Шиша. Изгоняющие бесов Луговцова Полина

– Почему же? Мне показалось, вы очень мило общались. Ты выглядела такой… э-м-м… довольной.

– Да-а, Стас нереальный! – Дина мечтательно вздохнула. – Понимаю, что он не для меня, но ничего не могу с собой поделать. На край света за ним пошла бы, если бы позвал.

– Да ладно тебе, может, он искренне! – вырвалось у Аглаи, хотя она совсем так не думала.

– Не волнуйся, как-нибудь разберусь, – ответила Дина и так жизнерадостно улыбнулась, что у Аглаи мелькнула мысль: «А ведь этой своей улыбкой она вполне может кого-нибудь очаровать».

Ткацкие мастерские располагались в бревенчатом доме, длинном, как военная казарма. Полутемный коридор был полон звуков, доносившихся из множества открытых дверей: слышалось мерное постукивание, поскрипывание, шуршание, тихие голоса. Вкусно пахло деревом, шерстью и какими-то травами. Едва Аглая и Дина переступили через порог, к ним вышла статная яркая женщина средних лет в косынке и длинном цветастом платье с плотным коричневым фартуком, покрытым мелкими ворсинками. Она поприветствовала их и назвалась Варварой. Дождавшись, когда гостьи назовут свои имена, затараторила:

– Глаша и Дина, значит. Ну, будем знакомы. Да вы проходите, проходите! И не разувайтесь, ну что вы! Ничего, не натопчете. Оботрите ноги о половичок-то и ступайте. Грязь не сало, потер – и отстало. Вы за одеждой? Поджидаем вас! Идемте, посмотрите на наших мастериц, а потом и платья себе выберете. Мы ведь одежду сами делаем, с нуля почти, разве что лен не выращиваем, а закупаем. Но дальше весь путь платья у нас проходит. Здесь и пряхи, и ткачихи, и вышивальщицы, и швеи.

Варвара и глазом не моргнула, когда Аглая поморщилась, услышав, что та назвала ее Глашей. Закончив говорить, женщина повернулась и повела их за собой.

В первом помещении чесали лен, и воздух там был полон мелких пылинок, отчего Аглая и Дина сразу расчихались. В прядильной комнате крутились колеса старинных прялок, пряхи управляли ими с помощью деревянной педали, на которую нажимали ногой, а руками вытягивали нить из кудели – рыхлого воздушного комочка шерсти или шелковистого пучка льна. В ткацкой поскрипывали и пощелкивали ткацкие станки, почему-то напомнившие Аглае пыточные сооружения, давным-давно увиденные ею в каком-то музее. Станки представляли собой объемные, примерно два на два метра, нагромождения из деревянных деталей различной формы, перехваченные кожаными жгутами и веревками. Поперек конструкции тянулась широкая полоса из тонких нитей, сплетавшихся ближе к середине в узорчатое полотно. В ткацкой стояли четыре такие конструкции, по одной в каждом углу. Женщины в льняных сарафанах сидели за ними, низко склонив головы, и перемещали нити неким приспособлением вроде зарешеченной рамочки. Завидев вошедших, они отвлеклись от работы и расплылись в приветливых улыбках. У одной из работниц оказалось очень знакомое лицо. Присмотревшись, Аглая с удивлением узнала Клавдию Пантелеевну. Ее лицо, обрамленное ярким ситцевым платочком, выглядело куда благодушнее, чем вчера, в сочетании с «траурным» шарфиком. И не было в ее облике ничего настораживающего, и уж тем более – зловещего. Совсем ничего.

Дина легонько толкнула Аглаю локтем в бок и прошептала:

– Смотри, здесь наша хозяйка. Скажи ей, что договор в порядке.

Аглае жутко не хотелось ничего говорить о договоре, из-за которого она вчера устроила такую некрасивую сцену.

– Сама и скажи, если тебе так хочется, – буркнула она и только потом поняла, что все ее услышали. Ну и ладно!

Клавдия Пантелеевна еще шире заулыбалась, а затем отвернулась и застучала деревянной педалью. Ее руки задвигались над полотном. Льняные нити вздрогнули и начали сплетаться одна с другой.

– Подходите поближе, лучше видно будет. – Варвара, стоявшая позади, подтолкнула их, заставляя пройти дальше. – Только гляньте на это волшебство! Мне кажется, наблюдать за процессом создания ткани можно вечно!

Аглая нисколько не разделяла восторгов их провожатой. Ткачество показалось ей наискучнейшим занятием. Она даже собиралась признаться в этом во всеуслышание, но тут ее взгляд, скользивший по присутствующим в помещении женщинам, вдруг прирос к одной из них, точнее – к ее одежде, а еще точнее – к пуговицам на горловине рубахи, поверх которой был надет сарафан.

Издали было не очень хорошо видно, и Аглая приблизилась к станку, сделав вид, будто и в самом деле интересуется работой ткачихи. Однако смотрела она не на полотно, а на пуговицы, пытаясь разглядеть их получше.

Это были точно такие же пуговицы, как и та, что лежала в кармане джинсов Аглаи. Но ведь тогда выходило, что обладательница этих пуговиц однажды побывала в доме купца Латкина и заходила в гостиную на цокольном этаже! Может быть, она проникла туда как раз прошлой ночью! Хотя… все пуговицы на ее рубашке были на месте. Успела пришить? Или все-таки не она?

Аглая перевела взгляд на других женщин и едва сдержала разочарованный вздох: еще у двоих ткачих были такие же пуговицы! И точно так же среди них не нашлось ни одной оторванной. Выходит, найденная ночью пуговица вовсе не редкая. Возможно, местные мастера по дереву изготавливают похожие пуговицы в огромных количествах, так что бесполезно пытаться вычислить по застежкам непрошеного ночного посетителя.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь. Заскрипели половицы, и послышались чьи-то шаги. В ткацкую вошла девушка, очень хрупкая, словно полупрозрачная: казалось, солнце, бьющее в окно, светило сквозь нее. В руках она держала круглую плетеную корзину, накрытую узорчатым полотенцем. Присутствие Аглаи и Дины явно смутило ее, она даже попятилась и уперлась в стену, не сводя с них испуганно-удивленного взгляда.

– Лукерья, ты чего застыла на пороге? – Клавдия Пантелеевна поднялась из-за станка и, отряхнув подол сарафана, подошла к девушке. – Обед принесла? Хорошо. Но не рановато ли? Остынет же.

– Не остынет, тетя Клава. Я в толстые полотенца котелок завернула, за час точно не остынет, – тихо, почти шепотом пролепетала девушка и покосилась на Аглаю так опасливо, будто видела вместо нее злую собаку, способную наброситься в любой момент.

Аглая улыбнулась как можно дружелюбнее, недоумевая про себя, чем могла напугать эту незнакомую девушку. Причем Дину Лукерья словно не замечала, и это казалось Аглае странным: отчего Лукерья на нее одну таращится? Может быть, перепутала Аглаю с кем-то из своих знакомых, когда-то причинивших ей зло? Но чтобы обознаться на таком близком расстоянии, надо иметь совсем уж никудышное зрение! Нет, здесь явно что-то другое.

Клавдия Пантелеевна, все еще стоявшая рядом с Лукерьей и скользившая придирчивым взглядом по ее одежде, вдруг произнесла недовольным тоном:

– Ты «костылёк» потеряла!

Лукерья вздрогнула, отвела взгляд от Аглаи и, вскинув тонкую, как веточка, руку, прикоснулась к вырезу рубахи, застегнутой на уже знакомые Аглае пуговицы. Верхняя пуговица отсутствовала, на ее месте у самой горловины свисали две красные ниточки.

– Ой!.. – Лукерья побледнела еще больше и прикрыла глаза с таким видом, будто стряслось нечто ужасное; голубоватые веки задрожали под напором скопившихся слез.

– Да пустяки, полно у нас в швейной таких пуговиц! Новую пришьет, делов-то! – вмешалась одна из ткачих.