Корень зла среди трав Степанова Татьяна

Глава 12

Искра

Клавдий Мамонтов и Макар добрались до Воеводина без приключений. Макар, сидевший за рулем, по пути открыл во внедорожнике все окна – ему мерещилось, что они насквозь пропитались жутким запахом прозекторской.

– Трудно мне представить, Клава, что леди, к которой мы едем, Искра Владимировна Кантемирова при той жизни, что она вела замужем за Керимом Касымовым, тесно общалась со своими подругами детства, даже пусть все они когда-то соседствовали в партийно-советском доме на знаменитой бывшей улице Грановского, – заметил он. – Интеллигентная переводчица средневековых фаблио о лисе Рейнаре, знавшая четыре языка, жена художника-неудачника Наталья Эдуардовна и наша замечательная Вера Павловна, бывший завуч элитной гимназии, подавшаяся на старости лет в гувернантки, не тот круг для господина Касымова, чтобы поощрять свою благоверную к встречам с ними. Хотя он и родился в узбекском кишлаке пятым ребенком в семье и, кажется, начинал карьеру фарцовщика и спекулянта в восьмидесятых, как о нем сплетничают в интернете, позже, набив карман, он тусовался в верхах лишь с нужными ему и очень состоятельными щишками.

– С Верой Павловной Кантемирова давно не встречалась. Просто откликнулась на ее звонок о смерти Гулькиной, – ответил Клавдий Мамонтов. – Проявила любезность и такт в трагической ситуации. Согласилась с нами встретиться по просьбе старой знакомой.

– Вынужденно. Так что ты в роли частного детектива… – Макар усмехнулся. – Особо-то не обольщайся. Она даст нам краткую аудиенцию. А насчет ее поездок в Сарафаново и контактов с Гулькиной… Держу пари – она вспомнила о подруге детства, когда сама оказалась в одиночестве, брошенная мужем. Ну и потянуло к вдове художника, поплакаться в жилетку. Пожаловаться по-женски.

Клавдий Мамонтов молчал. Вдыхал полной грудью свежий летний ветер, все не мог заглушить в себе тошноту после анатомического зала. Они свернули с федеральной трассы и мчались вдоль Оки. Остановились в кафе кемпинга, наскоро пообедали фастфудом, забрали кофе с собой и поехали дальше.

Дорога вилась вдоль берега Оки. Миновали отель-аквапарк, указатель «Зоопарк» – видимо, частный. За Окой располагался большой лесной массив Данки – более известный как Приокско-Террасный заповедник. А они ехали мимо усадьбы Пущино и Пущинской горы. Дальше располагалось Воеводино – катили мимо песочного пляжа с лодочным причалом, через холмы. Дорога забралась вверх, на крутой берег Оки. Вид открывался великолепный – синева реки и неба, хвойный бор – заповедник на том берегу.

– Да, умели академики выбирать места для своих дач, – хмыкнул Макар, созерцая зелень, дали, ширь и высь. – Это вам не Баковка… И даже не Жуковка – ну, с точки зрения пейзажа. А дальше по реке Таруса вообще красота. Еще сестры Цветаевы и их отец профессор там обитали до революции. Правда, очень скромно в домике с мезонином. Однако сейчас дворцов и здесь настроили, смотри.

Прямо на берегу Оки, на значительном удалении друг от друга, стояли три дома, окруженные огромными участками с высокими заборами.

Макар сверился с адресом в навигаторе и свернул к крайнему – кирпичному двухэтажному коттеджу, крыша его тонула в кронах лип, дубов и берез. Они остановились у ворот и позвонили в домофон. Представились вежливо. Им открыли. Они вошли и очутились в тенистом саду. Истинный Академический сад… Он сохранился. А от старой дачи академика Кантемирова не осталось даже фундамента. Ее сломали и возвели на ее месте добротный солидный новодел с застекленной пластиком террасой, как в столичных ресторанах, панорамными окнами и коваными фонарями у ступеней открытой веранды. Сад выглядел запущенным, все заросло травой, видно садовника-дизайнера сюда не приглашали давно.

