Рифматист Сандерсон Брендон
– А ты амбициозен! Особенно если учитывать, что ты никогда не сможешь оживить ни одной линии.
– Но ведь существуют музыкальные критики, которые не умеют играть на инструментах, – возразил Джоэл. – А историки? Они ведь не влияют на ход истории, хоть и занимаются ею. Почему только рифматистам можно изучать рифматику?
Фитч некоторое время всматривался в листок, а затем улыбнулся.
– Аргумент до некоторой степени обоснованный… Но, к сожалению, лекций я больше не читаю, поэтому и слушателем моим у тебя стать не получится.
– Да, но вы ведь будете репетиторствовать, а я мог бы присутствовать на ваших занятиях. Как вы на это смотрите?
– Боюсь, так не выйдет, – покачал головой Фитч. – Младший профессорский состав не волен выбирать, что и кому преподавать. Я должен курировать студентов, которых мне назначил ректор, а он свой выбор уже сделал. Мне очень жаль.
– Что ж… – Джоэл потупил взгляд. – А что если какой-нибудь профессор вдруг согласится взять одного из ваших студентов под свое крыло? На тот же самый углубленный курс рифматической защиты?
– Слушай, парень. – Фитч ласково положил руку на плечо Джоэла. – На первый взгляд, жизнь рифматиста полна опасностей и приключений, однако даже профессор Нализар со своими россказнями про Небраск излишне драматизирует. В действительности все обстоит немножко иначе. Рифматисты в основном занимаются изучением линий, углов и чисел. С Башней же по факту воюет лишь горстка. Промокшие, продрогшие, они либо царапают мелом на земле линии, либо сидят неделями под дождем без дела.
– Знаю-знаю, – поспешно сказал Джоэл. – Но, профессор! В рифматике меня как раз привлекает теория!
– Все так говорят, – отозвался Фитч.
– Все?..
– Думаешь, ты первый юноша, мечтающий попасть в класс к рифматистам? – улыбнулся Фитч. – От вас отбою нет!
– В самом деле? – спросил Джоэл с упавшим сердцем.
Фитч кивнул.
– Одна половина желающих влиться в наши ряды свято верит, что на лекциях по рифматике происходит что-то таинственное и захватывающее. Другая половина полагает, будто рифматистом может стать каждый – дескать, ученье и труд все перетрут.
– Так, может… в этом есть доля истины? Может, все-таки найдется способ? – спросил Джоэл. – Ведь до обряда посвящения все «пыльники» тоже были обыкновенными людьми. Даже вы! Почему же тогда остальным заказан путь в рифматисты?
– Это не так устроено, парень, – сказал Фитч. – Мастер отбирает рифматистов очень тщательно. Обряд посвящения можно пройти только до определенного возраста. Если момент упущен, то увы… Ты автоматически зачисляешься в обыватели. За последние двести лет не было такого человека, кого посвятили бы в рифматисты после срока, условленного обрядом.
Джоэл вновь потупил взгляд.
– Не расстраивайся, – ободрил Фитч. – Спасибо, что вернул мне книги. Клянусь, я трижды обыскал свой кабинет!
Джоэл кивнул и собрался было уйти, как вдруг кое-что вспомнил и произнес:
– Он, кстати, не прав.
– Кто?..
– Яллард. Автор той книги. – Джоэл указал на второй томик под рукой у Фитча. – Он утверждает, будто защиту Блада должно исключить из официальных дуэлей и турниров. Но Яллард недальновиден. Четыре скомбинированных эллипсоида, быть может, ничего общего с традиционными заградительными окружностями и не имеют, однако нельзя отрицать, что это очень действенная защита. Если же исключить ее из соревнований, потому что ее слишком трудно прорвать, все о ней вскоре забудут. Новоиспеченный рифматист, оказавшись в бою, лишится возможности спасти свою жизнь, потому что даже подозревать не будет о существовании защиты Блада!
– Смотрю, ты не зря ходил на мои лекции! – вскинул брови Фитч.
Джоэл кивнул.
