Проклятые места Гущина Дарья

Дело 1: Сорок восьмой причал

– Матушка, что происходит?

Вторую неделю Рьен заходил в чайную в разное время – и утром, и днём, и вечером, и даже между общепринятыми перерывами на обед, – и никак не мог застать матушку Шанэ на работе. А служанки отчего-то отводили глаза и дружно повторяли, что хозяйка очень занята. В конце концов пресловутая чуйка Рьена повела носом, навострила уши и напряглась.

Ибо лишь по двум причинам матушка бросала любимую чайную: первая – семья, вторая – призраки. В семье (Рьен не поленился заглянуть к Данэ) всё было в порядке. Значит, призраки. А если вспомнить, какими именно призраками занималась матушка Шанэ, повышенная её занятость указывала на несомненное: что-то грядёт. И явно неприятное.

Взвесив все «за» и «против», Рьен пошёл на хитрость и отправил матушке туманного содержания письмо с просьбой встретиться и обсудить один важный момент. Через час матушка коротко отписалась: жду, мол, после закрытия чайной – то есть после девяти. Рьен явился ровно в девять и застал матушку Шанэ непривычно взъерошенной, встревоженной и уставшей. Забеганной. И, конечно, с порога же строго спросил:

– Матушка, что происходит?

– Да ничего, сынок, – она легкомысленно улыбнулась, расставляя на столе поздний ужин – овощи с грибами, тушёную рыбу, дымящийся чайник.

– Меня-то не обманывайте, – упрекнул он, снимая шляпу. – Не первый год знакомы. Вы сейчас выглядите как в тот последний день Мёртвого времени, когда ждали нападения опасного призрака.

Матушка вздохнула и опустила глаза.

– Я ведь всё равно узнаю, – мягко предупредил Рьен, расстёгивая пальто. – Но позже. И поэтому не смогу вовремя вам помочь.

– Но ты и не должен, – неожиданно жёстко ответила матушка и поправила салфетки. – Это не касается убийств или нераскрытых дел.

– Уверены? – прищурился Рьен.

Матушка Шанэ упрямо вздёрнула подбородок, открыла рот, но не произнесла ни слова – поняла, что попалась.

– Некрасиво, сынок, – устало попеняла она и села за стол, налила себе чаю.

– Древние призраки, – Рьен кивнул. – Только они не касаются ни отдела убийств, ни иных нераскрытых преступлений. Так?

Он тоже устроился за столом, внимательно посмотрел на притихшую матушку и примирительно добавил:

– Не обижайтесь. Это ведь наши призраки. Это северная тьма. Это наши духи – и наши проблемы. И это неправильно, что большие северные проблемы решает одна маленькая и немолодая южная женщина. Да, у вас есть обязательства перед даром, да, вы любите Север и Семиречье, но это наши предки создали и накопили столько проблем. И вы не должны разбираться с ними в одиночку. Неужели мы вообще ничем не можем вам помочь? Не верю. Наверняка можем, просто вы или стесняетесь… или боитесь.

Матушка Шанэ размешала в чашке мёд и тихо предложила:

– Поужинай, сынок. Конечно, ты прав. Во всём. Поешь. А я подумаю, с чего начать.

Рьен весь день мотался по совещаниям и хватал куски, поэтому не стал спорить и с удовольствием отужинал. А матушка закуталась в шаль, откинулась на спинку стула, подумала и начала издалека:

– Через три года Семиречью исполнится семьсот лет. Чудесная дата. Когда я обустроилась здесь и приступила к службе, то спросила у своей предшественницы, тётушки Лимэ, как давно южане присматривают и за Севером, и за Семиречьем. Тётушка сказала, что основательно, подбирая и обучая преемников, примерно лет четыреста. А началась наша служба с южанина по имени Зитрэ – его первым позвал город. В своих дневниках Зитрэ писал, что Семиречье снилось ему каждую ночь, и каждую ночь он духом прилетал в город, бродил по его улочкам, дышал реками. Однако Зитрэ ничего не знал о Семиречье, ни разу не был на Севере и никак не мог понять, что это за город, в котором скопилось столько неупокоенных.

Рьен взял чашку с чаем и тоже откинулся на спинку стула. Эту историю он ещё не слышал.

– Через луну Зитрэ понял, что покоя ему не будет – сны-путешествия высасывали из него силы, он слабел день ото дня. Тогда в очередном сне он попросил о передышке, пообещал прийти, и город отпустил. А Зитрэ поговорил со своими родственниками и друзьями, описал сны и узнал название города – Семиречье. В тот же день Зитрэ нашёл город на карте, собрал свои вещи и отправился в долгий путь на Север. Примерно так же, сынок, здесь появилась и я – меня позвали реки. А когда я приехала, тётушка Лимэ, хотя мы не родственницы и моё пламя ещё не определилось с направлением работы, уже обо мне знала.

Матушка Шанэ придвинула к Рьену корзинку с печеньем и снова зябко закуталась в шаль.

– Хочешь – верь, сынок, хочешь – нет, но у Семиречья есть душа – древняя, сильная, знающая. Предвидящая. И когда надвигается буря, город чувствует беду и зовёт на помощь тех, кто способен ему помочь. И восстанавливает на старых домах древнюю защиту от призраков, да столь мощную, что ей нипочём ни реки, ни туманы. Ты заметил, что с осени мы постоянно натыкаемся на древнюю защиту?

– Заметил, но не посчитал важным. А должен был, – признал Рьен.

– И я должна была, но тоже не придала этому значения, – кивнула матушка. – И совершенно случайно упомянула о защите в беседе со служителем храма. Вот он-то, да хранят его великие пески, напомнил мне об очень важных моментах. У Семиречья есть душа. Ему скоро семьсот лет. А мы присматриваем за ним всего-то лет четыреста.

– Девочка-хранительница из дела о картинах и слепках бережёт свой род около пятисот лет, – задумчиво сказал Рьен. – По словам Иххо, девочка обитает в колдовском портрете, то есть пятьсот лет назад хотя бы остатки умений для работы с призраками на Севере были. Но раз мастера Зитрэ так отчаянно позвали на помощь, то именно что остатки. Осколки прежних знаний и сил. И что скопилось в Семиречье хотя бы за те примерные сто лет, когда южанин ещё не приехал, а северные колдуны уже потеряли способность видеть призраков и противостоять им…

– Верно мыслишь, сынок, – улыбнулась матушка Шанэ. – Скопилось. И, к сожалению, забылось – потерялось во времени. Когда-то эти места называли проклятыми и обходили их стороной. И даже говорили о них шёпотом, а после вообще предпочли забыть, дабы не будить уснувшее. Но реки звенят по весне не только для колдунов. И однажды они всё-таки разбудят.

– Вы собираетесь опередить звон рек? – Рьен проницательно посмотрел на матушку. – Почему именно сейчас? Почему не год, не два, не пять лет назад?

– Мой дар затухает, – тихо ответила она. – Неделю назад реки зазвенели, а я их едва услышала. Я слишком долго живу вдали от дома. Нас, нездешних, затухание настигает всегда неожиданно… и всегда обязательно. Пришло и моё время. Ещё год-два, сынок… и всё. Сил останется лишь на бытовую мелочь да самых наглых припугнуть. Я так жалею, что боялась браться за эти проклятые места раньше…

– А город возрождает старую защиту от призраков, – Рьен старательно удерживал разговор в нужном русле. Зная, что гордая матушкина душа не нуждается даже в сочувствии, и ободрения с благодарностями ей не нужны. – Вы, конечно, уже нашли преемника, но оставлять его один на один с древней северной тьмой не дело.

– Я хочу успеть найти и вычистить хоть пару гнёзд, – взгляд матушки Шанэ снова стал жёстким. – И я найду и вычищу. Пару я знаю. А остальные служители храмов обещали поискать.

Рьен наконец-то взял печенье и улыбнулся:

– Легенду рассказать? От моего деда-колдуна? Мьёл, кстати, тоже в курсе. Все колдуны слышали об этом проклятом месте.

***

– Внуча, у нас такое дело! – мастер Гьюш, как обычно, возник из ниоткуда. Светлые глаза призрака сияли и искрили возбуждением.

Иххо собиралась уходить, но при виде архивариуса развязала шарф и взялась за пуговицы уже застёгнутого пальто.

– Какое дело? – спросила она осторожно.

– Идём за мной, – мастер Гьюш махнул рукой. – Я кое-что подготовил, но одному мне всё это не унести. Да и наверх из-за защиты от призраков не подняться.

Иххо стало не по себе – это что же за преступления, если неутомимому призраку не справиться с папками в одиночку?

– Это потеряшки, внуча, – успокоил архивариус, первым устремляясь по коридору к отделу общих правонарушений. – В Семиречье много-много потеряшек. Тех, кто однажды ушёл из дому да и сгинул без следа. Заявления о пропажах у нас столетиями копились. А теперь мы можем закрыть сразу столько дел…

– Вы знаете, где все эти люди пропали, да? – девушка едва поспевала за шустрым призраком.

– Сорок восьмой причал, – со значением ответил мастер Гьюш и замедлил шаг. – Слыхала?

Сорок восьмой, сорок восьмой… Иххо повторила про себя номер причала несколько раз и с удивлением поняла: да, слышала. А спустя пару минут поняла, от кого и где – от девочек из музыкального училища, когда они собирались по вечерам в развалинах, жгли костёр, жарили на прутиках хлеб и рассказывали страшные истории. Правда, вспомнилось только название страшилки. А вот суть…

– Что-то слышала, но давно, – призналась она смущённо.

Архивариус кивнул и начал:

– А дело, внуча, такое. Одна из обязанностей Речного ведомства – весной обследовать причалы и составлять причальную карту для лодочников. Воды-то беспокойные, уровни подъема всегда разные. Бывало, из двадцати причалов десять напрочь затапливает, и даже к лету их не видать. А бывало, давно затопленные подымались и признавались годными. Или же новый удобный участок под причал находился, но сейчас это уже большая редкость. Все берега речниками наизусть выучены. И все причалы, даже затопленные, помечены. И все, на каждом острове, давным-давно подсчитаны.

Впереди замерцали жёлтые светильники отдела общих правонарушений. Мастер Гьюш остановился, серьёзно посмотрел на Иххо и закончил:

– Так вот. На самом большом нашем Втором острове ровно сорок семь причалов. Ни больше ни меньше. Как думаешь, откуда он взялся – сорок восьмой?

Иххо подумала, поёжилась и неуверенно предположила:

– Это Призрачный причал?

– Близко, – улыбнулся архивариус. – Догадок много, и большинство думает как ты. Что это Лодочник иногда показывается – не даёт смертным забыть о себе и о Мире вечных вод. Напоминает, что жить надобно праведно, честно, и тогда загодя зашумит, предупреждая о скором отбытии, твоя река, и дела свои сделать успеешь, и Лодочник тихо во сне заберёт.

– А на самом деле? – насторожилась девушка.

– Сорок восьмой причал забирает живых, – твёрдо сказал мастер Гьюш. – Все, кто его видит, пропадают бесследно. И посему вряд ли это Лодочник. Духу-хранителю тела не нужны, он души, своё отжившие, забирает. Нет, внуча, это чьи-то тёмные происки. Чья-то злая воля. Причал всегда появляется в разных местах. Табличку с номером многие видели. А вот тех, кто ступил на старые причальные доски, уже нет. Они исчезали навсегда, даже тел не находили. Даже вещей. Я слыхал, последние лет триста причал вроде как никому на глаза не попадался… но это вроде как, внуча.

– Попадался, но рассказать о нём было некому, – поняла Иххо.

Пользуясь остановкой, она сняла шарф, шапку и пальто, оставив вещи в ближайшей рабочей нише.

– Колдуны прошлого за ним охотились, – добавил призрак. – Предупреждали людей смотреть в оба и оповещать о причале, но он всегда ускользал. И, наверное, из-за этого и стал реже появляться. Реже – да там, где народу мало, а колдунов и вовсе нет.

– Но если тогда не нашли, разве мы сейчас найдём? – усомнилась Иххо. – И зачем мастеру Рьену этот сорок восьмой причал?

– А он не только мастеру, думается, нужен, – подмигнул архивариус. – А не нашли, потому что не искали как следует или не хотели находить. Идём, внуча. Надо хотя бы часть дел твоему начальнику наверх отнести. Ну а остальное… Подумаем, где временно пристроить.

***

Рьен почти не удивился, когда поутру застал в своём кабинете гору папок на столе и зевающую Иххо в кресле.

– Сиди, – он приветственно кивнул и снял пальто. – Посылка от нашего архивариуса? И по какому поводу?

– Сорок восьмой причал, – серьёзно ответила Иххо. – Мастер Гьюш утверждает, что вот это всё, – она указала на пять высоких стопок, – дела людей, которые увидели причал и пропали без вести. И не только они, – девушка устало протёрла глаза. – Внизу ещё шесть столов с такими же стопками, но пока мы все документы из общих правонарушений к нам перетаскали… Мастер Гьюш переживал, что иначе правонарушения раньше времени забеспокоятся. И кое-какие дела он ещё у нас обещал к утру найти.

Рьен хмуро посмотрел на стопки дел и качнул головой. Надо же… Он-то, не особо веря в таинственный причал, всего несколько часов назад говорил о нём как о страшной сказке Семиречья, а уже к утру сказка стараниями архивариуса начала превращаться в непостижимую реальность.

– Мастер, а зачем вам этот причал? – неловко поинтересовалась девушка.

– Нам, Иххо, – поправил Рьен. – Нам. Матушке Шанэ. И тебе тоже – ты же часть команды. Так, ты завтракала? Сходи домой и поешь. Парни после изучений захоронения и бесконечных отчётов немного не в себе, поэтому я разрешил им приходить после двенадцати. Иди отдохни. Даже поспать успеешь. Если опоздаешь, ничего страшного. Без тебя не начнём.

– Всё остальное в ближайших к нашей лестнице рабочих нишах, – сообщила Иххо и неудержимо зевнула.

Когда она ушла, Рьен бегло просмотрел несколько дел, посуровел и отправился в архив. И, кроме обещанных шести столов, обнаружил заполненный наполовину седьмой и мастера Гьюша с очередным ворохом папок.

– Утречка доброго, мастер, – призрак отчего-то заробел и смущённо улыбнулся. – Вот, работаем…

– Доброго, – Рьен хлопнул по ближайшей стопке дел и прямо спросил: – Вы верите в сорок восьмой причал?

– Знаете, раньше не особо верил, – признался архивариус, аккуратно складывая папки на стол. – Всякие подозрения возникали, когда я старые нераскрытые дела о пропавших людях от скуки перебирал. Я же, почитай, пятьдесят лет при сыскниках отслужил. Не может же быть, думал я, чтобы они так плохо работали. У вас много заклятий для поисков и хороших колдунов, да и реки шустро выталкивают наружу сокрытое. А я за одно недавнее десятилетие больше тридцати пропаж насчитал. Тогда-то и заподозрил… не причал, но нечто похожее. Колдовское. А вчера мимо одной из комнат проходил, и меня как дёрнуло – причал, сорок восьмой причал… И теперь верю. Прежде я много о нём слышал – что был, он, сорок восьмой, – и вот, доказательства собираю. Вернее… Это, конечно, не доказательства…

– Это повод для проверки, – Рьен сел за седьмой стол и придвинул к себе две ближайшие стопки. – И не только. Вы правы, мастер Гьюш, слишком много людей пропадает без вести. Глава отдела общих правонарушений на годовом совещании упомянул всего лишь о четверых пропавших и ненайденных, но – в этом году четыре, в прошлом пять, в позапрошлом три… Вот и тридцать человек за десять лет, и триста – за сотню. И об этих цифрах все молчат. А если ни по крови близких люди не находятся, ни в реках… Да, это серьёзный повод для проверки.

Хотя, конечно, прошлой зимой они находили пропавших без вести и во льдах на дне реки Тягучей, и в древнем подвале… И таких заколдованных – природой, праколдунами, призраками – мест по всему Семиречью, поди, десятки. И в некотором смысле найти один-единственный сорок восьмой причал сейчас кажется проще, чем все старые колдовские тайники. Да и задача – именно сорок восьмой причал.

Работаем.

Первый час Рьен листал дело за делом, не особо понимая, чем именно они помогут. Причал – легенда. О нём не слышали уже лет триста. Он постоянно перемещается, и его видели в разных местах – на разных реках, у разных островов. Иногда он появлялся поздним вечером на оживлённой набережной, и тогда люди замечали пугающую табличку с номером, которая к утру исчезала вместе с причалом. А иногда – на малонаселённых островах, и тогда утром исчезал человек. И была ли в этом система…

Рьен задумался. Дед-колдун любил повторять, что система есть во всём. Даже в заклятьях, хотя со стороны они напоминают чёрные ручьи или водяные брызги. Даже в названиях островов, хотя приезжие не сразу понимают, почему Второй остров соседствует с Шестнадцатым, Двадцать Шестым и Сорок Седьмым.

Итак, система…

Он достал из ящика писчие принадлежности и снова перебрал дела – благо на седьмом столе было всего-то двадцать папок. Имя и фамилия, пол и возраст, должность и место работы, адрес проживания и семейное положение, когда человек пропал – время года, куда, по сообщениям близких, соседей или друзей, направлялся, кто и где в последний раз видел пропавшего…

Спустя час Рьен изучил таблицы и сделал следующий вывод. Пропавшие – молодые люди обоих полов (в среднем двадцать пять – тридцать лет); жили на небольших островах и в домах, расположенных рядом с обычными причалами; работали посменно, часто задерживались допоздна или имели ночную работу. И все они пропали в ночь, когда ушли из дома на работу или возвращались домой: первых провожала семья, а сослуживцы не дождались, а вторых сослуживцы благополучно сменили, а семья не дождалась.

А самое главное, вся пропавшая двадцатка обитала на Сороковых-Шестидесятых островах. Все были коренными северянами. И все были колдунами. И, судя по датам, исчезновения касались лишь нечётных островов и шли по кругу в обратном порядке – Шестьдесят Седьмой, Пятьдесят Девятый, Пятьдесят Третий, Сорок Девятый, Сорок Седьмой, Сорок Первый, опять Шестьдесят Седьмой…

– Вы что-то нашли, да? – заметил мастер Гьюш, появляясь у стола с новой стопкой папок.

– Пока только пару подозрительных моментов, – Рьен отложил листы с таблицами. – Мастер, можно вас попросить?

– Конечно! – радостно встрепенулся призрак.

– Всё это, – Рьен указал на шесть столов с папками, – надо разобрать вот по такому примеру, – и протянул архивариусу свои записи. – Если вы нашли всё необходимое, начинайте. А я позже пришлю к вам своих помощников. Нужно просмотреть каждое дело и выписать то, что я обвёл.

– Надо же… – прошептал мастер Гьюш, глянув на таблицы. – Его всё-таки можно поймать…

– Не уверен, – покачал головой Рьен. – Пока это всего лишь… вероятность. Одна из. Если бы всё было так просто, сорок восьмой причал уничтожили бы давным-давно. А его… наверное, вспугнули. И ещё, мастер, составьте сводки, сколько людей пропало без вести за последние триста лет и сколько пропадало прежде – когда, по слухам, причал ещё видели. Тогда и поймём, вспугнули ли.

– Всё сделаю, – заверил призрак. – Всё как вам надо. Прямо сейчас же и начну. Зов пока затих, но если я что-то упустил, то это не более десяти дел. И те, глядишь, позже встрепенутся. Не волнуйтесь, всё сделаю.

С первого стола, угнездившись на самой высокой стопке, довольно вякнул рыжий кот.

– Спасибо. После обеда у нас совещание, а потом, если успею, я вернусь и помогу, – пообещал Рьен.

***

Матушка Шанэ тоже не сидела сложа руки. С утра она отправила письмо главе Колдовского ведомства и удивительно быстро – через десять минут – получила неожиданно вежливый ответ: мастер Гьириб рассыпался в любезностях, заверил, что всенепременно поможет, и никуда матушке ехать не надо – он лично навестит её в обеденное время. Матушка тоже не поскупилась на любезности и сообщила, что будет ждать в тёплой беседке за чайной.

И действительно, ровно в час дня дверь беседки скрипнула, являя главу Колдовского ведомства – хмурого, собранного и очень напряжённого.

– Здравствуй, Шанэ, – старый колдун снял меховую шляпу и тряхнул густыми седыми волосами. – Сорок восьмой причал, значит? – и с несвойственным ему сочувствием спросил: – Дар иссякает? Ты столько лет гонялась за мелочью, а раз взялась играть по-крупному… Вывод один.

– Это было неизбежно, – матушка раскрыла мешочек, собирая со стола песок для гаданий. – Я ещё долго продержалась. Даже удивительно.

– Если ты пришла по зову Севера и Семиречья, то нет, неудивительно, – возразил мастер Гьириб. – Тебя питали и реки тоже… пока могли.

Он снял и оставил на вешалке пальто, устроился за столом и уточнил:

– Откуда знаешь про сорок восьмой причал?

– От Рьена, – матушка встала и отошла к буфету, где на тёплом песке грелся поднос с обедом. – И он запретил мне работать в одиночку. Наша, дескать, местная напасть – мы и разбираться должны.

– Это правильно, – одобрил старый колдун, «споласкивая» руки водяным клубком. – Дело говорит. И дело своё, кстати, знает. Эти ребята куда угодно заберутся и что угодно для тебя оттуда вытащат. И найдут всё необходимое, только дай им повод. Я, с твоего позволения поем, а ты, Шанэ, вещай. О чём Рьен рассказал? Я после дополню.

Матушка устроилась напротив него с чашкой чая и вкратце рассказала. А мастер Гьириб сноровисто отдал честь отличному обеду, поблагодарил, промокнул губы салфеткой, отодвинул поднос и взялся за свою кружку.

– Шанэ, причал существует, – он рассеянно посмотрел в окно. – Причал так же реален, как наша с тобой беседа, а лет ему едва ли не столько же, сколько Семиречью. Древняя напасть. Почти забытая. И, боюсь, люди забыли о нём из-за нас.

Матушка с любопытством уставилась на старого колдуна: ну-ну?..

– Триста лет – столько о причале ничего не слышно, – продолжил мастер Гьириб. – До этого он забирал много – слишком много – молодых колдунов. Да, Шанэ, его цель – только молодые северные колдуны. Тогда больше тридцати человек в год пропадало – сильных, даровитых. Наша надежда и опора. Наше будущее. Парни, девчонки – неважно, лишь бы с колдовским даром. И однажды мы его выследили, этот проклятый причал.

В тихом голосе колдуна было столько горечи, что матушка сразу поняла: ничем хорошим эта встреча не закончилась.

– Его нетрудно выследить, если изучить те места, где пропадали наши ребята, и учесть время их исчезновения. Причал годами следует по одному и тому же пути. Если сыскники сообразят поднять дела всех пропавших без вести, то быстро всё поймут, – пояснил мастер Гьириб. – Так и мы причал выследили. Засаду обустроили. Около сорока самых сильных колдунов, Шанэ… Ни один не вернулся. Исчезли бесследно. Испарились.

Матушка сочувственно поджала губы. Ужасная, невосполнимая потеря…

– Это случилось триста лет назад, – старый колдун опустил глаза. – Причал после нашего нападения тоже исчез – глава Колдовского ведомства даже радостно объявил, что навсегда. Да, мы принесли огромную жертву, но победили. А через пятнадцать лет снова начали пропадать люди – всё те же. Молодые северные колдуны. Уже, конечно, не тридцать, а три-пять человек в год. И места исчезновений изменились – с крупных островов причал перебрался на мелкие.

– И вы не решились его искать? – понимающе спросила матушка Шанэ, доливая чай в обе чашки. И, как всегда, чай сразу запах по-разному – горькой мятой в чашке колдуна, медовой земляникой в чашке матушки.

– Почему же, искали, – невесело хмыкнул мастер Гьириб. – Но причал стал хитрее. Он ни разу не появился там, где его ждала засада, хотя мы точно вычисляли место и время. Ни разу, Шанэ. А лет десять назад до причала пытался добраться один из моих помощников, когда исчез его младший брат. Парень все архивы перевернул, землю носом рыл, но безрезультатно – ни причала не нашёл, ни брата.

– Чаёк пей, – мягко подсказала матушка.

Старый колдун скупо глотнул чаю и качнул головой:

– Рано расслабляться. С делами покончим – почаёвничаем вволю. Ответь, Шанэ, что, по-твоему, это за причал?

Она подумала и осторожно сказала:

– Причал – это всего лишь… причал. Всего лишь удобное место для швартовки. Да, колдовское место, опасное, но это всего лишь место. Приманка для тех, кому необходимо отчалить. И место для того, кому необходимо причалить.

Мастер Гьириб одобрительно кивнул:

– И что из этого следует?

– Забирает не причал, – заметила матушка Шанэ. – Забирает тот, кто причаливает. У Лодочника тоже есть своё творение – Призрачный причал, на котором собираются его души и к которому дух-хранитель может причалить. То есть сорок восьмой причал – это творение чьего-то злого колдовства.

– Вопрос в том, чьего, – старый колдун вздохнул, опёрся о стол и ссутулился. – Мы долго думали, но вариантов у нас немного – или это кто-то вроде колдуньи Йоро, или служители древних культов, или кто-то вроде Лодочника. Я не знаю – и по старым архивам тоже – ни одного смертного, кто бы смог одолеть группу сильнейших колдунов. А ты?

– Скорее всего, это дух, – согласилась матушка. – Или из древних и проклятых служителей – первых обитателей этих мест. Или из праколдунов.

– Нам следовало поговорить об этом раньше, – признал мастер Гьириб. – И разделаться с этой напастью, пока хотя бы мы, колдуны, о ней помним. Пока мы верим в то, что это реальность, а не легенда.

– А о чём ещё вы помните? – вкрадчиво поинтересовалась матушка Шанэ.

– Давай решать проблемы по мере их убывания, – улыбнулся старый колдун. – Сначала – сорок восьмой причал, а потом… Я уже поручил своему заму по древнему колдовству покопаться в архивах. Какие-то дела мы закончим с тобой, какие-то – с твоим сменщиком, а за тем, до чего не дотянемся, продолжим следить, чтобы разобраться при случае. Оба парня правы, Шанэ, – и Рьен, и служитель храма. Негоже бросать тебя наедине с нашими проблемами. А город предчувствует беду и восстанавливает древнюю защиту. Потому что и северных колдунов нынче немного, и прежней силы в них давно нет. Как и знаний и умений. Видишь, даже о пробуждающейся защите мы узнаём случайно и последними. Поистёрлись, к сожалению, старые связи. А вместе с верой в призраков мы утратили бдительность. Превратились в бытовиков, хотя нам – нам, а не иноземцам, – должно защищать свой город, – он помрачнел и хмуро добавил: – Но с чем сможем, с тем поможем.

– Семиречью скоро семьсот лет, – матушка Шанэ внимательно посмотрела на колдуна. – Это важно, Гьириб?

– Ещё от праколдунов нам досталась привычка создавать цикличные заклятья, – пояснил он. – На год. На десять лет. На сто лет. На триста. На семьсот. Раз город всполошился, значит, через два-три года кончится что-то очень важное. Ну и реки, Шанэ. Раз в сто лет они обновляются и очищаются – и поднимаются выше прежнего, и звенят громче обычного. Мой наставник говорил, что в это время на дне реки Тягучей тает лёд, река Мелкая поднимается в два раза выше обычного, а Кипучая ревёт и сметает всё на своём пути.

– И сколько же гадости они поднимут со дна… – прошептала матушка, стискивая полупустую чашку.

– Поэтому с опасной древностью разберёмся сейчас, коль руки дошли, – решительно сказал мастер Гьириб. – Я сообщу Рьену, что мы в игре. А ты… А что ты делала с песком перед моим приходом?

– Гадала, – усмехнулась матушка Шанэ, доставая заветный мешочек. – Песок всё знает – всё и даже больше. Он хранит всю память мира от зари времён. Я редко прошу его о помощи – это всё равно что Лодочника по пустякам дёргать. Но сегодня я попросила – и он готов дать совет.

***

Спустя три дня посеревшая от работы и архивной пыли компания в лице Иххо, Сьята и Рьена собралась в начальственном кабинете обсудить итоги дела и наметить планы на будущее.

– А где Мьёл? – Рьен посмотрел на часы.

Совещание было назначено на полдень, часы показывали половину первого, а обычно пунктуальный колдун до сих пор отсутствовал и даже предупреждающей записки не прислал.

– Сьят, говори, – начальник строго посмотрел на рыжего.

– Ладно, всё равно узнаете… У него со вчерашнего вечера какой-то опыт, – признался Сьят. – Часов до семи он помогал нам в архиве, а потом получил письмо из Колдовского ведомства, собрался и сбежал. И это всё, мастер.

– Понятно… – Рьен поморщился. – Если этот неуёмный не убьётся случайно, то я его всё-таки уволю за самоуправство. Хоть бы предупредил.

– Вы бы запретили, – заметил рыжий.

– Я бы знал, когда начинать беспокоиться и куда направлять команду спасателей, – сухо возразил начальник. – Вы же не дети малые, чтобы запрещать вам заниматься личными делами. Предупредили – и свободны.

– Видимо, Мьёл думал, что успеет, – Сьят нервно перебрал бумаги. – Не рассчитал.

– Начнём тогда, – Рьен открыл папку с отчётами.

Со вчерашнего дня он разгребал свою совещательно-начальственную работу, и итоги архивных раскопок подводились без него.

– По архивным данным, за последние триста лет колдунов пропало больше, чем за предыдущие столетия, – доложил Сьят. – В общем-то, понятно, почему – и колдуны, и родственники пропавших знали причину исчезновений и нам не докладывали. Искали, как обычно, сами. Потом некоторое время причал считался уничтоженным, поэтому родственники обращались в Сыскное ведомство. И вы правы, мастер, путь сорок восьмого причала прослеживается очень чётко – от Шестьдесят Девятого острова до Сорок Первого. Только нечётные острова. До пяти человек в год. Раз в сезон, включая Мёртвое время. А когда круг нечётных замыкался, то начинался опять с Шестьдесят Девятого. Мы с Иххо посчитали и прикинули – в этом году причал должен появиться у Пятьдесят Третьего острова. Последнее заявление об исчезновении такое: в ночь с девятого на десятый день нынешней зимы пропал колдун, двадцати шести лет, жил на Пятьдесят Пятом острове.

Иххо, сидевшая в соседнем кресле, скромно кивнула.

– Остальные тоже пропадали чаще всего в начале сезона… – Рьен хмуро перелистнул отчёт и достал из папки следующий. – Вовремя мы. Весна только началась, и пока ещё никто не пропал, верно?

– Никто, – заверил Сьят. – Я проверяю сводки несколько раз в день, да и дежурные предупреждены.

– Ещё и колдовские протоки… – Рьен пробежался взглядом по тексту.

– Да, большая часть колдунов пропала именно так – они уходили с работы или на работу протокой и всё, – подтвердил рыжий. – Больше их никто не видел. В общих правонарушениях клянутся, что искали всеми возможными способами – по крови тоже. И ничего. Как испарились. Исчезли без следа.

– Ясно, – Рьен закрыл папку. – Кажется, я понял, где наш колдун. Дело Мьёла все читали? В курсе, какая у него родня?

– Кажется, его дед протоками занимался, – припомнил Сьят.

– Колдовские протоки – это искусственные тропы, – объяснил Рьен. – Их прокладывали и огораживали несколько десятилетий. И прапрадед Мьёла был одним из первых ходоков – из тех, кто исследовал колдовское пространство, прокладывал тропы общего пользования в неизученных частях города и составлял карты проток. Колдуны, конечно, и прежде ходили протоками, но есть огромная разница между готовой тропой и самостоятельной работой. Команда прапрадеда сделала пространство удобным, общедоступным и безопасным. А его дед изобрёл зелья, которые хранят колдунов от холода. До него мало кто решался ходить зимними протоками, а он придумал, как сберечь организм в ледяной воде. Амулеты-то в протоках не работают. Это стоило деду здоровья – он ушёл очень рано. А я все десять лет нашей совместной работы жду, что Мьёл пойдёт по стопам своей знаменитой родни и сунется туда, куда живому человеку лезть не следует.

– Но он же не совсем безголовый, – удивилась Иххо. – Хотя…

– Что? – прищурился Рьен.

Иххо покраснела и призналась:

– Мьёл вчера заметил, что подходит причалу. И северный колдун, и сильный, и тридцати лет ещё нет. Но я подумала, он так, не всерьёз…

Сьят выразительно хмыкнул, а Рьен едва сдержался. Он никогда не ругался ни на своих, ни при своих, но сейчас с трудом прикусил язык.

– Ладно вам, мастер, не нагнетайте, – примирительно сказал Сьят. – Мьёл знает, что делает. При всей его странной любви к рисковым опытам человек он здравомыслящий и колдун умный. Знающий. Из древнего рода. Он не сунется туда, откуда не сможет выбраться.

Где-то закапала вода.

– У нас что, крыша течёт? – Рьен поднял голову.

Перестук капель участился, и потянуло рекой.

– Колдовство, – рыжий улыбнулся и расслабленно вытянул ноги. – Ждём.

А минут через десять в кабинете колдуна что-то грохнуло. Зашипело. Заругалось. Опять грохнуло.

– Мьёл! – встав, рявкнул Рьен.

– Чего? – колдун появился на пороге. – Ну извините, опоздал.

– Ты откуда такой… мокрый? – опешил начальник.

На самом деле Мьёл был безобразно грязным – словно его в гнилостное болото с головой окунули. Слипшиеся потемневшие волосы, лицо и руки в разводах, одежда мокрая и грязная. Но, что характерно, на пол грязь не стекала, а подошвы сапог не оставляли на полу неподобающих следов.

Мьёл безрезультатно вытер рукавом лицо – грязь держалась, как заколдованная, не размазываясь, – и угрюмо доложил:

– Со дна мы. На разведке с мелким были. Там, где триста лет назад колдуны собрались, чтобы уничтожить сорок восьмой причал, и пропали.

– Со дна? – многозначительно повторил Рьен.

– Протока – это река, – недовольно ответил колдун, шумно роясь в карманах куртки. – И у неё есть дно. Мы, люди, ходим по поверхности, как на лодках. Зверьё погружается глубже – ныряет. И потому плюёт на любую защиту от человеческих проток. У нас нырять нужды нет… да и силы не те. По звериной протоке идёшь как по болоту – вязнешь, проваливаешься, и пока ногу вытащишь из трясины, уже устал. Ну и дно. А где ещё этот проклятый причал искать, если не на дне?

– Нашёл? – сдержанно поинтересовался Рьен.

Сьят и Иххо, повернувшись в креслах, молча и напряжённо внимали.

– Причал – нет, – проворчал Мьёл и вывернул карманы. – Но вот что было в донной грязи.

На начальственный стол шлёпнулись комки серо-зелёного ила.

– Почистите – обалдеете, – пообещал колдун и напоследок показал простое серебряное кольцо. – Этой штуке больше трёхсот лет. Покажете мастеру Гьирибу – он подтвердит. На внутренней стороне номер – раньше все колдуны такие носили, нас так регистрировали, пока не придумали регистрацию на крови. Ещё мой дед такое носил по старой памяти. Но у него номер длинный был – цифр десять, – а тут всего пять. Очень старая вещь.

Рьен протянул руку, забрал кольцо, осмотрел и заметил:

– Да, и у своего деда такое помню. Себя почему не почистишь?

– Потому что зелья уничтожают грязь, а я хочу соскрести что-нибудь и изучить состав, – Мьёл снова безрезультатно протёр лицо. – Можно я пойду?

С подоконника жалобно и нетерпеливо вякнул Угорь – такой же грязный, мокрый и недовольный, как и его хозяин.

– Иди, – разрешил Рьен. – Но как закончишь свои дела, сразу ко мне.

Колдун коротко кивнул, прихватил кота и закрылся в своём кабинете. И снова там что-то зашуршало.

Сьят сноровисто подскочил и без жалости использовал свою папку и отчёты, чтобы собрать комки в кучу, Рьен сгрёб в сторону бумаги, а Иххо достала из кармана платья склянки.

– Чистить? – спросила она осторожно. – Наверное, обычное зелье уборки сгодится?

– Пробуй, – Рьен на всякий случай попятился.

Чёрная вода растеклась по листам, на минуту скрыв комки ила, а потом вернулась обратно в склянку, оставив на столе несколько одинаковых колец, пару подвесок, ременную пряжку, пуговицы и клочья ткани.

– Кольца с номерами, – указал Сьят.

– Поработаем, – согласился Рьен. – И, думаю, лучше мастеру Гьирибу заглянуть к нам лично.

Он открыл ящик стола и достал коробку со склянками.

***

– Сынок, ты откуда? – ахнула матушка Шанэ, по письменной просьбе Мьёла прибежав в тёплую беседку.

– Со дна, – снова ответил колдун. Встал с кресла и уточнил: – Со дна протоки. И я не могу соскрести эту грязь, не уничтожив. А мне нужны образцы. Может, у вас получится их взять?

– А до тебя дно исследовали? – полюбопытствовала матушка, быстро снимая пальто.

– Само собой, я же не один дурной колдун на всё Семиречье, – фыркнул Мьёл, привычно потирая грязную щёку. – Мы, если что, все дурные. И всегда будем ставить опыты и лезть в неизвестные места. Природа у нас такая – исследовательская. Река Чёрная не велит стоять на месте и требует развивать дар. И вы, кстати, такая же. Вот сейчас вам до смерти интересно, что это за грязь и как её смыть. И как изучить.

Матушка Шанэ достала мешочек с песком и улыбнулась: да, есть такое…

– До дна многие колдуны доставали, но не видели смысла его изучать, – продолжал Мьёл. – Внутри протоки терпимо даже зимой, но очень темно и трудно находиться. Один шаг там – как двадцать здесь, и чем глубже погружаешься – тем больше сил тратишь на простые движения. Мы давно поняли, что оно того не стоит, ещё мой прапрадед об этом в дневниках писал. Прокладывать удобные тропы долго и тяжело, а защиту от них можно поставить на раз. Едва ли не каждый второй колдун обязательно ныряет ко дну, но ничего интересного там не находит и бросает это дело. И никому о результатах не сообщает – зачем?

– А ты что-то нашёл? – проницательно спросила матушка.

– Вещи пропавших триста лет назад колдунов, – просто ответил Мьёл. – Тех самых, которые хотели уничтожить сорок восьмой причал.

Матушка Шанэ внимательнее присмотрелась к колдуну, достала из буфета ещё несколько мешочков с песком и задумчиво произнесла:

– Сдаётся мне, сынок, что вовсе не грязь это. Садись-ка вот сюда, – она положила мешочки на стол. – Ко мне поближе. Если я права, то образцы понадобятся скорее мне.

– Души? – встревожился колдун, устраиваясь за столом.

Матушка пожала плечами и высыпала на стол один за другим несколько мешочков с песком. Поворошила его, расчерчивая деревянную поверхность песчаными узорами, и зашептала. Песок мягко замерцал и живой змеёй пополз к Мьёлу.

– Будет неприятно, – предупредила матушка Шанэ. – Но ты уж потерпи.