Хрустальная пирамида Симада Содзи

У самого Дикки было гладкое загорелое лицо, правильной формы нос, блестящие вьющиеся волосы.

– Микул, дорогая чистая Микул, как же мне хотелось тебя увидеть! Здесь у всех души прогнили… Ты посмотрела город?

– Да, он очень красивый.

– Нет, Мардху гораздо красивее… Пойдем, я покажу тебе крепость.

Дикка повел Микул за руку. Откинув занавес, они ступили на песок внутреннего двора. Пройдя немного, снова вошли в каменный коридор. Его каменные стены уходили вдаль.

Неужели это дом? Он выглядел, скорее, как город под крышей. Повсюду горели костры, и коридор все продолжался, как лабиринт. Они снова попали во внутренний двор. Дикка подошел к одной из дверей и открыл ее, позволив заглянуть внутрь комнаты.

– Смотри, здесь хранится зерно. Эти мешки набиты ячменем.

Мешки заполняли всю просторную темную комнату от пола до потолка.

– Эту часть крепости занимают склады. Здесь ячмень и пшеница. Там овощи и фрукты. Оливки, инжир, кукуруза – здесь есть любые плоды. Что-то привозят издалека, что-то растет в крепости. Доставляют по Нилу в лодках на пристань, которая за этой стеной. Там, в глубине, разные масла – и сливочное, и растительные… Ах да, чуть не забыл! Это кольцо принадлежит тебе.

С этими словами он снова надел ей на левую руку кольцо с синим камнем, которое она отдала стражнику у ворот.

– И еще. Дарю тебе это кольцо с зеленым камнем. Таких в нашей стране пока нет, эту редкость привезли с Востока. – Взяв руку Микул, он надел ей на палец кольцо.

– Дикка, я забыла сказать, что хотела…

– Что же?

– Я тоже очень желала увидеться.

– Правда?.. Какая ты добрая! Трудная была дорога?

– Длинная. Но сейчас мне кажется, что ничего особенного.

– Микул, я сделаю все, чтобы ты не пожалела об этом. Вот, посмотри…

Дикка открыл другую дверь. В темной комнате стояло множество столов.

– Это школа. Здесь люди учатся читать и знакомятся с мыслями мудрецов. Все, кто занимает важное положение в этом замке, учились тут. Я считаю, что талантливые женщины тоже должны получать образование. Ты ведь хочешь научиться читать?

– Хочу.

– Хорошо, завтра начнешь здесь учиться. Есть классы для простых горожан, но я определю тебя в отделение для знати.

– Выучиться читать трудно?

– Просто. Но это только начало. С твоей головой ты быстро научишься читать надписи, которые повсюду встречаются в Гизе. А вот дальше – безграничные глубины… Пойдем со мной.

Дикка подвел ее к еще одной двери. Среди других она выделялась размерами и украшавшей ее богатой резьбой. По обеим сторонам стояли грозные охранники. Увидев Дикку, они моментально преклонили колени. Дикка открыл дверь.

– Микул, заходи сюда.

За дверью был какой-то особый запах. Немного похожий на запах земли или пыли, это был запах старинных вещей.

– Вот здесь и находится мозг Гизы. Правда, ночью, в темноте плохо видно. Это называется библиотекой. В нашей крепости она не единственная. Посмотри сюда.

Дикка достал с ближайшей полки камень, такой большой, что его едва можно было удержать в руке. Он имел скругленные углы и формой напоминал расплющенное яйцо.

– Это глиняная табличка. Посмотри на ее поверхность.

Поверхность эту плотно покрывал мелкий узор из вмятин. Строки из больших и маленьких заостренных треугольников были вырезаны по всей поверхности.

– Это неизвестная нам восточная письменность. Кладовая драгоценных знаний, которые оставили нам далекие предки с Востока. То, что здесь записано, гораздо глубже и обширнее наших сегодняшних представлений. И весь этот город, и зиккурат, который ты видела сегодня, созданы на базе этих знаний. Говорят, на Востоке на вершине такого же гигантского, как наш, каменного зиккурата сооружены огромные висячие сады.

Дикка бережно вернул табличку на полку.

– А там папирусы, на них написаны знакомые тебе наши иероглифы. – Он показал на другую полку. – Так вот, судя по папирусам, там, где мы сейчас стоим, раньше был остров посреди озера… В этой комнате есть все что угодно. На разных языках написано обо всех тайнах мира, которые открыло человечество. Здесь можно узнать о самом разном – о жизни, о человеческой глупости, о страстях и желаниях, а еще о загробном мире, обо всем, что есть на земле и на небе. Разве это не прекрасно, Микул?

Девушка, подавленная этими словами, медленно кивнула.

– Этот мир полон загадок. Почему мужчина тянется к женщине? Откуда приходит ветер? Куда исчезает заходящее солнце? В какой мир попадает человек после смерти, может ли он возродиться вновь? А если может, то когда? Ты взволнована, Микул?.. В этих книгах все это есть. Здесь, в темноте, они, затаив дыхание, ждут часа поделиться с нами своей мудростью. Ведь что такое история? Выжившие цивилизации, исчезнувшие цивилизации – вот что это такое. Сокровищница уроков, которые нужно извлечь. Но для этого нужно изучить множество языков. Среди них и языки погибших цивилизаций. Клинопись, которую ты сейчас видела, – это шумерское письмо, ассирийское письмо, вавилонское письмо. Чтобы овладеть знаниями предков, надо знать все эти языки. Пойдем, Микул. Ты снова вернешься сюда, когда окончишь школу и научишься читать.

Они покинули библиотеку и пошли по песку внутреннего двора.

– Вон то здание – ткацкая мастерская. Там – изготовляют оружие, а дальше – глиняную посуду. Все эти ремесла пришли к нам с Востока. Это тоже своего рода великая школа, Микул. С завтрашнего дня ты будешь здесь учиться. Набирайся побольше знаний. А теперь я покажу тебе твою комнату.

Дикка повернулся и пошел вперед. Торопясь за ним, Микул повернула голову. В белом свете полной луны возвышался огромный зиккурат.

На Корабле – 4

В 11:45 утра 14 апреля капитану Эдварду Смиту, находившемуся на мостике «Титаника», принесли телеграмму с парохода «Балтика». Ее принес первый помощник Уильям Мердок.

Взяв ее, капитан быстро пробежал текст глазами. В телеграмме значилось следующее: «Поступило сообщение, что сегодня греческий пароход “Афины” в точке 41° 54’ СШ и 49° 52’ ЗД наблюдал айсберг и многочисленные ледяные поля. Желаю успеха “Титанику”».

Уильям Мердок продолжил доклад:

– Кроме этой телеграммы, сорок минут назад голландский пароход «Ноордам» прислал из той же точки предупреждение о большом количестве айсбергов. Такое же предупреждение поступило сегодня в девять утра от парохода «Карония» компании «Кунард». Вчера мы также получили предупреждение о плавучих льдах от парохода «Раппаханнок». Этот пароход получил пробоину при прохождении льдов.

– Надо же… – Капитан сложил телеграмму и спрятал в нагрудный карман. – Тебе еще что-то нужно? – спросил он, глядя на стоящего по стойке «смирно» помощника.

– Прошу извинить, но мне кажется, стоит проявить осторожность, – ответил тот.

– Во льдах в апреле нет ничего удивительного, – негромко сказал Смит, глядя вперед. С мостика было видно морскую поверхность, блестевшую, как зеркало под апрельским солнцем. Никакой дымки. Мердок подумал, что никогда не видел такого спокойного моря.

– И все же мы идем почти на полной скорости, – пробормотал помощник.

– Ты хочешь, чтобы лучший корабль Британии метался, как мышь? – спросил капитан уверенным басом. Мердок поклонился и сделал поворот кругом.

Вскоре после этого диалога капитан Смит ушел с мостика пообедать. Послышался звук трубы, возвещавшей о приближении времени обеда.

Идя по прогулочной палубе, он встретил владельца компании «Уайт Стар Лайн», инициатора строительства «Титаника» Брюса Истмея. Они некоторое время стоя разговаривали в этом уединенном месте, куда доступ был разрешен только пассажирам первого класса.

Истмей поинтересовался условиями плавания. Капитан заверил его, что все в норме. С полудня субботы до полудня воскресенья корабль прошел 546 морских миль. Это рекордное расстояние, пройденное за один день плавания.