– Похоже, весь в отца. Тот тоже интересовался рифматикой. – Профессор в нерешительности помедлил, а затем склонился над ухом Джоэла. – Ты хочешь того, что запрещено традициями. Однако всегда есть те, кто готов традиции нарушать. Открываются современные университеты. Новоиспеченные профессора, молодые и амбициозные, готовы учить рифматике всех желающих. Подрастешь и поступишь в такой университет! Конечно, рифматиста из тебя не сделают, однако мечта твоя исполнится. Ты будешь изучать рифматику!
Джоэл поколебался. Предложение звучало заманчиво. По крайней мере, это был план! Он уже смирился, что рифматистом ему не стать. Однако если он поступит в один из этих университетов…
– Думаю, мне там понравится! – закончил он мысль вслух. – Но разве меня возьмут, если я прежде не учился у профессора рифматики?
– Может, возьмут, – сказал Фитч и в задумчивости легонько постучал столовым ножом по краю тарелки. – А может, и нет! Если бы я только мог стать твоим наставником…
Фитч посмотрел на сидевших во главе стола Нализара и профессоров, а затем опустил взгляд на еду.
– Нет… Нет, сынок. Тут я тебе не помощник. Слишком уж все это из ряда вон! Тут из-за меня и так, смотри, какая буча поднялась! Мне очень жаль, сынок. Очень жаль!
Джоэл получил от ворот поворот. Он встал, спрятал руки в карманы брюк и пошел прочь.
Глава 06
Ночи Джоэл ненавидел.
С наступлением темноты нужно было ложиться спать, а это означало, что впереди еще одна бессонная ночь. И хотя за день он уставал донельзя, уснуть все равно не получалось.
Они с матерью ютились в комнате семейного общежития. У них имелась кладовка, которая по совместительству служила им раздевальной. На этаже в конце коридора располагалась общая умывальная. Комната была крохотной: четыре кирпичные стены, узкое оконце да кровать. Когда у матери случался отпуск, Джоэл спал на полу. Во все остальное время кровать принадлежала ему. Под утро он приводил постель в порядок, чтобы мать могла отдохнуть после ночной смены.
Когда-то они жили в просторном помещении, которое примыкало к меловой мастерской отца в подвале общежития. После несчастного случая мать попросила у ректора разрешения переехать в другую комнату. Джоэл на мать не обижался. Слишком уж много воспоминаний связывало их с этой мастерской.
Джоэл лежал уставившись в потолок. Иногда он выходил по ночам на лужайку, чтобы почитать в свете уличного фонаря, однако это всегда грозило неприятностями. Мать была почти уверена, что плохая успеваемость напрямую связана с его ночными вылазками.
Тусклого света фонарей хватало, чтобы разглядеть начерченные на потолке комнаты линии. Защита Истона была одной из сложнейших заградительных окружностей ортодоксальной рифматики. Джоэл внимательно осмотрел дуги, линии запрета, составляющие неполный нонагон, а затем и малые круги на точках привязки.
Набросок, как Джоэл сам себе признавался, был неуклюжим. Еще два года назад своей работой он гордился, ныне же недостатки резали глаз. Малые круги были нечеткими, а девять точек привязки находились отнюдь не там, где должно. Если бы рифматист начертил такую защиту на дуэли, то дугу прорвали бы за считаные секунды. Джоэлу и по сей день частенько не удавалось вписать нонагон в заградительную окружность, не прибегая к помощи эскизов из учебника. Достаточно было ошибиться лишь в одной точке привязки, чтобы поставить под угрозу целостность защиты Истона.
Целостность… Целостностью тут и не пахло! Рифматисты чертили, а он по-прежнему рисовал. Мазня мелом на штукатурке, не имеющая никакой силы. Джоэл зажмурился и стиснул зубы. Иногда он ненавидел рифматику. Все в этой науке было завязано на конфликте, борьбе. И почему она не могла служить каким-нибудь благим целям?
Джоэл повернулся на бок. Неужели Майкл прав? Неужели он и в самом деле чересчур увлекся рифматикой? Все как один твердили ему об этом: друзья, мать, и вот теперь еще профессор Фитч!
И все же… ничто другое так его не увлекало. Казалось, лишь в этом он был силен. Разве сможет он без рифматики быть самим собой? Без всяких экивоков ему дали понять, что никакое образование не позволит ему стать одним из привилегированных студентов. Тогда как жить дальше? Покорно изучать общеобразовательные дисциплины, как того все от него ожидают? Быть прилежным мальчиком и после академии устроиться клерком? Но для чего? Чтобы шагнуть по социальной лестнице на одну ступень выше, чем его родители? Чтобы не тянуть лямку простого рабочего?
Или все-таки рискнуть? Упрямо преследовать мечту и стремиться попасть в университет? Попробовать стать ученым, экспертом в рифматике? Фитч вселил в него надежду и тут же разбил ее вдребезги!
При этом воспоминании Джоэл едва не вскипел, но тут же себя осадил. Профессор ни в чем не виноват! Фитч был бы и рад взять его в ученики, и даже на секунду допустил такую мысль, однако слишком уж его потрясла дуэль, чтобы осмелиться обратиться к ректору с просьбой такого характера.
«Что ж, ничего не поделаешь! Все лето Фитч будет обучать студентов, которых назначил ему ректор Йорк… – подумал Джоэл, и тут у него в голове зародился план – глупый и отчаянный. – Нужно завалить экзамен по истории!»
При этой мысли Джоэл улыбнулся.
– Вновь напоминаю вам, как важен этот экзамен, – сказал профессор Ким.
Историк был одним из немногих иностранцев в составе преподавателей. Его родители перебрались на Соединенные Острова, когда он был еще ребенком. И хотя говорил он без акцента, угадать его истинное происхождение не составляло труда. Цвет кожи и разрез глаз выдавали в нем азиата.
Когда преподавателем истории назначили иммигранта, поднялся нешуточный переполох. Родители студентов взволновались, сомневаясь в компетентности профессора. А вдруг он вздумает преподавать историю с чосонской точки зрения? Такая реакция Джоэла немало удивила: зачем профессору, пускай и иммигранту, искажать правду, которую весь мир давным-давно принял? Чосонский народ завоевал Европу, и вряд ли кто в здравом уме этот непреложный факт возьмется оспаривать.
– Экзамен – пятьдесят процентов вашей итоговой оценки, – говорил профессор Ким, продвигаясь между рядами парт и раздавая бланки с тестами. – На все про все у вас два часа. Времени более чем достаточно, поэтому не торопитесь.
Профессор Ким носил костюм и галстук-бабочку. В отличие от своих соотечественников, выпускников университетов Франции и Испании, он понимал, что среди американских профессоров, предпочитавших деловой стиль, ему лучше не выделяться. Именно поэтому традиционного чосонского наряда в своем гардеробе он избегал.
Джоэл вписал свое имя вверху бланка и прочитал три вопроса, на которые требовалось дать развернутый ответ.
«Проанализируйте события и укажите возможные причины открытия рифматики».
«Расскажите, какие последствия имело изгнание монарха из Британнии».
«Подробно опишите ранний этап борьбы с дикими меллингами и их последующее заточение в Башню Небраска».
Ответы на все эти вопросы Джоэл знал. Причем знал досконально. Как Грегори Третьего свергали с престола чосонские вторженцы, он представлял себе едва ли не лучше самого короля. Именно Соединенные Острова Америки, несмотря на исторически сложившиеся напряженные отношения с Британнией, предоставили Грегори убежище. Лишившись политической власти, бывший монарх быстренько переобулся и стал религиозным лидером. А когда на западе появились дикие меллинги и принялись угрожать всему живому на островах, бывший король Британнии открыл рифматику и стал первым в мире рифматистом. Примечательно, что к тому времени монарх уже был стариком.
Джоэл, упустивший свой шанс, прекрасно сознавал, что ждать повторения подобной истории слишком самонадеянно, и все же… Раз это случалось прежде, почему бы не случиться вновь? Вдруг он тоже сможет стать рифматистом?
Джоэл принялся строчить ответы на вопросы. Неправильные ответы, вызывавшие у него внутреннее отторжение. От этого теста на пятьдесят процентов зависела его итоговая оценка. Если он его завалит, все лето будет вынужден заниматься с наставником.
«Мать меня точно убьет!» – подумал Джоэл, расправляясь с последним вопросом шуткой про кимчи, которая своей характерной вонью якобы заставила диких меллингов искать спасения в Башне.
Не прошло и нескольких минут после начала экзамена, как Джоэл встал из-за парты, подошел к кафедре и сдал бланк с итоговым тестом.
Работу профессор Ким принял не без колебаний. Пробежав глазами три незатейливых ответа, он нахмурился.
– Мне кажется, тебе следует еще немножко подумать.
– Нет, – отозвался Джоэл. – Я хорошо подумал.
– Джоэл, что с тобой? Ты вообще слушал, когда я говорил, насколько этот тест важен?
– Разумеется, я слушал вас, профессор.
Ким вновь уставился на бланк.
– Полагаю, тебе стоит обсудить это с ректором, – сказал он и нацарапал записку в канцелярию.
«То, что доктор прописал!» – подумал Джоэл, принимая из рук профессора послание.
Добравшись до здания администрации, Джоэл прошел в приемную, где застал Флоренс за работой. На этот раз девушка и в самом деле усердно трудилась. В помещении царила тишина, только перья скрипели по бумаге.
Когда Джоэл переступил порог, Экстон – сегодня в бабочке и подтяжках голубого цвета – поднял взгляд и в удивлении уставился на своего посыльного.
– Джоэл? Неужели уже пять пар пролетели? – Он глянул на часы в углу, поправил очки и прибавил: – Не похоже…
– Профессор Ким отправил меня к ректору, – доложил Джоэл, протягивая записку.
– Вот те на!.. – воскликнула Флоренс. – И что ты натворил на этот раз?
Сев на один из стульев у стены, Джоэл скрылся от пристального взгляда Экстона за дубовой конторской стойкой.
– Джоэл! – скрестила руки Флоренс. – Признавайся, в чем дело?
– Я не подготовился к экзамену.
– Но твоя мама говорила, у тебя все под контролем!
На это Джоэл ничего не ответил. Его охватило нервное возбуждение. Сердце норовило выпрыгнуть из груди. Он до сих пор не мог поверить в содеянное. Да, иногда он забывал выполнить домашнее задание или подготовиться к занятию… Однако он никогда не делал этого нарочно. Намеренно испортить себе оценку? Да ни в жизнь!.. Тем не менее на протяжении четырех лет обучения в академии Джоэл из года в год умудрялся какой-нибудь экзамен да завалить. А порой и не один! Обычно за такие «подвиги» студентов Армедиуса гнали взашей.
– Что ж, какова бы ни была причина, придется обождать, – сказала Флоренс, взглядывая на записку. – Ректор сейчас…
Дверь в приемную с грохотом распахнулась, и на пороге возник Нализар в бордовом, почти до пят, сюртуке.
– Профессор Нализар? – спросил Экстон, вставая. – Что угодно?
Уложенная по последней моде светлая шевелюра и ее хозяин величественно вплыли в приемную. Похоже, Нализар побрезговал сюртуком Фитча: одеяния его выглядели совершенно новыми, идеально подогнанными по фигуре. От возмущения Джоэл чуть не зашипел на него. Выходит, Нализар намеренно унизил Фитча, заставив того снять сюртук на глазах у всей аудитории, тогда как у самого был давным-давно заготовлен новый сюртучишко!
– До меня дошел слух, что ваши студенты разносят послания посреди занятий и отнимают у рифматистов драгоценное время, отведенное на тренировки!
От этих слов Флоренс аж побледнела. Экстон же, напротив, как будто и не смутился.
– Послания бывают срочными, профессор. Такие разрешается доставлять прямо среди занятий. Или мы должны предложить профессорам рифматики самим каждую перемену приходить и справляться, нет ли чего срочного?
– Не юродствуйте, юноша! – махнул на него рукой Нализар; на его пальцах алела меловая пыль. – Я прекрасно понимаю, что заминки на занятиях неизбежны. Однако меня беспокоит нечто иное… Неприкосновенность кампуса рифматистов! Нельзя допускать, чтобы по их аудиториям разгуливали студенты, не имеющие к оным совершенно никакого отношения!
– И что же вы предлагаете? – невозмутимо поинтересовался Экстон. – Отправлять послания с рифматистами? Однажды я имел неосторожность попросить рифматиста себе в помощники… Как думаете, что мне ответили?.. Что их время «слишком ценно».
– Мисс Манс, попрошу войти! – рявкнул Нализар.
В комнату вошла кудрявая девочка. Ее рыжие волосы резко выделялись на фоне серого джемпера и белой юбки. Это была та самая Мелоди, которая посещала вместе с Джоэлом занятия по математике у Лейтона.
– Мисс Манс демонстрирует просто вопиющую некомпетентность в вопросах, касающихся базовой рифматики, – произнес Нализар. – Подобное невежество ставит под угрозу не только ее жизнь, но и жизнь тех, кто будет сражаться с ней плечом к плечу против диких меллингов. Было решено, что ее должно так или иначе наказать. Каждый день после летнего факультатива Мелоди будет являться в канцелярию и помогать с поручениями для рифматистов.
Мелоди тихонько вздохнула.
– Полагаю, такое решение вас устроит? – спросил Нализар.
Экстон помедлил, а затем кивнул. Однако Джоэлу сохранить спокойствие не удалось.
– Вы ведь выдумали все это из-за меня! – вспылил он.
Нализар обратил внимание на Джоэла и нахмурился:
– А ты у нас кто?..
– Я смотрю, вы прямо-таки расстарались, чтобы выставить меня из своей аудитории раз и навсегда! – едва не рычал Джоэл.
Нализар смерил его взглядом и задумался.
«Меллинг меня побери! – подумал Джоэл. – Да ведь он даже не узнает меня! Он вообще замечает кого-нибудь дальше своего носа?..»
– Наглый мальчонка, – равнодушно произнес Нализар. – Я вынужден принять меры. Ничто не должно отвлекать рифматистов от занятий. С этой минуты и впредь будет так!
И он прошествовал к выходу.
Мелоди села на один из стульев у двери, открыла блокнот и принялась рисовать.
– Поверить не могу, что он пошел на это! – воскликнул Джоэл, опускаясь на свое место.
– Не думаю, что Нализару есть хоть какое-то до тебя дело, – отозвалась Мелоди, не отрываясь от рисования. – Просто любит, когда у него все под контролем. Поступил он так для вящего самоутверждения – ни больше ни меньше.
– Да он просто издевается! – прорычал Джоэл.
– Нет, полагаю, он мыслит как солдат, – отвечала Мелоди. – Нализар считает, что между простыми смертными и рифматистами должна быть граница. А границу, как известно, нужно охранять. Он говорит, что нам нужно вести себя осторожнее, когда мы находимся в обществе. Дескать, если не будем сдержанны, то вокруг нас вырастет армия подхалимов, которая впоследствии помешает нам исполнять святой долг рифматиста…
– Мелоди, дорогая моя, – оборвала ее Флоренс. – Это несусветная чушь!
– О?.. – похлопав глазами, удивленно воззрилась Мелоди на Флоренс.
– Погоди, – перебил Джоэл. – А почему ты не вернулась в аудиторию с Нализаром?
– Ну… – Мелоди скорчила гримасу. – В общем, он меня выгнал…
– Выгнал? – переспросил Джоэл. – Выгнал из аудитории? Что ты такого натворила?
– Мои круги ранили его душу, – сказала Мелоди и для большего эффекта прищелкнула пальцами. – И чего все помешались на этих несчастных кругах? Какая разница, кривой круг или ровный?!
– Ровная заградительная дуга играет жизненно важную роль для структурной целостности всего защитного круга, – пояснил Джоэл. – Если дуга окружности далека от идеала, то поражение лишь дело времени. Как только меллинг доберется до твоих укреплений, ты пропала! Каждый уважающий себя рифматист в первую очередь должен научиться чертить ровные окружности. Это основа основ!
– Да ты и впрямь мела наглотался! – воскликнула Мелоди. – Вещаешь, аки твой зануда профессор! Неудивительно, что остальные студенты называют тебя странным!
Джоэл покраснел. Похоже, даже рифматисты считали, что он чересчур увлекается рифматикой.
Дверь в дальнем конце приемной открылась, и раздался голос ректора:
– Флоренс? Кто там следующий?
Джоэл поднялся и встретился взглядом с ректором-исполином, который руководил их академией.
– Джоэл?.. – удивился Йорк и нахмурился; казалось, его усы еще больше поникли.
Флоренс пересекла приемную и вручила ректору записку от профессора Кима. Йорк пробежал ее глазами и тяжело вздохнул. Громкий, рокочущий звук эхом отразился от стен.
– Что ж, проходи…
Джоэл обошел конторскую стойку и направился за Йорком. Флоренс сочувственно покачала головой.
Кабинет был отделан светло-ореховыми панелями, под ногами лежал зеленый, точно трава, ковер. На стенах висели всевозможные дипломы, грамоты и благодарности. Посреди помещения стоял огромный, под стать ректору, стол. Йорк опустился на свое место и жестом велел Джоэлу присаживаться напротив.
Устроившись перед величественным столом и его устрашающим хозяином, тот совершенно смешался. В этом кабинете он бывал трижды: в первый, во второй и в третий годы обучения. И каждый раз по одной и той же причине – неуспеваемость по одному из предметов. За спиной послышались мягкие шаги по ковру. Флоренс вручила Йорку какую-то папку и удалилась, притворив за собой дверь. В кабинете не было ни одного окна. Освещали комнату тихонько вращающиеся заводные светильники – по паре на каждой стене.
Йорк погрузился в изучение материалов папки, оставив Джоэла обливаться потом в звенящей от напряжения тишине. В кабинете раздавались лишь шелест бумаги, пощелкивание светильников да тиканье часов. Время тянулось, точно патока, и с каждой минутой Джоэла все больше одолевали сомнения. А что, если план провалится?
– Джоэл, – наконец обратился к нему ректор Йорк неожиданно снисходительным тоном. – Надеюсь, ты понимаешь, насколько тебе повезло оказаться среди студентов академии?
– Разумеется, сэр.
– Детям служащих обучаться здесь не дозволяется, – вещал ректор. – Тебе же я разрешил из уважения к твоему отцу. Я сделал ему одолжение…
– Понимаю, сэр.
– Любому другому студенту я бы давно указал на дверь. Ты прекрасно знаешь, что мне никто не указ, и я исключил уже не одного и не двух отпрысков рыцарей-сенаторов. Не пощадил я и внучатого племянника нашего монарха… А вот с тобой все цацкаюсь! Не задумывался почему?
– Потому что преподаватели говорят, что у меня светлая голова?
– Не угадал. Скорее, наоборот. Твой интеллект – повод тебя исключить. Как по мне, прилежный ученик с плохими данными академии гораздо нужнее, нежели одаренный, но безответственный. Нет ничего хуже, чем разбазаривать дарованный природой потенциал!
– Ректор, я пытаюсь. Правда, я…
Йорк вскинул руку, останавливая излияния Джоэла.
– Кажется, однажды я это уже слышал… Ах да! Конечно, слышал! В прошлом году!
– Вы правы, сэр.
Несколько мгновений Йорк сидел в задумчивости, а затем достал лист бумаги. Бланк сплошь пестрел оттисками гербовых печатей. Это не было похоже на служебную записку об оказании помощи неуспевающему студенту. Отнюдь! Это был приказ об отчислении!
Джоэла охватил панический ужас.
– Твои родители. Вот единственная причина, по которой ты проучился здесь так долго. Однако свой кредит доверия ты исчерпал. Притом уже давно.
– Сэр… Теперь я все понял! Отныне я…
Ректор вновь вскинул руку, не желая ничего больше слышать. Джоэл подавил в себе раздражение. Что же делать? Йорк не дает и слова вставить! Прошлой ночью, когда он лежал в темноте, план казался смелым и хитроумным. Однако сейчас он сидел на бочке с порохом, которая была готова взорваться в любую секунду.
Йорк взялся за перо.
– Я провалил тест намеренно! – воскликнул Джоэл.
Ректор поднял взгляд.
– Я нарочно написал неверные ответы!
– С какой стати тебе это делать?
– Чтобы остаться на лето с репетитором по истории.
– Джоэл, ты мог просто попросить профессора Кима взять тебя на летний курс, – заметил Йорк.
– Но профессор Ким для летнего факультатива избрал тему «Европейская культура в период чосонского ига!» – сказал Джоэл. – Я специально завалил историю рифматики, чтобы летом заниматься именно рифматикой.
– Хорошо, тогда что помешало тебе подойти к другому преподавателю? – строго спросил Йорк. – Ты повел себя неприемлемо! Саботировать собственную итоговую оценку! Едва ли тебе есть оправдание!
– Я обращался к другому профессору, – возразил Джоэл. – Но Фитч сказал, что обыкновенным студентам воспрещается учиться у преподавателей рифматики.
– Уверен, профессор Ким что-нибудь придумал бы для тебя. Составил бы индивидуальную программу, например… Постой, ты сказал, что разговаривал с Фитчем?
– Да.
– Так ведь он рифматист!
– В этом-то вся суть, сэр, – закивал Джоэл, теряясь в догадках, как объяснить ректору свой непростой план. – Дело в том, что тест я завалил не для того, чтобы заниматься историей, а для того, чтобы изучать рифматические линии. Мне кажется, если я попаду к Фитчу на летний курс истории рифматики, то смогу упросить его объяснить мне и основы боевой рифматики – защиту и нападение.
Джоэл нервно сглотнул, ожидая насмешки, коей его обычно награждали, когда он заговаривал о рифматике, но ректор отнесся к его желанию с пониманием.
– Ах вот оно что… – сказал Йорк. – Нам, взрослым, эту подростковую логику понять сложно, однако если на секундочку задуматься, то все как будто встает на свои места. Сынок, почему же ты сразу не обратился ко мне?
Джоэл удивленно похлопал глазами:
– Полагаю, такой шаг с моей стороны показался бы всем слишком самонадеянным. Стали бы показывать на меня пальцем, дескать, лезет, куда не надо, вопросы задает…
– Профессор Фитч любит вопросы, – заверил Йорк. – Особенно от студентов. Он один из немногих оставшихся в академии преподавателей старой закалки.
– И тем не менее учить меня он отказался.
– Таковы уж традиции, – отозвался Йорк.
Он отложил приказ об отчислении, вытащил другой бланк, пробежал его глазами и замер в нерешительности.
– Сэр? – с новой надеждой в голосе окликнул его Джоэл.
Йорк отложил бланк.
– И все-таки нет! – наконец произнес он. – Фитч сделал все верно. Джоэл, есть правила, и нарушать их нельзя. Обыкновенным студентам обучаться рифматике не дозволяется.
Джоэл зажмурился.
– Однако! – продолжал мысль Йорк. – Я поручил Фитчу один очень важный проект, и ему непременно понадобится помощь. На твое счастье, назначить научным ассистентом я могу кого угодно, и нет такого правила, которое запретило бы мне это сделать.
При этих словах ректора глаза Джоэла широко распахнулись. Между тем Йорк вытянул еще один бланк.
– Конечно, все это при условии, что научный ассистент не будет донимать своего наставника, ведь я уже назначил Фитчу студента, и мне не хотелось бы перегружать профессора работой.
– Обещаю, я не буду его донимать! – с жаром воскликнул Джоэл.
– Подозреваю, узнав о твоем назначении, Нализар не на шутку рассердится. А если учитывать все его попытки к сегрегации студентов, для него это станет настоящей трагедией!
Йорк улыбнулся, и сердце Джоэла затрепетало от радости.
– Правда, есть одно «но»… Я не могу назначить тебя научным ассистентом, пока ты не заслужишь право выбирать летний факультатив. – Ректор взглянул на часы. – По моим подсчетам, у тебя есть еще сорок пять минут, чтобы вернуться на занятие к профессору Киму. Как думаешь, успеешь за это время переправить свой итоговый тест?
– Легко! – воскликнул Джоэл.
– Ну что ж… – Йорк похлопал ладонью по бланку на столе. – Назначение будет дожидаться тебя здесь. Если до конца дня появишься в моем кабинете с удовлетворительной оценкой за экзамен по истории, сможешь величать себя научным ассистентом профессора Фитча!
Не прошло и пары секунд, как Джоэл выскочил за дверь и помчался через лужайку на экзамен к профессору Киму. Запыхавшийся, он ворвался в аудиторию – от его внезапного появления все вздрогнули. Студенты по-прежнему корпели над итоговым тестом.
Экзаменационный бланк Джоэла все еще лежал на столе у профессора Кима.
– Ректор убедил меня попытаться еще раз! – выпалил Джоэл. – Можно мне новый бланк?
– Ты все это выдумал, чтобы раздобыть ответы? – спросил Ким и сомкнул кончики пальцев.
– Сэр!.. Клянусь, что это не так! – горячо возразил Джоэл. – В канцелярии подтвердят! Все это время я дожидался ректора и даже не думал заглядывать в учебники!
– Что ж, это очень хорошо, – сказал Ким, взглядывая на часы. – Но закончить тебе придется вместе со всеми.
Не успел профессор достать и вручить Джоэлу новый бланк, как тот уже схватил чернильницу, перо и помчался на свое место. Джоэл яростно скрипел пером до самого боя часов, возвещавшего окончание занятия. Воззрившись на последний вопрос, на который не успел толком ответить, Джоэл глубоко вздохнул и присоединился к студентам, по очереди сдающим работы на кафедру. Дождавшись, пока все уйдут, он вручил профессору свой тест. Ким побежал глазами ответы Джоэла и удивленно вскинул брови.
– Похоже, к ректору на ковер тебя следовало отправить еще несколько месяцев назад. Знал бы я заранее, что будет такой результат!
– А не могли бы вы прямо сейчас проверить мою работу? – спросил Джоэл. – Мне нужно знать, сдал я или нет.
Ким глянул на часы, достал перо, обмакнул его в чернильницу и принялся читать. Джоэл терпеливо ждал. Сердце гулко билось, пока профессор снимал балл то тут, то там.
Наконец Ким подвел внизу бланка итог.
– Я сдал? – спросил Джоэл.
– Да, – ответил Ким. – Но скажи, пожалуйста, почему ты не ответил так с первого раза? Мы ведь оба знаем, что в этом вопросе ты подкован хорошо.
– Думаю, мне просто не хватило мотивации, – сказал Джоэл. – Сэр, вы не могли бы написать ректору записку, что я справился?
– Отчего бы и нет! А как ты смотришь на то, чтобы углубиться этим летом в курс истории?
– Может быть, в следующем году, – воспрянув духом, отвечал Джоэл. – Но за предложение благодарю!
Вернувшись вскоре в канцелярию, Джоэл обнаружил, что заполненный бланк уже дожидается его в приемной. Согласно документу, на все время летних каникул Джоэл поступал в распоряжение профессора Фитча в качестве научного ассистента. Тут же была приложена и записка от ректора:
В следующий раз, когда вздумаешь разводить самодеятельность, попробуй сначала обратиться ко мне. Я считаю неправильным стремление рифматистов окончательно обособиться от остальных студентов в кампусе.
Теперь насчет профессора Фитча. Мне очень любопытно, как он будет справляться со своим новым проектом. Инспектор Хардинг настаивал, чтобы для решения этой проблемы я привлек лучшего рифматиста академии. Очень жаль, конечно, что с Фитчем приключилась такая неурядица, однако выходка Нализара оказалась нам на руку. Благодаря этому не слишком удачному стечению обстоятельств у профессора высвободилась уйма времени.
Если не возражаешь, я попрошу тебя держать меня в курсе дела. Время от времени буду запрашивать отчет о проделанной работе. Так что – ухо востро!
Ректор Йорк
Часть вторая
Глава 07
На следующее утро Джоэл спозаранку покинул общежитие и направился в кампус рифматистов. Глубоко вдыхая, он наслаждался ароматами цветущих деревьев и свежескошенной травы. Кампус насчитывал четыре корпуса старинной кирпичной кладки. Каждый именовался в честь одной из четырех рифматических линий. Кабинеты профессоров располагались в верхних этажах.
Читать бесплатно другие книги:
