На небесах тебе нет места. Уроки жизни Корнелюк Алексей

Предисловие

Не читайте эту книгу в самолёте.

Не читайте её, если у вас слабая психика.

Глава Х

Тебе знакомо ощущение неминуемой смерти?

Нет? Тогда позволь рассказать свою историю.

Перед тем, как жизнь оборвётся, проходит всего две стадии.

Стадия 1: Паника

Тело сковывает ужас, и ты остервенело хватаешься за подлокотники сиденья самолёта, стремительно теряющего высоту.

Легкие сдавливает к позвоночнику, а плотно прижатая маска с кислородом, как брелок, который ты когда-то прикрепил к связке ключей на удачу, даёт ложное чувство надежды.

Ты не дышишь, а, скорее, протяжно вбираешь в себя кислород звуком «А-А-А».

Стюардесса дрожащим голосом просит в микрофон сохранять спокойствие.

Не выходит. Крики женщин и детей, сливаясь с низким воем мужчин, как единая композиция, играют песню под названием смерть.

Зубы плотно сжаты, ремень впивается в бёдра, а глаза иногда открываются и видят тот кошмар, который творится в кабине самолёта.

Стадия 2: Принятие

Нет, жизнь не проносится перед тобой.

Подписанную тёмным фломастером кассету «Костя, 27 лет» так никто и не вставил в видеомагнитофон. Это, скорее, похоже на просмотр фильма в кинотеатре. Ты моргаешь и надеешься, что фильм закончится, но реальность продолжает стремительно двигаться к логическому завершению.

Три безжизненных тела летают по салону, ударяясь то об обшивку потолка, то об кресла других пассажиров.

Ты сжимаешь со всей силы веки и хочешь… Нет, молишься о том, чтобы потерять сознание, но, как назло, не выходит, и ты вынужден наблюдать, что творится вокруг.

Может это и есть ад – с широко открытыми глазами смотреть и ждать, когда самолёт, наконец, рухнет?

Словно кто-то шепчет тебе в самое ухо, заглушая крик пассажиров: «Смотри, смотри, смотри…»

И ты смотришь, потому что уже не в силах закрыть глаза.

Смерть приходит очень быстро. Самолёт, упав на землю, моментально вспыхивает, и от носа к хвосту по салону, как лавина, проносятся густые языки пламени, сметающие всё на своём пути.

Я сижу в самом конце салона и ощущаю невыносимый жар, приближающийся в мою сторону. Запах человеческой плоти и пластика выедает ноздри и, добравшись до меня, как последний влажный поцелуй, прекращает мучения.

И вместо того, чтобы оказаться на небесах, я снова и снова оказываюсь в этом проклятом самолёте, обречённый на неминуемую смерть.

Но что-то я забегаю вперёд. Давай начнём вот с чего…

Глава 1

Я понюхал открытый 5 дней назад пакет молока и, убедившись, что оно не скисло, не глядя залил тарелку с мюсли.

Пепельница на кухонном столе была нашпигована окурками, как прыщами подросток во время пубертата.

Едкий дым от тлеющей сигареты, зажатой между пальцами, поднимался вверх, выедая глаза.

Впрочем, меня всё устраивало. Из раза в раз каждый следующий день повторял предыдущий.

Каждое утро я с ненавистью смотрел на мюсли и изредка очищал пепельницу, но только наполовину, так мне было спокойнее.

Хотя, пожалуй, иногда вместо мюсли я закидывал в себя колечки. Да, те самые долбаные колечки из рекламных роликов, которые обещают заряд бодрости и энергии на целый день.

Сажусь, надо бы подложить что-нибудь под ножку стола.

Опустив ложку в сладковатую жижу, я набрал со дна мюсли и стал жевать с отсутствующим видом, глядя на тюль, обдуваемый сквозняком.

Пр-р-р… Пр-р-р…

По кухонному гарнитуру, словно в конвульсиях, запрыгал телефон.

Пр-р-р… Пр-р-р…

Нехотя вставая и на ходу дожёвывая свой завтрак, я взял телефон.

На фото в кружочке Санёк. Кажется, единственный в мире человек, который умел так высоко поднимать правую бровь.

– Алё.

– Костян, ты едешь?

Я бросил взгляд на часы. 10-10!

– Конечно. – ответил я, с досадой обнаружив, что, пока вставал, качнул стол, и из тарелки вылилось немного молока.

