Только папе не говори! Дневник новой русской двадцать лет спустя Колина Елена

Среда, 22 сентября, скандал из-за денег

Кашель прошел, но у нас опять скандал из-за денег. Кто мог представить, что в нашей семье возможны скандалы из-за денег? Я нет.

Сегодня мой день забирать девочек из школы. А я не хочу! Не хочу их забирать. Мой день был позавчера и будет послезавтра. Я имею право не хотеть каждый день садиться в машину, ехать по пробкам, мучительно парковаться, долго ждать в школьном вестибюле. Замотать в шарфы, забыть, где машина, метаться по улицам в поисках машины, найти, сесть в машину, услышать от Яши, что она забыла учебник, сбегать с Яшей за учебником, вернуться, услышать от Аркаши, что она забыла тетрадь, накричать на обеих, сбегать с Аркашей за тетрадью…

Попросила Андрея забрать девочек из школы: не могу оторваться от работы. Он тоже не может оторваться от работы. Обсуждали, кто из нас не может больше. У меня глава, у него совещание. Я согласна, что главу можно закончить завтра, но совещание тоже можно провести завтра! Он всего лишь привезет двух маленьких девочек из школы и поедет на работу.

– Работаю, не могу оторваться ни на минуту, понимаешь? – сказала я.

– Хорошо, я заберу, – согласился Андрей, ура!

Отключился, и тут же получил от меня звуковое сообщение: «Я теперь буду жить в гареме. Расскажите мне правила». От меня. Сообщение. Что я теперь буду жить в гареме. И хочу узнать правила проживания в гареме. Так бывает: случайно отправишь звуковое сообщение тому, с кем только что разговаривал.

Догадался ли Андрей, что когда мы разговаривали, я поставила на стоп турецкий сериал? И поговорив с ним, тут же опять включила турецкий сериал? И что если это турецкий сериал, то речь, конечно, идет о гареме?

Ни о чем не спросил, ни как я оказалась в гареме, ни в качестве кого я буду там жить, ни даже какие в гареме правила, – просто забрал девочек. Даже не поднялся, высадил девочек во дворе и умчался.

Девочки дома.

Яша репетирует: она поет в хоре, скоро концерт. Яша поет: «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко…» Это так прекрасно, что во мне всё дрожит и улыбается.

– Я сяду в зале, увижу тебя в первом ряду и буду тобой любоваться.

– Нет. Я попросила, чтобы меня поставили в третий ряд.

– Как попросила? Как в третий? – всполошилась я. – Ты так красиво поешь, тебе надо быть в первом ряду!

Яша посмотрела на меня укоризненно:

– Есть и другие дети. У других детей тоже есть бабушки. Они тоже хотят, чтобы их дети были в первом ряду. Они тоже хотят любоваться! Почему я должна быть в первом ряду? Я что, особенная? Я не особенная, я обычная. Только не говори папе.

Яша права, но… Яша слишком хорошая. Зачем человеку быть таким абсолютно хорошим?.. Расстроилась, предложила Яше хотя бы купить концертное платье.

Яше не нужно концертное платье.

– Не всем могут купить новое платье. Вдруг не всем купят? Как я буду в новом, а другие? …Мне не нужно концертное платье, только не говори папе.

Я еще больше расстроилась.

Аркаша утешала меня:

– У тебя Яша обычная, зато я особенная! Я буду в первом ряду! Всегда. Давай купим мне концертное платье? Я буду даже первее, чем первый ряд, я буду сало. Только не говори папе, что я хочу платье.

Аркаша не поет в хоре, у нее нет концерта, ей негде быть соло в платье.

– Сало-сало, колбаса, на веревочка оса! – запела Яша.

– Сама оса! Я буду сало в платье, – не сдавалась Аркаша.

Почему Яша не хочет ничего, а Аркаша хочет все? Почему Яша не желает иметь то, чего нет у других, а Аркаша мечтает отличаться от других? Что это, природа? Воспитание? Ах, да, они же воспитываются одной и той же Мурой. Значит, все-таки природа: отцы. Дело в отцах.

…Позвонила Мура с лекции: у студентов телефоны должны быть выключены, а у нее нет.

– Девочки останутся ночевать у тебя, у меня шесть платьев, два айфона! – жарко прошептала Мура.

Я же говорила, всё дело в отцах. Договорились с Мурой, что после лекции она ненадолго заедет на семейный совет: Мура, Андрей и я. Спокойно обсудим, примем решение. А для чего еще семейные советы? Не думала я, что на нашем семейном совете будут звучать слова «деньги, счета, карточки, контролировать расходы, нечестно» и даже «депозит».

Вечером был семейный совет: Мура, Андрей и я. И Хомяк. Ирка принесла мне новый крем (для век) и осталась на семейный совет. Также принесла большую коробку склянок, пробирок, баночек, тех, что уже не нужны для бизнеса, но когда-нибудь могут пригодиться. Андрей посмотрел на нее косо: ему не нравится, что все, что может когда-нибудь пригодиться, Ирка хранит у нас, на подоконниках, в шкафах, везде. Это несправедливо, ведь Андрей и сам хранит кучу ненужных для бизнеса бумаг, не позволяет мне выбросить Он хотел бы сам заставить подоконники на кухне своими вещами, например, сложить там старые журналы… для чего человеку стопка журналов «Огонек» или «За рулем»?

Так вот, семейный совет: Мура, Андрей, я и Хомяк.

Ирония судьбы в том, что создаешь семью и думаешь – ура-ура, какая у меня милая семья! А потом – не по твоей воле – в твою семью входят другие люди, – и все, твоя семья живет по другим правилам. И вот уже твоя семья спорит из-за денег… Ирония судьбы в том, что у девочек есть отцы. Мура ввела в нашу семью своих мужей, сначала одного, потом другого, но первый-то никуда не ушел! Второй тоже никуда не ушел. У девочек разные отцы, настолько разные, что непонятно, как с этим жить.

В нашей семье ужасная история: у нас отцы не дружат.

Отец Яши финансист, исключительно обеспеченный человек, отец Аркаши поэт, исключительно необеспеченный человек. Отец Яши гедонист, любит жизнь во всех проявлениях: вкусная еда, быстрые машины, но совершенно чужд духовным интересам.

Отец Аркаши гедонист в смысле духовных наслаждений: музыка, поэзия, живопись.

Отец Аркаши такой неформальный человек, что было бы логично обойтись без свидетельства о браке. Мура встречалась с ним, когда уже не жила с отцом Яши, но еще не развелась. Я точно помню, что она не хотела выходить замуж второй раз. Почему же Мура все-таки вышла замуж за отца Аркаши?

А-а, да, вспомнила. Мура хотела, чтобы у девочек всё было одинаково: у каждой свой законный отец. Поэтому нужно было всё привести в порядок: развестись с отцом Яши, выйти замуж за отца Аркаши. Мы устроили маленькую чудесную свадьбу для мамы. Чтобы мама не догадалась, что это ненастоящий брак, и не начала волноваться. Во время первого же тоста мама наклонилась ко мне и сказала: «Зачем вы потратили деньги на фиктивную свадьбу?»

Но я не считаю, что свадьба была зря! Просто всё имеет свою цену. Аркаша любит рассматривать свадебные фотографии родителей. Разве это справедливо, если бы у Яши были свадебные фотографии родителей, а у Аркаши нет? У Аркаши возникли бы сомнения в своей легитимности.

Отцы девочек в прохладных отношениях: разные взгляды, классовая неприязнь. И скандалы из-за денег: отец Яши хочет баловать девочек: айфоны, наряды, блёстки. Отец Аркаши решительно против того, чтобы капиталист чуждых взглядов портил карму девочек: девочки должны презирать всё материальное, включая еду и одежду. Отец Яши хочет щедро содержать девочек, отец Аркаши не готов содержать никого, даже себя, он принципиально против денег, кружков, еды, одежды.

Как Муре жить в финансовом плане? Уступить отцу Яши? Но разве это правильно, если один отец будет содержать всех? Уступить отцу Аркаши? Но разве правильно, если девочки в одной семье будут содержаться по-разному, каждая в соответствии взглядам своего отца? Мура не может разрешить каждому отцу воспитывать свою дочь по своему разумению. Мурино положение крайне сложное! Что делать?

И вот сегодня у нас в семье опять скандал из-за денег. Отец Яши купил концертное платье. Четыре концертных платья, если быть точными: два Яше и два Аркаше. Привез ей на лекцию.

– Можно решить так: ну и пусть, – предложила Ирка. – Он имеет право участвовать в воспитании дочери.

Нельзя. Отец Аркаши возражает. Он тоже имеет право участвовать в воспитании дочери. И не позволит капиталисту портить свою дочь.

Ситуация осложняется тем, что Аркаша хочет портиться. Они с отцом Яши каждый день перезваниваются, о чем-то хихикают. Планируют выходной день, как они пойдут по магазинам, а потом в ресторан. Возил девочек на бал в Павловский дворец, где Аркаша изображала принцессу, а Яша не вышла из машины. Мура ссорится с отцом Яши, оправдывается перед отцом Аркаши.

Яша любит подарки, но не любит ходить по магазинам, любит поесть, но не в ресторанах, а дома. Яше нравится гулять по городу с отцом Аркаши, слушать стихи обэриутов, которые бормочет отец Аркаши. Мура извиняется перед отцом Яши, ссорится с отцом Аркаши. Как быть, как быть?..

Иногда для того, чтобы решить нерешаемую проблему, нужно отойти на шаг. Посмотреть на проблему со стороны, но не самому посмотреть, а незаинтересованным взглядом. Посмотреть со стороны должен неравнодушный человек, но и не страстно заинтересованный. Такой человек среди нас. Это Ирка.

– Терпеть бесконечные споры между отцами невозможно, так? – сказала Ирка.

Мура кивнула. Мура противник конфликтов между отцами.

– Они тебя уже достали, так?

– Да! Они каждый день жалуются друг на друга: а он, а я ему… а он, а я, а он…

– Реши проблему как разумный человек: какая тебе разница, кто чья дочь? Ты можешь считать, что Аркаша дочь отца Яши? А Яша дочь отца Аркаши?

Мура удивилась, – она же знает, кто чья дочь, но немного подумав, сказала: «И правда, какая мне разница».

Мура решила проблему конфликтов между отцами как взрослый разумный человек: пусть отец Яши воспитывает Аркашу, а отец Аркаши воспитывает Яшу. Каждый отец всё равно считает, что у него две дочери.

– А с деньгами как быть? – Мура смотрела на Ирку с надеждой, – как мне себя вести в финансовом плане?

Ирка, не задумываясь ни на секунду, ответила:

– Ха, ну, это как раз ясно. Сама подумай. Мура подумала.

– Я врач-стоматолог, да?

Ирка покачала головой. Она знает, что Мура не совсем стоматолог.

– Я не стоматолог, а преподаватель медицинского университета, – догадалась Мура.

Ирка важно кивнула, как будто она перст судьбы или Мурина совесть.

– Я должна быть независимой. Сама содержать девочек.

– Хм… – сказал Андрей, он впервые высказал мнение во время семейного совета.

Андрею кажется, что Мура еще маленькая и без него ей отключат свет. Он платит за все, что нужно оплачивать регулярно: квартплата, страховки, детские кружки. Он также дает Муре деньги нерегулярно: у преподавателя маленькая зарплата. Когда мой папа был профессором, у него была огромная зарплата. Когда я была доцентом, у меня была хорошая зарплата. Когда Мура стала доцентом, зарплата стала такой маленькой, ее, можно сказать, вообще нет.

Доцент может подрабатывать лекциями в ЖЭКе или в обществе «Знание». Но какую лекцию Мура могла бы прочитать в ЖЭКе? «Вылечи сам себе пульпит», или «Как вылечить кариес другу»?

…Всё устроилось!

Выступление Андрея на семейном совете. Что касается мнения, то его мнение «хм». Что же касается денег, то он больше не будет ничего оплачивать. Первого числа каждого месяца он будет переводить доценту Муре деньги на карточку. Мура хочет сама содержать девочек на зарплату доцента, поэтому он будет платить Муре зарплату от себя.

На первый взгляд это небесспорное решение… А на второй – бесспорное! Доцент Мура сделает огромный шаг к взрослению, начнет рассчитывать свой бюджет, ни от кого не завиша…ся. Ни от кого не завися…ша.

Воскресенье, 26 сентября

Пришла к Алене поздравить Шуршика с днем рождения.

– Он опять, – мрачно сказала Алена, открыв мне дверь, – я больше не могу, я просто больше не могу…

Когда Алена произносит «он опять», она непроизвольно горбится и втягивает голову в плечи, словно хочет залезть с головой под одеяло, но одеяло короткое.

«Он опять» – это Шуршик, Аленин младший сын.

Любая мама может сказать «я больше не могу», но Алена не любая мама. От промышленного магната, крупного производителя газобетона, нельзя ожидать «я больше не могу». От промышленного магната можно ожидать «я больше не могу», но по поводу «контракты-налоговая-поставки-платежи».

Мне нельзя воскликнуть: «Опять?!» Нельзя кивнуть: кивок означает, что я согласна. Нельзя подливать масла в огонь. Нам самим можно ругать своих детей, а больше никому нельзя. Про чужих детей можно только безоценочно мычать.

– Ммм… – промычала я.

– Ты права, – подтвердила Алена.

У Алены на секунду становится совсем потухшее лицо, – только на секунду, только со мной. Прежде чем вернуться к Никите и Шуршику праздновать день рождения, она начнет улыбаться. Как будто светофор: со мной она может позволить себе красный свет, а с Никитой только зеленый.

Ох… Почему у нас с годами всё больше горечи?

Думаю, у других точно так же, не только у нас. Возьмем «Трех мушкетеров», где все – сама легкость, бесстрашие, жизнерадостность, прекрасный аппетит, интриги, дуэли, много вина. Но что мы видим через двадцать лет? В «Двадцать лет спустя» дело обстоит отнюдь не радужно: Портос устал, Арамис печален, д’Артаньян разочарован в короле, у Атоса скелет в шкафу, жуткий Мордаунт, сын Миледи. Неужели с течением времени разочарования неминуемы, горести неизбежны, и хотя бы один скелет в шкафу обязателен? Как минимум один скелет. Бывает, что и больше, два-три скелета.

Конечно, есть семьи, у которых всё идеально. Не может не быть! Но я таких не знаю. Бывает, что на поверхности всё идеально, но если вглядеться повнимательней… В данном случае даже не нужно вглядываться: на поверхности Шурш, лежит в своей комнате. Алена не хочет праздновать его день рождения без него… Почему с годами у нас всё больше горечи плюс скелет в шкафу? Почему, почему?!

Вообще-то, я знаю почему. Если бы мы были черепахами, не заботились о своих детях, а просто делали кладку в выкопанной предварительно ямке и уползали в неизвестном направлении. В этом случае наше счастье зависело бы только от нас: уползли и живем своей собственной жизнью. Но мы не уползаем, а напротив, попадаем в зависимость: наше счастье и веселье зависит от наших детей. Когда дети маленькие, наше счастье под контролем. Алена собирала Шуршику портфель до окончания школы, я скрывала от мамы Мурины двойки по физике, Ольга водила Антошу на балет.

Разумно было бы уползти в неизвестном направлении после окончания детьми института, защиты диссертации, второго развода. Но мы не уползаем, напротив, прижимаемся тесней. Кажется, что ничего не изменилось, – наше счастье по-прежнему зависит от наших детей, но как бы не так! Прежде наше счастье и веселье зависело от нас самих, а теперь зависит от других взрослых людей. Но разве можно рассчитывать на других в таком важном вопросе, как собственное счастье?.. Черепахи не рассчитывают. Вот и не сталкиваются с ситуацией, когда их взрослые дети «опять», …они же давно уползли.

Если говорить всерьез, то пример с черепахами неуместный, не научный, не релевантный: где мы, а где черепахи?.. Но есть же зайцы! Зайцы хорошие родители. Две недели кормят свое потомство, оберегают. Тут вот что важно: они хорошие родители в течении двух недель.

…Уговорили Шурша выйти. Подарки, красиво накрытый стол, поздравления.

Любая мама, которая говорит «я больше не могу», на самом деле может. Тут хорошо работает теория снижения ожиданий. Я, к примеру, очень огорчилась, когда Мура развелась, я ведь уже приготовилась жить именно с этим зятем всю жизнь. В утешение я сказала себе: «Зато у нас есть Яша, а Мура еще найдет свое счастье». Когда Мура развелась во второй раз, я огорчилась значительно меньше. Сказала себе: «Зато у нас есть Аркаша». Теперь, если Мура найдет свое счастье в третий, четвертый, пятый раз и затем разведется, я смогу в полной мере проявить присущий мне от природы оптимизм и обойтись вообще безо всякого зятя. Снижение ожиданий помогает сохранить оптимизм.

Алене тоже помогло снижение ожиданий: сначала она переживала, что Шуршик не круглый отличник, не победитель в соревнованиях по боксу, потом начала радоваться, что Шуршик сам собрал портфель и сам не забыл пойти в школу.

Шуршик рос, а Никита не знал, что Шуршик болен. Ладно, пусть не болен, а не совсем здоров. Алена считала, что Никиту нельзя волновать. Теперь уже не понять, что когда началось, что из чего выросло, что чему причиной…

…– Знаете, что мне сегодня приснилось? – сказал Шурш. – Мне приснилась фраза «Девушка в Иерусалиме словила налима». От этой фразы я проснулся совершенно счастливым!

Откуда у таких жизнеустойчивых родителей ребенок, трепетный как листочек клена или рябины? Шурш в свои тридцать три года выглядит как нервический поэт, который выпил бокал шампанского. Нежный чувствительный подросток. Британские ученые предлагают называть человека подростком до тридцати лет, так что в тридцать три года Шурш может смело считаться подростком: годик сюда, годик туда, не имеет значения.

– Я желаю тебе, чтобы ты, наконец-то, повзрослел, чтобы ты стал человеком, – поднял бокал Никита, он напряжен, внутренне бурлит как кипящий суп под крышкой.

– Папа имеет в виду, что мы тебя очень любим и желаем тебе счастья, – твердо сказала Алена, она намерена красиво отпраздновать день рождения, несмотря на кипящий суп.

– У всех дети как дети: организуют бизнес, работают, добиваются, достигают… – упрямо вел свою линию Никита.

Это точно, что у всех? Я бы не стала обобщать, у нас ведь нет достоверной информации про этих всех.

Шуршик ищет себя, искал себя у Алены на заводе, не нашел… очевидно же, что на заводе его нет, как и в Никитином бутике. Шурш творческий человек, у него интересные проекты. Последний проект Шурша коворкинг, предпоследний – шоколатье.

Раньше я думала, что шоколатье – это человек, но это не только человек, сам бизнес тоже называется шоколатье. Шуршик был шоколатье, и у Шуршика был шоколатье.

Ни один человек в мире не знает, что шоколотье находится у меня под кроватью.

В прошлом году, чтобы поддержать проект, я инкогнито заказала у Шурша тридцать четыре шоколадных зайца с позолоченными ушами. Тридцать четыре зайца на Новый год для Аркашиного класса, не считая тридцати шести зайцев для Яшиного класса. В сумме тридцать четыре и тридцать шесть составляют семьдесят зайцев. Но Шурш немного ошибся с заказом. Мне привезли четыреста семьдесят шоколадных зайцев с позолоченными ушами.

Конечно, я не сказала Шуршу, что он ошибся: не хотела раскрывать свое инкогнито. Никто, начиная бизнес, не хочет, чтобы ему помогали родительские друзья. К примеру, если бы я открыла ресторан, и тут же ввалилась компания маминых подруг, уселась и подмигнула бы мне «тащи скорей первое, второе, третье и компот». С шоколадными зайцами точно так же: все хотят быть самостоятельными. Не шоколадные зайцы хотят быть самостоятельными, а начинающие шоколатье.

К тому же вернуть Шуршу лишних зайцев было бы неправильно. Шурша нужно хвалить. Иначе он теряет веру в себя. Он же еще подросток! Пусть Шурш думает, что у него всё получается, а когда не получается, пусть думает… я запуталась.

Никто не знает, что у меня под кроватью двести тридцать семь зайцев с позолоченными ушами. В прошлом году было четыреста семьдесят, на сегодняшний день осталось двести тридцать семь, остальных я раздарила и съела. Прошлой зимой очень сильно топили. Поэтому у меня под кроватью подтаявшая шоколадная глыба, в которой угадываются очертания двухсот тридцати семи зайцев. Иногда зимой слишком сильно топят, не знаю, от чего это зависит, не от холодной зимы.

…– Как там твой этот, как его… коворкинг? – спросил Никита.

Алена торопливо ответила «очень хорошо», а бесхитростный Шурш сказал правду: помещение заложено, так как партнеру Шурша нужно заплатить долг, иначе отберут квартиру, а у него жена и ребенок. Шурш с детства всеобщий спаситель, понесет в школу деньги на экскурсию и по дороге отдаст нищему. Родителям говорит: «Вы уже всё равно дали мне на экскурсию, а я отдал тому, кому больше нужно». Что ответить ребенку в таких случаях? Сказать, ты плохо поступил, не помогай больше никому? Сказать, всегда отдавай свое?..

Никита сказал: «Что-о?! Почему он такой добрый за наш счет? А если бы было нужно свою квартиру партнеру отдать?!» Алена закрыла глаза. Так и сидела за столом с закрытыми глазами.

– Я бы отдал, но у меня нет квартиры. Квартиры нет, а коворкинг есть, – успокаивающе сказал Шурш.

Алена открыла глаза. Сказала: «Никита, не волнуйся, я разберусь».

Все это выглядит так, будто Алена защищает свое дитя от строгого отца. Но всё обстоит совсем не так! То есть она защищает. Алена защищает Шурша от его болезни. Это ловушка. Алена в ловушке. У Шурша биполярное расстройство.

В период активности и возбуждения Шурш начинает новый проект… а заканчивает в депрессии. Фаза депрессии опасна для Шурша, депрессия затягивает его слишком глубоко, может случиться беда. Мы знаем, как выглядит беда: когда у Шурша депрессия, он не встает с постели, не разговаривает, не хочет играть со мной в слова, не ест, отказывается от Иркиных пирожков… и еще кое-что, чего никаким родителям не пожелаешь.

Врач говорит, что период депрессии нужно сокращать. Что делать Алене, когда у Шурша проваливается очередной проект? Своими руками толкать ребенка в депрессию или поддержать его в новом проекте? Сократить период депрессии? Ловушка для Алены, капкан, в который попала Аленина лапка…

Никита не знает. Не знает, что у Шурша биполярное расстройство. Не знает, что есть такая болезнь. Алена ему не сказала. Боялась, что он разочаруется в Шурше и разлюбит?.. Бывает ли так, чтобы отец разочаровался и разлюбил, если ребенок оказывается недостаточно хорошим? Алена говорит: «Мужчина хочет гордиться детьми, мужчина может даже женщину разлюбить, если дети неудачные, это заложено в генах». В генах?.. Если в генах, то это ужасно!.. Интересно, женщины Спарты скрывали от мужей слабого ребенка, чтобы его не сбросили со скалы?

– Я придумал новый проект, – сказал Шурш.

– Молодец, интересный проект, – бодро откликнулась Алена, как игрушечный говорящий медведь, которому нажали на кнопку на животе.

Бедная Алена. Если бы Шурш самостоятельно вел свой проект, а потом приходил со словами «проект прогорел, но у меня есть новый…» …Но Шурш эмоционально зависит от Алены, он каждый день рассказывает ей о проекте, Алена потихоньку начинает верить, как потихоньку оттаивает снежная баба, и начинает струиться надеждой: на этот раз всё иначе, ребенок наконец-то нашел себя. Алена проходит всякий раз этим маршрутом: беспокойство, недоверие, надежда, радость, облом…

Недоброжелатели сказали бы, что хорошо, мол, Шуршу: мама оберегает его, будто ведет его по облаку, а другим что делать?.. Но не все люди с биполярным расстройством Аленины дети. Если бы эти другие были Алениными детьми, она вела бы по облаку их.

Новый проект Шурша – интернет-магазин молодежной одежды питерских дизайнеров на базе искусственного интеллекта. Пользователи смогут примерить одежду с помощью дополненной реальности.

Хм… хороший проект!.. Если я буду покупать в дополненной реальности молодежную одежду, продавщицы не станут шептаться: «Ей это не по возрасту», – они же меня не увидят! Я буду продвинутым пользователем, а не шопинг-маньяком.

– Вот тут написано «создание сервиса потребует высококлассных IT специалистов и инвестиций», – погуглив, сказал Никита. – Фигос ему, а не инвестиции! Мы что, деньги на кустах выращиваем?!

– Не надо мне ничего, я ничего не прошу… – обиделся Шурш.

– Шурш, пожалуйста, папа тебя ни в чем не обвиняет… Никита, пожалуйста, он ничего не просит… – заторопилась Алена.

Шурш сказал: «Мама, можно я пойду?», выскользнул из комнаты. Никита сказал: «Не хочу быть дома, когда ты такая… когда я вернусь, ты уже будешь нормальная, да?», ушел.

…– И что?.. – спросила я.

Мне можно спросить «и что?». В словах «и что?» нет оценки, нет осуждения, нет даже суждения.

– У Никиты есть такое свойство: он любит, чтобы дома было всё спокойно, – сказала Алена.

Свойство? Как будто он любит селедку или винегрет, или плохо слышит. На самом деле это не врожденное, а благоприобретенное свойство: Алена сама приучила его к тому, что все проблемы решает она.

… – Почему ты так и не рассказала Никите, что Шуршик не здоров?

– Помнишь мою бабушку?

Глупый вопрос. Конечно, помню! Красивая, толстая, с седой косой до пояса.

– Она говорила: «Если хочешь быть счастливой в браке, запомни: муж любит жену здоровую».

Да? Я понимаю: это не про здоровье, это про то, что мужчины не любят женщин, которые их расстраивают. Если мужчина приходит домой, а там – бах, на него вываливают кучу неприятностей, это плохо для отношений. Жена должна сама решать свои личные проблемы, а с мужем всегда быть веселой. В современном контексте это не так глупо: если ты ассоциируешься с неприятностями, тебя начинают воспринимать как неприятность.

– Но разве Шурш – это твои личные проблемы?

– Мои, – коротко сказала Алена.

Почему Алена так и не рассказала Никите, что Шуршик не здоров?

Почему-почему… потому что Алена внучка своей бабушки, красивой, толстой, с седой косой до пояса. Чтобы были идеальные отношения, жена должна молчать о плохом: что ребенок не здоров или муж изменил. Если сказать, всё уже никогда не будет идеальным. А если не говорить, может быть, будет.

Понедельник, 27 сентября, не может быть!

А вот этого я от Хомяка не ожидала!

– В десять сорок пять во дворе Владимирский, шесть, хинкали, – сказала Ирка и отключилась.

Странно. Ирка не бывает так лаконична по телефону. Мы любим хинкали, но не в одиннадцать сорок пять.

Владимирский, шесть – это соседний дом с проходным двором между Литейным и Фонтанкой, во дворе дерево, антикварная лавка, нотариальная контора, кофейня. Очевидно, там открылось грузинское кафе.

В десять пятьдесят мы с Хомяком встретились в проходном дворе, под деревом. Я пришла с Литейного, а Ирка с Фонтанки.

– Ты мне нужна в одиннадцать: ты умеешь с детьми, а я нет, – объяснила Ирка.

Это был обман. Хинкали – это приманка. Мы идем к нотариусу. Ирка записана на одиннадцать. Маленькая дочь ПетрИваныча с мамой тоже придут. Ирка оформит дарственную. Почему Ирка повела себя как самостоятельный самодостаточный человек? Почему, не советуясь со мной, позвонила по телефону, который был в завещании, и сухо сказала, что Е. наследница по завещанию, и пусть возьмут свидетельство о рождении? Почему сразу же, не откладывая дело в долгий ящик, договорилась встретиться у нотариуса?! Хотя это как раз понятно: нотариальная контора в соседнем доме. Ирка хочет покончить со всем одним махом: боится передумать.

Этого я от Хомяка не ожидала, я ожидала совсем другого: что Ирка сделает вид, что маленькой дочери ПетрИваныча не существует. Ну, или попросит меня придумать, как бы нам издалека незаметно на нее посмотреть, а уже потом сделает вид, что никакой дочери не существует.

– Как я выгляжу?

Ирка потрясающе хороша, губы, локоны, каблуки, платье с жабо и пышной юбкой, бусы, бант, всё черное, кроме губ и локонов: губы ярко-красные, локоны золотые.

– Как хороший человек, – растроганно сказала я. – …Ой… ой-ой…

Ой. У меня резко заболел живот… Ой-ой-ой, больно. …Я знаю эту боль: это только похоже на «болит живот», на самом деле это совершенно другое. Это внезапный стыд.

Я сказала Ирке «ты хороший человек». Но разве я имею право раздавать моральные оценки? Кто я такая, чтобы заставлять Ирку совершать хорошие поступки? Вынуждать идти против своей природы? Свысока давать советы? Разве я Волшебник, который обещал Незнайке волшебную палочку за три хороших поступка!

Как я могла, как я могла, как я могла! Демонстрировать моральное превосходство. Намекать, что я на ее месте поступила бы именно так, потому что уж я-то точно хороший человек… А я сама-то хороший человек? Как я могла быть такой высокомерной, такой лицемерной ханжой?! Никогда не знаешь, как бы сам поступил в морально трудных ситуациях. Уверен, что уж ты-то точно поступил бы благородно, но вдруг возникнет веская причина для того, чтобы поступить иначе?.. Лучше обо всем этом не думать: придет день и узнаешь.

– Ты не должна этого делать, если ты не уверена, – подтолкнула я Ирку за руку в сторону Фонтанки. – Давай уйдем, дай себе время всё обдумать.