Без пощады – 3 Михайлов Дем

10

Старый гусеничный АКДУ остановился перед не пожелавшей открыться дверью. Содрогающееся в конвульсиях истощенное тело киборга продолжало лежать на сомкнутых створках. Тесак колотился о стенки мобильного контейнера, выбивая странную прерывистую дробь, звучащую как предсмертный вой мало кому известной азбуки Морзе. В другом конце узкого коридора со скрежетом опустилась аварийная переборка, перерезав тянущуюся за умирающим парнем дорожку. Нортис лежал на окровавленном АКДУ, как на древнем алтаре, подобно еще живой, но обреченной жертве жестокого ритуала. В его затуманенной болью и недостатком крови голове закружилась картинка из так любимых им некогда комиксов, где вокруг привязанного к живому инопланетному дереву галактического капитана плясали четырехногие туземцы, потрясая оружием, намереваясь принести его в жертву…

Умереть Вертинскому не дали. Та не сговорчивая дверь так и осталась закрытой, зато отлетела одна из стенных решетчатых панелей, и в коридор шагнула невысокая гибкая фигурка в сером старом комбинезоне. Над Нортисом склонилась закрытая шлемом с забралом голова. Оценив увиденное, фигура в сером тихо чертыхнулась, сбросила с плеча пластиковый ранец, перехватив его на полпути вниз и не дав грохнуться на грязный пол. Из ранца появились два небольших дозера, разом воткнувшись в подрагивающее тело Вертинского и выплюнув в его организм свое содержимое. Убрав опустевшие дозеры в ранец, фигура в сером стащила шлем, явив видящим все и исправно передающим изображение в мозг визорам глазных имплантатов короткую прическу и сердитое женское лицо с частыми змеящимися шрамами вокруг рта и на перекореженных губах.

– Держись! – она не просила, она приказывала, наклонившись над Нортисом и говоря прямо ему в лицо. – Держись!

Стальная рука киборга с тесаком медленно поднялась, выполняя приказ нервных окончаний и намертво застыла в этом положении. Женщине пришлось перейти на другую сторону АКДУ, где она продолжила умелые манипуляции по спасению жизни: наложила жгуты на изрешеченную иглами руку, залила раны на груди и животе густым медицинским клеем, сделала еще три укола и воткнула в вену старую «умную» капельницу с универсальным кровезаменителем. Она уже заканчивала, когда из открытого стенного проема показались еще двое в закрытых шлемах. Они шагнули к дрожащему беспомощному телу, но женщина в сером сердито и чуть невнятно рявкнула, кривя изуродованные губы:

– Назад! Он на взводе… глупый стальной солдатик…

Нортис был в глубоком забытьи. Но там, в своем кровавом бреду, он продолжал стремиться к убийству заклятых врагов. И если живые части его тела реагировали лишь дрожью, то стальные ноги и искусственная рука отвечали на посылаемые импульсы с куда большей силой, колотя по контейнеру и размахивая тесаком. Все решил еще один укол, после которого Вертинский обмяк и затих. Только затем его тело было снято с крышки мобильного контейнера и унесено в темноту технического коридора. Вскоре один из безымянных вернулся, пристроил стенную решетку на место, после чего вытащил из плоского ранца планшет с проводом, подсоединил его к АКДУ и ввел несколько команд. Экран планшета озарился красным и потух.

– Вот это да, – изумленно пробормотал безымянный, торопливо тыча в экран. – Кто ставил эту защиту? Откуда такое сопротивление?

Экран планшета снова окрасился в красный.

– Тут придется повозиться, – вздохнул безымянный, сквозь серебристое исцарапанное забрало шлема бросая взгляд на закрытую аварийную переборку. – Вот дерьмо…

11

Залитый кровью и покрытый грязью старый коридор Двенадцатого сектора ни в какое сравнение не шел с автоматизированной современной операционной Девятого сектора – ближайшей из самых продвинутых. Именно туда, в крайней спешке пролетая шлюзы, дошла штабная машина, выглядящая так страшно, что наверняка немало детишек из благополучных районов, ставших свидетелями проезда этого ужаса, надолго лишатся спокойного детского сна. И неудивительно: не каждый день увидишь прущего через спальный район стального колесного монстра, тащащего за собой несколько застрявших в задней защитной обрешетке мертвых тел, бьющихся о дорогу измочаленными частями. Как бы то ни было, дело сделано: остающийся все это время без сознания старший лейтенант Линдрес, полицейский герой Астероид-Сити, был доставлен в операционную вовремя. Когда его перенесли на медицинскую транспортировочную платформу, он начал дергаться и мычать, колотясь головой о мягкий пластик. Его налитые кровью глаза смотрели слепо и явно не узнавали склонившегося над ним сержанта.

– Босс! Босс! Все будет хорошо!

Лейтенант ответил долгим мычанием, и за уносящей его платформой закрылись белоснежные створки. Трое из четырех усталых раненных копов буквально попадали на удобные кресла, но вскоре их забрали деловитые медбратья. В зоне ожидания остался только мрачный сержант, баюкающий невыносимо ноющую руку и сквозь оконное стекло без единого пятнышка наблюдая, как люди в белом, изо всех сил стараясь сдержать эмоции, пытаются снять с машины застрявшие в обрешетке изуродованные тела. Один труп буквально порвался, когда его потащили за ноги, вывалив содержимое живота на ноги молодого парня со стильной прической. Того мгновенно вывернуло наизнанку, и он, покачиваясь, оставаясь согнутым, куда-то побрел, зажимая лицо руками.

Еще через несколько минут машину вымыли мощными брандспойтом – в нарушение всех полицейских процедур, и очищенный от крови транспорт ушел на стоянку в беспилотном режиме. На освободившееся мокрое место прибыла большая машина с полицейской символикой, откуда выскочили шестеро крепких мужчин, рванувших в больницу. Там они столкнулись с усталым сержантом и обрушили на него град вопросов, подкрепляя их окриками в стиле:

– Отвечай, сержант! Отвечай!

– А пошли бы вы все на хрен, – с удовольствием ответил сержант, отчетливо сознавая, кому он говорит эти слова и как это скажется на его будущем.

Прибывшие переглянулись, подступили ближе, но не успели перейти к умелым вкрадчивым угрозам и напоминаниям о том, кто они такие и что могут сделать с долбаным сержантом, как в зону ожидания вошел седой высокий мужчина в традиционном белом халате, украшенном красной капелью. Содрав с лица прозрачный щиток дополненной реальности, проецирующий нужное и подсказывающий многое, он представился свойственным долго работающим врачам безразличным спокойным голосом:

– Я доктор Хорак.

Сержант вскочил, попутно сбросив с защищенного побитого иглами наплечного щитка чужую руку:

– Что такое, док? – уже что-то поняв по мрачному лицу доктора Хорака, сержант зло рявкнул: – Он дышал, когда мы его привезли! Шевелился!

– Он жив, – ответил доктор и, вытерев лицо, вернул на него прозрачный медицинский щиток. – Физические показатели далеко не в норме, но это поправимо. Есть серьезные проблемы со ступней – там ужасающая рана. Все буквально измочалено, и придется удалить немало тканей, возможно, потребуется прибегнуть к трансплантации костей. Но… – оглядев напряженные лица собравшихся полицейских чинов, доктор Хорак перевел взгляд на мокрое и грязное лицо сержанта: – Его родные здесь? Я не должен…

– Говорите как есть, док, – велел один из тех, кто все это время стоял у стены и молча слушал – даже в то время, когда остальные наседали на сержанта.

Он не представился, но никому и в голову не пришло задать вопрос о его имени. В этом человечке чувствовалась нешуточная власть. Поэтому доктор просто начал отвечать:

– Поражен мозг.

– Чем?! – взорвался сержант. – Я лично снимал с него шлем – и он был в порядке! Голову не ранило!

– Мозг был поражен мощным электрическим разрядом, – терпеливо пояснил док. – Разряд прошел через все тело, нанеся немало вреда. Но мозг… мозг, судя по показателям, пострадал серьезней всего. Сейчас идет сканирование, но мой предварительный диагноз – массивное кровоизлияние в мозг.

– От электрошокера такого не бывает, – не поверил сержант. – Уж я-то знаю! Скольких жахал!

– Это не могло быть электрошокером, – возразил доктор Хорак. – Такое впечатление, что ему пробили ногу буром, а затем подали через него электрический ток…

– Он придет в себя? – это был второй вопрос от небольшого человечка у стены.

– Пока воздержусь от предположений, – вздохнул док, глядя на спрашивающего сквозь прозрачный щиток с бегущими по нему данными. – Но… если кровоизлияние в мозг подтвердится, а я в этом почти уверен, то… прошу прощения, но дальше начинается зона ничем не подкрепленных догадок. Я продолжу работу. Предлагаю оповестить родственников господина Линдреса и пригласить их сюда. После этого остается лишь ждать и уповать на лучшее. Всего хорошего, господа. Мне нужно к пациенту…

Доктор Хорак коротко кивнул и удалился. Тяжело упавший в кресло сержант уставился в кремового цвета полоток и протяжно зашипел сквозь стиснутые зубы.

– Кто это сделал? – невысокий человек задал свой третий вопрос.

– Киберкрыса или еще какая-то похожая хрень, – выдохнул сержант. – Боевой дрон. А подчинялась она бледному как смерть парнишке на стальных ногах, со стальной рукой и чертовым ржавым тесаком. Я его узнал – это был Нортис Вертинский. Разыскиваемый террорист…

– И ты дал ему уйти?

– Я всадил ему в грудь и живот весь магазин! – огрызнулся сержант. – А затем занялся спасением своего лейтенанта!

– То есть Вертинский мертв?

– Да хрен его знает! Но я не промахнулся. Даже если он не сдох сразу – значит, подыхает в луже собственной крови прямо сейчас! Дайте мне вернуться – и я отыщу его. А заодно прикончу всех гребаных внешников…

– Отправляйтесь в главный участок Одиннадцатого сектора, сержант, – на этот раз невысокий человечек не спрашивал, а приказывал. – И ждите дальнейших указаний.

– Есть… сэр…

– И держите рот на замке!

