Тайны ночи Беверли Джо
Ему очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но выбора не было.
— Маллорен. — Видя, что она не реагирует, он расслабился и добавил свое имя:
— Бренд Маллорен.
— У вас есть родные или друзья, которые будут волноваться, мистер Маллорен?
Вообще-то он был лордом Маллореном, но нисколько не возражал, чтобы в этой неловкой ситуации его считали просто мистером. И все же надо было отвечать на вопрос. Если родственники узнают, что он болен, они наверняка всполошатся; впрочем, они далеко, а своих спутников он оставил в Тереке. Если повезет, ни родные, ни персонал никогда не узнают о его приключении.
— Нет. Я езжу по делам в одиночку.
В голове у него вдруг прояснилось, и он вспомнил, что должен был посетить поместья своего брата в Англии: проверить бухгалтерские счета и эффективность землепользования. Затем на встрече с консервативными арендаторами следовало убедить их внедрить новшества в свои хозяйства, а еще просмотреть скотоводческие программы и урожайность экспериментальных культур.
Тут в памяти его всплыло, что он частенько оставлял рутинные вопросы своему персоналу, а сам без предупреждения посещал подозрительные или интересные фермы. Стоп! Он нахмурился, какая-то неприятная мысль уколола его…
— У вас дела в долинах, мистер Маллорен?
Обратившись в слух, он не успел сосредоточиться и додумать что-то важное до конца.
— Черт возьми! — Бренд едва сдерживал свою злость. — Простите, я сейчас плохо владею собой. По правде говоря, милая леди, у меня в голове полный сумбур, и я не могу рассказать о себе ничего связного. Что со мной случилось?
— Не знаю. Я нашла вас у дороги. Вы были без сознания, за много миль от жилья, насквозь промокший. Близилась ночь.
Такого он совсем не ожидал услышать.
— У дороги… в Аркенгатдейл? — Он представил себе эти места: холмы со стадами овец, а дальше — болотные топи. Одиночные фермы и почти никакого транспорта. — Значит, я должен от души поблагодарить вас, мисс Гиллсет. Вы спасли мне жизнь. Еще раз простите, что причиняю вам столько хлопот.
Розамунда напряженно уставилась на его тусклый силуэт. Диана всегда корила ее за излишнюю прямоту, и, конечно же, поделом. Она могла какое-то время притворяться и лгать, но затем ее просто распирало от правды. То же произошло и сейчас.
— Вы в самом деле благодарны, мистер Маллорен? — спросила Розамунда, от волнения сжав кулаки. Сердце ее бешено колотилось.
— Конечно.
Она судорожно сглотнула.
— Тогда не могли бы вы оказать мне ответную услугу?
Заколебавшись лишь на секунду, он сказал:
— Разве я вправе отказаться?
— Естественно, — заверила она. — Не хватало еще, чтобы вы чувствовали себя моим должником.
— Скажите, чего вы хотите.
Она чуть не выпалила: «Ребенка». Но ей хватило ума сдержать это признание.
Как же тогда сказать?
Диана говорила, что некоторые женщины хотят мужчин просто ради самого акта…
Да, но какими словами это выразить?
— Я хочу… — Как назло, в голове крутились одни овцы. — Я хочу, чтобы вы меня покрыли, — выпалила она и тут же испуганно закрыла рот рукой. — Простите, вы, конечно, не можете…
— Почему бы и нет? — сказал он на удивление спокойно. — Однако должен заметить, что в этом деле могут быть некоторые осложнения, особенно для незамужней женщины.
После краткого размышления она сказала:
— Я замужем.
— Ах, вот как? Значит, вы не мисс Гиллсет?
— Отнюдь.
— Вдова?
— Нет, — ляпнула она, не успев соврать.
— Понятно. У вас нерадивый муж.
Розамунда молчала. Конечно, Дигби был милейшим и добрейшим человеком, но в том смысле, который вкладывал в свои слова Бренд, — увы…
— Да, — пролепетала она, все еще прикрывая рукой рот.
Боже, как нелепо она выглядит в глазах незнакомца! Он наверняка думает, что перед ним женщина неуемного темперамента, которая настолько изголодалась по плотским утехам, что готова прыгнуть в постель к любому, даже к пьянице, подобранному на дороге.
Она едва не выскочила из комнаты, но вовремя вспомнила, что в общем-то так оно и есть. Да и какая ей разница, о чем он думает? Ведь они больше никогда не встретятся.
Он молчал. Его мысли явно текли по предполагаемому ею руслу.
— Ну так как? — спросила Розамунда неожиданно резким тоном.
— Сейчас? Черт возьми, нет! — Он буркнул что-то еще. У нее из глаза выкатилась слезинка. Ей очень хотелось шмыгнуть носом, но она сдержалась. Господи, ну и кашу она заварила! — Вы были добры ко мне, — проговорил он с расстановкой, — и я с радостью отплачу вам взаимностью, милая леди. Но у меня еще чертовски болит голова, а в голове полная каша, и вполне вероятно, меня опять вырвет, если я попытаюсь пошевелиться.
Конечно, он был еще не совсем здоров. От стыда Розамунде хотелось сквозь землю провалиться. В то же время ей не терпелось поскорее покончить со всем этим и завтра же выставить его из дома, а заодно — и из собственной жизни, а для этого надо побороть свой стыд, совершить задуманное и молить Бога о ребенке. Однако прежде чем стать неверной женой, ей придется еще немного побыть сиделкой.
— Если у вас болит голова, — сказала она довольно сухо, — я могу принести порошок.
— Не обещаю, что мой желудок его выдержит, но охотно попробую.
Он говорил так спокойно, будто все происходящее было для него самым обычным делом. Она же была потрясена до глубины души.
— Я сейчас.
Когда она ушла, Бренд опять повалился на подушку и застонал не столько от боли, сколько от досады. Черт, ну и дела! А как он мог отказать? Ему доводилось ублажать чужих жен, которые не получали удовольствие в супружеских постелях. Им он помогал с радостью, но этот случай…
Неизвестно даже, как она выглядит. Конечно, это не так уж важно, и все же ему было немного не по себе. А впрочем, стоит ли волноваться? Когда он придет в надлежащую форму, уже наступит день, и все решится само собой. Они совсем не знакомы, но и это пустяк. Вряд ли он хорошо знал каждую женщину, с которой ложился в постель.
С невеселой улыбкой он вынужден был признать, что больше всего его беспокоила собственная слабость. Он не привык вступать в романтические отношения с женщинами, будучи голым, больным и почти невменяемым.
Послышались шаги — она вернулась. Он видел ее темный силуэт, видел, как она осторожно, на ощупь пробирается по комнате. Наверное, у нее в спальне было светло, и она на время утратила ночное зрение. Тогда почему бы не принести сюда свечу? А может, ей есть что скрывать?
— Вот, возьмите, — сказала она, слегка задыхаясь.
Принимая стакан, он нечаянно коснулся ее руки, и она вздрогнула. Потом еще раз помешала ложкой порошок.
— Лекарство горькое, но действенное. Выпейте все.
Он повиновался и чуть не поперхнулся от страшной горечи.
— Проклятие!
— Ну как ваш желудок?
Он лег на спину и застыл в неподвижности.
— Трудно сказать. Что это такое?
— В основном кора ивы.
Спустя мгновение он заявил:
— Думаю, ночной горшок не понадобится. — Хоть бы она поскорее ушла! — Знаете, вам совсем ни к чему стоять у меня над душой.
Она отступила на несколько шагов.
— Хорошо. Значит, до завтра?
Подавив стон, он сказал:
— Если вы накормите меня завтраком и дадите зубную щетку, милая леди, я буду полностью в вашем распоряжении.
Хозяйка тотчас ушла. Наверное, им взят не очень удачный тон, но, черт возьми, он чуть не умер, в голове — полная сумятица, а тут еще пришлось проглотить лекарство со вкусом смертельного яда!
За кого она его принимает, черт возьми? За машину по удовлетворению похоти?
Вновь погрузившись в сон, он увидел старую костлявую ведьму, которая крутила огромным ключом, и его пенис постепенно вставал, увеличиваясь до чудовищных размеров.
Глава 4
Розамунда проснулась рано, как всегда, несмотря на то что это была самая необычная и волнующая ночь в ее жизни. Однако грядущий день не вызывал в ее душе обычного воодушевления. Девушка закрыла лицо руками. Господи, как же она осмелилась так откровенно высказать свое желание?
И ей еще предстояло совершить задуманное, хоть мужество улетучилось вместе с темнотой.
Она выбралась из постели и раскрыла шторы, слегка ожив при виде погожего летнего утра. Весело щебетали птички, а неясный гомон свидетельствовал о том, что Акентвейты уже встали.
Он просил завтрак и зубную щетку. Когда Розамунда вспомнила его тон, щеки ее опять запылали. Она умоляла о близости в качестве платы! Если бы с подобной просьбой к ней обратился мужчина, пусть даже спасший ей жизнь, ей захотелось бы его убить.
Впрочем, у мужчин другое восприятие.
Или нет?
Расправив плечи, она глубоко вздохнула. Конечно, другое. Они почти всегда расплачиваются, если для них что-то делают.
Девушка надела свое самое простое платье, всего одну нижнюю юбку и легкий корсет. Осталось только застегнуть крючки, и она пошла будить Милли.
Горничная открыла глаза.
— Что?.. Миледи? Который час?
— Еще рано, но мне надо с тобой поговорить. Милли, пожалуйста, застегни мне платье.
Тучная Милли с усилием села в постели и, поправив свой огромный ночной чепец, принялась за работу.
— Я вас слушаю, миледи. Это насчет того мужчины? Ему хуже?
— Нет, не хуже. Слушай, я сказала ему, что это поместье называется Гиллсет, а меня зовут миссис Гиллсет.
Милли молча возилась с крючками. Наконец, справившись с тремя, она спросила:
— Зачем?
— Не важно зачем. Просто имей это в виду, если будешь помогать мне за ним ухаживать.
— Не пристало вам ухаживать за всякими бродягами, миледи!
— Я уже взялась за это. — Когда горничная застегнула ей платье, Розамунда встала и обернулась. — Ночью его вырвало.
— Вы могли бы позвать меня, миледи!
— В этом не было необходимости. Но я оставила ночной горшок за дверью черного хода. Если Акентвейты его еще не вымыли, сделай это сама. И главное, не говори ему, где он на самом деле находится.
— Как скажете, миледи.
В голосе служанки слышалось неподдельное изумление, но Розамунда точно знала, что Милли не станет тратить энергию на лишние расспросы. Упакованная в несколько слоев одежды, она наконец поднялась с кровати.
— Я сейчас оденусь и вымою ночной горшок, миледи.
Розамунда двинулась вниз по лестнице, пытаясь выработать в голове четкий план действий. Даже если Милли будет ухаживать за незнакомцем, она не сболтнет лишнего. Но не вырвется ли у нее случайно «миледи», когда она будет обращаться к своей госпоже?
А впрочем, может быть, ей стоит стать леди Гиллсет. Женой сэра… ну скажем, Арчибальда Гиллсета. Сэр Арчибальд — древний старик, который почти все время лечится на водах в Харрогите или Матлоке. И потому не уделяет ей должного супружеского внимания.
Идея надеть на себя чужую личину очень понравилась Розамунде. Леди Гиллсет — смелее и ветренее, чем Розамунда Овертон. Леди Гиллсет не стала бы трястись от страха при мысли о мужчине, который лежит наверху, и о том, что должно произойти. Напротив, в предвкушении она бы плотоядно облизнула свои алые губки.
Итак, когда же это случится? После завтрака? Розамунда застыла на нижней площадке лестницы, не в силах двинуться дальше. В дневное время!
То, что казалось возможным ночью, совершенно исключалось при свете дня. Они с Дигби совокуплялись только под покровом темноты. Но, с другой стороны, она сомневалась, что сумеет оставить его здесь еще на одну ночь. Если он окрепнет настолько, чтобы… чтобы выполнить ее просьбу, значит, ему хватит сил отсюда уйти.
А может, запереть его в спальне?
Пленный любовник! Розамунда прикрыла рукой рот, сдерживая смешок.
А вот леди Гиллсет не стала бы колебаться. Она подбирала бы себе симпатичных бродяг по всей округе, а потом без сожаления с ними расставалась. Розамунда двинулась вперед, стараясь подражать походке беспечной распутницы леди Гиллсет: голова дерзко приподнята, бедра покачиваются. Задержавшись у зеркала, чтобы оценить эффект, она тотчас в досаде закатила глаза.
Даже если смотреть с той стороны, где нет шрамов, все равно выглядит смешно. Она всегда производила впечатление здоровой простушки, а уж никак не роковой женщины-вамп со своими светло-каштановыми кудряшками и круглыми румяными щечками. Она попыталась томно прикрыть ресницами голубые глаза, но вид получился какой-то полусонный. Вот если бы у нее было платье с глубоким декольте, она бы выставила напоказ свои пышные груди, но, увы, такого платья не было.
«О чем я думаю? — спохватилась Розамунда. — Он ведь уже согласился! Зачем его соблазнять?»
Она пошла на кухню. Здесь вовсю кипела работа. Из кастрюль валил пар, от очага тянуло ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного бекона. Стройная молодая служанка деловито мыла тарелки, оставшиеся после завтрака мужчин. Как видно, слуги уже поели и разошлись по своим делам. А миссис Акентвейт тем временем мощным кулаком месила тесто в огромном горшке.
— Вы рано встали, миледи. Подождите минутку, Джесси накроет вам в комнате для завтраков.
Сев за стол, Розамунда откликнулась:
— Я с удовольствием позавтракаю здесь, миссис Акентвейт.
Экономка вскинула брови, но спорить не стала. Накрыв горшок с тестом полотенцем, она поставила его у очага и кивнула:
— Хорошо. Джесси, принеси хороший фарфор!
Розамунда воспользовалась бы и посудой для слуг, чтобы избавить их от лишней работы, но нарушить этикет — значит, посягнуть на святое.
Горничная пошла за фарфоровым сервизом, а миссис Акентвейт, вымыв руки, поинтересовалась:
— Вы заходили к тому мужчине, миледи? У меня пока не было времени.
— Ночью его вырвало, а потом я дала ему порошок от головной боли. С тех пор он спит.
— Да, мы видели ночной горшок. Это вы его вынесли, миледи? Надо было разбудить кого-нибудь из нас.
Розамунда взяла кусок хлеба и намазала его маслом.
— Этот человек — не ваша забота, миссис Акентвейт. Мы с Милли сами присмотрим за ним.
В этот момент в кухню вразвалку вошла укутанная в шаль Милли и направилась к черному ходу. Судя по тому, как быстро она вернулась, ночного горшка там уже не было.
— Что еще сделать, миледи? — спросила она.
Розамунда подавила улыбку при слове «еще». Милли говорила так, будто уже перелопатила кучу дел.
— Сядь и позавтракай, Милли, — сказала она и тут же сообразила, что нарушает правила приличия.
Джесси только что внесла в кухню сервиз из тонкого фарфора, а теперь ей надо было обслужить Милли.
Накрыв завтрак для Розамунды, горничная ушла за другим прибором. Миссис Акентвейт нахмурилась: как же благие намерения порой усложняют жизнь!
— Милли, — сказала Розамунда, — подвесь, пожалуйста, чайник над огнем — надо согреть воду для чая. И помоги Джесси приготовить завтрак.
Все сразу встало на свои места, и атмосфера в кухне разрядилась.
— Он назвал себя, миледи? — поинтересовалась миссис Акентвейт, выставляя тарелки для хлеба.
Розамунда чуть было не сказала правду, но вовремя спохватилась — чем меньше народу будет знать его имя, тем лучше.
— Он не помнит своего имени. Не помнит даже, как угодил в придорожную канаву.
— И неудивительно — так напился! А вам, миледи, лучше держаться подальше от этого прощелыги.
Держаться подальше… Розамунда невольно зарделась.
— Он совершенно безобиден, — возразила она. — Он просил у меня прощения за причиненные хлопоты и сильно смущался. Не знаю, почему он так много выпил, но уверена, что это не в его привычках. Да он и сам так сказал.
— Надо думать! — сухо бросила экономка, но потом согласилась:
— У него хорошая одежда. Вернее, была хорошей. Почти все его вещи высохли. Я скажу Джесси, чтобы она почистила их щеткой и обтерла мокрой губкой. — На сковородке зашипела яичница с беконом, и миссис Акентвейт добавила:
— Может быть, он тоже захочет позавтракать?
Розамунда не могла допустить, чтобы служанки носили ему еду.
— Я спрошу у него, как только мы поедим, — отозвалась она.
Она быстро, без аппетита позавтракала, ибо ей не терпелось подняться к мистеру Маллорену. Вскочив из-за стола и не обращая внимания на протесты служанок, она сама собрала для него поднос.
Яичница с беконом могла опять вызвать у него тошноту, поэтому она положила хлеб, намазанный маслом и медом, поставила кружку чая с молоком, нарочно взяв посуду для слуг, и бросила на блюдце пару сколотых кусочков сахара.
— Сейчас отнесу это наверх и узнаю, чего еще он хочет.
— Но, миледи… — начала было миссис Акентвейт. А тучная Милли даже привстала с табуретки.
— Я отнесу! — с улыбкой воскликнула Розамунда и торопливо вышла из кухни.
Однако, поднявшись по лестнице, девушка остановилась, чтобы собраться с духом и мыслями. Нельзя допускать никаких ошибок. И тут Розамунда вздрогнула, едва не пролив чай. Только что она чуть было не совершила роковую ошибку!
Он не должен видеть ее лицо!
Это лишь отчасти объяснялось ее желанием скрыть свой недостаток, главная причина заключалась в другом — ей нельзя себя показывать. Если по каким-то причинам он попытается ее найти, то потерпит неудачу в Гиллсете, а потом может годами рыскать по долинам, коль ему так приспичит, но ни за что не найдет этот маленький дом. А вот начни он искать леди со шрамами на лице…
Розамунда поставила поднос и поспешила в свою спальню. Там она нашла разрисованную маску, которую носила на маскараде, и скривилась, пожалев о своей проказливой выходке. Диана принесла ей простую на все лицо маску из плотного шелка, а она дорисовала на ней изогнутые брови, розовые щеки и пару модных черных мушек высоко на скуле. Эта вещь вполне годилась для веселого бесшабашного маскарада, но сейчас?..
Надев маску, девушка увидела в зеркале то, чего так опасалась: гротескное кукольное лицо. Ничего не поделаешь, придется смириться. Пожав плечами, она отнесла поднос к его комнате и, балансируя им на колене, открыла ключом дверь.
Спальня встретила ее ярким солнечным светом. Но в кровати никого не было!
Почти в ту же секунду она увидела Бренда у окна. Он резко обернулся. Бедра его были обмотаны полотенцем.
Розамунда чуть не уронила поднос с чаем и тостом.
— Простите, — усмехнулся он. — Мне вернуться в постель?
Старательно отводя глаза, Розамунда пролепетала:
— Да, пожалуйста.
Бог мой! Где же на все готовая леди Гиллсет?
Сделав над собой усилие, она в упор посмотрела на него. Он подошел к кровати, скользнул под одеяло и уже там снял с себя полотенце. Леди Гиллсет была бы в восторге! И надо признать, в этом их с Розамундой мнения совпадали. Лежащего без сознания незнакомца она сочла хорошо сложенным, теперь же, очнувшийся и в движении, он был просто великолепен. Жаль, что он укрылся одеялом.
Только сейчас Розамунда с удивлением заметила признаки слабости на его лице и встревожилась. Между первым и вторым своим пробуждением он забыл вымышленное название поместья, которое она ему сообщила. Так, может, проснувшись на сей раз, он забыл о своем ночном обещании?
Неужели ей придется снова пройти через эти муки?
Заставив себя успокоиться, она поднесла поднос к кровати и поставила его ему на колени.
Он взял его и с улыбкой взглянул на девушку.
— Так лучше? — спросил, весело усмехнувшись, но несколько озадаченно. Значит, все-таки помнит?
— Вы меня напугали.
— Я не нашел свою одежду.
— Ваши вещи на кухне — мы посушим их и вычистим, как сумеем. — Она нервно теребила подол юбки. — Вы ведь лежали в грязной канаве.
Он взглянул на поднос и потянулся к хлебу с медом.
— Если бы я только помнил, как и почему там оказался! Ясно только одно: я мог захлебнуться, повернувшись ничком, или замерзнуть насмерть. Вы спасли мне жизнь, миссис Гиллсет, и я вам бесконечно признателен.
Можно ли считать это намеком на их необычное соглашение? Вряд ли ей хватит сил повторить свою просьбу, тем более при свете дня.
— Я принесла чай и хлеб, но если хотите, вам приготовят что-нибудь посущественнее.
Он бросил в чай сахар и помешал.
— Признаюсь, я проголодался, но лучше сперва проверю свой желудок. — Он поднял глаза. — Пожалуйста, простите мне мое ночное недомогание.
Он и впрямь был сильно смущен. Из-за того, что его стошнило? Или из-за другого?
— Вы все помните?
— Кажется, да.
Розамунда судорожно сцепила руки.
— Все-все?
Он прихлебывал чай, но внимательно смотрел на нее.
— Да, по-моему, я все помню.
Вопрос был слишком расплывчатым, и Розамунда немного помолчала, набираясь смелости, а потом произнесла:
— Хорошо.
Слегка сдвинув брови, он опять принялся за хлеб с чаем. И это все?! Розамунду так и подмывало узнать, в самом ли деле он собирается выполнить ее просьбу. И когда. И как…
— А маска обязательна? — спросил он.
Она дотронулась до непривычной маски.
— Я не хочу, чтобы вы видели мое лицо.
— Значит, вы не миссис Гиллсет из Гиллсета.
У Розамунды екнуло сердце.
— С чего вы взяли?
— Поскольку мне известно ваше имя и название поместья, какой смысл вам скрывать лицо?
Он прав! Господи, как же она все запутала!
— Я вовсе не думала, что вы будете меня искать, — сказала девушка, оправившись от потрясения.
— Тогда у вас еще меньше причин надевать маску.
Она стала лихорадочно искать объяснение:
— А вдруг мы с вами столкнемся на улице или в обществе? Мне бы не хотелось, чтобы вы меня узнали. — Вспомнив фразу, которую иногда говорила Диана, она добавила:
— Это мой маленький каприз, сэр. Ублажите меня, пожалуйста.
Сработало! Пожав плечами, он сказал:
— Я обязан вам жизнью и, конечно же, ублажу вас, — он поднял на нее глаза, — во всех отношениях.
Розамунда только этого и добивалась, но ей хотелось пищать, точно мышке, которая попалась в мышеловку.
Он тем временем отодвинул поднос.
— Кажется, завтрак останется в желудке, но, боюсь, я пока не в состоянии оказать вам требуемую услугу. Как насчет зубной щетки, смею ли я надеяться? — Он потер рукой подбородок. — А уж бритва была бы вообще верхом блаженства.
Услышав эти прозаические запросы, Розамунда чуть не разревелась. А потом он деловито назначит ей свидание, скажем, на половину второго дня!
Немного помолчав, она сказала:
— Конечно. Вы можете взять мою зубную щетку и порошок, я принесу теплую воду для мытья. А вот насчет бритвы не знаю.
Читать бесплатно другие книги:
