Ночь с убийцей Коротаева Ольга

Глава 6. Кунай

Я дотащил тюфяка почти до оврага, как услышал звук подъезжающих машин. Трех… Нет, четырех. Уже совсем скоро они будут здесь.

– Ингот, мать твою, – процедил я и бросил бесчувственного мужика там, где стоял.

Теперь плевать, выживет ли, найдут ли – всё изменилось. Теперь у нас не осталось времени. Я кинулся обратно к дому. Пригибаясь к земле, зорко осматривался в поисках соглядатаев, которых псы Ингота могли послать вперёд. Излюбленный метод охоты босса пытались перенять и его шавки.

Но Куная им не перехитрить. Я зашёл за дом, собираясь проникнуть внутрь через окно, как оно распахнулось и мне навстречу вылезла Тэкэра. Рухнула в объятия и, встретившись со мной взглядом, застыла будто бездыханная. Глаза огромные, рот приоткрыт…

Я приник к нему жадными губами и легонько прикусил её язычок. Чёрт, не было времени на это, но я не смог устоять. Сладкая, невыносимо желанная, до одури сексуальная. Моя Тэкэра.

Она дёрнулась, замычала что-то, захныкал ребёнок, и я зарычал. Блять, забыл об обузе.

Поставил женщину на ноги и, нажав ей на плечи, заставил пригнуться. Подхватив с земли сумку, повёл в сторону, где оставил машину.

– Нельзя уезжать сейчас, – глянул на дом, не теша себя иллюзиями. Люди Ингота уже внутри. – Шакалы услышат звук мотора и будут преследовать до тех пор, пока у нас бензин не кончится. И тогда…

Со стороны дома раздался пронзительный женский визг, грянул выстрел. Всё стихло.

Я посмотрел во влажную синь глаз и поперхнулся от дикого страха во взгляде Тэкэры. Дрожащей рукой она прижимала к груди голову ребёнка, прикушенные губы побелели, по подбородку потекла тёмная дорожка крови.

Не удержался, слизнул, ощутив во рту солоновато-металлический привкус её страха. Хрипло приказал:

– В машину!

Она замешкалась, будто ноги не слушались, покачнулась, а взгляд метнулся в сторону дома. Я нетерпеливо сцепил руки на плечах женщины и практически засунул в салон.

Придавил взглядом:

– Если попытаешься сбежать, я тебя… накажу. Ясно?

Она испуганно вскинула голову и, глянув синими озёрами наполненных слезами глаз, кивнула. Я аккуратно, почти беззвучно, прикрыл дверцу и быстро осмотрелся.

Убивать тварей нельзя, Ингот сразу поймёт, с помощью чьих рук к ним пришла смерть. Увы, мой стиль редкость в этой стране. Уникальный почерк, которым можно бравировать на обычных заказах, но вот в среде своих не скрыться.

Но я попытаюсь. Кунай не только режет.

Прокравшись к дому, внимательно осмотрел его. Старый, покосившийся, протёкшие трубы и осевший фундамент. Трухлявые деревья, которые никто и не думал спилить, окружали это убожество. Идеальное убежище. Снова вера в то, что женщина, которую я нашёл – моя Тэкэра, окрепла.

Обвела меня вокруг пальца, отвлекла мужиком и ребёнком, а сама сейчас улизнёт на моей машине. И не важно, что ключи у меня. Когда любимую это останавливало?

Да, это проверка. Одним ударом я могу поразить две цели. Оборвать след и убедиться в том, что нашёл именно ту женщину, которую искал. Прислушиваясь, не взревет ли мотор джипа, прыгнул в одну из оставленных шакалами Ингота тачек, завёл её одним из универсальных ключей и вдавил педаль газа в пол. Удар не заставил себя ждать. Дерево, в которое я врезался, повалило другое.

Я выскользнул на улицу и тенью метнулся к стене, где ранее оставил найденный в доме баллон с газом.

В дверь заколотили, но вход был завален надёжно. Пока псы моего босса не догадались бежать через окна, я чиркнул зажигалкой, поджигая привязанный к баллону платок Тэкэры.

Отбежав на безопасное расстояние, метнул объятый пламенем кухонный нож в металлическую болванку.

Взрыв почти оглушил. Я лежал, прижавшись к земле и закрыв руками голову, до тех пор, пока сверху все не стихло. Остался лишь шорох огня и треск балок. Только тогда, не оглядываясь, бросился к машине.

Если кто и выжил, не сможет нас преследовать. Ко мне подвязать взрыв в старом доме невозможно. Я оборвал след…

Жаль, что Ингота это не остановит. Но несколько часов мы выиграли.

Первая часть плана удалась, теперь мне предстояло понять, кого я нашёл. Было ли странное поведение моей женщины великолепной актёрской игрой, или же… это не Тэкэра?

Подбираясь к машине, я пристально всматривался в тёмные окна. Сверчки поскрипывали в траве, наполняя плотную тишину необыкновенной музыкой, но я слишком взволнован, чтобы прислушиваться к природе.

Сначала показалось, что девушки внутри нет. Салон был пуст, луна просвечивала насквозь, очерчивая свободные сидения, но потом я приоткрыл дверь и удивился.

Она была там. Сильно вздрогнула, когда столкнулась со мной взглядом, опустила плечи, наклонила голову. Вжалась в уголок, почти сползла на пол, чтобы ее не было видно с улицы, но продолжала кормить ребенка из бутылочки. Прижимала дочь к себе и тряслась, будто у нее лихорадка.

– Они все погибли? – шевельнула губами Тэкэра и перевела испуганный взгляд на горящий дом.

Я скользнул пристальным взглядом по её высокому лбу, на котором серебрились бисеринки пота, по бледным губам со следами крови от ранки, по дрожащим рукам… Девушка тряслась, как продрогший котёнок, но при этом держала ребёнка уверенно. Так, что становилось понятно – она не отпустит его, даже если от этого будет зависеть её жизнь.

Можно ли такое сыграть? Моя Тэкэра не осталась бы ждать, она воспользовалась бы моментом и попыталась улизнуть. Однажды у неё получилось, и девушка не упустила бы шанса.

Моя отчаянная, непокорная Тэкэра не опустилась бы на колени даже передо мной. Я сжал пальцами холодный кунай. Оставалось два варианта. Либо у девчонки амнезия, либо невероятное совпадение. Может, ли человек походить на другого, как две капли воды?

Минута прошла, а я всё давил изучающим взглядом и прокручивал в пальцах нож.

Надо выяснить всё наверняка.

– Жди ещё. – Заметив, что я убрал нож, девушка судорожно вдохнула, будто всё время, когда я рассматривал её, ждала смерти. Я добавил, предупреждая: – Если будешь слушаться, то выживешь.

Обошёл пылающий дом, всматриваясь в чёрные глаза окон. Если нам повезло, то «они все погибли», но я не верил в везение. Не теряя более времени, нашёл мычащего и пытающегося подняться любовника Тэкэры и, снова вырубив его, потащил к машине.

Сгрудив тело в багажник, хлопнул крышкой. До рассвета я буду знать всё точно, моя Тэкэра. Ты это, или злые духи решили посмеяться надо мной.

Джип уносил нас от пылающего дома, к которому не спешили ни люди, ни машины. Казалось, никому в этом унылом городке нет дела до пожара. Это хороший знак – у нас больше времени, чтобы раствориться. Я размышлял, где остановиться, чтобы вытрясти из тюфяка в багажнике всю правду, как неожиданно громко и пронзительно, сверля мозг, заплакал ребёнок.

Глава 7. Тэкэра

– Заткни его.

Голос страшного человека звенел сталью.

Я дернулась, будто меня плеткой хлестнули по лицу, прижала Дару к груди, а потом почувствовала прилив гнева, способного уничтожить любого, кто попадется под руку.

– Нужно остановиться, – зашипела я и бросила в водителя взгляд волчицы. Если бы могла убить глазами – сделала бы это, не раздумывая. – Останови машину! – Что на меня нашло, не знаю, но сопротивляться порыву не могла. Пусть лучше убьет, чем я буду бояться каждого мгновения.

После пережитого стресса я не держала себя в руках – колотило и потряхивало, под горлом стояла жуткая горечь, а между ног ныло и пекло – хотелось в душ и под прохладное одеяло. Сейчас или разревусь, или наброшусь на подонка и расцарапаю ему морду голыми руками. Он лишил меня всего. Дома, спокойной жизни, надежды на будущее. Даже верности себе лишил! Вырвал мою гордость ловкими манипуляциями и теперь держит ее в кулаке и улыбается, как сытый кот.

Ублюдок. Урод хренов! Откуда ты взялся?

Я откровенно устала и хотела спать, но дочь зашлась сильной истерикой и требовала сама-не-знаю-что. Голова болела от бесконечного плача, в груди колотилось глупое сердце, разбитое в который раз, где-то в желудке горячей рекой разливалось осознание, что назад дороги нет. У меня ничего нет!

Битва глазами с человеком, что разрушил мою жизнь, продолжалась вечность. Он смотрел на меня искоса в зеркало заднего вида и щурился. Страшно, мрачно, пугающе. Но адреналин в моей крови убил страх под корень.

Ну что, муженек, слабо на женщину замахнуться? Любимая, говоришь? Вот и проверим.

– Остановлюсь, когда приедем. – Тон его голоса не изменился ни на йоту. – Но если не успокоишь ребёнка, я за себя не ручаюсь.

– Я тебя загрызу, если хоть волос упадет с головы дочери, не сомневайся, – не сказала, а прорычала. Изо рта вырвались капельки слюны, губы болезненно растянулись.

Рассекая тьму убийственным взглядом, сцепила зубы так, что захрустела эмаль. Я угрожала преступнику – целенаправленно и хладнокровно. В меня будто бес вселился.

Ребенок плакал, захлебывался в слезах, глаза кололо от усталости, мышцы спины свело острой болью.

– Останови машину! – рявкнула яростно и тряхнула головой, а потом добавила так наигранно-ласково, что самой стало тошно: – Пожа-а-алуйста, люби-и-имый.

Он ударил по тормозам, и нас сильно качнуло. В уши ворвался визг и скрежет металла, машина остановилась. Мужчина обернулся и, положив руку на спинку сидения, дёрнул уголком рта.

– Да, моя Тэкэра. – Тут же глаза его сузились, сверкнули тьмой. – Дальше что? Попытаешься сбежать? Ты не настолько глупа, чтобы надеяться укрыться с ребёнком в лесу. Или бросишь его?

– Да пошел ты! – выплюнула я, сотрясаясь от накативших эмоций. Меня тошнило, вело, крутило, будто я два часа провела в центрифуге. В груди гонгом билось сердце, а горечь подкатила к самому горлу. Вот-вот выплеснется.

Дара от толчка авто замолчала. Посмотрела во все глаза на мужчину и внезапно потянулась к нему. Схватила его большой палец маленькой ручкой, а потом склонилась сонно и потерлась лбом, заставив меня осознать, что я наделала. Разозлила убийцу. И что теперь?

Он медленно, будто ползущий удав, потянулся назад, высвобождая руку, и, придавив меня холодным взглядом, молча отвернулся и снова завёл мотор. В салоне повисла тишина. Она дёргала нервы и растягивала время до бесконечности. Внезапно мужчина крутанул руль, съезжая с дороги, и машину начало подбрасывать на грунтовке. Дара при такой качке уснула. За окном из-за окружающих стеной деревьев потемнело до непроглядной черноты.

Машина замерла, затих мотор, мужчина бросил, не оборачиваясь:

– Иди в дом.

Я занемевшей рукой открыла дверь, осторожно вылезла с ребенком, ступила на землю, но колени подогнулись.

Прижавшись спиной к джипу, я осела вниз и, отвернув дочь от себя подальше, вырвала в сторону. Меня будто наизнанку вывернули. Я стояла в сырой и холодной слякоти коленями и ничего не могла больше сделать. Сил не осталось, мысли превратились в пепел, а вера в будущее ушла в никуда. В мое горькое никуда.

Над головой мелькнула тень, и я сжалась.

– Укачало? – в голосе ни капли сочувствия, во взгляде злость.

Не дожидаясь ответа, мужчина легко, будто пушинку, подхватил нас на руки и понёс к тёмной безжизненной громаде старого дома.

Глава 8. Кунай

Злость бурлила в груди, едва не выплёскивалась раскалённой лавой ярости, но я не мог позволить себе обрушиться на Тэкэру. На кого угодно, но не на нее. Только она для меня выше всего мира. Я бы никогда не сумел причинить ей вред… лучше уж себе. Но эта лживая стерва сама себе вредит!

Я не мог понять, о чём она думала. Зачем пошла на опасный… да мать твою! На смертельный шаг. Знала же, что это билет в один конец, не дура же. Фейсам не справиться с Инготом. Это всё равно, что бросаться стаей пекинесов на слона. Раздавит и не заметит. Как ту девчонку с рыжей косой и острым взглядом карих глаз. Я помнил её живой – отчаянную и безнадёжно смелую – и не узнал её труп.

Не допущу, чтобы шавки Ингота добрались до Тэкэры. Но, блять! Эта упрямая женщина ничуть не помогает спасти её. Держится за ребёнка, как за величайшее сокровище в мире… Будто сама его родила.

Верит в это или на самом деле убеждена, что дочь её?

Я отнёс Тэкэру в дальнюю комнату и уложил на большую кровать. Мелкое недоразумение, проснувшись, всё это время рассматривало меня… И взгляд острый. Прямо как у той рыжей, из фейсов.

Я сжал зубы и стремительно покинул комнату.

Раньше Тэкэру не укачивало… Ну разве что раз, когда мы скрылись от преследователей, убегая по горному серпантину. Тогда задержались в лесной избушке на сутки, пока девушка не пришла в себя.

Я осмотрел деревянные стены, голый пол и дёрнул уголком рта: совсем, как тогда. Только ребёнка не было.

Рухнул на стул и, откинувшись на спинку, потёр веки. Дьявол! Разве не понимает, что девочка уменьшает наши шансы вдесятеро? Мелкая совсем. И года, наверное нет.

Мысль вонзилась дротиком, до стона, до напряжённых нервов. Год?! Я выпрямил спину и глянул на закрытую дверь, за которой поселилась тишина.

Я искал Тэкэру полтора года. И, если это действительно её дочь, то…

– Тогда она может быть от меня, а не от того ублюдка, что ползал на карачках, – пробормотал я.

Рывком поднялся и, плюнув на собственное решение дать девушке время прийти в себя, распахнул дверь. Тэкэра дёрнулась, будто от удара, испуганно уставилась на меня. Глаза расширились, в зрачках заплясал ужас.

Я медленно перевёл взгляд с её бледного лица на маленький комочек под боком моей женщины. Девочка снова заснула. Раскинув ручки и ножки в стороны, чуть повернула голову на бок. Глаза закрыты, ротик приоткрыт. При моём появлении даже не шелохнулась. Я шагнул к кровати и пристально всмотрелся в ребёнка. На первый взгляд не уловил и намёка на то, что девочка может быть хоть немного похожей на меня. Рассматривал долго и молча, стараясь не упустить малейшей детали.

Тёмные волосы малышки слегка вились, щёки пухлые… Я помнил разрез глаз – вряд ли она от меня. Но вот цвета не разглядел, не до того было. Возможно ли, что девочку родила Тэкэра? И, если да, то…

За этим «то» появляется столько вопросов, что лучше сосредоточиться на одном – женщина на кровати – моя Тэкэра или чудовищная шутка небес? Могут ли люди быть похожи, как две капли воды?

Нет.

– Что тебе нужно? – она приподнялась на локтях, отчего ребенок снова проснулся.

– Раздевайся, – оборвав испуганное лепетание женщины, сухо приказал я.

Тэкэра, обняв девочку, как драгоценность, немного отползла на кровати, потянула на себя покрывало, прикрыла мокрые от слякоти колени, изогнулась так, что темные волосы закрыли часть сосредоточенного лица и ясные голубые глаза, а потом дерзко резанула:

– А если не подчинюсь, ножиком прирежешь? Ну что ты? Давай!

Девочка, тихо посапывая, наблюдала за нами, а потом перевернулась, выбралась из рук матери и поползла на четвереньках ко мне. Очень шустро поползла.

Тэкэра рванулась из-под укрытия и быстро забрала дочь, не позволив ко мне притронуться. Малая лишь заворчала от недовольства, но тут же залезла к женщине на руки и прилегла щекой на грудь.

– Ма-а-а… – протянула она, потерла глаза, снова зыркнула на меня черными, как ночь, глазами. Черными! Твою ж мать!

– Я Влада, – дрожащим голосом сказала Тэкэра и подняла на меня взгляд. Полный горных водопадов и необъятных небес. Горящий взгляд. На щеках блестела влага от слез, а кожа выделялась на фоне темных волос болезненной бледностью. Она всегда напоминала мне фарфоровую куклу. И я боялся ее сломать, да только такие не ломаются. Никогда.

– Ты обознался, – лепетала негодница. Ну актриса! – Я тебя не знаю, не помню и не могу помнить. – Приоткрыв губы, Тэкэра набрала ртом много воздуха, а потом затараторила: – Моя мама была учительницей по классу фортепиано в консерватории, а папа известный в городе дирижер. Я с пеленок училась бальным танцам и готовилась стать примой, но… в начале беременности кое-что случилось.

Она вдруг замолчала, погладила дочь по голове, завернула густую темную прядь за ухо. Девочка что-то загулила и запрыгала ножками на коленях Тэкэры, но от усталости снова приложила щеку к груди женщины и прикрыла глаза. И моя любимая продолжала:

– Я вышла замуж. По нелепой ошибке, по залету, но не жалею, – взгляд опустился на дочь и она слабо, вымученно, улыбнулась. – Я не та, кого ты искал, – сказала очень тихо и, подняв голову, посмотрела мне в глаза. Будто нож вставила в переносицу. – Отпусти нас, – еще тише. – Пожалуйста, – одними губами.

– Всё сказала? – выгнул я бровь и подался вперёд. Опираясь о кровать, приблизился к ней и, вперив взгляд, процедил: – Представь, что ты висишь над пропастью, и железный трос впивается тебе в живот. Это больно, но он единственное, что отделяет тебя от смерти. Я – тот трос, Тэкэра. Отпущу, и умрёшь. Независимо от того, кто ты на самом деле.

– Я Влада! – вскрикнула она и замолчала, отвернулась и сжалась, будто боялась, что я ударю.

Скользнул взглядом по приоткрытым и влажным от слёз губам. Нестерпимо захотелось прильнуть к ним, завладеть, сплестись языками в танце страсти. Придавить эту чертовку к кровати и отыметь так, чтобы кричала на весь лес…

Сцепив зубы, я медленно отстранился. Будто себе по коже проводил лезвием. Так больно было от мысли, что из-за шутки судьбы передо мной сидит, возможно, чужая женщина.

Но ребенок… Как же?!

Я придавил сомнение в зародыше. Нет, нельзя верить словам, это лишь сотрясание воздуха. А в случае с моей Тэкэрой и девяносто процентов лжи. Полтора года назад она умудрилась обмануть даже Ингота! Это уязвило его сильнее, чем предательство. Иначе босс давно бы бросил попытки отыскать девчонку.

Та поступила разумно, залегла на дно. Не спешила тратить деньги, а изображала из себя домашнюю клушу в богом забытом городке. Наверняка всё продумала и подготовилась к раскрытию. И будет цепляться за свою легенду до последнего, надеясь на чудо.

Мне ли не знать свою женщину?

Слова лишь звук. Я должен убедиться.

– Раздевайся, – наполненный напряжением голос прозвучал жёстко. Тэкэра ещё сильнее побелела. Я добавил спокойнее: – Хочу тебя…

Бля, она затряслась, как лист под дождём.

Глава 9. Тэкэра

– Осмотреть, – тише добавил мужчина, когда я замерла от приказа. Его голос подрагивал бархатной нотой, пугающей до остановки дыхания. Я не выдержу его прикосновения – лучше умереть.

– Дочь не спит, – попыталась я воспротивиться.

Голос предательски хрипел, ужас застилал глаза и забивал грудь. Меня качало, будто крошечную лодочку в бушующем океане. Пришлось прикрыть веки и глубоко вдохнуть, чтобы не выключиться и не подвергнуть опасности дочь.

Что он с ней сделает, если я буду без сознания? Страшно представить.

– Пожалуйста, – губы сами шевелились, – дай немного отдохнуть. Прошу тебя… Я выполню, что захочешь, но дай немного времени.

Я осторожно всмотрелась в полутьму комнаты и нашарила высокую фигуру рядом. Поток воздуха бросил в лицо запах его густого дыхания с легким ароматом табака, отчего по коже пошли мурашки. Захотелось себя ударить, чтобы отрезвить. Он убийца! Враг!

Справляясь с эмоциями, глубоко вдохнула.

Почему-то аромат исходящий от мужчины был жутко знакомым, приятным даже. Я захлебнулась волной новых необъяснимых эмоций. Все тело сковало, скрутило, и изо рта вылетел тихий стон.

В бездне черных глаз врага можно было утонуть. Мужчина не двигался и не нападал, просто нависал и будто поглощал собой воздух. На смолянистых прядях волос переливался свет из окна, забираясь мягкими лучами луны по вискам и угасая где-то позади, на затылке.

Я не понимала, как себя вести с мужчиной, который присвоил меня себе, да и не осознавала до конца правду. Все еще мечтала проснуться. От пережитого трясло все тело, и по горлу разливалась кислота. Ужасно хотелось пить, но я не смела сказать или попросить. Боялась, что это взбесит изверга, и он меня тронет иначе.

Дрожала и не понимала, что делать дальше.

Знала одно: от людской злобы нет спасения, можно лишь переждать ярость, а потом зализать раны, чтобы никто не видел. Я столько раз обжигалась на доверии, что больше не хочу. Лучше притворюсь покладистой, а, когда убийца уснет, расслабится, потеряет бдительность, сбегу.

Не верю я, что кто-то меня или нас преследует. Никого в моем доме не было! Этот жуткий мужчина обманывает в своих интересах. Заметает следы, чтобы о его преступлении никто не узнал.

Нет погони и опасности, в которой мужчина убеждает меня. Единственная опасность сейчас рядом – он сам. Тот, кто желает ломать меня и издеваться, а я…

Хочу побыть одна.

Выплакать слезы, что стоят под горлом, очистить тело от усталости и запаха грязи, уставиться в потресканый потолок и лежать до утра в надежде, что тело остынет, перестанет гореть от невыносимой страсти, и я никогда больше не увижу это страшное лицо. Дерзко красивое, со шрамами, высеченное, будто из камня, с такой мощной харизмой, что у меня от одного взгляда на мужчину тряслись поджилки и пульсировало между ног.

Он словно заколдовал меня черными глазами. Меня будто невидимой нитью к нему тянуло.

Преступник сказал, что я похожа на его любимую. Только это сдерживает клинок, только это позволяет мне жить.

Тонкое лезвие, что касалось моей кожи, и схожесть с той, другой, девушкой – мой залог. Шанс.

Вот бы стащить необычный ножик и осмелиться перерезать горло врагу.

Меня пробило другой мыслью, как током в двести двадцать.

А если утром убийца поймет, что я не та, кого он ищет? Убьет ведь! Задушит, на кусочки порежет и прикопает в лесу.

Я спрятала испуганные глаза за ресницами и немного повернула плечо. Малышка больно вцепилась тонкими пальцами за грудь, отчего я ахнула и подобралась.

Снова столкнулась с черной бездной глаз.

Мужчина ждал, а я искала варианты, как избежать неизбежное.

Чтобы расслабиться и успокоиться, покачала хныкающую Дару, заглянула в широко распахнутые глазки и запела севшим голосом:

– Ты спи, а я спою тебе,

Как хорошо там на небе,

Как нас с тобою серый кот

В санках на месяц увезёт,

В санках на месяц увезёт,

В санках на месяц увезёт.

Краем глаза заметила, как сверкнул огонёк. Дьявольски алый отблеск в глазах мужчины. Между пальцев он сжимал сигарету. Втянув воздух так, что огонёк разгорелся сильнее, убрал зажигалку в карман и выпрямился. Его внимание окутывало меня удушающим одеялом, окружало кружевной вязью дыма, проникало в ноздри тонким ароматом дорогих сигарет. Запах пробуждал странные ощущения в груди, будоражил и учащал пульс, заставлял сдерживать дыхание и прятать эмоции.

Они не мои!

Я знала, что чудовище ни на мгновение не выпускает меня из виду, разглядывает и ждёт. Неужели дал время отдохнуть? Но при этом и не подумал выйти из комнаты. Присел на подоконник и, выдыхая дым в распахнутую форточку, косился на меня.

Выжидает, как хищник. Не отступит.

И приказ не заставил себя ждать:

– Ребёнок спит. Раздевайся.

– Не. Хо-чу, – сказала я четко, стрельнув в него ненавистью, и отвернулась. Переложила Дару поудобней, укрыла ее и сама закрутилась в одеяло. Сжала губы до боли, чтобы мужчина не услышал предательское возбужденное дыхание.

Сначала в ушах стучала гулкая тишина, а потом мир перевернулся вверх ногами. Гад взвалил меня на плечо и куда-то понёс! Я колотила ногами, пыталась вырваться, но не кричала, чтобы не разбудить Дару, а потом неожиданно обрела свободу…

Секунда свободного падения, и несильный, но чувствительный удар в бок.

Бросил меня?

Выбралась из одеяла и тут же сощурилась от стрельнувшего в глаза яркого света.

Пока моргала, пытаясь привыкнуть, услышала треск рвущейся ткани, и по коже заскользили сухие теплые руки.

Я ловила чужие пальцы, отбивала ладони, ерзала и вертелась ужом, но бесполезно.

– Ты ещё не забыла, Тэкэра, – раздирая на мне одежду, легко преодолевая моё сопротивление, проговорил мужчина, – как меня возбуждает твоё неповиновение? Дразнишь?

Он вжался в меня, а я затихла. Задышала часто-часто. Грудь толкалась вверх и касалась каменной груди урода. И я слышала, как гудит-стучит под ребрами черное сердце.

Бедром ощутила напряжённую мужскую плоть и, не долго думая, дернула ногой со всей дури и едва не завыла от боли, пронзившей колено. Так тебе, мерзавец! Жаль, что лишь раз попала, после чего оказалась скрученная сильными руками, придавлена к постели еще сильней. От напора захрустели кости.

– Ши-и-ин! (с японского «умри» – примечание автора) – прошипел в лицо мужчина, вмял меня в кровать и сжал руками горло.

Я выгнулась, засучила ногами, пытаясь снова его ударить, но была скована, будто на меня рухнула гранитная плита.

Пальцы вмиг похолодели, я со всех сил вцепилась в клетчатую рубашку. Мягкая ткань заскрипела, и слабость заставила меня отпустить. Руки упали вниз, как плети.

Он давил и обжигал черным взглядом.

Воздух медленно утекал из легких, словно в крепких мужских пальцах сито, куда просачивается моя жизнь.

Одна.

Две.

Попытки вдохнуть.

Мир потускнел, стал мутным, будто комнату накрыли молочным стеклом.

Не получалось ни дернуться, ни закричать.

Назад дороги нет. Но, честно, я бы повторила все снова. И ударила бы коленом так, чтобы мудак сдох с первого тычка.

У… блю… до…

В голове загудело, ребра затрещали, а тело пробрало сотрясающей дрожью.