Ревизор: возвращение в СССР 16 Винтеркей Серж

Глава 1

г. Москва.

Добравшись наконец до дома, сообщил жене, что нас ждут у отца в гостях.

– По какому поводу? – заволновалась Галия, что забыла о какой-нибудь знаменательной дате.

– Они машину купили, – ответил я.

– О, какую?

– «Москвич».

– Молодцы, – обрадовалась за них Галия и принялась собираться. Через час мы были уже в гостях. У Киры уже был накрыт стол. Мальчишки крутились возле отца и одолевали просьбами покатать их на машине.

– Папа сегодня празднует, а кататься будете завтра, – объяснил я детворе. – Потерпите чуть-чуть.

– Вечером сходим ещё раз посмотрим, – пообещала детям радостная Кира. – Папа посидеть вам в машине разрешит и побибикать.

– Ура! – закричали пацаны. Вот, теперь игрушка всей семье будет.

Накатила ностальгия. Вспомнил, как сам лет в пять впервые сидел в купленном отцом запорожце… Всплыли перед глазами радостные лица отца и матери, я по полной ощущал значимость события…

Посидели у них часа два, обсудили институтский ГСК. Председатель их профкома уже почти добился выделения места, скоро станет известен адрес.

– Но нам с тобой в том краю, по-любому, не удобно будет, – заметил я. – Так что нам не принципиально, где место под ГСК выделят.

– Э, не скажи, – возразил отец. – Нам же меняться потом. А на ходовое место быстрее желающие найдутся.

– Тоже верно, – согласился я.

Остаток вечера, просто, отдыхали и наслаждались семейной обстановкой за бутылочкой хорошего вина.

– Инну сегодня должны были выписать, – вспомнил я. – Наверное, дома уже. И не позвонишь, не узнаешь, как там дела…

– Раз отпустили, значит, в порядке! – сказал отец, – не будем пока ее тревожить пару дней, пусть в себя после больницы в домашней атмосфере приходит.

Выпили и за её здоровье. Слишком долго сидеть за столом не стали, вышли все из дома и пошли в сторону станции. Новоиспечённые автолюбители остались возле своей машины. А мы с женой попрощались, ещё раз их поздравив, и пошли на электричку. А то у меня пёс дома уже заждался.

***

Секретарь, поздоровавшись, тут же провела Пархоменко без очереди в кабинет. Трое сидевших в приемной посетителей даже взглядом не выдали, как они этим недовольны. Ссориться ни с Пархоменко, ни тем более с секретарем зампреда ВС дураков не было.

– Проходи, присаживайся, – велел Игнатий Федорович.

Огромный, с грубыми чертами лица, он казался тем, кто его не знал, деревенщиной, случайно пробравшейся на такую высокую должность. Зато все, кто с ним были хорошо знакомы, такой иллюзии не имели. Хватка у Игнатия Федоровича была железной. Если он во что вникал, то обойти его на этом поле было уже практически невозможно.

Пархоменко пристроился на краю стула. Не нравилось ему выражение лица зампреда.

– Василий Николаевич, а ты не запамятовал, где именно работает Межуев? – сразу в лоб спросил его Игнатий Федорович.

– В КПК, но это же не значит, что мы тут должны перед ним в струнку ходить! – возмущенно ответил Пархоменко. – У нас свои функции и задачи, и в них точно не входит со студентами возиться, выдавая им легкие задачи, как Межуев хотел бы…

– Погоди, не горячись, – сказал зампред, выбивая барабанную дробь пальцами по столу, – получается, ты у нас гордый и самостоятельный, обособляешь себя от партии? Считаешь, что мы тут сами по себе, и партийные задачи решать уже не должны? А партбилет для красоты чисто носишь?

– Да ни в коем случае! – тут же почуял подвох Пархоменко, – как же бы я мог…

– А получается, что смог, – покачал головой Игнатий Федорович, – что тебе сказал Межуев этому пацану поручить?

– Да какие-то отчеты писать или что-то в этом роде, – поморщился растерянно начальник секретариата, – или записки по науке и технике. Что-то, что нам точно не нужно. Мы по другим вопросам зашиваемся… Да я считаю, что этот пацан счастлив должен быть, что на такую работу попал, а не бегать жаловаться…

– А он и не жаловался… – вздохнул зампред, – а зря. Так бы мы раньше про твои бесчинства узнали. А не тогда, когда ему Межуев сам позвонил, чтобы спросить про доклад…

– Да какие бесчинства, Игнатий Федорович, право слово! – возмутился Пархоменко. – Распустили молодежь, первокурсник, а на что-то претендует вообще…

– А такие! – сверкнул глазами зампред. – Комитет партийного контроля работает в тесной связке с Политбюро, напоминаю, если ты почему-то об этом забыл. Владимир Лазоревич затеял специальную новинку для Политбюро – собирать от разных специалистов доклады по новинкам науки и техники, обобщать их и делать на их основе доклад для членов Политбюро. Сейчас же век НТР, НИОКР и все такое. И твой новый сотрудник, которого ты письма разбирать отправил по своей дури, должен был тоже в этой программе участвовать! Владимир Лазоревич его для этой задачи с докладами из рук директора Курчатовского института вырвал. Очень уважаемый академик хотел первым его к себе пристроить.

А что теперь Межуеву предъявлять Политбюро по твоей милости – вырезки из писем трудящихся, осуждающих вторжение США во Вьетнам? Вот где твои мозги, а? Что это за барство такое – думаешь, импортный костюмчик нацепил, в красивый кабинет сел на серьезную должность, канцелярская твоя душа, и КПК с Политбюро тебе больше не указ? Мне самому тебя на землю опустить, или у тебя хитрый план был разозлить Межуева, чтобы он сюда с партийной проверкой пришел, и по статье тебя уволил? Да еще и меня зацепил?

Пархоменко сидел в полуобморочном состоянии. Едва он услышал, что помешал работе Политбюро, как потянул галстук, ему стало не хватать воздуха.

– Иди уже, дурень, – смилостивился зампред, – я даже не знаю, что теперь будет. Остается надеяться на то, что Межуев не обозлится слишком сильно, а тебе надо теперь бегать и шустро разгребать завалы. Пацану верни работу на условиях Межуева. И, не знаю, что ли… Да, так и сделаем – подключай своих на эту задачу – напишите сами этот доклад для Межуева. Пацан уже не успеет. Поставьте там его имя только, чтобы все выглядело чинно-благородно. Подводить Политбюро я лично не готов. Надеюсь, и ты тоже.

Пархоменко только и смог пробормотать, что больше не подведет и все исправит, и, сгорбившись, пошел к выходу из кабинета.

– Постой, – сказал ему вслед Игнатий Федорович. – Доклад готовый завтра к 11.00 отдайте моему секретарю – лучше пусть она лично его Межуеву передаст, чем вы снова что-то напутаете.

***

Поднялись на лифте. Еще когда подходили к двери, я услышал, как разрывается телефон. Поспешил открыть, но он тут же смолк.

– Паша, Галия, здравствуйте! – мать Ивана отворила свою дверь и стояла на пороге, – наверное, там что-то срочное, телефон разрывается уже несколько часов, почти без остановки!

– Спасибо, Ирина Леонидовна, – поблагодарил я. – Ну, раз так, то сейчас снова перезвонят.

– Надеюсь, ничего с мамой или папой не случилось? – испугалась Галия.

– Нет-нет, что ты! – поспешил успокоить я ее, – скорее всего, это по поводу работы меня разыскивают.

Ну да, сразу вспомнил про недавний звонок Межуева. Интересно, от него названивают? Ну а какой я доклад сделаю, если у меня еще пропуск не оформлен? Впрочем, так ему и скажу, выше головы не прыгнешь…

Как и обещала Ирина Леонидовна, телефон зазвонил буквально через минуту после того, как мы вошли.

– Павел… Тарасович, добрый вечер! – услышал я какой-то измученный голос, обладателя которого я не узнал, – а подскажите, пожалуйста, как точно ваш доклад должен называться, который Межуев вам поручил сделать?

– Простите, а с кем я говорю? – решил уточнить у собеседника.

Ну мало ли, сам Межуев попросил кого проверить, не готов ли я изложить все, о чем мы с ним беседуем, любому встречному. Может, я и параноик, но это партийная элита… Те еще зубры. Мало ли они в какие игры со мной готовы играть.

– Это Пархоменко Василий Николаевич, – тем же замученным голосом сказал мужик, – мне бы все же название услышать… И завтра зайдите ко мне в любое время с одиннадцати до трех, надо будет переговорить по вашим обязанностям у нас. Уточним кое-что.

Ого! – подумал я. Большая птица почтила меня своим звонком…

– Здравствуйте, Василий Николаевич, – покладисто сказал я, – речь шла о докладной записке о новинках техники, зарубежной и отечественной, и как они могут повлиять на экономику СССР.

– Спасибо, Павел Тарасович, – Пархоменко сегодня был невероятно вежлив. – Завтра вас жду. Доброго вечера!

Галия уже успокоилась, поняв, что звонок не имеет к ее родственникам в Святославле никакого отношения. Но ей все же стало любопытно.

– И кто звонил, что хотел?

– Да мой начальник в Верховном Совете, глава секретариата, – ответил я. – Один раз с ним всего общались, и был он тогда весь такой напыщенный и надменный одновременно. А сейчас вот звонил, и очень даже вежливо со мной разговаривал. Есть у меня одна догадка, почему, но точно не скажу, во что все это выльется…

В субботу в девять утра я уже стоял у проходной Камвольной фабрики на Яузе. Дежурный охранник позвонил куда-то и очень скоро появился Воздвиженский. Увидев меня он, очевидно, растерялся.

– Доброе утро, Глеб Николаевич. Я Ивлев, – представился я.

На его лице отразилось недоверие, изумление, потом недоумение. Так и не понял, что его больше смутило, мой возраст, он явно ожидал кого-то более серьезно выглядящего, или то, что мы уже знакомы.

– С чего начнём? – спросил он меня.

– Давайте, с очистных, – решил я. – Надо закрыть этот вопрос в первую очередь. А то фабрика сильно внимание к себе привлекает своими грязными стоками.

Он кивнул и повёл меня в сторону реки.

***

Подмосковная деревня Коростово.

Апполинария с мужем, Аришкой, Трофимом и Эльвирой укатили на центральную усадьбу на «Жигулях» Ахмада.

И только тут Никифоровна вспомнила, что не заказала им новый таз эмалированный. Вот-вот вернуться Егорыч с Родькой с рыбалки, рыбы опять целое ведро притащат, а старый таз мужчины под свои нужды строительные выпросили. И в чём рыбу чистить?

Пока Никифоровна бегала во двор, посмотреть, может ещё не уехал со двора жигулёнок, уже и рыбаки в конце улицы показались.

– Смотри, Аннушка, сколько мы рыбы наловили, – похвастался Егорыч.

– А наши уже уехали по магазинам. Забыла им таз наказать купить, – расстроенно поделилась Никифоровна. – Старая совсем стала.

– Ничего страшного, – поспешил её успокоить Егорыч. – Что, тебе обязательно с центральной усадьбы таз? У нас в Сельпо, небось, не хуже есть. Родьку сейчас пошлём, он быстро обернётся.

Никифоровна обрадовалась и поспешила в дом за деньгами. Из мелких в кошельке были только рубль и десятка. Рубля на таз не хватит, – решила она. – Придётся десятку дать.

***

– Вот эти два сарая надо сносить и ставить тут новый корпус под очистные, – показывал мне Воздвиженский. – Тут производственный корпус общей стеной, – показал он мне. – И бульдозер не подгонишь, надо по кирпичику аккуратно разбирать.

– И в чём проблемы? – спросил я.

– Кто будет этим заниматься? – раздражённо спросил он. – Мне что, рабочих с цехов снять? План сорвать?

– Рабочие руки, что ли, нужны? – удивился я. – И только в этом была вся проблема? Из-за этого вы два года очистные не могли запустить?

– Не только. Ещё финансирование. Людей нанять не проблема, хотя и рабочих толковых, непьющих, тоже, поискать надо. Расплачиваться потом с ними чем?

– Ну, уж не поверю, что вам не выделили средств на реконструкцию одновременно с оборудованием.

– Выделили на новый корпус. А расчистка места под него – это наши проблемы.

– Ну, давайте, будем их решать.

В голове сразу всплыло просительное лицо Лехи. Уже тягостно стало приходить на занятия – он все время с такой надеждой на меня смотрит, рассчитывая, что я заказ для стройотряда найду. Сами они что-то там, вроде, попытались найти, но как-то без энтузиазма, и ничего не вышло. А тут такой случай…

– Людей я вам приведу, сильных, непьющих, готовых работать по двенадцать часов без выходных. Они вам не то что, два сарая, всю фабрику по кирпичику разберут.

– Это где ж такие есть?

– Студенты. Им за два летних месяца надо денег заработать на год вперёд. Вот они и будут стараться на совесть. Сколько вы планировали на снос этих строений потратить?

– Разбор и вывоз обломков кирпича, я считал, фабрике обойдётся тысяч в пятнадцать.

– Из них студенты могли бы взять на себя, собственно, сам разбор и загрузку самосвалов. Сколько за эту работу дадите?

– Ну, тысяч десять, – вопросительно взглянул он на меня.

– Двенадцать, – возразил я тоном, не терпящим возражений, делая вид, что оцениваю объём работы. – Они, кстати, и новый корпус вам помогут возвести. Стены не потянут, конечно, тут каменщики нужны, но фундамент залить смогут. Быстро и чётко. Только им батька Черномор грамотный нужен.

– Кто? – не понял меня Воздвиженский.

– Инженер-строитель, который бы указания им давал, проверял и контролировал.

– Это я и сам могу, – выпрямил он спину. – Я строительный институт окончил. А до армии строительный техникум. Три лета каменщиком на стройке отпахал, любого прораба за пояс заткну.

– Слушайте, Глеб Николаевич, ну, тогда, вообще, никаких проблем не вижу. Команду из студентов я вам предоставлю. Финансирование выбьем, только, посчитайте всё как следует. Можно считать, очистные сооружения на фабрике уже стоят. Пойдёмте, теперь, производство посмотрим.

***

Подмосковная деревня Коростово.

Гордый Родька впервые в жизни пошёл в магазин с целыми десятью рублями в кармане. Ему доверили серьёзное дело. Он очень спешил к ближайшему магазину. Уже много раз он ходил сюда с дедушкой. Подбежал, дёрнул запертую дверь и только тут увидел табличку «Учёт». Разочарованию мальчишки не было предела. Он растерянно стоял у магазина. Тут к нему подошли трое парней-старшеклассников.

– Привет, у тебя деньги есть? – спросил один из них.

– Есть, – честно ответил Родька.

– Можешь дать? Мы вернём.

Такого мальчишка не ожидал. Но уже признался, что деньги есть, отказывать неудобно и зажимая в руке чирик, он спросил:

– Точно вернёте? Это не мои деньги.

– Точно-точно. Где ты живёшь?

Родька подробно рассказал, где он живёт и отдал деньги парням.

***

Москва, квартира Ивлевых.

Галия готовилась дома к экзаменам, как вдруг услышала, что в подъезде что-то происходит: послышалось многоголосое пение, заиграла скрипка… Галия открыла дверь и столкнулась на лестничной площадке с соседями, Ириной Леонидовной и Ксюшей. Они с любопытством смотрели куда-то наверх и прислушивались. Тут спустился Иван и позвал женщин наверх.

– Пошли скорей! – призывно махал он руками. – Там целое представление!

Женщины осторожно начали подниматься. Начиная с шестого этажа, лестница была уже полна народу. Соседи вперемешку с настоящим цыганским табором. Музыка, песни, скрипки, гитары. Так шумно и оживленно в подъезде еще никогда не было. Все поднимались потихоньку наверх. На восьмом этаже в двухкомнатной квартире были распахнуты настежь двери, и женщины протиснулись туда. В большой комнате не было ничего, кроме столов, стоявших буквой «Г». Стулья стояли только вдоль стен, а всё остальное пространство было свободным. На нем собирались соседи с разных этажей.

– Дорогие друзья, коллеги и соседи! – вдруг громогласно возвестил хозяин квартиры Яков. – Благодарю вас всех, что собрались на наш с Идой праздник. Сегодня мы отмечаем новоселье в этом прекрасном доме!

– О, так, у них новоселье! – воскликнула Галия, глядя на Ксюшу и Ирину Леонидовну. – А мы без подарков. Нехорошо…

– Сейчас что-нибудь придумаем, – улыбаясь, ответила Ирина Леонидовна и стала пробираться к выходу. Галия пошла за ней.

Выпустили их хозяева с трудом и то, под честное слово, что они скоро вернуться.

Галия выбрала кухонный набор из свадебных подарков, а Ирина Леонидовна с Ксюшей тоже вышли со свёртком и поехали все вместе, в этот раз на лифте.

Они вошли в квартиру вместе с как раз подошедшей Линой. Она с любопытством оглядывалась вокруг, пытаясь понять, что происходит. Только она вошла, её сразу вытянул в центр комнаты молодой красавец-цыган, и повел танцевать. Музыка не прекращалась, шутки, смех, песни… Говорили с трудом, ничего не было слышно. Галия и соседки протиснулись к хозяйке и вручили свои подарки. Она тут же усадила их за стол. Успели посмотреть один номер, как подъехала ещё одна пара в национальных костюмах.

– Семью Данченко с новосельем! – громогласно прокричал новый гость и всучил хозяину что-то тяжёлое в коробке.

Вновь прибывшие гости выступали перед остальными гостями, которые им подпевали и аккомпанировали. Все было очень профессионально, голоса красивые и поставленные. Видно было, что никакой это не табор, а труппа, коллеги Якова и Иды по театру.

***

Глава 2

г. Москва. Дом Ивлевых. Квартира на восьмом этаже.

Вскоре сделали перерыв. Тихонько пела скрипка, часть гостей вышла в подъезд покурить. Молодой цыган, увлекая за собой Лину, тоже вышел на лестницу.

– А вы тоже поёте? – восхищённо глядя на него, спросила Лина.

– Он танцует! – рассмеялся один из цыган, куривший рядом.

– О, как это здорово! – мечтательно воскликнула она.

– А вы здесь живёте? – полюбопытствовал её новый знакомый.

– Да, тут, на шестом этаже, – разоткровенничалась она.

Какой парень! Как он танцует! И тот же дед плохого слова не скажет – артист!

***

Подмосковная деревня Коростово.

Родька пришёл домой в сильном волнении, боялся, что бабушка Аня будет ругаться, что он таз не купил.

Никифоровна поняла, что что-то не так, ещё он только порог переступил.

– Родион, а что ты с пустыми руками? – спросила она, продолжая чистить рыбу. В ведре ей это делать было неудобно, тесно.

– В магазине учёт, – ответил ей Родька.

– А, понятно. Деньги не потерял?

– Там старшим ребятам очень деньги нужны были, – ответил Родька. – Они пообещали завтра вернуть.

– Ты что, деньги отдал? – удивлённо уставился на него Егорыч.

– Тише-тише, старый, не шуми, – зашептала Никифоровна. – Мал он ещё, не понимает.

– Что за ребята хоть? – спросил дед. Родька пожал плечами.

– Парни какие-то, лет на пять старше меня. Не видел раньше никого из них…

– Родион, – поднялась Никифоровна и подошла к нему, – понимаешь, нельзя отдавать деньги чужим людям. Лучше, если никто чужой, вообще, знать не будет, что у тебя есть деньги.

– Но я же не мог им сказать, что у меня нет денег, – возразил мальчишка, – когда они знали, что они у меня есть.

– Но почему? – удивилась Никифоровна, подумав, что Родька, просто, врать не хотел.

– Ну, не мог же я в магазин прийти без денег, – ответил он.

– И то правда, – горько усмехнулся дед, переглянувшись с Никифоровной. Та только руками беспомощно развела.

Они ещё долго шептались между собой, вроде, даже немного спорили. Родьке было очень неуютно, и он удрал во двор.

***

Обошли с Воздвиженским производственные цеха. Он неплохо разбирался в технологическом процессе.

– Так я же сколько лет здесь уже работаю, – ответил он, когда я обратил его внимание на это. – Всё оборудование знаю, и организация ремонта на мне и запчасти.

– А технологи у вас толковые? – поинтересовался я. – Способны новую продукцию освоить? Предложения по оптимизации производства дать?

– Их тут целая команда. Есть и толковые.

– Нам бы определиться с обновлением оборудования, – задумчиво проговорил я. – Надо с вашим главным технологом встретиться, и всей его командой.

– В понедельник она будет на работе, приезжай, всё устроим.

– Хорошо, во второй половине дня подъеду, – ответил я. – А вас попрошу к тому времени прикинуть слабые места, через которые фабрика деньги теряет. В планах есть переход на хозрасчёт. А кто лучше вас фабрику знает? Надо составить список всего, что требует внимания или ещё только потребует в ближайшие годы. Если окажется, что тут всё оборудование надо менять, то будем выбирать первоочередные задачи, менять постепенно. Но у нового руководства должна быть объективная картина перед глазами.

– Хорошо, сделаю, – пообещал он.

Мы плодотворно пообщались и расстались вполне доброжелательно. Зря Воздвиженского директором не назначили, он фабрику, как свои пять пальцев знает.

Не заметил, как на фабрике часа четыре провёл и поехал в Кремль. Пархоменко уже заждался, наверное.

Едва вошел в его приемную, как секретарша, выглядевшая лет на пять старше, чем когда я ее в прошлый раз видел, сверкнула в меня глазами как-то очень недобро. Но тут же перестроилась на ходу. И, натянув притворную улыбку, сказала:

– Павел Тарасович? Проходите, Василий Николаевич вас ждет!

Никого больше в приемной не было, понятное дело, суббота все же. Не понравилась мне реакция секретарши – явно ей что-то про меня Пархоменко плохое наговорил, раз так на меня реагирует. Правда, с чего бы мне другого ожидать? Я так понимаю, Межуев сделал какой-то ход, и явно выиграл, раз Пархоменко стал живо интересоваться деталями докладной записки, что тот поручил мне сделать.

Вошел внутрь, поздоровался:

– Добрый день, Василий Николаевич!

Тот поднял глаза от бумаг на столе. И надо же, как и его секретарша, выглядел очень изможденным. Даже воротничок рубашки у него был один запачкан, чего я от него никак не ожидал. Весь же из такой себя франт был, когда я у него на встрече был. Что тут у них тут такое было? Неужто за рабочую неделю так упахались?

– Присаживайтесь, Павел Тарасович! – притворился он тому, что рад видеть меня, намного более умело, чем его секретарша. Глаза светятся вниманием ко мне, вокруг них такие добрые морщинки, словно у бабушки, что рада видеть любимого внука.

– Спасибо! – вежливо ответил я, присаживаясь за стол для совещаний.

– В общем, такое дело, сразу мы не разобрались, но теперь все выяснили. Вам больше нет необходимости работать у Марка Анатольевича, теперь у вас будет свободный график посещений, с одной обязанностью – готовить раз в две недели докладную записку о новинках отечественной и зарубежной техники. Собственно, так она и будет называться.

Он сделал паузу, выжидая моей реакции.

– Хорошо, – кивнул я. Похоже, мои ожидания подтвердились – Межуев навел тут порядок. Не ошибся я – власти у него навалом. Интересно, чем он так Пархоменко пронял? Но никакого торжества во взгляде я себе не позволил. В принципе, сам блатных никогда не любил, которые распальцовкой занимаются, и сам таким не собираюсь выглядеть. Работать я буду честно, ну а что сидеть постоянно в четырех стенах не буду, как остальные сотрудники, так это вовсе не означает, что я меньше пользы принесу, с моим-то знанием того, что будет иметь пользу для науки и техники, а что тупиковый вариант развития.

– Учитывая, какой цейтнот был, первый доклад мы сделали за вас, и уже отправили товарищу Межуеву, – буднично сказал Пархоменко, словно так оно и нужно, и протянул мне канцелярскую папку, завязанную на бумажные веревочки, – вот ваша копия, ознакомьтесь.

Ну что сказать… Кто-то, может быть, и обрадовался бы, что доклад, который я не подготовил из-за их противодействия, вместо меня сделали. Но не я. Я привык отвечать за то, на чем есть мое имя. А тут отослали доклад, даже не дав мне на него посмотреть. Нехорошо…

Но устраивать скандал по этому поводу несерьёзно. Покажусь блатным и капризным, собирающимся наводить здесь свои порядки, опираясь на Межуева. А я не собираюсь. Не в моем это стиле, скандалить и злоупотреблять связями. Так что говорить Пархоменко ничего не буду. Просто в этот раз позвоню Межуеву, и разъясню, что это доклад готовил не я. Независимо от того, понравится он мне или нет, когда я с ним ознакомлюсь.

– Хорошо, – снова сказал я.

– Все, можете идти, Павел Тарасович, – с едва заметным облегчением сказал Пархоменко. Видимо, он все же опасался, что я что-то такое выкину, увидев доклад, который я якобы сам написал.

Попрощался и покинул кабинет и приемную. Уже когда шел по коридору, вдруг сообразил, почему Пархоменко и секретарша так плохо выглядит – да они же, наверное, не спали и всю ночь готовили эту самую докладную записку! Ну да, он же даже название ее узнал только вечером… А может быть, еще кого-то к подготовке привлекли – вот не могу я поверить, что сам Пархоменко или его секретарша специалисты по таким вопросам. Интересно, кто им дал такое задание? Лично Межуев?

Решил сразу забежать к Марку Анатольевичу. Он мне очень понравился, как начальник, и в целом, по-человечески, и просто молча исчезать из его поля зрения я не хотел, не по-людски. Но его кабинет был заперт – хоть кто-то в субботу уже ушел с рабочего места.

Ничего, запасной ключ он мне дал, так что я зашел в кабинет, сел за стол, и быстро просмотрел вручённый мне Пархоменко доклад на пятнадцати страницах. На титульнике стояли его и моя фамилия. Интересно, так и отправили, без подписей и печати? Моей-то подписи там точно быть не должно… Начал читать.

Ну что же – неплохо, в целом, но мои доклады, конечно, я буду делать иначе. Тут сухая констатация – такие-то новые патенты зарегистрированы, такие-то заводы будут открываться у нас и за границей, и очень условная привязка к экономике. Похоже, не нашлось у них под рукой никого, кто в экономике хоть что-то понимает. Особенно в рыночной.

Вот в чем будет моя фишка и полезность для тех, кто будет мои доклады читать – я буду разъяснять, к чему именно приведет на Западе внедрение той или иной технологии. Чтобы было понятно, что мы потеряем, если проигнорируем работы в этом направлении, решив вместо этого выпустить еще дополнительную тысячу танков. Сколько их всего у нас будет, к концу СССР, больше чем за пятьдесят тысяч, вроде? А потом все девяностые большую часть их мы будем увлеченно резать на металлолом, причем США будут милостиво подкидывать нам на это деньги, тысяч по пять долларов за каждую уничтоженную единицу, да продавать за бесценок в Африку и Азию, любой стране, что пожелает купить… Оптом и в розницу.

Так что сидеть в Верховном Совете в кабинете, изображая бурную деятельность, я не буду. Но положительно повлиять на развитие советской экономки, дай бог, все же смогу. Чтобы после краха СССР наследники его могли быстрее встать с колен, что будут сделать легче, если у них будет больше современных инновационных предприятий, продукция которых будет востребована за рубежом.

Сразу набрал и Межуева. На домашний телефон. Тот быстро снял трубку.

Поздоровался, представился. Сразу перешел к делу:

– Владимир Лазоревич, вам там должны были якобы от меня докладную записку передать, так вот – я к ней не имею никакого отношения. Они ее зачем-то сами, даже меня не уведомив, сделали, а мне копию только что вручили. Я бы и не мог сам ее написать, у меня только в понедельник пропуск в спецхран будет готов.

Межуев хмыкнул, а потом сказал:

– То-то я заметил, что непонятно вообще, есть ли там твоя подпись под всеми этими завитушками пышной подписи Пархоменко и канцелярской печатью… А что, этот доклад так плох, что ты не хочешь быть замешан, как соавтор?

– Да нет, неплох, ошибок там нет, просто он бесполезен. Там почти нет привязки новых технологий к экономике, а я уверен, что, как экономист, именно это в таких докладных записках и должен прописывать. Как можно обосновать значимость той или иной технологии, если нет привязки к экономике, и не указан экономический эффект?

– Ну что же, такой ответственный подход к делу я могу только одобрить, – слова Владимира Лазоревича прозвучали так, словно он улыбался. – Спасибо за информацию, буду иметь в виду, что этот доклад неинформативен. С другой стороны, я так понимаю, что они таким образом хотели извиниться за то, что спутали мои планы на тебя…

Я понял, что Межуев скандалить тоже по этому поводу в Верховном Совете не собирается. Но сам промолчал – не мое дело комментировать его размышления по такому поводу.

Он довольно хмыкнул, видимо, оценив это, и сказал:

– Хорошо, Павел, работай, следующую докладную записку жду через две недели. Передавать их будешь через Пархоменко, но на всякий случай отдавай еще один экземпляр Воронцову Матвею Федоровичу. Я их буду сверять, а то мало ли, начнут что-то править в силу своего соображения, прежде чем мне передадут.

– Так и сделаю, Владимир Лазоревич, – сказал я.

– Тогда все на этом. Только обязательно учти, что эти доклады впустую пропадать не будут, делай их старательно! Их серьезные люди будут читать!

Слово «серьезные» он произнес с особым значением. Это кто-то же будет мои записки читать? Прозвучало так, что кто-то серьезнее его… Учитывая, как он только что играючи на колени Пархоменко поставил, человека на высокой должности, что это за люди?

– По-иному не умею, Владимир Лазоревич.

Он снова хмыкнул, мы попрощались, и он положил телефон.

Ну что же, разговор прошёл, вроде бы, успешно. Заперев кабинет, я отправился домой.

Зашел только в дверь подъезда, а у нас праздник бушует где-то так наверху, что и внизу слышно. Заглянул домой, жены нет. Пошёл наверх, посмотреть, что там за свадьба. Оказалось, там цыганское новоселье со шведским столом. Гости и хозяева уже весёлые, живые выступления сменяют друг друга. Высмотрел Галию, скромно притулившуюся за столом, и пробрался к ней через танцующих. Она мне быстренько бутербродов положила и стала рассказывать, кто тут есть кто. Но я и сам уже догадался, что цыгане профессионалы, из «Ромэна». Заметил Ивана с Ксюшей, отплясывающих в центре комнаты, Лину с кем-то из артистов. Молодцы соседи, устроили праздник всем.

Когда прервались на перекур, подошёл к хозяевам. Высказал им своё восхищение широтой и размахом праздника и поздравил от всей души с новосельем.

Посидели с женой ещё с час и ушли к себе, Галия утомилась, да и у меня было дел по горло. А подъезд продолжал гулять. Часов в девять вечера выходил с Тузиком, гости переместились во двор и ещё целый час прощались там с хозяевами, всё стихло только часам к десяти вечера.

***

Москва. Дом Ивлевых. Квартира на восьмом этаже.

Гости разъехались и разошлись, остались только родственники Иды из Брянской области, которые приехали специально на новоселье и хотели задержаться на несколько дней, посмотреть Москву.

– Что это Мишка в соседку нашу вцепился? – спросила Ида, глядя на сестру.