Длинные тени Болдаччи Дэвид

David Baldacci

LONG SHADOWS

This edition is published by arrangement with Aaron M. Priest

Literary Agency and The Van Lear Agency LLC

В оформлении переплета использована иллюстрация:

Используется по лицензии от Shutterstock.com

* * *

Джинни и Биллу Колуэлл,
двум совершенно особенным людям —
за все, что вы сделали для столь многих

Глава 1

– Кто это, черт возьми? – рявкнул Амос Декер, вырванный из недр сна. И ведь уснул-то куда глубже, чем удавалось обычно! Бессонница усугубилась, отнюдь не благоприятствуя его и без того непредсказуемому темпераменту. Он даже не глянул на номер телефона на экране, прежде чем ответить. При его роде занятий позвонить могут в любое время дня и ночи, и далеко не всегда абоненты из его списка контактов.

– Амос, это Мэри Ланкастер, – послышался негромкий дребезжащий голос. – Ты меня помнишь?

С кряхтением сев в постели, Декер потер небритое лицо и увидел на экране, что уже почти три часа утра.

– Раз уж я практически не способен забыть что бы то ни было, как же могу я забыть тебя, а, Мэри? – Он похлопал себя по щекам, стараясь разогнать туман, окутывающий сознание. И тут же мысленно уцепился за время звонка – тревожный сигнал уже сам по себе. Напряженным голосом добавил: – Мэри, что-то стряслось? Почему ты вообще в такой час на ногах?

Мэри Ланкастер была раньше напарницей Декера в Берлингтонском департаменте полиции в Огайо. И еще тогда ей диагностировали раннюю деменцию. Болезнь вошла в штопор, а деградирующий мозг потащил за собой на дно все остальное.

– Я в норме. Не могла уснуть.

Судя по голосу, Декер не сказал бы, что она в норме. С другой стороны, он не говорил с ней уже давненько, и может быть, сейчас это ее норма.

– У меня тоже с этим проблемы.

– Я просто хотела услышать твой голос… Почему-то как раз сейчас мне показалось это очень важным. Я просто набиралась храбрости позвонить тебе.

– Ты можешь звонить мне, не заморачиваясь, даже среди ночи.

– Понять время так трудно, Амос, – ночь, а потом день… Впрочем, теперь мне уж трудно понять все на свете. И… это так жутко пугает, потому что… каждый день кажется, что… от меня остается… в-все меньше и меньше.

Он вздохнул – трагическая искренность ее слов задела его за живое особенно сильно.

– Знаю, Мэри. Понимаю, почему ты так чувствуешь.

– Да, я так и думала, что ты поймешь.

Ее голос чуть окреп. Декер надеялся, что это добрый знак.

Он прислонился к скрипучей спинке кровати, словно ища опоры у дерева при таком неожиданном повороте событий. Оглядел тесные пределы своей крохотной спальни. Декер прожил тут девять лет, но комната выглядела так, будто он только-только въехал или просто остановился проездом.

Он консультант в ФБР. Давным-давно, профессионально играя в футбол, Декер получил почти смертельную травму головы, и его изменившийся мозг приобрел два новых качества, о существовании которых он до той поры и не подозревал, не имея к тому ни малейших оснований – гипертимезию, то есть безупречную память, и синестезию, заставляющую его сопоставлять определенные вещи с немыслимыми цветами. В его случае трупы ассоциируются с оттенком цвета электрик. Распростившись с карьерой футболиста, Амос стал полицейским в родном городе, поднявшись до поста детектива, так что видеть трупы ему было не в диковинку.

Они с Ланкастер успешно сотрудничали в расследовании множества дел. Безупречная память для детектива – божий дар, но для человека – тысячефунтовое бремя. Время не лечит ни малейшей из его прошлых горестей. А уж если на то пошло, то лишь усугубляет.

Жил он на квартире в Вашингтоне, округ Колумбия, в здании, принадлежащем его другу Мелвину Марсу. Декер был первым, с кем Марс встретился, оказавшись в камере смертников в Техасе. Он доказал невиновность Марса, и тот получил солидные отступные за неправомерное лишение свободы. Часть барыша он потратил на покупку многоквартирного дома, а недавно женился и перебрался в Калифорнию.

Бывшую напарницу Декера по ФБР Алекс Джеймисон перевели в Нью-Йорк, где она вроде бы обрела любовь в лице инвестиционного банкира с Уолл-стрит. Его прежний фэбээровский начальник Росс Богарт подал в отставку и теперь учится играть в гольф – по слухам, скверно – в Аризоне.

Значит, теперь Декер остался один. Он знал, что этот день настанет. Так что звонок от старой напарницы был ко двору даже в этот час.

– Как ты, Мэри? В смысле, по-настоящему, как ты?

– Так себе. Каждый день как… испытание.

– Но голос у тебя нормальный.

– Хочешь сказать, что способна связать два слова? Мм-медикаменты с этим помогают… порой. Сейчас как раз такая пора. Я… обычно не такая. Я обычно… не нормальная.

Амос решил направить разговор в другое русло.

– Как там Эрл и Сэнди? – То есть муж и дочь Мэри. – Спят, наверное…

– Выбрались в Кливленд навестить мать Эрла. Ей нездоровится. Наверное, долго на этом свете не протянет. Она старая и вообще-то слабоумная, как я.

– Мне ты не кажешься слабоумной, Мэри.

– Да, ну…

– Погоди, если они в Кливленде, кто же остался с тобой? – Когда он навещал ее в последний раз, ей помогала сиделка.

– Как раз сейчас я в норме, Амос. Я тут в полном порядке.

– Уж и не знаю, Мэри… Какое-то у меня недоброе чувство на этот счет.

– Тебе вовсе незачем тревожиться обо мне.

Послушать – так почти прежняя Мэри. Почти.

Но было тут что-то еще, и это что-то Декеру совсем не нравилось.

Глава 2

Амос опустил свои большие ступни на холодный деревянный пол.

– Я имел в виду, что хочу наведаться к тебе в гости. Давненько уж не видались. Но говоришь ты лучше… чем в прошлый раз.

– Да, давненько. Слишком давно. Но не ты. Я.

Выпрямившись, Декер устремил взгляд за окно, на огни города, лениво подмигивающие ему из темноты.

– Я… э… я не понял. Наверное, еще не оклемался от сна, – добавил он в качестве объяснения, хотя она несла какую-то бессмыслицу.

– Это… эта ужасная штука у меня… в голове. Это… ужасно.

– Знаю, Мэри. И хочу, чтобы тебе не приходилось с ней терзаться. – Он замолчал, мучительно подыскивая более участливые слова, но эта задача была бы не в тягость его прежней личности – и почти невыполнима для нынешней. – Я… хотел бы, чтобы было лекарство.

– И для тебя тоже, – откликнулась она. – Для тебя лекарства тоже нет.

В этих словах Амос ощутил ее стремление нащупать некий уровень солидарности с ним в болезнях разума, которые в конечном итоге доведут до края обоих.

– В этом отношении мы очень похожи, – согласился он.

– Но еще и не похожи, – парировала она тоном, который до сих пор в ход не пускала; во всяком случае, он так это воспринял.

Не зная, что на это ответить, Декер попросту промолчал. Просто сидел, слушая по телефону ее дыхание. И чувствовал, как в воцарившемся безмолвии что-то назревает, как подъемная сила самолета, готового вот-вот оторваться от земли. И уже собрался было нарушить молчание, когда это сделала Мэри.

– Это продолжает меняться? – спросила она приглушенным, сдержанным тоном.

Декер прекрасно понял, что она имела в виду.

– Похоже на то. Но меняется рассудок каждого, Мэри, здоров он или нет. Нет ничего статичного. Нормально это или нет, что бы там ни называлось нормой.

– Но ты единственный из всех, кого я знаю, кто по-настоящему… кто, вероятно, может понять, что я испытываю.

В трубке раздался какой-то звук, словно Мэри стучала себя по голове, пытаясь вышибить засевшую там хворость, медленно убивающую ее. Декер пытался отыскать какие-нибудь слова, чтобы снова втянуть ее в разговор.

– Но я думал, ты ходишь на консультации. Мне это помогло. Они могут помочь.

– Я консультировалась. Но потом перестала.

– Но почему? – выдохнул он, чувствуя нарастающую тревогу.

– Мне сказали всё, что мне нужно знать. А дальше это стало пустой тратой времени. А я не могу терять время, Амос, ни единой гребаной секунды. – Она позволила грубому эпитету зависнуть в эфире, как дым из орудийного дула после выстрела.

– Мэри, прошу, дай мне понять, что не так. Я же чувствую, что-то случилось.

– Сегодня я забыла Сэнди, – выпалила она резко, как пистолетный выстрел. – Прямо перед тем, как они уехали в Кливленд. Я ее забыла.

– Люди забывают имена то и дело, Мэри, – с некоторым облегчением проговорил Декер, ощутив, что именно к этому и должен был разговор привести в конечном итоге. Но изменил мнение, едва она заговорила вновь:

– Я не забыла ее имя. Я… я забыла, кто она.

Последовала очередная затяжная пауза, во время которой слышалось лишь женское дыхание, а после всхлип – сухой и затяжной, как удушье.

– Мэри, а ты…

Но она продолжила, словно не слыша его:

– Я просто вспомнила ее перед тем, как тебе позвонить. И только потому, что смотрела на ее фото с надписанным именем. Я забыла, что у меня есть дочь, Амос. Какое-то время никакой Сэнди Ланкастер для меня не существовало. Ты можешь понять, как… это ужасно?

Он почти чувствовал, как по ее увядшим щекам сбегают слезы.

– Я вплотную подошла к… к небытию. Больше никогда. Забыла собственное дитя. Свою плоть и кровь.

– Тебе не стоит быть одной, Мэри. Я помню, что ты сказала, но не могу поверить, чтобы Эрл…

– Эрл не знает, что я тут одна, – перебила она. – Ему бы это не понравилось. Обычно он очень заботится об этом.

Декер встал, оцепенев от подавляемой тревоги. В ее ответе сквозила скрытность и, что куда хуже, равнодушное торжество победителя. Его прошибло липкой испариной.

– Тогда кто же с тобой? Сиделка?

– Была, но я вынудила ее уйти.

– И как именно тебе это удалось? – озадаченным тоном проговорил он. – Она не должна была…

– У меня есть ствол, Амос. Мой старый служебный, автоматический. Я не держала его в руках много лет. Но он ложится в руку как влитой. Я вспомнила комбинацию оружейного сейфа, представляешь! После того как забыла практически все на свете, я вспомнила это. Наверное, то было… своего рода знамение, – вскользь добавила она.

Каждый мускул Декера невольно напружинился.

– Погоди минуточку, Мэри. Только погоди…

– Я направила пушку на нее. И она смылась, и очень быстро. Прямо перед тем, как я позвонила тебе. Видишь ли, я ее разбудила. Пушкой. Очень бодрит, пробуждает прям-таки мигом, сам знаешь…

Это разбудило Декера так, что мало не покажется. Его взгляд отчаянно заметался, пока он пытался придумать что-нибудь, что угодно.

– Слушай, Мэри, сейчас же положи ствол, просто положи. А потом пойди и сядь от него как можно дальше, просто закрой глаза и сделай несколько глубоких вдохов. Я пришлю кого-нибудь через пару минут. Нет, через минуту. Всего одна минута, и помощь подоспеет. Я не стану отключаться. Оставайся на линии. Я поставлю тебя на ожидание всего на секундочку…

Она пропустила все это мимо ушей.

– Я забыла мою дочь. Я забыла С-сэнди.

– Да, но потом вспомнила. В этом и суть. Это… Ты должна держать…

Декер схватился за грудь. Дыхание стало неровным, пульс истошно бухал в ушах взрывчатым биением расхлябанных поршней. В боку закололо, словно он пробежал длинную дистанцию, хотя не сделал ни шага. Амос чувствовал дурноту, зыбкость и… беспомощность.

Он лихорадочно соображал. Сиделка наверняка позвонила в полицию. И они наверняка уже в пути.

– А завтра? – бросила Мэри, прервав эти мысли. – Вспомню я ее завтра? Или Эрла? Или тебя? Или… себя? Так какая разница? Можешь ты мне это сказать?

– Мэри, послушай меня…

– Она так плакала, моя маленькая девочка! «Мамочка не знает, кто я…» Повторяла это снова и снова. Такая печальная, такая несчастная… Это я ее довела. Мою собственную девчушечку. Как можно ранить того, кого так любишь?! – В ее голосе зазвучали жесткие, беспощадные нотки без тени милосердия, и кровь в жилах Декера заледенела.

– Слушай меня, Мэри, слушай внимательно, лады? Ты справишься с этим, поняла? Я помогу тебе с этим справиться. Но сперва ты должна положить оружие. Сейчас же.

Декер уперся ладонью о стену, чтобы не упасть. Представил себе пистолет в ее руке. Быть может, она в раздумье смотрит на него… Пол под его ногами казался податливым, шатким, как палуба корабля в бурном море. Амос обшаривал свою память в поиске слов, могущих оттолкнуть ее от пропасти, на краю которой она балансирует; слов, заставящих ее положить миниатюрный автоматический пистолет, из которого она за свою профессиональную карьеру убила не меньше одного человека, как ему известно. Если б он только мог откопать слова, способные завершить этот эпизод благополучно, когда всё запросто может скатиться в противоположном направлении…

Декер уже открыл было рот, чтобы убедить ее дождаться помощи. Все доводы у него были уже наготове, и он собирался пустить их в ход. Они заставят ее положить оружие, в этом нет ни малейшего сомнения.

Но тут он услышал то, чего всей душой не желал слышать.

Единственный выстрел, сделанный – как он считал, потому что знал Ланкастер – исключительно тщательно и с экспертной точностью. В качестве точки входа она избрала висок, подбородок или открытый рот. Результат гарантирует любая из них.

А потом раздался гнетущий глухой стук тела Мэри, повалившегося на пол. Несомненно, она мертва. Ланкастер всегда была докой в планировании с прицелом на результат. Подобные люди не промахиваются, убивая себя.

– Мэри? Мэри! – крикнул он в трубку. Ответа не было, и энергия схлынула. «Чего ты орешь? Ее уже нет. И ты это знаешь».

Привалившись к стене, Амос позволил силе тяготения доставить его тело на пол, подобный тому, на котором сейчас лежит труп Ланкастер.

Он жив. Она – нет. Прямо сейчас для него эта разница абсолютно несущественна. Он сидел в комнатушке, озаренной электрической синевой смерти, коснувшейся его, дотянувшейся почти через тысячу миль.

Годы назад Амос Декер был в сантиметре от того, чтобы спустить курок, выстрелив себе в рот и закончив свою жизнь.

Но прямо сейчас часть его так же мертва, как Мэри Ланкастер.

Глава 3

«Пепел к пеплу, прах к праху. И всякая прочая хрень», – подумал Декер.

Этим всегда и кончается. Этим – и глубокой, беспощадной ямой, заполняемой землей. Амос, облаченный в костюм, обычно чувствующий себя комфортно только в джинсах или помятых хаки и свободной фуфайке, взирал в грядущий вечный приют в земле. Скоро его заполнят упрятанные в ящик останки Мэри Ланкастер.

День в Огайо выдался зябкий. С неба сеялась мелкая морось. Совершенно нормальная весенняя погода для этих краев – рудименты зимы, липнущие к запотевшим стеклам, как усыпанная росой паутина. Толпа собралась изрядная: Эрла и Мэри Ланкастер знали и любили многие, а Сэнди завела в школе немало друзей и подруг. Декер окинул взглядом многочисленных бывших сослуживцев из местных сил правопорядка, угрюмо уставившихся в землю.

Алекс Джеймисон была на задании и приехать не могла, но прислала карточку, выразив соболезнования. Росс Богарт поступил точно так же, присовокупив цветы. Они знали Ланкастер не настолько хорошо, но Декер все равно жалел, что их нет рядом. Обычно он чуждался компании, но не сегодня.

Гроб был закрытым. Выстрел, направленный вверх через нёбо, поставил крест на чудесах косметики гробовщика, а вместе с ними и на возможности выставить Мэри Ланкастер на обозрение.

Декер поглядел на землистое, враз постаревшее лицо Эрла Ланкастера, с потерянным видом сжимавшего руку дочери Сэнди, подростка с задержкой умственного развития. Взгляд девочки стрелял туда-сюда, постигая мир собственным уникальным образом. Вероятно, она воспринимает смерть не так, как остальные, понимал Амос, и это, пожалуй, хорошо – во всяком случае, пока. Но в какой-то момент в будущем она осознает, что матери нет, и будет гадать, когда же она вернется. И Декер не завидовал Эрлу, которому придется растолковывать, что же произошло на самом деле, когда пистолет выстрелил. «Хорошего способа сделать это не существует, как ни подступись, – подумал он, – но сделать это необходимо, потому что Сэнди заслуживает объяснения».

Вдруг заметив Декера, Сэнди вырвала ладошку из руки оторопевшего отца и подбежала к нему. И поглядела на великана снизу вверх с сияющим лицом – единственным проблеском света в море мрака.

– Ты Амос Декер! – радостно провозгласила она.

Так они раньше играли; вернее, она. И Декер всякий раз отвечал так же, как собирался и теперь, хотя на этот раз выговаривать слова было нелегко.

– Я знаю. А ты Сэнди Ланкастер.

– Я знаю! – ухмыльнувшись, выпалила она.

Едва она договорила, Декер невольно зажмурился.

«Я и забыла, кто она. Какое-то время никакой Сэнди Ланкастер для меня не существовало».

Более тяжкого греха, чем позабыть о существовании собственной дочери, Мэри Ланкастер, как минимум по собственному мнению, совершить не могла. Декер не сомневался, что именно это положило ее палец на спусковой крючок и дало силы нажать на него.

Ощутив, что его дергают за руку, он открыл глаза и увидел, что маленькие изящные пальчики Сэнди обхватили его длинные и толстые пальцы.

– Амос Декер? – снова произнесла она, внимательно – пожалуй, слишком внимательно – вглядываясь в него. Почему-то он понимал, что она собирается спросить, и это повергло его в панику сверх всякой меры. – Где мамуля? Тут так много людей… Ты ее где-нибудь видишь? Мне надо с ней поговорить.

Декер никогда не лгал Сэнди, ни единого разу. Не мог лгать ей и сейчас, так что промолчал.

– Сэнди! – Подбежавший Эрл взял дочь за руку. – Извини, Амос.

Взмахом ладони показав, что ничего страшного не происходит, Декер отвернулся, чтобы утереть глаза. Потом наклонился и проговорил Эрлу на ухо, чтобы Сэнди не слышала:

– Мне так жаль, Эрл…

– Спасибо тебе. – Тот сжал руку Декера. – Э-э, после службы у нас дома будет небольшое сборище. Надеюсь, ты сможешь прийти. Мэри… хотела бы этого.

Декер кивнул, хотя приходить не собирался. Эрл, словно увидев это в его глазах, сказал:

– Что ж, рад был тебя повидать.

Бросив взгляд на Сэнди, Амос увидел, что ее взгляд неотрывно прикован к нему. На ее лице словно отпечаталось обвинение в предательстве, но может быть, это было лишь отражение его собственного чувства вины…

– Полиция мне сказала… что она звонила тебе, – негромко проронил Эрл. – Спасибо… что пытался.

– Хотел бы я быть более…

– Знаю.

Декер проводил взглядом отца и дочь, направившихся к машине, предоставленной похоронным бюро. Остальные присутствующие начали разбредаться. Некоторые на ходу одаривали его кивками, взглядами и улыбками. Однако никто не подошел. Уж слишком хорошо его знали.

И тогда Декер остался один, потому что предпочитал одиночество.

Когда могильщики принялись спускать гроб в яму, вырытую в точности под него, Декер повернулся и механически зашагал вдоль могил, пока не дошел до определенного места за определенным деревом. Чтобы найти это место, безупречная память ему не требовалась. Довольно и скорбящего сердца. Это паломничество оказалось для него трудным. Может, другими они и не бывают…

Кассандра Декер. Молли Декер. Мать и дочь. Его жена, его ребенок. Любовь всей его жизни, его плоть и кровь, отнятые у него рукой убийцы. Цветы, которые он положил здесь во время прошлого визита, давным-давно обратились во прах, как и тела, лежащие внизу. Смахнув эти остатки, Амос опустился на колени рядом с парой могил.

Однажды, когда он навещал здесь своих близких, умирающий по имени Мерил Хокинс, выйдя из леса, потребовал от Декера восстановить справедливость по первому делу, которое Амос вел в роли детектива убойного отдела. Приняв вызов, тот сумел доказать, что в молодости был неправ, и Хокинс обрел справедливость, хотя запоздало и посмертно.

А еще Декер выследил убийцу собственной семьи.

В обоих случаях он осуществил правосудие, хотя, несомненно, с холостым результатом, омраченным тем фактом, что справедливость для жертв воцарилась слишком поздно. Никакое правосудие не сможет вернуть мертвых к жизни; утрата практически перечеркивает удовлетворение от постижения истины.

Амос сказал жене и ребенку те слова, которые не мог не сказать, а потом поднялся с холодной земли и поглядел налево, где осталось незанятое место.

«Мое». Он несколько раз едва не занял его, однажды от собственной руки, глядя, как его собственное убитое дитя сидит в собственном доме.

«Откажет ли однажды моя абсолютная память, и забуду ли я, что у меня была дочь?»

Декер был еще на линии, когда полиция прибыла в дом Ланкастер. Он поговорил сперва с патрульным, потом с детективом, с которым был знаком по прежним дням. Они поделились печалью из-за утраты жизни хорошо знакомого человека и неохотным признанием сделанного ею выбора и стоящего за ним мотива.

Он направился к своему прокатному авто. Его рейс в округ Колумбия отправляется завтра утром. Неизвестно, что ждет его там по прилете.

Впрочем, Амос Декер сомневался, что теперь ему есть дело до этого.

Глава 4

Ждавшее Амоса письмо пришло из Чикагского института когнитивных способностей, или ИКС, как называли его Декер и все работники института.

Он ездил туда месяц назад для регулярного обследования, которому его подвергали ежегодно с той самой поры, как Амос был там пациентом после футбольной травмы.

Поставив чемодан за порог квартиры, он толстым пальцем вскрыл конверт.

Письмо растянулось на несколько страниц, удивив его. Обычно они куда лаконичнее. Но обычно им было нечего ему поведать. На сей раз дело обстояло иначе.

Сев, он перечитал письмо дважды, хотя его содержимое и с первого раза отпечаталось в его абсолютной памяти навечно. Затем, медленно изорвав листки в клочья, швырнул их в мусорную корзину.

«Ну… ладно».

Телефон зажужжал. Поглядев на текст, Амос испустил стон.

Ему надлежит явиться в Вашингтонское отделение незамедлительно, согласно приказу его начальника по Бюро. Бросив напоследок взгляд на мусорную корзину с лежащим там уничтоженным письмом, он взял ключи от машины и вышел за дверь.

* * *

– Амос Декер, познакомьтесь со своей новой напарницей, специальным агентом Фредерикой Уайт, – провозгласил Джон Талботт с интонациями ведущего игрового телешоу, представляющего новый приз.

Массивный Декер поглядел со своих высот на чернокожую женщину росточком пять футов и три дюйма[1], а она, задрав голову, устремила взгляд в его заоблачную высь. Даже непонятно, кого из них больше ошарашила эта весть.

– Новой напарницей? – переспросил Декер, переводя взгляд на Талботта, принявшего бразды у Росса Богарта. – Я не просил новой напарницы. Алекс…

– Специальный агент Джеймисон не вернется – во всяком случае, в ближайшее время. А агента Уайт мы перевели из Балтимора как раз для работы с вами.

Уайт не сводила с Декера глаз, храня непроницаемое выражение лица. Лет за тридцать, поджарая и жилистая, миниатюрная фигурка, вес около ста пяти фунтов. Волосы цвета карамели, подстриженные до предписанной в ФБР длины, удерживает на месте пара черепаховых заколок.

Декер заметил в ее левой ноздре крохотную дырочку от лабреты, хотя правила ФБР возбраняют ношение подобных украшений при исполнении. Из-под края правой манжеты жакета чуть виднеется зеленоватый след.

Тату.

В полусапожках на молнии с двухдюймовыми каблуками ее макушка не дотягивает до его роста на фут. Чтобы там ни показывали в детективных сериалах, шпильки агенты ФБР не носят. Черный жакет и слаксы, белая блузка, застегнутая под горло. Никакого декольте – кстати, о телесериалах. Тонкие губы, зеленовато-стальные глаза под изящными черными бровями, острый нос с тонкими ноздрями, высокие скулы, торчащий подбородок – эта женщина состоит сплошь из острых углов.

– Вы двое можете пожать друг другу руки, – подбодрил их Талботт.

Они не стали обмениваться рукопожатием. Просто стояли, будто в страхе, что один из них попытается взять верх над другим.

Талботт, дожидающийся полной пенсии и идущей с ней в комплекте двери на выход, улыбнулся во весь рот и сказал с наигранным весельем:

– Ну, покину вас двоих, чтобы вы могли познакомиться поближе.

И дверь за ним закрылась.

– Просто к сведению: я тоже на это не напрашивалась, – сообщила Уайт.

– Тогда зачем вы здесь?

Выгнув брови дугой, она отмерила ему полновесный взгляд. Отверстие в крыле носа подрагивало от сдерживаемой то ли энергии, то ли ярости.

– Я была не в курсе, что у меня есть выбор, поскольку мои зарплатные чеки выписывает Бюро. Но что буду работать в паре с вами, узнала всего тридцать секунд назад.

– Тогда тут мы едины, – кивнул Декер. – Но я не хочу работать с новым напарником.

– Значит, у вас есть выбор?

– Очевидно, нет.

– Я знаю Алекс Джеймисон. Она хороший агент. Она рассказывала мне о вас.

– Почему? Вы сказали, что до сих пор не знали, что будете работать со мной в паре.

– Слухом земля полнится, Декер. Не думаете же вы, что в Бюро найдется еще кто-то вроде вас.

– Что она вам говорила?

– Это было строго между нами. Кстати, я отзываюсь на имя Фредди и на «ты», если вам интересно.

– А этого достаточно для знакомства? Потому что с меня хватит.

– По мне, так сойдет, но если мы выйдем отсюда сейчас, Талботт просто заставит нас пообедать вместе или типа того, а я сомневаюсь, что вам этого хочется.

Бочком подобравшись к окну, Декер поглядел на пасмурное небо. В голове царила такая же хмарь. Перемены ему претят, а тут они обрушиваются на него со всех сторон… Остается или уйти из Бюро, или стерпеться с новой напарницей по имени Фредерика/Фредди. Какой сценарий хуже? Он и сам не знал.

– Я слыхала о вашей давней напарнице в Огайо. Это настоящая трагедия. Сочувствую, – добавила Уайт. Вроде бы искренне.

Декер не обернулся.

– Она была хорошим копом. Она не заслужила такого ухода.

– А кто-нибудь заслуживает?

– Мне приходит в голову пара-тройка человек.

– Обо мне знать что-нибудь хотите?

Слегка заинтригованный, Амос обернулся.

– А что вы считаете важным?

– Я разведена. Двое детей. С нами живет моя мать, помогает о них заботиться. Выросла в Филли[2]. У меня были трое братьев и одна сестра.

Страницы: