трупа, наверное, потому, что девушка в том свитере выглядела почти так же, как ходячий труп. Она была родом не из Приютово, а пришла из Шиши вместе с другими людьми. Хотя… людьми они лишь внешне казались.
Напряженные, сверлящие взгляды исподлобья. Резкие и быстрые движения. Серая кожа, страшная худоба.
– Что ты тут учудила, Лукерья?! – Окрик тети Клавы выдернул ее из воспоминаний так резко, что она на мгновение растерялась, не сразу сообразив, где находится.
– Я… не нарочно… – пробормотала Лукерья, по-черепашьи втягивая голову в плечи.
– Что значит «не нарочно»?! Случайно вывернула на пол все шкафы и тумбочки? Как это называется, а?! Ну? Я жду ответа!
Тетя Клава подбоченилась и глянула на нее примерно так же, как смотрела на навозную муху, которую давно гоняла по дому и никак не могла прибить.
Лукерья сделала глубокий вдох и выпалила:
– Мне нужны книги деда Ерофея! – От страха получилось слишком громко, и внутри у нее все затрепетало, будто в воду ледяную сиганула.
– Та-ак… Что это ты затеяла? – Тетя Клава глубже вдавила кулаки в свои пышные бока. – А ну выкладывай!
«Не отдаст», – поняла Лукерья, со вздохом опуская голову и бормоча едва слышно:
– Шиша вернулась. Та самая деревня, с бесами.
– Глупости какие! Сколько можно одно и то же повторять?! Нет никакой Шиши, это просто байка, кто-то насочинял, а народ подхватил и разнес.
– Не байка, а правда. Я сама видела.
– Что ты видела?
– Одержимых. Они говорили голосами бесов.
– Мы это уже обсуждали. Ты пережила сильный шок. Я не позволила забрать тебя в психиатрическую клинику только потому, что ты обещала не повторять этот бред!
– Скоро ты поймешь, тетя, что это не бред, если не отдашь мне книги! Все повторится снова! Все будет очень плохо!
Тетя Клава коротко и сухо рассмеялась:
– Ладно, хватит кривляться! Не маленькая уже! И устала я сегодня. Еще девчонки такие дотошные попались, договор им надо было прочитать, а там две страницы мелким шрифтом! И чего его читать? Будто им делать больше нечего. Еле уговорила, чтоб подписали.
– Тетя Клава, отдай мне книги! – Лукерья понимала, что лезет на рожон, но отступать не собиралась.
– Вот заладила, посмотри-ка! И не стыдно тебе? Говорю же, устала, умоталась за день. Лучше чаю мне сделай!
– Тетя, мне книги нужны.
– Да отвяжись ты! Пристала, как банный лист! Доведешь ведь до белого каления, не жалуйся потом!
– Книг нет в доме, я везде искала. Ты их выбросила, да? Выбросила?! – Лукерья, сама от себя не ожидая, двинулась на тетю Клаву, отчего та так опешила, что даже попятилась.
– Это память о моем дедушке, и ведь он твой отец! Как ты могла выбросить единственные вещи, которые от него остались?! – Щеки Лукерьи защипало от хлынувших слез.
– Ничего я не выбрасывала! – огрызнулась тетя Клава, недобро прищурившись и выставив перед собой руки. – Не подходи ко мне! Слышишь, ты, ненормальная?! Стой, где стоишь, или я полицию вызову! И «скорую» заодно, чтоб увезли тебя туда, куда сразу надо было определить!
– Если не выбрасывала, так где же они тогда? – Лукерья остановилась перед тетей Клавой, вжавшейся в угол. Ее голос был полон решимости и звенел, как натянутая струна.
– В музей сдала! – выкрикнула тетя Клава. – Без надобности мне в доме эта макулатура!
– И где они сейчас? Где их разместили?
– Откуда мне знать?
– А кто знает? Кому ты их отдала?
– Ой, хватит! Прямо допрос устроила! Нигде пока не разместили, в хранилище убрали, что в цоколе дома Агантия Латкина. Там и выставят, когда музей откроют, а пока работников не хватает, поэтому закрыто.
– А можно их забрать оттуда? – спросила Лукерья, хотя и так знала ответ. В ее голове уже начал вырисовываться план дальнейших действий.
– Ну как забрать? Книги оприходованы, занесены в каталог, им номер инвентарный присвоен. Да и не позволю я тебе снова притащить в дом эту колдовскую ересь! Вот заработает музей, сходишь тогда и почитаешь свои книги, раз тебе так приспичило. Я уж, так и быть, по-свойски попрошу, чтоб тебе их в руки взять позволили.
Лукерья видела, что тетя Клава врет, никого ни о чем она просить не станет, но это было уже неважно. Главное – книги не пропали, не сожжены, не сгнили на свалке! А значит, их можно будет вернуть назад.
И Лукерья уже придумала, как сделает это.
Глава 5. Таинственная гостья
Часа два ушло у Аглаи и Дины на то, чтобы разобрать вещи и поужинать. И не так уж много было у них вещей, чтобы долго с ними возиться, и ужин им готовить не пришлось, пригодились бутерброды, не съеденные в дороге… Но вот ведь, весь вечер пролетел, а ни осмотреться, ни в магазин сходить они не успели. Да и желания не было никуда идти, накатила такая усталость, что обе только и думали, как бы побыстрее добраться до кровати.
Когда это, наконец, произошло, Аглая была уверена, что мгновенно заснет, но сон почему-то все не шел. Ей всегда плохо спалось на новом месте, требовалось время, чтобы привыкнуть. Наверное, и этот раз не станет исключением. Она ворочалась с боку на бок, с тоской думая о том, что момент, когда должен зазвонить будильник, неумолимо приближается. Мерное посапывание Дины на соседней кровати вызывало у нее жгучую зависть, да еще раздражал странный звук, едва различимый и очень далекий, но повторявшийся с равномерной периодичностью. Не то вода где-то капала, не то тикали старые часы. Аглая прислушивалась к этому звуку с все возрастающим интересом, и вместе с тем надежда на то, что этой ночью ей удастся поспать, таяла. Она протянула руку, нащупала телефон, лежащий на тумбочке у изголовья кровати, включила экран. Увидев высветившееся на нем время, чуть не взвыла в приступе отчаяния: два часа сорок пять минут! До подъема осталось чуть больше трех часов, а впереди у нее трудный день в «Старине славянской», где ее ждут новые обязанности, которые еще нужно будет освоить. Можно представить, какое впечатление она произведет на работников музейного комплекса, когда заявится к ним, не выспавшись. Но что же делать, если никак не получается уснуть? Еще и этот странный звук… Может быть, плохо закрыт кран на кухне?
Меньше всего Аглае хотелось бродить в темноте по незнакомому дому, но лежать в бездействии она больше не могла и все-таки встала с кровати. Сунув ноги в мягкие тапочки, она бесшумно заскользила к двери. Новый паркет ни разу не скрипнул под ногами. Дверь была приоткрыта. Холл заливал лунный свет, а лестница тонула во тьме. Аглая на мгновение остановилась перед ней, борясь со страхом. Далекий звук, не то тикающий, не то капающий, стал отчетливее. «Точно, мы плохо закрыли кран», – решила она и начала спускаться. Оказавшись в кромешном мраке прихожей, Аглая пожалела, что не взяла с собой телефон, оснащенный хорошим фонариком. Постояла немного, раздумывая, сходить за ним или искать кран наощупь. До кухни всего несколько шагов, а спальня на втором этаже гораздо дальше. Аглая двинулась вправо вдоль лестницы, в сторону кухонной двери. Нащупав ручку, открыла ее. В кухонное окно проникал свет фонарей с улицы, достаточный, чтобы разглядеть раковину. Водопроводный кран поблескивал зеркальным хромированным покрытием. Аглая коснулась отверстия в нем и убедилась, что оно совершенно сухое: кран не капал.
А странный звук повторился вновь. Все еще далекий, отсюда он казался ближе, чем из прихожей, и еще больше походил на тиканье часов, скрипучее, напоминающее хрипловатое старческое «кхе-кхе». Вдруг за стеной кухни что-то лязгнуло, затем скрипнуло, и из глубины дома донеслись быстро приближающиеся шаги, очень тихие, едва ли громче загадочного «тиканья». Аглая вздрогнула, чувствуя, как по всему телу прокатилась обжигающая волна страха, и медленно обернулась.
В темноте дверного проема светлым пятном проплыло чье-то бледное, словно неживое лицо. Оно быстро исчезло, но Аглая продолжала таращиться в то же место, не в силах пошевелиться. Вопрос «что это было?» застыл в голове, вытеснив все мысли. Неизвестно, сколько продолжался бы этот ступор, но внезапно совсем близко что-то раскатисто и гулко громыхнуло.
Бом-м!..
