Ревизор: возвращение в СССР 15 Винтеркей Серж
– Пять минут! – отозвалась мама.
Выехали мы только минут через сорок. Ну ладно, сам виноват: спросил не взять ли нам хлеба в деревню про запас, а то народу там много. Подал им идею, пришлось заехать в магазин, естественно, купили не только хлеба.
Зато сколько радости было у Аришки и Родьки при встрече. Они сразу убежали цыплят смотреть. Мы с мамой переглянулись.
– Можно смело оставлять, – уверенно сказал я.
Воскресенье пролетело как один миг. Познакомили маму с Трофимом, представив его как соседа и друга семьи. Посидели за столом. Бабуля всё глаза прятала поначалу, видимо, Никифоровна предупредила, что семья уже в курсе, к кому, на самом деле, Трофим в гости ходит.
Пришлось сказать ей наедине пару слов, что мы с женой были счастливые, когда у нас было две бабушки, а теперь стали в два раза счастливее, когда у нас, возможно, появятся ещё и два дедушки. Ну это я, с дальним заходом – Никифоровна с Егорычем только же встретились, считай, всего несколько дней как познакомились. Но мало ли все и у них сложится. Тогда уже Эльвира маленько отошла.
Перед отъездом в Москву, жена потащила меня в традиционное турне до фермы и обратно искать нашего блудного кота. Мурчелло мы не нашли, но сторож сказал, что видал его не так давно с драным ухом.
Жена разволновалась, как же он с необработанной раной бегает, у него же случится заражение… Незаметно для неё покрутил у виска, глядя на сторожа. Мол, ты нашёл, вообще, кому говорить такие вещи? Он развёл руками в ответ, типа, не подумал.
Походили ещё вокруг фермы, подзывая кота, но, естественно, безо всякого толку. Еле уговорил жену оставить парня в покое. Он счастлив, участвует в турнирах за внимание прекрасных дам, и наслаждается жизнью. А что касается «ранения», то у кошек девять жизней, так что это не страшно.
Вернувшись в дом, застали у нас какую-то суету вокруг спального места для Аришки. Сначала мама хотела спать с ней на одной кровати. Но бабушка её отговорила.
– Не всегда же ты будешь с ней рядом спать, – возражала она, – днём спать её положишь, она и свалится с кровати.
– Давайте два кресла вместе составим, – предложил Трофим. – Она же маленькая совсем, ей там полно места будет и не скатится. Паша, сходи со мной, у меня два кресла есть подходящих.
Пошли к Трофиму. Поймал себя на мысли, что дома у него ни разу ещё не был. Конечно, если бы догадался раньше, что он бабуле понравился, я бы к нему присмотрелся.
Вошли в хату. Думал, дед живёт, как леший, а у него чистенько, скромненько, но культурно. Огромный книжный шкаф с книгами. Сотни три, не меньше.
Посмотрел, что дед читает и поразился. Мемуары, воспоминания, исторические романы, книги о войне, о спецслужбах и разведке. Трофим не подгонял меня, как будто специально привёл к себе. Занялся чем-то, симулируя бурную деятельность, перекладывая вещи с одного кресла на другое, типа освобождая. Хитёр, бродяга. Ну, что же, знакомимся, значит.
Перешёл к фотографиям на стенах. Множество военных фото. Трофим закончил войну капитаном, на одном из фото разглядел на груди орден красной звезды.
– А ты в каких войсках служил? – поинтересовался я.
– Войсковая разведка, – буднично ответил Трофим.
– Ого, а орден красной звезды за что дали?
– Потом как-нибудь расскажу, – пообещал он. – Бери кресло.
– Ну, подожди, – добрался я до фото Трофима в парадной военной форме с множеством наград. Ну, Трофим! Ну, скромняга! Маскируется под замшелого деревенского деда просто блестяще… Привычка, что ли, с войны осталась, с такой-то профессией? Капитан разведки – это серьезно. Значит, он, как минимум, взводом руководил, да не обычных солдат. Элитой армии руководил! Разведка – это всегда элита.
Как представишь себе, что эти люди творили… Ползком, часами, по грязи или снегу, ползти от своих окопов к немецким, замирая каждый раз, как взлетит ракета. Улучить момент, чтобы ворваться во вражеские окопы, схватить языка, убить беззвучно тех, кто рядом с ним оказался… Потом еще более тяжелый обратный путь, надо же языка еще тащить. Малейшее невезение – и тут же на тебя обрушится град мин, пуль и снарядов…
И раз закончил войну капитаном, то начинал лейтенантом, или вообще рядовым, и десятками таких ходок в тыл врага до капитана вырос. Скорее всего, и ранен был не один раз. С такой профессией без ран всю войну не пройти.
Принесли с ним по креслу, составили их вместе. Женщины занялись благоустройством постельки для нашей Дюймовочки. В какой-то момент поймал на себе хитрый ухмыляющийся взгляд Трофима. За усами не видно было, но уверен, что он улыбался. Нравится ему, похоже, людей дурачить, прикидываясь деревенским простачком.
А бабуля разглядела, или сам открылся, когда бабуля понравилась. Она только кажется комиссаром в юбке, а в душе очень тонкой души человек. Ну, что ж. Дай-то бог, как говориться. Дети выросли, разлетелись, появилось время пожить и для себя.
И Никифоровна, видимо, глядя на них, решила дедом обзавестись. Хотя, если вспомнить, как Егорыч с лекарством к нам притащился, едва Никифоровну во дворе увидев… Ну, на ловца и зверь бежит, правильно все говорят.
Аришка осталась в деревне. Мама хотела с ней просто попрощаться, когда мы собрались вечером уезжать, позвала, а Аришка даже подходить не стала, вцепилась в Эльвиру и махала маме ручкой издали, мол, пока-пока. Все рассмеялись, поняв, что она опасается, что ее в город увезут. Забавно вышло, зря вообще боялись, что потребует ее в Москву везти… А Родьку, мы по договоренности с ним, тайком в город прихватили, Аришка и не поняла, что он с нами в город уедет. Егорыч думал-думал, но все же не решился его оставлять, как вначале планировал. Решил, что последние дни школы пусть все же доходит.
Москва. Выставка «Художники Подмосковья»
Лина безучастно бродила по залам выставки, куда притащила её подруга.
– Тебе надо сменить обстановку, – говорила она. – И выражение лица сменить. У тебя на нем написано «Оставьте меня все в покое!» Так нельзя. С кем ты в таком виде познакомишься? Поедем на выставку, потренируешься улыбаться мужикам.
Лина поехала на эту выставку только, чтобы убедиться, что ей совсем не это нужно. В нескольких просторных залах были представлены работы как художников, так и мастеров традиционных ремёсел.
– Картины ещё можно было бы посмотреть, но это… – Лина презрительно сморщилась, глядя на деревянную посуду.
– Значит, в следующий раз пойдём в Третьяковку, – заявила Лидия.
Лучше бы я промолчала, – с тоской подумала Лина.
Однако у витрины с фаянсовыми сервизами обе девушки охотно задержались, почувствовав практический интерес.
Наивно было ожидать, – думала Лина, разглядывая привлекательно выглядящую посуду разнообразной формы и расцветки, – что здесь можно встретить стоящего мужчину, но, хотя бы, глаз порадуется.
Вернулись в Москву, успел только вещи занести, как раздался звонок. Звонил Сатчан.
– Ты дома? – без приветствия спросил он. – Мы сейчас подъедем, Римма лекарства достала.
Не успел ничего сказать, а он уже бросил трубку. Ну слава богу, хоть что-то отвезём в больницу.
Они приехали через полчаса, вдвоём с Риммой. Привезли два наименования лекарств из моего списка. Мама расплакалась опять, успокаивали её все вместе. Галия быстренько чай организовала.
– Что у тебя с Верховным Советом? – спросил Сатчан.
– Проверки до сих пор прохожу, – пожал я плечами.
– Ну, там да, столько согласований, – согласился он. – Как устроишься, сразу Галию к Римме отправляй, как члена семьи сотрудника.
– Да, чем быстрее, тем лучше, – добавила Римма. – У нас диагностика самая лучшая и врачи, – многозначительно посмотрела она на Галию.
– Ой, а мы хотели июль и август в Паланге в Прибалтике провести, – растерянно взглянула жена на меня.
– Море – это очень хорошо, прекрасный способ здоровье укрепить перед родами. Но, врачу-то, всё равно, надо регулярно показываться, – возразила Римма, – Или вы собираетесь два месяца вообще к врачу не ходить?
– Я думал, там на месте договорюсь в местной поликлинике, чтоб Галию наблюдали, – ответил я.
Не стал признаваться, что то, что Галию можно будет вполне легально отправить в Кремлевку, я упустил. Спасибо Сатчану, подсказал.
– Ну, ты давай на работу в Кремль устраивайся, – сказал Сатчан, – а открепиться в ближайшую поликлинику на время отдыха всегда можно. Что там у нас поблизости? В Клайпеде, наверняка, что-то найдётся. Да? – посмотрел он на жену.
– У меня по географии тройка должна была быть, – смущённо пожала плечами Римма.
– Ладно, там разберёмся, – ответил я. – Сначала надо на работу устроиться.
Они засобирались. Проводил их до машины. Деньги за лекарства Сатчаны взять категорически отказались.
Вернулся домой, а за столом мама сидит с круглыми от удивления глазами.
– Ты, правда, в Кремль на работу устраиваешься? – воскликнула она.
– Ну, вроде как, – подтвердил я.
– А что ты молчишь? – ошарашенно спросила она.
– Так, о чём говорить-то? Несолидно. Сначала надо устроиться. Вот, получил бы удостоверение сотрудника канцелярии Верховного совета СССР, тогда бы и похвастался. А пока рано, – обнял я её и поцеловал в щёчку. – Не зря же говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.
– И у тебя сил хватает молчать о таком, – удивилась мама. – Я бы не выдержала.
– Жизнь научила, – улыбнулся я, начиная собираться. Решил сразу лекарства в Бурденко отвезти. В реанимации и двенадцать часов имеют значение. – Не зря же говорят: счастье любит тишину.
– И то верно, – согласилась мама. – Когда только тебя жизнь научить успела! Но молодец, сынок, что так рано умные вещи понимаешь. Куда ты собираешься?
– Лекарства Инне отвезу.
– А тебя пустят? Поздно же уже?
– У меня есть универсальный пропуск, – показал я маме трояк.
– Как же ты повзрослел в Москве, – вдруг сказала мама.
Улыбнулся ей, чмокнул жену в макушку и поехал в больницу. Знала бы мама, насколько я повзрослел, – думал я по дороге. – Только Москва тут не причём.
Тоже, проникнув внутрь, попытался что-то выяснить о судьбе Инны. На Петра надежды не было, неопытный он совсем еще. Какое там! Мне в такое позднее время совсем не были рады. Только и удалось, что сунуть лекарства одному из тех врачей, что в отделении оториноларингологии в прошлый раз приметил. Тот клятвенно пообещал немедленно их передать, и хвалил меня, что так оперативно достал нужное.
В понедельник мама осталась дома, а мы с женой уехали на учёбу. Так и не сделал маме ещё комплект ключей, оставил ей свои и деньги, рассказал, где у нас рынок. Там можно сделать ключи. Дождётся звонка Ахмада или сама позвонит, и больше делать будет нечего, начнёт ещё опять беспокоиться, о плохом думать. А так, хоть отвлечётся на время. По рынку погуляет.
Перед первой же парой ко мне подошёл Витя Макаров и озабоченно поинтересовался, как себя чувствует моя сестра?
– Сумели достать только это, – вручил он мне две коробочки с лекарствами, – но сказали, что это то же самое, что ты просил. Я в этом не разбираюсь, но, надеюсь, поможет.
– Ой, это Виктория Францевна организовала? – растроганно спросил я. – Спасибо! Кому я должен?
– Да никому. О чём ты? – с недоумением ответил Витя.
Сокурсники с интересом прислушивались к нашему разговору. Занятия ещё не начались.
– Жень, сестра в реанимации, – обратился я при всех к Булатову. – Метнусь быстренько в больницу, лекарства отвезу, прикрой, пожалуйста.
– Не вопрос, – ответил он.
Добрался я довольно быстро. Но снова мне так и не ответили, что с Инной творится. Явно все же что-то накосячили во время кесарева, и молчат, как партизаны, прикрывая хирурга, сделал я совсем неутешительный вывод. Главное, чтобы косяк не слишком большой был… Эх, никаких нервов с нашей медициной не хватает…
Успел вернуться к началу второй пары и остаток дня прилежно отучился вместе со всеми. В большом перерыве позвонил Савостяку, уточнил, что там у нас с рейдом, удалось всех собрать на сегодня?
Глава 14
г. Москва.
Илья заверил меня, что все будут, договорились встретиться у проходной первой из двух фабрик в три часа.
Лубянка.
Капитан Румянцев постучал в кабинет полковника.
– Павел Евгеньевич, из секретариата Верховного Совета сообщили, что на этой неделе замначальника отдела кадров, который должен оформлять на работу Ивлева, взял бюллетень и наш человек может, теперь, лично заняться этим делом.
– Отлично, – снял очки и потёр переносицу полковник Воронин. – Передавай, тогда, срочно, их одобренный запрос на Ивлева, а то и так затянули.
– Есть! Разрешите исполнять? – радостно отчеканил капитан, предвкушая удачное завершение задания по вербовке Ивлева.
– Действуй, – разрешил полковник. – Только проследи, чтобы согласованный запрос сегодня же оказался в канцелярии Верховного Совета. Сам понимаешь, не в наших интересах затягивать.
– Есть.
В конце третьей пары меня вызвала из аудитории, прямо во время занятий, Эмма Эдуардовна.
– Павел, – взволнованно начала она, – звонили из отдела кадров секретариата Верховного Совета СССР. Тебя ждут завтра к одиннадцати в отделе кадров, пропуск заказан.
– Неужели? Проверка, наконец, завершилась? Я уж думал, они про меня забыли, – честно признался я.
– Учитывая, куда ты устраиваешься, не удивительно, что это заняло столько времени, – важно заметила она.
Так важно, словно сама в Кремль когда-то успешно устраивалась. Или это удовлетворение от чувства сопричастности?
– Спасибо! Получается, я завтра вторую пару пропущу…
– Ну, разумеется, – кивнула она. – Вернёшься завтра в университет, сразу ко мне, – велела она.
– Конечно, Эмма Эдуардовна, – чуть заметно улыбнулся я. – Вы будете первой, кто всё узнает.
Она пошла дальше по своим делам, а я вернулся в аудиторию. Итак, завтра в одиннадцать. Стали бы они меня вызывать, чтобы сообщить, что я что-то не прошёл и они меня не берут? Вряд ли. Значит, берут? Ну, что гадать, завтра всё станет ясно.
Приехал на Яузу немного раньше и ждал ребят минут десять. Погода прекрасная, весна была ранняя, дружная. Трава уже кое-где до колена достаёт. Деревья уже полностью распустились, лето, да и только. Всё цветёт и благоухает, даже не верится, что всё это скоро выгорит под палящим солнцем.
Савостюк привёл своих, ещё раз представил меня своим девчонкам, не рассчитывая на их долгую память. Заодно я освежил в памяти, кто из них Вера, а кто Надежда. Помню, что в прошлый раз шутил по этому поводу, что Любови им в команде не хватает.
– Как твоя ласточка? – улыбаясь, поинтересовался Василий, пока мы ждали Савостюка, разбирающегося с охраной на проходной.
– Надо бы подъехать к тебе как-нибудь, чтобы ты посмотрел её, – ответил я.
– Так звони и приезжай, какие проблемы? – сразу предложил он.
– Немного разгребусь и обязательно приеду, – пообещал я.
Хорошо, однако, я устроился, – подумал, усмехнувшись про себя, – автослесарь уговаривает пригнать машину на ТО. Кому рассказать, не поверят. Для СССР это нонсенс.
Минут через десять нас пригласил пройти на территорию фабрики невзрачный мужичок средних лет, среднего роста. Представился заместителем директора фабрики.
– Коробко Алексей Иванович, – пожал он нам с парнями по очереди руки. Глаза у него бегали то ли от испуга, то ли от неожиданности.
– Можно узнать, чем обязаны такому вниманию? – поинтересовался он.
Разве их не предупреждают о подобных визитах? – думал я, пока Савостюк знакомил его с документами. Странно. У этих ребят что, нет своих людей в райкоме, которые могли бы предупредить? Маловероятно, не подмажешь, не поедешь. В смысле, в Москве руководителем фабрики не станешь, не имея блата и связей. Ну, да ладно, не моё это дело.
– И с чего бы вы хотели начать? – спросил замдиректора.
Начали мы с Красильно-аппретурной фабрики. Понятия не имею, чем она может заниматься и что красить.
– Алексей Иванович, – обратился я к нему, – а что ваша фабрика выпускает?
– Ничего не выпускает, – холодно посмотрел на меня Коробко. – Что привезут, то и красим.
– И что, например?
– Ткани, мех, кожу, другие материалы, – начал перечислять он.
О, то, что надо.
– Наверное, вредное производство? – поинтересовался я – Красители же химические? Давайте с очистных сооружений начнём, – предложил я.
– Получается, вы только красите материалы, которые в каких-то других производствах используются? – уточнил я у замдиректора, пока он вёл нас к очистным сооружениям.
– Получается, так, – согласился он.
Вряд ли Сатчана и компанию заинтересует производство без конечного результата. Скорее всего, они нацелились на вторую фабрику.
Очистные сооружения Красильно-аппретурной фабрики представляли из себя несколько заглублённых резервуаров, я бы сказал, бетонных колодцев, только сильно шире привычных нам всем. Они были последовательно соединены между собой. Определить качество очистки производственных стоков, хотя бы визуально, не представляется возможным, так как сливается всё в городскую канализацию, а вскрывать колодцы и смотреть, что там, мы не стали, нам в задачу это не ставили. Нам надо было найти того, кто в реку гадит. Мы прошлись по территории, эта фабрика к реке, вообще, не выходит.
– Это не наш случай, – шепнул я Савостюку, – если только они под землю трубу не закопали под чужой территорией, что очень маловероятно. Но если закопали, нам на другой фабрике про это точно расскажут. Не захотят проблемы получить из-за чужих отходов.
– Фиксируем всё и уходим? – на всякий случай уточнил он, хотя и так всё ясно: надо идти на вторую фабрику.
Мы попрощались с удивлённым Коробко, он почему-то думал, что дальше мы пойдём к ним в цеха.
– У нас есть конкретная задача, – важно ответил ему Савостюк, – вот, мы её и выполняем.
Замдиректора проводил нас до проходной в полном недоумении. В глазах его читался немой вопрос: а чего приходили-то? Значит, в бумагах, что показал ему Савостюк, конкретную задачу рейда не указали, тоже, своя кухня, оказывается, но не хочется в это вникать. У меня и так голова пухнет. Вот заставит жизнь стать руководителем Комсомольского прожектора, тогда и буду разбираться. А пока я, как Шерлок Холмс: какой мне прок знать, что Земля вокруг Солнца вертится? У меня свои, конкретные задачи…
На второй фабрике, Камвольно-отделочной, о нашем визите были предупреждены. То ли с соседней фабрики коллеги стуканули, то ли у местного начальства, всё же, имеется крыша в райкоме.
Едва мы показались на проходной, откуда ни возьмись, появилась председатель профкома. Типичная бизнесвумен с короткой стрижкой и пышной укладкой, в строгом костюме с прямой юбкой, в туфлях на удобном невысоком каблуке. Представилась Валентиной Петровной. Пока она изучала направление Савостюка, появился главный инженер, подтянутый мужчина выше среднего роста с деловой хваткой, мельком глянул в бумаги, как будто уже и так знал, что там увидит и хорошо поставленным голосом представился:
– Глеб Николаевич Воздвиженский.
Затем он пожал нам всем руки. Даже девушкам.
– Прошу, – широким жестом предложил нам пройти на территорию фабрики.
Валентина Петровна пошла с нами. По тому, как мы уверенно приближались к одному из зданий фабрики, мне показалось, что нам собрались устроить экскурсию по предприятию. С точки зрения пользы для задания Комсомольского прожектора, бесполезная трата времени. Но с точки зрения интереса Сатчана к этой фабрике, можно и посмотреть, что тут у нас.
Оборудование… Грусть, тоска… на много чем еще клейма стояли 1930-х.
Продукция фабрики впечатления на меня тоже не произвела. Что было из натурального сырья, то выглядело так себе. А что было более-менее насыщенного цвета, то оказывалось голимой синтетикой. Хотя, в это время синтетика ещё в фаворе. Может, и будет толк с этой фабрики. А если им ещё оборудование поменять и какое-нибудь вискозное полотно начать гнать, а не нейлон, то, вообще, прибыльное предприятие будет.
– Всё это прекрасно, но у нас немного другая цель, – сказал я, взглянув на часы. – Можно взглянуть на ваши очистные сооружения?
Воздвиженский скривился, как будто ему на больную мозоль наступили.
– Наша фабрика очень серьёзно относится к природоохранным вопросам. Уже приобретено новейшее оборудование, идёт монтаж новой системы очистки промышленных стоков, – начал заливать он и попытался топорно переключить наше внимание на другую тему. Илюха купился было, но я дёрнул незаметно его за рукав.
– Нет, спасибо, – тут же спохватился он, – нас именно очистные интересуют.
– Ну, посмотрите сами, – разочарованно развёл руками Воздвиженский, видимо, надеясь, что мы не поймём ничего.
Система очистки на этой фабрике состояла из кирпичного колодца диаметром метра два и слива через металлическую сетку стоков прямо в реку. Другими словами: система очистки отсутствовала. Сделали несколько снимков, но как снимать то, чего в природе нет? А трубы, выходящие прямо в реку, мы ещё в прошлый раз нафоткали во всех ракурсах.
В двух соседних корпусах и колодцев с сеткой не было. Зато мы наткнулись на большую горку деревянных ящиков разного размера, уже почерневших от времени и осадков. Моё внимание привлекли логотипы с латинскими буквами на ящиках.
Импортное оборудование, гниющее под открытым небом? Где-то я уже такое видел. Попытался прочитать, что же это такое. Сорбционный фильтр, жироуловитель, какой-то сепаратор. Многое нельзя уже было прочесть от времени.
– Это что, и есть ваше новейшее оборудование? – догадался я, глядя на Воздвиженского. – Судя по состоянию ящиков, оно тут уже лет пять стоит. Как-то процесс установки сильно затянулся, с моей точки зрения.
– Два года, – поправил он меня на автомате и сильно нахмурился.
К ящикам тут же подскочил Савостюк с фотоаппаратом. Будет ему, что в отчёт включить. И мне есть, что Сатчану доложить. Авось, этого будет достаточно, чтобы решить его задачи.
После фабрики поехал сразу в институт Бурденко в надежде застать Нину. Мне повезло, Нина была где-то в отделении, и девочки с сестринского поста быстро нашли мне её.
– Привет! – улыбаясь, поздоровалась она со мной ещё издали. – Пойдём, Инну в общую палату перевели.