Клиническая ложь Градова Ирина

– Хорошо, – сказал Мономах, понимая, что у него закончились аргументы. – Как вам видится случившееся?

– Я ничего не могу утверждать, но, сдается мне, дело было так: потерпевшего привезли на машине и выкинули, возможно – бросили в подлеске, надеясь, что он мертв. То, что авария имела место, неоспоримо: ваша доктор Кац однозначно на это указала, но только вот произошла она вовсе не там, где обнаружили те… извиняюсь, жертву.

– Очень странно! – пробормотал Мономах.

– Понимаете теперь, как важно, чтобы парень заговорил?

– Естественно!

– Вы дадите мне знать, если в его состоянии произойдут изменения?

– Почему вы просите об этом меня, ведь его принимала доктор Кац, а его лечащий врач…

– Видите ли, лечащий врач не видел, как привезли пациента, и у меня создалось впечатление, что доктор Кац, как бы это помягче выразиться, недолюбливает органы следствия.

– Вы неправильно поняли! – поспешил на выручку коллеге Мономах. – Просто Суламифь Моисеевна ставит интересы пациентов выше других, ей кажется, что их требуется защищать от любых внешних воздействий, включая родственников.

– Кстати, о родственниках! – словно внезапно озаренный новой идеей, хлопнул себя по лбу ладонью Котов.

– Что, нашлись?

– Да нет, в том-то и дело! Но если вдруг они явятся, не могли бы вы сразу же меня известить? Вот мои телефоны, – и дознаватель протянул Мономаху карточку с номерами.

Когда Мономах вышел из здания больницы, дождь лил как из ведра – первый настоящий ливень в этом году!

Машину он оставил около магазина на другой стороне: начальство наконец решило заасфальтировать «лысое», разбитое тысячами колес покрытие стоянки, поэтому персоналу было предложено подыскать временное пристанище для своих «железных коней».

Чертыхнувшись при мысли, что придется целых двести метров бежать под струями ледяного душа с неба, Мономах приподнял воротник пальто и рысью припустил к дороге.

Перебежав ее (в совершено неположенном месте, надо сказать, так как «зебра», вопреки здравому смыслу, находилась не напротив входа в медицинское учреждение, а в нескольких десятках метров слева), он уперся в киоск, торговавший блинами, компотом и киселем. Он был популярен у пациентов, которые, пресытившись скудным больничным питанием, прибегали к нему подхарчиться чем-то, помимо жидких супов и каш, подаваемых в столовке.

Рядом с ларьком, тщетно пытаясь спрятаться под его козырьком, стоял абсолютно мокрый дядька неопределенного возраста. Красная физиономия, заплывшие глаза и набухшие брыли красноречиво говорили о злоупотреблении алкоголем. О том же свидетельствовал и характерный запах, исходивший от дядьки.

Мономах уже намеревался, миновав его, бежать к машине, как вдруг услышал:

– Мужик, купи птичку, а? Недорого!

Какую еще птичку? И тут Мономах заметил, что у ног пьянчужки стоит клетка, а в ней сидит некое существо – по-видимому, действительно пернатое. Только вот определить, к какому семейству относится данный вид, не представлялось возможным: очевидным было лишь то, что он крупный, а клетка слишком мала, и птице приходилось пригибать голову, чтобы не упереться в верхние прутья.

Ворона? Нет, слишком уж большая. Может, ворон? Да нет, клюв не похож…

Само собой, Мономах не имел намерения покупать птицу, да и не умел он с ними обращаться, но тут вдруг он поймал взгляд – человеческий взгляд, в котором читались одновременно безнадега и немая просьба.

Мономах знал, что собаки, кошки и лошади умеют так смотреть, но чтобы птица – это нечто новенькое и абсолютно неожиданное!

Пернатый смотрел на него исподлобья, выгнув шею, так как не мог поднять голову из-за чересчур низкого потолка клетки. У него была странная голова, будто бы поросшая волосами – вернее, было похоже, как будто ему на макушку какой-то шутник нахлобучил кудрявый парик. Из-под этой самой «шевелюры» на Мономаха и глядел яркий, круглый, внимательный глаз.

– Купи-и пти-ичку, мужи-ик! – заканючил дядька, переминаясь с ноги на ногу. Вода лилась с него потоком, как и с несчастного существа в клетке. – Холодно тут стоять, честно! Мне бы чего горячего выпить…

«Ага, – подумал Мономах, – в смысле – горячительного!»

Птица не сводила с него взгляда, и он, к собственному удивлению, спросил:

– Сколько стоит?

– Всего десять штук! Птица редкая, нигде за такие бабки не купишь, зуб даю!

Мономах сунул руку в нагрудный карман и нащупал одну-единственную бумажку в пять тысяч. До зарплаты еще два дня, но есть же кредитная карта…

Да на кой ему сдалась эта курица?!

– У меня только пять, – брякнул он.

– По рукам! – радостно взвизгнул дядька и ногой пододвинул клетку поближе к Мономаху.

Следовало просто уйти, ведь он ничего не должен ни этому пьянчужке, ни его странному питомцу, но Мономах почему-то покорно отдал купюру, поднял клетку (кстати, птичка оказалась чертовски тяжелой!) и зашагал к автомобилю, спрашивая себя, за каким лешим он так поступил.

С трудом погрузив клетку на заднее сиденье, он оглянулся: мужика и след простыл! Наверное, рванул в ближайшее питейное заведение: пяти тысяч вполне хватит, чтобы весело провести оставшееся от вечера время, и на завтрашний опохмел.

Интересно, что за диво дивное он приобрел?

Похоже, по дороге домой придется заехать в ветеринарку: если повезет, удастся оставить им пернатого, а уж они сумеют пристроить его либо в хорошие руки, либо в зоопарк… ну, или куда там обычно пристраивают птиц? Вот уж правильно говорят – не было печали!

Тяжело вздохнув, Мономах повернул ключ в зажигании.

Подняв голову, он поймал в зеркале пристальный, тревожный взгляд исподлобья.

* * *

– Ну что, у нас есть подозреваемый? – спросил Белкин, лучась довольством.

Алле жаль было разочаровывать парня, но это сделал за нее Дамир, задав встречный вопрос:

– Подозреваемый в чем?

– Как это – в чем? – растерялся молодой опер. – Алла Гурьевна, неужели вас не удивляет, что Орлова открестилась от поварихи?! Если ни она, ни ее сынок не имеют отношения к ее смерти, то почему она врала?

– Это и в самом деле интересно…

– Да ничего удивительного! – перебил Аллу Антон. – Ну не хочется ей быть причастной к неприятному событию – разве трудно понять? Боялась, что всплывет имя сына, вот и притворилась, что знать не знает девицу! Как вам такая версия, Алла Гурьевна?

– Вполне! Кроме того, Александр, ну не можем мы просто заявиться к Орловой и уличить ее во лжи! Ваша горничная вполне определенно показала, что Орлова предложила Дарье деньги, и та, возможно, согласилась. Если они сумели договориться полюбовно, зачем убивать? И потом, я себе слабо представляю, что хрупкая балерина средних лет легко справилась с молодой, здоровой девушкой, сломав ей шею!

– Так что, мы ничего не станем делать?

– Ну почему же ничего, – пожала плечами Алла. – Вы получили информацию, Александр, вам и разгребать последствия!

– Как это?

– Горничная, кажется, упомянула некую Галину, которая работала у Орловой?

Парень непонимающе кивнул.

– И эта самая Галина, – продолжала Алла, – должна неплохо знать покойницу, так? Ну, раз она ее рекомендовала на свое место?

– Вы хотите, чтобы я встретился с Галиной?

Белкин просиял: надо же, ему так редко дают самостоятельные задания – и вот он, звездный час!

– Вы все правильно поняли, – сдерживая улыбку, ответила Алла. – Поговорите с ней: вдруг Даша рассказывала ей о своих отношениях с сыном Орловой? Может, ей известно больше, чем горничной, – в частности, получала ли девочка деньги от хозяйки, и не поступало ли ей угроз со стороны оной.

– Можно прямо сейчас отправляться? – радостно спросил Белкин.

Алла кивнула, и парень выскочил за дверь так быстро, словно опаздывал на поезд.

– Алла Гурьевна, зря вы его поощряете! – неодобрительно щелкнул языком Дамир.

– Ничего-ничего, – усмехнулся Антон. – Пусть поцокает копытцами – вреда не будет! В конце концов, надо же и ему когда-то опыта набираться!

* * *

– Владимир Всеволодович, какими судьбами?!

Такими словами поприветствовала Мономаха Кац, когда он заскочил в ее крошечный кабинет в конце рабочего дня, почти уверенный, что нейрохирург еще на месте.

Так оно и вышло.

– Да вот, Суламифь Моисеевна, зашел поинтересоваться, как там наш неизвестный пациент – есть улучшения?

Пожилая врач устремила на него внимательный взгляд совершенно молодых глаз.

– Вы говорили со следователем? – скорее констатировала, нежели спросила она спустя несколько мгновений.

– Пока только с дознавателем. А почему вы спрашиваете?

– Не нравятся мне эти люди, коллега, ох как не нравятся!

– Какие люди?

– Люди в форме. Умом понимаю, что они делают свою работу, но…

– Суламифь Моисеевна, я правильно понимаю, что новости есть?

– Есть, Владимир Всеволодович. Я все равно известила бы вас, только хотела погодить маленько, ведь мальчик так напуган…

– Он пришел в себя?!

Кац коротко кивнула.

– Он рассказал, что произошло?

– Нет.

– Почему?

– Потому что он ничего не помнит.

– В смысле – совсем ничего?

– Даже своего имени. Надеюсь, это последствия шока, а не нашего вмешательства, ведь мозг – материя сложная и непредсказуемая! Теперь понимаете, почему я не хотела раньше времени связываться с тем парнем, как там его…

– Сержантом Котовым.

– Точно. Он станет давить на мальчика, а у него сейчас полно других проблем: надо, чтобы кости срослись правильно, чтобы память возвращалась постепенно, без насилия!

– Что ж, Суламифь Моисеевна, можете на меня рассчитывать: сам я не стану звонить Котову – в конце концов, я не обязан! Если вы сочтете, что парень готов, просто скажите мне: раз вы не желаете разговаривать с человеком в форме, это сделаю я. Вы должны понимать, что у пациента наверняка есть родственники, и они должны знать, что с ним случилось – в конце концов, ему нужен серьезный уход, а также дорогостоящие медикаменты, которых у нас может не оказаться!

– У нас бесплатная медицина, Владимир Всеволодович, помните?

– Я-то помню, вот только чиновники из Министерства и Комитета по здравоохранению…

– Ладно, ладно, коллега, я вовсе не пытаюсь вас ни в чем обвинить! – со вздохом перебила Мономаха нейрохирург. – Сама понимаю, что мальчику нужна рядом родная душа, поэтому обещаю: как только он что-то вспомнит, я тут же дам вам знать!

– Есть и другие варианты, Суламифь Моисеевна.

– Вы о чем?

– Если амнезия пациента окажется долговременной или необратимой, можно сообщить Котову, и он сделает так, что парня покажут по телевизору. Его увидит весь город, а то и вся страна, и рано или поздно найдутся его друзья или родственники.

– Верно, верно, – закивала Суламифь. – Только не следует торопиться: дайте нам немного времени!

– Хорошо, я же обещал. Но и вы обещали, что…

– Непременно, Владимир Всеволодович, непременно: в конце концов, мы с вами оба печемся об одном и том же – о благе пациента!

* * *

Галина Горбатова долго не открывала дверь, а потом в коридоре раздались шаркающие шаги, и Белкин вспомнил, что кухарка сломала ногу и, скорее всего, не может быстро передвигаться.

Белкин ожидал увидеть пожилую бабищу необъятных размеров – именно такой, по его мнению, должна быть повариха Орловой. Однако Горбатова оказалась маленькой, сухонькой женщиной чуть за сорок.

Она не удивилась, узнав, зачем он пришел: выяснилось, что ей накануне позвонила Гуля и предупредила о возможном визите людей из органов.

– Поверить не могу, что Даша умерла! – бормотала она, медленно двигаясь впереди Белкина по узкой «кишке» коридора, ведущего в гостиную. – В голове не укладывается!

Уютная гостиная многое рассказывала о своей хозяйке.

Горбатова – определенно аккуратистка, даже несмотря на травму, умудряющаяся регулярно стирать пыль с мебели и пылесосить ковер!

– Насколько близко вы знали Дашу? – поинтересовался Александр, когда они уселись в глубокие кресла, стоявшие по обе стороны от низкого журнального столика, заваленного рукоделием: видимо, Галина таким образом развлекала себя во время вынужденного безделья.

– Честно говоря, мы были не так уж близки, – вздохнула она.

– Но вы же порекомендовали ее на свое место в дом Орловой!

– Верно, порекомендовала. Я видела, что она любит и умеет готовить, поэтому, когда со мной стряслась беда, я решила, что это будет меньшим из двух зол: любая другая «подсидела» бы меня, и я могла лишиться работы, а Даша не стала бы этого делать.

– Почему вы так уверены?

– Она не собиралась вкалывать на чужих людей! Ей хотелось чего-то добиться в жизни. Она окончила кулинарный колледж, и работу в доме Орловой рассматривала только как необходимый опыт.

– Чтобы потом устроиться в ресторан или кафе?

– Даша мечтала заняться кейтерингом.

– Чем-чем, простите?

– Хотела организовать торговлю блюдами навынос. Знаете, во многих частных компаниях нет буфетов, а начальство хочет, чтобы народ не отрывался от работы надолго, ища место для перекуса в обеденный перерыв. Вот они и нанимают кейтеринговые фирмы, которые готовят и развозят еду заказчикам. Это дешевле, чем каждый раз заказывать еду из ресторанов, кроме того, можно договориться об особом меню в зависимости от предпочтений сотрудников – к примеру, они вегетарианцы или предпочитают рыбу мясу. А еще богатые люди, вроде Орловых, часто устраивают праздники, вечеринки и приемы, и тогда им, опять же, требуются те, кто обеспечит еду и обслуживание.

– Разве у Даши были деньги на то, чтобы начать свое дело?

– Похоже, да. Во всяком случае, она говорила, что ей осталось подкопить совсем немного, и что у нее есть партнер, согласный вложиться.

– Послушайте, Галина, вы сказали, что недавно познакомились с Дашей…

– Нет, я не так сказала, – перебила собеседница. – Я сказала, что не очень хорошо ее знаю, а знакомы мы с тех пор, как она поступила в кулинарный колледж. Я там преподавала кулинарию. Когда со мной случилась эта беда, – она кивнула на ногу в эластичном гипсе, – я сразу позвонила ей. Мне требовался человек, который не осрамит меня и одновременно не захочет «отжать» место! Даша ухватилась за предложение обеими руками: она работала в кондитерской и не видела для себя никаких перспектив. Даже несколько месяцев у Орловой и Саблина могли значительно пополнить ее бюджет, а также она надеялась на полезные знакомства в среде людей, общаться с которыми в обычной ситуации ей бы никогда не пришлось, понимаете? И еще Даше очень понравился тот факт, что придется жить в поместье, потому что у нее были проблемы с жильем…

– Какие? – перебил Белкин. – Она приезжая?

– Даша детдомовская. Обычно в наш колледж таких, как она, по квоте проталкивают, но Даша поступила честно, с хорошими оценками.

– Разве детдомовцы не получают жилье после выпуска?

– Даша мало что рассказывала мне про детдом – наверное, эта тема была для нее больной. Она ни на что не жаловалась – наоборот, была полна ожиданий. Вот, опять же, бизнес замутить пыталась…

– Вы упомянули какого-то партнера, готового вложить средства в проект Дарьи. Знаете, кто он?

Галина покачала головой.

– А что вам известно о ее отношениях с сыном Орловой?

– С Ромкой? Да что вы, какие отношения!

– Получается, Даша вам не рассказывала об их романе?

Галина выглядела озадаченной.

– Честно говоря, не представляю себе, чтобы Дашка… Да и когда она успела-то, еще и под самым носом у хозяйки?!

– Орлова строга с прислугой?

– Ну, это смотря с кем. Горничных, во всяком случае, в черном теле держит.

– Да, мне Гуля рассказывала, что она предпочитает гастарбайтеров, которым некуда податься.

– Верно, но все приходят только по рекомендации: вы представляете себе, что значит впустить в дом чужих людей, которые привыкли жить в бедности? Поэтому кого попало хозяйка не берет в прислуги!

– Но вы-то местная, я правильно понимаю?

– Правильно, но хозяйке нужна профессиональная повариха. В колледже платят мало, вот я и устроилась к Орловой, когда подвернулась возможность. Мне все нравится: она достойно платит, не третирует без причины, выходные дает. Вот, позволила замену прислать, когда со мной неприятность случилась, – кто ж знал, что все так закончится!

* * *

Мономах никак не ожидал звонка из ветлечебницы.

В интернете он нашел первое попавшееся медицинское учреждение, специализирующееся на птицах, под названием «Зеленый попугай».

Оно располагалось на Васильевском острове, и пока Мономах, матерясь и чертыхаясь, добрался туда по пробкам, оказалось, что лечебница закрыта. Не надеясь на успех, он все же принялся трезвонить в звонок у двери.

Через некоторое время ему открыла молодая девица с недовольным выражением на лице.

Увидев клетку, в которой скукожилась птица, она пробормотала:

– Господи, это еще кто?!

– Понятия не имею, – честно ответил Мономах.

Девица оказалась медсестрой, поэтому никакой консультации дать не могла. Тем не менее она предложила Мономаху заплатить за осмотр, который произойдет завтра, когда врач будет на месте.

Он поинтересовался, нельзя ли оставить пернатого здесь, и медсестра сказала, что это возможно при условии, что он оплатит пребывание питомца по прейскуранту.

– Дорого же ты мне обходишься, а ведь мы даже не знакомы! – пробормотал он, обращаясь к птице.

Та все так же глядела на него круглыми глазами из-под кустистых, мокрых «бровей».

К счастью, здесь принимали оплату кредиткой.

И вот теперь мужской голос в трубке спрашивал, когда Мономах придет за птицей.

Честно говоря, приходить он не собирался, хоть и подождал, пока медсестра заполнила карточку.

Краем глаза он заметил, что в графе «Порода» она записала: «Птица крупная».

– Вы оплатили всего один день пребывания, – вещал между тем голос в трубке. – Мы провели все необходимые анализы, ваш питомец абсолютно здоров, если не считать стресса…

– Стресса? – изумленно переспросил Мономах: он понятия не имел, что птицы способны испытывать стресс!

– Ну да, тут нет ничего удивительного: у представителей данного вида такие случаи не редкость!

– Какого такого «вида»?

– Гражданин, это же ваша птица, вы что, не знаете, к какому виду она принадлежит?! – возмутился собеседник. – В общем, так: жду вас сегодня в «Зеленом попугае». И постарайтесь в этот раз приехать до закрытия!

Мономах озадаченно хмыкнул, когда в трубке раздались гудки.

Надо же, какой безапелляционный кадр! Мономах предвкушал тихий вечер в компании Жука и Сархата и не планировал вновь отправляться в дальнюю даль! А на что он, собственно, рассчитывал, оставляя свое неожиданное приобретение в ветлечебнице?

Бормоча себе под нос что-то вроде «не делай добра – не получишь зла», Мономах снял халат, натянул пальто и направился к служебному лифту.

Дорога в «Зеленый попугай» заняла около часа.

Открыв дверь, Мономах немедленно был оглушен птичьими воплями: пернатые стрекотали, свистели, щелкали и просто орали, громко и истерично. Ощущение такое, будто попал в джунгли!

– Ну слава богу! – воскликнул молодой парень в белом медицинском халате, поднимаясь ему навстречу.

В кабинете, помимо него, никого не оказалось. Что, собственно, неудивительно: часы показывали без десяти восемь, а клиника закрывалась ровно в двадцать ноль-ноль!

– Извините, не смог раньше, – пробормотал Мономах.

– Все так говорят! – фыркнул ветеринар. – А у меня смена заканчивается, между прочим!

– Знаете, молодой человек, моя смена тоже не резиновая, но я не убегаю домой, если мне доставляют пациента в неурочное время! – рявкнул Мономах и тут же пожалел о своих словах: лицо паренька вытянулось.

– Так вы тоже врач? – спросил он.

– Да.

– Коллега, выходит?

Взгляд ветеринара внезапно потеплел.

Мономаху вспомнился старый анекдот.

Приходит ветеринар на прием в поликлинику.

Пожилой терапевт его спрашивает:

– На что жалуемся, батенька?

Ветеринар разочарованно:

– А-а, ну так-то любой дурак диагноз поставит!

Действительно, как они вообще лечат бессловесных тварей?

Одно дело, когда можно опросить пациента, узнать, что у него болит, каковы симптомы и ощущения, и совсем другое – определить заболевание, когда твой подопечный молчит как рыба об лед!

– Да, так и выходит, – ответил он, стараясь смягчить интонации: в конце концов, парень прав, и он приперся перед самым закрытием, задерживая ветеринара, отработавшего тяжелую смену.

– Ну, тогда проходите! – уже гораздо дружелюбнее предложил тот.

В не слишком просторном помещении громоздились большие клетки, в которых ерзали на жердочках всевозможные представители пернатых – в основном попугаи.

– Там у нас уличные птицы, – счел необходимым пояснить ветеринар, махнув рукой в сторону еще одной двери, которая была чуть приоткрыта. – А здесь, как видите, породистые.

– А кто же уличных приносит? – удивился Мономах.

– Да разные люди, – развел руками парень. – Кто-то на улице подберет больных, раненых, пожалеет… С такими проблем больше всего: как правило, народ не готов забирать птиц себе и считает, что тут у нас приют. А мы не приют, мы госпиталь для птиц, и наши помещения, сами видите, не рассчитаны на длительное содержание! Знаете сколько голубей притаскивают? А ворон с подбитыми крыльями – в городе полно придурков, которые их отстреливают по ночам – не нравится им, видите ли, что вороны каркают! Ну, голос у них такой – не соловьиный, конечно, но что ж тут поделаешь? Не хотите полчищ ворон и голубей – не превращайте город в помойку, вот что я скажу! А в июне-июле обычно «стрижепад» случается…

– Что случается?

– Стрижей приносят люди, вот что! Птенцы вылупляются, встают на крыло, но не все удачно, некоторые падают. А стриж, упавши на землю, – не жилец.

– Почему? Если он ничего себе не повредил…

– Вот сразу видно, что вы о птицах ничего не знаете! Стрижи не умеют взлетать с земли, вот какая штука: однажды поднявшись в воздух, они живут в небе, даже воду пьют только во время дождя и спят прямо в полете, планируя и просыпаясь, чтобы взмахнуть крыльями!

– Что, вообще никогда не садятся на землю?

– Никогда. Могут за скалу зацепиться, чтобы передохнуть, или за дерево…

– А где же они живут тогда?

– В дуплах и пещерках. У них очень короткие лапки, и их строение не позволяет прыгать по земле и сидеть на жердочках или ветках. Очень особенная птица и, как и ласточка, весьма неудобна для содержания в домашних условиях: стрижи редко выживают вне дикой природы!

Мономах поймал себя на том, что с удовольствием слушает молодого ветеринара: несмотря на возраст, он оказался знающим и охотно делился информацией.

– Вот ваша птичка, любуйтесь! – сказал он, подводя Мономаха к большой клетке с толстыми металлическими прутьями.

В ней сидела большая, черная как смоль птица с пушистым хохолком перьев на голове и ярко-красным хвостом.

– Это… она? – пробормотал Мономах, не веря своим глазам: когда он оставлял покупку в «Зеленом попугае», она выглядела облезлой и несчастной.

Однако ошибиться было невозможно: этот недоверчивый взгляд исподлобья он узнал бы из тысячи!

– Он, если быть точным, – поправил ветеринар. – Вы не знали, какого пола ваша птица? Знаете, когда приобретаешь такую дорогую особь, все-таки надо хотя бы погуглить кое-какую информацию!

– Дорогую?

– Господи, это же какаду Бэнкса, редкая и очень ценная птица – во всяком случае, в наших местах! У самцов красный хвост, а самки полностью черные, но с желтыми вкраплениями по всему оперению.

Мономах принял решение рассказать птичьему доктору правду о том, как ему достался «домашний любимец».

Когда он закончил, ветеринар тихо присвистнул.

– Ну надо же, какая странная история! – сказал он. – Наверное, тот мужик не представлял, сколько на самом деле стоит траурный какаду!

– Какой-какой какаду?

– Траурный какаду, или, как я уже говорил, какаду Бэнкса – так он называется, – пояснил ветеринар. – Черный краснохвостый какаду.

– И откуда же такая красота?

– Из Австралии – во всяком случае, там они живут в дикой природе. Фермеры на них, между прочим, охотятся, потому что они сжирают их урожай кукурузы.

– То есть они не редкие?

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

В гериатрическом отделении больницы в пригороде Парижа умирает пожилая женщина с болезнью Альцгеймер...
Продолжение романа "Послание из прошлого". Группа школьников во время проведения игры "Зарница" попа...
Эта лекция по системе Дизайна Человека изменит способ того, как вы думаете о себе, и заложит необход...
Повести, вошедшие в этот сборник, объединены темой страстей, подчиняющих себе мужчин целиком и спосо...
Друг познается в беде, а брат? Мой муж попал в сложную ситуацию, и брат предложил помощь в обмен на…...
Отправляясь по приглашению подруги на Лазурный берег, скромная и мечтательная Соня не знала, что ей ...