Мост самоубийц Серова Марина
– Где это я тебя оскорбил? Приехали! Готовлю, тут, понимаешь. Лекарства ей покупаю…
– Да шучу я, не злись. Давай расскажи, что там за дело было с самоубийцей.
– Почему оно тебя интересует? Я в подробности, вообще-то, не вдавался. Но дело чистое. Стопроцентное самоубийство. Девочка переживала разрыв с парнем, впала в депрессию. Пришла на мост сама, в одиночестве спрыгнула с моста на глазах у свидетелей. Пока туда-сюда, вытащили – не дышала. Признаков насильственной смерти нет. Там неглубоко, но она плавать не умела. Так что точно знала, что делает.
– Шоколадно. Не дело, а конфетка, – сказала я. Кирьянов усмехнулся своим особым смешком, который он обычно использовал, когда речь заходила о его обширном профессиональном опыте.
– Так и есть. Практика показывает, что первоначальная версия обычно самая правильная. Мы же не в детективном сериале живем, дорогая моя. У нас, если дело похоже на самоубийство, то, как правило, им и является.
– Ты не хуже меня знаешь, что это не всегда так. Иначе у меня не было бы работы.
Кирьянов удивленно посмотрел на меня:
– Ты что, взялась доказывать, что девушку убили? Каким, интересно, образом?
– Не знаю. Я пока ничего не знаю. Догадки строить рано.
– А кто клиент? – спросил Кирьянов.
В этот момент у меня в подушках зазвонил телефон.
– А вот это клиент, может, и звонит.
Номер был мне неизвестен, но интуиция подсказывала, что сейчас я услышу голос Саши.
– Алло.
– Добрый вечер. Простите, это Таня?
– Да, это я. Добрый вечер.
– Меня зовут Саша. Александра. Я… В общем, ваш телефон мне дал дядя Леня Стрепетов. Леонид Леонидович. Он сказал, вы в курсе. – Голос был дрожащим, неуверенным и почти испуганным.
– Да, Саша, я ждала вашего звонка.
– Вы извините меня – я обещала дяде Лене, что позвоню через две недели. Он сказал, у вас спина болит, и велел пока не беспокоить. Но я не смогла столько ждать.
– Ничего страшного. Я все равно не собиралась лечиться две недели. Только ему не говорите. Вы звоните, чтобы назначить встречу?
– Да. Я могу к вам подъехать, если вам тяжело куда-то выбираться.
– Пожалуй, так будет проще всего.
– Вам будет удобно завтра?
– В обед. Часа в два. – Я продиктовала девушке адрес и отключилась.
Спина «взвыла», когда я повернулась, чтобы положить телефон на столик.
– Ты расскажешь, в чем дело? – спросил Кирьянов.
– Говорю же – пока не знаю. – Я старательно завозила коркой хлеба по тарелке, собирая желток. – Сестра погибшей не считает смерть сестры самоубийством. Вот и все. Детали узнаю завтра.
– Ладно, – Кирьянов поднялся и забрал тарелки, – я в это вмешиваться не собираюсь. Да и не смог бы в любом случае. Говорю же, дело ведется в другом районе. Но советую не идти на поводу у родственников. Нет там состава преступления.
Он вышел из комнаты, и секунду спустя я услышала, как на кухне открылся кран. Вода с шипением ударила в раковину, зазвенели вилки. Через пару минут Кирьянов опять появился на пороге комнаты и поставил передо мной чашку кофе.
– Сварил, как мог.
– Спасибо. Наверное, Кирьянов в переводе с латыни значит «Спаситель». А еще говорят, мужчины – бесполезные существа. Врут же!
– Я сейчас обижусь и врежу тебе поварешкой по спине.
– Прости.
– Посуду я помыл. Продукты купил. Скажи «спасибо», как хорошая девочка, и я пойду.
– Спасибо. Не слушай меня, я же язва, ты знаешь.
– Знаю. Иванова на латыни означает «плюющая в душу». Все, пока.
Владимир Сергеевич вышел в коридор и снял с вешалки свою куртку.
– Кирь!
– Ась?
– У меня нет поварешки!
– И почему я не удивлен?
Хлопнула входная дверь.
Я повернулась взять чашку со столика, и позвоночник опять прострелило резкой болью.
– Ой…
У Саши были птичьи глаза – маленькие, блестящие, бегающие. Словно она в любой момент была готова улететь от любой замеченной близко кошки. Девушка была худая, стройная и очень холеная. Пока она снимала свое пальто в моей прихожей, я успела разглядеть брендовые вещи, подобранные с большим вкусом, а также аксессуары и украшения: неброские, но, безусловно, дорогие. Правда, мне показалось, что все это не ее выбор, а заслуга нанятого стилиста. Очень уж неловко получалось у Саши носить всю эту красоту. У меня даже мелькнула мысль, что она предпочла бы что-то менее стильное и заметное.
Я пригласила ее в мою комнату, и она впорхнула в нее, обвиваемая шлейфом легких цветочных духов. Мы сели у окна, к которому как раз для таких случаев был придвинут столик для гостей. Охая, я опустилась в одно из кресел. Саша, испуганно придерживая сумочку, села во второе.
– Я не знала, что вам так плохо, – сокрушенно пробормотала она. – Я бы не пришла ни за что. Что же вы не сказали? Дядя Леня меня убьет!
– Все в порядке, – улыбнулась я, – слушать я в состоянии, а остальное – вопрос нескольких дней. Кофе?
– Спасибо. – Девушка робко посмотрела на чашку, стоящую перед ней, и придвинула ее к себе. Я взяла свою, невольно поморщившись от боли. Чертова спина этим утром болела еще больше, несмотря на тонну выпитого обезболивающего и цистерну мази, которую я уже на себя вымазала. Девушка опять принялась извиняться, и, чтобы остановить этот поток самобичевания, я предложила ей перейти к делу.
– Мою сестру зовут Полина Усольцева… звали… – начала Саша. – Мы с ней погодки. Она была старше. Родились и выросли здесь, в Тарасове. Наши родители бизнесмены.
Я кивнула. Усольцевы – известная фамилия для Тарасова.
– Если мне не изменяет память, вашей семье принадлежит один из торговых центров?
– Да, «Карнавал». Плюс пара небольших центров на окраине. Но год назад мама с папой решили уехать в Европу. Мама сказала, они заработали себе на достойную старость и хотят наконец пожить в свое удовольствие. Родители управляют бизнесом из-за рубежа и появляются тут нечасто.
– Простите за вопрос, но почему вы не уехали с ними? – спросила я.
– Не представляю жизни в чужой стране. – Саша отпила глоток кофе и аккуратно поставила чашечку обратно на столик. Ее робкие, осторожные движения напомнили мне движения ребенка, который играет в чаепитие со своими куклами. Даже удивительно, что такой нерешительный человек, который боится собственной тени, может с таким горячим упорством настаивать на своей теории касательно смерти сестры. Саша подняла на меня глаза: – Полина тоже не представляла себе жизнь в другом месте. У нас здесь карьера, дом, друзья. К тому же родители не тянули нас за собой: они всегда с уважением относились к нашему выбору.
– Похвально. Нечасто встретишь такую позицию у крупных бизнесменов. Обычно в таких семьях все более авторитарно, а родители требуют, чтобы дети шли по их стопам и продолжали семейный бизнес.
– Нет, это, к счастью, не наша история. Папа рассказывал, что он поднялся из самых низов, не имея ни гроша в кармане. Он говорил: каждый строит себя сам. У него не было особых амбиций, связанных с нами. Но, конечно, фамилия нам с сестрой часто помогала.
– А кем работала Полина?
– Она – дипломированный дизайнер и долго училась своему делу в столице. Все думали, сестра никогда не вернется в Тарасов, но, повторюсь, Поля никогда не планировала оседать в других местах. Она очень любила наш город.
– У нее была своя фирма?
Саша грустно улыбнулась:
– Нет, она работала помощником у Романа Иртеньева в его бюро «Огнецвет». Это известный тарасовский дизайнер интерьеров. Полина хотела набраться опыта, прежде чем открывать свое дело.
– В Сети писали, что она переживала разрыв с молодым человеком, – осторожно спросила я.
Саша закусила губу, но слезы все же покатились из ее глаз. Она взяла платок из коробки, которую я предусмотрительно поставила на стол, и промокнула покрасневшие веки.
– Да. Этот дурацкий любовный роман… Его и не было бы никогда, если бы она не работала в «Огнецвете»! Алексей Южных – это один из заказчиков бюро. Весной он нанял Иртеньева, чтобы тот обустроил его загородный дом. Огромная такая махина для него одного, стоит на краю леса в поселке Ладыгино. Все зовут ее «Усадьба». Там куча разных построек: баня, гостевой дом, крытый маленький бассейн. Это дом, в котором они с сестрой выросли. Точнее, перестроенный дом. Я там не была, но, говорят, от прежней постройки мало что осталось. Много лет назад, когда семья Алексея переехала в наши края, там была такая типичная деревенская изба с печью. У отца Южных был бизнес, связанный с авторемонтными мастерскими, поэтому скоро они выкупили больше земли и провели реконструкцию. Отец год назад переехал в город, а этот дом оставил Алексею. Тот после смерти отца захотел сменить дизайн и обновить обстановку, вот и обратился к Иртеньеву.
– У Алексея умер отец?
Саша кивнула:
– В феврале. Полина рассказывала, он очень переживал.
– Расскажите об Алексее. Что он за человек, чем занимается?
– Если честно, Леша мне никогда особо не нравился. Он был какой-то раздражительный и плохо умел скрывать свои эмоции. У него бизнес, связанный с логистикой. Все это, по-моему, очень скучно. Не знаю, чем он зацепил Полину. Она всегда была крайне щепетильна в выборе людей, которые ее окружают.
– Любовь не спрашивает.
– К сожалению. Они познакомились, когда она приехала с Романом на объект. Потом несколько раз привозила какие-то материалы, текстиль, аксессуары. Роман полностью ей доверял, так что в итоге она появлялась у Алексея дома чаще, чем сам дизайнер. Так и закрутилось. Они начали встречаться, но вскоре расстались. Алексей очень сложный человек.
– Разрыв произошел по ее инициативе?
– По его. Прошла всего пара месяцев, а Полина уже говорила о парне как о своем будущем муже. Леша позвал ее к себе в дом, где наговорил много неприятных слов. Деталей я не знаю, но он отчитал ее за излишнюю привязанность и сказал, что не может ответить ей взаимностью. И что устал от этих скоропалительных отношений. Полина была очень влюблена в него и действительно болезненно переживала разрыв. Но она не покончила бы с собой из-за расставания. Кроме того, она считала, что каждый имеет право на чувства – насильно мил не будешь. Алексей, по ее мнению, поступил честно. Она предпочитала просто пережить случившееся и идти дальше.
Я постаралась, чтобы мои слова звучали как можно мягче:
– Иногда нам кажется, что мы знаем человека, но он может быть не таким, как мы представляем. Люди сложны…
Глаза Саши сверкнули гневом:
– Нет! Она бы на это никогда не пошла, поверьте. Поля очень любила жизнь. Она всегда говорила, что самый темный период в жизни можно осветить одним солнечным лучом. Если бы я допускала самую ничтожную возможность того, что она спрыгнула по своей воле, то не пришла бы к вам.
– Расскажите о том злополучном дне.
– Это случилось в понедельник, четвертого сентября. Я позвонила ей утром, но она не взяла трубку. Потом прислала сообщение, что говорить не может. Мол, она в салоне, ей делают прическу.
– Прическу?
– Да. Когда ее вытащили из воды… – Голос моей гостьи опять начал срываться. Но она преодолела себя и продолжила: – На ней было вечернее платье, макияж и прическа.
– Странно.
– Полиция предположила, что она хотела красиво уйти из жизни. Но это глупость какая-то. Полина не страдала тягой к дешевым театральным эффектам.
Я подумала о том, что все может быть. Откуда нам знать, какие мысли посещают самоубийц и руководят их поступками? Но вслух, разумеется, этого не сказала.
