Длинные тени Болдаччи Дэвид

– Удары наносили снова и снова, – поведала Джейкобс. – По моей неофициальной оценке, десять раз, не считая оборонительных повреждений. Причиной смерти послужила кровопотеря из-за колотых ран.

– Значит, она была внизу, когда на нее напали, убежала сюда, а злоумышленник поднялся и добил ее, – резюмировала Уайт.

– Похоже на то, – осторожно согласилась Джейкобс.

– Так много ударов означают личные мотивы, – отметил Декер.

– Но нам еще пахать и пахать, – встрял Эндрюс. – Место преступления сложное.

Оглядев скомканную постель, Амос зафиксировал тот факт, что матрас сбился с пружинного блока.

Уайт будто прочла его мысли.

– Похоже, схватка разыгралась там.

– Вы упоминали оборонительные повреждения? – переспросил Декер, заметив порезы на предплечьях женщины.

– Да, – подтвердила Джейкобс. – Для человека, на которого нападают с ножом или тупым орудием, вполне естественно пытаться отразить удары руками. Множественные порезы. Однако смертельным, вероятно, стало ранение в нижнюю часть грудины. Судя по расположению и глубине, оно, вероятно, полностью перерезало ей аорту. Наверняка смогу сказать после вскрытия.

– Какие-нибудь следы под ногтями? – спросила Уайт.

– Предварительный осмотр не выявил ничего. При вскрытии проведу более тщательное исследование.

– Кровь на ладонях, коленях и ступнях? – указал Декер.

– Объясняется тем фактом, – вызвался Эндрюс, – что на нее напали внизу, она наступила в собственную кровь, быть может, упала, и кровь попала на колени. Взбежала сюда. Отпечаток на стене у лестницы остался, несомненно, когда она оперлась, чтобы не упасть, – как и брызги на лестничной дорожке.

– Есть какие-нибудь признаки сексуальных посягательств? – спросил Декер, отнюдь не убежденный этой гипотезой, пока образы пятен крови на лестнице и в студии прокручивались перед его мысленным взором.

– Предварительно я осмотрела, – ответила Джейкобс. – Ни малейших признаков. Узнаю больше, когда она будет у меня на столе. Впрочем, не думаю, что ее пытались изнасиловать.

– Мило, что убийцы оставили нам этот небольшой символ… – Амос поглядел на повязку.

– А зачем завязывать ей глаза, а потом прорезать отверстия, чтобы были видны глаза? – выступил вперед Эндрюс.

– Скорее всего, глаза ей завязали уже посмертно, – отметила Джейкобс.

– Это само собой, – отрезал Декер.

– Вы сказали, символ? – переспросила Уайт, разглядывая повязку.

– Дама была судьей, – растолковал Декер. – Правосудие должно быть слепым. Только в ее случае, предполагаю, это было не так – во всяком случае, по мнению убийцы, принявшего все меры, чтобы она видела ясно, насколько это дано покойнику.

Эндрюс невольно втянул воздух сквозь зубы.

– Блин, а ведь это может быть правдой…

– Откуда взялась повязка? – спросил Декер.

– Из гардероба судьи, – сообщила Джейкобс. – Взята из ее комплекта носовых платков.

– А убийца не оставил никаких следов в гардеробе или здесь? Отпечатки ног, остаточные брызги крови после нападения на судью? – задала вопрос Уайт.

– Пока что мы ничего не нашли. Мы еще ведем дактилоскопирование и возьмем отпечатки у родных и друзей – конечно, для отсева.

– Значит, это могло быть сделано сгоряча, – констатировал Декер. – Уж убийство-то определенно. И убийца взял платок судьи, вместо того чтобы воспользоваться принесенным, переиначенным в маску заранее. Чем он мог воспользоваться, чтобы прорезать отверстия?

– Мы не нашли никаких пригодных для этого предметов со следами крови.

– Убийца мог или могла воспользоваться для этого ножом, а затем забрать его с собой, – предположила Уайт, заметившая листочек в пакете для улик рядом с покойницей. – Листок нашли здесь?

Джейкобс кивнула.

– На самом деле его положили на тело.

Уайт поглядела на листок в прозрачном пластике.

– «Res ipsa loquitor»[3].

И оглянулась на Декера, не спускавшего с нее глаз.

– Здесь есть бумага или ручка, соответствующая записке или чернилам? – осведомился Амос.

– Ручка ширпотребовская, но схожих листков мы тут пока не нашли, – выложил Эндрюс. – Возможно, его принес убийца.

– Отпечатки на записке есть? – спросила Уайт.

– Нет.

– Если убийца принес листок, это попахивает предумышленностью, – отметила Уайт.

– Да, – согласился Декер. – Но в сочетании с маской и неистовой поножовщиной получается весьма противоречивое место преступления.

Оглядевшись, он заметил фото на прикроватной тумбочке. На фото была усопшая с мужчиной и подростком по бокам.

Взяв фото рукой в перчатке, Эндрюс сообщил:

– Конечно, это судья Камминс. И ее бывший муж Барри Дэвидсон, и их сын Тайлер. Судя по фону, снято в клубе.

– В каком клубе? – уточнила Уайт.

– «Харбор-клубе». Прямо вдоль побережья, минут пять. Они были его членами. Ну, судья была.

– А ее бывший и сын? Они члены?

– Мы связались с Барри Дэвидсоном. Он живет по соседству.

– Алиби?

– Он был с сыном. На этой неделе его очередь.

– Значит, сын – его алиби? – уточнил Декер.

– Да. Как я понимаю, мальчик сокрушен.

– Сколько ему?

– Семнадцать.

– Вы знаете ее бывшего и сына? – спросил Декер.

– Я знаком с Барри Дэвидсоном.

– И, очевидно, знаете этот клуб, раз узнали его по фото.

– Да, я тоже состою в «Харбор-клубе».

Амос окинул взглядом дорогостоящий костюм и туфли собеседника.

– Это ваш «Лексус» снаружи?

– Да, а что?

– Ничего. А «Мазда» – колеса Дреймонта?

– Да, – подтвердила Джейкобс, с тревогой глядя то на одного, то на другого.

– Итак, что вы предполагаете о случившемся здесь вчера ночью, агент Эндрюс? – спросил Декер.

Эндрюс бросил взгляд на Уайт и на минутку примолк, собираясь с мыслями.

– Я думаю, все выглядит достаточно ясно. Поскольку насильственного проникновения в дом не было, либо одна из дверей не была заперта, либо неизвестного или неизвестных впустили в дом добровольно. Тот факт, что судья была в нижнем белье, наводит на мысль, что Дреймонта застрелили первым. Судья, услышав шум из спальни, надела халат, спустилась на первый этаж, где и подверглась нападению. Побежала обратно в свою комнату – вероятно, чтобы запереться. Но не смогла. Там ее и убили. Потом оставили записку и завязали ей глаза.

– Если Дреймонт впустил злоумышленников, значит, должен был их знать. Либо он сам, либо они были знакомы с судьей, – присовокупила Уайт.

– Но если убийства произошли от полуночи до двух часов ночи, для гостей как-то поздновато, – заметил Декер.

– А не мог ли Дреймонт участвовать в этом – впустил злоумышленника, а потом передумал? Или убийца не хотел оставлять свидетелей? – высказалась Уайт.

– Это определенно возможно, – согласился Эндрюс.

– Кто сообщил в полицию о трупах? – спросил Декер.

– Позвонила ближайшая соседка, Дорис Клайн. Вышла сегодня на заднюю террасу выпить кофе и полистать планшет, и увидела, что задняя дверь дома Камминс распахнута. Пошла проверить, всё ли в порядке. Было уже после девяти. А судья обычно выезжает в суд еще до того. Клайн подошла к задней двери, прошла в кухню, а затем в студию, где и увидела труп Дреймонта. Бегом вернулась в свой дом и вызвала копов. Они тоже нашли тело судьи и позвонили нам из-за ее федерального статуса. Я уже связался со Службой федеральных маршалов, чтобы их подключить. Я был занят здесь, но планирую следующим делом допросить Клайн.

Рассеянно кивнув, Декер оглядел комнату еще раз, отпечатывая каждую мелочь в облаке своей памяти, как он стал называть ее теперь. Впервые узнав о своей безупречной памяти, Амос назвал ее «жестким диском», но времена меняются, и надо меняться вместе с ними.

Его гипертимезия – изумительный инструмент для детектива, но порой она ошеломляет. Ему сказали, что во всем мире меньше сотни человек, которым поставлен такой же диагноз, и Декер предпочел бы не быть одним из них.

Большинство людей с гипертимезией сфокусированы на воспоминаниях о личных событиях, переживаниях прошлого, по большей части автобиографического свойства. Из-за этого, как узнал Декер, они зачастую склонны застревать в прошлом, потому что беспощадный поток воспоминаний нескончаем. И хотя Амос, несомненно, отчасти не избавлен от этого, его мнемоническое воспроизведение заметно отличается. Практически всё, что он слышит, видит или читает в настоящем, навсегда шифруется в его сознании и может быть извлечено по желанию.

– Время смерти судьи? – обернулся он к Джейкобс.

– Приблизительно тот же диапазон, что и у Дреймонта. От полуночи до двух. Возможно, удастся несколько сузить разброс, но эти временные рамки выглядят достаточно надежными.

– Дайте мне знать об оружии Дреймонта и возможных сексуальных посягательствах. – Он вручил ей свою визитную карточку.

– Ладно.

– Мы велели охраннику на входе составить список людей, входивших в течение последних двадцати четырех часов. – Амос посмотрел на Эндрюса. – Он принесет его сюда.

– Я планировал это сделать, – заявил тот.

– Хорошо, мы работаем на одной длине волны. Пока мы его ждем, давайте сходим поговорим с миссис Клайн. – И Декер вышел из комнаты.

Эндрюс резко обернулся к Уайт:

– Давно вы с Декером напарники?

Та посмотрела на часы:

– О, почти шесть часов.

Глава 8

Когда они постучались, Дорис Клайн впустила их в дом и провела на заднюю веранду, оказавшись дамой лет под шестьдесят с перманентом и излишком косметики на вкус Декера.

«Черт, уж мне ли судить…»

Клайн была одета в белые слаксы и оранжевую блузку с закатанными рукавами, открывавшими тугие загорелые предплечья с бронзовыми веснушками. Слишком костлявая для роста пять футов восемь дюймов, да еще и курильщица – должно быть, потому и тощая. На столике в застекленной веранде с видом на задний двор лежали пачка «Кэмела» и лиловая зажигалка «Зиппо». Дальше виднелись стройные пальмы и компактные кустарники с бассейном перед ними – судя по запаху, наполненным морской водой. За стеклом веранды Декер углядел торную тропу к пляжу и тускло-серую полоску Мексиканского залива еще дальше. Чайки кружили и пикировали с небес, высматривая вещи, которых не видят люди.

Дом оказался меньше, чем у Джулии Камминс, и не таким ухоженным. Внимание Декера привлекла штукатурка, облупившаяся в нескольких местах, и сильно проржавевшие уличные тепловые насосы. Газону и озеленению тоже особого внимания не уделяли. Неизвестно только, результат это безразличия или более тонкого кошелька, чем у судьи.

– Вчера ночью вы были в своем доме одна? – спросил Декер.

Выпустив дым ноздрями, Клайн кивнула и потянулась за бокалом с жидкостью, выглядевшей апельсиновым соком, но Декер учуял запах алкоголя.

– Да. Я в разводе, дети выросли и упорхнули. На люди особо не выхожу, потому что бывший оставил меня с кучей счетов и нехваткой алиментов. К несчастью, его адвокат оказался лучше.

– Можете провести нас через сегодняшнее утро? – спросила Уайт, удивленно распахнувшая глаза – очевидно, оттого, что женщина так вот, походя, выложила личные сведения.

– Вышла сюда часов в девять, увидела, что задняя дверь открыта, и это показалось мне странно. В этот час утра Джулия обычно давным-давно в суде, и вообще этой дверью она даже и не пользовалась. Ходила в гараж прямо из дома.

– Вы хорошо ее знали? – осведомился Декер.

– Мы были соседками и добрыми подружками не один год.

– Не сомневаюсь, случившееся вас огорчило, – вставила Уайт.

Стряхнув пепел в хрустальную пепельницу, Клайн поджала губы.

– Я не плакса. Но очень расстроена смертью Джулии. Я любила ее. Очень. Мы были близкими подругами. Плакались в жилетку друг другу… Но за свою жизнь я перевидала тонну дерьма. Лучшая защита – держать его на расстоянии вытянутой руки; во всяком случае, таков мой подход.

– Итак, вы пошли выяснить – и нашли труп мужчины в студии? – подсказал Декер.

– Напугал меня до потери пульса. Я тут же выбежала и вызвала полицию. Они прибыли минуты через три – отделение тут недалеко.

– Вы знали убитого? – поинтересовалась Уайт.

– Я видела его у Джулии. Ни разу с ним и словом не перемолвилась.

– А судья говорила вам, зачем ей нужен телохранитель?

– Нет, вообще-то нет. Наверное, всем судьям угрожают и все такое… Черт, да кто избавлен от угроз в наши-то дни? Загляните в соцсети. Я могу запостить что-нибудь о спасении сирот – и на меня накинутся, как на педофилку, занимающейся секс-торговлей. Люди в онлайне просто звереют.

– Но говорила ли она на самом деле, что завела телохранителя из-за угроз в ее адрес? – уточнил Декер.

– Нет, вряд ли говорила. Наверное, я просто предположила.

– Вы ничего не слышали и не видели вчера ночью? – спросила Уайт. – Скажем, от полуночи до двух или даже до или после того? Вспышку фар на въезде в соседний дом? Выстрелы? Крики или разговор на повышенных тонах? Шум борьбы?

Покачав головой, она резко откашлялась.

– По ночам я пользуюсь СиПАП-аппаратом и принимаю амбиен. Я и не могла ничего услышать.

– У вас есть сигнализация? – справился Декер.

– О, само собой! Но обычно я ее не включаю.

– Почему? – полюбопытствовала Уайт.

– Ну, у нас же ограда и круглосуточная охрана.

– Как и судья, – подчеркнул Амос. – Плюс ее собственный частный телохранитель. Очевидно, этого было недостаточно.

Подрастеряв самоуверенности, Клайн стряхнула пепел в пепельницу.

– Пожалуй, до меня дошло.

– А как соседи с другой стороны от судьи? – поинтересовался Декер.

– Перлманы? Они в Нью-Йорке. Уехали на прошлой неделе и вернутся завтра.

– Они знали Камминс? – вступил Эндрюс.

– Разумеется, все мы дружим. Майя, то есть миссис Перлман, юрист на пенсии, и это роднило их с Джулией. Тревор – ее муж, это его второй брак… Ой, и, по-моему, как раз они рассказали Джулии об этой службе защиты, которой она в конце концов воспользовалась.

– Почему это? – уточнила Уайт.

– Толком не уверена, но, как мне кажется, Перлманы пользовались ее услугами в прошлом. Не знаю почему. Вам надо спросить их самих.

Декер и Уайт переглянулись.

– Вы знаете бывшего мужа судьи и их сына Тайлера? – продолжил расспросы Декер.

– Да. Барри и Тайлер Дэвидсон. Камминс – девичья фамилия Джулии. Она сохранила ее в браке. Это позволило сэкономить на бумажной работе после развода, поскольку ей не пришлось менять фамилию обратно. Они все тут жили до разрыва. Барри и сейчас живет неподалеку. Когда я была замужем, мы выбирались на люди все вместе. После наших разводов мы с Джулией по-прежнему выбирались вместе, а то еще устраивали девичники. Либо готовили, либо брали доставку на дом с белым вином и фильмами «Холлмарк»[4]. Хотя в последнее время она как-то изменилась.

– Как это? – заинтересовалась Уайт.

– В последний год или около того ей захотелось бывать на людях чаще. Ужин, танцы… Зачастила на клубную сцену. Одевалась… ну, как бы это сказать… чуть не по возрасту. Поймите меня правильно, выглядела она шикарно. Она на десяток лет моложе меня. Казалось, ей весело. Так почему бы и нет?

Губы ее задрожали, и в уголках глаз внезапно набежали слезы.

– И у них была совместная опека над Тайлером? – тихонько осведомилась Уайт.

Женщина утерла глаза ладонью.

– Да, неделя через неделю. Но Тайлеру через полтора года в колледж, и тогда все закончилось бы. А раз Джулии больше нет, наверное, кончается сейчас же… – Поставив свой напиток, Клайн раздавила окурок в пепельнице и всхлипнула, прижав ладонь к лицу. – Я… извините, п-по моему, д-до меня только теперь дошло, что она ушла н-насовсем…

Выудив несколько салфеток из лежавшего в кармане пакета, Уайт протянула их через стол. Клайн утерла глаза.

– Спасибо. – Взяв себя в руки, она продолжила хриплым голосом: – Джулия была очень славной. Очень заботливой. Когда я развелась, она очень поддержала меня.

– В последнее время она не говорила ни о каких проблемах? Вы не видели в окрестностях чужие автомобили или слоняющихся незнакомцев? – спросил Декер.

Тряхнув головой, Клайн осушила бокал одним глотком.

– Нет, ничего подобного. Опять же, это закрытый поселок под охраной, и та гоняет сброд отсюда… во всяком случае, должна.

– Вы в самом деле ни разу не говорили о телохранителе? Как-то это странно между близкими подругами.

Закурив очередной «Кэмел», Клайн выпустила новое облако дыма.

– Слушайте, пару раз я пыталась спросить ее об этом, но она отмахивалась. Я отнеслась к этому с уважением и не стала докапываться. Решила, что это просто дерьмо, с которым приходится мириться на ее посту.

– Для полной ясности: она фактически сказала вам об охраннике, но не сказала, зачем он нужен? – уточнил Декер.

– Именно так.

– А когда вы в последний раз видели Барри или Тайлера? – полюбопытствовал Эндрюс.

– Тайлер был здесь на прошлой неделе, когда был у мамы. Барри я видела недели три назад – он за чем-то заходил. Может, забрать Тайлера.

– А как Тайлер обычно добирается сюда от отца? – спросила Уайт. – Родители возят его туда-сюда?

– У него собственная машина, кабриолет «БМВ», и пропуск на территорию, так что обычно он ездит сам. Но время от времени его привозит отец, или Джулия подбрасывает его до кондо Барри. Пару раз я видела, как его подкидывал «Убер». А еще у него есть велик. Тут недалеко, пара миль.

– Итак, именно тогда вы видели Барри в последний раз? Недели три назад? – переспросил Амос.

– Нет, если вдуматься, я видела его в клубе… О, с неделю назад.

– В «Харбор-клубе»? – уточнил Декер.

– Нет, у нас тут есть свой клуб и площадка для гольфа. Очень сложная. Вы играете?

– Нет. Зачем он туда заходил?

– Ну, он играл в гольф, девять лунок, а потом пообедал. Я с ним поздоровалась.

– Значит, он до сих пор член клуба? – вставила Уайт.

– О да. Он сохранил все это даже после развода. Правду сказать, это могло входить в условия развода, насколько я понимаю.

– А на какие средства он живет?

– Распоряжается собственной компанией. Инвестиции и всё такое. Зарабатывает совсем не плохо. А дом у Джулии красивый. Бассейн и большая веранда. У меня они тоже есть, в уменьшенном масштабе, но вообще-то у меня больше нет средств поддерживать их, – с горечью вымолвила она. – Рано или поздно мне придется ужаться.

– В браке главным кормильцем был он? – спросила Уайт.

– Я бы не сказала. Прежде чем стать судьей, Джулия была влиятельным адвокатом, гребла деньги лопатой. А еще она родом из серьезной нью-йоркской денежной династии. Трастовые фонды и все такое. Ее отец был воротилой с Уолл-стрит. Она унаследовала от него миллионы. Была единственным ребенком. Ей еще и пятидесяти не исполнилось, и вот она мертва… – Клайн тряхнула головой со страдальческим выражением на лице.

– Вам известно, кто бенефициар ее состояния? – осведомился Эндрюс.

Женщина снова собралась с мыслями.

– Я бы сказала, Тайлер, но наверняка не знаю. Он ее единственный ребенок. Не могу поверить, чтобы она оставила Барри хоть грош. Для полной уверенности вам надо справиться у ее адвоката.

– Вам известно, кто он? – ухватилась за ее слова Уайт.

– Дункан Троттер. Я знаю, потому что он ведет и мои дела. По сути, Джулия его мне и порекомендовала. Его контора на Пеликан-Уэй, в стороне от центральной улицы в городе. Он сможет все вам рассказать. – Она выпрямилась. – Что-нибудь еще?

Уайт обменялась взглядом с Эндрюсом, и тот покачал головой. Потом посмотрела на Амоса, глазевшего на небо сквозь застекленную крышу.

– Декер, у вас есть еще что-нибудь к госпоже Клайн?

– Почему развод? – бухнул тот.

– Мой?

– Нет, Джулии и Барри.

– А почему люди разводятся? – Клайн пожала плечами.

– Об этом я и спрашиваю.

– Были проблемы, как и в любом браке. Барри может поведать вам больше, но только со своей точки зрения.

– А как насчет вашей точки зрения? Вы сказали, что были хорошими подругами. Когда были женаты, все вы социализировались как женатые пары. Вы делились очень личными сведениями. У вас должно иметься мнение, – произнес Декер.

– А вам-то какая разница?

– Не хочется так в лоб, но большинство убитых жен убиты своими мужьями. То же самое справедливо для бывших жен и бывших мужей.

Клайн надула губы с недвусмысленным выражением, что вдаваться в это не хотела бы.

– Джулия была прямее некуда, а Барри, ну, мухлевал.

– Как?

– Да просто не очень любил придерживаться правил.

– Можете привести пример? – подтолкнула Уайт.

– Лет пять назад у них был аудит. Как выяснилось, Барри попался на горячем, и им пришлось уплатить солидный штраф, а Барри чуть не угодил в тюрьму. Джулия только-только вошла в должность. А случись такое прежде?.. Ее вряд ли одобрили бы. На развод она подала вскоре после того.

– Расстроилась? – поинтересовалась Уайт.

– Скорее взбесилась донельзя. По-моему, это подстегнуло кончину и без того проблемного брака.

– Почему и без того проблемного? – подхватила Уайт.

– Барри так и не повзрослел. Ему хотелось оставаться студентом из братства до скончания веков. Дурачества, выпивка и просто развлекаловка.

– Он ей изменял? – не унималась Уайт.

– Насколько я знаю, нет. На самом деле я верю, что он любил ее, и только ее.

– Ладно, что-нибудь еще, Декер? – не утерпел Эндрюс.

Амос снова поднял глаза к небу. Не дождавшись от него ответа, Уайт убрала блокнот и встала.

– Что ж, спасибо за потраченное время. Вероятно, у нас возникнут дополнительные вопросы.

– Я лишь хочу, чтобы вы поймали того, кто это сделал.

– Мы тоже этого хотим.

Встав, Эндрюс посмотрел на Амоса сверху вниз.