Исмей предложил завтра хоть на короткое время развить максимальную скорость 23 узла. Капитан Смит кивнул. Когда он так кивал, окружающие обычно воспринимали это как непререкаемое решение, принятое высшим авторитетом.

Эдварду Дж. Смиту было шестьдесят два года, и первое плавание «Титаника» стало кульминацией его блестящей карьеры в компании «Уайт Стар Лайн». После успешного завершения этого путешествия он должен был уйти в отставку с церемониями, подобающими его достижениям. Импозантная фигура, усы с проседью и бакенбарды на щеках, неторопливые манеры и спокойная речь – все вселяло в окружающих уважение и уверенность.

Они поговорили и о погоде, которая долгое время оставалась спокойной. Прогноз на 14 апреля 1912 года не представлял опасности для капитана с большим атлантическим опытом. Почти попрощавшись, капитан передал Исмею телеграмму, которую он только что получил от старшего помощника. Исмэй небрежно сунул ее в карман.

В этот момент айсберг находился примерно в 250 морских милях впереди «Титаника».

Потом в 13:45 на «Титанике» получили телеграмму с немецкого корабля «Америка», в которой снова сообщалось об айсберге в точке 41° 27’ СШ и 50° 8’ ЗД. На мостик о ней не доложили.

Наконец наступил вечер. Температура резко упала. Это был явный признак приближения к морскому участку с дрейфующими льдами. В 17:50, с наступлением темноты, капитан Смит приказал немного изменить курс к югу, чтобы обойти ледяные поля.

В 19:30 знаменитый американский миллиардер Джордж Уайднер с женой устроили в ресторане ужин. Почетным гостем был капитан Смит. Присутствовали знаменитости из высшего света Филадельфии. Присутствовал со своей супругой Роберт Алексон, переехавший из Англии в Америку и владеющий успешным оружейным бизнесом, их друзья, мистер и миссис Дэвид Миллер, также богатый военный, майор Батт. Писатель Джек Вудбелл также присутствовал на ужине со своей женой. Была там и супружеская пара Доннер, известна как один из самых богатых производителей трамваев. Их двадцатисемилетний сын тоже был за столом.

Когда капитан вошел в ресторан в своем черном капитанском мундире с золотыми галунами, с белоснежной фуражкой, которую он снял и держал под мышкой, мужчины в темных костюмах встали; за ними последовали женщины в коктейльных платьях, аплодируя капитану.

Белоснежные скатерти были заставлены сверкающей серебряной посудой и выстроенными в безупречном порядке бутылками с самым лучшим шампанским и винами.

После первого тоста миссис Уайднер обратилась к капитану с вопросом:

– Вы больше всех достойны роли хозяина этого лучшего в мире корабля. Он как дворец. А вы исполнены достоинства и уверенности.

– В отличие от вас, господа, я скромный агнец со многими горестями.

– Нет-нет, по количеству горестей мы вам не уступаем. Нам надо учиться у вас держаться с таким достоинством.

На это капитан отвечал без улыбки:

– Вы управляете миром. А я управляю всего лишь этим кораблем, который немного больше других, но всего лишь обыкновенный корабль. Поэтому вы можете понять, насколько свободен я в своих действиях.

– Значит, особенных горестей у вас быть не должно.

Взгляды богачей сосредоточились на капитане.

– Как же без горестей! Самая большая в том, что, как только мы прибудем в Нью-Йорк, у меня уже не будет никакого корабля.

Женщины захихикали.

– И что вы будете тогда делать?

– Может быть, напишете автобиографию или роман?

– Ну, тогда вы мой конкурент! – быстро вставил Джек Вудбелл.

– Это будет сильный конкурент, – сказал майор Батт и обратился к капитану: – Я уверен, что вы отлично знаете этот корабль, а вот как насчет Атлантического океана? Он ведь куда больше!

Капитан кивнул.

– Вы совершенно правы, несравненно больше. Нелепо возражать. Только ведь и Лондон, и Филадельфия – очень большие города. Для незнакомого с ними путешественника эти города – как море. Но если жить там долгое время, вы будете хорошо знать каждый закоулок.

– Ну, это трюизм. Так значит, Атлантика знакома вам так же, как нам Филадельфия?

Капитан уверенно кивнул.

– Для нас, новичков в Атлантике, это звучит успокаивающе.

– А как обстоит дело с айсбергами? – быстро спросил Вудбелл.

Капитан ответил совершенно спокойно:

– В море, как и в городе, есть свое население. В нем живут и рыбы, и айсберги. И так же как вы не удивитесь, встретив на улице Филадельфии негра, меня не поразит вид айсберга в океане.

В то время, когда капитан был в ресторане, радист Гарольд Брайт доставил на мостик еще одну телеграмму с предупреждением об айсбергах. Она поступила с парохода «Калифорниан», шедшего впереди «Титаника» чуть севернее. Капитан «Калифорниан» Стенли Роуд сообщал, что в трех морских милях южнее его курса он наблюдал три больших айсберга. Но капитану Смиту об этой телеграмме так и не доложили. Около половины восьмого вечера «Калифорниан» трижды передал на «Титаник» предупреждение о больших айсбергах. Пока капитан ужинал с филадельфийскими знаменитостями, айсберг приблизился к «Титанику» на расстояние всего в пятьдесят миль.

В 20:40 температура морской воды подошла к точке замерзания, и второй помощник Чарльз Хабард Лайтоллер приказал проверить систему водоснабжения на корабле.

В 20:55 капитан Смит покинул ресторан и поднялся на мостик. Там с шести до десяти вечера находился на вахте Лайтоллер.

Они обсудили перемену погоды. Резкое снижение температуры могло свидетельствовать о приближении зоны айсбергов. Оба они знали, что айсберги находятся прямо по курсу. Лайтоллер сообщил капитану, что из-за падения температуры воздуха приказал принять меры, чтобы не допустить замерзания воды в корабельных водопроводах. Он также доложил, что незадолго до этого первый помощник Уильям Мердок приказал закрыть передние иллюминаторы, чтобы свет из них не мешал впередсмотрящему.

Оба моряка внимательно следили за погодой. Море было все так же спокойно. Волн не было, словно по поверхности разлили масло. Не было и ветра. За долгие годы службы капитан Смит впервые видел такую тихую, но при этом безлунную, ночь. В морской поверхности, будто покрытой лаком, отражались россыпи звезд. Это не позволяло точно определить положение горизонта.

Они понимали, что в такую безлунную ночь непросто заметить айсберг впереди по курсу.

В 21:20 капитан приказал Лайтоллеру информировать его о любых происшествиях и направился в свою каюту.

«Титаник», как и подобает лучшему в мире кораблю, шел почти с максимальной скоростью. Но в 1910-е годы даже при наличии сообщений о присутствии айсбергов было обычным делом идти полным ходом по спокойному морю, пока айсберг действительно не попадет в поле зрения.

В 21:30 Лайтоллер отправил шестого помощника Муди к впередсмотрящему, находившемуся на площадке на мачте, с приказом внимательно следить за айсбергами, особенно небольшими.

Все меры против айсбергов, предпринятые командирами «Титаника», свелись к смещению курса на юг, закрытию иллюминаторов в носовой части и приказу впередсмотрящему внимательнее следить за ледяными глыбами. Они были уверены, что на двоих впередсмотрящих вполне можно положиться, чтобы избежать столкновения.

На мостике царила надменная уверенность в том, что какой-то там айсберг – совершенный пустяк для лучшего в мире корабля.

После этого «Титаник» еще дважды получал предупреждения об айсбергах.

В 21:40 поступила телеграмма с парохода «Месаба»:

«“Месаба” “Титанику”. С 42° до 41° 25’ СШ и с 49° до 50° ЗД обнаружен крупный айсберг и ледяные поля. Погода ясная».

Этот айсберг находился точно по курсу «Титаника». Среди выживших в катастрофе никто не мог сказать, была ли эта телеграмма доставлена на мостик.

В этот момент добавилось еще одно трагическое обстоятельство. «Титаник» был переполнен богачами. А у них всегда много срочных дел, и личных, и служебных, так что в радиорубке скопилась буквально гора их телеграмм, ждущих отправки. После девяти вечера в зону связи вошла радиостанция мыса Рейс на юго-востоке Ньюфаундленда, и радиорубка «Титаника» целиком переключилась на отправку телеграмм пассажиров. К тому же один из двух радистов, Гарольд Брайт, ушел к себе в каюту поспать, поэтому второй, Джек Филлипс, уже не мог справиться с этой работой.

Последнее предупреждение поступило на «Титаник» в 22:55. На расстоянии от 10 до 19 морских миль к северу от «Титаника» дрейфовал в окружении айсбергов пароход «Калифорниан», который передавал предупреждения всем кораблям в округе.

Радист с «Калифорниан» вызывал радиста «Титаника». Это был уже четвертый вызов с «Калифорниан». В ответ он услышал крик Джека Филлипса:

– Заткнись! Я занят! Ты мешаешь работать! Я на связи с мысом Рейс.

Радист «Калифорниан» еще какое-то время слушал радиообмен «Титаника», а потом, в 23:30, выключил радиостанцию и пошел спать.

В этот день «Титаник» получил семь предупреждений об айсбергах, в которых вновь и вновь повторялось, что примерно в 78 милях впереди по его курсу находятся огромные ледяные поля.

В 23:40 впередсмотрящие «Титаника» Фред Флит и Реджинальд Ли ожидали окончания своей вахты. Смена должна была произойти ровно в полночь, и они собирались, освободившись, спуститься вниз, выпить горячего чаю и забраться в теплую постель.

Воздух был ледяной, и уже несколько минут назад они заметили впереди что-то вроде дымки, растянувшейся слева направо на две мили.

Как ни удивительно, на наблюдательной площадке не было бинокля. Его забыли взять на борт при отправлении из Саутгемптона.

Все произошло неожиданно. Флит заметил что-то впереди. Оно становилось все больше и быстро приближалось. Флит срочно связался с мостиком, подал три сигнала колоколом и поднял трубку. На мостике трубку взял шестой помощник Джеймс Муди, несший вахту под руководством первого помощника Мердока, который в десять часов сменил Лайтоллера.

– Ты что-то заметил? – спокойно спросил он.

– Прямо по курсу айсберг, – ответил Флит.

Офицеры были хорошо подготовлены и хорошо знали, что делать в такой ситуации. Мердок сразу же подошел к телеграфу и приказал остановить машину, потом, обращаясь к рулевому, крикнул: «Лево руля, до отказа!»

Затем он потянул за рычаг и закрыл водонепроницаемые переборки в трюме. Корабль стал медленно поворачивать влево.

Гиза, Египет – 5

Выспавшись в отведенной ей комнате, Микул открыла глаза с первыми лучами солнца и почувствовала, что рядом кто-то есть. Поднявшись, она поняла, что это ей не показалось – у входа стояла женщина в роскошном платье.

На вид ей было лет пятьдесят. Микул подумала, что женщина старше ее матери. Крупный орлиный нос, горящие, глубоко посаженные глаза.

– Это ты знакомая Дикки? – спросила женщина.

– Да.

– Какие у тебя с ним отношения? – снова спросила она. Было непонятно, что на это ответить. – Если ты ему и понравилась немного, не радуйся. У Дикки уже есть девушка.

Сказав это, она быстро повернулась и ушла. Дверь осталась открытой, и через нее был виден освещенный солнцем песок двора.

Микул неподвижно сидела на кровати, когда вошел Дикка и пригласил ее пойти с ним поохотиться на болоте поблизости. Он дал ей новое белое платье и предложил переодеться. Платье было из такой красивой ткани, что захватывало дух. Надев его, Микул, волнуясь, последовала за Диккой.

С этого дня у нее началась жизнь, похожая на сон.

На охоту они поехали на боевой колеснице. Ее тянуло быстроногое животное, которое называлось лошадь. Вдвоем с Диккой они добрались до просторной болотистой местности возле Нила. За ними следовали воины на трех других колесницах.

Микул поняла, что воины подчинялись Дикке. На своих колесницах они везли много всякой еды.

Подстрелив из лука болотную птицу, ее сразу же разделали и зажарили на вертеле на костре. Поели фруктов, выпили вина. Дикка сказал, что ему хотелось разок съездить с ней на охоту.

На следующий день она поступила в школу.

После утренних занятий чтением и письмом они с Диккой, бывало, ездили на охоту. Та была для Дикки чем-то вроде работы. Он объяснил, что нужно каждый день тренироваться, чтобы хорошо владеть оружием на случай войны. А когда не было охоты, Дикка вместе с подчиненными оттачивал приемы фехтования на мечах.

К Микул приставили служанку, девушку примерно ее возраста, по имени Рой. Об этом тоже позаботился Дикка. Микул не хотелось, чтобы ей прислуживали, но она была рада появлению подруги.

Рой ни за что не соглашалась войти в класс, как бы Микул ее ни звала. Она всегда ждала окончания занятий снаружи. Микул это было неприятно, и она просила ее вместе ходить на уроки, но та говорила, что она – дочь раба, что не любит учиться, и всячески избегала школы. Тогда Микул решила, что каждый день будет сама учить Рой знакам письменности, которые ей объяснили на занятиях.

У Рой была белая, как мрамор, кожа и густые золотистые волосы. Не особенно красивая, но обладала хорошим характером. После занятий девушки ходили в ткацкую и швейную мастерские – вот этим ей заниматься хотелось. Дочери раба вход туда не запрещался, и они часто сидели рядом за ткацкими станками.

Еще можно было ходить к подножью зиккурата. Он располагался в границах крепости.

Первое время, подойдя к нему, Микул, напуганная его размерами, непроизвольно опускалась на колени, но постепенно, видя его перед собой каждый день, привыкла.

На зиккурате была устроена длинная-длинная лестница, ведущая на верхнюю площадку. Но, конечно, подниматься по ней было запрещено, и у входа на лестницу всегда стояли два воина с копьями.

Микул удивляло, что у подножья зиккурата раскинулись просторные поля, фруктовые сады и рощи. Пшеница на этих полях, оливы и фиги в садах давали обильный урожай. Все злаки и фрукты, которые вкушал фараон, произрастали в пределах крепости.

Зиккурат окружали не только съедобные растения – там были и цветы, украшавшие собой любое время года. Эти разнообразные цветы расцветали по очереди со сменой сезона.

Удивительно, что такие же сады раскинулись и на вершине зиккурата, как будто высоко в небе. Многие об этом говорили, да и издали, если посмотреть днем, там можно было заметить зелень деревьев. Дикка называл их висячими садами; он рассказал, что такие же есть и в городах Востока.

Это казалось совершенно невероятным, словно в сказке. Ведь в Гизе не бывало дождей, и на такой высоте воде неоткуда было взяться. Оставалось верить, что на зиккурате обитает бог. Только бог мог вырастить деревья в этом безводном месте.

Как бы то ни было, но благодаря этим фруктовым садам и цветочным рассадкам ветер всегда разносил по крепости сладкие ароматы.

Вместе с Рой они часто гуляли по улицам Гизы. Прислонившись спинами к Львиной скале, разговаривали о Мардху и о Пети, деревне, где выросла Рой.

Иногда Дикка брал Микул с собой прокатиться или поохотиться, а вечером они обычно ужинали вместе. Девушка была очень довольна своей нынешней жизнью. Она считала, что совершенно правильно поступила, бросив все и приехав в Гизу.

Микул быстро совершенствовалась во всем, чем занималась. Она могла свободно читать и писать знаки – по крайней мере те, что попадались на улицах Гизы, – научилась легко управляться с ткацким станком.

Иногда, в прекрасную лунную ночь, Дикка в сопровождении четверых охранников приглашал ее на прогулку, а потом, оставив охрану сзади, они гуляли по берегу Нила.

Во время одной такой прогулки он сказал ей так:

– Микул, мне никогда не понравится ни одна девушка, кроме тебя. Ты умная, я сразу это понял.

Дикка всегда вел легкие разговоры, а про Микул никогда ничего особенного не говорил, но она понимала, что на сердце у него тяжело.

Однажды Дикка сказал Микул, что кое-что придумал.

– Надо сделать твою скульптуру, чтобы навсегда сохранить здесь твою красоту и чистоту.

Микул оторопела, но Дикка, уже приняв решение, велел позвать в крепость скульптора.

– Делать каменную скульптуру девушки не принято, но можно сделать скульптуру фараона. А лицо будет твое. Ты будешь знать, что это твоя скульптура. А позировать скульптору можно и попозже.

После этого во внутреннем дворе рядом с комнатой Микул постоянно раздавался стук молотков каменщиков.

Микул целиком отдавалась учебе и работе на ткацком станке, а в те дни, когда они не встречались с Диккой, она часто ходила в хлев, кормила лошадей вместе с рабами, а потом, усевшись с ними в кружок, учила их танцам и азбуке.

Рабы в замке были чернокожие и белокожие. Волосы у них были и светлые, и черные, и длинные, и коротко остриженные – самые разные. Девушка никогда не напускала на себя строгость, с которой ее учили в классе, и с шутками объясняла своим ученикам, как писать знаки, поэтому они любили Микул и просили учить их грамоте и песням еще и еще. Она с удовольствием общалась с рабами, которые понимали и любили шутки.

К ее ежедневным делам добавилась обязанность позировать скульптору. Каждый день после занятий Микул теперь некоторое время стояла перед художником.

Завершив все дела, она возвращалась в свою комнату, а Рой шла к Дикке узнать, какие будут распоряжения, и обычно приходила обратно с приглашением поужинать вместе.

Как-то вечером Дикка после ужина пригласил Микул в библиотеку, которую уже показывал ей. Он велел стражнику открыть двери и зажечь светильники, развешанные по стенам. Затем отправил стражника за дверь и позвал Микул к полкам, где хранились папирусы.

– Иди, посмотри. Здесь лежат книги, рассказывающие, что происходит с человеком после смерти.

С этими словами Дикка взял с полки свиток, завернутый в чехол.

– Это «Книга мертвых», написанная на папирусе. Ее полагается класть в гроб умершего человека, который занимал высокое положение при жизни. А этот экземпляр хранится здесь как образец. Иди сюда.

Он подошел поближе к свету факела и, присев, развернул свиток на полу. Одного толчка оказалось достаточно, чтобы свиток развернулся во всю длину, образовав от темного угла до середины комнаты дорожку из папируса, разрисованную загадочными картинками.

– Смотри. Когда человек умирает, он попадает в ад; это там, где заходит солнце. В аду его встречают слуги.

Дикка указал на странное существо с краю картинки, освещенной факелом. У того было тело мужчины с обнаженным торсом и голова невиданного животного. Низкий лоб с провалом посередине. Острый взгляд глаз, выступающие челюсти, разрез губ от уха до уха, заостренные зубы. Уши расположены не в том месте, где у человека, а торчат, подобно звериным. Человек с головой то ли волка, то ли крокодила.

– Мне страшно… Такие люди правда бывают?

– Не знаю. Ведь оттуда никто не возвращался. Когда человек попадает в страну мертвых, слуги ада ведут его к огромным небесным весам. Около весов его спрашивают, не совершал ли он проступков при жизни. Все отвечают, что никогда не лгали и не обманывали. Потом из тела, которым он пользовался при жизни, извлекают его сердце и кладут на весы. Если проступков не было, сердце остается легким, но если человек вел себя неподобающе, то оно становится тяжелым, и чаша весов опускается. Тогда по знаку слуги на него набрасывается этот зверь, ожидающий у весов, и пожирает покойника.

Микул задрожала от страха.

– Но, если чаша не смещается, слуги ада ведут человека к Осирису, который дарует ему вечную жизнь.

С этими словами Дикка стал свертывать свиток. Голос у него стал совсем тихим.

Микул продолжала дрожать. Здесь, в темноте библиотеки, при свете факелов, эта картина привела ее в ужас.

– Даже фараон не может избежать загробного мира и этого суда. Но смерть временна. Если будет доказано, что при жизни человек делал добрые дела, он будет жить вечно.

Свернув свиток, Дикка поднялся на ноги и направился к полке положить его обратно.

Микул недоумевала. Почему он вдруг решил показать ей «Книгу мертвых»?

– Только вот что именно служит мерой хорошего и плохого при жизни? Сейчас я этого не знаю. Если порадовать одного, может заплакать другой. Для того чтобы все в Гизе жили мирно и счастливо, надо убить много врагов. У этих врагов тоже есть семьи. Они так же думают об этих семьях, как я думаю о тебе.

Спрятав свиток на полку, Дикка повернулся и обнял Микул.

– Не уходи от меня. Ты для меня все. Не бывает даже короткого момента, когда я чувствовал бы покой. И зачем только я родился сыном фараона!

Он поцеловал ее в губы. Микул тоже замерла от нахлынувшего на нее ощущения счастья.

– Микул, обещай, что никуда не уйдешь. Скажи, что всегда будешь рядом. – Отодвинувшись, Дикка пристально посмотрел ей в глаза. – Ну, обещай! Сейчас же!

Микул, как во сне, кивнула. О чем тут говорить! Она ведь не могла больше представить свою жизнь без Дикки.

– Как замечательно! Теперь я ничего больше не боюсь.

Прошептав это, Дикка вновь обнял ее. И благодарил, благодарил…

* * *

Расставшись с Диккой, Микул вернулась в свою комнату и стала готовиться ко сну, когда дверь открылась. Но пороге стояла невысокая женщина.

– Рой? – позвала Микул. Со спины женщину освещал огонь факела, горевшего в коридоре, и против света ее лица не было видно. Она решила, что ушедшая к себе Рой за чем-то вернулась.

– Ты Микул, деревенская девушка с верховьев Нила?

Женщина вошла в комнату, и лунный свет из окна осветил ее лицо. Стали видны ее большие глаза и высокий нос. Очень красивая смуглая женщина.

– Я пришла предупредить тебя. Я думала, что же это за девушка, в которую Дикка так влюбился, что велел сделать каменную скульптуру… – Она рассмеялась. – Просто глупая деревенская девушка!

– Предупредить о чем? – тихо спросила Микул.

– Обо всем! Всего и перечислить невозможно…

Впав в истерику, женщина громко кричала:

– О чем предупредить?! Ну-ка, покажи свое тело!

Она с криком вцепилась в платье Микул и резко потянула. Пояс разошелся, и девушка в одно мгновение оказалась совершенной голой.

Не отпуская платья, женщина молчала, словно в изумлении. Микул стояла ошеломленная, прикрывая наготу руками.

– Зачем вы?.. Почему?..

– Так ты… – пробормотала женщина и залилась истерическим смехом, похожим на пронзительный крик. – Так ты, ха-ха-ха… не носишь белья? Ха-ха-ха, и правда деревенщина… В наше-то время!

– Верните мою одежду, пожалуйста.

– Для деревенщины так даже лучше! – Она швырнула платье на пол. – Когда-нибудь я превращу тебя в рабыню, чтобы неповадно было носить такие платья. Запомни! Все шло так хорошо, пока ты не появилась…

Микул торопливо наклонилась, схватила платье и прикрылась им спереди.

– Фу, что у тебя за грудь! А эта тощая задница… Ты думаешь, с таким хозяйством сможешь родить Дикке здоровых детей? Откуда у тебя это модное платье? Дикка подарил?.. Дай сюда, вот что я с ним сделаю!

Женщина вырвала у Микул платье, вцепилась в него зубами и разорвала. Потом бросила на пол и стала топтать ногами. При этом она громко кричала, а когда подняла голову, в лунном свете заблестели слезы, заливавшие ее лицо.

Снаружи послышались крики, топот идущих строем воинов, звон оружия, ржание лошадей.

– Тебе интересно, что там происходит? Смотри! Смотри, говорю! – Женщина подбежала к двери и кричала, обернувшись к Микул: – Дикка уезжает. На войну! Он совсем перестал приглашать меня к своему столу; он идет на войну, чтобы убежать от меня. Смотри быстрее сюда, смотри!

Женщина кинулась к ней, схватила за волосы Микул, прижимавшую к груди разорванное испачканное платье, и потащила к двери.

– Иди сюда, смотри, что ты наделала! Никто не будет смотреть на тебя голую. Сюда иди!

За дверью Микул увидела воинов, выстроившихся во внутреннем дворе. Часть воинов уже двинулась маршем за пределы крепости.

– Выступать маршем посреди ночи! Это безумие!

Страницы: «« 1234567 »»