Аглая с диким визгом ринулась в прихожую. Она чуть не вынесла входную дверь, толкаясь в нее плечом, пока дрожащими пальцами пыталась повернуть защелку, а позади продолжало громыхать с равными промежутками: бом-м – бом-м – бом-м!..Огласив пустой и тихий двор истошным воплем «Помогите!», Аглая кубарем скатилась с высокого крыльца и помчалась к белеющей в ночи поленнице, за которой скрывался домик сторожа. В поисках входа она обежала вокруг домика и, увидев небольшое окошко, заколотила в него обеими руками. Через некоторое время занавеска на окне с обратной стороны сдвинулась в сторону и сразу вернулась на место. Аглая продолжала стучать, пока ее не отвлек громкий скрип открывшейся двери. На пороге возник мужчина в строгом полупальто и шляпе. Странный наряд для сельской местности, особенно для охранника при гостином доме: обычно так одеваются чиновники и другие важные персоны. Наверное, охранник тоже считал себя важной персоной, иначе как еще объяснить выбор такого далеко не самого комфортного стиля в одежде. Аглае даже стало неловко из-за того, что она разбудила человека посреди ночи, словно тот не имел никакого отношения к охране дома. Как же его зовут? Вроде бы, Клавдия Пантелеевна называла имена охранников, но те начисто выветрились из головы.
– Здравствуйте, – произнесла Аглая тихо, устыдившись, что голосила на всю округу.
– Ага. – Мужчина едва заметно кивнул. – Стряслось чего?
– Там, в доме… кажется, кто-то посторонний. И что-то сильно гремит.
Мужчина молча спустился с крыльца, прошел мимо Аглаи и скрылся за углом сторожки. Аглая двинулась следом и догнала его уже на крыльце купеческого дома. В прихожую они вошли вместе. Прислушались. Ни грома, ни шорохов, ни даже тиканья – никаких звуков не было слышно. Охранник щелкнул выключателем, и прихожую залил свет двух настенных светильников.
– Чего впотьмах-то? – Он обернулся к Аглае. В редкой бородке угадывалась усмешка. – Впотьмах-то и муха слоном показаться может, а?
– Да я… мы же только сегодня вечером заехали, я пока не запомнила, где тут выключатели.
– Ну а где видела постороннего?
– Он мимо кухни прошел, а до этого звякнуло что-то, будто замок отпирали, но не с той стороны, где вход, а с противоположной.
– Ясно. Сколько человек в дом заселилось?
– Только я и моя подруга, она наверху спит. Двое нас.
– Понял. Посиди тут, а я обход сделаю.
– Нет! Я с вами! – испуганно возразила Аглая, не желая оставаться в одиночестве, но тотчас попятилась под мгновенно потяжелевшим взглядом охранника, повернувшего к ней недовольное лицо.
– Сиди здесь, я сказал! – рявкнул он и пошел вниз по лестнице, на цокольный этаж.
Потрясенная такой грубостью, Аглая опустилась на диван и вжалась в мягкую спинку. Ничего себе, тут охранники! Это вообще нормально, так обращаться с постояльцами? А может, этот мужик – какой-нибудь псих? Мало того, что какие-то неизвестные личности шастают по дому, так еще и тот, кто должен обеспечивать безопасность, сам внушает опасения. Нет, так дело не пойдет! Завтра надо будет потребовать от администрации «Старины», чтобы этого охранника перевели на другой объект, а вместо него прислали приличного человека. И пусть проведут всем охранникам инструктаж по этике общения с клиентами.
Возмущение, вскипевшее внутри, вытеснило все страхи и пробудило в Аглае боевой дух. Еще не хватало, чтобы какие-то охранники ею командовали! Она сама будет решать, где ей сидеть и куда ходить! И вправе знать, что творится в доме, в котором ей предстоит жить все лето!
С часто бьющимся сердцем, переполненным отвагой, Аглая спустилась на цокольный этаж. Лестница привела ее на небольшую площадку с тремя дверями. Та дверь, что располагалась посередине, была приоткрыта. Из-за нее доносились шаги и шорохи. В щель между дверью и стеной удалось разглядеть лишь край стола из темного дерева и часть стены, оклеенной обоями болотного цвета в редкий и мелкий розовый цветочек. Вытянув шею, Аглая заглянула за дверь и увидела охранника, стоявшего в конце просторной длинной комнаты, погруженной в полумрак. Немного света проникало в узкие окна под потолком, и у охранника в руках был фонарь, которым он зачем-то светил в стену перед собой. Аглае стало любопытно, что он там такое разглядывает, и она подалась вперед. Дверь качнулась, предательски скрипнув. Охранник дернулся и резко обернулся, свет фонаря метнулся от стены к двери и залил лицо Аглаи.
– Ты?! – Охранник сурово уставился на непрошеную гостью. – Вот дурная! Чего приперлась?! А вдруг бы на грабителя напоролась?! Пристукнул бы, а мне отвечать!
– А где грабитель? – Аглая распахнула дверь пошире, поскольку скрываться больше не имело смысла, но войти в помещение побоялась.
– Нет никакого грабителя, это я к примеру сказал. Никого тут нет. Ну заходи, раз пришла.
Взору Аглаи открылся просторный мрачный зал, обставленный по периметру шкафами из темного дерева, глухими и наполовину остекленными. За стеклом белела фарфоровая посуда: стопки тарелок и чайные чашки с изящно изогнутыми краями, пузатые расписные супницы и салатницы, миниатюрные сахарницы, наборы для специй и еще какие-то предметы – не то статуэтки, не то подсвечники. Добрую половину зала занимал огромный стол, вокруг которого стояли деревянные стулья, похожие на те, что были в гостиной на втором этаже, – с резными спинками и мягкими выпуклыми сиденьями, обтянутыми блестящим атласом. Другая половина зала пустовала, и судя по роялю, находившемуся там в углу, предназначалась для танцев. Наверное, это был зал для торжеств.
Аглая прошлась по нему, с любопытством рассматривая убранство. С каждым шагом ей казалось, что она уменьшается в размерах, как Алиса из Страны Чудес, и становится все более незаметной среди всей этой роскоши. Наконец ее внимание переместилось к стене рядом с охранником, который все еще возился там с фонарем, и она увидела огромные, от пола до потолка, часы с маятником, встроенные в нишу.
– А ну-ка послушай, так ли гремело? – Охранник поковырял что-то в часах, и по залу прокатилось гулкое «бом-м!». Это был тот же звук, который так напугал Аглаю на кухне.
Она вздрогнула и кивнула:
– Так вот что это было!
– Странно, вообще-то бой был отключен. – Охранник отступил от часов и окинул их придирчивым взглядом. – Точно был отключен, специально, чтобы гостей не пугать. И с чего вдруг часы снова пробили?
– Здесь кто-то был! Он и запустил бой.
– Да не-е, мышь, разве что, в механизм залезла… – Охранник покачал головой. – Со двора никто не входил, там камеры у меня, я все вижу. И с обратной стороны замок висит, я проверил.
– С обратной? В доме есть еще один вход?
– Так конечно, парадный же! Но он закрыт. Его отвели для музея, да что-то не заладилось с музеем этим, так и не открыли его. Видать, покойный Агантий не хочет, чтоб тут народ топтался, и препоны чинит.
– Но я видела, как кто-то прошел мимо кухни!
– Показалось, поди, со страху, – уверенно возразил охранник. – Я ж говорю, впотьмах-то и мышь слоном покажется. Верно, машина мимо проезжала, фарами тьму всколыхнула, вот и почудилось тебе.
– Ну не знаю… – неуверенно протянула Аглая. – Игра света и тени? Хорошо, если так.
– Да так, так. Зря я, что ли, за домом слежу? Можешь спать спокойно.
– Спасибо.
– Ага. Часы тоже больше не потревожат, я подкрутил там, что надо, теперь порядок. Идем уж!
Аглая пошла к выходу следом за охранником, но замешкалась на мгновение, почувствовав сквозь тонкую и мягкую подошву домашней тапочки, что наступила на твердую выпуклость вроде камешка. Нагнувшись, она подняла с пола продолговатый предмет величиной с мизинец, похожий на пуговицу цилиндрической формы. Зажав его в кулаке, Аглая покинула зал под пристальным взглядом охранника. Потом, прощаясь с ним в прихожей, она неожиданно вспомнила, как его зовут.
– Спасибо за помощь, Николай Степанович! Извините, что зря потревожила, – произнесла она с вежливой улыбкой.
– Ага, – кивнул он и вышел из дома.
Чувствуя себя в полной безопасности, Аглая щелкнула замком, повернулась, чтобы пойти наверх досыпать остаток ночи, но вдруг ее затрясло от ужаса: напротив лестницы у окна стоял какой-то мужик в шляпе! В следующий миг стало ясно, что это всего лишь шляпа и пальто, висящие на вешалке: охранник забыл здесь свою одежду. Шумно выдохнув, Аглая выскочила на крыльцо и окликнула его. Вручив ему вещи, снова заперлась и уже занесла ногу над первой ступенькой, но поняла, что сегодня поспать ей не суждено: по лестнице спускалась Дина с выражением недоумения на заспанном лице:
– У нас, что, были гости?
У Дины, по ее собственному утверждению, всегда был очень крепкий сон, и, если она проснулась, значит, наступило утро.
***
Выскользнув из купеческого дома, Лукерья притворила дверь парадного входа, стараясь, чтобы та не хлопнула, и дрожащими руками с огромным трудом вставила ключ в замочную скважину. Дрожали не только руки, ее всю трясло от того, что она только что чуть не попалась. И зачем одной из постоялиц вдруг понадобилось пойти на кухню среди ночи, да еще именно в тот момент, когда Лукерья проникла в дом и направлялась к лестнице, чтобы спуститься на цокольный этаж? Просто чудо, что они не столкнулись носом к носу в кромешной темноте! И почему эта девушка не зажгла свет? Само собой, тогда Лукерья и не сунулась бы в дом. Страшно подумать, что было бы, если бы охранник поймал ее! И какой гнев обуял бы тетю Клаву, узнай она о том, что Лукерья выкрала у нее ключ от парадного входа!
Но, кажется, разоблачения удалось избежать. Хотя… когда Лукерья шла мимо кухни, девушка, стоявшая в дверном проеме, смотрела прямо на нее. Правда, было очень темно, но немного света все же попадало в холл из кухонного окна, за которым светил уличный фонарь. Успела ли та девушка разглядеть ее лицо? Пусть так, но останется ли оно, мелькнувшее лишь на короткий миг, в ее памяти? Лукерья успокаивала себя тем, что такое вряд ли возможно. Конечно, она очень рисковала, продолжив действовать по своему плану, несмотря на то, что попалась на глаза постоялице, однако на кону стояло слишком многое, и она не могла позволить себе спасовать и вернуться назад. Ведь в следующую ночь может быть уже поздно. Лукерья надеялась, что девушка, увидевшая ее, побоится пойти за нею следом. Скорее всего, она позовет охранника, но прежде пройдет несколько минут, пока она оправится от шока, доберется до выхода, а потом и до «сторожки». Пока охранник очухается от сна и поймет, что от него нужно, Лукерья успеет заглянуть в шкафы и, возможно, найдет в одном из них свои книги. Вряд ли их тщательно прятали, они должны быть где-то на виду.
Так думала Лукерья, но ошиблась. Книг она нигде не нашла, хотя заглянула не только в шкафы, но и всюду, куда только можно было заглянуть. Даже пошарила внутри огромных, выше ее роста, напольных часов. Чуть не умерла со страху, когда случайно задела маятник, и часы разразились оглушительным боем. Кто бы мог подумать, что они еще работают! Лукерья увлеклась поисками и опомнилась, когда услышала звуки шагов наверху в прихожей. Бежать было поздно: она бы, скорее всего, столкнулась по пути с охранником, пришлось ей искать укрытие в кладовке под лестницей среди ведер и коробок с чистящими средствами. Опустошив одну из коробок, Лукерья спряталась внутри как раз в тот момент, когда дверь кладовки распахнулась и луч фонаря прорезал тьму над ее головой. От едкого запаха стирального порошка Лукерья едва не расчихалась. К счастью, заглядывать внутрь коробок охранник не стал и спустя пару секунд вышел. Тихонько чихая в рукав, Лукерья просидела в коробке до тех пор, пока наверху не хлопнула входная дверь, и только тогда стала осторожно выбираться. Ей повезло, что охранник забыл в прихожей свою одежду: постоялица схватила эти вещи и выскочила за ним следом, чтобы отдать их ему. За это время Лукерья стрелой промчалась через холл и скрылась за дверью тамбура, за которым была дверь парадного входа. Заперев ее за собой, Лукерья окинула пустынную улицу внимательным взглядом, спустилась с крыльца и, прижимаясь к шершавому забору, тенью заскользила вдоль него по направлению к своему дому.
Край неба вдали посветлел, но петухи еще не прокричали, и даже шума строительных работ не доносилось из музейного комплекса; значит, оставалась надежда вернуться домой незамеченной. Но она рухнула, когда Лукерья отворила калитку в заборе и увидела на крыльце черную фигуру: тетя Клава стояла там, деловито скрестив руки на груди, в своем неизменном брючном костюме, в котором ходила всюду, кроме музейного комплекса, где она переодевалась в форменную одежду в старо-славянском стиле. Выражение тетиного лица свидетельствовало о клокотавшей в ее душе буре из смеси гнева и тревоги. Однако, как только напряженный взгляд тети остановился на Лукерье, все признаки тревоги тотчас испарились, и остался только гнев.
– Где тебя ч-черти носят?! – прошипела она, явно сдерживаясь, чтобы не закричать.
Лукерья прижалась спиной к калитке, которую только что закрыла за собой, раздумывая, не выскочить ли обратно на улицу, чтобы где-нибудь пересидеть до тех пор, пока тетя Клава не уйдет на работу. Вон, на голове у нее и шарфик повязан, значит, уже собралась.
– А ну марш в дом, змеюка подколодная! – Тетя Клава говорила тихо, но отчетливо и зловеще. Точно так же говорили люди из Приютово, когда все началось. Уж лучше бы она закричала. – Пригрела на груди рептилию, сделала доброе дело, называется, теперь вот расхлебываю… Ты куда бегала среди ночи, а?! Уж не к парням ли городским, что у деда Гриши гостят?! То-то люди говорят, что ты все возле стройки крутилась, видели тебя возле них, приезжих этих! Ну?! Чего молчишь, как рыба?! Отвечай, когда спрашивают, да в дом зайди, не позорь меня перед соседями!
Понурившись, Лукерья поднялась на крыльцо и быстро прошмыгнула мимо тети Клавы, но та все же успела отвесить ей звонкую оплеуху. И от этого сразу исчез весь страх, а внутри все вспыхнуло от возмущения. Лукерья вдруг потеряла контроль над собой и словно со стороны наблюдала за тем, что происходит с ее телом. Тело обернулось к тете Клаве, входившей в дом, и начало выкрикивать все накопленные обиды, которым Лукерья ни разу не позволила выплеснуться наружу, как бы яростно те ни рвались.
– Я к тебе не напрашивалась! Не надо было меня из Приютово забирать! А ты забрала, потому что за меня пособие положено! Сколько ты из тех денег на меня тратила? Хоть я и троечница, а считать умею! Никогда ты мне новых нарядов не покупала, отдавала лишь свое старье нафталиновое, которое в молодости носила и не выбросила из жадности! А думаешь, не стыдно мне ходить в таком старье? Да какие парни на меня посмотрят? Все смеются за спиной, нищебродкой зовут!
– Ах, ты… гадина… – натужно выдавила тетя Клава, задыхаясь от злобы. – Я ж тебя… поила… кормила…
– Так я все отработала, разве нет? Уборка на мне, готовка на мне, летом – огород, зимой – печка и чистка снега. Уйду я – сама будешь все делать, а не на диване перед теликом лежать, ток-шоу смотреть. Я б сегодня ушла, но мне надо закончить то, что дед Ерофей не успел. Скажи правду, куда подевала его книги? Я была в купеческом доме, в цоколе, нет там их!
– Ах, вот куда ты бегала! И ключ у меня сперла, значит! Так ты еще и воровка! В тюрьму тебя надо сдать, а не в психушку!
– Сдавай куда угодно, только книги верни!
– На свалку я вынесла твои книги! Сразу же и вынесла. Хотела в печке сжечь, да побоялась дом изгадить: кто его знает, можно ли колдовскую ересь в своем доме сжигать. Считай, доброе дело для тебя сделала, не то пошла бы ты по стопам своего деда-колдуна и тоже бы не зажилась на свете. Не просто ж так прибили его, а за дела колдовские! Люди издавна умеют ведьм и колдунов определять и знают, как от них избавляться.
– Он не был колдуном, наоборот… – Лукерья почувствовала, что вновь контролирует свое тело, но пыл уже угас, и она вновь бормотала едва слышно. Больше не хотелось выкрикивать обвинения, да и вообще говорить не хотелось.
От мысли, что книги уже не вернуть, ее заполнило ощущение обреченности, тяжелое, холодное и противное, как кладбищенская земля, щедро политая дождями.
Глава 6. «Костылёк»
– Постойте, девушки! Где ваши билеты? – Здоровенный парень в широких штанах и рубахе со славянским орнаментом преградил путь Аглае и Дине, когда они прошли сквозь открытые настежь ворота на территорию музейного комплекса. – Ой, да и закрыто у нас еще, с девяти работаем! – добавил он, спохватившись.
– Оно и видно, что закрыто. – Аглая многозначительно покосилась на распахнутые ворота, подумав, что в «Старине славянской» просто беда с сотрудниками: охранник – грубиян, контролер – растяпа.
Парень заметно покраснел под ее презрительным взглядом.
– Да я тут петли смазывал… – начал оправдываться он, но вмешалась Дина, явно пытаясь сгладить острый момент:
– Нам в администрацию надо. Мы студентки, приехали по приглашению, поработать на лето.
– Ох, извините! Тогда – милости просим! – Парень отвел в сторону правую руку и отвесил им поясной поклон.
Дина рассмеялась, расценив это как шутку, и присела в реверансе, подыгрывая ему. Не в силах сдержать усмешку, Аглая сделала вид, что закашлялась. А затем внезапно раздавшийся за спиной знакомый голос заставил ее обернуться.
– Ух ты, какая встреча!
Рядом стоял Стас Мельников. Правда, чтобы узнать его, Аглае пришлось присмотреться, потому что выглядел он очень непривычно в таком же русском народном костюме, как у парня-контролера. Фольклорный образ «красного молодца» довершали отросшие и выгоревшие на солнце волосы, скрывающие уши и завивающиеся на концах крупными кольцами, да еще соломинка в зубах, которую он непринужденно пожевывал, сдвигая то в одну, то в другую сторону. В руках он мял льняной картуз и при этом смотрел на Дину. Неужели он к ней так и не остыл? Аглая покосилась на подругу и заметила, что та залилась румянцем. Аглае вдруг стало стыдно, что она соврала Стасу насчет Дины. Надо будет как-то собраться с духом и сказать ему правду, наверное.
– Вы надолго к нам? – спросил Стас, продолжая смотреть на Дину, словно Аглаи вовсе не существовало.
– На все лето. – Отвечать пришлось Аглае, потому что Дина не раскрывала рта, словно язык проглотила, и это было совершенно на нее не похоже. – А ты тут в каком качестве?
Стас наконец-то удостоил Аглаю взглядом.
– Почти весь курс наш здесь, на практике. Встречаем гостей, развлекаем быличками, водим по объектам. Кто-то в мастерских, кто-то в местном кафе трудится. Кстати, кафе отличное, готовят по старинным рецептам, щи-борщи всякие, травяной чай, блины с медом, с вареньем… Нам, студентам, за полцены. А вы чем заниматься будете?
– Пока неизвестно, в администрации скажут. Но вообще-то нас сюда прислали из-за нового объекта – найденной деревни. Нам сказали, что дома собрали недавно, их еще надо привести в порядок. Вероятнее всего, мы и будем приводить, в смысле, прибираться там или что-то вроде того.
– Слышал про эту деревню, но не видел. Туда никого не пускали, пока шли работы по сборке и установке, но вроде бы их уже закончили. Как раз управились к вашему приезду.
– Сейчас в администрации все и выясним. Кстати, не подскажешь, где она находится? – спросила Аглая, окидывая взглядом пространство музейного комплекса, но ничего похожего на административное здание на глаза не попалось, вокруг были сплошь церквушки, колокольни и бревенчатые избы с реконструированными подворьями, на которых топтались живые куры и гуси, а в загонах гарцевали лошади – видимо, с помощью живности работники музея пытались максимально приблизить экспозицию к реально существовавшему когда-то деревенскому хозяйству. Посетителей еще не было, и на территории находились только сотрудники комплекса, все как один выряженные в русские народные костюмы, отчего у Аглаи возникло ощущение, будто она провалилась в прошлое.
– Так давайте я вас провожу, – охотно предложил Стас. Он снова не сводил глаз с Дины.
– Ну, веди, – кивнула Аглая.
В этот момент раздался протяжный металлический скрип. Парень-контролер закрывал ворота перед началом рабочего дня, чтобы пропускать посетителей по одному через встроенную в ворота дверь. «Смазка петлям явно не помогла», – отметила про себя Аглая. Поймав ее взгляд, парень дружелюбно улыбнулся и подмигнул. Она ответила совсем другой улыбкой, холодной и надменной, затем театрально закатила глаза и отвернулась. Нечего! Пусть даже надежд не питает. И посмотрела на Стаса: заметил или нет? Оказалось, он и Дина уже ушли далеко вперед. «И что он все-таки в ней нашел?» – с досадой подумала Аглая, догоняя парочку, позабывшую о ее существовании.
Администрация располагалась в противоположном конце музейного комплекса, в двухэтажном доме, тоже в прошлом принадлежавшем какому-то купцу. Дом был почти такой же, как тот, в котором остановились Аглая и Дина, но заметно больше. Он стоял на просторной, аккуратно подстриженной лужайке. Над ним, свесив ветви до самой земли, склонились старые ивы. Под ивами прятались лавочки, выкрашенные в ярко-желтый цвет. Аглая скользнула по ним взглядом. Какое уютное местечко! Вот бы устроиться там, в самом укромном уголке, куда не проникают солнце и чужие взгляды, да прикорнуть хотя бы на пару часиков! Как дожить до вечера после бессонной ночи? Уже сейчас глаза жжет так, будто в них полно песка, и все из-за проклятых старинных часов! И почему, интересно, они, столько лет молчавшие, если верить сторожу (ну а зачем ему врать?), вдруг начали бить именно в ту ночь, когда заселились новые постояльцы? Чтоб они провалились, чертовы «куранты»! И это лицо в темноте… от воспоминаний даже мороз по коже. Было оно или почудилось? До сих пор со зрением у Аглаи проблем не возникало, но ведь известно, что от страха может всякое померещиться. Спокойнее, конечно, было бы считать, что от стресса мозг выдал галлюцинацию, но интуиция подсказывала Аглае, что в доме все-таки побывал кто-то посторонний. Да и находка, подобранная в зале на цокольном этаже, настораживала, уж очень чужеродно выглядела эта вещица для места, которое давно содержится взаперти. С одной стороны, ничего особенного, ведь это была всего лишь пуговица, кто-то из работников мог потерять ее там давным-давно, с другой – пуговица выглядела эксклюзивной, если так можно выразиться по отношению к пуговице. Выполненная из светлого дерева, гладко отшлифованная, с выжженными по всей длине узорами, она наверняка была изделием ручной работы. Сделать другую такую пуговицу гораздо сложнее, чем попытаться найти потерянную, тем более что в том зале она лежала на самом видном месте.
Аглая сунула руку в карман джинсов и нащупала свою находку. Она и сама не знала, зачем взяла ее с собой, просто захватила перед выходом из дома. Наверное, чтобы та не затерялась где-нибудь. Или же Аглае не хотелось расставаться с ней. Но каким образом пуговица могла ей пригодиться, она пока себе не представляла.
В администрации Аглае и Дине выдали пропуски и бейджики с их именами, затем попросили подписать договор о временном трудоустройстве, и на этот раз Аглая внимательно его прочитала. Не обнаружив никакого подвоха, поставила подпись. Немного помявшись, спросила и о договоре на проживание, объяснив, что сразу не ознакомилась с ним из-за усталости после дальней дороги. Получив договор, Аглая изучила его от первого до последнего слова и, убедившись, что с ним тоже все в порядке, подумала, что теперь вчерашнее поведение Клавдии Пантелеевны выглядит еще более странным. Или все же Аглая себя накручивает? Какая-то необъяснимая тревога грызла ее, и было непонятно, связано ли это с Клавдией Пантелеевной, с купеческим домом или с новой работой. Лишь в одном не было никаких сомнений: тревога поселилась у нее внутри вместе с приездом в Дивноречье.
Когда бумажная волокита подошла к концу, Аглаю и Дину отправили получать форму в соседнее здание, где располагались мастерские. Стас, все это время вертевшийся вокруг Дины, распрощался с ними, едва удостоив Аглаю взглядом, и отправился по своим делам. Уходя, пару раз оглянулся – конечно же, не на Аглаю. Это было поразительно. Так бывает только в кино, когда породистые красавцы влюбляются в неказистых простушек! Скорее всего, Стас играет роль, но зачем? Может быть, ему от Дины что-то нужно? Что-то, не связанное с любовными отношениями? Вероятно, им движет какая-то корысть.
Словно прочитав вопрос, отразившийся в глазах Аглаи, Дина произнесла с грустной улыбкой:
– Отец Стаса работает у моего отца в подчинении.
– А-а-а… – протянула Аглая, сдерживая колючее «так я и думала».
– И мы с ним знакомы еще с детства, – добавила подруга.
– Ого! И ты от меня скрывала? Ну-ка выкладывай, что у вас с ним?
– Да ничего. Вообще ничего. Просто пару раз виделись на лыжной турбазе, куда отец от работы путевки брал. И Стас туда приезжал со своими родителями. Такое себе знакомство, шапочное. Я, когда поступала в вуз, даже не знала, что Стас тоже там учится. Так бы, может, в другой вуз пошла.
Читать бесплатно другие книги:
