Изнанка Палий Сергей
Подполковник медленно пошел вперед. На что он рассчитывал? Снова засветить фляжкой в лоб?..
– Паша, стой! Стой, дурак! – заорал Андрон, бросаясь вслед.
Один из сопровождающих Сти мужчин вскинул автомат и дал короткую очередь. Неприцельно, от бедра.
Тяжелое тело Таусонского отодвинуло назад, и он, комично подогнув колени, упал навзничь на ворох мусора. На рубашке выступили два ярко-красных пятна.
– Пашка!
Петровский подскочил к неподвижно лежащему фээсбэшнику и склонился над ним.
– Пашка, дурак... Что же ты наделал... Пашка...
Подполковник чуток приподнял голову и удивленно посмотрел на простреленную грудь. Из одной раны кровь вытекала неторопливо, а из второй размеренно била крошечным алым фонтанчиком.
Андрон попытался зажать ее ладонями.
– Андрюха... убери, так-сяк... – хрипло сказал Павел Сергеевич, отодвигая внезапно ослабевшей рукой его пальцы. – Пусть...
– Что же ты натворил... – прерывисто вздохнул Петровский.
– Сглупил, да?.. – Подполковник улыбнулся. – Надо же... когда-то... ошибаться... Возьми Жорика себе, хлопот с ним не... много...
Глаза Павла Сергеевича закрылись. Его искусанные губы прошептали:
– А вдруг... я проснусь...
Фонтанчик иссяк.
Рысцов все это время стоял, не двигаясь. Происходившее еще не до конца утряслось в его сознании. Он всегда недолюбливал подпола, да и сам Таусонский тоже был хорош – при каждом удобном случае подтрунивал над ним. Бывает так, что люди не притираются – могут вместе пройти все круги ада и остаться чужими... Но вот так подло! От бедра...
Валера перекатывал клокочущую энергию внутри, словно снежный шар, налепляя на него все больше и больше, увеличивая массу. Он почувствовал, что возможности сшиза вернулись к нему, сразу после того, как Сти застрелила изнанника. Значит, стоит попробовать. Только в удар нужно вложить всю силу, которая только есть в нем, иначе ничего не выйдет. Эти два типа, скорее всего, тоже сшизы. Да и сама она...
Андрон поднялся на ноги и повернулся. Он был страшен. Валера испугался, что Петровский сейчас не выдержит и также бросится на убийц. И встретится со свинцовым клином.
– Что тебе нужно? – прошипел он.
Сти устало потерла веки.
– Ты не злись. Ничего личного я против этого конторщика не имела, хотя в свое время нервы он мне попортил основательно. Но приятель твой был хорошим офицером, въедливым. – Она холодно усмехнулась. – И вскрытие показало, что помер от чрезмерного патриотизма.
– Увянь, сука! – просипел Андрон. – Не тебе заикаться о чести!
– Я же сказала – ничего личного. Перестань шипеть на меня. Обыкновенная ситуация, где выживает сильнейший. Валера, какой все-таки зануда твой кинематографический дружок!
Рысцов не ответил на провокацию. Он уже почти приготовился к удару.
– Девочка, ты переходишь нормы дозволенного в гостях... – пискнул Всеволод, глядя себе под ноги.
– Это вы все в гостях! – неожиданно резко оборвала его Сти. – Что задумали?! Самовольное кровопускание эсу устроить? Не слишком ли опрометчиво?.. Кретины, вы хоть краешком ущербного мозга понимаете, с какими силами играете? Глупцы, даже недостойные снисхождения... Я помогла эсу изменить гниющий мир! Я сделала так, чтобы человечество вступило в новую эру! Выйдете наружу, посмотрите! Они счастливы в городах на траве! Им нужна эта эпоха!
– Да, – устало произнес Всеволод. – Людям нужна Эпоха. Эпоха с большой буквы... а не короткий век кошмарных видений.
– Ублюдки, не понимаете, что творите... – рассмеялась Сти. – Хотите уничтожить пришедшего к вам бога?
– Нет, – прошептал Рысцов, снова поправляя повязку. – Не бога. Самозванца...
Он ударил. Истово, сокрушительно, молниеносно, не жалея себя. Такую атаку сшиза третьей категории невозможно отбить...
Если только ты не сшиз второй.
Воздух закрутился на траектории бича, выпущенного из ладоней Валеры. Искривленное пространство завыло, вплетая в себя его собственный крик, глотая предметы, попадающиеся на пути, взрывая пол и коверкая стены. И, не дойдя метра до смеющегося лица Сти, этот пугающий смертоносный бич остановился, растекаясь в стороны, уходя вверх и вышибая град камней с потолка. Защита сопровождающих ее сшизов была выставлена безупречно и, по всей видимости, заранее. Они были готовы. Они практически не прикладывали усилий, чтобы отбить атаку Рысцова.
Валера иссяк через несколько секунд. Такие схватки не могут продолжаться долго – слишком могучие энергии задействованы в них. Мозг сшиза может просто-напросто не выдержать и дать сбой в реальности.
Он в изнеможении опустился на колени, слыша, как в наступившей тишине смеется Сти. Победно, вязко, уничижительно.
– Вот кого нужно на роль героя тебе брать, режиссер, – с сарказмом бросила она ошеломленному схваткой Петровскому. И обратилась к тяжело дышащему Рысцову: – Валера, Валера... Мы ведь с тобой работали вместе. Неужто ты думаешь, что я такая близорукая идиотка? Да я каждое твое движение могу спрогнозировать, могу предугадать, когда у тебя эрекция наступит! Ты смешон.
Рысцов ничего не ответил. Он позорно проиграл.
Сти поправила полоску темного шелка, заменяющего бюстгальтер, и провела ладонями по талии и бедрам.
– Ваша незадачливая авантюра не удалась, ребятки, – ледяным тоном сказала она. – Приятных сновидений.
Два сопровождающих ее сшиза подняли руки, и Валера посмотрел в ликующие глаза торжествующей хозяйке. Сумасшедшая, как-то отрешенно подумал он. Обыкновенная дура.
Ударили они синхронно.
Пространство вспыхнуло, обжигая сознание и замораживая его одновременно. Стены двинулись с мест, предметы потеряли четкость, звуки застыли на низкой вибрирующей ноте. И на миг помещение будто схлопнулось, превратилось в геометрическую точку. А потом рассыпалось на мириады сегментов...
Рысцов видел, как лицо Сти замерло в коловерти кривых росчерков. Фантомные чувства? Последнее впечатление жизни?..
...Грохот ударил по ушам внезапно и больно. От него даже свет померк, и все поплыло перед глазами.
Эскорта Сти больше не было. Вместо двух мощнейших сшизов второй категории слева и справа от нее зияли неглубокие воронки с оплавленными краями.
Сти моргнула. Правое веко запоздало, делая картинку прерывистой. Улыбка все еще оставалась на красивом лице, когда она сделала первый шаг назад.
– Беги, девочка. Беги без оглядки. Беги и знай, твой призрачный мирок скоро рухнет... Беги.
Всеволод проговорил все это шепотом, но услышали все. Рысцов только сейчас понял, что это он – спившийся ученый – уничтожил двух боевых сшизов.
Сти повернулась и исчезла в проходе.
– Зачем вы отпустили ее? – воскликнул обретший наконец дар речи Аракелян.
– Смерть – слишком милосердное наказание.
– Первая категория? – спросил Рысцов, не глядя на Всеволода.
– Да, – просто ответил тот. – Давайте закончим то, что начали. И простите, что не спас вашего друга... Я не успел. Не думал, что... из автомата...
Все потихоньку приходили в себя. Валера молча подошел к саркофагу и стал машинально откидывать в сторону оставшийся хлам. Через минуту к нему присоединились оба ученых.
Только Андрон не помогал. Он так и остался стоять рядом с окровавленным телом подполковника, глядя на сумрачное жерло прохода, в которое убежала Сти.
Через полчаса аппарат был приведен в порядок и подключен к сети. Невероятно, но Всеволод умудрился за месяцы, проведенные здесь, в глубине изнанки, каким-то образом соорудить генератор электрического тока, напряжения которого хватало, чтобы запустить установку.
– Вот панель управления. – Он показал Альберту Агабековичу мигнувшую бледно-зелеными огоньками пластинку. – Здесь все просто. Запускаете излучатель, цепи нейроконтроля, антимодулятор С-волн и включаете автоматический режим.
– Скажите, я не совсем понял одну деталь... – Аракелян потрогал свой кадык. – Что произойдет с вашим телом в реальности?
– Да кто ж его знает! – хмыкнул Всеволод, забираясь в саркофаг. – Обойдемся без пафосных речей. У меня только две просьбы напоследок.
Рысцов подошел ближе. Андрон не сдвинулся с места.
– Молодой человек, – обратился Всеволод к Валере, протягивая клочок бумаги. – Вот точная схема, как попасть в местечко, где я лежу под установкой гиперсомнического сна в реальности. Если будет возможность, попадите туда. Ну и... не знаю... Если помру – похороните, что ли, по-человечески...
Рысцов кивнул.
– И дайте хоть теперь опохмелиться! – требовательно пискнул ученый.
Аракелян порылся в соре возле самогонного аппарата, нашел не до конца опорожненный бурдюк с первачом и подал ему. Всеволод развязал тесемку и приложился к бесформенному кожаному горлышку. Сделал несколько глотков, фыркнул и заявил:
– Валяйте, запускайте агрегат. Попробую найти, что же все-таки управляет нашим пресловутым эсом. И поломать эту штуковину к чертовой матери! Если не получится – не обессудьте: я же не всесилен. – Он помолчал. – Да... Все действительно зашло слишком далеко. А изнанники... Они ведь не виноваты, что мы, люди, именно такие.
Сти была настолько шокирована выходкой замухрышного на вид ученого, что первые несколько минут не разбирала дороги. Тупо брела по коридорам, поворачивая наугад. Такое нелепое, абсолютно непредвиденное поражение...
Через некоторое время она остановилась на очередном перекрестке тоннелей и огляделась. В четыре стороны уходили совершенно одинаковые коридоры. Так. Кажется, она заблудилась. Но это все ерунда, будем держаться левой стенки и обязательно выберемся.
Сти проверила обойму пистолета, который по блаженной случайности ухитрилась не выпустить из руки во время заварухи. Еще семь патронов. Говорят, счастливое число...
Повернув в левый коридор, она ускорила шаг. Не время шляться по изнанке, когда эти болваны вот-вот натворят дел! А ведь могут! Выродки! Не понимают, что их визави – сама эпоха... Вновь повернув налево на развилке, Сти прикинула в уме: если этот головожоп с вдавленными глазами – сшиз-первак, то, чтобы его завалить, нужно семь-десять сшизов второго уровня. Где взять столько? Да и нет гарантии, что получится, даже если найти такую мощь... Ну и ситуация! Полное дерьмище!
Сзади что-то ухнуло.
Сти остановилась и резко обернулась. Метрах в десяти покачивался изнанник.
– Ах ты, зараза! – яростно просипела она и навскидку всадила в него три патрона.
Уродец завалился на спину и, дернувшись, замер. Выстрелы оглушили ее. Тряхнув головой, Сти развернулась и пошла прежним курсом. Через минуту нервы не выдержали, и она перешла на бег.
Вот уже виден следующий перекресток. Отлично. Налево.
Она еле успела затормозить, чтобы не врезаться в обезображенный торс. Ноги подогнулись, и Сти больно шлепнулась копчиком об пол. Спереди покачивались на жилистых конечностях три изнанника. С остальных сторон приближались еще несколько. У всех на изуродованных мордах виднелись трубочки, выделяющие мутоген.
Она слегка отползла назад и выстрелила. Раз, два, три, четыре... Щелк! Затвор разочарованно застыл в крайнем заднем положении. Вот и все. Семь счастливых патронов кончились...
Сти сглотнула и обнаружила, что шелковая полоска валяется под ногами у изнанников и ее грудь обнажена. В этот миг она впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему беззащитной. Не может быть! Она не должна так умереть...
Изнанники приближались. Один из них, крупный и высокий, шел чуть впереди остальных.
– Не надо... – прошептала Сти. – Я не хочу...
Речь вдруг замедлилась... Она вздрогнула и стала выгибаться, словно что-то натягивало позвоночник... Очертания подступающих тварей исказились, потемнели, в глазах сверкнули сотни антрацитовых искр...
Пробуждение. Как вовремя, черт возьми! Ей просто не могло не повезти...
Сознание облегченно сорвалось во мрак.
Лишь где-то на грани слышимого гасла знакомая мелодия:
- I’m waiting for the night to fall
- I know that it will save us all
- When everything’s dark
- Keeps us from the stark reality...
Слова различались все хуже, затухали, тая смутными отзвуками, шепча эхом... оставляя какие-то призрачные абрисы чувств... Гасли, гасли...
Вдруг впереди показался зеленый луг, залитый солнцем. Такой манящий, теплый. По нему навстречу Сти бежала девчонка... Ей было лет пятнадцать, может, чуть больше. Светло-кофейная блузка, джинсы в обтяжку, подчеркивающие стройные ножки. Симпатичная. Девчонка смеялась взахлеб, подставляя солнечным лучам лицо, она была счастлива. Что-то очень человеческое неслось вместе с ней, окутывая юное тело незримым коконом. Приближаясь к Сти, касаясь ее, заставляя содрогаться. Вынуждая встать и побежать навстречу...
Они уже были совсем рядом друг с другом, когда девчонка восторженно раскинула руки, позволяя теплу коснуться едва оформившейся груди. Блузка оказалась не застегнута, ее края рванулись в стороны... Страшный порез рассек наискось тело девчонки – от левой ключицы до правого бедра. Кровь стекала струйками из смертельной раны, скапливаясь возле талии и пропитывая ткань джинсов, а девчонка продолжала смеяться, будто не замечая, что с ней произошло...
Сти сама не поняла, как упала на колени, ощутив под собой волны мягкой травы.
Только теперь, когда девчонка подошла почти вплотную, она обратила внимание, что в правой ладони у бедняжки крепко зажат треугольный осколок стекла...
Борис стоял в палате и смотрел на дымок, тонким червячком выползающий из ствола «ТТ». Когда звон в ушах, оставшийся от грохота выстрела в замкнутом пространстве, немного поутих, он сунул пистолет в авоську, сгреб туда же немногочисленные побрякушки с журнального столика и вышел в коридор.
Там царила суета. Туда-сюда носились техники и врачи. Половина высокопоставленных реципиентов их Центра валялась с открытыми глазами, а датчики и вся аппаратура словно посходили с ума и показывали такую ахинею, что у специалистов волосы вставали дыбом.
Борис шел по коридору, прижимаясь к стенке и глядя на носки своих туфель, мелькающие внизу. Шел и бубнил под нос:
– Бедные кенгуру, несчастные зверушки. Их безжалостно губят глисты и терроризируют тучи песчаных мух... Не говоря уже о человеке с его первобытными инстинктами... Бедные звери...
Кадр двадцать четвертый
Падение
Гена крутанул ус и сунул руку в наполовину разобранный, но работающий системный блок.
– Только без фанатизма, – сказал его напарник.
– Согласен, – кивнул Гена и извлек из компьютерного нутра бутылку водки. – Прохладненькая. Кулеры отличные стоят.
– Ага.
Космический центр «Барнаул-3» был одним из очень немногих стратегических объектов, которые уцелели после февральской чистки «каплями» большинства милитаристических узлов планеты. Трудно сказать, почему «черная чума» не тронула этот алтайский бункер – быть может, не посчитала его опасным даже потенциально.
Но факт остается фактом – «Барнаул-3» продолжал работать, и дежурные смены менялись по годами отточенному графику. Не то чтобы кому-то особенно нужно было все это, но метеослужба кое-как фурычила, прогнозы погоды никто не отменял, да и связь «Стикс» требовала исправности на орбитах. Поэтому и сидели за мониторами слежения в нижних техпомещениях центра оператор Гена и инженер по гражданским навигационным системам Толик.
В силу непредвиденных обстоятельств и полного расформирования регулярных вооруженных частей почти месяц назад погоны с них сняли. Вкупе с частью должностной ответственности. И хотя по старой привычке сотрудники «Барнаула-3» все же соблюдали былую субординацию, дисциплинарный уровень упал.
– Ну, дернули...
– Давай.
Напарники совершили подъем переворотом стаканов и, отдуваясь, зачавкали холодной тушенкой, подцепляя соево-жировую суспензию вилками прямо из банки.
Гена потянулся, заложил руки за голову и подвигал усами.
– Слушай, Анатолий Алексеич, – лениво проговорил он. – А что ты думаешь делать через месяц?
Толик напряг живот, давая возможность тушенке и бийской водке получше узнать друг друга.
– Месяц? Ну ты завернул. Откуда я знаю, что будет через месяц?
– Не, ну я имею в виду, если ничего особенного не случится.
– Хм... Тогда... буду здесь работать.
– А через год?
Толик подозрительно покосился на Гену. Поворочал носом и спросил:
– Ты к чему клонишь-то?
– Да ни к чему конкретно. Просидим мы с тобой, Анатолий Алексеич, в этой консервной банке всю жизнь...
– Ну и что? Чего тебе тут не нравится? Плохо, что ль?
– Не то чтобы плохо... – Гена снова шевельнул усами. – Даже хорошо, если приглядеться. Только иногда хочется чего-нибудь такого... знаешь.
– Чего это тебе «такого» приспичило?
– Океан чтобы был. Бунгало на пляже. И яхта. – Гена вздохнул.
Толик удивленно поднял брови:
– Отпуск в мае у тебя? Ну так вот арендуй в военгородке плоскодонку у Игнатьича и по Чумышу поплавай. Глядишь – отпустит.
– Думаешь? – смекая что-то про себя, вопросил Гена.
– Уверен.
– Тогда – по маленькой?
– Но без фанатизма.
– Согласен...
Рука Гены уже почти дотянулась до внутренностей систблока, когда его взгляд упал на верхний монитор, где было выведено спутниковое изображение бывшей Москвы. Ныне все внутреннее пространство овала МКАД было заполнено чернильным пятном «капли».
Гена отдернул руку – что-то его насторожило в контурах экс-столицы.
– Толя, с какого спутника сейчас транслируется эта картинка?
– Чего?.. А-а... Погодь чуток...
Толик нехотя стукнул по клавишам и снова напряг мышцы живота – знакомство тушенки и спиртного грозило обернуться желудочной потасовкой.
– Метеор один дробь сорок восемь, – ответил он, справившись с неприятным спазмом.
– Что-то я не пойму, – проворчал под нос Гена, пододвигая к себе мышку. – А ну-ка дадим увеличение... Один три, к примеру.
Он покликал мышкой и вновь вгляделся в мерцающую картинку.
– А если – один семь?..
Толик, недовольно выпятив нижнюю губу, наблюдал за действиями напарника. Вдруг Гена выпрямился и прильнул к дисплею почти вплотную.
– Глянь! – выцедил он. – Да не сюда! Вот, около Выхино! Контур изменился!
– Ты чего, нализался? – Толик расслабленно отвалился на спинку кресла.
– Сам ты нализался! Есть снимок суточной давности?
– Ну...
– Выводи! И делай сравнительный анализ с текущими данными!
Толик вздохнул и, застучав по клавиатуре, пробормотал:
– То океан ему с яхтой подавай, то померещится хрень какая-нибудь и работать заставляет... Раскрепостился, я смотрю.
– Ну, что там? – нетерпеливо привстал Гена.
На мониторе появились два идентичных изображения. Почти идентичных. Различие наблюдалось в районе «Вешняки». На правой картинке контур «капли» проходил практически точно по границе МКАД, а на левой – немного сдвинулся, будто втянулся внутрь, образовав выщерблину.
Толик повернул голову и очумело посмотрел в висок напарнику.
– Это как же, Генка... Значит, не будет у нас в мае отпуска, что ль?..
Дежурный оператор гражданских навигационных систем Геннадий Дмитриевич Мишин крутил ус и улыбался. Второй рукой он двигал курсор по экрану, выводя одно за другим изображения крупных городов. Нижний, Ростов, Самара, Новосибирск, Владик, Питер, Мурманск... Токио, Сорбонна, Венеция, Аугсбург, Хьюстон...
«Капля» понемногу отступала на всех фронтах.
Плексиглас искажал и без того не слишком симпатичные черты лица. Всеволод лежал в саркофаге, и грудь его изредка приподнималась, еле заметно, на полсантиметра. Но если бы не это движение, можно было бы подумать, что он мертв.
Рысцов смотрел на худое лицо человека, придумавшего – случайно и несвоевременно – формулу, которая перевернула все вокруг вверх тормашками. Смотрел и думал о том, кто же кому расставил границы: мы – эсу или наоборот?
Сначала люди пометили линии, которые стали красными флажками в пространстве снов. Сценаристы прописали – что было, а чего не было. Одним движением пальца, одной мыслью, рожденной в уставшей от бытовухи и бесконечных литров пива голове, кто-то резал картину целого мира так, как ему было сподручно в тот момент. Беспощадно отсекал вероятности, которые могли бы возникнуть. Родиться. Жить. Но их не стало. Существовало очень много других, но, возможно, не появились именно те, которые сумели бы подарить свободу.
И эсу стало тесно на пятачке, обнесенном по периметру флажками. Надоело, что своенравные люди меняют его форму и полосуют по живому крест-накрест, не понимая. Быть может, этому странному организму даже было больно...
Тогда заматеревший волчара прорвал барьер. Он соорудил себе логово – изнанку, выставил стражей – сшизов. Он обозлился на тех, кто до сих пор считал себя хозяевами. Эс пришел в их мир, тяжелой черной поступью разворошил муравейники и обратил зарвавшуюся мелочь в бегство. Посеял среди них панику, страх, растерянность и, главное, недоверие к самим себе. Втянул в себя словно губка.
И, в свою очередь, нарисовал границы для людей в городах на траве.
Кто-то лишь после этого понял, что сны могут быть не такими уж и безобидными. Но остальные прижились и перестали заботиться о своем выборе.
Однако эс запутался в собственных возможностях. Он решил, что могуч. Возомнил, что теперь ему подвластно не только бросить хозяев на колени, но и создать им альтернативу, а потом – кто знает? – списать за ненадобностью. Но одно дело – настроить радио на нужную волну, покрутив колесико, и совсем другое – сконструировать новый приемник, учитывая, что видел лишь его корпус и сеточку, прикрывающую мембрану. Однако внутри-то куча плат, а на них-то еще и транзисторы всякие напаяны... Вот и получились изнанники.
Невиновные куколки, которые так хотели стать людьми. Но стены их домов падали, а мраморные дороги вели в никуда.
Так кто же в конечном итоге победил? Чьи фронтиры оказались прочней?
Наши, человеческие? Фронтиры яви?
Извечно небрежные и кричащие яркими мазками. Проведенные наспех слишком уверенной в своей правоте рукой.
Или фронтиры наших же темных снов?
Зыбкие на первый взгляд. Непонятные. И настолько призрачные, что неизвестно, где они проходят – в сантиметре от собственного носа или по краю бесконечности наших сокровенных фантазий, параноидальных кошмаров, глубин хирургических разрезов нашей мечты...
Нет, даже не так. Проблема не совсем точно сформулирована. В конце концов, при чем здесь прочность? Не существует таких стен, демаркационных линий или пунктиров души, которые нельзя пересечь. Не бывает эпох, которые не заканчиваются.
Чьи границы страшнее рушить? Вот, наверное, правильный вопрос.
Чьи? Яви или снов?..
Рысцов оторвал взгляд от неподвижного лица Всеволода и устало присел рядом с Андроном, так и не произнесшим больше ни слова.
– Нужно возвращаться, – сказал Валера. – Мы уже долго в эсе, больше полсуток, поди.
Петровский кивнул. Он задумчиво вертел в руках плоскую стальную фляжку. Когда тело Павла Сергеевича растаяло после смерти, она осталась.
– Сколько Всеволод будет бродить в поисках загадочного разума по тому уровню эса, куда его забросило? – вздохнул Рысцов. – День, год? Сумеет ли он уничтожить его? Сколько ждать?
– Я готов ждать вечно, – неожиданно откликнулся Андрон. – Лишь бы все это исчезло. Навсегда. Пойдем, я хочу похоронить подполковника, там, в сырой мартовской грязи... Главное, чтобы она была настоящая.
Он поднялся и направился к выходу, обходя труп застреленного изнанника – их тела не исчезали после смерти. Им некуда было исчезать.
Валера тоже встал.
– Постойте, – окликнул их Аракелян каким-то странным голосом. – Идите-ка сюда. Взгляните...
Под плексигласом что-то изменилось. Лицо Всеволода покраснело и стало бликовать. Кожа лоснилась, словно ее намазали маслом. Даже не маслом... Создавалось ощущение, что на лице ученого... парафиновая маска.
– Что это за дерьмо? – пробормотал Рысцов, наклоняясь, чтобы рассмотреть поближе.
– Даже не знаю... – Альберт Агабекович был явно озадачен. – Судя по датчикам, все процессы протекают нормаль...
Стены содрогнулись. Вдоль переносицы Всеволода, ближе к левой ноздре, пробежала бороздка. Или прожилка... Валера отпрянул. В изголовье саркофага что-то нудно запищало.
– Сердце остановилось, – как-то слишком спокойно сказал Аракелян. – Умер. Мгновенно.
– Профессор, что у него с лицом? – Валера вдруг почувствовал, что пальцы на руках слегка подрагивают. Он машинально, неверными движениями поправил бинты.
Альберт Агабекович приблизился к прозрачной крышке саркофага, и тут она треснула и разлетелась вдребезги. С характерным звуком лопающегося стекла. Аракелян закричал и отскочил назад – видимо, осколки попали в глаза.
Рысцов стоял, не в силах отвести взгляд от Всеволода. Ученый уже не походил на человека. Ни на живого, ни даже на сто крат мертвого. Его криво обстриженные волосы, покатый лоб, впалые щеки, тонкая шея, узловатые руки, ребристый торс были будто выточены изо льда и отшлифованы до блеска. Только, прежде чем заморозить, в него добавили киновари.
– Это стекло? – спросил Андрон, слегка ударив пальцем по темно-рубиновой груди Всеволода.
Тело разбилось от несильного удара ногтя. Рассыпалось на мириады крошечных осколков.
Валера вздрогнул и отступил на несколько шагов. Остатки саркофага и прилегающая аппаратура уже стали красными и прозрачными. Хрупкими. Аракелян наконец протер глаза и, остолбенев, тоже наблюдал за тем, как алые стеклянные прожилки с невыносимым треском разбегаются во все стороны, темнеют и застывают, превращая помещение в багряный аквариум. Стены, оклеенные ватманскими листами с нагромождениями формул, рухлядь, самогонный агрегат, останки изнанника, пол, кожаные бурдюки – все за считаные секунды обернулось красным стеклом.
– Так быстро?.. – улыбнулся Аракелян, осторожно ощупывая волосатыми, вечно подрагивающими пальцами свое лицо.
Через мгновение оно раскололось.
– Красиво, – сказал Петровский, глядя, как рубиновая стужа сковывает его ноги. – Это очень красивое падение эса... Можно было и поскромней.
Он горько усмехнулся.
Крепкие зубы гения freak-режиссуры вмиг рассыпались стеклянной пылью.
Рысцов остался один в издыхающем мире звенящего хрусталя. Кроваво-красная толща подземелий изнанки давила на него, готовая от малейшего движения взорваться бритвенными осколками.
Сначала остановилась рука, мышцы перестали повиноваться – их сковал такой страшный холод, которого уже не чувствуешь. Потом грудь отказалась делать вдох – диафрагма превратилась в тонкую прозрачную полусферу. Замерло сердце, которому даже не нужно было менять цвет.
Неуловимый миг, и уже нет человека. Только хрупкая статуя.
Он еле успел закрыть стекленеющие глаза.
Чтобы больше не видеть кошмаров.
Люди в ужасе выбегали на улицы, не обращая внимания, что топчут нежные зеленые ростки. Волна паники быстро накрывала Город на траве. Она катилась с той же скоростью, что и волна, превращающая все вокруг в алое стекло. Вырвавшись из-под земли в районе Таганки, беспощадное цунами катилось, расширялось кольцом, как круги от брошенного в тихий лесной пруд бульдозера.
Зеленое становилось красным.
Прочное – хрупким.
Камень, асфальт, железо, бетон, пластик, бумага, дерево, ткань – все делалось прозрачным и раскалывалось от малейшего прикосновения.
Падали стеклянные небоскребы, лопались мосты и переходы, оглушительно треща, разлетались вдребезги проспекты и улочки, острым крошевом рвались магазины, мельницы, хранилища, лабиринты... Кипели багровыми кусками люди...
Все падало и билось.
Вдрызг.
Читать бесплатно другие книги:
