Осень в Сокольниках Хруцкий Эдуард

– Кончай, Тарас, – сказал Силин, – человек по делу.

– Пусть нам отдыхать не мешают. Ты, мужик, иди. Делай ногами походку.

Вадим посмотрел на его подбородок. Открытый, созданный для удара. Ох как хотелось ему рубануть с правой этого Тараса!

– Я ж насчет ремонта, – сказал он спокойно, – мы с Петром сговаривались.

И тут он увидел глаза человека, собиравшего со стола выигранные мятые рубли. Человек глядел на Вадима внимательно и настороженно. Он был самым трезвым из этой пятерки.

А пьяный Тарас продолжал напирать грудью, говоря что-то бессвязное и угрожающее.

Вадиму надоело это лицо, отекшее и бессмысленное, надоел запах алкоголя, которым Тарас дышал на него, все надоело. А самое главное – противно было пятиться от обалдевшего от бормотухи алкаша. Он взял его за руку, сжал, глядя, как начинает отливать краска от лица Тараса, и резко толкнул на длинную лавку, стоявшую у стола.

– Отдохни, – усмехнулся Вадим, – так что, Петя?

– Пошли, поговорим, раз я сказал – мое слово кремень. – Язык у Силина заплетался, но он встал и достаточно твердо пошел за Вадимом.

В восемнадцать часов вся группа собралась в кабинете у Вадима.

– Давайте, – сказал он, – докладывайте, Симаков. – Вадим открыл блокнот.

Капитан встал, одернул пиджак. Помолчал смущенно, словно студент на экзамене. Вздохнул.

– Ну что, Симаков? Пока ничего?

– Ничего. Проверяем угнанные машины, проверяем заявления о пропаже колес.

– Быстрее отрабатывайте. – Вадим поставил галочку рядом со словом «автомобили». – Что у вас, Игорь?

Калугин встал, достал листок бумаги.

– Пока очень мало, практически ничего. Но думаю, что Славский и Шейкман к краже отношения не имеют.

– Думаете или уверены?

– Уверен.

Вадим зачеркнул две фамилии.

– Что еще?

– Славский считает, что в краже участвовала женщина.

– Почему?

– Окурки от американских дамских сигарет More.

– Примем как версию. Коллекционеры?

– Говорил с Алдохиным и Лазаревичем, считают, что вряд ли кто купит эти вещи. Слишком большой риск. Сегодня вечером встречусь еще с двумя. Один из них Патрушев.

– Так. – Вадим замолчал. Постучал карандашом по столу. – Фомин. Прошлись по всем прачечным. Такого номера нет.

– Я уже докладывал, что следы больно похожи на кражу у академика Муравьева. Посмотрел дело. Усков и Старухин еще отбывают срок. Но вот что я нашел. По делу проходил Кудин Олег Дмитриевич, кличка Чума, против него дело прекратили за недоказанностью. Косвенные улики были, но жиденькие очень.

– Где Кудин сейчас?

– В Москве. Прописан по адресу: Грузинский Вал, дом 143, квартира 18. Мать сказала, что дома он не живет. Заходит иногда.

– Работает?

– С последней работы уволился три месяца назад.

– Где работал?

– В пятом таксомоторном парке.

– Не узнаю вас, Павел Степанович, не узнаю. – Вадим улыбнулся.

– Так, Вадим Николаевич, времени немного. Завтра к утру я этого Чуму раздобуду.

– Как? Если не секрет, Павел Степанович, расскажите.

– Да просто. Живет он у какой-нибудь девицы. Кудин парень видный, модный. Тут я поговорил кое с кем, он вечерами любит время в загородных ресторанах проводить. Такой уж у него образ жизни.

– А если у него денег нет? – спросил Калугин.

– У них, значит, как нет денег, к дружкам пристроятся, погуляют, потом как появятся – ответит.

– Какая-то у нас жизнь веселая начинается: пьем на пустырях, пивные посещаем, сейчас ресторан намечается.

– Что делать, – вмешался в разговор Стрельцов, – наши клиенты не ходят в филармонию.

– Это точно, но я не поверю, Павел Степанович, что у вас нет в запасе чего-нибудь еще, – сказал Орлов.

– Есть, конечно, зацепочка, есть. Диспетчер из пятого парка, славная девушка, вспомнила, что Кудину несколько раз звонила женщина и даже телефон оставила. Они его записали, но не помнят где, ищут, одним словом.

– Вот это дело. Это уже горячо. Если не найдут телефон, опросите водителей.

– Инспектор Крылов в таксопарке.

– Ну что же, пока основания для радости нет. Но и унывать нечего. Без недостатков строят только воздушные замки.

Орлов встал, подошел к окну, присел на подоконник.

– Силина мы взяли, в том, что он причастен к краже, сомнений нет, – продолжал он, – спит он уже больше часа, как очухается, мы с ним поговорим.