Мой дедушка – памятник Аксенов Василий

И вдруг в последний год возле «Мешка гвоздей» стали все чаще останавливаться шикарные «ягуары» и «бентли». Элегантные дамы и господа спускались по полустертым ступенькам в подвал, в кисло пахнущий сводчатый зал, чтобы послушать новую разгорающуюся звезду певичку Бубу Флауэр.

Мулат-ударник бешено колотил по барабанам руками и ногами Саксофонист качался, закрыв глаза Вдруг наступала пауза, и на эстраде появлялась девица в широких шелковых брюках и длинной блузе.

— Буба! Буба! — кричали из публики — «Песню авантюристки»!

Маленький оркестр взвыл на пределе возможностей человеческого уха. Певичка подняла руки, сделала несколько сумасшедших па, потом откинула волосы со лба, подмигнула восторженным леди и джентльменам, свистнула в два пальца и улыбнулась откровенно хулиганской улыбкой.

— Представь себе, Джинни-бой, — сказал Ричард Буги, — все эти индюки думают, что Буба просто певичка. Но есть здесь, малыш, и люди, которые знают, что она поет эту песенку неспроста… да, неспроста… — Он загадочно улыбнулся.

Геннадий вспомнил, что спасенные с «Ван-Дейка» говорили о какой-то девице, безжалостной гадине с автоматом.

Может быть, это та самая Буба? А может быть, в шайке Накамура-Бранчевской десятки, сотни таких Буб?

— Неужели это возможно? — изобразил наивное удивление Геннадий. — Я думал, что такие вещи существуют только в книгах.

— Ты слышал о стране Буронго, малыш? — усмехнулся Буги. — Слышал ты о городе Трандонге, об острове Корнео? Слышал ты о тех людях, которые

Буги не успел закончить фразы. К их столику в сводчатой нише, в углу, сквозь толпу танцующих протолкались двое широкоплечих парней среднего роста в одинаковых серых костюмах. Один — блондин с коричневым лицом, другой — узкоглазый темноволосый азиат. Скрестив руки на груди, они несколько секунд с неопределенными ухмылками смотрели на Буги, а Буги с такой же ухмылкой смотрел на них. Затем Геннадий стал свидетелем любопытного разговора.

— Говорят, сэр, что вы набираете знающих людей в археологическую экспедицию? — сказал первый парень с явным немецким акцентом.

— Присаживайтесь, джентльмены, — пригласил Буги и, когда парни навалились локтями на дубовый стол, улыбнулся. — Я вижу, у вас одинаковый вкус, друзья. Серые костюмы по тридцать фунтов с Олд Бонд-стрит, голубые галстуки из «Либерти»…

— Только что прибыли, сэр, — сказал темноволосый, — решили приодеться по-человечески.

— Откуда прибыли?

— Из жарких мест, сэр.

— Это я вижу. Точнее.

— Южная Фриманна, сэр.

— Ваше имя? — спросил Буги темноволосого.

— Лакендра Туцу, сэр, но больше известен под именем «Буллит». Несколько лет назад демобилизовался из британской армии, домой решил не возвращаться, участвовал в четырех экспедициях.

— Инструментами владеете?

— За исключением музыкальных, любыми, сэр.

— Вы гурк?

— Да.

— Вы подойдете, — коротко сказал Буги и повернулся к блондину. — Ну, а вы, искатель приключений? Идеалист из Мюнхена?

— Обижаете, сэр, — жестко сказал блондин. — Мы с Буллитом не расстаемся пять лет. Вместе отступали из Лайонвиля. Должно быть, слышали о деревне Касамбо? Вы со своим отрядом тогда…

— Много болтаете для профессионала, — буркнул Буги и сделал жест бармену.

Когда на столе появилось три стаканчика джина с тоником, Буги широко, дружески улыбнулся:

— Значит, только вернулись, ребята, и уже снова на работу тянет?

— Точно, сэр. Разве здесь жизнь?

— А вы знаете, куда мы отправимся?

— Нет, сэр. Но уж наверняка в веселое местечко, а?

— Вот что, — Буги вырвал листок из блокнота, — завтра явитесь по этому адресу в Камден-таун для заключения договоров.

— Условия, сэр?

— Там все скажут. Пока. Мы отчаливаем. Джин, попрощайся с господами археологами.

Солнце уже сильно клонилось к закату, когда темно-вишневый «феррари» обогнул статую Эроса и устремился на запад по Пикадилли. Ярко пылали стекла красных двухэтажных автобусов и крыши бесчисленных автомобилей. Вот уже третий день Геннадий в Лондоне, а знаменитыми туманами не пахнет. Солнце с рассвета до заката царит в безоблачном небе.

— Знаете, сэр, — сказал Геннадий, — я испытываю какое-то странное чувство, нечто вроде ностальгии по Большим Эмпиреям. Не было ли в экипаже вашего предка кого-нибудь из Стрейтфондов? Неужели я никогда не попаду больше на этот архипелаг?

Ричард Буги быстро взглянул на мальчика.

— Ты не заметил там ничего странного, Джин? — спросил он.

— Нет, сэр… впрочем… я не знаю тамошнего языка, сэр. Но, может быть, я ошибаюсь, кажется, там что-то готовится, какие-то перемены…

— Правильно заметил, Джин, — кивнул Буги. — Скоро там все будет по-иному.

Они выехали на Консингтон-роуд, проехали мимо Гайд-парка и памятника принцу Альберту.

— Ты мне спас жизнь, парень, — сказал Буги, — и вообще ты мне нравишься. Сегодня ты увидишь, что род адмирала Буги не оскудел и что не все еще мужчины белой расы превратились в неврастеников. Увидишь такое, что и не снилось ни одному мальчишке твоих лет.

Читатель легко может себе представить, какие чувства охватили Гену после этих слов. Он понял, что близок к своей цели.

Через полчаса «феррари» выбрался на магистраль, а еще через десять минут свернул на какую-то узкую ветку, в начале которой стоял щит с надписью: «Private road» — «Частная дорога». Дорога эта привела к высоким глухим воротам с вывеской: «Частная психиатрическая лечебница доктора Сильвестра Лафоню». Ворота бесшумно раскрылись, и «феррари» въехал в обширный двор с типичным английским ярко-зеленым лугом, подстриженными кустами, приветливым белым зданием в глубине, за которым виднелись деревья парка. Все здесь было специально создано для спокойствия, для починки поломанной нервной системы; все было тихо и смиренно, если не считать кровавого заката, отражающегося в окнах дома.

Едва «феррари» подъехал к дому, оттуда выскочил рыжеволосый субъект в синей униформе и распахнул дверцы машины.

— Где больные, Мак? — спросил Буги.

— Все в порядке, сэр. Больные в парке, на занятиях.

— Пройдем через дом, Джин, — пригласил Буги. — Посмотришь, как занимаются наши бедняжки.

Они вошли в дом, прошли по пустому гулкому холлу в длинный темноватый коридор, по которому прогуливался рослый детина с коротким карабином в руках.

— Ну как, Орландо? — спросил Буги.

— За дурачка меня принимаете, босс? — обиженно прогудел детина. — В жизни им не проникнуть сюда. Что вы, меня не знаете? Как-никак…

Большая черная лапа, появившаяся из-за угла коридора, схватила его за лицо. Из-за скульптуры Аполлона мелькнула какая-то тень, и часовой исчез, исчез бесследно, как будто его здесь и не было. Сверху, с потолка, послышался насмешливый голос:

— Привет, босс! Я уже полчаса вишу над Орландо, как летучая мышь. Всё вас дожидались.

— Ну ладно, выходите, — рассмеялся Буги.

Геннадий готов был поклясться, что на потолке никого не было, но все-таки оттуда бесшумно спрыгнул какой-то человек, а из-за угла появились двое других в странных широких одеждах.

— Эти три парня тренируются по системе «Ниндзя», древних японских разведчиков-невидимок, — объяснил Буги. — За большие деньги нам удалось выцарапать эту тайную систему. Ну, ребята, куда вы девали беднягу Орландо?

— Вот он, босс, — ответил один из «ниндзя» и извлек из складок одежды неизвестно как поместившегося там огромного «беднягу Орландо».

— Протестую, Дик, — прохрипел полузадушенный страж. — С нечистой силой воевать не нанимался.

— Если бы он обнаружил их, он бы стал стрелять? — спросил Геннадий Ричарда Буги.

— Конечно.

— Боевыми патронами?

— Нет, холостыми. «Ниндзя» — слишком дорогой товар. Но должен тебе сказать, что очень часто даже на тренировках мы стреляем боевыми. Мы здесь шутить не любим. Пойдем дальше, Джин.

Они прошли еще метров двадцать по коридору и вдруг за одной из дверей Геннадий услышал русскую речь.

— Стой! Руки вверх! — орал дикий голос с невероятным акцентом. — Где спрятал оружие?

Геннадий остановился как вкопанный.

— Кажется, какой-то славянский язык, сэр? — спросил он.

— Урок русского языка, — объяснил Буги.

— А это зачем, сэр? Уж не собираетесь ли вы воевать с Россией? — Геннадий еле-еле смог скрыть усмешку.

— С русскими у меня особые счеты, — буркнул Буги. — Тот клипер сорвал планы моего деда. У них было больше пушек и скорость выше. Проклятый русский капитан загнал нашу эскадру в залив Сильвер-бей. Может быть, пьяница Фук и забыл об этом, но Ричард Буги не таков. Пару лет назад я был в Ленинграде и узнал, что там еще живут потомки Стратофонтова.

Он остановился, вынул сигарету, чиркнул зажигалкой, закурил и усмехнулся. И тотчас в памяти Геннадия вспыхнул снежный вечер на Марсовом поле, памятник Суворову, Кировский мост… Так вот кем был тот неприятный иностранец, на которого они обратили внимание с капитаном Рикошетниковым!

— Я уничтожу памятник этому паршивому Страттофудо и на его месте поставлю памятник истинному герою — адмиралу вольного флота и императору Рокеру Буги! — горячечно зашептал Ричард.

— Вы истинный Буги! — воскликнул Геннадий. Маленький психолог, как уже известно, нащупал слабую струнку своего противника. Ричард при этих словах застыл в монументальной позе, словно сам себя вообразил уже памятником.

— Но все-таки зачем на Эмпиреях русский язык сейчас? — осторожно спросил мальчик.

Буги стряхнул бронзовое оцепенение.

— Понадобится…

«Они замышляют что-то против „Алеши Поповича“… — подумал Гена. — Помнится, мадам говорила об этом Мамису…»

Они вышли из дома и по идиллическим тенистым аллеям углубились в парк. То тут, то там среди деревьев стремительно перемещались короткими перебежками «пациенты» доктора Сильвестра Лафоню. Группа душевнобольных, собравшись под навесом, изучала новенький бронетранспортер марки «мерседес». То тут, то там мирно гукали автоматические винтовки, снабженные глушителями.

— А какие у вас отношения с полицией, сэр? — спросил Геннадий.

Буги захохотал и обнял его за плечи.

— Толковый ты паренек, Джинни! Вопрос в самую точку. Видишь ли, местный констебль человек покладистый. Он отлично понимает, что несчастным шизофреникам и истерикам необходимо для лечения какое-нибудь увлекательное дело, хороший спорт. Хочешь познакомиться с инвентарем нашей клиники?

Он ввел Геннадия в низкий сарайчик, зажег свет, и Геннадий увидел целый арсенал: десяток автоматов в гнездах вдоль стены, два гранатомета, пулемет, ящики с патронами, какая-то радиоаппаратура, гирлянда наручников…

— Все самое современное, из Мьетвиня, прямо из пекла, по знакомству, — горделиво сказал Буги. — Винтовки «ЭМ-14», гранаты…

На пороге сарайчика вырос рыжеволосый субъект в униформе.

— Босс, вас вызывают на связь! — возбужденно заорал он.

— Сама? — испуганно спросил Буги.

— Кажется, да…

От спокойной величавости императорского потомка не осталось и следа. Он быстро юркнул в дверь и исчез.

В течение четверти часа Геннадий в полном одиночестве усиленно знакомился с оружием. Прервал это занятие приятный, мягкий голос.

— Будьте любезны, поставьте на место мой автомат.

Геннадий резко обернулся. В дверях стоял высокий человек довольно странного вида. Волнистые, до плеч, волосы, тонкие усики и острая бородка делали его похожим на мушкетера, но полосатая майка и вельветовые джинсы с широким поясом сообщали вполне современный вид.

— Прошу прощения, сэр, я просто хотел посмотреть, — сказал Геннадий и представился: — Джин Стрейтфонд.

— Мое имя Джон Грей, — поклонился длинноволосый. — Как вы попали сюда?

— Меня привел… — начал было Геннадий, но в это время в сарай ввалилось десять других наемников во главе с гориллой лет сорока пяти.

Все они орали по-русски: «Стой, стрелять буду! Ложись на палубу!» — и дико хохотали. Геннадий понял, что эта группа явилась с занятий по русскому языку.

— Хватит гоготать! Разобрать оружие! — заорал горилла. — Сейчас на ночные стрельбы попремся! Эй, что тут за щенок болтается? Иди-ка сюда, малый.

— Повежливей, мистер Горилла! — крикнул ему в ответ Геннадий.

Наемники грохнули:

— Ай да мальчонка! Верно он Пабста окрестил Гориллой! Горилла — она и есть горилла! Чистая горилла!

Горилла Пабст ринулся на Геннадия, пытался схватить его за шиворот, но мальчик увернулся и сильно ударил Пабста ногой в зад. Пабст взревел и выхватил из гнезда свой автомат.

— Хотите меня застрелить, Горилла? — вежливо спросил Геннадий.

— Попался бы ты мне в Буронго, щенок!.. — прорычал Пабст.

— А вы вообразите, что вы в Буронго, сэр. Уверяю, что не попадете в меня, даже с десятка метров.

На этот раз наемники засмеялись уже над мальчиком.

— Да-да, джентльмены, — серьезно сказал Геннадий. — Никто из вас не попадет в меня с десятка метров при стрельбе одиночными выстрелами.

— Это почему же, бой? — крикнул кто-то.

— Я умею увертываться от пуль, — сказал Геннадий, снял с одного из наемников огромную шляпу, так называемый «шестигалонный стетсон», водрузил ее себе на голову и отошел в глубину сарая. — Попробуйте хотя бы сбить с меня эту шляпу, джентльмены.

— Мальчишка издевается над нами! — загудели наемники. Один из них положил руку на плечо Джону Грею.

— Ну-ка, Силач-Повеса, покажи ему свою руку.

— Я не Вильгельм Телль, — сказал Джон Грей и присел со своим автоматом в угол.

— Если бы он был черномазым, я бы рискнул, — буркнул другой наемник.

— Трусы! — резко крикнул Геннадий.

Сразу же в ответ хлопнул выстрел. Геннадий махнул головой — шляпа осталась на месте. Еще один выстрел. Геннадий крутанулся волчком — шляпа осталась на голове. Еще выстрел — та же картина!

— Да вы что, стрелять разучились, ублюдки? — взревел Пабст.

В наступившей тишине Джон Грей вежливо спросил Геннадия:

— Как вам это удается?

— Воля к жизни, — бойко ответил мальчик.

— А-а, понимаю, понимаю, — покивал Джон Грей. — Воля к жизни.

— Воля к жизни и свободе, — добавил Геннадий.

— И к свободе, — задумчиво проговорил Джон Грей. — Неплохо сказано — воля к жизни и свободе…

— Хватит болтать! Лови-ка пулю! — гаркнул Пабст, поднял автомат одной рукой и выстрелил.

Геннадий отскочил в сторону и подул в ладошки.

— Поймал, сэр! Вот она, горяченькая!

Наступило молчание. Дюжие наемники, раскрыв рты, смотрели на удивительного мальчика. Пабст, выпучив глаза, вытирал пот со лба. Геннадий снял целехонькую шляпу и отвесил присутствующим шутовской церемонный поклон.

— Вот это малый! Такого бы в нашу команду! — сказал кто-то.

— Ей-ей, малыш! Тебе бы нашлось местечко в моем «джипе», — буркнул Пабст.

— Джентльмены, я мечтал бы работать вместе с вами, — проговорил Геннадий.

Джон Грей встал, обнял мальчика за плечи и отвел его в сторону.

— В мой автомат вы не успели вставить холостую обойму, — тихо сказал он.

— Да, сэр, ваш был последний, я не успел, — признался Геннадий.

— И все-таки вы рискнули затеять эту игру?

— Да, рискнул.

— А если бы выстрелил я?

— Вы бы не выстрелили, сэр.

— Вы уверены?

— Конечно. Ведь вы же тот самый Джон Грей — Силач-Повеса. Очень странно было увидеть вас здесь, но я вас сразу узнал. «Джон Грей — Силач-Повеса, сильнее Геркулеса, храбрый, как Дон-Кихот…»

— А-а, эта песенка! — улыбнулся Джон Грей. — В ней много преувеличено. Помните, там какая-то ерунда про ковбоя Гарри?

— Еще бы не помнить! — воскликнул Геннадий.

— Вовсе я не убивал этого прохвоста. Нелли сама его выгнала… Но все-таки мне очень приятно, что вы помните… Да, да, бывало всякое, при свете лунном кружились пары, да-да… Слушайте, а зачем вам понадобилось устраивать этот цирк с холостыми патронами?

— Мне нужно попасть в вашу команду, мистер Джон Грей, — прошептал Геннадий.

— Тайна? — деловито осведомился Силач-Повеса. Он протянул Геннадию узкую длинную ладонь, и по ее пожатию мальчик понял, что Грей вполне заслуживает первую половину своего прозвища.

Хлопнула дверь, и на пороге появился веселый, энергичный Ричард Буги.

— Эй, леопарды! — закричал он. — Не обидели тут моего гостя? Ну, Джин, познакомился с современными джентльменами удачи?

— Твой гость — настоящий бесенок, Дик, — сказал Пабст. — Я бы нашел для него местечко в своем «джипе», ей-ей…

— Эти люди, малыш, знают цену жизни! Они беспощадны, но и себя не щадят. Каждый из них стоит целого батальона простых солдат. Они умеют убивать и умирать. В джунглях и в песках, в воздухе, в горах и в море нет более страшного зверя, чем белый наемник! Соль земли, они несут из глубины веков то, чем славна белая раса, покорившая все континенты: мужество, боевую спайку, авантюризм и великую белую мечту!

Голос Ричарда Буги звенел, глаза пылали, и если бы Геннадий не знал цену этой фальшивой человеконенавистнической расистской романтики, он мог бы, пожалуй, даже увлечься вдохновенными пассажами бандита. Нет, он знал всему этому цену и был начеку.

Геннадий сидел в мягком кресле кабинета Буги и изображал немой восторг. Стены кабинета украшали африканские маски и оружие, под потолком висела большая модель все того же пресловутого «Голубого кита». Но главным предметом в комнате был огромный портрет Рокера I, сделанный в старинной манере, подобно гравюрам, изображавшим пиратов XVII века: Рокка Бразильского, Джона Моргана и Франсуа Олонэ — свирепое, вполоборота лицо и обнаженный палаш на плече.

Ричард разглагольствовал, прогуливаясь по кабинету с бокалом шампанского в руке?

— Не в пример своему спившемуся брату, пью только французское шампанское, — пояснил он. — Всегда вожу с собой запас этого благородного напитка. Однажды в Буронго запас кончился. Тогда я со своим отрядом напал на один городок под предлогом очистки его от коммунистов и захватил в местном отеле дюжину ящиков «Вдовы Клико».

— И должно быть, переколотили немало народа, сэр? — усмехнулся Геннадий.

— Там мы не считали, — хохотнул Буги.

Ненависть к этому ухмыляющемуся фанфарону-убийце сжигала мальчика, но выдержке его мог бы позавидовать любой взрослый мужчина.

— Да, дружище Джин, — продолжал Буги. — Пациенты доктора Сильвестра Лафоню видали всякое. Большинство из них служили под знаменами единственного белого из африканцев Чуиза Томбе, колотили своих противников так, что голубые каски разлетались, как яичная скорлупа.

— А Джон Грей? — спросил Геннадий.

— Силача-Повесу я знаю меньше. Он работал в Центральной Америке, на Гаити и, кажется, в Санто-Доминго. Его рекомендовал мне друг покойного Артура Пейна как лучшего стрелка, летчика и парашютиста. Но остальных мальчиков я знаю почти всех. Вместе мы сражались под началом Джека Доллара, полковника Брома Бумю, ну, а теперь у меня будет своя команда.

— Разрешите вопрос, сэр? Куда вы направитесь из Англии, каковы ваши планы?

Буги откупорил еще бутылку, ухмыльнулся и, явно рассчитывая на эффект, медленно произнес:

— На Большие Эмпиреи, сынок, на твои любимые Большие Эмпиреи.

— Как? — вскричал Геннадий. — Не ослышался ли я?

— Нет, не ослышался. Мадам уже ждет не дождется.

— Какая мадам?

— Наша хозяйка, — саркастически улыбнулся Буги, — мадам Накамура-Бранчевска.

— Мадам Накамура-Бранчевска ваша хозяйка? — Геннадий вскочил. — Это шутка, сэр? Мадам увлекается цветами, пишет стихи!

— Старая бандитка! — захохотал Буги; приложившись к горлышку, он выпил полбутылки благородного напитка. Уши его налились внутренним огнем. — Джинни-бой, я делаю на тебя ставку и поэтому расскажу все об этой бабе. Мадам — глава огромной подпольной империи. Начинала она, как и все мы, в Трандонге, в Коулун-сити, где за каждой бамбуковой шторкой можно получить порцию гашиша или свинца. Она оказалась ловчее всех, эта ведьма. Она втерлась в доверие к доктору Кабэ, королю золота и опиума. По дешевке мадам купила три ржавых торпедных катера и стала нападать на торговые суда. Я сам служил на одном из этих катеров простым пулеметчиком. Уже тогда она нажила огромные деньги, но потом влипла в историю: ограбила американский военный транспорт. Многих из наших тогда похватали, но мадам быстро нашла общий язык с ЦРУ. Пока судьба носила меня по всему белому свету, мадам устраивала свои делишки как нельзя лучше. Теперь у нее миллионы и страшная власть, а у меня, кроме этой маленькой штучки, — он показал мальчику пистолет «беретта», — никакой собственности. Все, что ты видел здесь, все на ее деньги.

— Скажите, сэр, а ее дочь Доллис знает о том, кто ее мать?…

— Дочь! — захохотал Буги. — У кобры еще никогда не рождались человеческие детеныши. Доллис похищена у каких-то французских аристократишек. Мадам помешана на аристократизме. Она и тебя отпустила домой только для того, чтобы пролезть в аристократические круги. Не будь твоя бабка Леконсфильд, полакомились бы тобой акулы. Теперь по ее плану мы должны разогнать эмпирейских сенаторов-легоперов и объявить ее королевой Больших Эмпиреев и Карбункла как законную наследницу основательницы Оук-порта баронессы де Клиссон. Ну, Джин, что ты на это скажешь?

Ричард Буги уперся кулаками в подлокотники Гениного кресла и приблизил к нему свои пронизывающие глаза.

Для того чтобы почувствовать остроту ситуации, любезный читатель может представить в десяти сантиметрах от своего лица глаза рыси.

— Я… я… — пробормотал Геннадий, лихорадочно нащупывая правильный ответ, — не могу сказать, чтобы мне это особенно нравилось, сэр…

Буги отпрыгнул, захохотал и воздел к потолку сжатые кулаки.

— Баронесса де Клиссон! Королева! Ее папаша до сих пор по ночам торгует лапшой в Иокогаме, а мамаша тачает сапоги в Триесте.

— В то время, как вы, сэр, истинный Буги! — вдохновенно подхватил Геннадий. — Стопроцентный, неповторимый Буги!

Ричард опорожнил одним махом еще одну бутылку благородного напитка и засветился изнутри, как китайский фонарь. Он вдруг встал на кончики пальцев, на пуанты, и сделал посреди кабинета медленный балетный поворот.

— Посмотрите на эту фигуру, Джин Стрейтфонд! — почти запел он. — Разве отсутствует в ней величавость, разве не присутствует в ней державная осанка? Посмотрите на эту шею, Джин Стрейтфонд, на этот мощный и тугой мускулюс! Разве не похож он на звенящий от напряжения вант адмиральского корабля? Посмотрите, Джин Стрейтфонд, на этот гордый чеканный профиль! Разве не достоин он украшать денежные знаки, разменную монету и ассигнации?

Буги слегка подпрыгнул, хлопнул в ладоши и закружился в странном танце под одному ему слышимую чудовищную музыку.

— Крочи, мой мальчик, крочи, чурочи рикотуэр! Малази холионон кукубу! Буги не будет мальчиком на побегушках! В дебрях Лабрадора живет принцесса Вуги, он женится на ней, и на Больших Эмпиреях воцарится династия Буги-Вуги. Фреомоностр чу ра!

Глядя на этот танец, Геннадий подумал, что в клинике доктора Сильвестра Лафоню есть, по крайней мере, один человек, нуждающийся в серьезном психиатрическом лечении.

ГЛАВА 12

в которой снова рокочут авиационные моторы и гремит автоматическое оружие

Небольшой двухмоторный самолет фирмы «Локхид» медленно полз в огромной тропической ночи, словно невидимый вирус, попавший в бутылку чернил.

— Простите меня, Джон, но вы довольно забавно выглядите в шлемофоне, — сказал Геннадий Силачу-Повесе.

Самолет шел на автопилоте, и поэтому Джон Грей и Геннадий могли свободно болтать. Джон Грей покуривал, мельком взглядывал на приборы. Геннадий сидел рядом в кресле второго пилота. Сзади, в фюзеляже, храпели на мешках со снаряжением молодчики команды Пабста.

Силач-Повеса поправил длинные свои локоны, выбившиеся из шлемофона, подкрутил усики, погладил бородку.

— Милый Джин, — улыбнулся он, — люди, которые осмеливаются подшучивать над моей внешностью, недолго задерживаются на этом свете, а мне самому моя внешность очень нравится. Что касается вас, то вы, мой друг, тоже довольно странно выглядите в кресле второго пилота. Согласитесь, что вам больше бы подошел уютный детский горшок.

Оба беззлобно посмеялись. За две недели подготовки в клинике для душевнобольных они успели подружиться. Легендарный Джон Грей — Силач-Повеса нравился Геннадию своими вежливыми манерами, мягкостью, странной для наемника задумчивостью. Оружием и техникой он владел действительно безупречно и обладал невероятной, чуть ли не сверхъестественной силой. Непонятна была только вторая половина его прозвища — никаких свойств повесы Геннадий за ним не заметил. Все свободное время Джон Грей проводил в своей койке за чтением Британской энциклопедии или стихов Т. С. Эллиота. Непонятно было также, как этот мягкий, добрый джентльмен попал в компанию отпетых бандитов.

Мальчик понравился бывалому Грею своей смелостью, ловкостью, прямотой и целеустремленностью, которая не ускользала от наблюдательного Силача-Повесы.

Итак, они сдружились, что называется, сошлись на короткой ноге, и вот теперь сидели вместе в пилотской кабине, в слабо освещенной железной коробке, ползущей в черном небе над черным океаном.

Это был последний этап утомительного пути из Британии на Большие Эмпиреи. Из Лондона их команда вылетела рейсовым самолетом компании «ВЕА» в Барселону под видом туристов, интересующихся боем быков. Из Барселоны на странной моторной яхте они отбыли как любители рыбной ловли, члены профсоюза текстильщиков, на крохотный, почти безлюдный островок, имевший тем не менее взлетно-посадочную полосу. Там они погрузились в этот самолет, пилотировать который взялся Джон Грей — Силач-Повеса. Они сделали несколько посадок в разных странах на тайных аэродромах и вот теперь с дополнительными баками горючего совершали многочасовой перелет над океаном.

— Джон, я давно хотел задать вам один важный вопрос, — сказал Геннадий.

— Я знаю, — невозмутимо ответил Силач-Повеса. — Вы давно хотели спросить, что у меня общего с людьми вроде Гориллы Пабста.

— Правильно, — удивился Геннадий.

— Видите ли, Джин, — Силач-Повеса пощипал свои усики, — по своей натуре я авантюрист. Такова и моя профессия, сэр, я — авантюрист. В Латинской Америке я участвовал по меньшей мере в семи так называемых революциях, связывался с разными темными личностями, они приходили к власти, а я сматывался. Брось, Джон, говорил я себе, что толку во всех этих опереточных революциях, кому от них польза — народу, тебе, Рите, крошке Нелли? Но, увы, такова моя натура, и профессия моя такова. Тянет меня к авантюрам, и все!

Последний раз я ввязался в одно совершенно сумасшедшее дело, но оно, к сожалению, кончилось крахом.

— Что же было дальше? — осторожно спросил Геннадий.

— В Порт-о-Пренсе я нанялся матросом на старый ллойдовский пароход, идущий в Европу, а в Европе… э-э… — Джон Грей махнул рукой, — чем мне только не пришлось заниматься: был мусорщиком, пел в паршивом ресторанчике за тарелку супа, таскал мешки с цементом на товарных станциях. Все мне стало безразлично. Кто бы мог узнать Джона Грея, который «за всех заплатит, который всегда таков». У Риты и крошки Нелли хватило такта оставить меня в покое.

Потом мне вдруг повезло. Я поступил в школу парашютистов знаменитого Жака Дюбура. Вот это была жизнь! Ребята были все высшего класса, особенно один летчик, швейцарец Герман Гейгар, царство небесное его отчаянной душе. — Силач-Повеса перекрестился. — Последний год я работал трюкачом на киностудии Лауристини, неплохо зарабатывал, начал даже оказывать материальную помощь Рите и крошке Нелли. Ну, а потом услышал, что собирается новая освободительная экспедиция. Не выдержала моя авантюристическая натура, и вот вы видите меня, сэр, за штурвалом этого самолета.

— Вы называете нашу экспедицию освободительной? — спросил Геннадий. — Вы думаете, мистер Буги или Горилла Пабст освободители Больших Эмпиреев?

Джон Грей остро взглянул на Геннадия.

— Простите меня, Джон, но вы наивный идеалист, — сказал Геннадий. — Буги и Пабст и все прочие — обыкновенные наемные убийцы, а Буги еще и честолюбивый маньяк. Хотите знать подоплеку всей этой истории?

И Геннадий рассказал Силачу-Повесе о Больших Эмпиреях, о мадам Накамура-Бранчевской и о планах Ричарда Буги. Ему необходим был союзник в команде наемников, а Джон Грей казался подходящим человеком.

Когда он кончил, Джон Грей некоторое время молчал, а потом резко повернулся к мальчику:

— А теперь разрешите мне задать вам, Джин, вопрос, который давно уже вертится у меня на языке. Вы действительно англичанин? Вы действительно тот, за кого себя выдаете?

Страницы: «« « 345678910 » »»