Мелкие боги Пратчетт Терри
– Брута?
– Да, господин?
– Проведи меня через лабиринт. Я знаю, что ты это можешь.
– Господин…
– Это приказ, Брута, – ласково произнес Ворбис.
«Никакой надежды нет, – подумал Брута. – Это приказ».
– Главное – следовать за мной шаг в шаг, господин, – прошептал он. – И не отставать ни на шаг.
– Да, Брута.
– Если я без видимой причины стану обходить какое-то место на полу, значит, его нужно обойти.
– Да, Брута.
«Может быть, мне стоит где-нибудь ошибиться? – подумал Брута. – Нет, я давал обет и должен его сдержать. Нельзя просто взять и перестать повиноваться. Весь мир может измениться, если допустить такие мысли…»
Он отдался во власть своего обычно спящего ума. Дорога через лабиринт разматывалась в его голове словно светящаяся нить.
…По диагонали вперед и три с половиной шага направо, шестьдесят три шага налево, пауза две секунды… в том месте, где свист стали в темноте сообщил о том, что проводник придумал что-то новенькое, возможно даже получил за это приз… три ступени вверх…
«Я мог бы убежать вперед, – думал он, – мог бы спрятаться, а он свалился бы в яму, попал в западню… а потом я мог бы пробраться в свою комнату, и никто бы ни о чем не догадался…»
Мог бы…
…Вперед девять шагов, один шаг направо, девятнадцать шагов вперед и два шага налево…
Впереди показался свет. Нет, не свет луны сквозь щели крыши, но желтый свет лампы, который то затухал, то разгорался по мере приближения проводника.
– Кто-то идет, – прошептал Брута. – Скорее всего, один из проводников!
Ворбис исчез.
Брута в нерешительности замер посреди коридора, в то время как свет все приближался и приближался.
– Это ты, Номер Четыре? – раздался старческий голос.
Свет наконец появился из-за угла. Наполовину освещенный старик подошел к Бруте и поднял свечу к его лицу.
– А где Номер Четыре? – спросил он, заглядывая за спину Бруты.
Из бокового прохода за спиной старика выступила фигура. На мгновение мелькнуло странно миролюбивое лицо Ворбиса, затем Брута заметил, как дьякон повернул и дернул рукоять посоха. Острый металл сверкнул в свете свечи.
А потом свет погас.
– Веди дальше, – раздался голос Ворбиса.
Весь дрожа от страха, Брута повиновался. Ступив вперед, он почувствовал под сандалией чью-то откинутую руку.
«Бездна, – подумал он. – Посмотри Ворбису в глаза – и увидишь в них бездну. А в ней и себя вместе с ним.
Я должен все время помнить о фундаментальной истине».
Больше проводников они не встретили. Спустя всего несколько миллионов лет им в лица дохнул холодный ночной ветерок, и Брута вышел под звездный свет.
– Молодец. Дорогу к воротам ты помнишь?
– Да, господин Ворбис.
Дьякон закрыл лицо капюшоном.
– Иди.
Улицы освещали факелы, но Эфеб был не тем городом, что бодрствует в темноте. Пара случайных прохожих не обратили на них никакого внимания.
– Бухта охраняется, – равнодушно заметил Ворбис. – Но дорогу со стороны пустыни… все знают, что пустыню еще никому не удавалось пересечь. Уверен, ты тоже это знаешь, Брута.
– Но сейчас я начинаю подозревать, что мои знания не соответствуют истине.
– Именно так. А… ворота. Насколько помню, вчера часовых было двое?
– Я видел двоих.
– А сейчас – ночь, и ворота закрыты. Тем не менее должен быть ночной сторож. Жди меня здесь.
Ворбис исчез в темноте. Через какое-то время до Бруты донесся приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой.
Разговор сменился глухой тишиной. Брута начал считать про себя.
«После десяти возвращаюсь.
Еще десяток, и все.
Хорошо, пусть будет после тридцати, и потом я точно…»
– А, Брута. Пошли.
Брута проглотил свое сердце и медленно повернулся.
– Но я ничего не слышал, – только и смог выдавить он.
– Я хожу тихо.
– Ну что, есть ночной сторож?
– Уже нет. Помоги мне открыть засовы.
В главных воротах была небольшая калитка. Оцепеневший от ненависти Брута отодвинул засов. Дверь распахнулась, даже не скрипнув.
Снаружи были только свет далекого крестьянского хозяйства и густая темнота.
А потом эта темнота хлынула в ворота.
Как пояснил немного позже Ворбис, все дело – в иерархии и в неспособности эфебов мыслить соответственно.
Ни одна из армий не способна пересечь пустыню. Но, может быть, маленький отряд способен пройти четверть пути и оставить запас воды. И сделать так несколько раз. А другой маленький отряд, использовав оставленные запасы, продвинется дальше, быть может до половины, – и тоже оставит запас. А еще один маленький отряд…
На это ушли месяцы. Треть легионеров умерла от жары и жажды, от диких животных и еще от чего-то очень плохого, от жуткого, что хранит пустыня…
Только изощренный мозг Ворбиса мог разработать подобный план.
И разработать его заранее. Люди уже умирали в пустыне, когда брат Мурдак отправился читать свои проповеди. Путь через пустыню был уже проторен, когда омнианский флот горел в Эфебской бухте.
Только мозг Ворбиса мог разработать план возмездия задолго до нападения.
И часа не прошло, как все кончилось. Фундаментальной истиной стал тот факт, что у горстки дворцовых стражников Эфеба не было ни малейшего шанса.
Выпрямившись, Ворбис сидел в кресле тирана. Время шло к полуночи.
В залу ввели кучку эфебских граждан во главе с самим тираном.
Некоторое время он перебирал какие-то бумаги, потом поднял голову с выражением легкого изумления на лице, словно и не подозревал, что перед ним, под прицелом арбалетов, стоят порядка пятидесяти человек.
– А… – промолвил он, и на губах его мелькнула улыбка.
– Итак, – продолжил Ворбис, – мне очень приятно заявить, что теперь мы имеем возможность пренебречь мирным договором. В нем отпала необходимость. К чему болтать о мире, если войны больше нет? Эфеб становится епархией Омнии. Споры закончены.
Он бросил документ на пол.
– Через несколько дней в бухту войдет наш флот. Пока дворец в наших руках, сопротивления не будет. Как раз в эту минуту разбивают ваше дьявольское зеркало.
Он скрестил пальцы и обвел взглядом группу эфебов.
– Кто его построил? – спросил он.
Тиран поднял на него глаза.
– Это была эфебская конструкция.
– А, – понимающе произнес Ворбис. – Демократия. Совсем забыл. Тогда кто… – он подал знак легионеру, который немедленно передал ему пакет, – …написал вот это?
На мраморный пол был брошен экземпляр «Де Келониан Мобиле».
Брута стоял рядом с троном, там, где ему было приказано стоять.
Он заглянул в бездну и превратился в нее сам. Все вокруг происходило в каком-то удаленном круге света, окруженном тьмой. Мысли быстро сменяли друг друга.
Знает ли сенобиарх? Кому-нибудь еще известно о двух видах истины? Кто еще знает, что Ворбис вел войну сразу за обе армии, словно играл в солдатики? Порочны ли действия, если они направлены на дальнейшее процветание?..
…На дальнейшее процветание бога, который сейчас ходит в облике черепахи. Бога, в которого верит только Брута?
К кому обращается Ворбис во время молитвы?
Сквозь бурю мыслей Брута услышал спокойный голос Ворбиса:
– Если написавший это философ откровенно не сознается в содеянном, вас всех предадут огню. И не сомневайтесь в правдивости моих слов.
Толпа зашевелилась, и раздался голос Дидактилоса:
– Пропустите! Вы же его слышали! В любом случае… я всегда хотел это сделать…
Отпихнув пару слуг, из толпы, гордо держа над головой пустую лампу, вышел философ.
Он немного замешкался, оказавшись на свободном месте, потом медленно повернулся лицом к Ворбису. Сделал несколько шагов вперед и вытянул перед собой руку с лампой, словно критически рассматривая дьякона.
– Гм-м, – наконец изрек он.
– Так это ты… преступник? – спросил Ворбис.
– Несомненно. Меня зовут Дидактилос.
– Ты что, слепец?
– Только в том, что касается зрения, мой господин.
– Тем не менее ты носишь с собой лампу, – заметил Ворбис. – Наверняка в каких-нибудь своих злокозненных целях. Или ты скажешь, что так ищешь честного человека?
– Не знаю, мой господин. А может, вы мне скажете, как выглядит такой человек?
– Я должен казнить тебя на месте, – промолвил Ворбис.
– Разумеется.
Ворбис указал на книгу.
– Эта ложь, эта клевета… Этот соблазн, призванный сбить людей с пути истинного познания. Неужели ты и сейчас посмеешь заявить, – он отпихнул книгу ногой, – что мир – плоский и плывет в пустоте на спине гигантской черепахи? Посмеешь заявить об этом здесь, стоя передо мной?
Брута затаил дыхание.
История затаила дыхание вместе с ним.
«Защити свою веру, – подумал Брута. – Один-единственный раз, пусть хоть кто-нибудь выступит открыто против Ворбиса. Я не могу. Но кто-нибудь…»
Он почувствовал, что взгляд его переходит на Симони, который стоял по другую сторону от кресла Ворбиса. Сержант, казалось, был изумлен и словно бы чем-то зачарован.
Дидактилос выпрямился во весь рост. Он чуть повернулся, и его слепые глаза скользнули по Бруте. Лампу он по-прежнему держал в вытянутой вперед руке.
– Нет, – сказал он.
– В то время как каждый честный человек знает, что мир представляет собой сферу, идеальную сферу, которая вращается вокруг сферы Солнца, как Человек вращается вокруг центральной истины Ома, – не обращая внимания на его ответ, продолжал Ворбис, – а звезды…
Брута наклонился к дьякону, сердце его готово было выпрыгнуть из груди.
– Мой господин? – прошептал он.
– Что? – рявкнул Ворбис.
– Он сказал «нет».
– И это правильно, – подтвердил Дидактилос.
Какое-то время Ворбис сидел совершенно неподвижно. Потом зашевелилась его челюсть, словно он репетировал слова, перед тем как их произнести.
– Ты отказываешься от своих слов? – наконец спросил он.
– Пусть будет сфера, – кивнул Дидактилос. – Не вижу никаких проблем. Стало быть, были приняты специальные меры, чтобы никто не падал. А солнце может быть другой, еще большей сферой, которая расположена далеко от нас. Тебе как больше нравится – чтобы Луна вращалась вокруг мира или Солнце? Я бы посоветовал, чтобы вращался мир. Более иерархично и является превосходным примером для всех нас.
Брута видел то, чего не видел никогда в жизни. Ворбис выглядел сбитым с толку.
– Но ты написал… заявил, что мир покоится на спине гигантской черепахи! Ты даже дал ей имя!
Дидактилос пожал плечами.
– А теперь передумал, – объяснил он. – Кто вообще о таком слышал? Чтобы черепаха длиной десять тысяч миль плыла в космической пустоте? Какая глупость! Честно говоря, мне теперь даже думать об этом не хочется.
Ворбис закрыл рот. Потом открыл его снова.
– Вот, значит, как ведут себя эфебские философы? – промолвил он.
Дидактилос снова пожал плечами.
– Так ведут себя настоящие философы, – поправил он. – Всегда нужно быть готовым принять новые идеи, учесть новые доказательства. Правильно? А ты представил нам столько новых аргументов… – Жест его охватил, конечно, совершенно случайно, окруживших комнату лучников. – …Для раздумья. А я всегда признаю сильные аргументы.
– Твоя ложь уже отравила мир!
– Что ж, я напишу другую книгу, – спокойно произнес Дидактилос. – Сам прикинь, как это будет выглядеть. Гордый Дидактилос признает аргументы омниан. Полный разворот. Гм? Кстати, с твоего разрешения, господин, я понимаю, у тебя сейчас много работы, надо столько всего сжечь, столько всего разграбить, я удаляюсь в свою бочку немедля и начинаю работать над книгой. Вселенная сфер. Шарики прыгают по космосу. Гм. Да. С твоего разрешения, господин, я опишу больше шариков, чем ты можешь себе представить…
Ворбис проводил его взглядом.
Брута заметил, что дьякон уже поднял было руку, дабы подать сигнал стражникам, но потом опустил ее.
Ворбис повернулся к тирану.
– И это вы называете… – начал было он.
– Эй, ты!
Лампа вылетела из двери и разбилась вдребезги о череп Ворбиса.
– И все-таки… Черепаха Движется!
Ворбис вскочил на ноги.
– Я… – закричал он, но в следующее мгновение взял себя в руки и раздраженно махнул паре стражников. – Поймайте его. Немедленно. И… Брута?
Брута едва слышал его из-за стука крови в ушах. Дидактилос оказался лучшим мыслителем, чем он думал.
– Да, господин?
– Возьмешь отряд легионеров и отведешь их в библиотеку, а потом, Брута, ты сожжешь библиотеку.
Дидактилос был слеп, но вокруг было темно. В то время как его преследователи отличались прекрасным зрением, вот только видеть было нечего. Кроме того, они не провели всю свою жизнь на извилистых, неровных, ступенчатых улицах Эфеба.
– …Восемь, девять, десять, одиннадцать, – бормотал философ, бегом поднимаясь по темным ступеням и ныряя за угол.
– Черт, ой, это была моя коленка, – бормотали стражники, свалившись в кучу на середине лестницы.
Одному из них наконец удалось добраться до верха. В свете звезд он различил тощую фигуру, несущуюся с сумасшедшей скоростью по улице. Он поднял арбалет. Старый дурак даже не думал петлять…
Идеальная цель.
Запела тетива.
Лицо стражника изумленно вытянулось. Арбалет выпал из его рук, разрядился при ударе о булыжники, стрела попала в статую и куда-то отлетела рикошетом. Стражник посмотрел на оперение стрелы, торчавшей из его груди, после чего перевел взгляд на вышедшую из тени фигуру.
– Сержант Симони? – прошептал он.
– Извини, – пожал плечами Симони. – Правда извини, но Истина важнее.
Легионер открыл было рот, чтобы высказать свою точку зрения на истину, но тяжело осел на землю.
Он открыл глаза.
Симони уходил. Все выглядело более светлым, хотя по-прежнему было темно. Неожиданно он научился видеть в темноте. Все цвета стали оттенками серого. А булыжники под руками каким-то образом превратились в грубый черный песок.
Он поднял взгляд.
– ВСТАТЬ, РЯДОВОЙ ИХЛОС.
Он послушно поднялся. Он перестал быть солдатом – анонимной фигурой, используемой для преследований и убийств, призрачным эпизодическим актером в жизни других людей. Теперь он стал Дерви Ихлосом, тридцати восьми лет, относительно безгрешным с точки зрения общего положения дел и безвозвратно мертвым.
Бывший легионер неуверенно поднес руку к губам.
– Ты – судья?
– НЕ Я.
Ихлос смотрел на уходившие в никуда пески. Он инстинктивно понимал, что нужно делать. Он был менее утонченным, чем генерал-иам Б’ей Реж, и обращал внимание на песни, которые слышал в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был еще менее религиозным, чем генерал-иам.
– СУДИЛИЩЕ ЖДЕТ В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
Ихлос попытался улыбнуться.
– Мама рассказывала мне об этом, – промолвил он. – Когда умрешь, нужно будет перейти пустыню. И там тебе откроется все в истинном свете, говорила она. И ты запомнишь все так, как нужно.
Смерть сохранял нарочитую невозмутимость.
– Может, встречу по дороге друзей, – предположил легионер.
– ВОЗМОЖНО.
Ихлос отправился в путь. «В целом, – подумал он, – все могло обернуться куда хуже».
Бедн карабкался по стеллажам, как обезьяна, и сбрасывал книги на пол.
– Я могу унести двадцать, – крикнул он, – но какие именно брать?
– Всегда мечтал о таком… – довольно бормотал Дидактилос. – Утверждать истину перед лицом тирании и так далее. Ха! Единственный человек, не испугавшийся…
– Что брать?! – заорал Бедн. – Что брать-то?!
– «Меканику» Гридона можешь выбросить в мусор, – откликнулся Дидактилос. – Эх, как бы мне сейчас хотелось увидеть его лицо!.. Кстати, каков бросок-то был, лампа попала прямо в цель. Надеюсь, кто-нибудь удосужится описать мои…
– «Принципы зубчатых передач»! «Теория расширения воды»! – кричал Бедн. – А вот «Асновы Гражданствености» Ибида и «Эктопия» Гномона нам точно не понадобятся.
– Что? Эти труды – достояние человечества! – рявкнул Дидактилос.
– Тогда пусть это твое человечество придет и поможет нам их тащить, – огрызнулся Бедн. – А так как нас всего двое, я предпочитаю унести что-нибудь действительно полезное.
– Полезное? Книги о механизмах?
– Да! Они могут научить людей, как лучше жить!
– А эти научат людей, как быть людьми! – возразил Дидактилос. – Кстати, найди мне другую лампу. Я чувствую себя совершенно слепым без…
Дверь библиотеки задрожала от оглушительного стука. Так стучат люди, которые не собираются ждать, когда им откроют.
– Мы можем использовать некоторые из свитков в качестве снарядов…
Дверь сорвалась с петель и с грохотом рухнула на пол.
Через нее полезли легионеры с обнаженными мечами.
– А, господа, – поприветствовал их Дидактилос. – Умоляю вас, только не сотрите мои окружности.
Капрал, исполняющий обязанности командира отряда, тупо посмотрел на философа, потом опустил взгляд на пол.
– Какие такие окружности? – спросил он.
– Слушайте, есть предложение. Оставьте мне пару компасов и загляните, скажем, через полчасика, а?
– Оставь его, капрал, – велел Брута.
Он переступил через дверь.
– Я приказал не трогать этого человека.
– Но у меня приказ…
– Ты оглох? Если так, квизиция тебя быстро вылечит! – рявкнул Брута, пораженный твердостью своего голоса.
– Но ты не из квизиции, – попытался возразить капрал.
– Да, я не оттуда. Но я знаком с человеком, который там работает. Тебе было дано задание отыскать во дворце книги. Этого человека предоставь мне. Обычный старик, какой вред он способен нанести?
Капрал неуверенно переводил взгляд с пленников на Бруту.
– Отлично, капрал, я беру командование на себя.
Все повернулись к двери.
– Ты меня слышал? – спросил Симони, пробиваясь вперед.
– Но дьякон приказал…
– Капрал!
– Да, сержант!
– Дьякон далеко, а я здесь.
– Так точно, сержант.
– Идите!
– Есть, сержант.
Сержант расслабился только после того, как легионеры ушли.
Он воткнул свой меч в дверь и повернулся к Дидактилосу. Сжав левую руку в кулак, он ударил по ней ладонью правой.
– Черепаха Движется, – промолвил он.
– Э-э, как сказать, – осторожно ответил философ.