Солнечный поцелуй Ванделер Альберта

3

За окном кричали чайки, и их пронзительные крики влетали в распахнутое окно вместе с бодрящим утренним ветерком. Напоенный ароматом сосен воздух действовал лучше любого привычного стимулятора. Часы показывали всего лишь половину седьмого, но Шеннон не собиралась расслабляться.

Этот домик в пустынном месте в паре сотен метров от океана она купила шесть месяцев назад и почти никому о нем не рассказывала. Когда-то его снимал некий писатель, без устали клепавший в двухэтажном коттедже триллеры и детективы, позволившие ему после нескольких лет упорного труда перебраться в пентхаус в престижном районе Пасифик хайте. О том, что коттедж продается по смехотворной цене в двести тысяч долларов, Шеннон узнала от бывшего коллеги по работе на радио. На то, чтобы осмотреть недвижимость, провести независимую финансовую оценку, оформить кредит в банке и заключить сделку, ушло менее недели.

Поначалу сомнения были, но они рассеялись после того, как она определилась с тем, для чего именно ей нужен коттедж. Шеннон старалась приезжать сюда по возможности каждый уик-энд и ни разу не пожалела о том, что провела два дня не в городе, а в глуши, где, впрочем, ей удалось поднять уровень цивилизации до вполне приемлемой отметки.

С понедельника по пятницу за коттеджем присматривал живший неподалеку отставной сержант Сэм Парсли, главным занятием которого была рыбалка.

Поднявшись с кровати, Шеннон подошла к большому окну спальни с видом на океан и остановилась, глядя на расстилающуюся до горизонта водную гладь, на повисшие над ней кудрявые облака и на вылизанный волнами песок. Иногда казалось, что океан оказывает на нее чисто терапевтический эффект, снимает усталость, поднимает тонус, убирает психологическое напряжение.

На какое-то время она забыла и о надоевшем Саймоне Бертоне, и о голубоглазом незнакомце, оказавшемся Винсентом Эберноттом, и о внезапно напомнившем о себе Стивене.

Спустившись по широкой деревянной лестнице на первый этаж, Шеннон прошла в кухню и заглянула в холодильник. Накануне по пути из города она свернула в придорожный супермаркет и запаслась стандартным набором продуктов, позволявшим продержаться ближайшие пару дней. Кроме того, в доме всегда имелся запас оливкового масла и сахара, сигарет и спиртного, консервов и бензина, а во дворе, под навесом, лежали запасенные Сэмом дрова для камина. К тому же он всегда делился с Шеннон своим уловом. Вот и сейчас на полке в холодильнике лежали два выпотрошенных и готовых к жарке морских угря.

Шеннон приготовила чай, сделала два горячих бутерброда и, перекусив, вышла из дому. Двухмильная прогулка по берегу всегда помогала ей прочистить голову и легкие.

В коттедже она не только отдыхала, но и работала.

Два месяца назад, после выхода очередного выпуска «Разговора по душам», в котором речь шла о детской наркомании, ей позвонили из редакции одного из местных кабельных телеканалов и предложили встретиться, чтобы обсудить интересную для обеих сторон тему. Разговор с редактором закончился тем, что Шеннон согласилась попробовать написать сценарий документального фильма, посвященного затронутой в рубрике проблеме. Свободного времени у нее было не так уж много, так что пришлось жертвовать выходными. Пока Шеннон в основном занималась отбором материала, чтобы потом выстроить его в соответствии с уже сложившимся планом.

Она сняла с полки толстую папку газетных вырезок, включила компьютер и, глубоко вздохнув, приступила к делу.

Едва выйдя из кабины лифта, Шеннон поняла – что-то случилось. Точнее, вот-вот случится. Лица пробегающих по коридору сотрудников «Ньюс» несли печать тревоги и озабоченности. Несколько человек кивнули на ходу Шеннон, но никто не остановился, как обычно, никто не поспешил поделиться последними новостями.

Пожав плечами, она направилась в кабинет. Обычно по понедельникам Саймон Бертон устраивал что-то вроде летучки, на которой присутствовали его заместители и все те, кто определял лицо газеты и обеспечивал ее существование. Но к таким собраниям все уже привыкли, и никто не воспринимал их как повод для ажиотажа.

Шейла Брунсвик уже сидела за столом. Мало того, она – неслыханное дело! – стояла перед зеркалом и пристально себя в нем рассматривала.

– Привет! – бросила с порога Шеннон. – Что тут у нас случилось? Все носятся, как будто президент с минуты на минуту объявит о том, что Северная Корея запустила в нашу сторону ракету!

– Это было бы не самым худшим вариантом, – пробормотала Шейла, подкрашивая губы. – Тебе нравится моя помада? А брови?

Может быть, их стоит немного проредить? Ну же, ты ведь у нас специалист.

– Что с тобой, Шейла? Куда ты собираешься? К нам пожаловал саудовский шейх, спешно отыскивающий кандидаток на роль четвертой жены?

– А ты разве не знаешь?

– Не знаю. Но буду знать, если ты мне скажешь. Ну, что произошло?

Шейла вздохнула, закрыла глаза и театральным тоном произнесла:

– Нас продают!

– Продают? Как это? Кому?

– Ничего пока не известно. Слухи ходят самые разные. На десять часов назначено общее собрание. Больше я ничего не знаю.

– Неужели? – Шеннон усмехнулась. – А чего ж ты вертишься перед зеркалом? Уж не затем ведь, чтобы произвести впечатление на старика Бертона!

Если Шейла и смутилась, то не подала виду.

– А что тут такого? Если сменится владелец, начнется большая реорганизация. Держу пари, половина тех, кто работает в «Ньюс» сейчас, завтра окажутся безработными. Так что надо произвести впечатление.

– Но на кого? А если владельцем станет женщина?

– Полагаю, что нет. – Шейла поправила воротник белой блузки. – Вообще-то у меня есть кое-какие предположения на этот счет, но я пока придержу их при себе.

– Да-а, – протянула Шеннон, становясь перед зеркалом рядом с коллегой. Утром, собираясь на работу, она надела привычные вельветовые брючки с потертостями на коленях и обтягивающий свитерок из тонкой шерсти. – Жаль, я не сообразила принарядиться. Ну да ладно, как-нибудь переживу.

Она прошла к столу и включила компьютер – надо познакомиться с отзывами на ее последнюю рубрику. Читатели оставляли порой весьма нелестные послания, но все же чаще всего ее рубрика удостаивалась похвал и одобрительных откликов. Потом наступил черед электронной почты. Зачитавшись, она даже не заметила, как стрелки часов подползли к десяти.

– Эй, нам пора.

Шеннон вскинула голову – Шейла уже стояла у двери, держа под мышкой тоненькую папку.

– Где сбор?

– Как обычно, в главном зале. Поторопись, а то мест не хватит и придется стоять.

Им повезло – свободные стулья еще оставались. Впрочем, уже через несколько минут народу в относительно небольшом помещении собралось столько, что пришедшим последними ничего не оставалось, как расположиться у стены.

Обменявшись приветствием с сидевшими рядом, Шеннон обвела взглядом собравшихся и замерла от удивления – во главе длинного полированного стола, между Бертоном и генеральным менеджером Диком Гвардиолой, расположился не кто иной, как ее недавний знакомый Винсент Эбернотт.

Интересно, а он что тут делает? Неужели…

В этот момент Эбернотт посмотрел на Шеннон. Их взгляды встретились, и все мысли вылетели у нее из головы. Шеннон почувствовала, как заливается краской лицо, а по спине бегут мурашки. С ней явно творилось что-то неладное. Еще минуту назад она шутила и смеялась, а теперь, как зачарованная, не могла отвести глаз от сероглазого мужчины.

Словно не замечая, что с ней творится, Эбернотт улыбнулся и едва заметно кивнул.

Дик Гвардиола, как всегда в строгом сером костюме, бледно-голубой рубашке и в синем, в тонкую полоску галстуке, поднялся, поправил модные, без оправы, очки и, откашлявшись, сухо произнес:

– Мы собрали вас для того, чтобы сделать важное сообщение. – Он умолк, обежал взглядом замерший в напряженном ожидании зал и, убедившись, что никто не отвлекается, продолжил: – Не буду ходить вокруг да около, это, как вы знаете, не в моих правилах. Главная новость заключается в том, что наша газета, предприятие, которому мы все отдали немало сил и времени, проект, ставший главным делом жизни для многих из присутствующих здесь, меняет владельца.

Дик Гвардиола сделал паузу, понимая, что сообщение требует осмысления. По залу прокатился приглушенный рокот взволнованных голосов.

– Понимаю ваши чувства, леди и джентльмены. Вы, разумеется, хотите знать детали. Прошу вас запастись терпением и предоставляю слово новому владельцу «Ньюс» мистеру Винсенту Эбернотту.

Владельцу?

– Ты слышала?! – взволнованно шепнул на ухо Шеннон сидевший справа фотограф Том Шенкли. – Он ведь занимался раньше только менеджментом, верно? Какого черта… Ничего не понимаю. Разве что…

– Спасибо, Дик. – Винсент Эбернотт поднялся и, обменявшись рукопожатием с Гвардиолой, повернулся лицом к залу. – Полагаю, кое-кто из вас кое-что обо мне слышал. Прежде всего хочу рассеять ваши опасения. Я не собираюсь устраивать реорганизацию, размахивать метлой и делать прочие малоприятные жесты. В ближайшие две недели все останется по-прежнему. Считаю своим долгом…

Шеннон слушала, но ничего не слышала. Ее колотила дрожь. Голос Эбернотта доходил до нее будто через подушку. В животе, выбравшись из коконов, махали крылышками сотни бабочек. Ее бросало то в жар, то в холод. По спине ползла струйка пота. Боже, что подумает Шейла. Впрочем, той, похоже, было не до Шеннон – подавшись вперед и приоткрыв губы, Шейла ловила каждое слово новоиспеченного хозяина.

– …Познакомлюсь с каждым из вас, а уж потом мы вместе подумаем о том, что сделать для того, чтобы поднять нашу газету на новую высоту, – закончил Эбернотт. – Если у кого-то есть вопросы…

Все молчали.

– Что ж, в таком случае я никого не задерживаю. Моя секретарша миссис Далтон составит удобный для вас график встреч.

Обычно после совещания сотрудники сбивались в группки, шумно обменивались мнениями, но сейчас все было иначе: люди молча поднялись и потянулись к выходу. Все пребывали в растерянности.

Шеннон постаралась взять себя в руки. Надо успокоиться, а уж потом обдумать, что делать дальше. Может быть, не дожидаясь аудиенции, подать заявление об увольнении?

Опустив голову и ни на кого не глядя, она дошла до дверей и уже собиралась выскользнуть в коридор, когда кто-то тронул ее за руку.

– Мисс Ридж?

Шеннон вздрогнула и повернула голову. Боже, я веду себя как нашкодивший подросток.

– Да, мистер Эбернотт?

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Знаете, раньше, до нашего знакомства, я представлял вас другой.

– Разочарованы? – Она развела руками. – Извините, если не оправдала ожиданий. У вас все? – Проклятье, ну нельзя же так разговаривать с тем, от кого зависит твоя участь. – Простите, но у меня много дел и…

– Мне хотелось бы… познакомиться с вами поближе. – Он сделал ударение на последнем слове… или ей только показалось? Нет, конечно, показалось. – Когда мы сможем поговорить?

Шеннон пожала плечами и постаралась придать лицу равнодушное выражение.

– В любое удобное для вас время. Но, если не ошибаюсь, вы поручили миссис Далтон составить некий график.

Эбернотт вздохнул.

– С вами нелегко разговаривать.

– Со мной и работать нелегко. – И кто только, черт возьми, тянет ее за язык?

– Вижу. – Он вдруг легко, открыто и весело улыбнулся. – И все же мне почему-то кажется, что у нас все получится. Вы согласны? – Его пальцы на мгновение коснулись ее запястья, и Шеннон снова как будто пронзил электрический разряд. Эбернотт удовлетворенно кивнул, словно ждал именно такой реакции. – Жду вас завтра в двенадцать. И захватите, пожалуйста, материалы за последние четыре недели.

Он повернулся и как ни в чем не бывало зашагал по коридору.

Вернувшись в кабинет, Шеннон села за компьютер и постаралась сконцентрироваться на работе. Обычно для каждой рубрики она выбирала три-четыре темы, ориентируясь либо на письма и звонки, либо на собственные предпочтения. Так, прежде всего, наркотики в школе… после того жуткого случая в Миннесоте, где тринадцатилетняя девочка умерла от передозировки… какие у него необычные глаза, то обдают тебя холодом, то пышут жаром… Стоп, хватит! Итак, наркотики в школе. Надо поговорить с кем-то из полиции, нельзя выставлять себя полным профаном… и улыбка, от которой ноги становятся мягкими, как воск… Черт возьми, ты способна думать о чем-то ином, кроме…

Промучившись минут десять, Шеннон с досадой выключила компьютер и посмотрела на часы – всего-то начало двенадцатого. Обычно по понедельникам она еще до ланча определялась с темами пятничного выпуска, а вторую половину дня посвящала работе на радио. Но сегодня все указывало на то, что планы придется менять.

В кабинете было непривычно тихо, и Шеннон повернулась к Шейле. Та вычитывала какой-то текст и то ли уж очень увлеклась, то ли делала вид, что в комнате больше никого нет.

– Эй, как дела? Шейла не ответила.

– Ты на что-то обиделась?

Ссоры между ними возникали часто, иногда по пустякам, порой вообще без повода, но обе понимали, что работа в одном помещении предполагает по меньшей мере минимум общения, и старались не зацикливаться на мелких недоразумениях.

– Даже не сказала, что знакома с Эберноттом, – с обидой пробурчала Шейла. – А уж чего скрывать…

– С чего ты решила, что я с ним знакома? – искренне удивилась Шеннон. – Да, видела его один раз, в пятницу. Но я же тебе рассказывала. Мы с ним просто столкнулись в коридоре. На большее не хватило времени.

– Просто столкнулись, – передразнила Шейла. – То-то он тебя так обхаживал. И за руку брал, и в глаза глядел. Это не только я – все заметили. Ну признавайся, что у тебя с ним?

– Ей-богу ничего. Сказал, что хочет посмотреть мои материалы. – А что, так ведь оно и было. По крайней мере, себя Шеннон в этом почти убедила. – Назначил аудиенцию. Завтра в двенадцать. Вот и все.

– Хм. – Шейле, конечно, хотелось услышать другое, но, зная скрытность коллеги во всем, что имело отношение к ее личной жизни, она на большее и не рассчитывала. – Ну и как он тебе?

– Кто?

– Ох, не прикидывайся дурочкой. Эбернотт, конечно. – Она откинулась на спинку стула, закинула голову и мечтательно закрыла глаза. – Вот это мужчина, да? Наш Саймон ему и в подметки не годится. Даже Дик Гвардиола, уж на что представительный мужчина, но и он… бледноват.

– А по-моему, ничего особенного, – пожав плечами, ответила Шеннон, старательно контролируя тембр голоса. – Да, говорят о нем много, но… не знаю… Как говорится, поживем – увидим.

– Нет-нет, ты не права, – горячо возразила Шейла. – Таких мужчин теперь днем с огнем не сыщешь. Штучный товар. Эксклюзивное издание. – Она картинно вздохнула. – Мачо.

– Меня другое удивило. – Шеннон попыталась увести разговор на менее зыбкую почву. – Зачем ему покупать «Ньюс»? Раньше ведь он только менеджментом занимался. Что-то вроде кризисного управляющего. А тут…

– А тут все просто, – с готовностью подхватила Шейла. – Я тебе объясню. Эбернотт набил руку, вник в суть дела, заработал кое-какие денежки и решил, что может идти дальше. Поднимать, так сказать, планку.

– То есть?

Покупает газету. За пару лет выводит ее в высшую лигу. А потом продает. Но уже совсем за другие денежки. Пара миллионов в кармане – не так уж и плохо.

– Думаешь, дело именно в этом? – внезапно погрустнев, спросила Шеннон. – Думаешь, ему нужны только деньги?

– А что же еще?! – воскликнула Шейла. – Держу пари, через пару лет мы все окажемся в кармане какого-нибудь тупого магната, которому газета нужна только для того, чтобы хвастать ею на банкетах. – Она помолчала и негромко добавила: – Это в лучшем случае. Боюсь, как бы Могучий Вине не отправил нас всех на улицу. Тебе-то, понятно, опасаться нечего, а вот мне…

Они помолчали. Шеннон посмотрела на часы – почти двенадцать.

– Не знаю, как ты, а я совершенно не в состоянии работать. Может, сорвемся пораньше на ланч? Честно говоря, на душе кошки скребут.

– Не у тебя одной.

– Я бы даже выпила.

– А я бы составила тебе компанию.

– Пошли.

– Спасибо, миссис Далтон, вы отлично поработали. – Винсент Эбернотт пробежал глазами длинный список сотрудников газеты. Шеннон Ридж значилась в нем под номером 43. – Пожалуйста, подготовьте график к завтрашнему утру. Только отметьте, что с двенадцати до половины первого я буду занят. С мисс Ридж.

– Хорошо, мистер Эбернотт.

– Думаю, по полчаса мне для начала вполне хватит.

Секретарша молча наклонила голову.

– И не более восьми человек в день, – добавил Винсент.

– Я все сделаю так, как вы хотите.

– Вот и отлично. – Он поднялся из-за стола. – Я сегодня не успел позавтракать, так что на ланч пойду раньше. Что вы мне порекомендуете?

Миссис Далтон на секунду задумалась.

– В этом здании есть кафетерии. На каждом четном этаже. Я бы сказала, на троечку.

– Понятно.

– На улице, в пределах двухсот метров в ту и другую сторону, два заведения – суши-бар «Киото» и пиццерия «Дольче Вита». Немногим лучше. Рекомендую ресторан «Глейзер» в переулке за первым поворотом налево.

– Благодарю, мисс Далтон. Вы сэкономили мое время. Я вернусь к половине второго.

Спустившись вниз, Эбернотт вышел на улицу, повернул, следуя указаниям секретарши, направо и зашагал по улице.

День обещал закончиться поздним вечером, и он знал, что так будет еще долго. Новое дело всегда требует полной отдачи. Конечно, можно было бы и не связываться с покупкой «Ньюс», но, с другой стороны, тридцать четыре года не тот возраст, чтобы останавливаться на достигнутом и почивать на лаврах. Настоящий мужчина всегда идет вперед, ставя перед собой новые цели, отвечая на вызовы, доказывая всем и себе в первую очередь, что ничего невозможного нет. Сидеть на скамеечке и смотреть, как, образно говоря, крутятся колеса, – не его удел. Да и повторять трижды пройденный путь слишком скучно. Новое предприятие могло стать очередной ступенькой вверх, а топтание на месте в бизнесе равнозначно сползанию вниз.

Да, дел впереди много, и времени на раскачку нет. Надо как можно скорее познакомиться с людьми, оценить потенциал каждого, наметить перспективы.

– Да, перспективы, – задумчиво пробормотал Винсент Эбернотт, вспомнив Шеннон Ридж.

Несмотря на все усилия, мысли то и дело поворачивали к ней. Ему нравились такие, как Шеннон: независимые, гордые, умеющие постоять за себя. К тому же она, определенно, не даром ела свой хлеб. Он уже успел сравнить ее работу с тем, что делала прежняя ведущая рубрики Лиз Кранц. В материалах Лиз чувствовался профессионализм, жизненный опыт, основательность и рассудительность. Шеннон брала другим: страстностью, задором, свежестью мыслей и искренностью. А ведь разговор по душам – это прежде всего искренность и заинтересованность. Разумеется, не все было гладко, и кое в чем ей требовалась подсказка, но в целом…

Ладно, приятель, признайся, что она просто тебя зацепила.

Что ж, пусть так. В конце концов он свободен от обязательств. Винсент Эбернотт знал, что нравится женщинам, но старался не заводить служебных романов и никогда не давал никому серьезных обещаний. Не считая Камиллы.

4

Принципы и правила полетели ко всем чертям, когда он познакомился с Камиллой. Она была невероятно, потрясающе, сногсшибательно красива: высокая блондинка с шикарной фигурой, точеными чертами лица, золотистыми волосами, зелеными глазами и низким, грудным голосом. Когда она смеялась, в нем напрягался каждый нерв, каждый мускул. Когда она танцевала, его пожирало пламя страсти. Когда она улыбалась ему, его душа улетала в рай. Стоит ли говорить о том, что случилось, когда она взмахнула ресницами и пригласила его на чашечку чаю?

Они поженились через два месяца после знакомства. Поженились, несмотря на то что друзья в один голос призывали его опомниться, одуматься или хотя бы подождать. Он никого не слушал. Он был готов ради нее на все. Он считал, что ему сказочно повезло. В общем, классический случай.

Глаза открылись только месяца через два после свадьбы. Милая, добрая, понимающая, заботливая красавица превратилась в жадную, вульгарную, пошлую, злую и эгоистичную особу, занятую только собой и видящую в муже исключительно средство для достижения собственных целей.

Еще через месяц он окончательно убедился в том, что совершил самую большую в жизни ошибку. Камиллу интересовали только деньги. Она не желала ни учиться, ни работать, а все свободное время проводила в походах по салонам красоты, магазинам, на вечеринках и приемах или перед телевизором.

Он предложил развестись. Камилла отказалась. Они разъехались. Содержание супруги обходилось недешево, но Винсент понимал – за ошибки надо платить. Полгода назад она потребовала развода, объяснив это заботой о его будущем.

– У нас ничего не получилось, Вине, – с притворной печалью говорила Камилла. – Мы слишком разные люди. Но у тебя еще все впереди. Ты обязательно встретишь новую любовь. Я не хочу связывать тебе крылья.

Он молчал, ожидая, что последует дальше.

– Ты такой талантливый. О тебе говорит вся Америка. Твои проекты… – О его проектах Камилла имела такое же представление, как о фауне пустыни Гоби. – Они такие… талантливые. Ты уже заработал кучу денег и, несомненно, заработаешь еще больше.

Он насторожился – разговор переходил на практическую плоскость.

– Мне будет трудно одной. – Она промокнула платком сухие глаза. – Да, трудно. Но я хочу работать. У меня есть планы. Мы с Риком…

– Ты имеешь в виду Рика Армстронга? – уточнил Винсент. Ее новый роман не был для него тайной.

– Э… да. Ты только не думай…

Спектакль успел изрядно его утомить. Винсент знал Рика Армстронга, молодого и многообещающего архитектора, попавшегося, похоже, на тот же, что и он, крючок. В этом не было ничего удивительного – Камилла могла свести с ума любого мужчину, а безумцами легко управлять.

– Сколько?

Она сделала вид, что не поняла вопрос.

– Что?

– Сколько денег тебе нужно? Во сколько ты оценила мою свободу?

Ей даже удалось выжать слезу. Винсент подумал, что если бы Камилла пошла в актрисы, то, возможно, могла бы зарабатывать на сносное существование.

– Как ты можешь так говорить! Я столько для тебя сделала! Если бы мне нужны были деньги…

Он поморщился. Нет, слишком наигранно, слишком неестественно. Впрочем, искренность и естественность для театра не самое главное.

– Й все-таки?

Она закусила губу и настороженно посмотрела на него исподлобья. В этот момент Винсент понял, что жизненный опыт обходится порой слишком дорого.

– Миллион.

Он согласно кивнул, и она не выдержала, улыбнулась. Триумфально. Хищно.

– Я дам тебе пятьсот тысяч.

Кто бы мог подумать, что столь красивое лицо может быть таким злобным.

– Этого мало!

Винсент пожал плечами и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку кресла.

– Можешь подать в суд. Но имей в виду, что, во-первых, суд примет решение не раньше чем через пару месяцев, а за это время Рик Армстронг может рассмотреть то, чего не видит сейчас. Во-вторых, у меня есть деньги на хороших адвокатов, а у тебя их нет. В-третьих, полмиллиона неплохой заработок за полгода супружеской жизни. Думаю, на то, чтобы заработать вторую половину, тебе понадобится намного больше времени. И, наконец, в-четвертых, я могу рассказать обо всем Рику. Уверен, он и не догадывается, как…

– Ладно, – процедила сквозь зубы Камилла. – Я согласна. Меня больше устроят наличные.

– Не сомневаюсь. Двести пятьдесят тысяч ты получишь завтра. Остальную сумму после развода.

Она медленно и грациозно поднялась, демонстративно качнув перед ним бедрами, и Винсент почувствовал, как закипает в крови дикое, первобытное желание.

– Не хочешь? На прощание?

Он заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Нет.

Камилла усмехнулась и, наклонившись, прошептала ему на ухо:

– А ведь ты хочешь меня, Вине. Даже встать боишься. Так вот что я тебе скажу: когда ты мне понадобишься, я приду и поманю тебя пальцем. И ты ничего не сможешь поделать. Потому что запал на меня. Потому что ты – слабак. Я у тебя в крови – навечно.

Ему стоило немалых трудов промолчать, до боли закусив губу. В тот момент Винсент понял еще одну истину: красота бывает страшной.

Впереди уже показался тот самый поворот направо, о котором говорила миссис Далтон, когда из-за распахнувшейся двери пиццерии пахнуло теплым, острым ароматом.

А почему бы и нет?

Он сбежал по каменным, посыпанным опилками ступенькам и оказался в небольшом фойе. Одна дверь вела в полупустой зал, другая – в небольшой, но уютный бар, заполненный, как говорится, под завязку. Колеблясь между естественным желанием выпить холодного пива и нежеланием пробиваться через толпу, Винсент остановился в нерешительности и вдруг увидел через стеклянную перегородку нечто такое, что заслуживало внимания.

Две молодые женщины, восседая на высоких, обитых красной кожей табуретах, держали в руках по стакану, в которых плескалась жидкость, отдаленно похожая на пепси. Впрочем, судя по блестящим глазам и оживленной мимике, в стаканах все же был не прохладительный напиток.

Разумеется, в стране победившего феминизма женщина имеет полное право опрокинуть стаканчик спиртного. Но только не в разгар рабочего дня.

В одной, сидевшей лицом к нему, Винсент без труда опознал младшего редактора Шейлу Брунсвик. Во второй, когда она, рассмеявшись, задорно запрокинула голову, Шеннон Ридж.

Внутренняя борьба завершилась не в пользу пива. Покачав головой, Винсент прошел в зал, где заказал мясной рулет.

Похоже, девочки снимают стресс, здраво рассудил он. Я бы на их месте тоже опрокинул стаканчик.

Шеннон нервничала. На двенадцать назначена встреча с боссом, часы показывают половину девятого, а она никак не может решить, что надеть. С одной стороны, надо бы принарядиться, подать себя, так сказать, в лучшем виде. С другой стороны, старания могут быть неправильно восприняты коллегами.

Извлечены из шкафа, примерены, рассмотрены и отвергнуты были: бежевое платье с короткими рукавчиками и воротником-стойкой – слишком просто, три блузки – слишком празднично, две юбки – одна чересчур короткая, другая уж очень длинная, и еще с десяток нарядов по самым разным причинам. Теперь куча одежды возвышалась на кровати немым укором ее тщеславию.

А какого черта ты так стараешься?! Тебе же не в церковь с ним идти.

Шеннон решительно натянула купленные год назад узкие джинсы с тонким кожаным ремешком, сняла с вешалки хлопчатобумажную рубашку в мелкую клетку и достала с полки коробку с новыми итальянскими босоножками на высоком каблуке – они отлично гармонировали с сумочкой.

Капелька духов, чуть-чуть помады с влажным блеском и… достаточно. Она покрутилась перед зеркалом и, не найдя ничего такого, что явно диссонировало бы с избранным на сегодня имиджем в меру скромной, но знающей себе цену работницы, вышла из квартиры.

Только держи себя в руках и почаще прикусывай язычок.

Придя на работу, как обычно к половине девятого, миссис Далтон обнаружила, что ее новый босс уже на месте. Она положила на стол приготовленный график встреч с сотрудниками и вопросительно посмотрела на Эбернотта, ожидая дальнейших распоряжений. Он протянул ей два исписанных мелким почерком листка.

– Здесь имена и номера телефонов людей, которых вы будете соединять со мной немедленно. Я также хочу, чтобы вы связались с теми, чьи фамилии помечены галочкой, и договорились о встрече с каждым, начиная с послезавтра. Предпочтительнее во второй половине дня.

Миссис Далтон кивнула.

– А сейчас, пожалуйста, принесите мне личные дела тех, с кем мне предстоит встретиться сегодня.

Миссис Далтон снова кивнула.

– Отлично. Пока все.

– Вы уже позавтракали, мистер Эбернотт? – спросила секретарша тоном строгой учительницы.

– Хм, пожалуй, нет. Если вас не затруднит, принесите мне кофе и сандвич. Я пью черный, без сахара.

Миссис Далтон вышла из кабинета, а Винсент потянулся за телефоном.

– Саймон? – Услышав в ответ слегка надтреснутый голос главного редактора, он коротко добавил: – Жду вас у себя в половине десятого.

Работа началась.

К половине двенадцатого нервы у Шеннон напряглись до предела. Она чуть ли не ежеминутно посматривала на часы, на что в конце концов обратила внимание Шейла.

– Ну что ты так волнуешься? Все пройдет отлично. У твоей рубрики высокий рейтинг. Бертон тебя ценит. Читатели обожают. Я бы на твоем месте была спокойна как удав. Держу пари, Эбернотт даст тебе прибавку к жалованью.

– Какую прибавку?! О чем ты говоришь?! Я вела себя с ним как полная дура. Накричала. Может, он из тех самодовольных типов, которые готовы сжить человека со свету, если он нечаянно чихнул в их сторону?

– Не думаю. По крайней мере, мне он самодовольным не показался. И, знаешь, нам повезло.

– Что ты имеешь в виду? – Шеннон поймала себя на том, что снова смотрит на часы. До двенадцати оставалось пятнадцать минут.

– Представь, что газету купил бы какой-нибудь мерзкий старикашка, который потребовал бы, чтобы мы являлись на работу в бикини.

– Что ж, сэкономили бы на одежде.