– Я спросила у сестры в сообщении: что за повод? Все-таки понедельник, рабочий день. А она ответила: «Сюрприз! Скоро узнаешь». А потом, спустя четыре часа, мне позвонили из полиции. Не думаете же вы, что Полина была настолько жестока, что могла намекнуть мне на свое грядущее самоубийство словом «сюрприз»? Это чудовищно. Никому меня в этом не убедить. У нас были отличные, очень близкие отношения, и она никогда бы со мной так не поступила.
– Ну, допустим. Но вы же взрослый человек и понимаете, что для такого безоговорочного убеждения нужны основания. По-вашему, получается, что кто-то ее убил или вынудил покончить с собой. У вас есть конкретные подозрения?
Саша покачала головой:
– Нет, предположений никаких. Тут я ничем не могу помочь, признаю. Врагов у нее не было, конфликтов вроде тоже. Во всяком случае, таких, о которых я знала. Но ведь если мне о них неизвестно, это не значит, что их нет. Полина мне многого не рассказывала – оберегала. Разница у нас небольшая, но она всегда относилась ко мне как к младшей. Словно я лет на пять ее моложе.
– Хорошо, – сдалась я. – В конце концов, я делаю то, за что мне платят. Вы просите, чтобы я проверила обстоятельства гибели вашей сестры, и я это сделаю. Но хочу сразу предупредить: выводы, к которым я приду, могут быть для вас неутешительными. Вы готовы будете их принять?
Саша кивнула, но, на мой взгляд, слишком поспешно.
– Не торопитесь. Я хочу, чтобы вы поняли: вероятность того, что Полина действительно свела счеты с жизнью, есть, и она большая. В этом случае вам придется смириться с реальностью. Это будет больно и тяжело.
– Не больнее, чем потерять ее, – отозвалась Саша. – Обещаю, что, если вы докажете мне мою неправоту, я смирюсь с этим фактом и не буду больше настаивать на расследовании. Леонид Леонидович поэтому позволил мне связаться с вами?
– Вы правы.
– Он беспокоится за меня. – Саша грустно вздохнула. – Дядя Леня очень милый. Представляю, сколько хлопот я приношу окружающим: ему и другим людям. Но, поймите, это же моя сестра. Мы с ней всю жизнь были как одно целое, и я не могу просто смириться с тем, что в один прекрасный день она прыгнула с моста из-за какого-то мужика. Разрыв произошел четыре месяца назад. Допускаю, что можно убиваться по человеку долго. Но спустя солидный срок вдруг решиться на такой чудовищный поступок? Нет, не верю.
– Не такой уж он и долгий, – возразила я. – Иногда боль не отпускает много лет и люди совершают страшные поступки, хотя все вокруг убеждены, что у них давным-давно все в порядке.
– Мы с Полиной общались незадолго до ее гибели, и у нее не было мыслей о суициде. Наоборот, она была полна решимости что-то доказать.
– Доказать?
– Поля не вдавалась в подробности. Сказала, я все узнаю, когда придет время. Упомянула только, что это связано с Алексеем. Дословно фраза звучала так: «Теперь я его точно смогу убедить!» Думаю, она хотела доказать ему, что все забыла и может жить дальше. Она была полна энтузиазма, когда говорила эти слова. У нее было отличное настроение.
– Когда произошел этот разговор?
– За день до того, как… – Саша опять потянулась за платком, и я деликатно промолчала. Последние слова Полины, увы, можно было трактовать как намерение доказать свою любовь мужчине последним отчаянным поступком. Кажется, дело будет не таким уж сложным. Собственно, перспективы были самые ясные и отнюдь не радужные. Свидетели утверждали, что девушка пришла на мост одна, постояла там в одиночестве и прыгнула без принуждения. То, что она страдала от разрыва с парнем, доказано. Врагов у нее, по словам сестры, не было. И все же отказать сидящей передо мной девушке я не могла. В конце концов, многие обстоятельства мне еще не известны. И пусть, пока идет это маленькое расследование, Саша хоть ненадолго побудет в спасительном плену своей надежды.
– Хорошо. – Я поставила чашку на стол и достала свой неизменный блокнот. – Тогда приступим к работе.
Глава 2
– Полина никогда не хотела легко жить, – сказала Саша. Она вела машину уверенно, по-мужски. Я даже залюбовалась. Никогда бы не подумала, что этот робкий воробушек способен так ловко управлять автомобилем.