– Есть, сэр…

12

Небольшое полутемное помещение содержало минимум мебели.

У стены, рядом с дверью, приткнулся квадратный стальной столик, едва разместивший на себе кружку с остывающим кофе и электронный планшет. Рядом со столом стоял стул из того же неразрушимого материала. На обоих предметах холодной старой мебели стояли клейма производителя: «Корпорация „НЭПР“, не для продажи. Внутреннее использование». Подобная уродливая мебель была практически вечной, что как нельзя лучше подходит для мест подобных Астероид-Сити.

На стоящем в центре помещения большом футуристическом кресле тоже имелось клеймо производителя, но звучало оно иначе и для знающих людей было куда страшнее: «Служба Федеральных Дознавателей». Дальше шел буквенно-цифровой код, но прочесть его могли лишь технические специалисты.

Впрочем, портить себе зрение и разбирать сложные коды не требовалось, ведь подобные кресла уже не раз светились в качестве бутафории в многочисленных сериалах о работе службы дознавателей. Но это кресло бутафорией не являлось. Напичканное сложнейшей электроникой, снабженное одной из лучших в галактике аптечек, подключенное напрямую к внутренней больничной сети висящего над городом федерального крейсера, стоящее в комнате устройство находилось в рабочем состоянии и полностью выполняло свою главную функцию. А функция была проста: любой ценой сохранить жизнь и мозговую деятельность сидящего в кресле человека. Причем сохранение мозговой деятельности было в абсолютном приоритете: остановись сердце, его можно перезапустить или выбросить и заменить имплантом, как и остальные внутренние органы. А вот мозг заменить не удастся, хотя настоящей ценностью являлись хранящиеся в нем сведения, а не сам комок склизкой плоти. Впрочем, будь умная электроника способна расслабиться, она вполне могла бы себе это позволить, так как замерший на эластичном ложе человек был проведен через особую процедуру, применяющуюся лишь в крайнем случае. Процедура была бы абсолютно незаконной, не имейся в федеральных законах несколько четких и ясных поправок, лишающих террористов, массовых убийц и лиц засекреченной категории Тау большинства гражданских прав.

Прикрытый покрывалом человек в кресле находился в искусственном сне. На небольшом продолговатом экране над его головой успокаивающе помаргивал ряд зеленых огней, изредка ненадолго сменяющихся желтыми – следствие недавно проведенной сложнейшей операции. Расслабленное лицо спящего было чисто выбрито – как и череп с прикрепленными к нему датчиками. Обруч, перехвативший голову, лишал ее возможности двигаться, а в основание черепа уходил змеящийся жгут тончайших проводов.

Когда щелкнула дверь и в комнату вошел старший дознаватель Инори Такаши, устройство в центре комнаты вздрогнуло, как преданная хозяину собака, и начало приподниматься, складываться и наклоняться, наводясь на новую фигуру. Мобильная платформа пришла в движение, и довольно быстро кресло подкатилось к усевшемуся за небольшой столик старшему дознавателю, остановившись в полуметре. Свет в комнате стал ярче, а спящий человек вздрогнул, его веки задрожали и медленно поднялись. Взгляд, сначала мутный и ничего не понимающий, таким оставался недолго – за рекордные полминуты в нем появилась сначала ясность, а затем дикий испуг, граничащий с паникой. Ничего удивительного: люди, связанные с такой опасной работой, как путешествия в почти неисследованных космических окраинных секторах, и должны отличаться быстротой мышления и повышенной скоростью принятия решений. Иначе не выжить. Порой и думать не стоит – действуй на автомате и действуй немедленно! Прикованный к креслу мужчина, подтверждая эту истину, дернулся в безуспешной попытке вскочить, но остался на месте, зашипев от всплеска приглушенной химией боли. Приподнять голову ему тоже не удалось, и оставалось только одно: уставиться на сидящего перед ним человека в страшной для любого преступника униформе дознавателей и зашевелить губами, в попытке что-то произнести.

Старший дознаватель Инори Такаши одобрительно кивнул и представился, а затем продолжил своей привычной фразой:

– Здравствуйте, мистер Лурье. Мое имя старший дознаватель Такаши. Прежде чем начать задавать вопросы, настоятельно рекомендую отвечать с максимальной правдивостью, ничего не утаивать, проявлять инициативу, рассказывать даже то, о чем спрошено не было.

– Я… как я… вот дерьмо… – Ник Лурье наконец-то вспомнил все и обреченно застонал.

Он вспомнил свой беззаботный разговор с диспетчером Астероид-Сити и свое вялое удивление очередным мятежом в окраинном городском секторе этой клоаки, равно как и свою уверенность в том, что мятеж будет подавлен быстро и максимально жестко. Он вспомнил свое предвкушение скорого посещения элитного борделя в Девятом секторе… Вспомнил он и внезапную атаку, занявшую у противника жалкие десятки секунд. Топот чужих ног, вспышка, темнота… и вот он очнулся – связанный по рукам и ногам, а напротив сидит старший дознаватель.

Все это могло говорить лишь об одном – его песенка спета. Ник не был кретином и понимал, что все тайники в его корабле давно найдены и вскрыты, а их содержимое изучено. Ему конец… И если он хочет поймать хотя бы призрачный шанс сохранить себе жизнь, ему стоит приложить все усилия, чтобы расположить к себе дознавателя с помощью максимально честной говорливости. А Ник Лурье очень хотел жить – пусть даже на астероидной каторге, где кормят синтезированным пюре и где дышишь радиоактивной пылью. Ведь не зря про возможность дыхания говорят, что лучше хоть как, чем вообще никак… Но как же болят руки и ноги! Прямо ноют нещадно. Кто-то перестарался с пластиковыми стяжками?

– Ноги хотя бы развяжите, а то очень уж сильно болят, – хрипло попросил Ник Лурье, жалобно глядя на дознавателя. – И попить дайте. Я буду сотрудничать, господин дознаватель.

– Старший дознаватель.

– Старший дознаватель, – кивнуть не получилось, и Лурье просто моргнул. – Я буду сотрудничать, сэр старший дознаватель! Я буду!

– Вы будете, – произнес Такаши, и это прозвучало будничной констатацией факта, а не вопросом. – Конечно же вы будете, мистер Лурье. Что же касается боли в ваших конечностях, то это боль фантомного характера. Вы были подвергнуты специализированной медицинской процедуре, мистер Лурье.

Ник обомлел.

– К… к-какой процедуре? – едва выдавил он, силясь приподнять голову и увидеть свое тело.

– Данная процедура применяется к особо ценным свидетелям из числа преступников, шпионов и прочих, кто может попытаться самостоятельно лишить себя жизни или же просто не отличается стабильным здоровьем. Было бы огорчительно, умри вы до допроса от банального инфаркта. Поэтому было проделано все необходимое, чтобы извлечь из вас любые посторонние объекты. Также была произведена операция по временному изъятию большей части внутренних органов с последующей заменой их на проверенные имплантаты. Помимо этого, произведены необходимые операции по отключению ваших конечностей, большей части позвоночного столба и некоторых крупных мышц. В результате вы потеряли любую возможность для побега, мистер Лурье, и находитесь под постоянным воздействием специализированных препараторов. Если желаете, я могу дать указания снять покрывало и показать вам текущее состояние вашего тела. Если желаете…

– Нет, – хрипло выдохнул Ник Лурье. – Господи… нет! Не желаю! Это же мое тело…

– Уже не ваше, мистер Лурье, – старший дознаватель покачал головой. – Ваше тело, ваш мозг и ваша личность вместе со всеми вашими преступными деяниями и нужными нам знаниями стали федеральной собственностью. И только от ваших дальнейших действий зависит…

– Я уже сказал! Сэр! Я буду сотрудничать! Буду!

– Ожидаемая реакция.

– А если я докажу… вы… вы вернете мне мою требуху? Запихнете все обратно? – глаза Ника налились несдерживаемыми слезами. – Я… я хочу жить… очень хочу жить…

– Прекрасно, – сухо произнес дознаватель, не став сообщать задержанному, что необычайная яркость его эмоций усилена с помощью еще пары препаратов и напрямую посылаемых в мозг сигналов.

В результате Ник Лурье действительно хотел жить так сильно, как, возможно, никогда до этого.

– Спрашивайте! Спрашивайте же!

– Скоро, – кивнул Инори Такаши и поднял руку к прикрывающим его глаза темным непроницаемым очкам. – Скоро я задам все интересующие меня вопросы, мистер Лурье. Это будет долгая беседа. Но прежде я хотел бы вам кое-что показать, – с этими словами он снял очки и приподнял лицо, давая прикованному хозяину «Жирного Клоуна» хорошо разглядеть свои глаза.

Тот понял не сразу, хотя вглядывался жадно. Но это нормально – ведь мозг порой просто отказывается принимать очевидное, отметая это, как невозможное. Нику понадобилось еще несколько секунд, чтобы увериться, проникнуться и… сдавленно засипеть, дергаясь в попытках отодвинуться подальше от этого гребаного кошмара.

– Господи! Господи! УБЕРИТЕ! УБЕРИТЕ ЭТО! Уберите! – стонал он, крепко зажмурившись.

– Откройте глаза и смотрите! – Жесткий приказ заставил Лурье подчиниться, и он снова уставился в глаза сидящего напротив дознавателя. – Разглядели?

– А-а-а… А-а-а-а-а… А-А-А-А-А-А-А-А-А! – Ник больше не просил убрать от него это страшное зрелище и просто послушно смотрел, но скрыть эмоции был не в силах.

– Замолчите, – произнес старший дознаватель, и крик Лурье оборвался, как обрезанный.

Выдержав паузу, Инори Такаши промокнул пахнущим дезинфектом платком область под глазами и, едва заметно поморщившись, пояснил:

– Они чувствуют страх. И рвутся наружу. Таков их инстинкт размножения, мистер Лурье.