– Вылет через полтора часа, и твоё «конечно» не внушает уверенности. Ты где едешь? – я убрал телефон от уха и включил воду, чтобы намочить тряпку.

– Речной мост проезжаю. – вытирая молочное пятно, я начал понимать…

– Ну всё, тогда у выхода на посадку встретимся. Ты кофе мне только захвати, лады?

– Лады. – ответил я и сбросил вызов.

Аппетит пропал моментально. Перед глазами всплыло воспоминание, где мой руководитель, тыча в меня пальцем, высоким голосом говорит: «Завалишь сделку – ты уволен, понял?»

И я киваю головой. А что еще ему ответить? «Нет, не понял, поясни»?!

Закидываю тарелку в мойку и, залив водой, как ужаленный мчусь в спальню.

Открываю шкаф… Дорожу ли я работой?

Хватаю в меру мятую белую рубашку… Нет, конечно, ненавижу эту конторку, но ипотека себя не оплатит.

Запрыгиваю в брюки и отправляюсь на поиски носков, с ними всегда проблема… Ненавижу не только работу, но и ездить туда, сидеть на совещаниях, есть в корпоративной столовой и улыбаться коллегам, которым по большому счёту на меня плевать.

Носки оказались под кроватью, хватаю с тумбочки дезодорант… Зато платят прилично. В планах было создать финансовую подушку, но пока не подушка, а, скорее, финансовая наволочка.

Выбегаю в коридор, на ходу заказывая такси… И туфли эти на дух не переношу, но у нас, видите ли, дресс код, и так принято.... Махмуд с оценкой 4.3 взял заказ.

Смотрю в зеркало, укладывая по пробору волосы так, чтобы скрыть залысину… Хлопаю дверью. Соседский пёс, как обычно, лает, как в последний раз.

Из-за него вся отсечка псиной провоняла, но соседей это не смущает.

Спустившись с 8 этажа, я прыгаю в такси и прошу Махмуда ехать так, словно он хочет попасть на пробы в новую часть «Форсажа». Махмуд вызов принял и погнал, а я погрузился в телефон.

От Санька 3 сообщения:

«Ты где?»

«Ау!»

«Мне капучино с корицей»

Печатаю…

«Корицы нет, но капучино будет»

Хорошо, что в это время уже пробки рассасываются, и тут… Проехав 20 минут, я понимаю, что я забыл свой рабочий кейс… С*ка!

Меня прошибает холодный пот, дезодорант не помогает. А в рекламе обещают защиту на целый день… П**дёж, как и колечки ваши с энергией и бодростью!

Ладно… Начинаю лихорадочно прикидывать, как можно выкрутиться.

Сымпровизирую. Работа у меня такая – красиво говорить, используя непонятные, и для себя в том числе, слова.

Оптимизация производства, снижение издержек, бирюзовая организация и тому подобное. Главное всё это с уверенным видом говорить.

Включаю фронтальную камеру на телефоне.

Редкая щетина, как криво высаженные кусты, пятнами покрывает щеки.

Вытираю с острого подбородка остатки зубной пасты и сую руку во внутренний карман пиджака, чтобы достать сигаретку.

– Э-э-э… Тут нэ курить!

Я объяснил Махмуду, что именно так Вин Дизель в «Форсаже» снимает стресс.

Махмуд что-то сказал про шайтана, но дальше спорить не стал.

Печатаю Саньку:

«Тут очередь в кафешке, но про латте с ванильным сиропом я помню»

Тишина. На Санька не похоже, он обычно сразу отвечает.

Заехав на территорию аэропорта Пулково, Махмуд остановил свою карету под названием Рено Логан возле входа и, оголив гнилые зубы, сказал:

– Успэль.

Я пожелал всего хорошего и побежал внутрь.

Туда, где мне суждено было встретить свою кончину множество раз.

Глава 2

– Мне очень жаль, но других мест нет. – представительница авиакомпании бросила на меня отрепетированный грустный взгляд и посмотрела за моё плечо. – Следую…

– Ладно-ладно, давайте место посередине. – ответил я, забирая из рук женщины посадочный и паспорт.

– Раньше надо регистрироваться. – едко заметила стоящая за мной в очереди старушка, умевшая, как по таймингу, цокать языком раз в минуту. По моим прикидкам, цокнула она 6 раз.

Я решил было что-то пошутить про слуховой аппарат, но, увидев её мужа, решил, что драка с дедом, массирующим её шею, как грозному ротвейлеру, мне не нужна. Тем более, двое против одного – нечестно.

Ну а дальше как обычно: зона вылета, пункт досмотра, рамка, пи-пи-пи… «Ой, извиняйте, ремень забыл снять», снова рамка, телефон… На ходу открываю мессенджер:

«Санёк, я сейчас твой кофе выпью… Ты где?»

Санёк на связь так и не выходил, странно…

Сориентировавшись и найдя свой выход на посадку, я по пути зашёл в кофейню и сделал заказ.

– Один американо и латте с маршмеллоу.

Достав телефон, печатаю:

«Там в стакане что-то булькает, я начинаю переживать». И напуганный смайлик.

Бедный бариста, стоящий за кофемашиной, только и успевал отгружать клиентам стаканчики с подслащённым кофеином.

Смотрю на часы. Блин, на табло уже красным цветом горит строчка рядом с Нижним Новгородом – «Посадка окончена».

– А можно как-то побыстрее? – вслух произношу я.

– У меня что, десять рук? Номер заказа.

Называю номер. Бариста хмыкает и уверяет, что осталась ещё минутка.

Гад, поставил два стакана через три моих цоканья. Нет, а что, заразная это штука, всем рекомендую. Про себя отчитываешь 60 секунд и ЦОК! Главное языком это делать звонче нужно, чтобы все вокруг слышали.

Получив заказ, наспех надеваю крышку на один стакан, но вторая крышка всё никак не хотела отцепляться от остальной пачки, собака… Раздражённо дёрнув сильнее, я захватил другие чёрные крышечки, которые взмыли ввысь и, расцепившись на лету, рассыпались на полу кофейни.

– О-о-ой. – сказал я, чувствуя на себе как минимум двадцать раздражённых глаз. – Я опаздываю! У меня уже посадка закончена!

Схватив первую попавшуюся крышку, я наспех натянул её на американо и, развернувшись, чтобы уйти, наступил каблуком на другую лежащую крышку, от чего мою правую ногу понесло вперёд, а левая осталась на месте. Почувствовав боль в паху, я инстинктивно сжал стакан, и чёрная жижа, выбив крышку, как нефть из недр земли, хлынула на меня потоком.

Приняв основную часть горячего американо на белую рубашку, я заорал и растелился на мокром полу.

Вокруг, как кувшинки на болоте, валялись крышечки и маршмеллоу.

На мгновение мне показалось, что всё замерло, и не было ни звука.

– ****! – заорал я во всё горло и, как ребёнок, забил ногами об пол, брызгая остатками кофейных напитков по сторонам.

Посетители отступили от меня, как от прокажённого.

Кто-то сзади хватает меня за подмышки и приподнимает. Я остервенело отталкиваю, мужчину, и он шлёпается на задницу рядом, уставившись на меня.

Пилот самолёта с каплями на белоснежной рубашке потерянно смотрит на меня и не знает, что делать. А я и сам, **ять, не знаю, что делать, сидя в этой луже с бордовым от стыда лицом.

Кажется, ещё чуть-чуть, и я разрыдаюсь. И, чтобы прекратить это, я вскакиваю и бегу с этого проклятого места.

Теперь на меня смотрят люди из соседних кафешек, плевать! НЕНАВИЖУ!

Взбегаю вверх по лестнице и мчусь на посадку номер 8.

Намокшая часть рубашки тёмным пятном прилипла к телу, а волосы, до этого скрывавшие залысину, склеились, как сопли у трёхлетнего пацана, требующего конфетку.

Как только я подбежал к стойке, на меня испуганно посмотрел представитель авиакомпании.

– С вами всё в порядке?

– Лучше, **ять, не бывает! – ответил я, протягивая посадочный и паспорт.

Парень брезгливо взял билет и пробил штрих код.

Я ещё и паспорт залил, по обложке каплями свисали тёмные остатки американо.

– Вы последний. Пожалуйста, скорее проходите. Ещё чуть-чуть, и я бы зак…

Я, не дослушав, выхватил из его рук билет и побежал по телетрапу, на бегу вытирая влажные глаза.

Глава 3

Никогда не любил японскую кухню, но сейчас я, словно маленькая рисинка, был зажат между двух деревянных палочек. Ну как палочек… скорее, брёвен!

Около пяти минут назад я уселся в кресло посередине, где вместо подлокотников были локти двух мужиков в два раза больше меня.

Один мужик у прохода пропах пловом и постоянно что-то выковыривал языком из зубов, второй смотрел ролики в ТикТоке и глухо смеялся, сотрясаясь всем телом.

