Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной Лукин Евгений

* * *

Высадившись из дребезжащего разболтанного автобусика на конечной остановке «Хуливы хутора», Егор Надточий обогнул селение и двинулся дубравой в направлении дачного посёлка. Кончался апрель. С корявых веток в изобилии свисали светло-зелёные червячки на взблескивающих исчезающе-тонких шелковинках, и Егору то и дело приходилось между ними лавировать.

Он шёл, не пряча язвительной улыбки, и время от времени оглаживал глубокий карман шорт, где таился зачарованный дебильник с наузами из проводков. Проще говоря, глушилка. Постановщик помех. Нужды в нём пока не было: ни приёмника окрест, ни телевизора. Обирая сухие веточки, сердито потявкивал невидимый дятел, – надо полагать, не та личинка пошла. Справа, в промежутках между стволами, пошевеливала серым расплавом листвы осиновая роща, слева синело небо да пучилось плотное белокочанное облако.

«Ох, попрыгаете вы у меня, господа… – предвкушал Егор, проныривая под очередным светло-зелёным червячком. – Ох и попрыгаете…»

Прямо по курсу воссияли заливные луга, и тут же, отразившись от водной глади, ясный женский голос из отдалённого динамика ликующе объявил: «А теперь в исполнении казачьего хора послушайте песню на слова поэта Гийома Аполлинера „Под мостом Мирабо тихо Сена текёть…“»

Впереди заголосили, задишканили – с гиканьем, топотом и присвистом. Егор содрогнулся.

Вскоре показались первые дачи. Аудиодуэль Карабастова и Прокопьева была слышна издали. От взрывов тяжёлого рока вдребезги разлетался среброголосый хор мальчиков из неблагополучных семей, а на противоположном конце посёлка кто-то оглушительно пел навзрыд «Очи чёрные», причем врал, как даже цыган не соврёт, продавая лошадь.

Пожалуй, пора… Егор достал дебильник и развернул бумажку, на которой вдохновенно всклокоченным почерком старого чародея Ефрема Нехорошева начертан был текст пускового заговора. Старательно произнёс всё до последнего словечка – и с выражением крайнего злорадства на остром, как штевень, лице утопил помеченную магическим крестиком кнопку.

Не подведи, колдун, сделай милость…

И колдун не подвёл. Уже в следующий миг все динамики в округе разразились по волшебству мерзким прерывистым воем. Будь Егор Надточий постарше лет этак на пятьдесят, он бы, конечно, узнал это беспощадное тупое взрёвывание, сквозь которое с переменным успехом пытались когда-то пробиться «Голос Америки», «Свобода» и прочие вражьи радиостанции, призванные сеять сомнения в честных и простых сердцах советских граждан.

– Ну, посмотрим, посмотрим, надолго ли вас хватит… – глумливо молвил Егор, отправляя глушилку в карман шорт.

Насмерть перепуганная жуткими звуками, от которых, казалось, вибрировал уже весь посёлок, метнулась с истошным карканьем встрёпанная ворона, но дачники – народ упрямый – всё никак не могли поверить, что это всерьёз и надолго.

Ничего-ничего. Ещё минут пять-десять – и кинутся они, родимые, в город – чинить аппаратуру. А в городе им скажут: в чём проблема-то? Всё исправно, всё работает…

За штакетником, опёршись натруженными руками на бульбу штыковой лопаты, высился Дмитро Карабастов и с тяжким недоумением слушал завывания, рвущиеся из утробы стоящего перед ним на табуретке радиоприёмника.

– Здорово, сосед! – осторожно окликнул Егор.

Дмитро покосился на него из-под насупленной брови.

– Здорово, здорово… – мрачно отозвался он, после чего вновь озадаченно уставился на бесноватый приёмник. – Что хотят, то творят! Ты такое когда-нибудь слышал?

Думая лишь о том, как бы нечаянно себя не выдать, Егор Надточий приподнял плечи и испуганно затряс головой.

– Нет, не понимаю я современной музыки, – удручённо признался Дмитро. – Раньше какие песни были! Раздольные, задушевные… А это что такое? Ни слов, ни мелодии – рёв один…

Покряхтел и, безнадёжно махнув рукой, прибавил громкость.

Астральная история

Ментал, астрал и… забыл.

Борис Завгородний

Утро последней субботы каждого месяца старый колдун Ефрем Нехорошев встречал в неизменно дурном настроении, а с обеда, по обыкновению, уходил в запой. Колдуны вообще не любят работать за спасибо, и не потому, что жадные. Просто заклинания даром не действуют – хоть копеечку, а заплати. Однако с властями тоже не поспоришь: согласно закону о благотворительности четыре часа в пользу неимущих велено отдавать безвозмездно.

– Много их там? – недружелюбно осведомился Ефрем, усаживаясь на выкаченную в середину комнаты замшелую плаху. Можно было, конечно, обойтись и простой табуреткой, но плаха производила на ходоков очень сильное впечатление. По легенде, на ней четвертовали когда-то известного баклужинского звездомола и суеплёта Рафлю, стрелявшего из пищали по чудотворному образу. – Ну-ка, глянь поди…

Тот, к кому обращались, рослый плечистый юноша с лицом, дышавшим суровой уголовной красотой, приоткрыл дверь и выглянул в прихожую.

– Как всегда, – сухо известил он. – Битком.

Звали юношу Глеб Портнягин. Месяц назад старый чародей приметил его на проспекте, где тот продавал астральные мечи, точнее – рукоятки от них, поскольку само-то лезвие хрен увидишь и хрен ощупаешь. Вместо сертификата юный прощелыга нагло предъявил справку о досрочном освобождении, но, узнав, что перед ним сам Ефрем Нехорошев, оробел, исполнился уважения, а через пару дней пришёл проситься в ученики.

– Битком – это плохо… – вздохнул колдун. – Ну ладно, запускай по одному.

Первый ходок нисколько не походил на неимущего.

– Мне тут типа акции хотели впарить… – начал было он.

– Читать умеешь? – холодно прервал его Ефрем.

– Не по-онял…

– Ну, выйди прочти, что на двери написано…

Тот заморгал, но подчинился.

– «Деловых, политических и мелкобытовых вопросов не задавать…» – с запинкой доложил он, вернувшись. – А какие ж тогда задавать?

– О высоком о чём-нибудь… о вечном…

При мысли о вечном посетителя прошибла такая оторопь, что надбровья наехали на глаза, а нижняя губа отвисла самым кретиническим образом. Казалось, лицо его проваливается в глубь веков: неандерталец – питекантроп – австралопитек… Нечеловеческим усилием он заставил себя встряхнуться, вновь обретя более или менее современные черты.

– А-а… типа подумать можно?

– Это запросто… Только за дверью. Следующий!

Следующий, пожалуй, был и впрямь неимущ: дикорастущая борода, сандалии на босу немыту ногу, жёваные брючата, неглаженая рубаха навыпуск. Жена ушла, с работы выгнали, пенсии не предвидится. Малый джентльменский набор.

– Будет ли разгадана тайна этрусской письменности? – с трепетом осведомился он.

– Нет.

Поражённый категоричностью ответа, ходок вздернул всклокоченную бороду и недоверчиво воззрился на кудесника.

– Не было у них письменности, – вынужден был пояснить тот. – Стыдились они этого, стеснялись… Народы-то вокруг грамотные, культурные! Ну вот и писали твои этруски белиберду всякую греческими буквами: дескать, тоже, мол, не лыком шиты… Ещё вопросы есть?.. Давай следующего, Глеб…

И пока рослый ученик чародея, придерживая за плечи, выпроваживал ошарашенного любителя криптоистории, сам чародей с тоской покосился в угол, где под связками сохнущих дурманных трав таился початый ящик водки.

– Я насчёт Тунгусского метеорита… – испуганно предупредил розоволикий лысеющий блондинчик.

– Понято, – кивнул Ефрем. – Значит так… В латиноамериканской пустыне Наска выложены из камней рисунки… причём такие огромные, что смотреть нужно с самолета… или, скажем, с орбиты…

– Простите, а при чём тут…

– Ты не перебивай, ты слушай… Рисунки эти на самом деле мишени. Тунгусский метеорит – промах. Сейчас перезаряжают… Следующий!

Тут в прихожей случилась некая суматоха, давка, толкотня – и дверь распахнулась, явив в проёме того самого посетителя, которому типа хотели акции впарить. Надумал, значит…

– В чём смысл жизни? – выпалил он с порога.

– Чьей?

– Моей!

– Отсутствует. Следующий…

* * *

В установленные законом четыре часа, конечно же, не уложились. Заветных вопросов у населения за месяц накопилось с избытком.

– Всё, что ли? – обессиленно спросил Ефрем. – Глянь, никого больше не осталось?

В распахнутую настежь форточку дышал горячим ртом баклужинский июль. Лопасти напольного вентилятора секли воздух с сабельным свистом. Мотор у вентилятора сгорел года два назад, шнур был вырван под корень, так что теперь устройство приводилось в действие зациклившимся барабашкой. Или, как ещё принято говорить, вечным двигателем первого рода.

Услышав, что ходоки закончились, старый колдун, кряхтя, поднялся с плахи и пересел на стоящий у стола табурет.

– Да ладно тебе! – сказал он с досадой Глебу, тут же повалившему исторический древесный обрубок с целью откатить его на место. – Водки лучше налей…

Сделав вид, что не расслышал, юноша доставил плаху в дальний угол, где снова воздвиг её на попа.

– Оглох? – Кудесник повысил голос.

– Может, не надо, а, Ефрем? – отважился ученик.

Старый колдун Ефрем Нехорошев нахохлился, засопел.

– «Не надо…» – ворчливо передразнил он. – А как иначе-то? Думаешь, легко всё ведать? Вот погоди, узнаешь с моё – тоже запьёшь…

Бормоча что-то камерное, юноша в сердцах смел пучки нечай-травы на пол и переставил початый ящик к ногам учителя. Колдун извлёк бутылку, подбросил на ладошке, звучно её, родимую, чмокнул и со стуком поставил перед собой.

– Кто-то меня сегодня обещал в астрал взять… – тихонько напомнил Глеб.

– Оно тебе интересно? – со скукой осведомился чародей.

– А то!

– Это поначалу, – утешил колдун, протягивая руку к зелью. – Надоест еще…

Необходимо было что-то предпринять. Если свинтит первую пробку – потом уже не остановишь.

– Ефрем, – помявшись, решился Глеб. – А ведь тебя никто за язык не тянул…

Готовая сомкнуться на горлышке пятерня застыла и медленно опустилась на стол. Кудесник изумлённо обернулся к своему досрочно освобождённому ученичку, но, встретив непреклонный, исполненный правоты взгляд, расстроился и обмяк.

– Ну не падла ли ты после этого?.. – вопросил он плаксиво.

– Нет, – жёстко отвечал ему Глеб Портнягин. – Не падла. Взялся учить – учи.

* * *

Покинуть свою материальную оболочку для старого колдуна Ефрема Нехорошева было раз плюнуть. Сказывалась многолетняя практика – астральное тело выскакивало из физического, как смазанное. Зависнув над столом, оно с тоской покосилось на невскрытую бутылку водки и с нетерпеливым видом принялось поджидать Глеба, которому с непривычки приходилось туго. Накатывал страх, имели место эффекты проваливания и скручивания, а также обычный в таких случаях крупноразмашистый тремор.

Наконец колдуну это надоело, и он просто вынул ученика из тела, взявши за руку. Астральная сущность, естественно, потащила за собой эфирную и ментальную, так что пришлось их отцеплять и заталкивать обратно. Учи Ефрем Нехорошев детишек плавать, он бы просто спихивал их в бассейн.

Ошеломлённый внезапным, да ещё и насильственным, переходом в иную реальность, Глеб расплылся было серебристым облачком, но тут же волевой судорогой собрал себя воедино, после чего уставился во все астральные глаза на собственное тело, простёртое под ним на половичке.

Захламлённая комнатёнка чародея преобразилась: разбросанные как попало предметы заняли предназначенные им места, некоторые исчезли вовсе, а в лопастях вентилятора стал различим зыбкий от проворства барабашка, упоённо пытающийся поймать себя за пятку. Над исторической плахой, подъедая отрицательную энергию, красиво роились угланчики. Из-под койки угрюмо выглядывала учёная хыка, натасканная на непрошеных посетителей.

Внимание Глеба привлёк затаившийся у мышиной норки лохматый полупрозрачный котяра. Удивившись, ученик чародея обернулся и обнаружил, что сам Калиостро (так звали кота) преспокойно дрыхнет на пыльном мониторе. Стало быть, охотилась только его астральная сущность, надеясь, очевидно, что душа какой-нибудь придремавшей мышки тоже рискнёт выйти на прогулку.

– Ну и как оно? – отдался в сознании Глеба звучный, отдалённо знакомый голос.

Тут только догадался он взглянуть на учителя и увидел, что за руку его держит отнюдь не старик, а почти ровесник – парень лет двадцати двух с насмешливым, ладно вылепленным лицом. Разумеется, Глеб знал, что сильные души не стареют, но одно дело – знать, другое – убедиться воочию.

Далее произошло нечто и вовсе странное. Две устрашающих размеров амёбы (а может, и медузы), возникшие вдруг за плечом помолодевшего Ефрема, стремительно обрели человекообразность и тоже взялись за руки. Колдун оглянулся.

– Брысь! – прицыкнул он – и призраки сгинули.

– Кто это?

– Страшки, – пренебрежительно молвил учитель. – Шлёндают тут, обезьянничают… Ну что? Пойдём прогуляемся?

Не разнимая рук, они выплыли на улицу прямо сквозь стену – и Глеб ощутил лёгкий приступ головокружения. Всё двоилось: люди, здания. Присмотревшись, он понял, в чём дело: материальный мир не совпадал с духовным. На очертания уродливой коробки кинотеатра накладывались изысканные контуры первоначального архитектурного проекта, искажённого затем строителями. Астральные тела прохожих сплошь и рядом не вписывались в физические, а те – в ментальные. Вокруг некоторых особей что-то клубилось, но не угланчики – помельче, посуетливее.

– Вирусы, – объяснил Ефрем. – В астрале их тоже полно. Ты к таким лучше не приближайся. Подцепишь болезнь…

– Какую ещё болезнь? – всполошился Глеб.

– Какую-какую! Душевную! Депрессию, шизофрению… В космос выйти не желаешь?

– А можно?..

Вместо ответа Ефрем усмехнулся и скользнул ввысь, увлекая за собой оробевшего ученика.

Вопреки репутации, космос оказался скорее радужным, нежели чёрным. Виртуальные частицы, которых в вакууме, как известно, до чёртовой матери, разом вышли из небытия. Мироздание пылало и переливалось. Кроме того, оно ещё и звучало – величественно, органно, – ужасом и восторгом наполняя юную душу Глеба Портнягина. Тревогу он почувствовал всего раз, когда мимо просквозил ощетинившийся ракетными и лазерными установками серый фотонный крейсер. «Бей землян – спасай Галактику!» – было выведено огромными корявыми буквами на его борту.

– А это откуда?

– Из будущего, надо полагать, – уклончиво отозвался учитель и добавил, как бы извиняясь: – Тут ещё и не такое увидишь…

По-прежнему сцепив руки, они медленно плыли немыслимым туннелем, а впереди, подобно полярному сиянию, колебалась Мембрана, отделяющая астрал от Царства Небесного.

– А давно я здесь не был… – задумчиво молвил Ефрем. – Даже что-то и в запой уходить расхотелось… А ты хитрый, Глеб! Ох хитрый… Знал ведь, чем поманить!

Крайне лестный упрёк впечатления не произвёл – Глеб был слишком счастлив, чтобы осознать его в полной мере.

Однако всё хорошее рано или поздно кончается.

– Пожалуй, для первого раза достаточно, – определил кудесник. Крякнул, отвел глаза. – Слышь… – сказал он, явно испытывая сильнейшую неловкость. – Сейчас вернёмся – ты ящик этот куда-нибудь с глаз долой… от греха подальше…

Во мгновение ока проделав обратный путь, они проникли сквозь стену в знакомую комнатёнку, где, поражённые увиденным, оцепенело зависли под потолком.

Телесная оболочка Глеба по-прежнему смирно лежала на половичке. Что же касается физического тела старого колдуна, то, опрометчиво оставленное без присмотра, оно сидело у стола на табурете – и тупо допивало водку.

Хирургия

  • Я ускользнул от Эскулапа
  • Худой, обритый – но живой…
Александр Пушкин

Даже приобретя кое-какую оргтехнику, старый колдун Ефрем Нехорошев привычкам своим не изменил и замка во входную дверь не врезал. Трудно было представить себе отморозка, который бы рискнул ради подержанного компьютера подвергнуться нападению учёной хыки, тем более что прецеденты уже имелись.

Глеба Портнягина тварь давно признала своим, поэтому дверь в квартиру колдуна юноша открывал без боязни. На этот раз он застал хозяина жилплощади в позиции любопытного прохожего, припавшего глазом к щёлке в заборе, что выглядело несколько нелепо, ибо заборов в помещении, понятное дело, не наблюдалось. Стараясь ступать потише, Глеб прошёл в кухню, где открыл дверцу холодильника и сунул внутрь пластиковый пакет с приворотным корешком, выкопанным полчаса назад у ворот городского парка.

Вернувшись в комнату, присел на табурет и стал ждать. Происходящее не составляло для него тайны: старый чародей опять провертел дырку в действительности и теперь напряжённо высматривал что-то в одном из тонких миров. Минут через пять юноша заскучал, и взгляд его перекочевал на пыльного Калиостро, дрыхнущего на пыльном мониторе. Ещё через пару минут лохматый котяра задергался во сне, затрепетал и сладострастно распустил когти. Возможно, его астральной сущности посчастливилось-таки подкараулить неосторожную мышкину душу. Колдун тем временем вздохнул, выпрямился и, загладив невидимую дырку подушечкой большого пальца, сокрушённо покачал головой.

– Ефрем, – позвал Глеб, – а почему ты никогда компьютер не включаешь? Кота будить не хочешь?

Старый чародей покосился на него и не ответил.

– Может, ты и в Интернет ни разу не выходил?

Колдун пожевал губами.

– Интернет… – недовольно повторил он. – Ну был я там… однажды… Баловство! Тот же астрал, только понарошку…

– А там? – Глеб кивнул в ту сторону, где несколько секунд назад, по идее, зияла дырка для подсматривания в иной мир.

Ефрем Нехорошев, пришаркивая, достиг стола и мешковато опустился на свободный табурет.

– А там всё взаправду, – задумчиво молвил он. – Настолько взаправду, что напиться впору…

– Э! Э! – всполошился Глеб. – Ты это брось! До понедельника же обещал: ни капли…

– Да помню… – безрадостно откликнулся кудесник.

Мог ли предполагать Глеб Портнягин, отбывая срок за взлом продовольственного склада, что, освободившись, станет заботливой строгой нянькой престарелого колдуна!

– Ну чего стряслось-то? – с ленивой насмешкой осведомился он. – Опять человечество на грани катастрофы?

– Считай, что уже за гранью, – сдавленно сказал чародей. – Оперировать решили…

– Кого?

– Нас, Глебушка, нас… Вырежут, к чёртовой бабушке, до последнего метастаза…

– Ты прям как про опухоль, – заметил Глеб.

– А мы и есть опухоль, – последовал угрюмый ответ. – Раковая опухоль в потрохах мироздания. Одну планету доедаем, другие на очереди. Так-то вот…

Глебу стало обидно за человечество.

– А я тогда кто? – воинственно спросил он.

– А ты раковая клеточка…

– Ага, клеточка! – возмутился Глеб. – Клеточки на месте сидят! А мы на иномарках гоняем, видики смотрим…

– На выборы ходим… – жёлчно присовокупил колдун. – В том-то, брат, вся и штука, что каждая опухоль мнит себя цивилизацией. Помню, – со скорбной гримасой продолжал он, – пришёл ко мне однажды хворый – порчу снять. Оказалось, саркома… Заглянул я к нему в опухоль, а у них там, Глеб, такая философия развилась – Канту не снилось…

– Где? – ошалело переспросил ученик.

– В саркоме! – злобно выговорил кудесник.

– У кого?

– У клеточек, ясное дело!

– И… чем всё кончилось?

– Погнал к хирургу, – нехотя отозвался Ефрем. – Что было дальше – не знаю. Наверно, оттяпал он ему эту хренотень… со всей философией… за компанию…

Слова наставника прозвучали убедительно и зловеще. Всё же Глеб нашёл в себе силы осклабиться:

– Не жалко было?

– Жалко, – опечалившись, признался колдун. – Дефиниции мне у них шибко нравились… А куда денешься? Вот и нас теперь тоже… – Стукнул кулаком по колену, гневно ухнул нутром. – И ведь говорили, говорили придуркам: кончайте размножаться – заметят… Куда там! В Европе – ещё ладно: у христиан души одноразовые, сильно не расплодишься. А на Востоке-то – реинкарнация! Вот и достукались… Куда ни глянь – НЛО так и роятся! А это ведь, Глеб, медицинские зонды: исследуют они нас, кое-кого даже вон на анализ берут… перед операцией…

И столько послышалось в его голосе отчаяния, что юноше и впрямь стало не по себе.

– Вырежут… – оторопело повторил он. – И… куда мы потом? В Царство Небесное?

– Жди! Разлетлся! – бросил в сердцах кудесник. – Всё вырежут, понял? И астрал, и Царство Небесное! Я ж сказал: до последнего метастаза!

Вот теперь, похоже, Глеб испугался всерьёз.

– Когда начнут? – еле выпершил он.

Ефрем Нехорошев уклончиво повел бровью:

– Уже инструменты готовят…

Глеб вскочил.

– Да сиди ты! – буркнул колдун. – Это по ихним меркам – уже. А по нашим… – Задумался, прикинул. – Миллениума полтора ещё протянем…

Дрыхнущий на мониторе Калиостро шевельнулся, приоткрыл циничные светло-зелёные глаза и укоризненно взглянул на остолбеневшего Глеба, как бы желая сказать: «Ну а ты что, первый день с ним знаком, что ли?»

* * *

До встречи с Ефремом Глеб Портнягин неизменно предпочитал мимолётное вечному – и был, пожалуй, прав, поскольку вечное, в отличие от мимолётного, никуда, согласитесь, не денется.

Выяснив, что конец света отодвигается за грань разумения, он мигом воспрянул духом и двинулся в кухню – похвастаться самостоятельно добытым приворотным корешком. Однако общение с кудесником даром не проходит: приоткрыв уже дверцу холодильника, юноша помедлил, недоумённо сдвинул брови. Вырежут. Чепуха какая-то! Вот так просто возьмут и вырежут?

Он захлопнул дверцу и пошёл обратно. Старый колдун Ефрем Нехорошев по-прежнему горестно цепенел на табурете.

– А эти! – с вызовом сказал Глеб. – Ну, которые нас резать собрались… Может, они сами опухоль!

– Да наверняка… – безразлично ответил чародей.

– Так, может, их раньше, чем нас, оттяпают!

Кудесник вздохнул:

– Во-первых, вряд ли. У тех, в ком они завелись, время ещё медленней идёт… А во-вторых, нам-то какая разница?

Юноша подумал и тоже сел.

– Козлы! – расстроенно сказал он. – Чуть что – сразу под нож! А лечить не пытались?

– Ещё как пытались! Чума, оспа, сифилис… теперь вот спид…

– А говорили, чума – это кара Божья…

Колдун раздражённо дёрнул бровью:

– Да там уже не разберёшь: где лечение, где самолечение… В Царстве-то Небесном тоже забеспокоились! Сначала просто промывали…

– Чем?

– Водой! Кстати, подействовало… поначалу… Потом опять рецидив. Решили прижигание попробовать – два города прижгли: Содом и Гоморру… Нет чтобы сразу! Не помогло, короче… Растёт опухоль и растёт! Христа прислали. Апостолы – те сразу поняли, к чему он клонит: лучше не жениться. Чтобы, значит, людишек зря не плодить…

– Эх… – прервал его с чувством Глеб. – Да разве можно с таким народом по-хорошему!

– По-всякому пытались, Глебушка, по-всякому… Гитлер, Сталин, Пол Пот… Тоже ведь добра хотели – человечество уменьшить, чтобы ни одна сволочь нас в микроскоп не углядела… Ничего не помогает… – Колдун пригорюнился, подпёр кулаком щёку. – Живучие мы, Глебушка… – Он опустил свободную руку почти до уровня пола и меланхолически принялся оглаживать что-то плоское и незримое. Надо полагать, учёная хыка, почувствовав, что у хозяина дурное настроение, рискнула выбраться из-под кровати и теперь, неслышно поскуливая, путалась в ногах.

* * *

Глеб ворочался на узком ученическом топчанчике, ежеминутно проваливаясь то ли в сон, то ли прямиком в не вырезанный ещё астрал. Мерещились ему (а может, и не мерещились, может, действительно каким-то образом воспринимались) стальные отсветы огромных ланцетов и оглушительный, как Армагеддон, шорох сдираемого с лезвий целлофана.

Понятно теперь, почему человечество одиноко во Вселенной: чуть какая цивилизация разовьется – чик! – и оттяпают, пока метастазы в космос не пустила. А выживают только маленькие, неприметные – вроде жировичков…

Внезапно ученик чародея обмер и, широко раскрыв глаза, уставился в низкий неровный потолок. Сонливости – как не бывало. Предельно простая, всё объясняющая мысль вторглась в сознание юноши: а что, если никакой дырки между мирами не было и Ефрем просто морочит ему голову, раскалывая на выпивку?

Уже в следующий миг, словно бы подтверждая его подозрение, под дверью обозначилась тусклая полоска света. Клянчить идёт. Глеб запустил руку под топчан и, нашарив конфискованный с позволения наставника ящик, на всякий случай пересчитал горлышки на ощупь. Но нет, шаркающих шагов не последовало – и Глебу стало стыдно. Конечно, измученный воздержанием Ефрем готов на многое, но шутить столь ужасными вещами он вроде бы не должен.

Значит, всё-таки правда… Не одолев нахлынувшей тоски, Глеб поднялся с топчанчика и босиком покинул свой закуток. Как он и ожидал, старый колдун Ефрем Нехорошев опять стоял, припавши глазом к невидимой дырке в невидимом заборе.

– Ну что там, Ефрем?..

Кудесник обернулся, явив взамен привычной насмешливо-страдальческой физии нечто очумелое, рассыпанное на отдельные черты и тщетно пытающееся собраться воедино.

– Слышь… – растерянно известил он. – Операцию-то… того… отменили…

– Врёшь!.. – просипел Глеб перехваченным горлом.

Механически затерев ладошкой незримую дырку, колдун хмыкнул, поскрёб в затылке.

– Так это обмыть надо… – обессиленно выдохнул Глеб.

Ефрем встрепенулся, потом насупился и, взвесив предложение на внутренних весах, бесшабашно махнул рукой:

– Тащи!

Глеб метнулся в свой чуланчик и спустя секунду возник вновь, свинчивая пробку на ходу. Разлили, чокнулись, выпили.

– А точно отменили? – жадно спросил ученик.

– Да точно, точно… Инструменты на место кладут!

– Кладут! Мало ли что кладут! Может, сроки перенесли?

Колдун усмехнулся.

– Поздно уже резать, – развязно пояснил он. – Выяснилось: запущенные мы, Глебушка, неоперабельные. Так что, глядишь, внуки твои ещё к звёздам слетают…

Наперекор стихиям

Человек не может выиграть у природы.

Человек не может сыграть с природой вничью.

Человек не может не проиграть природе.

Законы термодинамики в популярном изложении

С учениками старый колдун Ефрем Нехорошев не церемонился, и редко кто из них выдерживал больше месяца такой жизни: либо спивались, либо сбегали. Один лишь Глеб Портнягин обещал стать небывалым доселе исключением. Смышлёный, упрямый, чем-то он напоминал самого Ефрема: никогда нельзя было с полной уверенностью предсказать, что сей отрок отмочит в следующий момент.

Утреннюю приборку помещения Глеб начал с того, что, ухватив за шкирку астральную сущность Калиостро, натыкал её носом в астральную лужицу, происхождение которой было очевидно и сомнений не вызывало. Далее, запихнув котяру в его дрыхнущую на пыльном мониторе материальную оболочку (немедленно проснувшуюся и заоравшую), юноша привёл в порядок энергетику, размёл по углам мелкую потустороннюю живность и, возвратившись в своё физическое тело, бодро спрыгнул с топчанчика.

Вскоре поднялся и сам Ефрем. Хотя вряд ли он спал – скорее, тоже шастал по тонким мирам (в противном случае его бы неминуемо разбудил оскорблённый кошачий вопль). Кудесник сел на койке, окинул прищуренным оком прибранную комнатёнку и, одобрительно хмыкнув, покрутил носом, внимая плывущим из кухни умопомрачительным ресторанным запахам. Глеб варил пшёнку.

Дело в том, что ученик чародея изобрёл оригинальный способ экономить на еде: зайдя в супермаркет и убедившись в отсутствии поблизости цыганок или, скажем, каких-нибудь духовидцев, которых в Баклужино пруд пруди, он попросту изымал астральную сущность из наиболее аппетитного лангета, с тем чтобы позже вложить её в пшённую кашу. Ефрем, разумеется, догадывался, в чём суть, но предпочитал смотреть сквозь пальцы на проделки бойкого ученичка.

Впрочем, ничто не ново под луной. Вы и сами наверняка не раз удивлялись тому, что свежий, полчаса назад купленный эскалоп оказывается на вкус не лучше картона. Видимо, нехитрый этот приёмчик использовался не одним поколением кудесников, так что в патенте Глебу, скорее всего, отказали бы. Не случайно ведь, пытаясь однажды тем же способом обезвкусить потребляемую Ефремом водку, хитроумный ученик чародея никакой астральной сущности в ней не обнаружил. Профаны такую водку называют палёной.

Пока завтракали, Глеб бросал на Ефрема осторожные взгляды, явно что-то прикидывая. Кажется, кудесник пребывал в добром расположении духа, и этим надлежало воспользоваться. Покончив с трапезой, он удалился в комнату. Глеб последовал за ним, прихватив пакет с приворотным корешком и неразборчиво исписанный листок, смахивающий слегка на аптечный рецепт. Вообще, следует заметить, что в смысле запутляканности почерка врачи и колдуны вполне достойны друг друга.

– Слышь, Ефрем… – застенчиво начал Глеб. – Я тут один спелл кастанул. Вернее, не кастанул еще…

– Что-о?! – вскипел чародей, оборачиваясь. – Ты где этой гадости нахватался? Я т-те такой спелл кастану – астрала не взвидишь!

Иноязычных словес он на дух не переносил.

– Родной речи мало? – гремел Ефрем. – Чтобы я больше от тебя такого не слышал! «Марихуа-ана», – язвительно передразнил он кого-то. – Ну почему попросту не сказать «иван-да-марья»?..

Здесь, конечно, старый колдун перегнул. Да, наплыв чужеземных речений – бедствие, но оно вызвано необходимостью смягчить выражения. Отсутствие иносказаний подчас смерти подобно. В том же Баклужино жулика, к примеру, могут побить штакетником, а на дилера как-то рука не поднимется, хотя это, в общем-то, синонимы. Опять же слово «главарь» куда понятнее нам и роднее, чем «президент», однако никто в здравом уме, будь он хоть трижды патриот, такой замены не потребует.

Тем не менее бушевал Ефрем долго и громко. И всё это время Глеб Портнягин, терпеливо переминаясь, стоял перед ним в позе царевича Алексея с известной картины Ге.

Наконец гроза пошла на убыль.

– Так какой ты там спелл кастовать собрался? – ядовито осведомился кудесник.

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Робертсон Дэвис – крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из л...
«…Несмотря на „преклонный возраст“, моя ближайшая и любимая подруга Надя никак не могла выбрать дост...
«Мы шли по большой дороге, а они косили в молодом березовом лесу поблизости от нее – и пели.Это было...
Вы держите в руках очередной подарок от автора мирового бестселлера «Опыт дурака, или Ключ к прозрен...
Служба в столицах не заладилась, пришлось возвращаться в провинцию, благо очередная заварушка на гра...
Какой сталкер не мечтает о своем доме под проливными дождями Зоны? Кто из них не хотел бы выбраться ...