– Это… это…

– Это последствия одной крайне неудачной исследовательской экспедиции. Я не всегда служил дознавателем. Я начинал как планетарный разведчик, и мне не было еще двадцати пяти, когда меня в составе достаточно большого отряда отправили на поверхность планеты с подходящей для нас по составу атмосферой. Само собой, мы все были в скафандрах, и мы были готовы к любому противнику и к любым событиям. Но, как оказалось, мы так только думали, – старший дознаватель коротко улыбнулся, хотя скорее просто растянул губы в резиновой усмешке робота. – Спустя несколько часов из пятнадцати бойцов в живых осталось только двое – я и спятивший разведчик, пытающийся меня убить, вопя при этом от сжирающего его ужаса, хотя напугать столь опытного разведчика, бывшего моим наставником, не могло практически ничто. Все дело в том, что в его глазах поселились они – как и в моих…

Такаши наклонился вперед, и по лицу неподвижного Лурье пошла мелкая частая рябь ужаса. Он не мог отодвинуться, но вот его кожа и мышцы пытались это сделать изо всех сил. И это было не воздействие препаратов. И даже не жуткий вид того кошмара, что творился в глазах дознавателя. Таково было их особое воздействие на любое существо со сложным зрением – а Ник Лурье таковым являлся.

– Они влияют на рецепторный аппарат наших глаз особым образом. Можно сказать, что они диктуют свои приказы с помощью импульсов. А их приказы просты, как у любых паразитов. Они шепчут одно и тоже: «Впусти меня… впусти меня в себя…»

– Н-нет… НЕТ! НЕТ!

– При этом они обладают не только гипнотическим, но и эмоциональным воздействием. Они буквально накачивают наши эмоции до предела, вызывая дикий всплеск гормонов и внося путаницу в мысли, что лишает нас осознанных действий и вводит в панику, а затем и в бессознательное состояние. Их импульсы действуют даже сквозь забрала боевых скафандров – доказано на практике. А вы ощущаете панику, мистер Лурье?

– НЕ НАДО! – проорал тот, ощущая дурноту и мечтая отключиться или хотя бы закрыть глаза, но они ему больше не повиновались. Нечто внутри заставляло его не отрывать взгляда от глаз наклонившегося старшего дознавателя Инори Такаши, в которых бесновались десятки длинных белесых червей.

Черви…

Черви!

– А-а-а-а… – по подбородку Лурье побежала струйка слюны. – А-а-а…

Черви жили в подрагивающих глазных яблоках дознавателя. Они там кишмя кишели! Зрачки и радужка едва виднелись за телами шустрых тоненьких червей, уютно устроившихся внутри глаз. По щеке Такаши потекла кровавая слеза, оставляя за собой красную дорожку.

Выпрямившись, он вытер лицо, сложил платок и неспешно водрузил очки обратно на переносицу – к огромной радости ментально агонизирующего Лурье.

– Черви сводят с ума. Приводят к самоубийству. Я выжил лишь благодаря древним ментальным практикам, переходящим в нашем роду из поколения в поколения. Эти практики зародились еще на прародительнице – планете Земля – и спустя тысячелетия спасли мою жизнь… и мой рассудок. Позднее, в изолированной орбитальной лаборатории, поселившихся в моих глазах паразитов удалось частично обуздать, но не уничтожить. Оказалось, что они добрались не только до глаз, но и до моего мозга, уютно обустроившись там и частично слившись с ним в единое целое. Тогда же, борясь с рвущим меня на части животным ужасом, я сумел… договориться с ними, хотя они, конечно, не обладают разумом. И тогда же я обнаружил их невероятно полезные свойства. Сегодня вы испытаете эти свойства на себе, мистер Лурье. Я закапаю вам в глаза по несколько капель моей внутриглазной жидкости, пораженной токсичными отходами паразитов. Эта жидкость вызывает…

– НЕТ! НЕТ! Я и так все расскажу! Клянусь жизнью! Я все расскажу-у-у-у! НЕ НАДО!

– Тихо!

И снова крик Лурье оборвался, а старший дознаватель продолжил:

– Если меня удовлетворят ваши ответы, мистер Лурье… то на этом наше общение закончится, а вас отправят в одиночное заключение до тех пор, пока вы не понадобитесь снова.

– Я пригожусь! Я расскажу!

– Но если мне почудится, что вы скрываете хоть что-то… если мне покажется, что вы просто отвечаете, вместо того чтобы идти навстречу и добровольно раскрывать как можно больше всех мельчайших подробностей…

– Я раскрою!

– Тогда я подсажу в ваши глаза всего по одному паразиту, мистер Лурье, – дознаватель снова снял очки и взглянул на заключенного своими страшными глазами, наводненными кишащими и жадно рвущимися наружу белесыми тонкими червями-паразитами. – Вы ощутите то, что ощущаю я.

– Господи… я… – по ногам Ника потекла вонючая желтая жидкость, но он этого даже не заметил, продолжая молить бесстрастного жуткого дознавателя: – Я и так расскажу все! Я расскажу!

– В вашем организме черви умрут, – добавил Такаши. – Им сумели частично изменить генетическую структуру, и теперь не только я до конца жизни вынужден жить с ними, но и они со мной. Моя голова – их тюрьма. Так что в ваших глазах они проживут недолго, мистер Лурье. Но до своей смерти они успеют сотворить с вашей психикой многое… сначала вы расскажете то, что хотели утаить, а затем превратитесь в живущего в вечном ужасе слюнявого идиота…

– Прошу вас… спрашивайте уже! Спрашивайте! Я буду отвечать! – проскулил некогда властный и крутой Ник Лурье, капитан «Жирного Клоуна». – Спрашивайте же!

– Хорошо…

– Но очки… наденьте очки… пожалуйста…

– Хорошо, – повторил дознаватель Инори Такаши, утирая очередную кровавую слезу. – Хорошо…

13

Заложив руки за спину, вернувший себе обычную холодную невозмутимость старший дознаватель Такаши внимательно наблюдал за абсолютно рутинными для его подразделения и столь же абсолютно незаконными процедурами, происходящими за прозрачным стеклом медицинского блока. Он мог бы наблюдать за тем же самым с помощью любого из экранов в любом другом более удобном и теплом месте, но Такаши всегда предпочитал максимально близкое присутствие и полную вовлеченность в важные процессы. Так ему лучше думалось, и так сильнее ощущался скачущий пульс дела. А здесь пульс действительно скакал с той же силой и непредсказуемостью, как и у реанимируемого любой ценой безнадежного пациента…

Прямо сейчас этот фантомный и существующий лишь в голове дознавателя пульс стучал с бешеной скоростью, призывая действовать незамедлительно. Но дознаватель сознательно медлил, наблюдая, как бесстрастные манипуляторы КибМеда разбирают застывшего в коме Ника Лурье на куски, отнимая у него почти все. Когда последняя изъятая «запчасть» улеглась в свой бокс, выпотрошенный и заново набитый имплантами торс с выбритой налысо головой в защитном шлеме погрузили в специализированный контейнер, и он начал заполняться особым крайне тягучим раствором. Не дожидаясь окончательного заполнения, прозрачная крышка защелкнулась, а еще через пару секунд на ней появились сначала красные огоньки, затем они сменились желтыми и наконец замерцали зелеными успокаивающими рядами. На самом деле дознавателя интересовал цвет лишь двух первых индикаторов, мониторящих состояние головного мозга Ника Лурье. Все было хорошо, насколько показывали многочисленные датчики в черепе. Драгоценная и даже уникальная посылка запакована и готова к отправке…

– Отправить немедленно, – приказал старший дознаватель и покинул помещение, спеша в командный центр.

Через полчаса из открытого шлюза выскочил большой федеральный зонд, за считанные секунды проскочил открытое космическое пространство между городом и висящим над ним крейсером и спрятался за створками быстро закрывшегося люка. Невозмутимая громада вооруженного металла после этого не шевельнулась, продолжая давить ментальной кувалдой на разумы многих особых обитателей Астероид-Сити и наводя нервную зевоту на дежурный персонал диспетчерской. Но несмотря на нервозность, они все же не могли не заметить выползший из открывшего в броне крейсера нос небольшого катера с характерными обводами. Вспышка… и сверхскоростной курьер отбыл, яркой искрой понесшись через систему по направлению к внутренней границе этого сектора. С каждым мигом скорость катера нарастала. Через пару минут от него отстыковался отработавший свое бустер, на остатках топлива начавший обратный путь к крейсеру, а несущийся курьер стремительно уходил из системы, унося на борту неизвестный, но явно очень важный груз.

Осторожно и даже смущенно кашлянув, старший из диспетчеров покосился влево. Там, за небольшим откидным столиком, открыв пластиковый контейнер с салатной нарезкой, расположилась коротко стриженная девушка в идеально сидящей черной с серебром униформе дознавателей. Девушка с большим аппетитом насыщалась, не замечая пятнышка салатной заправки в уголке рта. Диспетчер повторил свой робкий кашель. Девушка вопросительно приподняла бровь.

– Мы обязаны доложить, – тихо произнес диспетчер.

Девушка искренне удивилась:

– Разве? – Пластиковая вилка с хрустом вонзилась в салатные листья.

– Обязаны, – подтвердил диспетчер. – О любой активности в системе… штатный протокол.

– Тогда докладывайте, конечно, – улыбнулась девушка и, стерев пятнышко с уголка рта, облизала палец. – Докладывайте…

– Да… мэм… – снова кашлянула диспетчер и подтянул к себе старомодный микрофон. – Спасибо, мэм…

Она молча улыбнулась и вернулась к салату, одновременно что-то читая на прислоненном к резервной консоли управления планшете. Вызывая дежурного в службе безопасности, диспетчер опустил голову пониже, скрывая предательски побагровевшие щеки и лоб и стиснув поплотнее ляжки, чтобы скрыть еще и происходящее в его внезапно пробудившихся чреслах. Проклятье… в последнее время уже и таблетки не помогали, а тут без всякой химии и так сильно… так мощно… прямо как в далекой молодости…

Через полчаса из ангаров крейсера буднично вышли еще два катера схожей модели и рванули в том же направлении. Электроника диспетчерской не сумела опознать модели катеров – как и предыдущую – да и не имела на это право, учитывая принадлежность кораблей.

Старшему диспетчеру снова пришлось вступать в разговор с молчаливой девушкой в черно-серебряной форме, и во время короткой беседы он старательно думал о плывущем в космосе обжигающе холодном ледяном астероиде… но это не помогло. Боль в слишком тугих штанах только усилилась… Еще секунда… диспетчер вздрогнул, задрожал, вцепившись в микрофон, и… затих, часто дыша и не осмеливаясь поднять лицо. Боль в штанах медленно исчезала…

14

Глава службы Безопасности был в приподнятом настроении впервые за очень долгое время. Усевшись в высокое кожаное кресло с полированными деревянными подлокотниками, он неспешно затянулся дорогой сигарой, лениво поигрывая зажатым в пальцах другой руки бокалом с отменным коньяком.

– Хорошо, – выдохнул он, чуть затуманенным взором глядя в панорамное окно, открывающее вид на небольшой живой парк, стилизованный под дикий лес. – Дела, похоже, налаживаются…

Парк находился там, где и положено ему было быть – аккурат под окном личного кабинета Томаса Виккерсона, губернатора корпорационного города Астероид-Сити. Вот только сейчас в его кресле с удобством расположился Виттори Сальвати, бесцеремонно закурив чужую сигару и налив себе чужого коньяка. Но находящийся здесь же губернатор прекрасно понимал расклад, равно как и то, кто настоящий хозяин купольного города. Поэтому он, чтобы не выглядеть совсем уж ничтожеством, тоже налил себе двойную порцию алкоголя, закурил сигарету с золотым фильтром и уселся в гостевой зоне, почти утонув в мягких подушках широкого дивана. Для рабочих встреч неудобен, но если вспомнить, что губернатор тут творил с многочисленными стажерками…

Кашлянув, он сделал вдох ароматизированного дыма и на выдохе поинтересовался:

– «Хорошо» – это ведь об аресте Лурье? Дознаватели наконец-то поймали интересующую их рыбку…

– Поймали, – улыбка Сальвати стала чуть шире, но тут же исчезла, а в губернатора буквально воткнулся фирменный взгляд безопасника: – Ты что-нибудь знал, Томас?

– О делах Лурье?

– О них.

Виккерсон ответил чистую правду:

– Как оказалось – нет. Узнав о его аресте, я уже распорядился встряхнуть всех в доках. Уверен, ты сделал то же самое.

– Я потянул вообще за все ниточки, и мне на стол легла вся известная подноготная капитана Лурье, – подтвердил Виттори. – Контрабанда всякой мелкой запрещенки, плюс ввозил легкую наркоту, но не более. Всем, кому надо, платил, сверх меры не наглел…

– У меня то же самое, – кивнул губернатор. – Обычная мелкая сошка…

– Как оказалось – совсем не обычная, – Виттори снова улыбнулся и сделал глоток коньяка. – Дознаватели знали о нем больше нас и взяли его мгновенно… Уверен, что его уже допросили, и он выложил им все, что знал.

– Тогда стоит подстраховаться и обрезать пару тех самых ниточек…

Улыбка Сальвати превратилась в жестокий оскал, а на сигаре вспыхнул яркий огонек.

– Уже… а тела завезены в охваченный мятежом сектор и брошены посреди улицы. В полицейских протоколах появилась запись о том, что они вызвались добровольцами и хотели помочь полиции. Но погибли – а вместе с ними и несколько доблестных полицейских офицеров. Тут все в порядке, Томас. Если и остались шероховатости – плевать. Всем плевать. И дознавателям тоже – они свою добычу схватили, а остальные мелочи им не важны.

– Бунт целого сектора – не мелочь, Виттори, – осторожно произнес губернатор. – Это большая проблема. И ее надо решить немедленно. Предлагаю собрать в кулак все полицейские силы, добавить к ним гражданское подкрепление и…

Безопасник со стуком опустил пустой бокал на полированный стол и покачал головой:

– Это было бы большой глупостью, Томас. Без обид, но тебе лучше продолжать заниматься городом, а не мятежами. А проблемами на окраине займусь я. Уже занимаюсь. Только что отправил туда большой конвой с продовольствием и медикаментами. Следом зайдут медики под охраной. А по всем каналам Умник сейчас рассылает главный посыл для всех, кто еще может слышать и хоть немного соображать.

– И что за посыл?

– Переговоры, – улыбка Сальвати переросла в широкую диковатую усмешку. – Долгие продуктивные переговоры. Перемирие. Понимающие власти идут навстречу. Завозят лекарства, пищу и воду. Усиливают приток свежего воздуха, начинают демонстративный ремонт в свободных от бунтовщиков местах. Умник позаботится о том, чтобы все восстановительные работы шли круглые сутки и весь процесс в прямом эфире отображался на каждом нашем новостном портале. Понятно, что работать будут без спешки…

Быстро сообразивший губернатор понимающе заулыбался:

– Корпорация НЭПР идет навстречу требованиям и готова внимательно выслушать каждую сторону. Может, еще стоить придумать какого-нибудь высокопоставленного официального уполномоченного, что уже летит сюда из главного офиса?

Сальвати щелкнул пальцами:

– А вот это мысль! Молодец, Томас.

Губернатор заулыбался как приласканный пес и поспешно сделал еще пару рваных быстрых затяжек.

– И пусть эта каша тянется неделями… за это время мятеж утихнет сам собой, а дознаватели наконец-то уберутся отсюда к дьяволу. Ну а потом…

– А потом мы наведем порядок, – усмехнулся глава службы безопасности. – Называй все правильными словами, Томас.

– Наведем порядок, – повторил Виккерсон и, затушив сигарету, с максимальной осторожностью затронул еще одну крайне щепетильную тему: – А с этим что?

– «С этим»? – переспросил Сальвати, прекрасно понявший о ком речь.

– Вертинский, – выплюнул поморщившийся Виккерсон. – Недобитый крысеныш. Что ж он не сдох? Я ведь видел его – несколько кое-как слепленных заново кусков полумертвой плоти в слишком большой для него больничной койке… Почему он выжил, Виттори?

И снова поняв невысказанный намек, Сальвати тяжело вздохнул и… просто развел руками:

– Кто мог ожидать такое? Калека-мститель? Звучит, как заголовок дешевого комикса…

– Этот «дешевый комикс» уже добрался до… к-хм…

– Говори как есть, Томас! – рявкнул Сальвати и швырнул опустевший бокал через весь кабинет. – Дерьмо! Да! Этот недоделанный обрубок Нортис Вертинский не сдох в сиротском крысятнике, а когда выбрался оттуда, то сразу начал мстить, вдруг оказавшись крайне живучей долбаной тварью, что уже добралась до двоих из причастных к… фух…

– Почти до троих, – напомнил губернатор, вставая и шагая к бару. – Тебе налить?

– Конечно!

– Коньяка?

– Двойную водку, – проворчал Сальвати, глядя, как за окном шелестят ветви старых вязов в порывах искусственного ветра. – Дерьмо… Пацан раскидал полицейский отряд… это же бред!

– Ну, не совсем он, и к тому же…

– Да знаю я, что там палили со всех сторон! Видел я записи. Но уже все рассказывают о том, как восставший чуть ли не из мертвых мститель превратился в гребаного супергероя! Ты представляешь? В супергероя, мать его! А ты в курсе, что запись с броневика оказалась в сети, и мы до сих пор ее не можем прибить полностью? Прекрасное видео, где ногу героя-полицейского жрет крыса-киборг, что будто прямиком выскочила из столь же дешевых, как и комиксы, фильмов… А ты в курсе, что у Вертинского появилась небольшая армия восторженных почитателей? И что эта армия растет прямо сейчас, пока мы тут в себя приходим?

– Да чтоб их…

– Да и плевать! – отрезал Сальвати, забирая бокал с водкой. – Плевать! Эта тварь жива лишь по стечению обстоятельств. Как только дознаватели исчезнут – я исправлю ситуацию.

– Они вмешиваются в ход расследования. Подняли все архивы.

– Плевать, – уверенно повторил Сальвати. – Дознаватели явились сюда не за Вертинским. Им был нужен Лурье и еще кто-то. Да пусть ищут! Пусть выгрызут пару кусков городской плоти – плевать! Как только они получат от нас все что хотели – они запрыгнут в долбаный крейсер и умотают отсюда. И вот тогда я разберусь с мятежом за сутки, после чего загоню в этот сраный сектор чистильщиков с давно простаивающими мобильными крематориями… Ты меня знаешь, Томас…

– Знаю…

– Продолжаем им улыбаться и оказываться содействие. Продолжаем терпеливо ждать. А в окраинном секторе – переговоры! Затяжные!

– Так и сделаем, – воодушевленный хорошими новостями Виккерсон пару раз кивнул. – Да… так и сделаем… Но вот чего я не могу понять, Виттори… ты только пойми меня правильно…

– Лурье? Почему я ничего не знал о Лурье и о его так заинтересовавших дознавателей делах?

– Да… мы ведь всегда знали… о каждом…

– Знали, – кивнул помрачневший Сальвати. – Я уже отдал приказ уточнить, и мне даже пришел ответ. Никто нихрена не знает… Этот ублюдок проворачивал свои дела прямо у нас под носом, а мы нихрена не знали… Я найду самых ленивых из дока, где базировался Лурье, и заставлю их сожрать собственные кишки – как урок остальным. Теперь уже поделать нечего – нам придется ждать.

– Вертинский может заявить о себе раньше… и заявит он, как всегда, громко…

– Судя по записям, он поймал животом целую очередь. Он – тварь живучая, но какое-то время ему отлежаться придется в одной из своих темных нор. А сейчас каждый день играет в нашу пользу. Пусть мальчишка выздоравливает – а когда выползет наружу, я поймаю эту крысу и прикончу ее лично… Налей-ка мне еще водки, Томас… у нас наконец-то хороший день – стоит его отпраздновать. И себе налей.

– Конечно, Виттори, – заулыбался окончательно успокоившийся губернатор. – Конечно…

Уже от бара он спросил вдруг у потолка:

– Умник! А ты случаем не знаешь, где сейчас находится Нортис Вертинский?

Голос управляющего городом ИскИна ответил незамедлительно:

– Не обладаю информацией о точном местонахождении Вертинского, губернатор Виккерсон. К сожалению.