Как поётся в песне – «Во-о-от компания какая…»

Я сложил руки на колени. Два часа мучений, и я на месте… Пытаясь залезть в карман два раза, я бросит тщетные попытки и, облокотившись на подголовник, закрыл глаза.

Зачем я лечу на эту долбаную встречу? После каждых таких командировок я ещё неделю пичкаю себя успокоительными, залезая по вечерам в ванную с солью.

А что, мужикам тоже можно. К тому же это действительно расслабля…

– Молодой человек, пристегните ремни.

– А! – улетев в свои мысли, я совсем забыл пристегнуться. – Я бы с радостью, но, кажется, я уже пристёгнут крепче не бывает.

Стюардесса шутку не оценила и продолжила стоять надо мной в ожидании.

Ну ладно…

Кое-как вытащив одно плечо, я попытался приподняться, но безрезультатно. Мясистые руки и толстенные ноги, как железобетонные баррикады, перекрывали путь к выходу.

Мужик со вкусом «Шанель номер плов» залез длинным ногтем мизинца в рот и стал поглядывать на меня.

– Может, вы это… – я посмотрел на соседей. – Поможете мне?? – увеличивая тон голоса, я снова стал привлекать внимание людей, сидящих сзади. – Подвиньте, гмм…

Вытолкнув вторую руку, я высвободил, наконец, грудную клетку и привстал. Кудрявый пацан с натянутым до самых глаз капюшоном достал телефон и стал снимать.

– Убери камеру! – парень лишь захихикал. – Я тебе говорю, камеру УБРАЛ! – гаркнул на него я.

– Мой телефон. Что хочу, то и снимаю. – ответил парень и продолжил с ухмылкой игнорировать мои просьбы.

Злость внутри меня нарастала с каждой секундой. Ещё чуть-чуть, и я взорвусь, разнесу к чертям этого сосисочника сбоку и накинусь на пацана, откусив ему ухо, как Майк Тайсон во время боя.

– Молодой человек, сохраняйте спокойствие. – стюардесса, до этого стоявшая надо мной, оживилась и стала очень быстро говорить что-то про капитана самолёта, что меня высадят и прочее. Но я уже не слушал…

Перепрыгнув через ноги толстяка, чьи колени упирались в спинку следующего ряда, я рванул к пацану.

Кто-то схватил меня за лацкан пиджака, и, не увидев чью-то выставленную в проходе ногу, я потерял равновесие и с размаху упал животом вперёд.

Не успев вытянуть руки перед приземлением, я ударился носом, и в голове, как после выпущенного фейерверка, заплясали искры.

– Так, что у вас происходит! – донёсся откуда-то сверху мужской голос.

– Молодой человек, да выключите вы телефон, иначе с этим буйным пассажиром вместе высадим. – попыталась истерично разрулить ситуацию стюардесса, но случайно наступила мне на палец.

Я взвыл.

– Да поднимите же вы его! – прокричал командир самолёта.

С двух сторон меня взяли за подмышки и приподняли. Тёплая густая кровь из носа потекла тоненькой струйкой, окропляя сначала шею, а потом и рубашку.

– На те, вот. – мне в ладонь всучили бумажные салфетки, и, приложив один клочок к носу, а во второй сплюнув слюну с железным привкусом, я развернулся и увидел… Того капитана, который и поднял меня в кофейне!

Мы шокировано переглянулись. На нём всё так же была надета рубашка с тёмными пятнами от моего американо.

– Мы можем высадить пассажира? – стюардесса, хлопая ресницами, поправила на шее шарфик и ждала команду.

Капитан рассматривал меня какое-то время, а затем сказал:

– Нет, не можем. Мы и так много времени потеряли.

Я облегчённо вздохнул.

– Я не буду с ним сидеть. – густым басом сказал здоровяк.

– Что? Это я не буду с тобой сидеть! – у меня от такого поворота событий глаза на лоб полезли. – Да вы своими ляжками два места занимаете!

– ДА Я ТЕБЯ ЩАС КАК ЛЯГУШОНКА ПРИХЛОПНУ! – здоровяк набычился и пошёл на меня.

– ТАК, СТОП! – приказал командир. – ВЫ! – он указал на толстяка. – Садитесь на место. А вы. – он ткнул на меня пальцем. – В конец самолёта, живо!

Кудрявый подросток, до этого снимавший меня на камеру, тихо хихикал, смотря в телефон.

– Вот с**а… – сквозь зубы процедил я и поплёлся за стюардессой, расчищающей мне путь к хвосту самолёта.

Стюардесса усадила меня, убедилась, что я пристегнулся, забрала из моих рук пропитанные кровью салфетки и пошла к командиру.

Так я и оказался на том самом месте, где было суждено раз за разом проживать столь трагический момент.

Но в своём рассказе я упустил одну деталь…

Глава 4

Когда наш самолёт потерял управление и разбился, последнее, что я помню, это…

Как со всей силы зажмурил глаза и просил Бога о спасении.

Удар, взрыв, пламя… и следующее, что произошло, просто сбило меня с толку.

Давай попробую объяснить…

Помню как-то раз мне на Ютубе попалось видео о том, как снимают голливудские блокбастеры. Актёры в костюмах стоят на зелёном фоне, а мы, зрители, в конечном итоге видим фильм с графикой. То есть все те эпичные сцены с разрушениями, взрывами и прочими захватывающими дух сценами – это всё графика, работа монтажа.

Главные герои фильма как находились на зелёном фоне, так и остались там.

Понятно?

И вот, когда после авиакатастрофы все звуки прекратились, я открыл глаза и ахнул.

Мой ряд с тремя сиденьями из самолёта вместе со мной оказался в белоснежном помещении, напоминающем коробку. Ни окон, ни дверей – ничего. В помещении не было даже лампы, а сами стены светились ярко-белым светом.

Свет был такой яркий, что глаза не могли долго к нему привыкнуть. Что-то подобное можно почувствовать в горах, когда солнце отражается от снега.

Сиденья из самолёта стояли у стены так, что при раскачке я мог касаться кожаной обивкой сидений белоснежного бетона.

– Где я? – попытался произнести я, но, когда я открывал рот и пытался что-то сказать, не получалось издать ни звука. – АААА ООООО УУУУ… – как бы я ни кривлялся, стояла гробовая тишина, как будто кто-то на нажал на пульте кнопку «mute».

Расстегнув ремень, я встал из кресла и, выпрямляясь, ударился головой о потолок.

– АЙ.... – Попытался вскрикнуть я с закрытым ртом и плюхнулся обратно в кресло, потирая голову.

Что за хрень?!

Внезапно потолок, как крышка на банке шпрот, стала закатываться, впуская в коробку какофонию звуков. От неожиданности я прикрыл уши, потому что звуков стало так много, будто я попал в торговый центр во время распродажи. Голоса всех наречий и языков сливались в единый непонятный гул.

Как только крыша открылась наполовину, из открытого потолка стали образовываться ступени.

Я как завороженный, боясь шелохнуться, смотрел на происходящее с открытым ртом.

Ступени были прозрачные, словно сделанные из слегка матового стекла.

Как только все ступени проявились, на самый верх лестницы опустилась нога, обутая в тапочек с мордочкой собаки.

Когда вторая нога опустилась на ту же ступень, вся конструкция замигала фиолетовым цветом и подобно эскалатору медленно стала спускаться вниз.

Показались щиколотки, затем колени, закрытые тканью, свисающий пояс, скрещенные на груди руки, шея и, наконец, круглая, как шар, голова…

Эскалатор неторопливо спускал вниз маленького человечка, одетого в бархатный бежевый халат.

Моя челюсть от удивления синхронно ползла вниз вместе со ступенями. Человечек, впрочем, не смущался, а лишь постукивал правым тапочком по ступеньке.

Голова была без лица, не было вообще ничего! Как будто кто-то решил слепить из пластилина человечка, но забыл добавить нос, глаза, рот и всё остальное…

Опустившись до белоснежного пола, безликий человек ростом мне по пояс хлопнул в ладоши, и потолок стал как закрываться, как рольставни.

Лестница стала исчезать, а человечек, запустив руки в карманы, начал что-то искать. Немного поковырявшись, он вытащил два указательных пальца и, поднеся их к голове, стал быстро, как профессиональный скульптор, создавать очертания своего лица.

Надавливая правым пальцем, он создавал глазницы, левым подводил скулы. Вся голова, как тесто, с каждым нажатием меняла форму, и на моих глазах превращалась в живое человеческое лицо. Через каких-то тридцать секунд на меня смотрело юное полностью сформированное лицо.

– Ну что, поболтаем? – спросил парень в бархатном халате.

И я, больше не в силах держать эмоциональное напряжение, потерял сознание.