Крылья мглы Чередий Галина

– Зенски, ты на свадьбу там собираешься? – гаркнул Крорр.

В этот раз впереди шагал бывший спортсмен, потом я, а замыкающим был ликтор, отдающий краткие «направо-налево-вниз» команды. Если поначалу и было приличное освещение, то чем дальше мы шли и чем ниже спускались, тем темнее становилось. По моим подсчетам мы давно уже должны были оказаться где-то в толще скалы, и с каждым шагом осознание этого и сгущающаяся тьма давили на психику все больше. На очередном лестничном пролете я споткнулась и взмахнула руками, ловя равновесие или ища опоры, но почувствовала, что все равно лететь мне вниз, считая ребрами ступеньки. Но вдруг передо мной возникла упругая преграда, и легкие опять заполнил мощным потоком личный аромат Крорра. Он со скоростью молнии выбросил вперед крыло и, изогнув его, остановил мое падение. Впрочем, убрал декурион его с такой же нечеловеческой стремительность, глухо проворчав что-то грубое о моей неуклюжести, так что я успела лишь кончиками пальцев правой руки мазнуть по внутренней стороне этой потрясающей части его тела. Горячее, сухое, с сотнями мелких выпуклых чешуек, похожих на россыпь множества драгоценных камней, которые захотелось поглаживать, изучая необычайную текстуру и ребристую поверхность крошечных граней. Мне пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от напоминающей наваждение потребности обязательно прикоснуться еще раз. Наконец мы все же достигли коридора с рядом непривычно узких дверей с узнаваемыми запирающимися окошками. Ну вот и познакомлюсь с местным карцером, тюремный-то мне был как родной.

– Лицом к стене оба! – приказал Крорр и с по-настоящему зловещим лязгом и скрипом открыл первую дверь.

Увидеть, что внутри, я пока не могла, потому что первым командир решил определить моего оппонента. Зазвенело железо, и Зенски что-то попытался снова заныть, но последовал звук глухого удара, сдавленное «ох!» и снова звон. Ликтор вышел, практически протиснувшись боком в узкий проем, и с грохотом захлопнул дверь.

– Вперед топай! – велел он мне, и я двинулась вдоль по коридору, которому не было видно конца в полутьме. Если это дисциплинарная узница ликторов, то у них когда-то было до хренищи провинившихся, как я посмотрю.

– Стоп! – отдал указание Крорр, когда я уже решила, что мы будем идти до бесконечности. – Внутрь!

Камера оказалась такой же ширины, как и дверь, по сути, каменный мешок, в котором Крылатый практически шаркал по стенам плечами. С потолка свешивались ржавые кандалы на цепях, выглядевшие чем-то средневековым.

– Руки вверх!

Холодный металл щелкнул на моих запястьях. Да, ночка мне предстоит веселая, судя по всему. Даже в углу свернуться не светит. К наказаниям тут действительно подходят основательно.

– Это и называется физическим взысканием? – без особой надежды уточнила я. И так ясно, что нет, раз принцесса слез не находится рядом.

– Еще раз обратишься не по форме ко мне – и удвоишь то, что уже получила, Войт! – без эмоций в голосе сообщил командир. Да ну и хрен с ним.

– Каково ощущать себя идиоткой? – спросил он, не торопясь уходить и наполняя крошечное помещение интенсивностью собственного запаха и присутствия. Это что-то делало со мной. Будоражило, царапало внутри, заставляя себя чувствовать беззащитной и почему-то предвкушающей не пойми чего.

– Тебе ведь не в первый раз совершать глупые геройства ради тех, кто этого не заслуживает. Неужели ты настолько тупа, что так и не научилась делать выводы?

Грубый ответ так и жег кончик моего языка, но я предпочла смолчать.

– Или ты считаешь, что это твоя великая миссия – мстить за всех обиженных и слабых духом, Войт? Ведь такой взгляд на жизнь позволяет внушить самой себе, что ты не просто кровожадная, жестокая сволочь, которая кайфует от насилия в чистом виде, а доблестная спасительница и чистильщица, да?

– Это, типа, сеанс психоанализа, декурион Крорр? У меня были и покруче, – безразлично констатировала я.

– В самом деле?

– Ага. Вам бы стоило начать с заверения, что вы мой друг и желаете помочь, и прочей лабуды в том же духе.

– Насколько я помню из твоего дела, ты воткнула в глаз карандаш своему последнему психотерапевту.

– Он это заслужил.

Не хрен было совать свои грязные лапы, где им быть не следует.

– И твой первый приемный отец, которого ты спалила заживо в его постели, тоже заслужил?

– Еще как.

Мне же нужна была уверенность, что он никого больше не станет избивать, прижигать сигаретами и насиловать, пока его лицемерная овца-женушка бьет поклоны и усердно молится, запершись в своей неприступной спальне. Чтобы утром заботливо ворковать над нами, замывая кровь, смазывая ожоги и впаривая, что «папа не злой, он просто очень сильно хочет нас, детей, рожденных от порочных родителей, наставить на путь истинный».

– Как видишь, наше государство и общество оказались не согласны с твоей самопровозглашенной ролью судьи и палача. И признали тебя обычной преступницей, опасной социопаткой. А ты сама готова признаться в том, что просто жить не можешь без насилия? Способна перестать прятаться за оправданиями? Тебе ведь нравится выплескивать свою агрессию, Войт, калечить, убивать. – Я подняла глаза к невидимому в темноте потолку, не собираясь отвечать. Игнорировать чьи-либо попытки добраться до моих эмоций мне не в новинку. Отвали, Крылатый.

– Запомни, ты это или признаешь наконец, или умрешь. Смерти боишься?

Все боятся. Но себя потерять я боюсь сильнее.

– Ладно, мисс Разговорчивость, спокойной тебе ночи!

Дверь лязгнула, шаги вскоре затихли, и я осталась одна в пространстве темноты, собственных воспоминаний и мыслей. Но ровно до того момента, пока до моего сознания не добрались звуки, от которых внутри все заледенело.

Глава 8

Темнота сгустилась до полной непроглядности. Абсолютной настолько, будто на глаза надели плотную повязку. Сколько я их ни напрягала, то щурясь, то распахивая до предела, никакого привыкания не наступало, становилось только хуже. Померещилось, что прикосновение удерживающих руки оков пропадает, как и опора пола под ногами. Дернувшись, я услышала спасительное дребезжание железа, напоминающего об истинном положении в этом море мрака. Но стоило чуть расслабиться, и состояние невесомого нигде начинало быстро возвращаться. И это почему-то чертовски пугало. Казалось, поддамся ему – и вместе со всеми реальными ощущениями исчезнет и воздух, и я возьму и задохнусь.

– Ерунда, Летти, – хрипло пробормотала, только чтобы слышать свой голос, – такого быть не может. Просто глючит тебя. Расслабься и потерпи. Ночь не длится вечно.

Я задрала голову и стала методично трясти кандалы, слушая это монотонное звяканье, пусть самих своих рук и не могла видеть. Кисти, запястья, шея и плечи вскоре устали и заныли, но это опять же было хорошим напоминанием о реальности. К сожалению, вскоре это перестало помогать или же мои конечности затекли и отказались слушаться, но ощущение было такое, что сама окружающая тьма уплотнилась и поглощала звуки. Точнее, уничтожала одни, чтобы заменить их другими. Послышалось нечто вроде очень далекого вопля, пропитанного ужасом и страданием, но его заглушило странное шуршание, от которого все тело моментально покрылось холодным потом. Будто кто-то гигантский терся шершавой шкурой одновременно обо все стены, пол и потолок моей камеры, и от этого она, и без того крошечная, сжималась еще сильнее, грозя вот-вот стиснуть в смертоносных каменных объятиях, а затем и раздавить. Я принялась глубоко и шумно дышать, прогоняя неуместные страхи и слуховые галлюцинации, и они действительно отступили, но из-за гипервентиляции перед глазами заплясали световые пятна, постепенно расширяясь и заполняя окружающее пространство. Появились смутные непонятные очертания, словно я смотрела сквозь полусонную дымку. Во рту пересохло, в голове ритмичный грохот и еще эта противная вонь. Резкая, химическая, от которой сводило желудок. Оглядевшись еще раз, я содрогнулась от отвращения и давно запрятанного вглубь сознания ужаса, узнав проклятую спальню Мартина Влонски – нашего так называемого отца, гребаного садиста-усыновителя. Но страшнее, чем оказаться здесь снова, было понять, что лежу я на его сраной постели и едва могу пошевелиться, а нечто вонючее и маслянистое продолжает литься на меня, пропитывая одежду. А в следующее мгновение в полутьме спальни вспыхнул огонек, осветивший искаженное дикой ненавистью детское лицо. Мое лицо.

– Надеюсь, ты не умрешь быстро, а будешь очень долго мучиться! – сказала я двенадцатилетняя с дьявольской ухмылкой себе же нынешней, беспомощно распростертой на кровати, и швырнула горящую зажигалку на грудь.

Пламя вспыхнуло сразу же, охватывая все тело и постель, пронзая невыносимой болью и жжением, и я заорала во всю глотку, но крик мгновенно прервался, когда мощный поток жара ворвался и в легкие, сводя их спазмом.

Я очнулась, снова оказываясь в темноте, корчась в оковах, будто вся моя кожа действительно только что полыхала и слезала клочьями. Вот, значит, что пережил наш мучитель перед смертью. Странное состояние охватило меня. С одной стороны, нутро сводило от отвращения, воротило от беспощадной жестокости пережитой картинки, вони горящей плоти, но при этом ни единой капли вины или сочувствия во мне не зародилось. Даже наоборот. Губы сами расползались в жесткой ухмылке, прямо как много лет назад, только теперь в душе не нашлось испытываемого тогда страха, только холодное торжество. Переживание его боли на собственной шкуре не породило во мне сомнений или жалости. Он заслужил.

– Он заслужил! – крикнула я окружающей тьме. – Хрен вам, а не раскаянье! Верните меня туда, и я сделаю это снова!

Или мое видение длилось гораздо дольше, чем мне показалось, или подъем тут был слишком ранний, но Крорр явился за мной очень скоро. Очевидно, в темноте ликторы видели прекрасно, потому что он сначала внимательно изучил меня, прежде чем отстегнуть кандалы. Удивительно, но отчего-то мне пришло в голову, что сейчас от него не исходило флюидов прежней холодной враждебности, скорее любопытство и настороженность, будто он размышлял, как же я себя поведу в следующий момент.

– Есть что сказать мне, Войт? – спросил он без особого любопытства.

– Доброе утро, декурион Крорр, – проскрипела я, мечтая о глотке воды.

– А оно доброе? – хмыкнул он и неожиданно что-то поднес к моим сухим губам.

Инстинктивно я шарахнулась, заработав еще одно пристальное рассматривание с его стороны, а затем он сунул мне в руку бутылку. Не собираясь изображать никчемную сейчас гордость, я, кривясь и сопя, взяла ее в дико затекшую и едва-едва послушную конечность и жадно приложилась, выпив за раз треть.

– Не увлекайся, – проворчал командир, отобрал емкость, закрутил крышку и, как бы невзначай, поставил ее на пол у стены. – Так что, кошмары не одолели?

– Скорее уж на редкость приятные сны, – буркнула я.

– Хм… – вот и вся его реакция.

Он практически вытолкнул меня в коридор и жестом велел идти. Я послушалась и принялась на ходу махать и крутить руками, возвращая им полную чувствительность. Вообще-то, после нескольких часов неподвижности в таком положении я ожидала зверской боли и гораздо более долгого возвращения в норму, но, на удивление, пока мы достигли камеры Зенски, я уже чувствовала себя в полном порядке. В этот раз я без напоминания встала лицом к стене, пока Крорр отпирал дверь и протискивался освобождать озабоченного козла. Подумалось только, что наверняка кого-то такого здорового и габаритного, как наш командир, в этих каморках должны посещать приступы клаустрофобии. Если, конечно, драконьи ликторы в принципе подвержены хоть каким-то фобиям.

В камере особенно громко зазвякало, будто кто-то забился в оковах, и раздался нечленораздельный вопль, очень напоминающий тот отголосок, что я слышала ночью, а потом раздался рык Крылатого:

– А ну тихо!

Зенски вышел в коридор, шаркая, как старик, голова опущена, плечи поникшие, лицо чересчур бледное, и это не скрывало даже здешнее поганое освещение. Никаких вопросов ему Крорр не задавал и, как я понимаю, водичкой от щедрот своих тоже не снабдил. Это что-то значило? Если и да, то не стоит на этом зацикливаться.

Я пошла впереди, бывший хоккеист плелся следом, все так же подволакивая ноги, из-за чего наш командир постоянно его подгонял. К моменту, когда мы достигли общего зала, там уже выстроились вдоль стены оставшиеся члены нашей бронзовой группы, и точно так же собирались другие, подчиняясь командам своих начальников. Мы встали в строй, и тут один из парней случайно коснулся плечом Зенски, и тот, завопив как девчонка, шарахнулся от него. Замер, глядя дикими глазами и дыша взахлеб. И тут до меня дошло. Если в драконьем карцере действует какая-то магическая хренотень, вынуждающая испытать все то, что ты заставил пережить других или вроде того, то, выходит, ублюдок этой ночью был жестко оттрахан и унижен в своих видениях. Попробовал на своей поганой шкуре каждый мерзкий приемчик, которому подвергал своих жертв, после чего девчонки руки на себя накладывали. Считайте меня конченой сукой, но лучше прямо не придумаешь! Это даже вам не яйца в болтунью превратить. Не сдержавшись, я фыркнула, привлекая всеобщее внимание.

– Ну и как оно, Зенски? – хотелось спросить, злорадно ухмыляясь, приятно ли ощутить себя беспощадно отодранным, использованным и смешанным с дерьмом? Но провокация на агрессию у нас ведь тоже тут наказуемое деяние.

– Заткнись, тварь! – зашипел он на меня. – Только посмей сказать…

– Живо все за мной! – не дал договорить ему Крорр и с места сорвался на такой быстрый шаг, что нам пришлось бежать трусцой, чтобы поспевать за ним.

Спустя несколько минут мы дорысили до уже знакомого по вчерашнему прибытию двора, и пришлось щуриться и прикрывать глаза от косых и чрезмерно ярких после внутреннего полумрака лучей солнца. Как только глаза привыкли, я позволила себе секунду полюбоваться поразительной палитрой здешнего утреннего неба. После мутно-серых городских рассветов это буйство красок от густо-малинового до золотистого, с миллионом оттенков между было чем-то шокирующим. На самом деле, варежку раззявила не одна я. С десяток новобранцев из разных команд стояли, задрав головы, в то время как наши более исполнительные и практичные спутники быстро разбирали небольшие рюкзаки, сваленные кучей прямо на каменной плитке. Среди придурков вроде меня самой, неожиданно решивших проникнуться красотой момента, был и Тощий. Но при этом он все же отличался от нас, даже не смогла бы объяснить чем. Стоял, запрокинув голову, как тогда в душе, и его острый от такого положения кадык пару раз дернулся, будто он реально пил эти окутывающие его долговязую фигуру многоцветные световые потоки-ленты, жадно глотал их и одновременно впитывал всем телом, и смотрелось это поразительно гармонично, а совсем не глупо. Но продлилось всего несколько мгновений и, собственно, имело шансы мне вообще почудиться. Он всего лишь шею разминал с утра пораньше, а мне после ночных глюков еще и не то могло померещиться. Схватив рюкзак, в котором что-то увесисто булькало, я пошла за остальными к поджидающему нас транспорту. В этот раз нас не стали приковывать, просто ликторы повелительными жестами отсортировали «своих» от чужих, заставив разместиться группами, а сами встали между нами с каменными лицами, следя за порядком.

Летели мы около получаса и высадились в каком-то гребаном нигде, посреди целого моря ониксового песка. Поблескивающая и отливающая радугой гладь была впереди, сзади, справа и слева, и никаких чертовых ориентиров. Нас выгнали под уже начинающее хорошо греть солнце, и транспорт, не мешкая, поднялся и улетел, обдав нас целой тучей острых песчинок.

– Итак, новобранцы, – встал перед нами Крорр, в то время как остальные трое ликторов вели между собой какую-то светскую беседу, даже не глядя на подопечных, – с этого момента начинается первый этап ваших тренировок. Носить они будут пока общий характер для всех и направлены на повышения уровня вашей выносливости. Задача проще некуда – бежать отсюда и до обеда.

Уголок его рта чуть дернулся. Очевидно, Крылатый находил сказанное и самого себя забавным. Или ему так нравилось непонимающее выражение наших физиономий.

– Поясняю для интеллектуально ущербных: если хотите получить свой обед, то доберетесь до цитадели в установленное время, то есть к двум часам пополудни. Время рассчитывайте по положению солнца. Направление – строго на запад – тоже сверяйте по нему. Если опаздываете на обед, но хотите не быть сожранными местными пустынными тварями ночью, то доплететесь хотя бы до заката. Никого спасать, тянуть насильно мы не станем. Кому ближе роль покорной падали, тот ею и станет. Все понятно?

Раздался нестройный хор, подтверждающий, что хоть никого поставленная задача не обрадовала, но суть все поняли.

– Вопросы есть? – распахнул ликтор крылья и сам себе ответил: – Вопросов нет. Вперед!

Толпа ломанулась в ту сторону, где растворился в небе наш транспорт, я же, позволив им промчаться, спокойно пошла в быстром темпе. Ликторы замахали крыльями со странным глубоким посвистом, от которого, кажется, подскакивали все внутренности, и потихоньку набрали высоту. Через полчаса моего продвижения далеко в хвосте колонны бегущих придурков разрыв между мной и ими сократился, потому что появились выдохшиеся. Надзиратели кружили высоко в небе, похоже, наслаждаясь самим полетом и нисколько не озадачиваясь происходящим внизу. Хотя нет, я ошиблась. Бронзовый спикировал почти к самой земле, зависнув в метрах пяти от меня и опять устроив песчаный душ. Крорр, ты, мать твою, прямо милаха! Я так люблю скрип на зубах и резь в глазах.

– В таком темпе ты не доберешься до цитадели до обеда! – холодно сообщил он мне.

– Ну вряд ли мне стоит об этом беспокоиться, декурион Крорр, – процедила я и сплюнула песок. – Вы ведь меня все равно его лишили, так что с моей стороны умнее экономить энергию.

Солнечный свет увязал и полностью поглощался густой чернотой хлопающих живых полотен, и даже граненые чешуйки не отражали его, а будто впитывали, преломляли внутри и изменяли его суть на глубокое темное сияние. Эй, надо уже, в конце концов, перестать пялиться на чертовы крылья!

– Хм… – снова это не пойми что значащее хмыканье, и он рванул вверх к остальным командирам. Ну и прекрасно, чем дальше начальство, тем меньше вероятности схлопотать новых проблем.

Глава 9

Первые выбывшие из гонки к цитадели появились пару часов спустя, когда солнце стало припекать уже изрядно. Девчонка с синей нашивкой на плече лежала, уткнувшись лицом в песок, и едва дышала. Судя по всему, этот драконий Дар жизни действовал не на всех одинаково сильно. Я пока не ощущала усталости, несмотря на поганую ночь в карцере, хотя топать по жаре в коже не казалось мне удачной идеей руководства. Но на то оно и начальство, чтобы плевать на наши неудобства с высоты своего полета. Впрочем, хоть пот и лился ручьем под формой и кожаный материал совсем не выглядел дышащим, однако же как-то лишняя влага отводилась, и я не чувствовала себя сельдью в банке, болтающейся в собственном соку. Наклонившись над брюнеткой, я перевернула ее на бок, подумав, что уткнуться носом в местный песок не самое удачное положение для того, чтобы чуть передохнуть. Расстегнула ее рюкзак и вытащила трехлитровую бутыль с водой и длинной гибкой трубкой с мягким наконечником. Удобная штуковина, чтобы посасывать воду на ходу, ничего не скажешь. Открутила крышку и, расходуя воду чрезвычайно экономно, смочила ей волосы и обрызгала лицо и шею. Своей пайкой жидкости я делиться ни с кем не намерена. В конце концов, если эта размазня наберется решимости, то дойдет и на том, что осталось, а нет – так ей вода и вовсе ни к чему. Ресницы девушки дрогнули, и она открыла глаза, уставившись на меня. Узнав, дернулась отползти.

– Ой, да не парься! – фыркнула я, ставя ее бутылку перед ней. – Хотела бы я тебе навредить, не стала бы дожидаться, пока очухаешься.

Я поднялась, намереваясь уйти. Нянчить никого не собираюсь.

– Очень советую тебе взять себя в руки и начать шевелить задницей, – бросила ей через плечо, – застрянешь тут до ночи – и утра уже не увидишь. Я читала, что местные сколопендры – размером с таксу и передвигаются целыми стаями. Даже один укус парализует полностью, но не лишает сознания. Будешь лежать бревном и наблюдать, как они жрут тебя заживо.

Брюнетка подскочила так стремительно, будто мечтала победить гравитацию и перестать касаться песка вовсе, и помчалась за мной, на ходу упаковывая емкость с водой обратно. На фоне темных, да еще и влажных волос ее лицо казалось бледным до зелени.

– Меня Вероника зовут! – сочла нужным сообщить она, сопя, как паровоз, в паре метров позади меня.

Я промолчала. Будто мне не насрать.

– А ты – Войт, я знаю. – Очевидно, у кое-кого центр речи был напрямую связан с ногами. – Я много слышала о тебе. Ты, типа, моя героиня и все такое. Правда, немного пугающая, ага. Ладно, сильно пугающая, но это объяснимо. Даже парни в нашей группе побаиваются тебя и ненавидят. По крайней мере, они так говорят. Но я видела, как некоторые на тебя украдкой посматривают. Ты им нравишься. Ты очень привлекательная, знаешь? Хоть и очень мрачная и замкнутая.

– Скажи, ты сама от жары в обморок ляпнулась или тебя кто-то из твоей группы вырубил, просто чтобы заткнуть? – не выдержав, рыкнула я, косясь на нее. Ну бесит же!

Вероника обиженно поджала губы, засопев еще громче, и пару минут все же топала молча. Благодать, ей-богу! Даже как будто солнце стало печь меньше в тишине. Но хватило ее ненадолго.

– Я упала не потому, что какая-то слабачка! У меня есть уважительная причина! – с четко слышимым возмущением заявила она.

Я зыркнула на нее и прибавила шагу, стискивая челюсти от раздражения. От этого на зубах заскрипело, и я одарила никчемную спутницу еще одним злым взглядом. Который она, судя по всему, сочла признаком моего внезапно возникшего интереса к ней. К сожалению.

– Я беременна, ясно? Четыре недели. Поэтому и упала в обморок.

– Ну и на хрена ты мне это вывалила? – сквозь зубы спросила я, невольно все же замедляясь, чтобы эта зараза таки могла не отставать. – На кой черт ты вообще подписывала договор с Корпусом, если знала о беременности?

Вот с чего бы мне этим интересоваться? Краем глаза я заметила еще двух отставших новобранцев. Один парень сидел на заднице, раскачивался и реально плакал, как первоклашка, второй же тащился еле-еле. Приближаться я и не подумала. Хватит мне и одной, болтливой, как сорока, спутницы.

– Ну, это все была идея моего адвоката, – оживилась Вероника, явно обрадованная тем, что дождалась от меня хоть какого-то интереса. – Сначала она посоветовала мне соблазнить охранника и залететь, чтобы иметь право просить о снижении срока или хотя бы о лучших условиях содержания. А потом подвернулась эта фигня с Корпусом. Мы пошевелили мозгами и поняли, что это вообще супер вариант.

– В самом деле? – ядовито скривившись, спросила я, ощущая прилив острого отвращения к этой с виду милой девушке. Забеременеть ради скощухи по сроку – ну разве она не прелесть гребаная? Хрен с ним, с тем, чтобы лечь под охранника – у всех свои принципы. Вон Мелинда и на Зенски была согласна ради члена, но, сука, ничего, что в результате этого на белый свет должен явиться еще один никому не нужный ребенок? Тот, кому наверняка придется мыкаться по приютам и приемным семьям. Живая душа, на чье существование будет плевать этой его заразе-мамаше, потому как ребенок для нее – лишь инструмент для достижения некой цели. Остро захотелось прибить ее адвоката, да и саму эту мерзавку до кучи.

– Точно-точно, – закивала Вероника, видимо, абсолютно не замечая кровожадности в моем взгляде. – Вот прикинь: как только мы подписываем договор с Драконьим корпусом, то сразу же освобождаемся от любого преследования других органов власти и, собственно, выбываем из-под надзора системы. А как только выяснится, что у меня скоро живот на нос полезет, то меня и отсюда отбракуют. О-па – и я уже на воле!

– На воле, говоришь? – Чтобы не врезать ей ненароком, развернулась и понеслась вперед вдвое быстрее, чем прежде. – Если ты сдохнешь сегодня в пустыне, свободы тебе точно не видать. И кто, мать твою, сказал, что ликторы не поступят покруче, чем ты планируешь? Например, дадут тебе доносить и родить, а потом пустят тебя в расход так или иначе.

– Зачем ты мне это говоришь, Войт? – задрожавшим голоском спросила Вероника. – Неужели так необходимо пугать меня?

– Пугать тебя? Пугать, мля? – взорвалась я. – Тебе стоит быть напуганной, безответственная ты идиотка! Не хочешь еще поразмыслить и над тем, что за ребенка ты родишь после этой долбаной драконьей прокачки? Мы-то и сами не пойми в кого превратимся, а он? Тебя это хоть сколько-то колышет?

Все! С меня хватит! Я почти бежала вперед, стремясь избавиться от этой тупой овцы поскорее.

Где-то еще около часа пути и как минимум ста тысяч жалоб и причитаний Вероники спустя я, перевалив через небольшую дюну, практически налетела на тело парня, валявшегося в любимой тут, похоже, у всех позе – мордой вниз. Бронзовая нашивка и слишком узнаваемая внешность. Засранец Зенски сдулся, что являлось поводом внезапно проникнуться верой в высшую справедливость провидения. Поводом являлось, но верить я давным-давно разучилась. Осмотрелась, испытывая буквально непреодолимое желание найти что-либо тяжелое, дабы обрести твердую уверенность, что ублюдок именно здесь и встретит приход заката. С другой стороны, с чего бы мне хотеть облегчать его судьбу? Пусть местные шустрые зверюшки озаботятся утилизацией этого дерьма рода человеческого, а он получит непередаваемые ощущения в процессе. Сплюнув на широкую спину Зенски, я обошла его и пошла дальше.

– Войт, сзади! – раздался истошный вопль Вероники, и в следующее мгновение что-то захлестнуло мою шею и стало сжиматься с дикой скоростью, грозя сломать гортань раньше, чем задушить.

– Тварь! Какая же ты тварь! – шипел ядовитой гадиной Зенски, сдавливая чем-то мою шею все сильнее. Гребаная лямка с рюкзака – вот что это было, констатировала я, пытаясь нанести агрессору удары локтем в бок достаточно мощные, чтобы заставить отпустить меня или хоть немного отвлечь.

– Ненавижу вас, шкуры тупые! Оказался в этом дерьме! – почти бессвязно плевался и рычал урод, продолжая отнимать у меня шанс на жизнь. – Но ты хуже всех, сука! Не пойду больше в этот карцер! Сам сдохну, но и тебя замочу!

Мой локоть точно достигал цели, но, очевидно, козлина совсем сбрендил, и, кроме сдавленного уханья, результата не было. Извернувшись, я дотянулась до его лица и воткнула ногти вслепую, раздирая все, что попадалось, в то же время стараясь выломать в обратную сторону один из его пальцев на моем горле. Завопив, он толкнул меня вперед, падая мне на спину всей своей тушей. Ребра взвыли, лицо уткнулось в песок, позвоночник взорвался болью, сознание помутилось. Пришло время помирать, Летти!

– А-а-а-а! – тонкий девчачий визг донесся на грани сознания, а потом целая серия глухих бум-бум-бум. – Отпусти ее, подонок!

Это Вероника? Нет, серьезно?

– Убью! – захрипел Зенски, но вдруг стал валиться с моей спины после очередного особенно громкого «бум».

Один вздох – за счастье, и мне удалось извернуться, ударяя обоими ботинками Зенски в бок, одновременно оттолкнувшись от него подальше, но сволочь опять молниеносно оказался на ногах. Занес сжатые в замок огромные кулачищи, метясь мне в лицо, и снова я лишь чудом ускользнула, перекатившись по песку.

Странный посвист и низкое уханье крыльев тормозящих перед посадкой ликторов. Что, сейчас опять я буду в чем-то виновата?

В глазах окончательно прояснилось как раз в тот момент, когда в руках Крорра, возникшего прямо надо мной, сверкнуло отливающее синевой, тонкое длинное лезвие. Один удар в район желудка Зенски и смачный, перерубающий позвоночник проворот, сопровождаемый истошным воплем. Не убит, но уже, считай, мертвец. С невозмутимым лицом и окровавленным мечом Крылатый повернулся ко мне, растирающей шею под всхлипывания Вероники.

– Она не виновата! Этот придурок сам напал на нее, Войт ничего ему не сделала!

Вот же блин, эта бесящая девчонка с дрожащим голосом и полной головой гнилых опилок удивила меня. Дважды за каких-то пару минут.

– Войт, в состоянии продолжить выполнение задания? – сухо поинтересовался ликтор, удостоив Веронику лишь мимолетным взглядом.

– Да, – просипела я, – я готова, но эта девушка нуждается в эвакуации и отмене данной нагрузки из-за своего особого физического состояния.

– Мы в курсе ее так называемого «особого состояния», – произнес синий ликтор, приземлившийся лишь секундой позже Крорра. – В поблажке отказано.

И устроив нам очередную песчаную мини-бурю, оба опять умотали в небеса.

Глава 10

– Ну и засранцы они все-таки, хоть и обалденные, – проворчала Вероника, пока я собиралась с силами, чтобы продолжить путь. – Могли бы и пожалеть тебя после такого.

– Не надо меня жалеть, – все еще сипло выдавила я. – Никого из нас не надо. Мы тут вообще-то не за то, что написали похабное слово на заборе, все очутились.

– Согласна, – вздохнула девушка. – Как ты? Где болит?

Везде, но это не смертельно и совсем не ново для меня. После тренировок с Лукасом, я, бывало, ощущала себя в разы похуже. Его вечный принцип – чем жестче на тренировке, тем легче в реальной драке… Я плеснула воды на голову и сделала десяток глотков, вот только они не помогли притушить жгучую боль в центре груди. На самом деле, ничего не помогало, хотя основную часть времени мне удавалось отгородиться от мыслей о нем. Но если уж накрывало, то обычно жестоко.

– Да в порядке я, – огрызнулась я на Веронику, поднимаясь на ноги. – Давай двигаться, день вечно не продлится.

Истекающий кровью Зенски простонал, уставившись на нас остекленевшим взглядом, и я отвернулась, поморщившись. Одно дело самой в ярости желать причинить кому-то вред или даже убить, но другое – наблюдать за мучениями того, кому кто-то вынес приговор и привел в исполнение. Свершение насилия отличается от наблюдения за его процессом. А может, и нет, и это я чисто загоняюсь на пустом месте или, как Крорр сказал, мысленно рисую себе ореол особенности, стараясь использовать красочки посветлее, поменьше багрового и черного. В любом случае оставаться рядом с полутрупом нет никакого желания.

– Чем ты его так приложила? – спросила Веронику уже на ходу.

Я ведь в этой чертовой пустыне не заметила ни единого камня или палки.

– Бутылками! – жизнерадостно сообщила девушка. – Он-то свою бросил вместе с рюкзаком, после того как лямку откурочил, чтобы на тебя напасть. А я подобрала, к себе засунула и… вот.

– Спасибо за помощь… хоть я и не представляю, зачем ты влезла.

– Ну, знаешь… сегодня я тебе, завтра, может, ты мне… – пожала Вероника плечами, и я, покосившись в очередной раз, не увидела на ее лице прежнего выражения туповатой беспечности. – К тому же разве так не должны поступать нормальные люди?

– Нас тут сложно назвать нормальными. Скорее уж, мы полная противоположность нормальности.

– Ну и что? Если мы вели себя гадко всю свою жизнь и даже еще буквально вчера, это совсем не значит, что не имеем права захотеть вдруг измениться. Такое происходит с людьми, Войт, я верю. Вот только что ты мерзавец, эгоист и убийца и вдруг – пуф-ф! Хочешь стать кем-то другим!

– Другим? – ухмыльнулась я, считая эти ее рассуждения полной хренью. Но кто я такая, чтобы переубеждать ее и сообщать, что люди внезапно способны меняться только в худшую сторону и никак иначе. Мой жизненный опыт утверждал именно это.

– Да, другим. Кем-то, кем однажды смогут гордиться наши близкие, – продолжила разглагольствовать Вероника.

– Ну, мной гордиться некому, – отрезала я. Если и сбегу отсюда как-то, то приближаться когда-либо к сестре я не намерена. Без меня ей всяко лучше будет. – Так что поводов меняться постепенно или внезапно не вижу. А теперь замолчи и шевели ногами побыстрее.

Вероника старалась, я это готова признать, но все равно нам приходилось останавливаться где-то каждые полчаса. Если честно, мне и самой были нужны эти передышки, потому как ребра жгло нещадно и в районе поясницы набирала обороты боль. Но не признаваться же мне в таком этой трещотке, когда есть прекрасная возможность ворчать на нее за задержку. В какой-то момент я осознала, что ее словесная диарея меня больше не раздражает, скорее уж успешно отвлекает и от собственных ненужных сейчас мыслей и воспоминаний, и от мучительной пульсации в некоторых местах тела. Но, однако же, чем ближе был вечер, тем сильнее падал темп Вероники. Она выдыхалась и теперь окончательно. Но радовало, что скала с цитаделью ликторов появилась на горизонте с час назад, и мы к ней медленно, но неуклонно приближались.

Сзади вдруг стало подозрительно тихо, и, обернувшись, я увидела спутницу лежащей ничком.

– Да что, на хрен, тут у всех за прикол такой, мордой в песок упираться? – зарычала я, возвращаясь и переворачивая девушку.

– Я капельку полежу и встану! – прошептала белыми губами она, не открывая глаз.

– Я тебе полежу, дура! – шлепнула я ее по щеке. – Вокруг посмотри! Солнце садится, а нам еще километра два топать! Подъем!

Схватив ее за руку, я перекинула ее через свои плечи и потянула симулянтку с земли. Моя грудная клетка отозвалась на это резким возмущением, но я стиснула зубы и потащила Веронику вперед.

– Ноги чаще переставляй давай! – прорычала на нее. – И брось к чертям этот гребаный рюкзак! Переживем без воды уже как-нибудь.

– Надо же, девчачьи обнимашки! – послышался со спины ехидный голос Тощего. – А если я вас очень попрошу, вы для меня засосетесь? Слышал, что это охренеть какое жаркое зрелище вживую.

Я развернулась со всей возможной стремительностью, отпуская Веронику и позволяя ей очутиться за моей спиной. Прищурилась на непонятно как подкравшегося засранца, принимая оборонительную стойку и пытаясь прочесть по его лицу возможные намерения. Как он вообще мог быть позади нас? Между прочим, очень стратегически умно, учитывая, что садящееся солнце, нещадно бьющее лучами из-за его спины, заставляло напрягать глаза, чтобы точно его отслеживать. Конечно, мне могло и показаться, что видела его в группе быстро умотавших к цели форвардов. Но абсолютно точно его не было среди отставших или валявшихся на песке. Его бы я однозначно не пропустила, слишком уж узнаваем. Он что, целиком тут закапывался, пережидая самое пекло, как местные пустынные твари, или гулял по окрестностям в поисках природных красот? Хотя сейчас важно лишь то, намерен ли он на нас напасть. Тощий ответил на мой настороженный прицеливающийся взгляд своим фирменным нахально-беспечным, окинув им с ног до головы, но вдруг резко помрачнел, уставившись на мою шею. Наверняка там уже набирал цвет красивущий синяк во все горло.

– Смотрю, твоя пробежка, Войт, прошла гораздо насыщеннее моей, – усмехнулся он. – Что, опять нашелся придурок, решивший, что шанс облапать твои классные титьки стоит дикой боли в яйцах? Я, конечно, не утверждаю, что они того не стоят, но есть же цивилизованный способ уболтать тебя дать их потрогать, не сопровождающийся ударом твоего колена между ног. Ведь есть же? У всех женщин он есть, хотя я опять же не собираюсь утверждать, что ты такая, как все. Не-а, нисколько.

У меня что, сегодня день какой-то особенно урожайный на не способных держать рот закрытым идиотов? Зубы мне заговаривает? Отвлекает?

– Какого черта тебе надо? – и не подумала расслабиться я. – Идешь – иди себе мимо.

– Да ладно тебе, Войт, посмотри, он ведь вроде хороший парень! – влезла не в свое дело Вероника. – Выглядит безопасным, не то что всякие громилы.

Да неужели? Это он-то безопасен? Где твои глаза, бестолочь?

– Да, посмотри на меня, – поддакнул наглец, делая невинную физиономию, в то время как в глазах у него черти плясали грязные танцы, – я же просто символ безопасности.

– Ага, к тому же вместе идти веселее. – Ну ясно, Веронику понесло.

– А я сказала, что веселья тут ищу? – рыкнула на нее.

– Нет, но я же вижу, как тебе тяжело меня тащить, болит вон поди все после этой драки. – Вот спасибо, давай выболтай ему все. – А парень нам мог бы помочь.

– Ага, я мог бы, – продолжил скрытно глумиться Тощий. – Я вообще много с чем тебе помочь готов, Войт. Ты только моргни.

– Во-о-от, видишь! – Она что, реально слепая и не видит, что он просто забавляется за ее счет, используя, чтобы злить меня. – Как тебя зовут?

– А как бы тебе хотелось меня звать? – Что за кретинизм, говорить с ней, при этом глядя в глаза мне.

– Мне всегда нравилось имя Итан, – щебетала Вероника, уже вовсю хлопая длинными ресницами и откровенно флиртуя, не обращая внимания на то, что весь этот придурочный диалог происходит вроде и с ее участием, но все же мимо нее. И главное, вся такая оживленная, будто и не изображала тут только что помесь бледной немочи с умирающим лебедем. Вот прям снова бесит еще сильнее прежнего.

– Войт, как тебе «Итан»? – ехидно подмигнул Тощий.

– Думаешь, мне не наплевать? – фыркнула я и скривилась от боли в ребрах от резкого выдоха. – Кончай играться тут и вали куда шел. И называться вымышленными именами – редкая дурость.

– Странно, а мне казалось, что тебе по вкусу эта фигня с «придумай парню имя», учитывая, что именно ты это начала тогда в душе, – он сделал большие, якобы изумленные глаза и хмыкнул. – А-а-а, я понял, ты тогда не мне имя подбирала! Ну тогда у тебя совсем беда с этим! Войт, без обид, но выбор имен – точно не твое. Может, курсы повышения квалификации в прозвищах есть какие и…

Так, время идет, и с меня хватит этой забавы.

– Слушай, Итан ты там или «мне-наплевать-кто», но или говори, чего тебе нужно, или отвали от нас по-хорошему.

– Ух ты, а может быть еще и по-плохому? – не упустил возможности съерничать гадкий анимешка.

– Такая вероятность есть всегда, и она стремительно растет, учитывая, насколько ты меня раздражаешь.

– Да ладно, ребята, все же нормально, давайте просто пойдем вместе, – заныла Вероника, но никто не обратил на нее внимания.

– А потянешь сейчас по-плохому-то, Войт? – ухмыльнулся псевдо-Итан, явно бросая мне вызов. – Не лучше ли ласково? Я могу и так.

– Отвали! – практически выплюнула я, напрягаясь, и напротив Тощий отзеркалил мою агрессивную позу, но только на секунду.

Потом сразу расслабился, оскалившись в беззаботной самоуверенной улыбке.

– Да ладно тебе, Войт, чего ты злючка-то такая? Ну шел себе парень, увидел, как две горячие девчонки обнялись. Дай, думаю, предложу себя в качестве третьего, вдруг же обломится. Кто меня за такое осудит? Тройничок с двумя роскошными цыпочками – мечта любого мужика! Клянусь, если тебе кто скажет, что не передергивал, мечтая о таком, и даже порнушку с этой тематикой не смотрел – смело плюй в лицо и посылай на хрен лицемерного ублюдка! Я был бы сама самоотверженность, честное слово. Все для удовольствия дам, ничего себе. Но нет, так нет, – стреляя в меня словами со скоростью автомата, он прошел с беспечным видом мимо и, оттопырив локоть, предложил Веронике за него уцепиться, что она тут же и сделала. – Пойдем просто провожу, как настоящий галантный кавалер, авось в следующий раз это сработает в качестве бонуса.

Парочка незатыкаемых говорунов потопала вперед, болтая черт знает о чем. Ну и слава яйцам, уж мне без них по-любому лучше. Я ускорилась, обгоняя их, и двинулась вперед настолько быстро, насколько могла себе сейчас позволить, не схлопотав острую боль в ребрах. Но спустя пару минут как-будто-Итан догнал меня и пристроился рядом, а Вероника болталась на его спине вместо рюкзака. И болтала-болтала-болтала, причем прямо ему в ухо! На подходе к подножью скалы лицо Тощего было уже мрачным, как туча, а голову он держал так, словно ему слегка шею перекосило. Меня же его страдальческий вид стал настолько веселить, что в огромный грот, служивший началом одного из коридоров, я влетела с широкой злорадной усмешкой. Но она тут же погасла, когда я наткнулась на холодный осуждающий взгляд Крорра.

Глава 11

За спиной у Бронзового маячили остальные ликторы, очевидно, тоже дожидавшиеся своих отставших подопечных. Мне почему-то показалось, что они к тому же с большим интересом наблюдали и за моим командиром. Но долго рассматривать их и раздумывать над причинами этого возможности у меня не было.

– Судя по твоему настроению, Войт, ты решила, что побывала на увеселительной прогулке, которая была организована лишь для того, чтобы ты развеялась после скучного долгого пребывания в замкнутом пространстве тюрьмы, а не для выполнения четко поставленной задачи в строго обозначенный отрезок времени?

Ну, допустим, скуку в тюрьме тоже можно разнообразить подвижными силовыми играми, если знаешь, как и кого достать. А вот веселья в этой пробежке я не заметила в упор. Зато прекрасно видела у Крорра этот хорошо знакомый мне начальственный взгляд «я все равно найду повод до тебя докопаться, просто потому что хочу». Действия в такой ситуации? Можно доказывать, что не верблюд хоть до посинения, и добиться только еще худшего результата или смолчать. Вторым способом я пользовалась крайне редко в жизни, в силу особенностей своего характера, но, похоже, настал подходящий момент. Опустив глаза, уставилась на здоровенные ботинки Крылатого, позволяя ему продолжить изливать на меня свое недовольство. Мне пофиг, а у мужика, может, раздражение за день накопилось – работа-то нервная и трудоемкая. Шутка ли, почти весь день в воздухе болтаться и надрываться, наблюдая за бесполезными букашками внизу, которые так нудно стараются выжить.

– Или данная радостная гримаса на твоем лице от мысли о скором новом посещении карцера, Войт? – Так и знала, что он еще не закончил. – Или ты довольна тем, как необычайно удачно и, на твой взгляд, справедливо все обернулось с Зенски?

Краем глаза я заметила, что Вероника торопливо потопала по коридору внутрь, подчиняясь небрежному жесту синего Крылатого, а вот типа Итан стоял перед красной ликторшей так же, как я, с нарочито повинной головой и выслушивал ее недовольство по поводу того, что при его физической форме она ожидала от него большего, и в следующий раз за намеренную задержку обязательно последуют репрессии. Вот у кого-то в следующий раз, а у меня все сразу, без отлагательств. И снова я поймала себя на мысли, что нечто с этим Тощим не так. Черт его знает, как объяснить самой себе даже, но что-то на уровне чистой интуиции нашептывало мне, что для него происходящее вроде забавы, игры. Стоит весь такой из себя внешне покорный, почти чрезмерно ниочемышный, голову повесил, плечи опустил, я мне все мерещится нахально ухмыляющийся высший хищник, просто дурачащий окружающих личиной бестолкового красавчика и готового подчиняться приказам долговязого задрота. Неужели никто вокруг не замечает, какой он на самом деле? Или это у меня с головой проблема, если вижу то, чего нет?

– Войт! – рыкнул Бронзовый так, будто кнутом хлестнул. – Когда к тебе обращается командир, следует реагировать!

– Да, декурион Крорр! – выпрямившись, практически гаркнула я, отрываясь от анализа странной личности Тощего-притворщика.

– Что «да»?

– Я согласна, что реагировать нужно!

– Я спрашивал твоего согласия в данном вопросе?

– Нет, декурион Крорр! – снова отбарабанила я, и на секунду в зеленых глазах появилось озадаченное выражение, которое тут же сменилось холодным гневом.

– Больше сказать нечего в свое оправдание?

– Нет, я не сочла необходимость топать целый день под палящим солнцем на голодный желудок и после бессонной ночи весельем, декурион Крорр. Нет, перспектива снова болтаться под потолком всю ночь, как кусок беспомощного мяса, и без возможности хоть песок смыть не вызывает моей радости. И нет, я не считаю справедливым и удачным произошедшее с Зенски. – Командир и остальные ликторы с любопытством посмотрели на меня, и даже псевдо-Итан оглянулся через плечо. – Еще парочка ночей в вашем чудо-карцере перед смертью ему бы не помешали.

Кто-то насмешливо фыркнул, а вот Крорр прищурился совсем нехорошо как-то.

– Все еще считаешь, что у тебя есть право судить кого-то и что хоть чем-то лучше любого из окружающего тебя сброда? – процедил он презрительно. – Владеешь тайным знанием о высшей справедливости, Войт?

– Всего лишь отвечаю на поставленные вами вопросы, декурион Крорр, высказывая свою субъективную точку зрения, – пожала я плечами.

– Надо же, какая чудная прямолинейная девочка, – с мягкой насмешливостью тихо произнесла Илэш, и у Бронзового дернулась щека. – Как жаль, что не моя.

– И не моя, – поддакнул зеленый, а синий только снова фыркнул.

– Новобранец Войт никакая не девочка, а уж тем более не чудная, а хладнокровная убийца и законченная социопатка, Илэш. А прежде чем восхищаться ее несуществующими душевными качествами, Рилейф, вспомни, какое милое прозвище она заслуженно заработала, – раздраженно зыркнул мой командир на зеленого и, развернувшись, скомандовал мне: – За мной! Больше я дожидаться никого не намерен.

Я шла за ним по темному коридору, пялясь на сложенные сейчас и едва различимые крылья, и размышляла о том, что и не такие уж помороженные эти ликторы. Видно, желание позубоскалить друг над другом им не чуждо. Ну, исключая того, что волею судьбы достался в начальники мне.

Странное дело, но после ночного пребывания в карцере мой организм словно забыл на весь день об элементарных физиологических функциях, кроме разве что обильного потоотделения, а вот сейчас внезапно решил вспомнить обо всем и сразу. Живот заурчал так громко, что звук почти заглушил стук тяжелых ликторских ботинок по каменному полу, но, заведомо зная, что ничего не светит в ближайшей перспективе, я мысленно предложила ему заткнуться. А вот с другой насущной потребностью так не выйдет. Позволив себе краткую недовольную гримасу, глубоко вдохнула и таки обратилась к тыльной части решительно шагавшего командира:

– Декурион Крорр, мне требуется посещение туалета в ближайшее время, если, конечно, пребывание в карцере не включает в себя и пытки столь специфического характера.

Освещение здесь, как и почти везде в цитадели, было не ахти, но мне его хватило, чтобы рассмотреть едва заметный поворот головы Крылатого и совсем мизерное изменение положения жесткой напряженной линии его плеч. Такое чувство, что моя вынужденная просьба слегка расслабила злющего ликтора. Однако вслух он ничего не сказал, просто продолжил шагать, ведя меня явно в каком-то новом направлении, учитывая, что мы в основном поднимались по лестнице, вместо того чтобы спускаться.

– Декурион Крорр?

– Я тебя услышал, Войт! – одернул он меня резко. Ну да, и после этого я мисс Неразговорчивость?

Вскоре мы оказались новом коридоре, но тут, в отличие от нижних, было достаточно светло благодаря огромному, от пола до потолка, окну в конце, которое даже скорее напоминало еще один выход. Впрочем, стоит ли удивляться: здешние обитатели умеют летать, так почему им не покидать временами помещение прямо так?

Здесь, в противоположность нашим казарменным комнатам, были двери. Одну из них и толкнул Крорр и слегка удивил меня, остановившись и пропустив вперед. Попали мы в помещение, размером как наши общие спальни. Сразу от входа по правую руку имелась белая пластиковая дверь, выглядящая немного нелепым новоделом в местных грубых каменных стенах. Командир тут же распахнул ее, открывая вид на ванную, и я едва успела пробежаться взглядом по аскетичной, практически безликой обстановке, из которой выбивалась только громадных размеров кровать.

– Войт – санузел, – указал он мне на белого друга, будто знакомил нас или удостоверялся, достаточно ли я цивилизованна, чтобы знать, как этим пользоваться. – Пятнадцать минут.

Если честно, я думала, что он над душой у меня стоять будет. С него бы сталось. Вдруг я тут сопру что-то ценное. Но Крылатый быстро захлопнул дверь, оставляя меня наедине с унитазом, раковиной и самое примечательное – приличных размеров душевой кабиной. Пятнадцать минут, говорите, декурион Крорр? И никаких уточняющих инструкций, кстати. Так быстро я еще, наверное, ни разу в жизни не обнажалась. В конце концов, я могу отбрехаться тем, что мне было запрещено посетить общие душевые, а я как бы сейчас совсем не там.

Облегчалась, а потом и мылась я в спринтерском темпе, даже умудрилась белье прополоскать и натянуть на свое чистое мокрое тело. Пойду в чертов карцер прямо так. Там было тепло, и замерзнуть мне не светило, а высыхание на теле хлопка после такого дня в кайф. Я отжимала волосы над раковиной, когда по спине прошелся легкий сквознячок.

– Я прямо-таки уверен, что для данного процесса гораздо практичнее и действеннее использовать полотенце. И я точно знаю, что в моей личной ванной они есть, – с легкой ноткой язвительности произнес Бронзовый у меня за спиной, и, вскинув свои глаза, я встретилась с его, насыщенно-зелеными, замирая совсем не от неожиданности. Его взгляд был до дрожи интенсивным и абсолютно нечитаемым. Такое чувство, что на меня одновременно смотрели два совершенно разных существа. От одного мощными волнами исходили откровенная похоть и дикое желание поглотить, буквально пожрать, а другое взирало отстраненно, равнодушно изучая меня, как какую-то букашку или создание низшего порядка, решая, стою ли я хоть одного потраченного на это внимание мгновения.

Во влажном тяжеловатом воздухе ванной загадочный и будоражащий аромат Крорра ощущался как некое эфемерное, но при этом и очень реальное прикосновение к каким-то неведомым уголкам моего сознания. Одинаково сильно хотелось от него избавиться и, наоборот, потянуться ближе, сделать конкретнее, дабы узнать, что же это. Огромные крылья за спиной Бронзового дрогнули, слегка распахиваясь, разбивая собой царство белоснежного кафеля и сантехники, видимое в зеркале, будто намереваясь захватить своей чернотой все доступное пространство или же напасть на меня, подобно хищнику с собственной волей, спеленать, лишить способности к сопротивлению. А мне отчего-то по-прежнему иррационально буквально требовалось знать, каково это быть окутанной этими живыми полотнищами, чувствовать на своей, сейчас почти обнаженной коже их температуру, фактуру, силу касаний. Это желание произрастало из каких-то глубин разума, хотя скорее в обход его, с территории голых инстинктов, не поддающихся осмыслению и в нем не нуждающихся. Нечто, что просто есть в тебе по умолчанию. Крорр стоял полностью неподвижно, словно ему не нужно было дышать, я тоже замерла, не шелохнувшись, не разрывая зрительного контакта в отражении, и только густо-черные крылья подергивались, то раскрываясь шире, то медленно возвращаясь в прежнее положение. Вдруг цвет глаз ликтора изменился, становясь более ярко-зеленым, нечеловеческим, и это сделало с моей памятью странную штуку. В голове совершенно отчетливо, как будто наяву, зазвучал голос нашего старенького учителя Александра Кэша, с воодушевлением рассказывавшего нам о драгоценных камнях, редких минералах и прочей интересной, но абсолютно бесполезной для приютских детей фигне и демонстрировавшего нам на большом экране фото камней, стоивших безумных денег.

«Сапфир зеленого цвета встречается в природе крайне редко, называется так же хлорсапфир или восточный изумруд и ценится весьма высоко!» – вещал он как раз в тот момент, когда двери класса открылись и внутрь с недовольной физиономией ввалился высокий мальчишка в сильно поношенной одежде и с дерзким выражением лица, будто говорящим: «Ну же, дайте мне повод вам всем врезать». Так я впервые увидела Лукаса. И его глаза, единственные из тех, что лишали меня воли и много позже заставляли гореть заживо, были темно-карими. Не зелеными, как тот гребаный подсвеченный сапфир на весь экран и как эти, под гипнотическое воздействие которых сейчас попала. Я моргнула и резко выдохнула, разрывая зрительную связь и заодно изгоняя из легких и головы этот дурацкий аромат, что-то делающий с моими нервами и либидо.

Крорр тоже издал звук, очень похожий на гневный выдох, и тут же рыкнул, стремительно отвернувшись и гулко затопав своими говнодавами по кафелю к двери:

– Твои пятнадцать минут истекли, Войт.

Причем прозвучало это так, будто я опять налажала и он едва сдерживается, чтобы не наорать на меня. Сказать навскидку, определил ли он меня на этот раз в ту же самую камеру карцера или любую другую, я не могла. Шел Крорр по проходу между ними с такой скоростью, что я едва поспевала, а потом просто втолкнул в узкий проем и грохнул сзади железом, запирая. Никаких кандалов сегодня, ни попыток психоанализа или что там это было. Я стояла, прислушиваясь к тому, как затихали вдали его тяжелые шаги, и ожидая, пока хоть немного привыкнут глаза, а кроме этого задаваясь вопросом, кто же из демонов моего прошлого посетит меня этой ночью. Потому что размышлять о поведении ликтора я не собиралась. Смысл заморачиваться? Какими бы ни были мотивы, они однажды вылезут наружу, став очевидными, вот тогда я и стану думать о том, что с этим делать. Вычисление степени чужой опасности, да, это про меня. Рефлексия и мысли об особенностях чужих заморочек, в данный момент не представляющих конкретной угрозы, – не-е-ет!

Глава 12

Все-таки камера была та же. Это я поняла, нащупав бутылку, оставленную Крорром утром. Естественно, случайно. Но кроме того, рядом нашлось еще нечто маленькое, прямоугольное и шуршащее, в количестве трех штук. Уложив вдоль стены кожаное обмундирование, я умостилась сверху и, разодрав упаковку, принюхалась. Пахло чем-то злаковым и немного ванилью. Очевидно, это энергетические батончики. Когда-то в бытность почти счастливой жизни на улицах, нам с Лукасом удалось стянуть целую здоровенную коробку этой фигни из грузовика перед одним дорогим спортивным магазином, потому что мне показалось, что это шоколадки. Противный мальчишка тогда долго ржал над моей разочарованной физиономией и совал их мне при любой возможности, доводя до кипения, пока не бросалась на него с кулаками. Он ловко уходил от моих ударов, третируя, но и тренируя меня одновременно, уже тогда, в пятнадцать, нереально быстрый, сильный, гибкий… невозможно красивый…

Я тряхнула головой, впиваясь зубами в плотный брикетик, и старательно заработала челюстями, изгоняя прочь очередной начинающийся флешбэк, пока меня от него не скрутило. Черт, или у ликторов только все лучшее, или я была голодна сильнее, чем сама думала. Эта хрустящая ерунда была реально вкусной! Я и не заметила, как съела все три до крошки.

– Моя искренняя благодарность, декурион Крорр! – подняла я бутылку с водой. – Дай бог здоровья вашей драконьей заносчивой заднице и прочим частям тела!

Любопытно, он когда батончики принес? Сто процентов утром, тогда у него вроде еще ничего настроение было, а вот вечером выглядел так, будто эти вкусняшки скорее бы мне засунул туда, откуда им выходить положено. В любом случае мой желудок уже не ощущался прилипшим к позвоночнику, а значит, день заканчивался не так и плохо. Я растянулась на спине, кайфуя от постепенного расслабления мышц, и закрыла глаза. И распахнула их, по ощущениям, уже всего несколько мгновений спустя, пытаясь схватиться в темноте за несуществующую опору и остановить жуткое падение. Но ничего не вышло. Мое тело неслось вниз по крутой каменной лестнице в приютский погреб, ломая, кажется, одну кость за другой. Кто-то толкнул меня. Растянувшись внизу, я перевернулась, хрипя от жуткой боли, и попыталась закричать, призывая помощь, и хоть как-то подняться. Но тут меня дернули за волосы, вынуждая опять упасть на спину, а вокруг шеи захлестнулась петля. В полутьме промелькнула щуплая фигурка, зловеще сверкнули глаза, раздалось какое-то жужжание, и петля стала затягиваться, одновременно поднимая меня с пола.

– Помнишь Марию Монелло, злобная сука? – узнала я свой дрожащий от сдерживаемой ненависти голос. Не такой, как сейчас, но все же мой. – А Марка Ригана? Эти ребята были влюблены друг в друга, а ты унизила их перед всеми, растоптала их чувства, выставила грязными, порочными и заставила убить себя, потому что они с этим больше не могли жить. Ты показала всем вокруг, что любовь – это плохо!

Страницы: «« 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Что объединяет производителей аквариумов и сопутствующих товаров Tetra, систем контроля трубопроводо...
В книгу вошли повести А.П.Чехова (1860–1904) «Степь», «Палата № 6», «Дуэль», «Скучная история» и др....
Валентин – человек без прошлого, странник, не помнящий своего прошлого. Он путешествует вместе с раз...
Я, Картер Райли, еще месяц назад был безработным инвалидом. Но жизнь сделала резкий иразворот, и как...
Дмитрий Данилов – драматург («Серёжа очень тупой»), прозаик («Горизонтальное положение»), поэт. Лаур...
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ, СОДЕРЖАЩИ...