Спасательный корабль Гаррисон Гарри

Глава 7

Прошло двое условных корабельных суток, а Джайлс еще не нашел ответа на вопрос и по-прежнему не представлял себе, как направить корабль в сторону 20 В-40. Но долго ломать над этим голову ему было не суждено. Однажды, усевшись на койке с магнитофоном Эстивена, чтобы наговорить на него события прошедшего дня, он услышал в среднем отсеке корабля шум, крики, визг.

Джайлс сунул магнитофон в карман и выскочил в проход почти так же быстро, как в день, когда кричала Ди и когда умирал Инженер. В проходе Грос прижал Эстивена к стене и избивал его до потери сознания. Грос был на добрый десяток лет старше Эстивена. Маленький, легкий, он понятия не имел о том, как надо драться, но сжал кулаки и махал ими что есть силы. Эстивен, зажатый между двумя койками спиной к металлической стенке, был не в состоянии уклониться от его бешеного натиска.

– Прекратите! – крикнул Джайлс, вырывая из рук Гроса привалившегося к стене Эстивена. – Успокойся, Грос… Нет-нет, меня колотить не стоит. Садись и успокойся. И ты тоже, Эстивен. Сядь вон на ту койку и расскажи мне, что тут происходит.

– Он… Он… – Эстивен почти плакал. На его щеках вновь пылал тот неестественный румянец, который Джайлс замечал и раньше. – Ему же есть чем заняться. У него есть компьютер. И книга тоже есть. Я хотел только взять несколько страниц из этой книги, чтобы записать музыку, которую я сочиняю…

– Только! – заорал Грос. Голос его казался высоким от гнева. – Из книги моего предка вырвана целая кипа страниц, из книги об исчислении предикатов! Я прорабатывал в ней формулы – чтобы занять время. Это моя книга – и ей цены нет! Ей больше двухсот двадцати пяти лет! Вы думаете, я позволю вырывать страницы из семейной антикварной книги, чтобы он царапал на них свои доморощенные ноты?! И что это еще за музыкальные сочинения? Никто теперь не пишет настоящей музыки без компьютера…

– Грос! – сказал Джайлс. Грос умолк.

– Он полагает… – начал Эстивен.

– И ты тоже помолчи, – сказал Джайлс. – Успокойся. Ну-ка, Грос, покажи мне эту книгу.

Не сводя взгляда с Эстивена, Грос полез в карман комбинезона и вытащил томик в коричневом переплете, такой маленький, что его можно было бы зажать в кулаке. Открыв его, Джайлс обнаружил, что на страничках довольно много пустого пространства – между графиками и вокруг них.

– Да, это книга по математике, – сказал он. – Ты говоришь, исчисление предикатов?

– Именно так, ваша честь, сэр, – ответил Грос спокойнее. – Ее купил мой дед еще до Зеленой Революции. Она осталась от него, от тех времен, когда компьютеры занимали в зданиях целый этаж.

– Книга двухсотдвадцатипятилетней давности, – Джайлс кивнул. – Тогда я понимаю, почему ты так хотел сберечь ее, Грос.

Он нахмурился, зажал уголок страницы между средним и большим пальцами и потер.

– Для такой старой книги она в отличном состоянии, – сказал он. – Как…

– В нее был введен пластик. Все исходные материалы были заменены одномолекулярным веществом, – с гордостью объяснил Грос. – Мой отец об этом позаботился. Это стоило ему месячного жалованья, однако с тех пор, за пятьдесят четыре года, она ничуть не износилась.

– Пластик? – повторил Эстивен странным голосом. Он не отводил глаз от книги в руке Гроса.

– Да, Эстивен, – сказал Джайлс. – Грос нам только что это сказал. А в чем дело?

– Да… ничего… – пробормотал Эстивен, уставясь на книгу. – То есть… Я думаю, раз это пластик, то мое перо не годится. Я бы все равно не смог писать на этих страницах…

– Какой стыд! Ты даже не сказал, зачем тебе она, прежде чем воровать у меня книгу! – выкрикнул Грос ему в лицо.

– Я сначала попросил ее у тебя…

– А я тебе отказал! – завопил Грос. – Я что, должен объяснять, почему не хочу драть в клочья книгу, доставшуюся мне по наследству?

– А объяснить было бы вполне уместно, – сухо сказал Джайлс, возвращая ему книгу. – Возьми. И держи ее в таком месте, где до нее никто не доберется.

Он вернулся в носовой отсек корабля. Позади него включили магнитофон, послышались три знакомых аккорда Боссера, сопровождавшие завораживающий хрипловатый голос Сингха.

Он сел на койку и обнаружил, что за ним по пятам следовала Мара.

– Слушаю, – сказал он, подняв к ней голову.

– Я хотела бы вам кое-что показать… – Лицо ее было серьезным, почти угрюмым.

– Что именно? – спросил он.

– Прошу вас пойти со мной…

В среднем отсеке снова раздались громкие голоса. Ансамбль Боссера – Сингха сменился инструментальным соло, наигрывавшим жалобную мелодию на высоких нотах, Джайлс вскочил с койки и отправился в средний отсек, где увидел Гроса, который пытался вырвать магнитофон из рук Эстивена.

– …и выключи эту пакость! – ревел Грос. – Давай обратно Боссера и Сингха! Вот они – это дело!

– Минутку… одну только минутку… – умолял Эстивен. – Только послушай этот спинет…

– Какой там еще спинет! – завопил Грос. – Пакостная дрянь, ненавижу!

– Сэр! – воззвал Эстивен к Джайлсу. – Вы же разбираетесь в музыке, ваша честь, сэр. Даже, может быть, специально учились. Вы ведь чувствуете разницу, правда? – Дрожащими пальцами Эстивен все еще прикрывал магнитофон, надеясь выиграть время.

– Да, верно, это спинет, – подтвердил Джайлс. – Но боюсь, я не так уж интересовался музыкой, Эстивен, Боссер и Сингх меня вполне устраивают.

Он хотел было уйти, но Эстивен поднял руку, словно пытаясь удержать его. Движимый смутной жалостью к этому человеку, Джайлс остановился.

– Ведь правда на моей стороне, сэр? – спросил Эстивен. – Вы-то знаете. Вы бы удивились, если бы я сказал, кто здесь солист? Я. Моя работа как раз в том, чтобы аранжировать и исполнять такие пьесы. Я понимаю, что инструментальную часть можно запрограммировать и она выйдет из синтезатора в безупречном виде. Но в наши дни осталось мало таких, как я, – кто в самом деле знает и любит свои инструменты… Я замечал, что в запись вкладываешь гораздо больше, если проиграл одну или две партии… то есть если использовать живого музыканта…

Музыка внезапно оборвалась – это Грос дотянулся до кнопки. Снова полились Боссер и Сингх.

Эстивен собрался было протестовать, но промолчал.

– Грос, – сказал Джайлс. Грос поднял глаза. – Это магнитофон Эстивена, а не твой, как книга твоего дедушки принадлежит не ему, а тебе. Если тебе не нравится музыка, приходи ко мне и скажи об этом. Я не хочу, чтобы ты трогал этот магнитофон.

– Хорошо, сэр, – пробормотал Грос, уставясь на койку.

– Пусть они с полчасика послушают то, что хотят, – обратился Грос к Эстивену, – а потом полчаса проиграй то, что сам хочешь.

– Да, ваша честь, сэр, – сказал Эстивен. Глаза его переполняла такая благодарность, что Джайлса замутило.

Он повернулся к Маре, стоявшей сзади.

– Так что же? – спросил он. – В чем дело?

– Я прошу вас пойти со мной, – сказала она.

Она направилась к пустующему заднему отсеку, подошла к стене с лозой, пошарив среди листьев, приподняла один из побегов.

– Посмотрите на этот плод, – тихо сказала она Джайлсу.

Он подошел ближе. Сначала он не заметил в нем ничего особенного, но потом, прикрыв глаза от ослепительного света, различил смутные тени на его поверхности. Приглядевшись, он различил под кожицей темные пятна.

– Поначалу я заметила отдельные пятнышки, – тихо говорила Мара ему на ухо, – на одном из плодов. Тогда я проверила все побеги и нашла десятка два с такими же коричневыми пятнами.

– Покажи мне, – попросил он.

Она кивнула и повела его вдоль стены. Перебрав побеги, она отыскала еще несколько плодов с отчетливыми пятнами, хотя пятен на них было поменьше, чем на том, первом.

Джайлс принялся осматривать всю лозу. Скоро он заметил почерневший скрученный лист. В задумчивости он оторвал его и стал искать другие.

Их набралось четыре, и Джайлс вернулся за тем первым плодом, который Мара ему показывала.

– Отнесу к Капитану, – сказал он, одобрительно глядя на нее. – Ты поступила очень благоразумно, не рассказав об этом никому, кроме меня.

Она чуть улыбнулась.

– Даже у арбайта встречаются проблески здравого смысла, ваша честь, сэр, – сказала она.

Была ли ирония в ее ответе?

– Я, разумеется, дам знать, что скажет Капитан. Спасибо, что сказала мне. Пока я не поговорил с Капитаном, держи это в секрете.

– Само собой, – ответила она.

Джайлс повернулся и направился к носовому отсеку корабля. Проходя средний отсек, он спрятал листья и плод, чтобы их не видел никто. В душе его шевелилась смутная тревога. Естественно, эта простая система вряд ли будет работать без перебоев. Пока спасательный корабль находится в резерве на борту лайнера, питательную цистерну, чтобы поддержать лозу, регулярно заполняют новыми добавками. Испытания на Земле показали, что система питания должна обеспечивать пассажиров спасательного корабля по крайней мере шесть месяцев, а число пассажиров на борту было далеко до полного комплекта.

Джайлс между тем уже подошел к переборке, за которой сидела в своем капитанском кресле инопланетянка.

– Райумунг, – сказал Джайлс по-альбенаретски, – мне нужно поговорить с вами.

Она не ответила, глаза ее были закрыты. Он подошел ближе, оказавшись у ручки ее кресла. Скрытый за защищающим ее экраном, он заговорил снова, не повышая голоса, но почти вплотную к ее крошечному ушному отверстию.

– Капитан! Капитан Райумунг!

Она пошевелилась. Глаза ее открылись, голова повернулась, она взглянула на него.

– Да?

– Я прошу вас внимательно выслушать меня, – сказал Джайлс. – Речь идет о лозе иб.

– Эту лозу трогать нельзя. Берите только плоды, как вам было приказано.

– Райумунг, – сказал Джайлс, – вас, видно, подводит память. Вы никогда не давали нам приказа питаться плодами. Я сам приказал это своим людям.

– Ну, вот и поступайте соответственно. – Глаза на темном морщинистом лице вновь закрылись.

– Райумунг, – повторил Джайлс теперь уже громче. – Мне нужно, чтобы вы отнеслись к моим словам с полным пониманием. С лозой неблагополучно.

– Неблагополучно? – Ее глаза вновь открылись.

– Прошу вас осмотреть этот плод.

Джайлс протянул ей плод, который дала ему Мара. Три длинных темных пальца схватили его.

Капитан некоторое время держала его в руке, рассматривая, потом вернула Джайлсу.

– Не ешьте его. Выкиньте.

– Почему? Что с ним случилось?

– От него вам будет плохо. Вы можете умереть. Их есть нельзя.

– Я пришел к вам не за предостережениями, – сказал Джайлс. – Я спросил вас, что случилось с этим плодом.

– Он стал гнить.

– Это тоже очевидно. – Джайлс однажды уже допустил ошибку, позволив себе раздражение в разговоре с инопланетянкой. Теперь он пообещал себе, что больше этого не случится. Его голос, произносящий слова со звенящими альбенаретскими интонациями, казался ледяным, но таким же сдержанным, как у Капитана. – Тогда взгляните на эти листья.

Он протянул ей четыре скрученных потемневших листа. Она взяла их, подержала так же, как раньше держала плод, и вернула ему.

– Листья мертвы, – сказала она.

– Я это вижу, – сказал Джайлс. – Я хочу знать, почему это произошло. Почему листья засохли? Почему плод внезапно стал гнить? Что случилось с лозой?

– Не имею представления. – Голос Капитана был далеким, почти равнодушным. – Я космический офицер, а не биолог. Тех, кто мог бы объяснить, что случилось с иб, на корабле нет.

– А вы не можете провести какие-нибудь испытания? Например, проверить питательный раствор в конвертере?

– На борту нет никакой контрольной аппаратуры.

– Да, – угрюмо сказал Джайлс. – Собственно говоря, этот корабль, подобно всем вашим кораблям, капитан Райумунг, разваливается от дряхлости и отсутствия надежного ухода.

Он надеялся, что его слова рассердят Капитана и выведут ее из странной апатии. Но попытка не удалась.

– Вы не понимаете. – Капитан говорила тем же отстраненным голосом. – Эти корабли умирают. Альбенарет умирает. Но мы умираем не так, как малые цивилизации. Мы не хотим погибать в туманах атмосферы, подвергаться химическому разложению и превращаться в почву или в нечто еще более неопределенное, из чего мы пришли на свет. Мы делаем иной выбор – гордо идем навстречу смерти, один за другим, проходим следующие Врата, пока окончательно не сотрется воспоминание об альбенаретцах. Вы принадлежите к иному племени и не понимаете этого. И никогда не поймете. Лоза иб на этом корабле тоже умирает – неважно почему. Раз ваша жизнь зависит от нее, вы тоже умрете. Здесь дело в химии и законах природы.

– А как насчет вашей ответственности за пассажиров?

– Я уже говорила вам, что в мои обязанности входит доставить их на место и при этом не имеет значения, окажутся они живыми или мертвыми.

– Я не верю в это, – сказал Джайлс. – Когда вы брали нас на борт вместе с людьми, попавшими на корабль, над Землей, вам было вовсе не безразлично, доберутся они до места назначения живыми или нет.

– Это было еще до того, – сказала Капитан, – как один или несколько представителей человеческого рода повредили мой корабль и все альбенаретцы на борту оказались обесчещены. Если какие-либо человеческие поступки лежат в основе логической цепи событий, ведущих к гибели людей, я не могу нести за это ответственность.

– Я с вами не согласен, – ответил Джайлс. – И что касается меня, то, как я вам уже говорил, я ответственен за жизнь моих людей на борту. Может быть, вы способны объяснить собственное поведение самой себе, но предупреждаю вас: ни я, ни другие люди не примут ваших объяснений, а альбенаретцы нуждаются в поставках металла и энергии, которые вы получаете от нас, – если вы хотите, чтобы эти ваши корабли летали еще несколько тысяч лет или столько, сколько вам нужно, чтобы надлежащим образом умереть.

– Не стану пререкаться с вами, – сказала Капитан. – О том, что будет после прибытия на Белбен людей, живых или мертвых, позаботятся другие представители моего племени, это уже не мое дело.

– Уже не … – Джайлс запнулся, потрясенный внезапным подозрением. – Райумунг, может, дело в том, что вы сами не рассчитываете добраться до Белбена живой?

– Именно так. Я живой не доберусь.

Джайлс уставился на длинную, узкую, темную фигуру в командирском кресле.

– Но почему? – резко выдохнул он.

Инопланетянка отвернулась, переведя взгляд на ближайший из двух экранов приборного щита – тот, что высвечивал бесконечный мрак космоса, испещренный впереди, по ходу корабля светящимися звездами.

– Лоза иб не может дать мне всех питательных веществ, в которых я теперь нуждаюсь, – сказала она. – Будь я одна, мне бы хватило их. Но я теперь не одна. Я несу в себе новую жизнь – еще свободную от бесчестья, и она продолжит поиски того, кто разрушил мой корабль. Эта новая жизнь станет основой новой семейной линии и передаст по наследству цель – найти виновного. Это будет и новая жизнь корабля, рожденная Инженером и мной, она будет носительницей чести всех моих офицеров и команды, всех, кто был со мной рядом, пока корабль был мой. Я умру, но дитя моего корабля возьмет из моего тела все необходимое и доживет до приземления на Белбене, станет офицером и загладит позор случившегося.

Она замолчала. Джайлс долгое время не мог найти слов. В его сознании мгновенно все сложилось в единую картину: эластичные тросы вокруг ног Инженера в космическом костюме практически не защищали его от возможного нарушения герметичности скафандра, однако предохраняли репродуктивную зону его тела. Да, именно это увидела Ди там, в кормовом отсеке корабля, залитом кровью инопланетянина, когда наткнулась на Капитана и умирающего Инженера.

– Но вы могли бы жить, если бы не… совершили этого, – сказал он. – Почему бы вам не выжить и не загладить одной позор случившегося?

– Я уже обесчещена, и помочь мне не может никто, кроме членов моей команды, но они мертвы. Новая жизнь во мне ничем не запятнана, и альбенаретцы не откажут ей в помощи, если не возникнет каких-либо новых препятствий. Их помощь нужна будет для поисков тех, кто разрушил мой корабль.

Снова наступила пауза.

– Ну, хорошо, – сказал наконец Джайлс. – Я, как вы говорили, не принадлежу к альбенаретской цивилизации и признаю, что не могу до конца понять вас. И все же я не вижу причин, почему бы вам не повернуть этот корабль в сторону 20 В-40 и не дать нам шанса на спасение. Собственно говоря, я официально настаиваю на том, чтобы вы изменили курс.

– Нет. – Голос Капитана был ровен. – Жизнь, которую я ношу в себе, при рождении будет незапятнанной, но в данном случае требуется нечто большее. Чтобы утвердить свое право на ранг корабельного офицера, доступный лишь немногим альбенаретцам, юное существо должно обладать унаследованной честью. Если корабль доставит на Белбен пассажиров, живых или мертвых, честь его будет спасена. Иначе все теряет смысл.

– А в том, чтобы спасти людям жизнь, никакой чести нет? – выкрикнул Джайлс.

– Откуда же ей быть? – ответила Капитан. – Владелец жизни должен сам спасать свою жизнь. Если это делает другой, он грубо вмешивается в чужую сферу чести. Каждый берет на себя ответственность, отказывая себе, сколько возможно, в удовольствии прохождения через следующие Врата. И, кроме того, это всего лишь людские жизни. Если бы вы были альбенаретцы, вы бы приумножили свою честь, помогая мне выполнить долг и доставить пассажиров до Белбена. Но вы другие, вы просто не понимаете разницы. Эдель, поймите, мы летим на Белбен, и иных вариантов нет.

Капитан закрыла глаза.

– Райумунг, – сказал Джайлс.

Темная фигура не отвечала. Джайлс повернулся и вышел.

В первом отсеке корабля он увидел лежащего на койке Хэма и Мару, в ожидании стоявшую рядом с ним. Секунду Джайлс непонимающе смотрел на нее, потом вспомнил. Он говорил с Капитаном по-альбенаретски, а Мара, разумеется, не знала этого языка.

Он улыбнулся, чтобы подбодрить ее.

– Боюсь, – сказал он, – Капитан знает о лозе не больше нашего. Это не ее специальность. Пока мы просто будем избегать плодов с пятнами. Порченые плоды отправляй прямиком в конвертер. Сообщи об этом всем остальным.

– Хорошо, – ответила она, но не ушла. Ему показалось, что Мара смотрит на него с некоторым любопытством. – И это все, что вам удалось выяснить? Вы с ней так долго разговаривали.

– Похоже, мы с Капитаном обречены на вечные споры, – сказал он. – Боюсь, я не узнал ничего, что стоило бы пересказывать. Но я еще буду говорить с Капитаном и, если будет новая информация, поделюсь ею. Пока же не ешь плодов с пятнами и не тревожься. И скажи об этом другим.

– Скажу, – пообещала она.

Мара отправилась в средний отсек, и Джайлс слышал ее голос. Однако на фоне включенного магнитофона, который звучал все громче, он не мог разобрать, что именно она говорит людям. Магнитофон стал чем-то вроде средства, обеспечивающего приватность разговоров, что устраивало всех.

Джайлс улегся на койке и стал думать о Капитане. Как бы там ни было, курс нужно поменять в направлении 20 В-40 и сделать это теперь, пока инопланетянка в состоянии пилотировать корабль.

Глава 8

Все, кроме Джайлса, спали. Лампы по-прежнему горели над ними, но у людей уже выработался рефлекс смены циклов сна и бодрствования. В полночь по корабельному времени Джайлс наговаривал в магнитофон события дня.

«Шестой день, – диктовал он. – Плодов еще достаточно, но появляется все больше экземпляров с пятнами, умирающих листьев. Настроение примерно то же. Конец шестого дня».

Он бережно положил магнитофон на пол у изголовья, чтобы Эстивен мог забрать его утром, и потянулся за рукавом, который отрезал от космического костюма. Оранжевый рукав был достаточно длинным; его можно было использовать в качестве повязки, чтобы защищаться от света. На корабле не было зеркала, но Джайлсу легко было вообразить собственный одичавший, почти варварский облик – с одной обнаженной мускулистой рукой и курчавой шестидневной щетиной. Любопытно, что арбайты выглядели иначе. Хотя и Грос, и Эстивен отрастили изрядные бороды – у Гроса с небольшой проседью, – они скорее казались взъерошенными и немытыми, чем одичавшими. У Фрэнко и Хэма бород не было. У Фрэнко на подбородке выросло несколько редких мягких черных волосков. У Хэма – пышные светлые усы и жесткие, песчаного цвета заросли по линии скулы, от подбородка до верхней части щек.

Почти все они, кроме Бисет, пожертвовали частью одежды, чтобы сделать себе повязки для глаз во время сна. К счастью, ни один из них не храпел, хотя Хэм иногда переворачивался на спину, и тогда в горле у него что-то булькало.

Джайлс обернул рукав вокруг головы и вытянулся на постели. Ему долго не удавалось заснуть. В такие минуты он особенно остро чувствовал тесноту и духоту на корабле, надвигались все нерешенные проблемы, связанные с безопасной посадкой на 20 В-40, не говоря уже о необходимости осуществления его главной миссии. Он беспокойно ворочался, пытаясь найти удобное положение. Допустим, лоза иб еще продержится и ему удастся направить корабль к 20 В-40, но выдержат ли арбайты еще тридцать или сорок таких дней?

Что-то нарушило ход его мыслей. Что-то едва слышное, словно кто-то вскрикнул и умолк. Он прислушался…

Ни единого звука, кроме сонного тяжелого дыхания.

Он сел в постели и сорвал с головы повязку. Яркий свет ослепил его. В носовом отсеке раздавалось какое-то глухое постукивание.

Он встал. Стук шел из-за переборки, закрывающей центральный пульт управления. Он прошел за переборку и увидел, что инопланетянка душит Эстивена. Лицо Эстивена потемнело, руки тщетно пытались разжать пальцы, обхватившие его горло с невероятной силой. Дергавшиеся ноги ударяли по мягкой обивке пола, производя тот глухой звук, что услышал Джайлс.

Джайлс бросился на Капитана.

– Отпустите его! – закричал он по-альбенаретски, вцепляясь в ее пальцы. Казалось, он пытается вырвать из земли стальной шест. – Отпустите его! Вы убьете!

– Я избавлюсь от него, – холодно ответила инопланетянка. – Он осквернил навигационную книгу и, по соображениям чести, должен быть исторгнут из нашей среды.

– Но это же ваше бесчестье! – в ярости крикнул Джайлс. – Он вам не принадлежит! Вы не имеете права! Он мой человек, не ваш, только мне решать – оставить ему жизнь или убить! Вы – похититель, лишенный чести!

Реакция была мгновенной. Капитан буквально бросила Эстивена, который, задыхаясь, упал на пол. Руки ее были подняты вверх, длинные пальцы направлены на Джайлса, готового встретить нападение инопланетянки.

Но руки опустились. Капитан отвернулась от Джайлса и рухнула в кресло, устремив взгляд на главный экран.

– Заберите его. – Голос альбенаретки был холодным и равнодушным. – Он осмелился тронуть и перелистать страницы книги, которая для нас – святая святых. Делайте с ним, что хотите. Но если я еще раз увижу его в носовой части корабля, я сочту, что тот, кто не способен управлять своей собственностью, лжет относительно своих прав на нее.

Джайлс поставил Эстивена на ноги, приподнял его в воздухе, отбивая слабые попытки сопротивления, подтолкнул вперед и вывел из отсека Капитана. Они прошли в первую секцию корабля, затем в среднюю.

Арбайты столпились в первом отсеке, разбуженные громкими голосами и альбенаретской речью. При приближении Джайлса и Эстивена они, подобно волне, отхлынули в средний отсек. Подойдя поближе, Джайлс подтолкнул к ним Эстивена и позвал Мару. Та замешкалась на секунду, и Джайлс раздраженно притянул ее к себе, чтобы его слов не услышала альбенаретка.

– Посмотри за Эстивеном, – сказал он ей. – Капитан чуть не задушила его, но все обошлось.

– Что?!! – начала Мара. Джайлс взглядом остановил ее.

– Я только что спас его дурацкую жизнь… да тише же! – хрипло прошептал Джайлс. – Но я не гарантирую, что смогу спасать вас и дальше, если вы не будете слушаться приказов. Так что делайте, как я вам говорю, и не пускайте Эстивена в носовую часть корабля, если вам дорога его жизнь!

Он повернулся и вышел. Сзади рыдал рухнувший на пол Эстивен.

– Я не хотел сделать ничего дурного. Я не мог заснуть. Я думал, это просто книга, чтобы ее читать, рассматривать, понимаете…

Джайлс в сопровождении Хэма вернулся в носовой отсек корабля.

– Хэм, – сказал он рослому арбайту, – удерживай их на месте. Мне надо подумать.

Хэм кивнул и встал в дверном проеме. Джайлс бросился на койку. Теперь в довершение всего надо ломать голову из-за Эстивена. Джайлс ни на секунду не поверил, что тот хотел просто посмотреть на навигационную книгу. Да и войти в помещение Капитана требовало такого мужества, каким – в этом Джайлс готов был поклясться – Эстивен вовсе не обладал. С другой стороны, зачем ему эта книга? Альбенаретская математика для него пустой звук, притом руководство по навигации вряд ли содержало свободные места, как та старинная математическая книга Гроса, на страницах которой Эстивен хотел записывать свою музыку.

В среднем отсеке корабля вновь включили уже знакомых Боссера и Сингха. В такт однообразной мелодии вопросы в мозгу Джайлса как бы сновали вверх и вниз, описывали круги…

Внезапно он очнулся с ощущением, что проспал. Над его койкой неясно маячила фигура Хэма.

– Мара хочет поговорить с вами, ваша честь, сэр, – сказал он.

– Да? – Джайлс сел на койке, протирая глаза. Он увидел, что Мара стоит как перед невидимым барьером у входа рядом с переборкой.

– Садись, – сказал он. – Побереги силы. Нам они еще потребуются.

Она с секунду поколебалась. Потом все же села.

– Вы правы, – сказала она.

Джайлс улыбнулся. Она нередко проговаривала неожиданные вещи – утверждения или вопросы, которые показались бы дерзкими, если бы не невинный тон. Арбайту не пристало рассуждать, прав Джайлс или нет. Он вспомнил, что подумал о ней вскоре после первого знакомства.

– Скажи мне, Мара, – начал он. – Ты случайно выросла не в семье Эделей?

– Я? – Она засмеялась. – Ничего похожего. Мой отец умер, когда мне было всего три года. В нашей семье восемь детей; благодаря ошибке компьютера мои родители получили разрешение на большое потомство и долго не отдавали себе отчета в том, что это просто ошибка. Потом, как я уже сказала, отец умер, а мать получила особое разрешение посвятить все свое время семье. Ей даже разрешили взять в дом бабушку, чтобы та ей помогала. Так что росла я примерно так же, как если бы жила лет сто пятьдесят назад, до Зеленой Революции.

Джайлс в изумлении воззрился на Мару.

– И ты не жила в интернате? – спросил он.

– Ну, я прошла обычный курс, – ответила она. – Но дома я попадала в наш собственный домашний круг. Типичная старинная средневековая семья.

– Понятно, – сказал он. Его охватила жалость к ней. Неудивительно, что девушка попала в эту ловушку – вступила в организацию «Черный четверг». Какое-то мгновение он боролся с искушением предупредить ее, сказать, что Бисет опознала в ней революционерку, но привычка подчинять себя долгу взяла верх.

– О чем ты хотела поговорить со мной? – спросил он.

Мара предусмотрительно глянула в сторону среднего отсека корабля, но магнитофон играл достаточно громко.

– Я хотела сказать вам об Эстивене, – проговорила она. – Мне показалось, что вы должны это знать. У меня нет диплома медсестры, но в школьные годы я проходила стажировку в медицинском учреждении. У Эстивена что-то неладно со здоровьем. Руки у него ледяные, хотя воздух на корабле густой, как в парилке, а пульс частый и неровный.

Джайлс посмотрел на нее с уважением.

– Очень хорошо, что ты заметила и пришла рассказать мне, – сказал он. – Но чем могут быть вызваны эти симптомы?

Она покачала головой.

– Я проходила практику в течение одного года и к тому же совсем девчонкой.

Джайлс кивнул.

– Понятно. Что ж, я поговорю с Эстивеном, может быть, он сам знает, что с ним происходит.

– Что бы это ни было, мы вряд ли сможем ему помочь, – сказала Мара. – На этом корабле нет никакого медицинского оборудования и лекарств. Не знаю, что и делать.

Джайлсу показалось, что она говорит с искренним огорчением.

– Это не входит в твои обязанности, – мягко напомнил он ей. – За это отвечаю я.

– Да, разумеется, – сказала она и сделала жест, словно отмахиваясь от сказанного Джайлсом. – Вы, Эдель, полагаете, что всю ношу должны взвалить на собственные плечи. Но вы заперты здесь с оравой арбайтов, а что вам известно о них?

– Что мне… – повторил он с изумлением и умолк. Как далекое эхо, вспомнились слова Пола Оки, говорившего ему почти то же. Если бы не изумление, он бы не прореагировал на нелепое обвинение Мары. – Разве ты не рассказывала мне о том, что все низшие классы мечтают попасть в Колонизованные миры?

Джайлс запнулся. Он посмотрел в сторону переднего и среднего отсеков корабля. Хэма там не было. Он, стало быть, в кормовом отсеке собирает урожай или подыскивает для себя плод иб. Тем не менее Джайлс понизил голос.

– На днях, – сказал он, – я долго разговаривал с Хэмом. Он очень страдает. Корабль уносит его далеко от тех, с кем он привык работать. Он готов отдать все, что угодно, лишь бы вернуться на Землю. Может быть, я знаю об этом арбайте больше, чем ты думаешь.

– А, Хэм! – сказала Мара. – Это просто аморально, когда бедные беспомощные дети, подобные Хэму, проходят генный контроль и из них растят нечто вроде животных…

– Шш! – сказал Джайлс встревоженно. – Говори тише. Есть люди… кто-нибудь на борту может донести на тебя.

Мара стала говорить тише, но в голосе ее по-прежнему сквозило презрение.

– Вы имеете в виду эту доносчицу? – сказала она. – Я ее не боюсь!

– Доносчицу? – переспросил Джайлс.

– Полицейского агента, – сказала Мара. – Бисет.

Он не верил свои ушам.

– Ты… ты знаешь, что она служит в полиции?

– Разумеется, – сказала Мара. – Об этом на корабле знают все. С каждым кораблем работников-арбайтов Межгалактическая полиция посылает своего агента. Любому арбайту это известно.

– Что еще ты о ней знаешь? – спросил он.

– Знаю, что она с легкостью донесет на каждого, кто ей не понравится, независимо от того, виноват человек или нет.

Джайлс угрюмо взглянул на нее.

– Похоже, тебя это не слишком беспокоит, – сказал он.

– Дело в том, что в Колонизованных мирах на агентов не обращают особого внимания. Они доносят о плохом поведении или о разговорах в революционном духе. Их много – полицейских осведомителей, прибывающих с кораблями и пытающихся затеять свару.

– Боюсь, ее обвинения могут оказаться более серьезными. – Джайлс вдруг отбросил все свои представления о долге. Таких, как Бисет, целые толпы. А эта девушка, с ее прямотой и мужеством, сверкала, как бриллиант, среди груды щебня, которым был низший класс. – Она может обвинить тебя в принадлежности к революционерам «Черного четверга».

Мара взглянула на него.

– Вот как? – сказала она.

И тут между ними словно вырос некий невидимый барьер. Два только что откровенно беседовавших человека оказались оппонентами, глядящими друг на друга поверх полосы спорной территории. Джайлс испытывал желание разрушить этот барьер, покончить со всем, что разделяло их, – его самого удивила сила этого желания. Но сейчас было не до эмоций.

– Она мне сказала об этом, – проговорил Джайлс. – Я, собственно, ей не поверил.

– Вы очень добры, ваша честь, сэр, – сказала Мара. – Вы, разумеется, правы. Я не принадлежу к этой группе.

– Я так и думал, – сказал Джайлс.