На заасфальтированной площадке у ворот стояли две машины, как отметил Клавдий Мамонтов сразу, явно не хозяйские, – те в гараж всегда ставят. Кто-то еще приехал к хозяйке кроме них. И точно. По садовой дорожке от дома к ним торопился мужчина лет за сорок, среднего роста, спортивный, бритый наголо, в деловом синем костюме.

С открытой веранды, прячущейся за кустами сирени и шиповника, раздавались женские громкие голоса, взволнованные, несколько экзальтированные.

– Искра Владимировна, милая вы моя…

– Кто старое помянет, тому глаз вон. Тамарка, сердце ты золотое… вернулась… Ты меня прости, если я была дрянью…

– Нет, нет, Искра Владимировна, я тоже перед вами во многом виновата. На пустом месте ведь я претензии свои начала предъявлять. И чего я, дура, выступала? Я же у вас в доме… с вами столько лет… Вы мне как родная.

– И я по тебе скучала, Тамарик! А то, что раздражалась, кричала, ты прости уж. Ты ведь теперь останешься у меня? Со мной?

– Да, да, конечно. Только на полдня вернусь в Москву, вещи заберу. Но это потом.

Клавдий Мамонтов и Макар увидели на веранде обнимавшихся, словно после долгой разлуки, двух женщин. Обе брюнетки – одна невысокая, миниатюрная. Но очень полная, раздобревшая, в дорогой розовой шелковой пижаме от Диор. Вторая выше ростом, стройнее и, кажется, моложе, одетая в джинсы, кроссовки и поло голубого цвета. Она была смуглая, ее черные как смоль крашеные волосы, стриженные под каре, не достигали плеч.

– Добрый день… или уже вечер, – поздоровался с Макаром и Клавдием Мамонтовым подошедший к ним мужчина в деловом костюме. – Вы, как я понимаю, Псалтырников, а это частный детек… А что у вас с рукой? – он с неподдельным интересом уставился на перевязь Мамонтова.

– Бандюгу взял один на один по запросу клиента. И ментам передал. Те только чухались. Он профи! Я других не нанимаю. Он лучший в своем жанре. Его зовут Клавдий, древнеримское имя в честь императора. Сечете? – слегка развязно бросил незнакомцу Макар. – Как наткнулся я вчера на старушку убитую, сразу в шоке с ним связался. И мы вместе к вам! Моя гувернантка с вашей хозяйкой Искрой Владимировной спозаранку созванивалась.

– Искра Владимировна мне не хозяйка, – ответил бритый наголо незнакомец. – Я Артем Щеглов, прежний компаньон мужа Искры Владимировны. Она вас ждет, но, если можно, пять минут погодите, ладно? Они сейчас с Тамарой переговорят, она вернулась.

– Еще одна подруга детства? – спросил Клавдий Мамонтов тоном частного детектива. – Как и покойная Наталья Гулькина?

– Искра Владимировна мне уже сообщила печальную новость, – Артем Щеглов покачал головой. Солнечные блики сияли на его лысине. – Горе какое для нее. Нет, Тамара не подруга, она помощница Искры Владимировны. Много лет исполняла при ней массу обязанностей – от пресс-секретаря, компаньонки для путешествий до личного парикмахера и массажистки. Недели три назад они повздорили. Тамара хлопнула дверью и умчалась. А Искра Владимировна… у нее тоже непростой характер… Но сейчас все позади. Тамара вернулась. А то я насчет Искры Владимировны беспокоился сильно. Она фактически одна в доме, при ней лишь горничная-узбечка да муж той – помощник по хозяйству.

Клавдий Мамонтов увидел, что низенькая полная брюнетка в розовой пижаме смотрит в их сторону. Она кивнула им, сделала жест Артему – пригласи посетителей в дом, – затем еще один вежливый жест – приложила руку к сердцу, указала на Тамару, словно извинялась, затем обняла ту за плечи и повела ее с веранды тоже вглубь дома. Клавдий Мамонтов понял – женщинам после размолвки нужно время, а их с Макаром просят подождать.

– Лева разве сюда не наезжает к матери? – осведомился Макар. – Ну да он, насколько я помню, и прежде с предками нечасто пересекался.

– Вы знакомы с сыном Искры Владимировны? – спросил Щеглов.

– Встречались на тусовках. В Лондоне, в клубах Сохо. И в Кенсингтоне. В Челси. Надо же, в нашей жизни когда-то существовал Лондон и суетная Слоан-стрит, – Макар усмехнулся. – Левик порхал как мотылек. Лондон, Канны, Биарриц, Тоскана. Наслаждался жизнью. Он здесь? Или тоже стал релокантом, как его папа?

– Лев не родной сын Касымова, – ответил Щеглов. – Он его даже никогда не усыновлял. Как выяснилось, у моего бывшего компаньона много родных детей и еще две жены – в Ташкенте и Дубае. Он предлагал Искре усыновление, но с условием, что мальчик примет ислам. В вопросах религии они в семье не сошлись. Лев никуда не уезжал. Да он и не может сейчас. Вы разве ничего о нем не слышали?

– Нет, – Макар насторожился. – А что с ним не так?

– Он пытался покончить с собой, – ответил Щеглов. – В марте.

– Он? – Макар сразу отбросил развязный тон.

– Как именно? – спросил Клавдий Мамонтов. Он знал по прежней работе – способ попытки суицида многое может сказать о человеке.

– Я не знаю подробностей. Я лишь слышал, что он бросился в метро под поезд, – Щеглов тоже помрачнел.

– Лева? В метро под поезд?! – Макар не верил ушам своим.

– Да. Сейчас то и дело читаешь в ленте новостей – сбой на красной ветке метро, сбой на зеленой ветке из-за человека на рельсах. К счастью, машинист вовремя затормозил. Парня достали с путей. Физически он не пострадал. Но находился в остром посттравматическом шоке. Его отправили в больницу. Искра Владимировна ничего не знала, ей лишь спустя сутки позвонили. А в больнице Лев повторил попытку суицида. Открыл окно и выпрыгнул с четвертого этажа. И снова ему повезло – отделался переломом двух ребер. Искра Владимировна примчалась, забрала его. Заперла в рехабе на месяц. Он проходил реабилитацию, с ним работали психологи, психотерапевты.

– Если честно, я потрясен новостью, – признался Макар. – Кто бы мог предположить, что он…

Артем Щеглов молчал. Затем повел их в дом. Они очутились в большом современном холле с диванами и камином. В жилище Кантемировой ничего не напоминало о семье ученых. Ни библиотеки, ни отцовского кабинета, превращенного в домашний музей… Холлы, гостиная, спальни на втором этаже, гардеробные. Видимо, аура Керима Касымова и на академическое гнездо наложила свой отпечаток – восточные ковры, столики из сандалового дерева, арабские кованые вычурные светильники, дорогая электроника.

Они сели в холле на диваны.

– Вы знали Наталью Эдуардовну Гулькину? – спросил Клавдий Мамонтов Щеглова.

– Слышал о ней от Искры Владимировны. И о ее покойном муже, художнике-семидесятнике. Видел ее однажды – она приезжала к Искре Владимировне.

– Сюда? На Оку? Со своей дачи? Когда? – продолжал Клавдий Мамонтов.

– Нет, еще в марте, когда со Львом случилась беда. В Баковку из Москвы. Искра Владимировна готовилась к переезду и продаже их особняка. Ее муж выставил его на торги. Она разбирала вещи в гардеробных. – Щеглов внезапно умолк и не стал продолжать.

– Вы контактируете с Кантемировой как компаньон ее бывшего мужа, представляете его деловые интересы после развода? Улаживаете проблемы? – прямо спросил Клавдий Мамонтов. А что церемониться? Он же «частный детектив». А те правдорубы.

– Нет, – Щеглов снова покачал бритой головой. – Я бывший компаньон Керима. Теперь я компаньон Искры Владимировны в том немногом, что Керим оставил ей.

– А что он ей отдал? – Клавдий Мамонтов обвел глазами гостиную. – Особняк шикарный в Баковке забрал. Этот дом и так ее, принадлежал ее отцу – ученому. Бизнес Касымова теперь в Узбекистане и в Эмиратах.

– У нас с ней деревообрабатывающий холдинг и участки лесозаготовок. Поставки по демпингу в Китай, – сухо, деловито ответил Артем Щеглов. – Вы решили, что я компаньон Керима Касымова во всех его делах? Нет, моя роль при нем была гораздо скромнее. Холдинг по производству стройматериалов, плит, вырубки. И все. Керим оставил то, что не подлежит релокации. Он человек умный. А холдинг требует вложений и ребридинга. Поэтому он щедро отдал часть его акций Искре Владимировне. Еще он оставил ей турецкий ресторан в центре. Он не популярен и не дает почти никакой прибыли. Ее адвокаты не разобрались в суде с подоплекой – посчитали, что раздел имущества произошел тихо, семейно и выгодно. Спросили бы меня…

– Кантемирова сама теперь ведет бизнес? – задал новый вопрос Клавдий Мамонтов.

– Она в производстве ничего не понимает. Керим держал ее всегда подальше от своих дел. Он восточный человек. У них так принято. А она и не вникала и не возражала. Теперь она делегировала полный менеджмент холдинга мне. Но я могу поинтересоваться теперь у вас, господа?

– Конечно, – ответил Макар, внимательно слушавший их диалог.

– Какое это имеет отношение к убийству ее старинной подруги – вдовы из Сарафанова? – Артем Щеглов хмыкнул, но затем стал снова серьезен. – Наши дела и партнерский бизнес?

– Он просто спрашивает. Что, спросить уже нельзя, что ли? – наигранно в тон ему обиделся Макар.

У Щеглова зазвонил мобильный. Он ответил.

– Искра Владимировна вас ждет, – объявил он. Они поднялись и пошли следом за ним.

Кантемирова встретила их в комнате, похожей на уютный викторианский женский салон для чаепитий – именно так, на взгляд Макара, дизайнер декорировал помещение. Обои в стиле Уильяма Морриса, плетеные кресла с ситцевыми подушками, столик, окно в пол, выходящее в сад. Декор разительно отличался от восточного убранства холла. На комоде стояли фотографии в рамках. Именно здесь, в комнате, пытались воссоздать прежний антураж академической старой дачи. Сохранились кое-какие винтажные вещи из прошлого ученой семьи – зеленая сталинская лампа на мраморной подставке и гравюра с видом на старое здание МГУ на Моховой.

Макар и Клавдий Мамонтов вблизи гораздо лучше разглядели Искру Кантемирову – ровесницу шестидесятичетырехлетней Натальи Гулькиной. Несмотря на явные следы многочисленных пластических операций, ухоженная и холеная Кантемирова смотрелась определенно на свой возраст. Наверное, из-за лишнего веса. Свои крашеные темные волосы она на восточный манер собирала в пышный тугой пучок на затылке. Черноглазая, с родинкой на щеке, полная и одновременно очень изящная с виду. Клавдий Мамонтов поразился изысканной плавности ее движений. А Макар разглядел в ее ушах крупные изумрудные серьги в три карата. Изумруд в оправе из золота – кольцо в пару к серьгам украшало ее левую руку.

– Искра Владимировна, я оставлю вас, – сказала Тамара.

– Отдохни. Комната твоя наверху. Ждет тебя, – ответила Кантемирова и обратилась к Макару и Клавдию: – Извините за задержку. Мы с Тамариком расчувствовались… Я никак успокоиться не могу после звонка Веры сегодня утром… Наташа, бедная… Это ведь вы ее нашли? Расскажете мне, как все произошло?

– Да, я ее нашел вместе с дачными соседями на пешеходной тропе недалеко от дома, – ответил Макар.

Тамара вышла и прикрыла за собой дверь. Щеглов тоже ушел. Они остались втроем.

Макар сначала очень коротко, без деталей рассказал, по какой причине отправился к Гулькиной, не застал ее дома и вместе с соседями отправился искать ее на речке, чтобы не ждать попусту. Клавдий Мамонтов наблюдал за Кантемировой – Искра Владимировна слушала с напряженным трагическим любопытством.

– Во сколько утром вы приезжали к Наталье Эдуардовне? – спросил он, когда Макар завершил свою речь. Он посчитал решение товарища не распространяться о деталях с места убийства вполне разумным в создавшейся ситуации.

– В одиннадцать по пути в Москву, пробыла у нее где-то час, – ответила Кантемирова.

– Возник повод навестить подругу? Она звонила вам накануне? – продолжал Клавдий, вспомнив номера и звонки в мобильном Гулькиной.

– Мы созванивались. Но не договаривались о встрече. Мы порой часами болтали по телефону. А повод какой… черная тоска моя, – Искра Кантемирова глянула на них своим темным взором из-под опухших век (усилия пластического хирурга пошли прахом. Отчего? От слез? От переживаний?). – Встала утром рано, глянула в окно… Сил нет… Солнце проклятое светит, сулит жару… Бродила неприкаянно по дому… куда бы приткнуться, чем бы заняться? Решила поехать в Москву – хоть чем-то отвлечься, может в спа-салон или на массаж. Я не записывалась загодя, лень-тоска, но меня во многих местах знают, я просто приезжаю, и мне дают зеленый свет по старой памяти, обслуживают без записи, – Кантемирова усмехнулась. – А Наташе я хотела ягод завезти по пути. Моя прислуга на местном рынке купила клубники, два холодильника забили. Я коробку отвезла Наташе. Она обрадовалась, бедная… В Сарафаново в лавку, как она жаловалась, привозят в основном молоко, хлеб, сосиски, нарезки и кур. Но никогда овощи и ягоды. Сами они с Юрой не садоводы.

Клавдий Мамонтов подумал: их с Макаром на дачу не пустили полицейские. Проверили ли они холодильник? Есть там коробка с клубникой? Но это роли не играет, Искра не отрицает, что навещала Гулькину.

– Она, кстати, мне не сообщила, что ждет вас, Макар, – Кантемирова глянула на них.

– Я тоже спонтанно к вечеру собрался, – признался тот – сама честность. – Она разрешила навестить ее в любое удобное время.

– Вы никого посторонних не видели возле дачи, когда приехали? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Нет, остановилась у ворот, Наташа меня встретила, забрала коробку с клубникой. И мы пошли на дачу. Ах нет… кое-что я заметила, – Кантемирова встрепенулась.

– Что? – Клавдий слушал внимательно.

– На участке я оглянулась – дачка напротив, их соседи… Видимо, те, кто с вами, Макар, ее нашел. На втором этаже окно было открыто, и за нами подглядывали сверху. У меня дальнозоркость, я зрю, как орел.

– Кто подглядывал за вами – мужчина или женщина? Они – соседи, брат и сестра, их фамилия Астаховы, – сообщил Клавдий Мамонтов.

– Штора мешала, мелькал лишь силуэт.

– Соседи порой проявляют любопытство, – нейтрально заметил Клавдий.

– Смотря какие соседи, – Искра Кантемирова вздохнула. – У нас в Баковке соседи – волки и шакалы, как в сущем зоопарке… Падальщики сбегаются, слетаются на чужое горе. А насчет тех… Наташа мне еще раньше жаловалась на нее, на ту наглую бабу. На свою соседку. Она ее достала.

– Жаловалась? Достала? А в чем дело? – Клавдий Мамонтов вновь проявлял серьезный интерес.

– Наташа бешено ревновала Юру, мужа, к ней. Соседка к нему липла, а он не сопротивлялся. Он всегда давал женщинам авансы. Не мог устоять.