Сама я о вождении пока и не помышляла – еле влезла на пассажирское сиденье с помощью клиентки. Ходить прямо и не морщиться я уже привыкла, но действий, которые требовали напряжения, пока избегала.
– «Легко жить»? Что вы имеете в виду? – спросила я.
Саша, не отрываясь от дороги, пояснила:
– Внешность ей позволяла. За Полей со старшей школы мужики косяками ходили. Один бизнесмен прямо собакой ходил, цветами заваливал. Люблю-не могу, – говорит, – озолочу, только дай шанс.
– Не дала шанса?
Саша покачала головой.
– Учиться в Москву уехала.
– А бизнесмен что?
– Ничего. Съездил к ней в столицу пару раз да и отстал. Получил от ворот поворот.
Я прищурилась:
– Не мог обозлиться?
Саша улыбнулась.
– Да нет. Это давно было. Да и Поля умела расставаться с людьми. На нее никто зла не держал.
– Не считая Алексея? – уточнила я.
– Так это он ее бросил. Тут, скорее, Полина должна была озлобиться. – Сашино лицо омрачила легкая, как вуаль, тень печали. – Полю раньше не бросали, вот она и не совладала с нервами. Писала ему, звонила. В общем, по-детски говоря, бегала за парнем. Но потом успокоилась.
– Успокоилась?
– Мне так показалось. Знаете…
– Давай на «ты».
– Знаешь, когда человек еще не пережил расставание – это всегда заметно. Полина говорила только о нем. Анализировала случившееся, вспоминала каждую минуту, проведенную с Южным, искала причины и пыталась понять, почему Леша с ней расстался. Что ему не понравилось в ней? Я терпела, потому что знала: это пройдет. Но многие от нее отдалились: сложно вытерпеть, когда человек так сконцентрирован на своей потере. А потом это сумасшествие действительно прошло. Сестра начала интересоваться внешним миром, спрашивала о моих делах и с головой погрузилась в работу. Она пережила это. В конце концов, они встречались неполных три месяца.
– А причину расставания она нашла? – спросила я.
Саша печально поджала губы:
– Иногда люди просто друг другу не подходят. Мы приехали.
Она резко повернула вправо, и я увидела, что мы, миновав шлагбаум, въезжаем во двор небольшого трехэтажного дома постройки 30-х годов. Дом был недавно отреставрирован и выглядел как с открытки – красивый, пряничный и до тошноты безупречный.
– Ого, – только и смогла сказать я, разглядывая гладкую штукатурку кофейного цвета и ослепительно белые наличники и колонны.
Саша припарковалась у тротуара и помогла мне выйти. От боли у меня чуть глаза не выпали, но я мужественно улыбнулась. Чертовы обезболивающие практически не работали.
– Этот дом до революции принадлежал князю Лисовскому. Потом в советское время тут располагалась больница для душевнобольных. А в девяностые дом купил какой-то толстосум и разбил на апартаменты. Папа успел купить одну из квартир на втором этаже. Очень ему нравилось, что территория дома огорожена и разбит парк на манер старой усадьбы. Правда, часть парка муниципалитет отсудил. – Саша махнула рукой в сторону высокого кованого забора. За ним парк обрывался: часть «откушенной» территории занимала парковка, а за ней стояло примечательное по своей уродливости здание из серых сэндвич-панелей, в котором легко угадывался автосервис.
– Слава богу, окна у нашей квартиры сюда выходят – на улицу и деревья, – вздохнула Саша и показала: – Вон Полин балкончик.
Балкончик был чудный – небольшой, но аккуратный, с живописной фигурной решеткой для вьющихся растений. Летом хозяйка наверняка пила на нем чай или провожала красивые тарасовские закаты с бокалом игристого.
– Красиво, – констатировала я.
– Пойдем.
Полина погремела ключами, отперла магнитной таблеткой входную дверь, и мы вошли в подъезд. Увы, пахло внутри не розами.
– Канализация старая, – объяснила Саша. – Трубы надо менять. Жильцы бьются, бьются, во все инстанции пишут, но пока толку ноль. Ремонт выходит очень дорогой.
