Все дьяволы здесь Пенни Луиза
– Он искал наличность, ювелирные изделия, – сказала Фонтен. – Бумажник убитого отсутствует.
– Рановато приходить к такому выводу, – заметил Гамаш. – Здесь ужасный беспорядок – бумажник еще может обнаружиться. Это больше похоже на поиски, чем на ограбление, non?
Хотя возражения чужака раздражали ее, Ирена Фонтен не смогла сдержать улыбку. Квебекский акцент всегда ее забавлял. Это было все равно что разговаривать с тыквой.
– Non, – сказала она. – На мой взгляд, это ограбление. Не каждый хочет бегать по городу с картинами под мышкой и пытаться сбыть их перекупщику.
– Я не успел тебе кое-что сказать, Ирена, – вмешался Дюссо. – Месье Гамаш присутствует здесь не в своем профессиональном качестве, хотя он и может оказать нам помощь. – Он бросил на нее строгий взгляд. Упрекая или предупреждая ее? – Он знает хозяина квартиры. Они пришли сюда с женой и обнаружили тело.
Фонтен взглянула на Гамаша более заинтересованным взглядом:
– Так вы знаете убитого? Что же вы сразу не сказали?
– Потому что убитый не хозяин квартиры. Я понятия не имею, кто он, а хозяин квартиры – мой крестный отец. Стивен Горовиц.
– И где он сейчас?
– В больнице Отель-Дьё. В коме. Вчера вечером его сбил фургон – это было покушение на его жизнь.
Глаза Фонтен раскрылись еще шире, она посмотрела на префекта:
– То самое дело, которое вы мне передали.
– Да.
– И он владелец этой квартиры?
– Да, – ответил Гамаш.
– Эти два нападения как-то связаны, – сказала она. – Теперь не может быть никаких сомнений по поводу вчерашнего наезда.
Значит, у них были сомнения, подумал Гамаш. И тогда становится понятно, почему полиция сама не приехала в квартиру Стивена. Ведь это одно из первых полицейских действий, какие можно ожидать при расследовании покушения на убийство.
– Я был с ним, когда его сбили, – сообщил Гамаш. – Наезд был преднамеренным.
– И теперь вы здесь. Вы нашли тело, – сказала Фонтен.
– Да.
Он прекрасно понимал, к чему она клонит. Откровенно говоря, его это ничуть не удивило. У него, вероятно, возникли бы такие же подозрения, если бы один и тот же человек оказался на месте двух отдельных, но связанных нападений.
Ирена Фонтен повернулась и посмотрела вдоль коридора в сторону гостиной и тела:
– Я вот думаю, не убили ли его по ошибке.
– Мы с тобой думаем одинаково, – согласился Дюссо.
– Кто-то явно пытался убить Горовица, – продолжила Фонтен, обращаясь непосредственно и только к префекту. – Он пришел сюда первым, увидел этого человека и застрелил его, полагая, что тот – Горовиц. Обнаружив ошибку, преступник принялся искать то, ради чего и пришел сюда.
– А как он узнал, где найти Горовица? – спросил Арман.
Этот вопрос становился все более и более важным для него.
– Может быть, кто-то ему сказал, – ответила она, глядя на Гамаша. И после паузы продолжила: – Как по-вашему, что здесь случилось?
– Сначала позвольте мне рассказать, что мы обнаружили сегодня утром.
– Нет, я задала вам вопрос. Что, по-вашему, здесь случилось?
Он повернулся и посмотрел на нее.
Фонтен ожидала увидеть холодный, злой взгляд. Но взгляд оказался спокойным, задумчивым. Даже любопытным. Она остро ощущала, что Гамаш оценивает ее.
Она в свою очередь оценивала его.
Лет пятидесяти пяти – шестидесяти, приблизительно ровесник префекта. Одежда такого же стиля, что у префекта. Ухоженный. Презентабельный. Ее поразили морщины на его лице. Не просто морщины. Следы не времени, а событий.
На виске глубокий шрам. И ко всему – его глаза. Яркие, умные, вдумчивые. Проницательные. И что-то еще.
Ей показалось, что она прочла в них симпатию. Нет, не это. Может быть, доброту?
Наверняка нет.
И все-таки в этом человеке было что-то привлекательное. Безошибочно угадывалась теплота, как угольки в камине в холодный день.
Ирена Фонтен поборола в себе желание поддаться этому. Она понимала, что угольки в любое мгновение могут вспыхнуть пламенем.
– Я думаю, комиссар, – сказал Гамаш, – что наилучшим образом смогу ответить на ваш вопрос, сообщив вам, чт мы нашли среди вещей Стивена. Если не возражаете.
– Если вы настаиваете.
– Merci. Когда Стивена сбила машина, моя жена подобрала с асфальта его очки и ключ. Она положила их в свою сумку и вспомнила о них только сегодня утром.
– Ну и что? – сказала Фонтен. – Естественно, что у него был ключ.
– Ключ от номера в отеле. От номера люкс в «Георге Пятом». Мы отправились туда и обнаружили, что Стивен жил там последние десять дней. Он собирался съехать в ближайшую среду.
Клод Дюссо повернулся к нему:
– Ты мне этого не говорил.
– Просто не успел. И похоже, с ним остановился кто-то еще, – продолжал Арман под недовольным взглядом Дюссо. – Человек, который поселился там, вероятно, накануне. Он даже не успел разобрать свои вещи и не собирался оставаться там надолго. При нем была только сумка.
Фонтен выставила большой палец в сторону гостиной:
– Этот убитый?
– Не уверен, но предположение очевидное.
Она покачала головой:
– Какая-то бессмыслица. Зачем человеку с такой квартирой и даже второй спальней для гостя останавливаться в отеле?
– Еще загадочнее тот факт, – подхватил Гамаш, – что Стивен известен своей прижимистостью. У него должны были быть очень веские основания, чтобы снять номер в отеле «Георг Пятый».
– Что же это за основания? – спросила Фонтен.
– Хотел бы я знать.
– Вы идете? – позвал их агент. – Коронер ждет.
Пока они шли по коридору, Дюссо пробормотал Гамашу:
– Ты должен был сказать мне про ключ.
– А ты должен был сказать мне, что на самом деле не поверил в преднамеренный наезд.
– С чего ты взял?
– Фонтен сама только что признала, что было сомнение, а если бы его не было, твои люди приехали бы сюда немедленно. Они бы перехватили преступника. А не меня с Рейн-Мари.
Гамаш остановился. Теперь наступил его черед недовольно смотреть на префекта.
– Твои сомнения могли стоить ей жизни.
– Ты прав, – признал Дюссо. – Со стороны Фонтн это была ошибка. Я поговорю с ней.
Арман чуть было не сказал, что ошибку сделала не только Фонтен, но вовремя закрыл рот.
Глава десятая
Коронер стояла на коленях возле тела.
– Вы здесь, отлично, – сказала она нетерпеливо и с раздражением. – Наконец-то мы можем начать.
Протянув руку в перчатке, она профессиональным движением перевернула мертвое тело.
И они впервые увидели лицо мертвеца.
Даже после смерти этот человек излучал ауру успешности. Здоровья. Богатства. Но был ли он умен? В одном Гамаш не сомневался: он никогда не видел этого человека.
Коронер между тем докладывала:
– Мужчина, белый. Приблизительно семьдесят пять лет. Выстрелы в спину и голову. Спереди на теле никаких видимых повреждений. Состояние трупного окоченения. Смерть наступила более двенадцати, но менее двадцати четырех часов назад. Ногти, кажется, чистые. Следов борьбы не обнаружено. Царапины на лице, видимо, объясняются падением. – Она посмотрела на префекта. – Я бы сказала, что он умер, еще не упав.
– Извините, – услышали они. – Excusez-moi.
Все повернулись и увидели молодого человека в куртке, джинсах и шарфе. Он пытался прорваться через стену полицейских.
– Кто вы? – спросил один из жандармов.
Вместо ответа он прокричал Гамашу:
– Мне позвонила Рейн-Мари. Я сразу же пришел.
– Это Жан Ги Бовуар, мой зять, – объяснил Гамаш.
– Ему нельзя здесь находиться, – сказала Фонтен. – Пожалуйста, подождите снаружи. Это место преступления.
– Я знаю, – сказал Жан Ги.
Он сочувствовал этой женщине-полицейскому, явно главной здесь. Но вместо того, чтобы уйти, он шагнул вперед и встал рядом с Гамашем.
– Жан Ги – мой заместитель, – объяснил Гамаш Дюссо и Фонтен. – Перед тем как переехать в Париж, он возглавлял отдел по расследованию убийств. К тому же он знает Стивена. Вы не будете возражать?
– Против того, чтобы он остался? – Фонтен посмотрела на Бовуара так, словно тот был грязью на ее подошвах.
Потом она перевела взгляд на префекта, который пожал плечами.
– Отлично, – сказала она. – Если только мне не придется иметь с ним дело.
– Вы нашли бумажник? – спросил Дюссо. – Какое-нибудь удостоверение?
– Нет, – ответила Фонтен, опустившись на колени рядом с коронером. – Все его карманы вывернуты.
– Позвольте мне? – спросил Гамаш.
– Да какого хрена, – пробормотала Фонтен.
Она жестом пригласила Гамаша подойти к телу и стала наблюдать, как Гамаш заводит руку под пиджак и прощупывает его. Наконец он приподнял полу пиджака с потайным карманом и молнией.
Но расстегивать молнию не стал, предоставив это Фонтен.
Секунду спустя она вытащила тоненький бумажник.
– Откуда вы узнали? – спросила она.
– Опытные путешественники часто носят одежду с потайными карманами.
Он не стал добавлять, что у Стивена тоже был такой карман. Не стал говорить и о том, что они с Рейн-Мари нашли в этом кармане ежедневник и паспорт Стивена.
Фонтен передала бумажник префекту, и тот отошел в сторону от людей, работавших вокруг тела. Гамаш и Бовуар присоединились к нему у окна.
– Его имя – Александр Френсис Плесснер, – сказал Дюссо. – Это тебе о чем-нибудь говорит?
Арман задумался:
– Non. Стивен никогда его не упоминал. А ты не слышал этого имени?
Жан Ги покачал головой.
– Водительские права выданы в провинции Онтарио, – сообщил Дюссо.
К ним подошла Ирена Фонтен и отдала Дюссо паспорт:
– Мы нашли его под тем комодом. Но пока ни телефона, ни ключей.
– Если они нашли его паспорт, – заметил Гамаш, – то, вероятно, поняли, что убили не Стивена Горовица.
– Они убили не того человека, – сказал Дюссо.
– Или того, – возразил Гамаш, и префект кивнул: или того.
– Канадский, – сказал Жан Ги, глядя на паспорт. – Выдан год назад.
Клод Дюссо пролистал странички паспорта и вздохнул:
– На таможнях теперь повсюду терминалы, штампы в паспортах не ставятся. Придется связываться с Интерполом.
– Я просканирую штрихкод сегодня днем, – кивнула Ирена Фонтен.
– Лучше сделать это как можно скорее, – сказал Гамаш. – Из моего опыта работы с Интерполом могу вам сказать, что им требуется время, чтобы ответить на запрос. Иногда на это уходит не один день.
– Это уголовный розыск, месье, – заявила Фонтен. – В Париже. Не Квебекская полиция. Нам Интерпол отвечает быстро. Они знают, что, если мы делаем запрос, дело серьезное.
Бовуар открыл было рот, но, поймав взгляд Гамаша, промолчал.
Эта Фонтен явно не знала, что Гамашу за последние шесть месяцев неоднократно делали предложение переехать в Лион и возглавить Интерпол. Он отказался – предпочел искать убийц в Квебеке.
Если Гамаш не хотел говорить об этом Фонтен, то уж определенно этого не сделает Жан Ги. Хотя язык у него чесался.
– Спасибо за разъяснение, комиссар, – сказал Гамаш. – А какие-нибудь штампы в паспорте есть?
– Только один, – ответила Дюссо. – Путешествие в Перу год назад.
– Перу? – переспросил Бовуар.
– Известное туристическое место, – пояснил Дюссо. – Мачу-Пикчу. Геоглифы Наски.
– Что-что? – спросила Фонтен, и Бовуар порадовался, что именно она проявила свое невежество. Обычно в такой роли оказывался он.
Ему-то показалось, что префект сказал «Наскар», и он сам собирался задать вопрос.
– Поинтересуйтесь, – сказал Дюссо. – Это одна из величайших загадок планеты.
– Двести пятьдесят канадских долларов, – сообщила Фонтен, просматривая бумажник. – Семьдесят евро. Две карточки Виза и, – она показала визитку, – вот это.
Она протянула визитку Дюссо.
Тот прочел имя на визитке:
– Стивен Горовиц. Что и требовалось доказать. Убитый знал Горовица. Но что это было за знакомство? Друг? Деловой партнер? Если этот человек оказался в квартире Горовица, то это не просто знакомый.
– Позволь? – сказал Арман, протягивая руку. – Если у месье Плесснера оказалась эта визитка, то для Горовица он был больше чем знакомый.
Он вернул визитку Фонтен.
– Почему? – спросила она. – Обычная визитка.
– Но без адреса? – сказал Бовуар. – Даже без номера телефона или электронной почты? Что это за визитка, если на ней только имя?
– Не только, – возразил Дюссо. – Кто-то приписал после имени буквы ЭМНП. Что это значит, Арман? Какой-то почетный титул?
Гамаш улыбнулся:
– Не совсем.
Он достал собственный бумажник и вытащил потрепанную, слегка подзатертую визитку. Бумага была тонкая и пожелтевшая, но печать точно повторяла печать первой визитки.
«Стивен Горовиц». А после имени те же четыре буквы. Написанные от руки.
ЭМНП.
– Так его всегда называла моя бабушка Зора, – объяснил Арман.
– Но что они означают? – спросил Дюссо.
– «Этот мерзкий нищий поц».
Дюссо рассмеялся:
– В самом деле? Но «поц» – это, кажется, оскорбительное слово? Почему твоя бабушка так его называла? Это какая-то семейная шутка? Или ласковое прозвище?
– Как раз наоборот, – сказал Арман. – Она его ненавидела. Возненавидела с первого взгляда в конце сороковых. Невзлюбить его было просто.
Жан Ги улыбнулся. Все верно. Стивен Горовиц мог быть настоящим куском говна. И это не просто слово. Он действительно мог быть таким. Но Бовуар знал, что Стивен Горовиц – человек сложный, и это лишь одна из его сторон.
– Откуда она его знала? – спросила Фонтен. – И кстати, откуда вы его знали?
– Мой отец приглашал его на разные работы. Стивен приехал после войны в Квебек без цента в кармане, но мой отец быстро разглядел его потенциал. Они были приблизительно ровесниками, и только судьба решила, что один потеряет дом и семью, а у другого будет и то и другое. Мой отец восхищался Стивеном, но Зора его сразу же возненавидела. Она называла его…
– Этот мерзкий нищий поц? – подхватил Дюссо.
– C’est a[39]. И это еще в тех случаях, когда она заставляла себя быть вежливой.
Арман улыбнулся, вспоминая ее бормотание «Алте какер»[40] каждый раз, когда появлялся Сивен.
– А почему она так его ненавидела? – спросила Фонтен. – Что плохого он ей сделал?
– Ничего, кроме того, что родился в Германии. В то время от моей бабушки трудно было требовать, чтобы она хорошо относилась к немцам.
– Но ты мне говорил, что он сражался в Сопротивлении, – сказал Дюссо.
– Я думаю, бабушка в это никогда не верила.
Арман посмотрел в окно на отель «Лютеция». Этот отель был еще одной причиной, почему она не доверяла Стивену, который нашел себе жилье по соседству с «Лютецией».
Лишь много лет спустя Арман понял причину ее ненависти к этому прекрасному отелю.
Он понимал, что ему все равно придется объяснить их непростые семейные отношения. Так почему не сделать это прямо сейчас?
– Мой отец познакомился с Зорой в Польше в последние дни войны. Она и ее семья были депортированы из Парижа в Освенцим. В этом поезде находилось более тысячи человек. Только трое пережили эту войну. И Зора была одной из них.
Он посмотрел на Клода Дюссо, и тот опустил глаза.
В Париже много света, но в нем есть и черные тени.
– Она никогда не называла это Холокостом. Для нее это было Великое Убийство.
Он рос, считая Зору своей бабушкой, и по сей день считал ее таковой. Она внушила ему мысль, что убийства необходимо остановить. Любой ценой. И Арман знал, что именно по этой причине он поступил в Квебекскую полицию.
Чтобы остановить их. Любой ценой.
– Мой отец служил в Канадском Красном Кресте, он помогал перемещенным лицам, как их тогда называли. Людей освобождали из концентрационных лагерей, но деться им было некуда. Домов у них не осталось. Отец за свой счет привез Зору в Монреаль. Она жила с нами и воспитывала меня, после того как они погибли.
– Они? – спросила Фонтен. – Погибли?
– Мои родители. Они погибли в автокатастрофе. Мне тогда было девять. Стивен был моим крестным, он помогал меня воспитывать. Раз в год возил в Париж. Я практически вырос в его квартире.
Он огляделся, пытаясь вернуть то ощущение безопасности.
Но среди этого разгрома и рядом с мертвецом оно к нему не возвращалось.
– Но постойте, – сказала комиссар Фонтен, кивком показывая на визитку. – Вернитесь назад. Если это было оскорбительным прозвищем, то почему Горовиц написал на своей визитке ЭМНП?
– Это была наша семейная шутка. Вообще-то, он любил Зору, и, наверное, по мере роста его успехов на финансовом поприще он видел в этом способ обуздывать свое непомерное эго. А еще это был своеобразный код.
– Код для чего? – спросила Фонтен.
– Код для его топ-менеджеров, его банкиров, его службы безопасности. А самое главное, это был код для его секретаря миссис Макгилликадди. Тот, кто предъявлял такую визитку, получал доступ ко всему. Получал всю возможную помощь. Не важно, что он просил.
– Но что могло помешать кому угодно другому написать ЭМНП на визитке и получить такой же доступ ко всему?
– Стивен дал всем понять, что любой, кто попытается это сделать, будет жестоко наказан. Игра не будет стоить свеч.
Фонтен посмотрела на тело Александра Плесснера.
– Не настолько жестоко, – сказал Гамаш.
– Вам известно, сколько таких визиток он раздал? – спросила Фонтен.
– Вообще-то, я думал, что у меня единственная визитка подобного рода, – сказал Гамаш, убирая свою визитку в бумажник. Для сохранности.
Стивен дал ему эту визитку после похорон родителей. Он тогда отвел Армана в сторону и под бдительным взглядом Зоры достал свою визитку и написал на ней ЭМНП.
«Знаешь, что означают эти буквы?» – спросил тогда Стивен.
Арман отрицательно покачал головой. Он не знал и не хотел знать. Все в этом мире потеряло для него значение.
Стивен сказал ему, и Арман в первый раз после того стука в дверь улыбнулся. Он слышал, как Зора произносила эти слова на своем ужасном французском.
«Всегда держи эту карточку при себе, Арман. В любое время, когда тебе понадобится помощь, приходи ко мне. Если тебя не будут пускать, покажи им эту карточку. Они дадут тебе все, что ты попросишь».
«Мороженое?»
«Да. С любой приправой. Деньги. Безопасное место, где можно остановиться. И они найдут меня, где бы я ни был, и я приду к тебе. Ты меня понял?»
Вопрос был уместный. В то время Стивен еще не избавился от своего немецкого акцента. И если Арман понял не все сказанные им слова, то смысл он понял прекрасно.
Он положил карточку в карман, а потом вышел вместе со своим лучшим другом Мишелем.
Весь этот день он то и дело засовывал руку в карман. Трогал визитку. Смотрел на дом.
Зора будет заботиться о нем. А теперь он знал, что и Стивен тоже.
Он не останется один.
Полвека спустя пришел черед Армана заботиться о Стивене. Защищать его.
Разбираться в том, что произошло.
Но что именно произошло?
Арман посмотрел на мертвеца.
Был ли Александр Плесснер целью убийцы или же его убили по ошибке? Приняв за Стивена.
За этого мерзкого нищего поца.
– Арман, – сказал Дюссо, отведя Гамаша в сторону, пока Бовуар обследовал тело. – Я не возражаю против твоего участия в следствии. Напротив, я даже приветствую это. Ты знаешь месье Горовица лучше, чем кто бы то ни было. Но этот парень? Он будет только мешать. Он уже раздражает Фонтен.
– Бовуар опытный коп, – сказал Гамаш. Еще раз. – И он закончил свою карьеру главой отдела по расследованию убийств…
– В Квебеке.
– Oui. Но убийство есть убийство. И люди всюду люди. Даже в Квебеке. Никто не выслеживает убийц лучше, чем Жан Ги Бовуар.
– Ты кое-что забываешь, – сказал префект, переведя взгляд с Гамаша на полицейских, собирающих улики. – Это уголовный розыск. В Париже. Мы выбираем лучшее из того, что есть во Франции. И эти люди лучшие. Не только в Париже. Не только во Франции. Но и в мире.
Читать бесплатно другие книги:
