Чернее черного. Весы Фемиды Марш Найо

– Моя? – удивился он. – За каким дьяволом мне нюхательная соль?

– Это моя, – высокомерно сообщила его жена. – Послушать вас, так можно подумать, будто мы по магазинам воруем. Нет, правда!

Она взяла мужа под руку и прижалась к нему, с презрением глядя на Аллейна.

– Этот чудной Уиппл-как-его-там, представляя вас, мог бы и предупредить, что вы ищейка. Пойдем, Хьюги, милый. – И с этими словами миссис Кокбурн-Монфор величаво покинула комнату.

Аллейну потребовались весь его такт, терпение и умение настоять на своем, чтобы заманить Громобоя в библиотеку, небольшую комнату на втором этаже. Когда президент оправился от потрясения – наверняка, думал Аллейн, куда более сильного, чем позволил себе показать, – он обнаружил явную склонность провести расследование на свой собственный манер.

Положение сложилось весьма щекотливое. С точки зрения закона посольство представляло собой территорию Нгомбваны. Гибсон с его Специальной службой оказался здесь по приглашению нгомбванского посла, так что определить, насколько далеко простирались их полномочия в нынешних, созданных смертью посла замысловатых обстоятельствах, было далеко не просто.

То же самое, хоть и по иным причинам, можно было сказать, думал Аллейн, о его, Аллейна, нахождении здесь. Специальная служба имела большую склонность обделывать свои дела без чужого догляда. Настроение Фреда Гибсона в данную минуту определялось смесью сдерживаемого изо всех сил профессионального огорчения и личного унижения. В обычной ситуации он ни за что бы не начал расследование так, как теперь, а присутствие Аллейна в самом, так сказать, центре заповедной зоны деятельности Специальной службы придавало и без того деликатному положению почти гротескный оттенок. В частности, и потому, что случившееся убийство формально позволяло переложить груз ответственности на Аллейна, поскольку преступления подобного рода находились в ведении его отдела.

Гибсон разрубил этот узел, позвонив своему начальству и добившись, чтобы расследовать дело поручили ему и Аллейну вместе – разумеется, с согласия посольства. Однако Аллейн сознавал, что ситуация может в любую минуту стать еще более щекотливой.

– Похоже на то, – сказал Гибсон, – что мы можем продолжать, пока кто-нибудь нас не остановит. Таковы, во всяком случае, инструкции, которые я получил. Собственно говоря, и ты тоже, причем по трем причинам: твое начальство, твой отдел и личная просьба президента.

– Который желает теперь созвать всю свою челядь, включая копьеносца, и закатить перед ней пламенную речь на родном языке.

– Идиотская комедия, – буркнул Гибсон.

– Да, пожалуй, но раз он настаивает… Послушай, – оживился Аллейн, – возможно, дать им поговорить – это не такая уж и плохая идея при условии, что мы будем знать, о чем они говорят.

– Каким же это…

– Фред, допустим, мы позвоним мистеру Сэмюэлю Уипплстоуну и попросим его немедленно приехать сюда – ну, ты знаешь, «окажите нам любезность» и так далее. Стараясь не создавать впечатления, будто мы тащим его за шиворот.

– Зачем? – без энтузиазма спросил Гибсон.

– Он говорит по-нгомбвански. Живет в пяти минутах ходьбы отсюда, сейчас наверняка уже у себя. Каприкорн-Уок, дом один. Давай позвоним. В телефонном справочнике его, я думаю, еще нет, попробуйте через станцию, – посоветовал Аллейн взятому ими в помощники сержанту и, когда тот подошел к телефону, добавил: – Сэмюэль Уипплстоун. Пошлите за ним машину. Я сам с ним поговорю.

– Так в чем твоя идея? – без выражения поинтересовался Гибсон.

– Мы позволим президенту обратиться с речью к войскам, хотя что там «позволим», помешать мы ему все равно не можем, но по крайности будем знать все им сказанное.

– А сам-то он где, ради всего святого? Куда ты его запихал? – спросил Гибсон так, словно президент был пропавшим предметом домашнего обихода.

– В библиотеку. Он согласился посидеть там, пока я не вернусь. Надо поставить людей в коридоре, и пусть глядят в оба.

– Да уж как не глядеть! Если мы и впрямь имеем дело с неудавшимся покушением, наш общий друг должен сейчас охотиться за своей настоящей жертвой.

Сержант уже говорил по телефону.

– Суперинтендант Аллейн хотел бы сказать вам несколько слов, сэр.

В голосе мистера Уипплстоуна, как почудилось Аллейну, прорезалась нотка профессиональной сдержанности.

– Мой дорогой Аллейн, – начал он, – это чрезвычайно неприятное событие. Насколько я понял, посол стал… жертвой покушения?

– Да.

– Как это ужасно. Ничего худшего и представить себе невозможно.

– Если не считать гибели того, кому на самом деле предназначался удар.

– О… понимаю. Президента.

– Послушайте, Сэм… – Аллейн изложил свою просьбу.

– О боже, – произнес мистер Уипплстоун.

– Я понимаю, что прошу совсем не о мелочи. Что это, в сущности говоря, наглость с моей стороны. Но поиски нейтрального переводчика займут немалое время. Ни один из нгомбванцев тут не годится…

– Нет-нет-нет, конечно. Успокойся, Люси. Хорошо, я буду.

– Огромное спасибо. У дверей вас ждет машина. До встречи.

– Приедет? – спросил с надеждой Гибсон.

– Да. Сержант, сходите попросите мистера Фокса встретить его и привести сюда, хорошо? Светловолосый. Лет шестидесяти. В очках. Обходиться с чрезвычайной любезностью.

– Сэр.

И через несколько минут мистер Уипплстоун, сменивший фрак на поношенный смокинг, уже входил, осторожно переступая, в комнату, сопровождаемый инспектором Фоксом, которому Аллейн жестом велел остаться.

По-прежнему мрачный Гибсон захлопотал вокруг мистера Уипплстоуна:

– Сами знаете, как это бывает, сэр. Президент настаивает на том, чтобы обратиться к своим людям, а мы…

– Да-да, я вполне понимаю, мистер Гибсон. Вы в трудном положении. Скажите, могу я узнать подробности происшедшего? Конечно, переводчика это напрямую не касается, но… вкратце?

– Разумеется, можете, – ответил Аллейн. – Итак, вкратце. Кто-то произвел выстрел, который вы наверняка слышали. Судя по всему, из дамской уборной. От выстрела никто не пострадал, но, когда зажегся свет, оказалось, что посол лежит замертво на полу шатра, заколотый церемониальным нгомбванским копьем, которое все время носили за президентом. Копьеносец в этот миг сидел на корточках в нескольких шагах от него. Насколько мы поняли – он не говорит по-английски, – когда после выстрела все принялись метаться туда-сюда в темноте и вопить, кто-то рубанул его по шее и отнял копье.

– Вы ему верите?

– Не знаю. Я был там, в шатре, вместе с Трой. Она сидела рядом с президентом, я рядом с ней. Когда раздался выстрел, я велел ей оставаться на месте и тут же увидел, как Громобой привстает, словно собираясь уйти. На миг он обозначился силуэтом на фоне экрана по ту сторону озера, залитого светом прожектора, направленного на Карбо. Я толкнул его назад в кресло, велел не шевелиться, а сам встал перед ним. Через долю секунды что-то рухнуло мне на ногу. Какой-то осел завопил, что президента застрелили. Сам Громобой вместе с другими кричал, требуя света. Свет зажегся – и мы увидели посла, буквально приколотого к земле.

– Значит, ошибка?

– Общее впечатление складывается такое – ошибка. Они были практически одного роста, сложены одинаково. Его ударили копьем в спину, а только со спины он и был виден на фоне освещенного экрана. И еще одно. Мой коллега сказал, что поставил двух своих людей у заднего выхода из шатра. После выстрела оттуда выскочил черный лакей. Они его сцапали, однако говорят, что малый был попросту перепуган. Так ведь, Фред?

– Так-то так, – подтвердил Гибсон. – Но беда в том, что, пока они разбирались, кто попался им в лапы, кто-то другой, вполне возможно, проскользнул в шатер – в такой-то чертовой темнотище, если вы простите мне подобные выражения, сэр.

– Кто-то другой? – удивленно переспросил мистер Уипплстоун.

– Вообще говоря, кто угодно, – развел руками Аллейн. – Гость, слуга, выбирайте кого хотите.

– И выбрался оттуда? После… случившегося?

– Опять-таки отдаленная возможность этого существует. А теперь, Уипплстоун, если вы не возражаете…

– Да, конечно.

– Где состоится собрание племени, Фред? Президент сказал – в бальной зале. Годится?

– Годится.

– Тогда переговори с ним и объясни, что к чему, а я взгляну, как подвигается дело в шатре, и вернусь к вам, хорошо? Ты не против?

– Ничуть.

– Фокс, вы не пройдете со мной?

Дорогой Аллейн сжато рассказал Фоксу о показаниях миссис Кокбурн-Монфор и о пистолетном выстреле, если это был пистолетный выстрел, повлекшем за собой кульминационную сцену в парке.

– Да, задачка не из простых, – угрюмо резюмировал Фокс.

В шатре они обнаружили двух полицейских в форме, дактилоскописта и фотографа – сержантов Бейли и Томпсона, – а с ними сэра Джеймса Куртиса, которого в прессе никогда не упоминали без уважительного примечания «прославленный патологоанатом». Сэр Джеймс уже закончил внешний осмотр тела. Копье, жуткое в его неуместности, по-прежнему торчало под углом к жертве, Томпсон как раз фотографировал его крупным планом. Неподалеку валялся опрокинутый стул.

– Неплохо вы тут повеселились, Рори, – сказал сэр Джеймс.

– Копье прошло через сердце?

– Полагаю, да, а потом глубоко ушло в землю. Иначе бы не было такого окоченения. Похоже, после первого удара убийца еще приналег на копье, буквально пришпилив беднягу, как жука.

– Ужасно.

– Весьма.

– Закончили? – спросил Аллейн у выпрямившегося Томпсона. – Все сняли? Под всеми углами? Полный комплект?

– Да, сэр.

– Бейли, что насчет отпечатков?

Бейли, полицейский, главной чертой которого было редкостное упрямство, доложил, что он исследовал копье и обнаружил присутствие на древке всего одного набора отпечатков, да и те оказались смазаны. Он добавил, что камера может, конечно, выявить что-то невидимое глазу, однако у него нет на это особых надежд. Был измерен угол, под которым копье вошло в тело. Удар, сказал сэр Джеймс, нанесли сверху вниз.

– Что указывает на рослого мужчину, – прибавил он.

– Или на мужчину среднего роста, вставшего на стул, – предположил Аллейн.

– Да, возможно.

– Ладно, – распорядился Аллейн, – давайте вытащим эту штуку.

– Ну-ну, поработайте, – отозвался сэр Джеймс. Поработать действительно пришлось, причем работа оказалась не из приятных. В конце концов они прижали тело к земле и выдрали копье рывком, сопровождавшимся тошнотворными звуками и обильным истечением крови.

– Переверните его, – сказал Аллейн.

Глаза покойного были открыты, челюсть отвисла, обратив лицо посла в гротескную маску изумления. Входная рана была больше выходной. Коротко подстриженная трава намокла.

– Жуть, – коротко сказал Аллейн.

– Полагаю, мы можем забрать его с собой? – осведомился сэр Джеймс. – Я бы сразу провел вскрытие.

– Вот тут я не уверен. Мы ведь на земле Нгомбваны. Против машины из морга, пока она стоит вне посольства, им возразить нечего, однако не думаю, чтобы мы могли что-либо сделать с телом без их разрешения.

– О господи!

– У них могут иметься разного рода табу, обычаи, все что угодно.

– Ну что ж, – вздохнул далеко не обрадованный сэр Джеймс, – в таком случае я откланиваюсь. Если понадоблюсь, дайте знать.

– Ситуация щекотлива настолько, что мы тут ходим, будто стадо дрожащих Агагов. А вот и Фред Гибсон.

Последний явился с сообщением, что президент распорядился перенести тело в бальную залу.

– Зачем? – удивился Аллейн.

– На эту их ассамблею или как ее там. Затем тело поднимут наверх. Президент хочет отправить его самолетом в Нгомбвану.

– Всего доброго, – сказал сэр Джеймс и покинул шатер.

Суперинтендант кивнул одному из констеблей, тот привел людей с носилками и покрывалом. И полномочный представитель Нгомбваны возвратился в свое посольство, избавленный наконец от столь тяготившей его ответственности.

Аллейн повернулся к констеблям:

– В шатре все должно сохраниться как есть. Один из вас остается на страже. – Затем к Фоксу: – Ну что, дружище, усвоили картину? Мы все находились здесь, дюжина людей, включая – только не удивляйтесь – и моего брата.

– Да неужели, мистер Аллейн? Какое совпадение.

– Если вы не против, Братец Лис, мы пока не будем прибегать к этому слову. Со дня моей увеселительной поездки в Нгомбвану я то и дело слышу его, такое постоянство начинает меня утомлять.

– Виноват, больше не повторится.

– Ничего, не страшно. Продолжим. Мы все находились здесь, расположившись клином, вершину которого изображал президент. Вот его кресло, а в этом, рядом с ним, сидела Трой. По другую сторону президента – посол. Копьеносец, в настоящее время пребывающий под присмотром в мужской гардеробной, застыл прямо за креслом своего господина. За нашими спинами располагались на козлах столы с напитками, а чуть ближе к нам вот этот опрокинутый стул, назначение которого мне непонятно. Задним входом в шатер пользовались слуги. Их было двое, тот, что покрупнее, – из посольской челяди, другой – румяный коренастый малый в ливрее «Костара». Оба были на виду, когда погас свет.

– И стало быть, – подытожил любивший раскладывать все по полочкам Фокс, – как только появился пресловутый Карбо, его осветил прожектор – его и экран за его спиной. И из глубины шатра, оттуда, где стоял этот умелец с копьем, всякий, кто оказался бы между ним и экраном, выглядел бы как зритель, запоздавший к началу фильма.

– Верно.

– А когда после выстрела вы не позволили президенту встать, посол-то как раз встал, ну и получил, если можно так выразиться, по шапке.

– Если можно так выразиться.

– Далее, – в обычной своей основательной манере продолжал Фокс. – Да. Выстрел. Стреляли, как уверяет упомянутая вами дама, из окна женской уборной. Оружия, насколько я понял, так и не нашли?

– Дайте срок.

– И подтвердить рассказ этой дамы о громадном черном негодяе, который пинал ее ногами, некому?

– Нет.

– Но негодяя-то хоть поймали?

– Исчез, подобно призракам без плоти.

– Именно так. И мы, следовательно, должны предположить, что, после того как он выстрелил и промахнулся, его соучастник – копьеносец или кто-то еще – доделал работу за него?

– Возможно, именно этого от нас и ждут. На мой взгляд, все это дурно пахнет. Не стану утверждать, что запах возносится до небес, однако он, безусловно, присутствует.

– Но тогда что же?..

– Меня не спрашивайте, Братец Лис. И все-таки намеренно или нет, но выстрел отвлек на себя всеобщее внимание.

– И когда зажегся свет?..

– Когда зажегся свет, президент сидел в своем кресле, в которое я его запихнул, а Трой сидела в своем. Как и другие две дамы. Тело лежало в трех футах слева от президента. Гости метались по всему шатру. Мой старший брат дрожащим голосом призывал их не паниковать. Копьеносец стоял на коленях, держась за шею. Стул был опрокинут. Слуги испарились.

– Вот теперь я и впрямь усвоил картину.

– Хорошо, тогда пошли. Совет племени, ритуальное сборище, общая сходка или вече, называйте его как хотите, но оно вот-вот начнется, а мы запаздываем.

Аллейн повернулся к Бейли и Томпсону:

– Пока мне вас, ребята, порадовать нечем, но если вам удастся отыскать что-нибудь покрупнее отпечатка женского пальца во второй налево кабинке дамской уборной, для меня это будет как бальзам в Галааде. Вперед, Фокс.

Однако у самого дома они столкнулись с разгневанным Гибсоном, сопровождаемым учтивым мистером Уипплстоуном.

– Что случилось, Фред? – поинтересовался Аллейн. – Опять дали трещину отношения между расами?

– Можно и так сказать, – признал Гибсон. – Он снова сует нам палки в колеса.

– Президент?

– А кто же еще? Он, видишь ли, не желает иметь дела ни с кем, кроме тебя.

– Вот старый пень.

– И пока ты не объявишься, из библиотеки он тоже не выйдет.

– Господи боже, какая еще муха его укусила?

– Сомневаюсь, чтобы он и сам это знал.

– Возможно, – решился вставить слово мистер Уипплстоун, – ему не по вкусу мое участие в предстоящей процедуре.

– Я бы так не сказал, сэр, – сокрушенно откликнулся Гибсон.

– Каким он все-таки бывает занудой, – посетовал Аллейн. – Ладно, я с ним поговорю. А что, новые хозяева Нгомбваны уже собрались в бальной зале?

– Угу. Поджидают самого главного, – ответил Гибсон.

– Какие-нибудь новости, Фред?

– Пока порадовать нечем. Я поговорил с нашим сержантом из женской уборной. Похоже, она действовала вполне расторопно – после того как покинула свое кресло в партере и привела в чувство миссис К.М.Отыскала ближайшего из моих людей, передала ему всю информацию. Они устроили облаву на этого парня – безрезультатную, как мне доложили. Люди, стоявшие снаружи, утверждают, что из дома никто не выходил. И раз они так говорят, значит, так оно и есть. – Гибсон выпятил челюсть. – Мы начали поиски револьвера, если это был револьвер.

– Звук походил на пистолетный, – уточнил Аллейн. – Ну что ж, пойду в библиотеку – дергать льва за усы. Встретимся здесь. Мне страшно жаль, что приходится вас так мучить, Сэм.

– Мой дорогой друг, вам решительно не о чем жалеть. Боюсь, мне все это даже нравится, – успокоил суперинтенданта мистер Уипплстоун.

Аллейн и сам толком не знал, какого рода прием ожидает его у Громобоя и какую тактику ему следует избрать.

Впрочем, Громобой повел себя вполне традиционно. Он размашистым шагом приблизился к Аллейну и стиснул его ладони в своих.

– Ага! – взревел он. – Вот и ты наконец. Я рад. Теперь мы сможем покончить с этим делом.

– Боюсь, до окончания пока далеко.

– Только из-за ваших кляузных полицейских. И поверь, дорогой мой Рори, тебя я к этой категории не отношу.

– Вы очень добры, сэр.

– Сэр, сэр, опять этот вздор! Ну ладно. Не будем тратить время на пустяки. Я принял решение, и ты будешь первым, кто о нем услышит.

– Спасибо. С удовольствием.

– И хорошо. Стало быть, слушай. Я отлично понимаю, что твой смешной коллега – как его зовут?

– Гибсон? – подсказал Аллейн.

– Гибсон. Да, Гибсон. Я отлично понимаю, что достойный Гибсон с его оравой телохранителей и прочей публикой находится здесь по приглашению посла. Я прав?

– Безусловно.

– И опять-таки хорошо. Однако мой посол, как мы говаривали в «Давидсоне», перекинулся, и верховная власть в любом случае перешла ко мне. Так?

– Разумеется, так.

– Разумеется, так, – с огромным удовлетворением повторил Громобой. – Власть принадлежит мне, и я собираюсь ею воспользоваться. Была совершена попытка лишить меня жизни. Она провалилась, на что обречены все попытки подобного рода, это я уже объяснял тебе, когда ты так порадовал меня своим приездом в Нгомбвану.

– Объяснял.

– Тем не менее попытка имела место, – басил Громобой. – Убили моего посла, и это требует досконального выяснения всех обстоятельств.

– Тут я с тобой всецело согласен.

– Поэтому я собрал всех живущих в этом доме и намерен допросить их в соответствии с нашей исторически сложившейся демократической практикой. Нгомбванской, я имею в виду.

Аллейн, далеко не уверенный в том, что представляет собой эта практика, осторожно осведомился:

– Ты полагаешь, что виновный может находиться среди твоих домочадцев?

– Может быть, и нет. В таком случае… – Рокочущий голос внезапно стих.

– В таком случае? – подсказал Аллейн.

– В таком случае, дорогой мой, я рассчитываю на то, что ты и достойный Гибсон с тобой вместе поможете мне во всем разобраться.

Выходит, он уже распределил обязанности, подумал Аллейн. Громобой будет заниматься черными участниками событий, а он, Аллейн, и Скотленд-Ярд могут делать все, что им заблагорассудится, с белыми. Это и вправду приобретает сходство с вывернутым наизнанку апартеидом.

– Не мне тебе объяснять, – сказал Аллейн, – что наши официальные лица – на всех уровнях – очень озабочены случившимся. В особенности встревожена Специальная служба.

– Еще бы! – радостно произнес Громобой. – Понасажали громил под каждый куст, и на тебе!

– Ну хорошо. Очко в твою пользу.

– И все же, дорогой мой Рори, если убийца и вправду метил в меня, следует сказать, что я обязан жизнью тебе.

– Чушь.

– Ничуть не чушь. Простая логика. Ты толкнул меня в кресло, а бедняга посол тем временем размахивал руками и выглядел совершенно как я. Ну и – блям! Да-да-да. В этом случае я обязан тебе жизнью. Я не пожелал бы оказаться в подобном долгу ни перед кем, кроме тебя, – перед тобой же я с охотой его признаю.

– Ничего подобного, – испытывая крайнее смущение, сказал Аллейн. – Вполне возможно, что мое вмешательство было просто-напросто проявлением бессмысленной и беспардонной настырности. – Он поколебался и в порыве вдохновения добавил: – Как говаривали мы в «Давидсоне». – И поскольку добавление имело явный успех, поспешил продолжить: – Если следовать твоим рассуждениям, ты можешь с таким же успехом заявить, что именно я повинен в смерти посла.

– Это, – откликнулся Громобой, – совсем другой коленкор.

– Скажи, – спросил Аллейн, – у тебя есть какая-либо теория насчет того пистолетного выстрела?

– А! – мгновенно откликнулся президент. – Пистолет! Так вы нашли оружие?

– Нет. Я назвал его пистолетом предположительно. Револьвер. Дробовик. Автоматическая винтовка. Все, что хочешь. С твоего разрешения мы поищем его.

– Где?

– Ну… в парке. В озере, например.

– В озере?

Аллейн коротко изложил ему рассказ миссис Кокбурн-Монфор. Громобой, как выяснилось, достаточно хорошо знал Кокбурн-Монфоров и даже работал с полковником в пору создания нгомбванской армии.

– Толковый был работник, – отметил Громобой, – но, к несчастью, начал попивать. А жена его попросту распустеха, как мы выражались когда-то.

– Она уверяет, что мужчина в уборной был черным.

Последовала долгая пауза.

– Если это так, я его найду, – наконец сказал президент.

– Дома он определенно не покидал. За всеми выходами наблюдали очень внимательно.

Если Громобой и ощутил соблазн отпустить еще одно замечание по поводу методов мистера Гибсона, то подавил его.

– А вообще-то это правда? – спросил он. – Я о метком стрелке. Он действительно стрелял в меня и промахнулся? У вас есть доказательства?

– У нас вообще нет доказательств чего бы то ни было. Скажи, ты доверяешь – абсолютно доверяешь своему копьеносцу?

– Абсолютно. Однако я допрошу его так, как если б не доверял.

– Ты не позволишь… мне очень неловко просить тебя – не позволишь мне поприсутствовать? На вашем собрании?

На миг ему померещилось, что Громобой намерен ответить отказом. Но нет, он взмахнул своей огромной лапищей.

– Конечно. Конечно. Но только, Рори, дорогой, ты же не поймешь ни единого слова.

– Ты знаешь Сэма Уипплстоуна? Из МИДа, он недавно ушел в отставку.

– Я знаю о нем. Разумеется. У него обширные связи в моей стране. Но до сегодняшнего вечера мы не встречались. Он был среди приглашенных. И сейчас где-то здесь ходит с твоим Гибсоном. Никак не пойму зачем.

– Это я попросил его прийти. Он свободно говорит на ваем языке, и он мой близкий друг. Ты не разрешишь ему посидеть среди вас вместе со мной? Я буду очень благодарен.

«На сей раз, – подумал Аллейн, – меня и вправду ожидает отповедь». Однако он снова ошибся, ибо после ничего хорошего не предвещавшего молчания Громобой сказал:

– Это не очень удобно. Люди, не занимающие официального положения, на расследования подобного рода не допускаются ни под каким видом. Да и разбирательства наши никогда не бывают публичными.

– Я даю тебе слово, что оно и на этот раз публичным не станет. Уипплстоун – сама скромность, я готов за него поручиться.

– Готов?

– И готов, и ручаюсь.

– И прекрасно, – решился Громобой. – Но только никаких Гибсонов.

– Договорились. И все же почему ты так взъелся на бедного Гибсона?

– Почему? Сам не знаю. Может быть, потому, что он такой здоровенный… – Огромный Громобой поразмыслил с минуту. – …И такой бледный, – объявил он наконец. – Он очень бледный. Ну очень.

Аллейн сказал, что, по его сведениям, все обитатели дома уже собрались в бальной зале. Громобой ответил, что отправится прямиком туда.

Что-то в его повадке напомнило Аллейну театральную знаменитость, готовящуюся выйти на сцену.

– Как-то неловко получается, – задумчиво произнес Громобой. – В подобных случаях меня должен сопровождать мой посол и мой личный млинзи – телохранитель. Но поскольку один мертв, а другой, возможно, его убил, придется обойтись без них.

– Тяжелое положение.

– Так пошли?

По пути они миновали одного из людей Гибсона в ливрее «Костара». В холле их поджидал, терпеливо сидя в высоком кресле, мистер Уипплстоун. Громобой, явно решивший вести себя подобающим образом, обошелся с ним очень милостиво. Мистер Уипплстоун произнес несколько безупречно составленных соболезнований по поводу кончины посла; Громобой сообщил в ответ, что посол всегда тепло о нем отзывался и даже собирался пригласить его на чашку чаю.