Мелкие боги Пратчетт Терри

– Ха! Ому? С таким же успехом мог бы помолиться своей черепашке.

– Ага.

– Мне стыдно за Омнию, – продолжил Симони. – Посмотри на нас. Увязли в прошлом. Погрязли в репрессивном единобожии. Нас отвергли все соседи. Какая польза от нашего Великого Бога? Боги? Ха!

– Осторожно. Осторожно, – перебил Дидактилос. – Вокруг нас морская вода, а ты к тому же в доспехах.

– О других богах я ничего не говорю, – быстро произнес Симони. – У меня нет на это права. Но Ом? Страшилище, выдуманное квизицией! Если он существует, то пусть поразит меня здесь и сейчас!

Симони обнажил меч и поднял его над головой.

Ом мирно сидел на коленях у Бруты.

– А мне нравится этот парень, – хмыкнул он. – Очень похож на того же верующего. Это как любовь и ненависть, понимаешь, что я имею в виду?

Симони убрал меч в ножны.

– Следовательно, я отвергаю Ома, – возвестил он.

– Да, но есть ли у тебя альтернатива?

– Философия! Практическая философия! Такая, как двигатель Бедна. Она пинками и воплями загонит Омнию в столетие Летучей Мыши!

– Пинками и воплями… – повторил Брута.

– Пинки тут особенно необходимы, – пояснил Симони, сияя от удовольствия.

– Да не волнуйся ты так, – успокоил юношу Ом. – Мы к тому времени будем далеко. И в полном порядке, во всяком случае я так думаю. Кроме того, вряд ли новости о событиях прошлой ночи добавят Омнии популярности.

– Но во всем виноват Ворбис! – громко воскликнул Брута. – Это он все начал! Он заслал в Эфеб бедного брата Мурдака, а потом избавился от него, но всю вину свалил на эфебов! Он и не собирался заключать мирный договор! Ему нужно было только пробраться во дворец!

– Понять не могу, как ему это удалось… – задумался Бедн. – Никому еще не удавалось пройти лабиринт без проводника. Как же это у него получилось?

Слепые глаза Дидактилоса отыскали Бруту.

– Ума не приложу, – откликнулся философ.

Брута опустил голову.

– Значит, это он все подстроил? – спросил Симони.

– Да.

– Идиот! – завопил Ом. – Полный кретин!

– И ты расскажешь об этом людям? – настаивал Симони.

– Полагаю, что да.

– Громко выступишь против квизиции?

Брута с несчастным видом таращился в ночь. За кормой пламя эфебского пожара слилось в одну большую оранжевую точку.

– Я могу рассказать только о том, что помню, – ответил он.

– Мы – покойники, – обреченно прошептал Ом. – Брось меня за борт. Этот болван непременно захочет притащить нас в Омнию!

Симони задумчиво почесывал подбородок.

– У Ворбиса много врагов, – наконец промолвил он. – В определенных обстоятельствах лучше было бы убить его, но многие назовут это убийством. Или даже сделают его мучеником. Но суд… вот если бы были доказательства… малейшее подозрение на доказательства…

– Я вижу, как работает его мозг! – завопил Ом. – Если бы ты не трепал языком, мы бы плыли себе и плыли!

– Ворбис, представший перед судом… – задумчиво произнес Симони.

Брута побледнел от одной мысли об этом. Такую мысль было практически невозможно удержать в голове. Это была мысль, не имевшая смысла. Судить Ворбиса? Суды случаются с кем угодно, только не с Ворбисом.

Он вспомнил брата Мурдака. И легионеров, погибших в пустыне. И то, что происходило с другими людьми, с ним самим…

– Без комментариев! – орал Ом. – Скажи, что только что помнил и вдруг забыл!

– Если он предстанет перед судом, – сказал Симони, – то обязательно будет признан виновным. Его просто не посмеют отпустить после такого.

Мысли в голове Бруты всегда двигались медленно, как айсберги. Они появлялись неспешно и уплывали, никуда не торопясь, медленно. Мысли Бруты, как правило, занимали много места, но большая их часть скрывалась под поверхностью.

«Самое худшее в Ворбисе, – думал он, – вовсе не то, что он сам творит зло, а то, что он заставляет творить зло других людей. Он изменяет людей по своему образу и подобию. И с этим ничего не поделаешь. Ты просто заражаешься от него».

– Если мы вернемся в Омнию, нас схватят, – предупредил Брута.

– Мы можем высадиться в стороне от морских портов, – живо возразил Симони.

– Анк-Морпорк! – орал Ом.

– Сначала нужно доставить господина Дидактилоса в Анк-Морпорк, – заявил Брута. – А потом я вернусь в Омнию.

– И меня, меня тоже там оставь! – воскликнул Ом. – Не волнуйся, в Анк-Морпорке быстро найдутся верующие. Тамошние жители готовы верить во все, что угодно!

– Никогда не бывал в Анк-Морпорке, – признался Дидактилос. – Тем не менее век живи, век учись. – Он повернулся лицом к легионеру. – Под пинки и вопли.

– В Анке живет много изгнанников, – успокоил его Симони. – Не бойся, там ты будешь в безопасности.

– Поразительно! – воскликнул Дидактилос. – Подумать только, еще утром я и не подозревал, что мне грозит какая-то опасность.

Он опустился обратно на скамью.

– Жизнь в этом мире, – продолжил философ, – является, и раньше была таковой, пребыванием в пещере. Что мы можем знать о реальности? Все, что мы принимаем за действительную природу существования, – это не более чем причудливые и удивительные тени, отброшенные на стены пещеры ослепительным, но невидимым светом абсолютной истины, из которого нам удается, а иногда и не удается извлечь отблеск правдивости, и мы, будто первобытные искатели истины, можем только возвысить голос к невидимому и взмолиться смиренно: «Слушай, а «уродского кролика» можешь показать? Уж очень он мне нравится…»

Ворбис тронул ногой кучку пепла.

– Никаких костей, – констатировал он.

Божественные легионеры застыли рядом. Частички пушистого пепла подхватил утренний ветерок, но они быстро осели.

– И пепел не похожий, – добавил Ворбис.

Сержант открыл было рот, чтобы что-то сказать.

– Будь уверен, я знаю, о чем говорю, – остановил его Ворбис.

Он подошел к обугленной потайной двери и пнул ее.

– А был ли мальчик? – вопросил он у небес.

– Мы прошли по тоннелю, – сказал сержант голосом человека, лелеющего тайную, пусть даже тщетную надежду отвести от себя гнев при помощи услужливого тона. – Он ведет к верфям.

– Но если войти в него с той стороны, попадешь ты не сюда, а куда-то еще… – пробормотал Ворбис.

Казалось, дымящийся пепел крайне заинтересовал его.

Сержант удивленно поднял брови.

– Доходит? – спросил Ворбис. – Эфебы не стали бы строить столь простой потайной ход, по которому можно было бы ходить в обе стороны. Эти умы придумали изощренный лабиринт. Должны быть… скрытые переходы. Последовательность шагов по камням, открывающая их. Защелки, срабатывающие в одном направлении. Вращающиеся лезвия, появляющиеся из ничем не приметных стен.

– А.

– Самые замысловатые и хитрые ловушки.

Сержант облизал сухим языком губы. Он не мог читать Ворбиса как книгу, прежде всего потому, что никто никогда не создавал подобную Ворбису книгу. Впрочем, Ворбис часто мыслил шаблонами, которые со временем можно было научиться распознавать.

– То есть мой отряд должен пройти по тоннелю, войдя в него со стороны верфей? – глухим голосом уточнил легионер.

– Я как раз собирался это предложить, – отозвался Ворбис.

– Слушаюсь, господин.

Ворбис похлопал сержанта по плечу.

– Главное, не волнуйся! – весело воскликнул он. – Ом не оставит сильных верой.

– Так точно, господин.

– А последний оставшийся в живых человек представит мне полный доклад. Их точно нет в городе?

– Мы обыскали все до последнего дома, господин.

– И никто не выходил через ворота? Значит, они ушли морем.

– Все эфебские корабли на месте, господин Ворбис.

– В бухте полно мелких судов.

– Но им некуда бежать, разве что в открытое море.

Ворбис посмотрел на Круглое море. Оно протянулось от горизонта до горизонта. За ним лежала равнина Сто, окаймленная зазубренной линией Овцепикских гор, а дальше начинались уходящие в небо вершины, посреди которых располагался Полюс (или, как его называют всякие еретики, Пуп). За изгибом сферы его можно было увидеть только благодаря особому преломлению света в атмосфере, точно так же свет преломляется в воде… А еще отсюда можно было увидеть белые завитки волн на краю далекого океана.

У Ворбиса было очень хорошее зрение.

Он взял горсть серого пепла, которая прежде была «Принцыпами Навигации» Дикери, и просеял его сквозь пальцы.

– Ом послал нам попутный ветер, – наконец промолвил Ворбис. – Пойдем к пристани.

Тонущий в волнах отчаяния сержант углядел тянущуюся к нему призрачную руку надежды.

– Значит, нам не нужно обследовать тоннель, о господин? – радостно вопросил он.

– Сейчас – нет. Займешься этим, когда вернемся.

Бедн ковырял в медном шаре проволокой, а «Лодка Без Имени» качалась себе на волнах.

– Может, ему врезать как следует? – предложил Симони, который не ощущал разницы между механизмами и людьми.

– Это философский двигатель, – пояснил Бедн. – Побоями тут ничего не добьешься.

– Но ты же сам говорил, что машины могут быть нашими рабами, – напомнил Симони.

– Да, но бить их бесполезно. Сопла забились солью. Вода, убегая из шара, оставляет соль.

– Почему?

– Не знаю. Вероятно, предпочитает путешествовать налегке.

– Мы стоим на месте! И ты ничего не можешь сделать?

– Я могу подождать, пока шар остынет, а потом прочистить его и залить воду.

Симони встревоженно огляделся.

– Я все еще вижу берег!

– Ты – возможно, – сказал Дидактилос.

Философ сидел в центре лодки, скрестив руки на трости, и производил впечатление старика, которого нечасто выводят на свежий воздух и который в полной мере наслаждается случайной прогулкой.

– Не волнуйся, – успокоил легионера Бедн, одновременно ковыряясь в механизме. – Никто нас здесь не увидит. Меня больше беспокоит винт, он предназначен двигать воду, а не быть движимым водой.

– То есть он все перепутал? – спросил Симони.

– Совсем закрутился, – радостно подхватил Дидактилос.

Брута лежал на корме и смотрел на воду. Рядом с поверхностью проплыл маленький кальмар. «Интересно, что это за существо?» – невольно подумал он…

…И понял, что это обычный кальмар, тот же самый моллюск, что вместо скелета у него хрящи, обладает развитой нервной системой и крупными, формирующими изображение глазами, похожими на глаза позвоночных животных.

Некоторое время это знание висело в передней части его мозга, а потом исчезло.

– Ом? – прошептал Брута.

– Что?

– Ты что там делаешь?

– Пытаюсь уснуть. Знаешь, черепахи тоже нуждаются в сне.

Симони и Бедн склонились над философским двигателем. Брута уставился на шар…

…Сфера с радиусом r имеет объем V = (4/3) (пи) rrr, а площадь поверхности А = 4 (пи) rr…

– О Боже…

– Ну что еще? – раздался недовольный голос черепашки.

Дидактилос повернулся лицом к Бруте, который судорожно сжал голову ладонями.

– Что такое пи?

Дидактилос протянул руку, чтобы успокоить Бруту.

– А в чем дело? – в ответ спросил Ом.

– Не знаю! Просто слова! Я не знаю, что написано в книгах! Я не умею читать!

– Здоровый сон жизненно необходим, – нравоучительно изрек Ом. – Здоровый сон – здоровый панцирь.

Брута опустился на колени в качающейся на волнах лодке. Он чувствовал себя домовладельцем, неожиданно вернувшимся домой и заставшим там толпу незнакомцев. Они были в каждой комнате, однако ничем ему не угрожали, просто заполняли пространство своим присутствием.

– Книги вытекают!

– Не могу понять, как такое может случиться, – пожал плечами Дидактилос. – Ты сам говорил, что просто смотрел на них. Ты их не читал. И не знаешь, что в них написано.

– Зато они знают, что в них написано.

– Послушай, это всего лишь книги, из рода книг, – попытался успокоить его Дидактилос. – Они даже не волшебные. Бедн стал бы гением, если бы был способен узнать содержание книг, просто взглянув на них.

– Что с ним такое? – поинтересовался Симони.

– Решил, что слишком много знает.

– Нет! Я ничего не знаю! То есть по-настоящему не знаю! – завопил Брута. – Я просто вспомнил, что у кальмаров внутренняя хрящевая опора!

– М-да, чую, грядут неприятности, – хмыкнул Симони. – Ха! Эти жрецы! Безумны почти все, по крайней мере большинство.

– Нет! Я просто не знаю, что означает «хрящевой»!

– Это соединительная ткань скелета, – пояснил Дидактилос. – Представь себе кость и кожу одновременно.

Симони опять хмыкнул.

– Ну и ну, как ты недавно сказал, век живи, век учись.

– И наоборот, – согласился Дидактилос.

– Наоборот?

– Философия, – пояснил Дидактилос. – Садись, мой мальчик. Ты раскачиваешь лодку. Мы и так перегружены.

– Ее плавучесть обеспечивается силой, равной весу вытесненной жидкости, – вяло пробормотал Брута.

– Гм?

– Только я не знаю, что такое плавучесть.

Бедн распрямился над сферой.

– Можем отправляться в путь, – сказал он. – Только нужно залить сюда воду. Ничего, если я воспользуюсь твоим шлемом, сержант?

– И мы снова поплывем?

– Мы начнем вырабатывать пар, – поправил Бедн и вытер руки об тогу.

– Знаете, – сказал вдруг Дидактилос, – существуют самые разные способы познания. Помню, когда-то принц Ласгер Цортский спросил у меня, как ему стать ученым человеком, учитывая тот факт, что времени на чтение у него нет. И я сказал ему: «Королевской дороги к познанию не существует, ваше величество». А он мне ответил: «Так построй ее, иначе я отрублю тебе ноги. Используй столько рабов, сколько нужно». Очень бодрящий и непосредственный подход, должен сказать. Человек не привык бросать слова на ветер, людей – сколько угодно, но только не слова.

– А почему он не отрубил тебе ноги? – спросил Бедн.

– Я построил ему дорогу. Во всяком случае, нечто вроде.

– Правда? Мне казалось, ты имел в виду какую-то метафору.

– Ты делаешь успехи, Бедн. Я нашел дюжину грамотных рабов, посадил их в спальне у принца и заставил читать избранные места, пока он спит.

– И как, сработало?

– Не знаю. Третий раб воткнул ему в ухо шестидюймовый кинжал. Сразу после революции новый правитель выпустил меня из тюрьмы и сказал, что я могу покинуть страну, если дам обещание ни о чем не думать до самой границы. Но, по-моему, мой замысел имел шансы на успех.

Бедн плюнул в огонь.

– Нужно время, чтобы вода нагрелась, – пояснил он.

Брута лег на носу лодки. Сосредоточившись, он мог слегка приостановить поток знаний. Самое главное, ни на что не смотреть. Даже облака…

…Считаемые в натурфилософии средствами затенения поверхности мира, предотвращающими перегрев…

…Вызывали ненужные знания. Ом крепко спал.

«Знания без учения, – подумал Брута. – Нет. Наоборот. Учения без знаний».

Девять десятых Ома спали в панцире. Остальное парило туманной дымкой в реальном мире богов, значительно менее интересном, чем трехмерный мир, заселенный человечеством.

«Мы в такой маленькой лодке, – думал Ом, – возможно, она нас и не заметит. Океан такой огромный. Не может же она быть повсюду.

Конечно, у нее много верующих, но мы в такой малюсенькой лодочке…»

Он чувствовал мысли рыбешек, с любопытством тыкавшихся носами в конец винта. Что было достаточно странно, потому что в обычных обстоятельствах рыба не славилась тем, что…

– Привет, – сказала Морская Королева.

– А.

– Вижу, твое существование еще продолжается, маленькая черепашка.

– Пребываю здесь без проблем, – ответил Ом.

Возникла пауза, которая, если бы разговор происходил между людьми, ушла бы на покашливание и принятие смущенного вида. Но боги никогда не испытывают смущения.

– Полагаю, – продолжил Ом, – ты пришла за расплатой.

– Это судно и все в нем находящиеся, – кивнула Морская Королева. – Но твоего верующего, согласно традиции, я могу пощадить.

– На что они тебе сдались? – спросил Ом. – Один из них и вовсе атеист.

– Ха! Когда близится конец, начинают верить все до единого.

– Мне это не кажется… – Ом замялся. – Справедливым.

Теперь пришел черед замолкнуть Морской Королеве.

– А что есть справедливость? – наконец поинтересовалась она.

– Нечто вроде основы правосудия, – откликнулся Ом и сам удивился своим словам.

– Очень похоже на мысль, высказанную каким-нибудь человеком.

– О, эти люди, они очень изобретательны. Но я не то имел в виду. Находящиеся в этой лодке не заслужили такой судьбы.

– Заслужили? Они – люди. При чем здесь заслужили или нет?

Ом вынужден был признать свое поражение. Конечно, подобные мысли не пристали божеству. Что же такое с ним творится?

– Просто…

– Ты слишком долго зависел от одного человека, мелкий бог.

– Знаю, знаю. – Ом вздохнул. Мысли влияют друг на друга и порой меняются местами. Он слишком долго смотрел на происходящее с точки зрения человека. – Что ж, бери лодку, раз так надо. Я просто хотел, чтобы это было…

– Справедливо? – закончила за него Морская Королева.

Она приблизилась вплотную, Ом чувствовал ее присутствие вокруг себя.

– Справедливости нет, – сказала она. – Жизнь похожа на иссушенный берег. А потом ты умираешь.

И она исчезла.

Ом почувствовал, как возвращается в оболочку своего панциря.

– Брута?

– Да?

– Ты плавать умеешь?

Шар начал вращаться.

– Все. Скоро тронемся, – донеслись до Бруты слова Бедна.

– Скорей бы. – Это был Симони. – К нам направляется какой-то корабль.

– Эта лодка идет быстрее, чем любое судно с парусами или веслами.

Брута кинул взгляд в сторону берега. Мимо маяка проходил элегантный омнианский корабль. Он был еще далеко, но Брута смотрел на него с ужасным предчувствием, которое увеличивало лучше, чем любой телескоп.

– Быстро идет, – заметил Симони. – Ничего не понимаю, ветра-то нет.

Бедн оглядел гладкое как зеркало море.

– Ерунда какая-то. Чтобы там ветер был, а здесь его не было?.. – пробормотал он.

– Я спросил, умеешь ли ты плавать? – настойчиво повторила черепашка.

– Не знаю, – честно признался Брута.

– А ты не можешь как-нибудь выяснить это, да побыстрее?

Бедн поднял голову.

– Ого, – удивился он.

Над «Лодкой Без Имени» сгущались тучи. Было видно, как они вращаются, словно в гигантском водовороте.

– Как ты можешь не знать таких примитивных вещей? – не выдержал Ом. – Я думал, у тебя идеальная память!