Мы начали подъем по широкой лестнице с каменными ступенями, и я едва не взвыла. Саша поддерживала меня за локоть.
– Чувствую себя старой бабкой, – проворчала я.
– Ну до этого тебе точно далеко, – ответила Саша с легкой ноткой зависти. – Где ты видела бабку с такими модельными ногами? Почему ты стала детективом, а не блистаешь на подиуме?
– А почему Полина не вышла замуж за богача?
Саша улыбнулась:
– Туше.
– Легкий путь – обычно самый унизительный. Либо для твоего ума, либо для достоинства.
– Тебя можно цитировать.
Дверь Полиной квартиры была высокой и двустворчатой, словно за ней скрывался школьный актовый зал. На этаже я заметила еще три двери. Коридор был вытянутым и по всей длине перемежался высокими арками. Ниши пролетов пустовали и были заштукатурены, но в них угадывались очертания полукруглых рам для зеркал. Да, определенно этот дом не был предназначен для того, чтобы стать многоквартирным. Казалось, его недовольство своей судьбой проникает сквозь стены и выражается в потрескавшейся штукатурке, влажных трубах под потолком, неприятном запахе. Саша заметила мой оценивающий взгляд и сказала:
– В квартире все намного лучше. И совсем нет запаха.
Она отперла дверь. Мы вошли и оказались в просторной прихожей. Наверное, архитектурным замыслом она тут не предполагалась. Тот, кто выкупил дом, просто разделил большую залу стенами. Одна из таких новых стен отгораживала вход от остального пространства. У нее примостился небольшой шкаф, а рядом с ним стояло огромное напольное зеркало, в котором мы с Сашей отразились в полный рост.
Квартира напоминала студию и была максимально открыта. Напротив входной двери располагались два высоких окна, перед которыми стоял довольно низкий гостевой диван ярко-желтого цвета. Спинка его причудливо загибалась, как у ракушки. Я вспомнила, что Полина была дизайнером, и поняла, что диван наверняка жутко дорогой и выбран хозяйкой из какого-нибудь брендового каталога на выставке в Милане. Несмотря на его подчеркнуто современный вид, он отлично был вписан в обстановку. Особенно хорошо смотрелись на его фоне нежные тюлевые занавески в мелкий бледно-голубой цветочек.
«Вот почему люди нанимают дизайнеров», – подумала я. Надо будет и мне обновить свою квартиру. Позже, когда дело будет окончено.
– Квартира – произведение искусства, – сказала я. Саша провела меня дальше, и я увидела, что гостиная плавно перетекает в небольшую светлую кухню.
– Все здесь – Полиных рук дело. Она обожала это место. Знаешь, папа купил квартиру сразу, как только осмотрел ее в первый раз. Он всегда говорил, что она просто создана для Поли.
– Вас это не задевало? – не удержалась я.
– Ничуть. Я не люблю такие открытые пространства, студии и прочие архитектурные изыски. Мне по душе классика, – девушка даже слегка рассмеялась, – чтобы каждая комната была за своей дверью, а ванна располагалась не в бывшей комнате для слуг, а там, где ее задумал архитектор.
– Понимаю. – В душе я была согласна с Сашей. Но квартира Полины все равно вызывала у меня искренний восторг.
– Это жилье художника. Им Поля и была. Что вы хотите осмотреть?
Вопрос почти застал меня врасплох. Я поймала себя на мысли, что нахожусь в этом доме скорее на экскурсии, а не на работе. Пора было вспомнить о своих профессиональных обязанностях. Я натянула перчатки и осмотрелась вокруг.
Аккуратная комната, все убрано. Нет ни грязной посуды, ни скомканного белья, ни валяющихся бумаг или книг.
– Тут после смерти Полины кто-то убрался? – спросила я.
– Нет. Полиция все осмотрела, следователь велел ничего не трогать пока.
– Но дверь не опечатана, а значит, расследование окончено, – заметила я.
– Говорю же, они заключили, что это самоубийство. Что им еще тут делать?
Я прошла по всей квартире и заглянула в спальню – единственную комнату, куда вела отдельная дверь. Спальня оказалась совсем маленькой. Тут едва поместилась кровать и небольшой прикроватный столик. Все было прибрано, как в гостинице.
– Поля шутила, что тут раньше была каморка для хранения шляп. Но ей нравилось спать в маленькой комнате.
– Саша, твоя сестра всегда была такой чистюлей? Я имею в виду, что в квартире идеальный порядок.
– Ну, – Саша замялась, – Полина, конечно, не любила беспорядок. Но какого-то особого фанатизма я за ней не замечала.
Мысленно я вздохнула, но вслух ничего не сказала. Идеальный порядок мог говорить о том, что человек готовился к уходу из жизни и не хотел оставлять после себя неприбранный дом.
– Придется полазить по шкафам, – предупредила я. Саша согласно кивнула.
В гостиной у окна стоял огромный письменный стол. За ним хозяйка не только работала на ноутбуке, но и рисовала. Я просмотрела бегло стопку бумаг в лотке – это были наброски, эскизы и несколько договоров. В большом органайзере карандаши и маркеры расставлены строго по цвету. Обсессивно-компульсивное расстройство или простая причуда аккуратистки?
Из трех ящиков стола два занимали папки с проектами, а один был почти пуст. В нем лежали пухлая общая тетрадь и несколько отточенных карандашей. Я вытащила тетрадь и пролистала ее. На каждой странице были подклеены чеки. Очевидно, Полина вела подробный учет своих расходов. Последняя заполненная страница была датирована сентябрем. Я прочитала чеки и сфотографировала их на телефон.
– Вы можете взять тетрадь, если вам нужно, – предложила Саша, глядя, как я пальцами увеличиваю картинку на экране. Я покачала головой:
– Если впоследствии окажется, что это улика, она должна быть здесь.
– А это улика?
– Никогда не угадаешь, что в конечном счете окажется важным. Ты знаешь пароль от ноутбука?
Саша открыла крышку устройства.
– Он наверняка без пароля. Насколько я помню, она его не устанавливала.
– Почему?
– Жила одна и не любила лишней возни… ой…
Экран мигал, требуя ввода пароля.
– Странно. Я точно помню, как она говорила: «Мне нечего скрывать. Зачем устанавливать пароль?» – удивилась Саша.
– Возможно, появилось что-то, что она хотела скрыть.
– Что же делать? Думаешь, там что-то важное?
Я пожала плечами:
– Возможно. Но надо узнать наверняка. Какой у нее может быть пароль?
– Понятия не имею.
– Подумай. – Я села за стол и подтянула к себе ноутбук Полины. – Ты же знала ее лучше всех.
– В этом я уже не уверена. – В голосе Саши послышалась легкая обида. Я уцепилась за эти слова.
– Что ты имеешь в виду?
– От меня у нее никогда не было секретов. А в этой квартире в основном бывала только я. Значит, она хотела что-то скрыть от меня.
– Не обязательно. Если смерть твоей сестры не была случайной, пароль может означать, что у нее были секреты от кого-то еще.
– И ее могли убить из-за этого секрета?
– Все может быть. Сконцентрируйся на пароле. Она нигде его не записывала?
– Нет. Во всяком случае, я о таком не знаю. – Саша взяла второй стул с пухлой бледно-розовой подушкой, придвинула его к столу и села рядом со мной.
– Интересно, – пробормотала я.
Саша вопросительно на меня посмотрела. Я объяснила:
– Когда человек хочет добровольно уйти из жизни, он к этому событию как-то готовится. Оставляет родным объяснение, если у него хорошие отношения с семьей. Закрывает долги. И оставляет пароли от аккаунтов. В последнее время все самоубийцы, с которыми мне приходилось иметь дело, поступали именно так. Но у нас ни записки, ни объяснения, ни открытого доступа.
– Я знала, что она не покончила с собой! – воскликнула Саша.
– Не спеши. Иногда дело в обычной забывчивости или депрессии. Это просто факты в копилку твоей теории.
– Как же найти пароль?
– Какой пароль у тебя? – спросила я. Саша от неожиданности даже приоткрыла рот, блеснув влажным рядом идеальных зубов.
– А причем тут я?
Читать бесплатно другие книги:
