Термитник Хеллстрома Герберт Фрэнк

Frank Herbert

Hellstrom’s Hive

* * *

Впервые роман был напечатан в журнале «Гэлакси» под названием «Проект-40»

Написано праматерью Тровой Хеллстром:
«Приветствую день, когда чаны для переработки поглотят меня и я стану единым целым со своим народом».
26 октября 1986 года

Человек с биноклем в руках, извиваясь, полз по нагретой солнцем поляне. В траве шуршали насекомые. Он терпеть не мог насекомых, но сегодня ему было на них наплевать. Главное – добраться до тени, отбрасываемой дубами, которые росли на гребне холма, да еще не потревожить спасительных зарослей, с которых на его руки падали колючки и всякая ползучая мелочь.

Смуглое узкое лицо с глубокими морщинами выдавало его возраст. Ему можно было дать лет пятьдесят, если бы не черные волосы, выбивавшиеся из-под охотничьей шляпы цвета хаки, и быстрые уверенные движения тренированного тела.

Добравшись до гребня, человек несколько раз глубоко вдохнул и протер линзы бинокля чистым льняным платком. Осторожно раздвинул стебли сухой травы и, настроив бинокль, принялся изучать ферму, раскинувшуюся внизу, на открывшейся с холма долине. Легкая дымка, поднимавшаяся над нагретой августовским солнцем землей, смазывала картинку, которую давал его мощный, сделанный по особому заказу бинокль с десятикратным увеличением и с объективом на шестьдесят миллиметров. Человек обходился с прибором как с винтовкой во время выстрела – затаивал дыхание и сканировал местность быстрым взглядом, удерживая в неподвижности дорогую игрушку из стекла и металла, способную самые отдаленные объекты представлять в мельчайших деталях.

Перед его усиленным техникой взором появилась ферма – на отшибе от всего мира и безлюдная. Простиравшаяся в длину на полмили, в ширину она была не более пятисот ярдов. В дальней ее части тонкий ручеек струился по гладким черным камням. Здания фермы были разбросаны по открытой площадке на противоположном берегу узкого ручья, и, глядя на его извилистое, опушенное ивняком русло, трудно было представить, что тут творится весной, когда по долине несутся потоки паводковой воды. Валуны, торчавшие по берегам ручья, поросли зеленым мхом, а в неглубоких омутах вода стояла почти неподвижно.

Постройки располагались на отшибе, подальше от ручья – потертые временем и погодой дощатые стены с матовыми окнами, резко контрастирующие с аккуратными рядами насаждений, которые параллельными рядами тянулись за оградами и занимали остальную часть долины. Центральным местом среди строений был дом в простецком стиле «солтбокс», но с двумя крыльями и эркером, чье окно смотрело на ручей. Справа от дома возвышался амбар с большими дверями на втором уровне и неким подобием купола на коньке крыши. Окон у амбара не было, зато в стену, по всей ее длине, были вмонтированы вентиляторы. На холме позади амбара стоял полуразвалившийся фуражный сарай, по эту сторону дома – небольшой флигель, а чуть поодаль – еще одно деревянное строение, похоже, отслужившая свой век насосная станция. В северной части долины, возле окружавшего ферму забора, громоздился бетонный куб шириной футов двадцать, с плоской крышей – не иначе как новая насосная, напоминавшая, впрочем, оборонительное сооружение, нечто вроде дота.

«Долина и ферма выглядели точно так, как ему описывали», – отметил человек с биноклем, которого звали Карлос Дипо. Все в облике этого клочка земли смотрелось странно, и это бросалось в глаза. Хотя из амбара доносилось ясно слышимое, раздражающее ухо гудение каких-то механизмов, на всей территории не было видно ни души. От ближайшей деревушки к ферме вела однополосная дорога, она обрывалась около северных ворот, располагавшихся за насосной; но к постройкам тянулась лишь едва приметная тропинка, на ней с трудом можно было различить следы от колес легкой тачки. Тропинка вела от ворот к главному дому и большому амбару.

Откосы холмов, окружавших долину, были крутыми, а на стороне, противоположной тому месту, где лежал Дипо, даже громоздились скалы бурого камня. Такой же скалистый участок был и справа от наблюдателя, на расстоянии сотни футов. Несколько звериных троп вились пыльными лентами через заросли дуба и мадроны, пересекая откосы долины. В южном углу долины коричник бросал ажурную тень на черные камни, с которых в ручей срывался водопад. К северу, за границами фермы, долина завершалась обширными луговыми пастбищами, по ним были рассыпаны рощицы сосны, дуба и мадроны. Там паслись стада, и, хотя между пастбищами и фермой не было загородок, по состоянию высокой травы в непосредственной близости от фермы можно было понять, что животные по какой-то причине избегают подбираться слишком близко. Это обстоятельство также было отмечено в докладах, которые штудировал Дипо.

Удовлетворившись тем, что вид долины полностью совпадал с ее описаниями, Дипо отполз назад и забрался в тень, отбрасываемую дубом. Там он перевернулся на бок и стащил со спины маленький рюкзак. Он знал, что его одежда сливается с травой, но встать все равно не рискнул – предпочел лежать и слушать. В рюкзаке лежал футляр от бинокля, захватанный томик определителя птиц, отличный тридцатипятимиллиметровый длиннофокусный фотоаппарат, два сандвича с говядиной, апельсин и пластиковая бутылка тепловатой воды.

Дипо достал сандвич и несколько мгновений смотрел сквозь крону дуба, впрочем, ни на чем не фиксируя взгляд. Затем задумчиво тронул черные волоски, торчавшие из ноздрей. Странная ситуация. Уже середина октября, сезон сбора урожая завершился, а Агентство так и не увидело на полях фермы ни одного рабочего, хотя урожай был убран. Дипо не был фермером, но он без труда узнал щетинистую стерню, оставшуюся от пшеницы и покрывавшую поля, солома с которых была аккуратно собрана.

Почему ее убрали? На других фермах, что по пути к этой долине, поля были завалены соломой. Дипо не мог сказать точно, но, вероятно, в этом крылась еще одна причина, по которой Агентство так интересовалось фермой. Его и самого беспокоило это, и он решил, что обязательно проверит, что здесь и как.

Пока же, уверенный, что за ним никто не следит, Дипо, сев спиной к стволу дуба, сжевал один сандвич и запил его теплой водой из бутылки. Это была первая еда, которую он позволил себе с раннего утра. Апельсин и второй сандвич Дипо оставил на потом. Сюда, к этой точке наблюдения, его привела долгая медленная дорога от сосновой рощи, где он спрятал свой велосипед. До фургона, где осталась Тимиена и откуда она вела наблюдение, от того места было еще полчаса езды на велосипеде. Дипо решил не рисковать и не вылезать из укрытия до темноты, а потому знал, что сильно проголодается, прежде чем доберется до фургона. Такую работу ему выполнять привычно, хотя чем ближе он подбирался к ферме, тем яснее понимал, насколько необычен данный случай. Ну что же, его об этом предупреждали. Упрямство не позволило ему пересечь воображаемую линию, за которой голод выходит из-под контроля, – он пересечет ее на обратном пути. Местность оказалась более открытой, чем об этом можно было судить по фотосъемке, и спрятаться было не так просто, хотя в отчетах Портера как раз об этом и сообщалось. Дипо рассчитывал подобраться к ферме с противоположной стороны и выбрать место, где можно укрыться. Однако пришлось идти навязанным ему маршрутом, и теперь лишь густая бурая трава могла спрятать от посторонних глаз его передвижения через пастбища и подъем на гребень холма.

Покончив с едой, Дипо закрыл бутылку и отправил ее вместе со вторым сандвичем в рюкзак, после чего бросил быстрый взгляд в сторону, откуда пришел, – не следит ли за ним кто. Никаких признаков слежки Дипо не заметил, хотя и не сумел избавиться от ощущения, что он здесь не один. Садившееся солнце высветило примятую траву, по которой он приполз на гребень. Но с этим поделать ничего было нельзя – сломанные и примятые стебли обозначали его след, и по нему его можно было выследить.

В три часа ночи Дипо ехал через Фостервилл, размышляя о спящих горожанах, которые, как ему сказали, предпочитали о ферме не говорить. На окраине городка находился мотель, и Тимиена предложила переночевать там, прежде чем идти на разведку, но Дипо, в сложных ситуациях полагающийся на интуицию, отказался – а вдруг горожане потом о них кому-нибудь расскажут?

Ферма

В последнее время во всех отчетах Агентства слово «ферма» писалось с заглавной буквы, и началось это незадолго до того, как пропал Портер. Прямо перед рассветом Дипо подъехал к развилке, находившейся в нескольких милях от долины, и оставил там Тимиену. Теперь он был орнитолог, хотя поблизости не было ни одной птицы.

Дипо вернулся к своему наблюдательному пункту в густой траве и вновь принялся рассматривать ферму. Здесь в конце шестидесятых годов в позапрошлом веке, чтобы уберечь стада, фермеры поубивали последних представителей жившего в этих краях «дикого» индейского племени. В честь этого памятного дня долину назвали Охраняемой. Изначально же, как понял Дипо, читая примечания к некоему историческому труду, долина именовалась Долиной Бегущей Воды, причем по-индейски. Правда, с тех пор многие поколения фермеров изрядно поубавили здешние запасы воды, и вода в ручье бежала не круглый год.

Изучая долину, Дипо размышлял о том, насколько обманчивым может быть название. Случайный прохожий, не знакомый с историей этих краев, подумал бы, что своим именем долина обязана местоположению. Охраняемая долина была зоной, изолированной от внешнего мира, и доступ в нее был только с северной стороны. Склоны холмов отличались крутизной, вершины их венчались труднопроходимыми скальными наростами. Хотя внешний вид может быть обманчив, напомнил себе Дипо. Он успешно достиг места, откуда открывался вид на долину, а его бинокль вполне можно рассматривать как мощное оружие. А что, так оно и есть – неприметное с виду и совсем не опасное оружие, мишенью для которого служит Охраняемая долина.

Агент Дипо вошел в группу, занимавшуюся изучением долины, когда Джозеф Мерривейл, директор оперативного отдела, вызвал его на собеседование. Уроженец Чикаго, Мерривейл сознательно культивировал сильный британский акцент и, усмехнувшись, заговорил, роняя слова как булыжники:

– У нас тебе придется лишить головы пару-тройку своих братьев по разуму.

Все, конечно, знали, насколько Дипо ненавидел даже самые малейшие проявления жестокости.

Из Проспекта стратегического развития Термитника Хеллстрома
Существенным достижением в сфере эволюционного развития насекомых стала система репродуктивной стерилизации, выработанная более ста миллионов лет назад. Данная система обеспечивала количественную фиксацию колонии как агента естественного отбора и снимала все прежние ограничения на разнообразие и качество специализации членов колонии (выраженные, в частности, в нормах кастовой дифференциации). Очевидно, если бы мы, позвоночные, были способны двигаться в том же направлении, то, имея значительно более крупный мозг, принадлежащие к нашему виду особи стали бы несравнимо более эффективными специалистами и нам не смог бы противостоять никто, даже нынешняя порода обычных людей, на основе которой мы и создадим новое человечество.

Невысокого роста человек с обманчиво юным лицом внимательно слушал, как Мерривейл инструктирует Дипо. Был понедельник, девятый час утра, и коротышка Эдвард Жанверт был удивлен не только тем, что срочное совещание назначили на столь ранний час, но и что все на него прибыли незамедлительно. Да, решил он, у Агентства проблемы.

Жанверт, которого большинство сослуживцев действительно называли Коротышкой, тщательно скрывал то, как ненавидит это прозвище. Ростом он был всего четыре фута и девять дюймов, а потому в нескольких операциях Агентства вполне успешно сходил за подростка. Мебель в офисе Мерривейла была для него велика, и Жанверт уже полчаса пытался безуспешно устроиться в огромном кожаном кресле.

Дельце предстояло деликатное, как отметил Жанверт, а к таким ситуациям он относился с недоверием. Их целью должен был стать некий энтомолог, доктор Нилс Хеллстром, и по тому, как тщательно взвешивал слова Мерривейл, становилось ясно, что у этого типа есть влиятельные друзья на самом верху. В этом бизнесе вообще было много подводных камней. Традиционные операции по обеспечению безопасности, проводимые Агентством, было трудно отделить от политики, а туда, где она была, неизбежно вмешивалась и экономика.

Вызывая Жанверта, Мерривейл лишь сообщил, что им необходимо держать в резерве вторую команду на случай, если возникнет необходимость быстро подключиться к операции.

Будут жертвы, решил Жанверт.

Он тайком бросил взгляд на Кловис Карр, чья хрупкая фигурка почти утонула в другом массивном кожаном кресле в кабинете Мерривейла. Жанверт всегда подозревал, что Мерривейл нарочно обставил свой кабинет кожаной мебелью, чтобы придать ему вид дорогого английского клуба – кто ж иначе поверит в естественность его британского акцента?

Интересно, знают ли они про нас с Кловис? – подумал Жанверт, стараясь сосредоточиться под напором словесного потока, изливаемого Мерривейлом. Любовь в Агентстве использовали в качестве оружия, когда в этом возникала необходимость. Жанверт пытался не смотреть на девушку, однако его взгляд снова и снова возвращался к ее стройной фигурке. Она была невысокой, всего на полдюйма выше его, брюнетка с дерзким выражением мягко очерченного, по-северному бледного лица, которое словно вспыхивало, когда на него падал солнечный луч. Порой Жанверт, глядя на нее, чувствовал почти физическую боль – так сильна была его любовь.

Мерривейл же тем временем описывал то, что называл «легендой Хеллстрома», и это представлялось как производство документальных фильмов про насекомых.

– Чертовски любопытно, не находите? – спросил он.

Не в первый раз за свою четырехлетнюю службу в Агентстве Жанверт пожалел, что его втягивают в подобные дела. В Агентство он попал, будучи студентом третьего курса юридического факультета, когда во время летней практики случайно нашел эту папку на столе в читальном зале факультетской библиотеки. Движимый любопытством, Жанверт заглянул в папку и обнаружил в ней весьма деликатный документ, посвященный какому-то переводчику в иностранном посольстве.

Первой реакцией Жанверта была ярость вместе с грустью – он-то полагал, будто государство уже давно не прибегает к таким способам шпионажа. Но было в папке нечто, что убедило его в том, что именно государство использует столь сложные и одновременно гнусные методы работы.

К этому моменту Жанверт уже успел пройти через период острого разочарования в профессии, которое испытывает любой первокурсник, оказавшийся один на один с университетским кампусом. Он пришел на факультет, пребывая в твердой уверенности, что закон способен разрешить все дилеммы, стоящие перед человечеством. На поверку же оказалось, что закон – что дышло, как повернул, так и вышло. И разве не закон привел его в библиотеку, где на столе валялась эта чертова папка? Одно обстоятельство потянуло за собой другое, как это бывает всегда, причем без ясно очерченных причинно-следственных связей. Началось все с того, что владелец папки застукал Жанверта за чтением вложенного туда документа.

Впрочем, дальше все выглядело вполне пристойно. На Жанверта вышло Агентство, которому принадлежал случайно прочитанный им документ. Да, он чувствовал давление, порой достаточно сильное, но все, чего они хотели – это пригласить его на работу. Ведь он из хорошей семьи – отец был серьезным бизнесменом, владельцем и управляющим магазина компьютеров в маленьком городке. Поначалу Жанверта все это забавляло.

Вскоре они предложили такую заоблачную зарплату плюс компенсацию расходов, что Жанверт серьезно задумался. Вдобавок Агентство принялось расхваливать его способности и потенциал, причем Жанверт стал подозревать, что все это они на ходу высосали из пальца, поскольку с трудом узнавал себя в их характеристиках.

Наконец маски были сброшены. Жанверту ясно дали понять, что в других правительственных конторах работы ему не найти. Это был тяжелый удар, ведь всем было известно, что он давно положил глаз на министерство юстиции. Жанверт согласился попробовать поработать на Агентство несколько лет при условии, что ему дадут возможность закончить образование. К этому времени Жанверт уже имел дело с правой рукой шефа, Дзулом Перуджем, и тот, услышав его просьбу, просиял:

– Агентству необходимы профессиональные юристы! – воскликнул он. – Порой мы испытываем в них отчаянную нужду!

Но следующие слова Перуджа насторожили Жанверта.

– Кто-нибудь говорил вам, что вы можете сойти за тинейджера? – спросил Перудж. – Это будет очень полезно, особенно для человека с юридическим образованием.

Последняя фраза прозвучала так, словно Перудж предназначал ее исключительно для себя.

Но все сложилось так, что Жанверт оказался слишком загружен работой, чтобы иметь возможность завершить образование.

– Вероятно, на следующий год, Коротышка, – говорили ему. – Ты же видишь, насколько это серьезное задание. Вы с Кловис должны…

Так он и познакомился с Кловис. Она тоже выглядела значительно моложе своих лет, а потому иногда играла роль сестренки Жанверта; порой они изображали сбежавших из дома влюбленных школьников, которых «не хотят понять» их перестарки-предки.

Постепенно Жанверт начал понимать, что документ, найденный им в библиотеке, был более деликатен, чем он предполагал, и единственной альтернативой службе в Агентстве для него была бы могила в каком-нибудь южном болоте, причем без холмика и обычных для кладбища опознавательных знаков. Жанверт никогда не участвовал в отправке кого-нибудь «на болота», как это называли старожилы Агентства, но о подобной практике знал.

Вот так вот обстояли дела в этом Агентстве.

Агентство

Иначе его никто и не называл. Экономические операции Агентства, шпионаж и иные формы тайного вмешательства в обычную жизнь людей только укрепили Жанверта в его циничном взгляде на вещи. Мир сбросил перед ним свою маску, и Жанверт понял, что большинство его сограждан представления не имеют о том, где живут, а страна, где им довелось родиться и тянуть свое существование, является настоящим полицейским государством. Такова уж мировая практика – стоит появиться одному полицейскому государству в статусе мировой державы, как тут же, чтобы противостоять первому, возникает второе. Логика вполне очевидная! Одна сторона неизбежно начинает подражать другой – универсальное условие (так сообща решили Кловис Карр и Эдвард Жанверт). И все, что они видели вокруг себя, несло на себе отпечаток полицейского государства.

– Наше время – время полицейских государств, – подвел итог Жанверт их разговорам.

Основой их союза стало совместное желание покинуть Агентство при первой же возможности. В том, что чувства, которые они питали друг к другу, да и сам их союз таили в себе смертельную опасность, они не сомневались. Если им и удастся сбежать, то выжить они сумеют, только полностью сменив личность и всю оставшуюся жизнь скрываться в подполье. Им ли было этого не знать! Агенты оставляли службу, либо погибнув при исполнении, либо просто исчезнув, растворившись в никуда, а их коллегам мягко, но твердо предлагалось не задавать лишних вопросов. Правда, агенты уходили и на пенсию, но остатки своих дней, как утверждали, проводили под строгим, хотя и ненавязчивым наблюдением. Чаще всего в этой связи поговаривали о некоей ферме, разумеется, не о ферме Хеллстрома. Это был приличный дом отдыха, однако точного местонахождения его не знал никто. Упоминали северную Миннесоту. Слухи ходили о высоких стенах, охране с собаками, кортах для гольфа и тенниса, бассейнах, отличной рыбалке на закрытом озере, шикарных гостевых домиках и даже отдельных апартаментах для женатых. Без детей. Иметь детей в этой конторе означало подписать себе смертный приговор.

Карр и Жанверт для себя решили: они хотят детей. Сбежать им удастся, вероятно, когда они будут за океаном. Новые документы, новые лица, новые деньги, новый язык – все было в пределах непосредственной достижимости. Все, за исключением одного – самой возможности. Это было зрелое, взрослое решение, столь же серьезное, как и опасность, какой они подвергались на работе в Агентстве. Но они обязательно сбегут – однажды, как только появится шанс.

Дипо говорил что-то, возражая Мерривейлу. Жанверт попытался ухватить нить разговора – нечто о молодой женщине, которая пыталась сбежать с фермы Хеллстрома.

– Портер на сто процентов уверен, что ее не убили, – произнес Мерривейл. – Просто силой вернули в тот амбар, где, как нам сообщили, у Хеллстрома главная студия.

Из доклада Агентства по вопросам Проекта-40
Означенные документы выпали из папки, принадлежавшей человеку, идентифицированному как помощник Хеллстрома. Как указано в сопроводительном письме, инцидент произошел в начале марта прошлого года в главной библиотеке Массачусетского технологического института. Колонтитул каждой из страниц содержал название Проект-40. Основываясь на анализе текста и диаграмм (см. Приложение А), наши эксперты пришли к выводу, что перед нами – план разработки того, что может быть названо дезинтегратором тороидальных полей. Описание содержит схему генератора электронов (или элементарных частиц), способного влиять на качество материи на значительных расстояниях. Документы, к сожалению, попали в наше распоряжение в неполном виде. Из того, что стало известно Агентству, невозможно определить точное направление дальнейших исследований, хотя наши лаборатории рассматривают все возможные ходы, включая и самые провокационные. Очевидно, кто-то в организации, управляемой Хеллстромом, работает над прототипом устройства. Пока нам неизвестно (1), будет ли он приведен в рабочее состояние; (2) работает ли он и каковы планы по его использованию. Тем не менее, если исходить из предположений доктора Цинстрома (см. Приложение Джи), мы должны готовиться к худшему. Цинстром в частной беседе уведомил нас, что лежавшая в основании Проекта-40 теория вполне убедительна и в случае успешного завершения работы по созданию означенного генератора, достаточно большого и снабженного достаточными по мощности усилителями, способными создать необходимой силы резонанс, он может быть использован для разрушения земной коры, последствия чего могут стать катастрофическими для жизни на планете.

– В общем, не работа, а подарок, – наконец сказал Мерривейл, обращаясь к Карлосу. Он прикоснулся к верхней губе, словно погладил воображаемые усы.

Кловис, сидевшая чуть позади Дипо, лицом к Мерривейлу, увидела, как внезапно покраснела шея Карлоса. Ему явно не понравилась двусмысленность последних слов Мерривейла. Утреннее солнце врывалось в кабинет через правое окно и, отражаясь от светло-коричневой поверхности стола, бросало мрачные блики на лицо директора оперативного отдела.

– Перудж пытался взять кинокомпанию с другой стороны, но безрезультатно, – произнес Мерривейл.

Карр закашлялась, чтобы подавить почти истерическое желание рассмеяться.

– В данных обстоятельствах, как я надеюсь, вы понимаете, мы не можем идти напролом, – продолжил Мерривейл. – У нас мало данных. Ваша задача – их найти. Зацепка – кинопроизводство. Самый многообещающий ход.

– А о чем эти фильмы? – спросил Жанверт.

Присутствующие обернулись и посмотрели на него. Интересно, почему он задал этот вопрос, подумала Кловис. Жанверт редко делает что-либо случайно. Хочет выудить дополнительную информацию?

– По-моему, я об этом уже говорил! – раздраженно бросил Мерривейл. – Про насекомых. Они снимают кино про этих долбаных насекомых. Я и сам удивился, когда читал доклад Перуджа. Признаюсь, поначалу думал, будто они снимают порнокомпромат, а потом шантажируют тех, кто попался. Особенно, если это солидные люди.

Дипо, испытывая отвращение к акценту Мерривейла и к самой его манере разговора, потел в глубоком кресле. Какого черта он отвлекется?

– Я не уверен, что понимаю, в чем заключается деликатность нашего дела, – произнес Жанверт. – Что не так с этим киношником и в чем состоит опасность? Я полагал, фильм станет для нас ключом.

Мерривейл вздохнул. Вот чертов зануда!

– Хеллстром помешан на экологии. А вы знаете, насколько деликатен этот предмет в политическом смысле. Нам также известно, что он является консультантом нескольких, повторяю, весьма влиятельных персон. Могу назвать одного сенатора и троих конгрессменов. Если бы мы двинулись на Хеллстрома открытым фронтом, реакция была бы суровой.

– Значит, экология, – кивнул Дипо, стараясь вернуть беседу в деловое русло.

– Да, экология, – отозвался Мерривейл, акцентируя слово так, чтобы его можно было при желании срифмовать со словом «содомия». – У этого типа есть доступ к значительным средствам, и нам, кроме всего прочего, нужно выяснить про его источники.

– Давайте вернемся к долине, – предложил Дипо.

– Да уж, это на сегодня главное, – согласился Мерривейл. – Вы видели карту. Семья Хеллстрома владеет этой маленькой долиной со времен первых поселенцев. Среди них была Трова Хеллстром, бабка нынешнего хозяина, вдова.

Жанверт потер глаза. Как это представлял Мерривейл? Хрупкая вдова, палящая из горящей деревянной хижины по атакующим индейцам, в то время как ее отпрыски тушат пламя, передавая друг другу ведра с водой? Нет, этот тип не вписывается ни в какие разумные рамки!

– Вот карта, – произнес Мерривейл, доставая ее из стопки бумаг, лежавших на столе. – Юго-восточный Орегон. – Он ткнул в карту пальцем: – Охраняемая долина. Ближайший островок цивилизации – этот город, Фостервилл. Но нам от его присутствия ни горячо, ни холодно.

Почему это? – подумала Карр. Она украдкой взглянула на Жанверта, но тот изучал свою ладонь с таким вниманием, словно только что нашел на ее поверхности нечто удивительное.

– Съемки идут в этой долине? – уточнил Дипо.

– Нет, конечно, – покачал головой Мерривейл. – Господи, Карлос! Вы не читали последние приложения к своему файлу?

– В моем файле не было приложений!

– Проклятие! Как у нас в этой конторе хоть что-то получается? Ладно, возьмите мой файл. Если коротко, то Хеллстром и его команда с камерами и оборудованием мотается по всему миру: Кения, Бразилия, Юго-Восточная Азия, Индия. Все это есть в приложениях. – Мерривейл похлопал ладонью по сложенным на столе бумагам. – Потом посмотрите.

– А что насчет Проекта-40? – спросил Дипо.

– Именно это и привлекло наше внимание, – объяснил Мерривейл. – Те бумаги были скопированы, а оригинал положен на место. Помощник Хеллстрома вернулся, нашел свои документы там, где они и были, и ушел. Тогда мы не осознали значения этой находки. Так, думали, обычные черновики. Нашему человеку из сотрудников библиотеки стало просто любопытно, не более, однако интерес рос по мере того, как эти бумаги поднимались все выше по кабинетам Агентства. К сожалению, у нас не было шанса вновь встретить этого типа из компании Хеллстрома. Наверное, он сидит взаперти на ферме. И мы полагаем, что Хеллстром не подозревает, что нам кое-что известно о его маленьком проекте.

– Это напоминает научную фантастику, – заметил Дипо. – Слишком уж все невероятно.

Не исключено, что поводом для вторжения в дела Хеллстрома были совсем не подозрения относительно какого-то Проекта-40. Вполне возможно, что Хеллстром разрабатывает нечто, что напрямую угрожает одной из групп, которые финансируют деятельность Агентства. В этом деле нельзя ничего сказать наверняка.

– По-моему, о Хеллстроме я уже слышала, – вступила в разговор Карр. – Это не тот энтомолог, который протестовал против использования ДДТ, когда?..

– Да, – отозвался Мерривейл. – Фанатик. Вот план фермы со всеми службами, Карлос.

И это все, что он мог сказать мне? – подумала Карр. Устроившись с ногами в кресле, она взглянула на Жанверта, и тот улыбнулся ей. Он играет с Мерривейлом и считает, что я тоже в игре, решила Карр.

Мерривейл развернул карту и принялся водить по ней своими длинными тонкими пальцами.

– Здесь амбар, тут хозяйственные постройки. Это главный дом. Мы имеем все основания полагать, и об этом свидетельствуют доклады наших сотрудников, что в амбаре у них главная студия. Вот бетонное сооружение, рядом с воротами. Не могу сказать, для чего оно. Вы должны это выяснить.

– Может, нам просто войти на территорию, как ни в чем не бывало, и все осмотреть? – спросил Дипо.

Он по-прежнему оставался в недоумении относительно предстоящей операции.

– А та молодая женщина, которая хотела убежать… – начал он.

– Да, это было двадцатого марта, – перебил его Мерривейл. – Портер увидел, как она бежала из амбара. Домчалась до северных ворот, и там ее перехватили двое мужчин, выскочивших из-за ограды. Откуда они появились, определить не удалось. Они-то и вернули женщину в студию.

– В отчете Портера сказано, что эти люди были в чем мать родила, – произнес Дипо. – Если бы мы составили доклад властям с описанием…

– И нам пришлось бы объяснять, что мы там делали, и у нас был бы лишь один свидетель против множества сообщников Хеллстрома, а тут еще эта новая мораль, которая распространяется среди членов общества!

Чертов лицемер! – подумала Карр. Все же знают, как Агентство использует секс в своих целях.

Жанверт подался вперед и сказал:

– Мерривейл! Вы придерживаете часть информации, и я хочу знать, какую. У нас есть доклад агента Портера, но самого Портера среди нас нет, а он мог бы кое-что прояснить. Портер, вообще, в пределах досягаемости или нет? – Он вновь устроился в кресле и закончил: – Достаточно ответить – да или нет!

То, что делает Эдди, не так уж безопасно, подумала Карр. Она внимательно наблюдала за Мерривейлом.

– Мне не нравится ваш тон, Коротышка, – заявил директор оперативного отдела.

Дипо откинулся в кресле и прикрыл ладонью глаза.

– А мне не нравится то, что вы из всего делаете тайну, – усмехнулся Жанверт. – Я хотел бы знать обо всем, что содержится в докладе.

– Нетерпеливость – не лучшее качество хорошего агента, – укоризненно покачал головой Мерривейл. – Хотя я понимаю ваше любопытство. Материалы по данному делу не предполагают специального допуска, и Перудж это особо оговаривал. Что нас беспокоит, так это не сам Проект-40, а целая комбинация факторов, которая указывает на то, что действия Хеллстрома фактически (он произнес «фактически» с сильнейшим акцентом, очевидно, для того, чтобы все оценили важность этого слова) являются прикрытием серьезной и в высшей степени разрушительной политической активности.

Чушь собачья, подумал Жанверт.

– Насколько серьезной? – уточнила Карр.

– Хеллстром крутился вокруг полигона в Неваде. А еще он проводит энтомологические исследования. Его фильмы идут под видом документальных. А для своих так называемых исследований Хеллстром использует ядерные материалы и…

– Почему «так называемых»? – воскликнул Жанверт. – Разве он не может делать то…

– Нет. Посмотрите сами – все это есть в докладах! Обратите особое внимание на то, как Хеллстром и его люди пытаются сформировать нечто, подобное коммуне. А это уже симптом! Они всей командой постоянно держатся в своем замкнутом кругу – куда бы ни поехали. А этот интерес к формирующимся африканским нациям, а многочисленные поездки на полигон в Неваде, а экология! Это же настоящая бомба!

– Он коммунист? – спросил Жанверт.

– Да, возможно.

– А где Портер?

– Портер? – Директор оперативного отдела помолчал. – Здесь все непросто. Я уверен, что вы понимаете деликатность нашего положения в этом…

– Нет, не понимаю, – отозвался Жанверт. – Что случилось с Портером?

– Это одна из тех проблем, с которыми будет разбираться Карлос Дипо, – ответил Мерривейл.

Дипо внимательно посмотрел на Жанверта, а потом на Мерривейла. Ты сделал вид, будто ничего, кроме карты, его в этом мире не интересует.

– Портер пропал? – спросил Дипо.

– Где-то в окрестностях фермы, – произнес Мерривейл. – Предположительно.

Из записей праматери Тровы Хеллстром
Некое ощущение угрозы полезно для вида. Она стимулирует размножение, делает вид более внимательным к тому, что происходит вокруг. Впрочем, слишком большая угроза отупляет. Одной из задач вождя Термитника является поддержание уровня стимулирующей угрозы на должном уровне.

Солнце опустилось на холмы, возвышавшиеся позади Дипо над Охраняемой долиной, и тот принял необходимые меры, чтобы лучи уходящего светила не очертили контуры его тела и не раскрыли местонахождения для возможных наблюдателей. Однако такой свет давал и преимущества, сделав более четкими детали фермы – ограды, тропинки на противоположных склонах холма, старые панели западного фасада студийного амбара.

И по-прежнему – никаких следов человеческой активности возле строений и указаний на то, что люди есть и в самих помещениях. Только раздражающий гул продолжал исходить из амбара, и Дипо, пытаясь понять его природу, решил, что это шум от кондиционеров. Жаль, что он не может посидеть под таким кондиционером и отдохнуть от жары и пыли, которая поднималась из зарослей сухой травы с каждым его движением.

А еще, сказал он себе, неплохо бы выпить чего-нибудь холодненького.

То, что вид фермы полностью соответствовал тому, что значилось в докладах, не свидетельствовало ни о чем.

Дипо вновь поднял бинокль и принялся изучать долину. Атмосфера ожидания буквально пронизывала местность перед глазами наблюдателя, словно невидимые силы сосредоточились на границе долины, намереваясь через считаные мгновения наполнить ее жизнью.

Интересно, а что Хеллстром делает с продуктами, которые производит на своей ферме? И почему незаметно никаких проявлений человеческой деятельности? Долина и ее окрестности поражали своей живописностью, и тем не менее не было ни одного отдыхающего, ни одного любителя загородных пикников – ни в долине, ни на ее грунтовых дорогах. Почему обитатели Фостервилла обходят эти места стороной? Что их отталкивает от фермы и прилегающих к ней лесов и полей? Портер, кстати, был этим тоже заинтригован. По всем признакам здесь можно было бы неплохо поохотиться, но Дипо не увидел ни оленей, ни охотников. Ручей был слишком мелок, чтобы привлечь рыболовов, однако…

Белоплечий орлан, хлопая крыльями, уселся на дерево позади места, где лежал Дипо, издал пронзительно-хриплый крик, после чего снялся с ветки и, перемахнув долину, скрылся в зарослях на противоположной стороне.

Дипо проследил за полетом птицы – это же первый за все время наблюдений пример высокоорганизованной жизни в долине! Один-единственный живой организм, и тот – белоплечий орлан! Вот вам результат целого дня работы! Впрочем, он же орнитолог, не так ли? Маленький незаметный любитель живой природы, странствующий коммивояжер, торгующей фейерверками компании «Голубой дьявол» из Балтимора, штат Мэриленд. Дипо вздохнул и подался назад, в тень дуба, пышной кроной нависшего над гребнем холма. Он тщательно изучил карты, результаты аэрофотосъемки, отчет Портера, прочие доклады, где описывались ферма и ее окрестности. Каждая деталь прочно засела в его памяти. Вновь взявшись за бинокль, Дипо всмотрелся в тропу, по которой явился сюда. Полный покой и отсутствие какого-либо движения и на луговине, и в окружающих ее зарослях. Ничего. Странность происходящего все больше занимала и беспокоила Дипо. Один-единственный белоплечий орлан! Птица. Складывалось впечатление, будто животная жизнь была могучим ураганом выметена из окрестностей Охраняемой долины. Почему у Портера об этом ничего нет? А стадо, пасущееся на северной оконечности долины, дальше, в сторону Фостервилла? Между ними и территорией фермы нет изгородей, однако животные постоянно держатся на расстоянии, несмотря на обилие корма вблизи хозяйства Хеллстрома.

Почему?

Неожиданно Дипо сообразил, почему поля вокруг фермы выглядели такими странными.

Они были девственно чистыми.

С них никто не снимал урожай. Естественные следы сельскохозяйственных работ – стебли злаковых, листья, ветки, – все это отсутствовало, словно было тщательно сметено и вывезено. На склонах дальнего холма раскинулся плодовый сад. Дипо вернулся на свой наблюдательный пункт и направил туда бинокль. И здесь – чисто! Никаких следов гниющих на земле фруктов, никаких опавших листьев или веток – ничего!

Чисто.

Но по всему периметру долины росла густая, высокая трава.

Дополнения к дневнику, внесенные собственноручно Хеллстромом
Естественно, что ключевые сотрудники получают дополнительную пищу, но в равной степени важным представляется и то, что они продолжают брать полагающуюся им долю из чанов переработки. Именно там мы все берем то, что дает нам ощущение нашей неразделимой общности. Идентичность химического состава, обеспечиваемая чанами переработки, не позволяет нам стать теми, кем стали сущности, обитающие за пределами фермы, – оторванными друг от друга одиночками, без всякой цели слоняющимися по дорогам жизни.

К концу дня желание увидеть в долине хотя бы что-нибудь, напоминающее о человеческом и животном присутствии, стало для Дипо почти навязчивым. Но ничто не нарушало покоя и безмолвия простиравшейся перед его взором местности – только тени росли по мере того, как солнце склонялось к горизонту.

Может, сменить точку наблюдения? – подумал он.

Чем дольше Дипо оставался здесь, на гребне холма, тем меньше ему нравилась его легенда прикрытия. Орнитолог! А птиц тут никаких! Ничего себе легенда! Почему все-таки Портер ничего не сообщил о полном отсутствии здесь крупной живности? Зато насекомых было множество – ползают, жужжат, скачут.

Дипо вновь подался назад с гребня холма и встал на колени. Спина болела от непривычной позы. Обломки сухой травы набились за воротник, под ремень, в носки, в рукава. Дипо попытался изобразить на лице улыбку, как бы смеясь над сопровождавшими его путешествие неудобствами, но получилась какая-то гримаса, и он почти услышал ироничный голос Мерривейла: Вот часть цены, которую ты платишь, дружище, за право заниматься этой работой.

Старый сукин сын!

В аккуратных отчетах Портера не было ни слова о наличии охраны на внешнем периметре фермы. Но это ведь свидетельство только одного человека! Интересно, что чувствовал Портер, когда сидел на этом месте, – тогда? На этой работе ты остаешься в живых лишь в том случае, если полностью доверяешь своим органам чувств. А Портер – пропал, и это была весьма важная информация. Она могла ничего не означать, а могла содержать и очень многое – угрозу. И безопаснее было бы верить в худшее. А в худшем случае Портер мертв, и виноваты в этом люди с фермы Хеллстрома. Кстати, Мерривейл именно так и думает. Он на сей счет выразился предельно ясно. Кстати, этот любитель секретов мог бы и поделиться информацией со своими агентами, чтобы тем не гадать, что произошло и что может произойти.

– Вам следует передвигаться с максимальной осторожностью и на каждом этапе помнить, что ваша главная задача – точно определить, что случилось с Портером.

Но ведь этот сукин сын все давно знает!

Нечто, что таилось в разливавшемся над долиной безмолвии, свидетельствовало о скрытых опасностях. Дипо напомнил себе: агенты, полагавшиеся исключительно на отчеты коллег, часто погибали и смерть их была мучительной. Что же это за чертово место?

Дипо вновь всмотрелся в ту сторону, откуда пришел, и не заметил ни чьего-либо движения, ни наблюдающих за ним глаз. Судя по времени, до заката еще часа два. Как раз хватит, чтобы перебраться на узкую оконечность долины и изучить ее.

Дипо поднялся и начал быстро продвигаться в южную сторону, прячась за гребнем холма. Его дыхание стало ровным и глубоким, и он с удовлетворением подумал, что для своих пятидесяти лет находится в отличной форме. Плавание и долгие прогулки – не самый плохой рецепт здоровья, и Дипо страшно захотелось в воду – плыть, плыть… На склоне холма было сухо и жарко, а летевшая со стеблей сухой травы пыль забивала ноздри. Неожиданно возникшее желание поплавать его не сильно обеспокоило, поскольку такие желания периодически возникали у него в течение этих шестнадцати лет, пока он поднимался с должности простого офисного клерка Агентства до статуса одного из самых опытных его агентов. Порой эти неясные позывы были подсознательным рефлексом на таившиеся где-то опасности, но чаще являлись ответом на простой дискомфорт, который испытывало его натруженное тело.

Будучи простым клерком в балтиморском офисе, Дипо также мечтал о том дне, когда станет агентом. В его обязанности входило составлять отчеты об агентах, «потерянных» во время проведения операций, и тогда-то он поклялся себе: если когда-нибудь ему выпадет честь встать в ряды этих отважных людей, он будет предельно осторожен. Дать себе такое обещание было несложно. Дипо был по натуре аккуратен и кропотлив в любом деле, за которое брался, – «идеальный клерк», как посмеивались над ним сослуживцы. И именно эти черты характера помогли ему вбить в свою память все, что касалось фермы и окружающей ее местности, на картах аэрофотосъемки найти точки возможного укрытия и незаметные тропинки.

Тропинки-то были, но ни следа дичи, которая могла бы по ним пробираться, напомнил себе Дипо. А что это за дичь? И этот вопрос усилил его беспокойство.

Однажды Дипо краем уха слышал, как Мерривейл говорит другому агенту:

– Проблема с Карлосом в том, что он прежде всего думает о том, как выжить самому.

Будто старина Мерривейл озабочен не тем же! Вряд ли он стал бы директором оперативного отдела, если бы отклонялся от этой генеральной линии!

Дипо уловил тихое журчание воды, перетекающей через камни водопада. На северной оконечности долины, как это было обозначено на карте, которую он впечатал в свою память, находились заросли мадроны. Дипо укрылся в их тени и принялся внимательно изучать окрестности, особое внимание отдав пути, по какому пришел. Открывшаяся с нового угла зрения долина была так же пустынна, как и прежде, но что-то заставляло Дипо нервничать. Нет, он все-таки дождется темноты, и только тогда отправится в обратный путь.

Дела пока обстоят неплохо, если бы только не это необъяснимое ощущение опасности, грозящей неведомо откуда. Чтобы тщательно, в деталях осмотреть долину, потребуется совсем немного времени. А тогда, может, он не станет дожидаться темноты, а сразу рванет к велосипеду, и потом к фургону, где его возвращения ждет Тимиена. Неожиданно Дипо спохватился. Первое решение – дождаться темноты – слишком глубоко засело в его сознании, и отказаться от него было непросто.

Главное – выжить, напомнил он себе. Выжить.

Дипо резко повернул налево, достал бинокль и через заросли дуба и мадроны скользнул к кустам с маслянистыми листьями, которые прятались за скальными плитами, венчавшими гребень холма. Здесь, в чаще, звук журчащей у водопада воды был достаточно громким. Дипо опустился на четвереньки, заправил свисавший с шеи на ремне бинокль под рубашку, крепко прижал к правому боку рюкзак и, приникнув к земле, пополз между кустов на левом боку, стараясь не повредить бинокль. Вскоре Дипо приблизился к самому каменистому гребню, откуда открылся вид на Охраняемую долину.

Он приник к окулярам. Интересно, в каком месте здесь казнили «диких» индейцев? Шум водопада в пятидесяти футах справа не умолкал. Упершись локтями в каменистую почву, Дипо разглядывал долину в бинокль.

Помещения фермы на сей раз находились от него гораздо дальше, а западное крыло главного дома вообще было заслонено амбаром. Зато с этой точки отлично просматривался извивающийся по территории ручей. Его поверхность была зеркально гладкой, словно замершей, и в ней отражались росшие по берегам деревья и кусты. Дипо разглядел дальнюю оконечность долины с сочными лугами и купами деревьев, между которыми были видны пасущиеся стада.

Почему все-таки животные не приближаются к ферме, где трава гуще и сочнее? Ведь не было ничего, что удерживало бы их на дистанции, – ни канавы, ни изгороди.

Далеко позади пасущихся животных возникло облако пыли. Автомобиль? Это именно та узкая грунтовка, по которой приехали они с Тимиеной. Наверняка она сидит там со своими красками, пишет этот дурацкий ландшафт. Заметят ли они ее? Дипо навел бинокль на пыльное облако и увидел большой крытый грузовик. Он мчался по извилистой дороге, быстро приближаясь к долине. Дипо попытался разглядеть их с Тимиеной фургон, но холм, буквально нависавший над дорогой слева, блокировал обзор. К тому же они загнали фургон в тень деревьев, росших вдоль боковой дороги. Грузовик мог промчаться мимо. Хотя, какое это имеет значение? Однако странное возбуждение овладело Дипо.

Он перевел бинокль на строения. Кто-то должен выйти и встретить грузовик, и ему удастся наконец увидеть обитателей фермы. Дипо, не отрываясь, смотрел на здания.

Ничто не шевельнулось.

Они же наверняка услышали шум грузовика! Ведь он же слышит его – и с гораздо большей дистанции, да еще сквозь шум водопада.

Где же люди?

На линзах бинокля вновь скопилась пыль. Протирая стекла салфеткой, Дипо напряженно обдумывал ситуацию, начинавшую беспокоить его все больше и больше. Каким образом ферма, на которой, если судить по продуктам ее деятельности, велась исключительно активная жизнь, не выдавала этой активности? Абсурд, да и только! Противоестественная ситуация. Все так дьявольски спокойно! И тут он почувствовал, что за ним наблюдают чьи-то глаза. Дипо перевернулся на спину и всмотрелся в пространство за кустами, но не заметил никого и ничего. Почудилось? Беспокойство усилилось. Возникло и раздражение – он не мог связать свою нервозность и ощущение опасности с какими-нибудь причинами. Что же они здесь прячут?

Несмотря на то что Мерривейл попытался преподнести это дельце как вишенку на торте для особо ценного агента, Дипо с самого начала понял: ситуация кислая. Коротышка Жанверт был того же мнения. Сомнительное дельце. Но это была не та кислота, которая появляется во рту, если укусишь неспелое яблоко. Наоборот, этой кислотой отдают перезрелые и чуть подгнившие плоды, слишком долго томившиеся в собственном соку.

Грузовик уже въезжал в долину и теперь преодолевал некрутой подъем, ведущий к северным воротам. Дипо вновь поднес к глазам бинокль и увидел в кабине двух людей в белой одежде. Солнце отражалось на ветровом стекле, и ему удалось различить только их общие контуры.

Навстречу грузовику с фермы так никто и не вышел.

Машина повернула около самого забора, и Дипо увидел на белом тенте большие буквы: «Н. Хеллстром, инкорпорейтед». Грузовик стал подавать задним бортом назад, к воротам. Из кабины вылезли два молодых светловолосых человека. Быстро просеменив к заднему борту грузовика, они открыли дверцы и откинули борт. В кузове была установлена широкая разгрузочная консоль на роликах. Молодые люди забрались в кузов и вытолкнули из его тенистых глубин большой желто-серый ящик. Судя по тому, как напряглись их тела, ящик был тяжелый. Они установили ящик на консоль и, подталкивая ее и одновременно наклоняя, спустили его на землю, после чего спрыгнули и придали ему вертикальное положение, а потом оттащили от заднего борта.

Что это за ящик, черт возьми? Размером с гроб.

Вскоре молодые люди закрыли заднюю дверцу, сели в кабину и уехали, а ящик так и остался стоять в десяти футах от северных ворот фермы.

Доставка, подумал Дипо. Но что могут привозить в ящиках такого размера?

Значит, у Хеллстрома имеется собственный грузовик, на нем ему привозят на ферму всякие вещи, и его не волнует то, что грузы ждут снаружи, под солнцем. Хотя, с другой стороны, а что в этом необычного? Досье, с которым Дипо познакомился в Агентстве, содержало изрядное количество информации о кинокомпании Хеллстрома. Название – «Н. Хеллстром, инкорпорейтед». Сам Хеллстром – одновременно владелец и менеджер. Делает документальные фильмы о насекомых. Порой участвует и в более солидных проектах совместно с голливудскими и нью-йоркскими компаниями. И все это получало достаточно простое объяснение, пока вы не садились на гребне холма над территорией принадлежавшей ему фермы, как это сделал сейчас Дипо и как до него – Портер. Что же все-таки произошло с Портером и почему Мерривейл не разрешил проведение прямого расследования по поводу исчезновения человека?

Нет, еще нечто кроется в делах Хеллстрома.

Или, наоборот, в отсутствии их.

Из Проспекта стратегического развития Термитника Хеллстрома
Между экологией и эволюцией установились весьма тесные отношения, оказывающие глубокое воздействие на органическую основу определенной животной популяции, а также чувствительные к ее численности и плотности в отведенной ей ограниченной сфере обитания. Наша цель в аспекте адаптации состоит в уменьшении степени этой чувствительности, что позволит увеличить плотность нашего населения в десять или двенадцать раз по сравнению с тем, что считается возможным в настоящее время. Утвердившись на этой базе, мы сможем существенно варьировать способы выживания.

Конференц-зал был наполнен атмосферой несколько отстраненного нетерпения, когда Дзул Перудж вошел и занял место председательствующего во главе длинного стола, за которым обычно заседал Совет директоров. Положив портфель на стол, он взглянул на наручные часы: четырнадцать минут шестого. Несмотря на воскресный день, явились все – самые важные мужчины и одна женщина, делившие между собой ответственность за существование и работу Агентства.

Без своей обычной долгой преамбулы Перудж сел и произнес:

– У меня был исключительно напряженный день. Сверх того, два часа назад меня вызвал шеф и приказал озвучить перед вами его соображения и рекомендации. Сверху ему поступил ряд вопросов, и он вынужден заняться ими лично. Для него это приоритет.

Перудж окинул взглядом конференц-зал. Это было расположенное в пентхаусе просторное помещение с мягкой мебелью. Серые шторы закрывали двойные окна на северной стороне, придавая солнечному свету, струившемуся по темной полированной крышке стола, густой холодный тон. Легкое нетерпеливое покашливание раздалось из-за стола, но присутствующие не возражали против незначительного нарушения обычной процедуры совещания.

Перудж раскрыл лежавший перед ним портфель, извлек оттуда его содержимое – три тонкие папки – и продолжил:

– Вы видели файл, принадлежавший Хеллстрому. Шеф сообщил мне, что познакомил вас с ним три недели назад. Рад сообщить, что мы взломали код, находившийся на странице семнадцать оригинальных документов. Достаточно любопытный код, основанный на четырехуровневой конфигурации. Наши люди считают, что он выведен на основе кодов ДНК. Весьма искусно и изобретательно.

Перудж прочистил горло, после чего вытащил из верхней папки тонкий лист бумаги и, внимательно прочитав его, произнес:

– Закодированный текст также относится к Проекту-40, но на сей раз речь идет об оружии. Вот эти слова: «Жало, которое сделает наших рабочих непобедимыми». Весьма красноречиво.

Человек, сидящий слева от Перуджа, воскликнул:

– Вздор! Этот Хеллстром снимает фильмы. Наверняка это фрагмент сценария для его кино.

– Есть кое-что еще, – сказал Перудж. – Документ включает в себя инструкцию по управлению обменным контуром, который наш человек в компании «Вестингауз» считает реальным. Он был сильно взволнован, когда просчитал последствия его использования. Назвал его «еще одним ключом к головоломке». Правда, признал, что ключ далеко не полон – неясно, в какой части контур должен подключаться к более общей схеме. Хотя в кодированном сообщении содержался еще один пункт.

Перудж сделал паузу, явно рассчитывая эффект, после чего оглядел присутствующих:

– Послание однозначное и не предполагает разночтений. Адресату даются указания передавать все последующие сообщения через человека в Вашингтоне. Названо и имя. Это сенатор, чьи действия нам предстоит расследовать.

Перудж усмехнулся. Реакция сидевших за столом была такой, как и предсказывал шеф. Сейчас он полностью владел вниманием собравшихся – редкая ситуация в этом собрании гигантов.

Человек, сидевший слева от Перуджа, спросил:

– И что, никаких сомнений?

– Абсолютно.

Из доклада Дзула Перуджа
Джозеф Мерривейл. Краткая характеристика.
Объекту неведомы такие мешающие деловым связям эмоции, как теплое отношение к коллегам, хотя он и способен в высшей степени правдоподобно их имитировать. Административные способности соответствуют уровню стоящих перед ним задач, хотя ему и недостает инициативности и творческого отношения к делу. Он полностью соответствует определенному нами функционалу должности директора оперативного отдела, и под его руководством отдел работает в высшей степени стабильно. Сам же директор в случае необходимости, без сомнения, отправит своих сотрудников на смерть. Рекомендую повышение в должности.

Страницы: 12 3 4 » »»