Притчи приемного покоя – 2 Шляхов Андрей
– Как-нибудь позже, – кандидатка провела ладонями по тому месту, где у нее когда-то была талия. – Вот приведу себя в порядок и воспользуюсь вашим предложением.
Разумеется, на третий день после переезда хозяйка, которую звали Идой, явилась узнать, всем ли доволен ее новый жилец. Типа – ехала мимо и решила зарулить без предупреждения. Егор как раз закончил собирать крест, а вытащенный из коробок арсенал еще не успел разложить по полкам в шкафу, так что Ида увидела всю «съемочную» атрибутику. Распалилась нешуточно, видать долго сидела без сладкого – покраснела, задышала часто и смотрела призывно, но Егор угостил ее кофе и вежливо выставил за дверь. К деловым отношениям нельзя примешивать секс, такая комбинация ни к чему хорошему не приводит, да и краснощекие «пышки» его никогда не вдохновляли, он любил субтильных дев, тонких, звонких и прозрачных.
Тайных инспекторских визитов Ида не устраивала. Во всяком случае, волосок, зажатый между дверью и косяком, всегда обнаруживался на своем месте, а через месяц Егор вообще перестал ставить «контрольку». Но как-то раз хозяйка поинтересовалась, словно бы мимоходом, нельзя ли посмотреть работы квартиранта? На это у Егора давно был заготовлен ответ. Нет, нельзя, потому что эротическая фотография – дело приватное и показывать работы можно только с согласия модели, если что, то и в отношении себя можете быть абсолютно спокойны, я ваши фотографии никому не покажу. Ида ответила, что собирается попозировать, да все никак не соберется, и на том дело закончилось. Вот что бы раньше не сообразить, как нужно все устроить, чтобы не переезжать с места на место по нескольку раз в год?
«Если в одном месте наладится, то в другом – разладится», любил повторять дед Егора, всю жизнь проработавший сантехником на Карачаровском механическом заводе, недалеко от которого Егор сейчас снимал квартиру. Кстати говоря, квартира была мечтой любителя изысканных утех – пятый, последний этаж «сталинского» дома, две большие комнаты, и при этом с соседями граничат только прихожая, санузел и кухня, потому что квартира угловая. Ванная комната тоже была большой, и Кирилл оборудовал в ней полноценную «камеру пыток», она же – медицинский кабинет Злого Доктора. Недостаток был всего один – напротив стояла длинная семиэтажка, а Егор очень любил смотреть во время забав на звездное небо, это наполняло душу ощущением сопричастности к Космосу – в детстве Егор мечтал быть космонавтом, экспозицию Калужского музея космонавтики за шесть посещений изучил так подробно, что мог экскурсии водить. Но ничего, нашел выход, типичный пример сублимации – повесил в обеих комнатах черные бархатные шторы с серебряными звездами, вышло очень стильно. Альбинка, которую Егор в шутку называл «подругой дней моих суровых», пришла от штор в неописуемый восторг.
– Егорка, какой ты классный! – восторженно простонала она. – Люблю! Люблю! Люблю!
«Люблю-люблю», а когда на отдыхе в Анталии познакомилась с каким-то местным барыгой, имевшим неосторожность сделать ей предложение, то дала Егору отставку, разрешив напоследок помучить ее по полной программе (разумеется, с соблюдением правила «СБ»). Егор не мог представить себе сорокалетнего турка без жен в анамнезе, но Альбинка, несмотря на высшее юридическое образование и четырехлетний стаж работы в отделе претензий «ГИРШ-банка», верила в сказки. Причем настолько, что допускала возможность поддерживания отношений с Егором после выхода замуж – «ах, Егорка, ты будешь к нам приезжать в отпуск, у Сулимчика та-а-акой дом, ну чисто Долмабахче!». Егор объяснил ей, что после замужества, особенно если выходишь за горячего восточного мужчину, прошлое нужно оставлять в прошлом совсем и целиком. Объяснил и начал искать себе новую рабыню. Слова «нижняя» он старался не употреблять, поскольку считал его унизительным. Истинные ценители знают, что в великой БДСМ-культуре нет иерархии, есть только распределение ролей. В чем разница? В свободе выбора! Иерархия предопределена изначально. Лейтенант должен подчиняться майору, а индийский мусорщик никогда не станет писцом или ювелиром. А вот роли каждый выбирает сам, сообразно своим предпочтениям.
Поиски новой подруги растянулись на полгода, но результат стоил затраченных сил – девушка-одуванчик, милая, нежная фея, юная чаровница, только-только начавшая приобщаться к взрослым играм. Господином быть приятно, а господином и наставником – вдвойне. При этом девушка отличалась богатой фантазией и схватывала все буквально на лету, иначе говоря – импровизировала ровно настолько, чтобы внести в игру привкус новизны, но при этом никогда не выходила за рамки. Короче говоря, не подруга, а мечта, сокровище, «бриллиант яхонтовый», как выражались в старину. И при всех своих достоинствах еще и очень благодарная – порадуешь ее на копейку, а отдачи получишь на червонец. Егор не стремился к женитьбе и вообще не собирался связывать себя узами постоянных отношений, поскольку очень ценил свободу и разнообразие, но по поводу Анечки (так звали чаровницу) в его голове несколько раз мелькали мысли о том, что, пожалуй, на такой славной девушке можно и жениться, вряд ли кого лучше удастся встретить.
Приобщать к изыскам нужно постепенно, иначе от избытка впечатлений у человека может произойти шок, за которым последует отторжение. В первую встречу Анечка призналась, что в искусстве доминации и подчинения она совершенно несведуща, просто обычный секс кажется ей пресным, а еще привлекает идея подчинения любимому человеку…
– Любовь – это самоотдача, самопожертвование, – тараторила Анечка, внимательно следя за реакцией собеседника на ее слова. – Полное подчинение – это способ отдать себя всю, без остатка, любимому мужчине. Отдача – это путь к свободе, избавление от своего эго…
Девушка несла дикую ахинею, но Егор слушал с серьезным видом и время от времени согласно кивал, но мысленно уже составлял программу приобщения. Страхуясь от очередного облома, разъяснил новой знакомой азы и дал три дня на размышление.
– Я уже все решила… – вскинулась было Анечка.
– Я сказал «три дня», значит три дня, – ледяным тоном отчеканил Егор. – И если рабыня еще раз посмеет спорить с господином, то она будет наказана. Строго наказана!
Анечка на лету срубила фишку – встала (дело было в кафе), сложила ладони перед лицом, церемонно поклонилась в пояс, а когда выпрямилась и опустила руки, пролепетала:
– Прошу моего господина простить меня…
Из-за соседних столов на них поглядывали с любопытством, некоторые усмехались, но Егору до этого не было никакого дела – игра началась.
– Постарайся больше никогда меня не разочаровывать, – сухо сказал он. – А теперь можешь сесть и доесть свой тирамису…
Вырабатывание покорности растянулось на три недели.
– Ну, когда же ты начнешь меня мучить? – ныла Анечка во время пауз в игре.
Егор терпеливо объяснял, что всему свое время и рекомендовал вместо «мучить» использовать другие слова, например – «воспитывать» или «наказывать», потому что в игре никто никого не мучает, все делается только ради удовольствия. Но Анечку просто замкнуло на этом слове, и Егор махнул рукой – вне игры рабыня может вести себя, как угодно, и господин ей не указ.
Шаг за шагом дошли до распятия на кресте и бичевания плетью (так Анечка называла флогер). Но в доме вдруг начали менять отопительную систему – и радиаторы, и трубы. Пришлось разобрать крест, превратить «камеру пыток» обратно в ванную комнату, и вообще попрятать все интимное, чтобы не отвлекать сантехников от их ответственной работы, а то еще плохо трубы соединят и ударит в квартире фонтан кипятка. Оно и к лучшему, недаром же говорится, что после поста колбаса вкуснее. Для сохранения настоя Егор каждый вечер расписывал подруге в подробностях, как он станет ее распинать и что будет делать после. Анечка млела в предвкушении. «Как же мне с тобой повезло! – мысленно восхищался Егор, глядя в ее голубые, широко распахнутые глаза, наполненные ожиданием счастья. – Ты мой суперприз!».
Большинство юных дев легкомысленны и безответственны, но Анечка была крайне ответственной и четко соблюдала все правила игры. Однажды утомленный игрой Егор сам не заметил, как заснул. Проснувшись часа через полтора, он увидел подругу, стоявшую на коленях возле кровати.
– Ты что – простояла так все это время? – изумился Егор.
– Конечно, – ответила Анечка. – Ведь мой господин не сказал волшебного слова.
Волшебным словом, означавшим прекращение игры, было «Конго». Егор любил географические стоп-слова, наверное, потому, что в детстве, между космонавтом и разведчиком хотел стать путешественником, но быстро передумал, когда узнал, что на современной карте практически не осталось «белых пятен». Егору под это дело вспомнился давно читаный рассказ о мальчике, которого товарищи во время игры поставили часовым, а после забыли о нем, и правильный мальчик продолжал стоять на посту в темноте, потому что дал честное слово. Анечка тоже была из таких правильных людей. «А ведь женюсь! – подумал Егор. – Иначе уведут!». За проявленную сознательность Анечка получила награду – личное имя, которое обычно рабыням не полагалось, для них было вполне достаточно «эй, ты!». Какое имя? Разумеется – Мальвина, как иначе могут звать подругу Пьеро?
Когда трубы были заменены и все вернулось на круги своя, Пьеро предложил Мальвине выбрать сценарий распятия. Вариантов было три – «Наказание провинившейся рабыни», «Невинная девушка в руках злодея» и «Воровка, застигнутая на месте преступления». Анечка, не раздумывая, выбрала самое вкусное – «Невинную девушку». Явилась в половине девятого вечера вся такая невинная-невинная, в скромном платье в цветочек и умилительно простецких босоножках.
– Добрый вечер! Это вы сдаете комнату одинокой девушке без вредных привычек?
За дверью напротив послышалось глухое бормотание. Маразматичная старуха, которую все называли «бабкой Элеонорой», игнорируя отчество, выражала свое неодобрительное отношение к творящемуся на лестничной площадке безобразию. Егору на ее недовольство было начхать и растереть, но игра уже началась, поэтому он опасливо посмотрел на соседскую дверь, а потом схватил гостью за руку, втянул в прихожую и захлопнул дверь, на радостях позабыв задвинуть засов.
– Что вы себе позволяете? – пискнула гостья, но Егор уже достал из кармана домашнего халата складную наваху и начал медленно ее раскрывать…
Наваха была тупой безопасной имитацией – еще не хватало нам порезов! – но выглядела крайне устрашающе, пожалуй, даже более устрашающе, чем кривая усмешка злодея, заманившего в свое зловещее логово очередную жертву.
– Нет-нет… – затряслась гостья. – Пожалуйста, не надо… Прошу вас… Не надо меня убивать, я сделаю все, что вы скажете…
В прихожей она говорила тихо, практически шептала, чтобы не будоражить соседей, но в спальне, при закрытых окнах и дверях, прибавила громкости.
– Что вы собираетесь со мной сделать?.. Прошу вас, пожалейте меня… У меня мама больная, о ней некому больше заботиться… Не надо… Не надо…
После того, как ее рот был заткнут шариком-кляпом, несчастная жертва могла только стонать. Стонала она так, что сердце готово было разорваться на части радовалось. Оставив жертву дозревать на кресте, Егор пошел на кухню, приготовил себе в джезве кофе и вернулся с дымящейся чашкой в комнату.
– Сейчас я вытащу кляп, и ты станешь вести себя хорошо, иначе я поучу тебя плетью! – предупредил он, смачно отхлебнув из чашки. – Будешь паинькой – сможешь допить мой кофе.
Сценарий предусматривал покорность только в самом конце, после множества вразумляющих ударов мягким флогером, на самом деле не причинявшим никаких других ощущений, кроме легкой щекотки. А до тех пор жертва должна была умолять о снисхождении и звать на помощь, так что, избавившись от шарика, жертва завопила (правда, сдержанно, не в полный голос):
– Спасите!.. Не надо!.. Я не хочу!.. Мамочка!.. Пожалейте меня, пожалуйста!.. Не надо!.. А-а-а!
Егор с трудом поборол искушение отвязать Анечку и наказать ее иным образом на кровати. Но торопиться не полагалось. Во-первых, игры нужно доигрывать до конца, а, во-вторых, следовало как следует истомиться, чтобы наслаждение вышло особенно сладким.
– Придется тебя поучить, – с напускным сожалением констатировал Егор, возвращая кляп на место. – Для начала – дюжина ударов, а там будет видно…
Вошедшая в роль «жертва» дергалась при каждом ударе так сильно и стонала так громко, будто в руке у Егора был не девайс для щекотания, а настоящая казацкая нагайка. Оба увлеклись настолько, что не слышали, как открылась входная дверь, а за ней – дверь в комнату.
– На пол! Живо! – скомандовал мужской голос…
Участковый уполномоченный капитан Зиннатуллин беседовал с гражданкой Иргутиной, у которой неизвестные злоумышленники днем украли ковер, вынесенный для выбивания во двор. Судя по задрипанной обстановке квартиры и затрапезному виду хозяйки, ковру была грош цена в базарный день, но Иргутина несла какую-то пургу о «настоящем хорасанском ковре», который ее отцу, председателю профкома в институте металлургического машиностроения, якобы подарила иранская делегация. В квартире пахло кошачьим духом и пригоревшим молоком, а от Иргутиной, кутавшейся в шаль, несмотря на жаркий день, исходил ядреный аромат давно не мытого тела. Сказать, что капитан Зиннатуллин страдал, означало не сказать ничего. Ему хотелось пристрелить гражданку Иргутину, отстрелить по очереди всех ее кошек, а затем застрелиться самому, потому что иначе из этого вязкого кошмара не выбраться. Но вдруг…
Но вдруг сверху послышался женский голос.
– Спасите!.. Не надо!.. Я не хочу!.. Мамочка!.. Пожалейте меня, пожалуйста!.. Не надо!.. А-а-а!
– Уроды, которые трубы меняли, поленились как следует дыры замазать, – Иргутина охотно переключилась на новую тему. – А я им говорила, чурбанам, что цементом нужно, да туда, в дыру его пихать… Но разве они послушают? Им лишь бы быстрей. Ляпнули штукатурки поверху и ушли, а я теперь соседский телевизор слушаю, а у меня от посторонних шумов сразу же давление поднимается. Вот скажите, Равиль Шарифович, можно ли этих гадов привлечь за нанесение ущерба моему здоровью?
– Это не телевизор! – сказал Зиннатуллин. – Вы посидите, я сейчас…
На пятый этаж он не поднялся, а буквально взлетел, заодно успел достать из кобуры и снять с предохранителя пистолет. Постоял, прислушиваясь, секунд пятнадцать у двери в тридцать шестую квартиру, но до лестничной площадки никакие звуки не доносились. Капитан поднял было руку для того, чтобы постучать в дверь, но наитие побудило его нажать на ручку. Дверь подалась. Зиннатуллин осторожно вошел в полутемную прихожую и начал изучать обстановку. Дверь в ближнюю комнату, находившаяся справа от входной, была открыта и, судя по всему, там никого не было, а вот из-за закрытой дальней двери доносились стоны вперемежку с каким-то уханьем, примерно так ухал дедушка Равиль, когда рубил топором бараньи туши. Медлить было нельзя, там явно кого-то убивали…
Реальная картина оказалась еще хуже той, которую нарисовало воображение. Худенькую обнаженную девушку, явно школьницу, распятую на косом кресте, бил кнутом здоровенный амбал, на котором из одежды была только красная маска. Торчащий кверху причиндал указывал на то, что амбал испытывал большое удовольствие от происходящего.
Палец, лежавший на спусковом крючке, отчаянно зачесался. К той неприязни, которую любой нормальный человек, а в особенность – страж порядка, испытывает по отношению к насильникам и истязателям, добавились и личные соображения – у капитана Зиннатуллина была четырнадцатилетняя дочь Эльвира, которую он очень любил. А еще капитан Зиннатуллин служил в полиции уже двадцатый год и успел за это время навидаться разного. Он знал, что маньяков нужно класть на месте, потому что суды нередко отправляют их на принудительное лечение в психбольницу, откуда они без особо труда сбегают и снова принимаются за свои черные дела.
Маньяк попался ссыкливый – рухнул по команде на пол, вытянул руки перед собой и заверещал:
– Это по согласию! Это игра! Мы просто играем!
Девушка снова застонала и забилась-задергалась на кресте. Взгляд ее, устремленный на Зиннатуллина, был полон мольбы. Ничего себе «игра по согласию»!
– Вытащи кляп! – приказал негодяю Зиннатуллин, отходя в сторону от двери, чтобы маньяк и его жертва не находились на одной линии; заодно маньяку создавалась возможность предпринять попытку к бегству, а это уже основание для применения оружия – «остановочный» в затылок, затем предупредительный в потолок, а девушка подтвердит, что очередность была обратная, не станет же она топить своего спасителя.
– Спасите меня! – завопила девушка, едва маньяк вынул кляп. – Я сделаю все, что вы хотите, только спасите меня! Он меня до смерти замучает! А-а-а!
Маньяк оказался не только ссыкливым, но и наглым – развел словно бы в растерянности руки и залопотал:
– Ты что? А? Ты что? Мы же договаривались…
– Я по объявлению пришла… Комнату снять хотела… А он… – девушка захлебнулась рыданиями и не смогла продолжать свой горький рассказ.
– Да врет она все! – маньяк рывком сдернул с лица маску и чуть было не получил пулю между глаз; судя по тому, как поникло его орудие, удовольствия от происходящего он больше не испытывал.
– Не дергаться! – гаркнул Зиннатуллин. – Повернись спиной ко мне, стань на колени и заведи руки за спину. Плавно, а то я тебе покажу, как над детьми издеваться…
Он угрожающе качнул стволом пистолета.
– Да она совершеннолетняя! Могу ее паспорт показать…
Вместо того, чтобы опуститься на колени, маньяк метнулся в угол, к столику на котором были разложены разные нехорошие вещи – ремни, наручники, два стека, подлиннее и покороче, и большая дубинка… Дубинка была поролоновой, но Зиннатуллин не мог этого знать. Обрадовавшись столь удачному повороту дела (нападение на сотрудника – это вам не попытка к бегству!) капитан выстрелил, но рука от волнения сильно дрожала и потому вместо головы он попал негодяю в ногу. Тот рухнул на пол, дернулся раз-другой и затих. Добивать «бессознательного» раненого маньяка у капитана Зиннатуллина рука уже не поднялась…
В приемном отделении двадцатой клинической больницы любят вспоминать о том, как один капитан полиции, застав жену с любовником, стрельнул в того из табельного оружия, а затем арестовал как насильника. Но правда быстро всплыла и раненого перевели из «арестантского корпуса» (так называется изолятор временного содержания при больнице) в травматологию, где он благополучно долечился – ногу ему не ампутировали, но в колене она больше не сгибается.
С Анечкой после ее «чудесного спасения» Егор пообщался только раз и то не лично, а по ватсапу. Общение было коротким.
«Зачем ты соврала?»
«Прости, я думала, что игра продолжается, ты же не сказал: «Конго». Я думала, что это импровизация, сюрприз».
«ДУРА!»
«САМ ДУРАК!!! Правила нужно соблюдать! Особенно если сам их устанавливаешь!».
Мораль сей притчи давно сформулирована народом: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет». Добавит к этому нечего.
Как-то так.
Притча четвертая
Две Дианы
«Любовь – недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил ее однажды»
Уильям Шекспир, Сонет 147 (Перевод Самуила Яковлевича Маршака)
Знакомство было случайным и не выглядело, как знакомство.
– Диана! – звала, озираясь по сторонам женщина, державшая в руках поднос с бургерами, картошкой-фри и колой – в заполненном народом фудкорте торгового центра трудно было сразу найти нужный столик. – Диана!
– Мама! – позвала издалека девочка лет тринадцати. – Я тут!
Павел посторонился для того, чтобы пропустить женщину и машинально отметил, что она симпатичная и что дочь у нее тоже зовут Дианой. Ничего удивительного, довольно распространенное имя по нынешним временам.
Имя дочери выбрала бывшая жена, фанатевшая от всего заграничного. В конечном итоге фанатизм довел ее до эмиграции – бросила Павла с пятилетней Дианой и уехала в Марсель к своему новому мужу, тоже, между прочим, адвокату, хотя бы в этом бывшая соблюдала постоянство. Все знакомые удивлялись – ну как так можно? – и сочувствовали, но Павлу впору было принимать поздравления, потому что за шесть лет совместной жизни бывшая-уплывшая достала его капитально. Ни дня без претензий, ни дня без истерик, короче говоря, отдыхал Павел только в командировках, а коллеги удивлялись – с чего это Калистратов так охотно хватается за иногородние процессы, ведь на него же и в Москве спрос неплохой? Работал Павел много, но все заработанное уходило в какую-то черную дыру, потому что бывшей сколько ни дай, всегда было мало.
Отдохнув год, Павел начал неспешные поиски новой подруги жизни. Сайты знакомств он игнорировал по двум причинам. Во-первых, опыт приятелей показывал, что на сайтах нормальную женщину найти нельзя – «одни щучки да сучки», как выражался бывший одноклассник Артурик, а, во-вторых, в глубине души Павел был фаталистом, верившим в судьбоносные встречи, причем исключительно в реале, чтобы искра проскочила, душа запела и потускневший мир снова засиял бы яркими красками. Но провидение как-то не торопилось – поиск подруги затянулся на семь лет…
В первую встречу мама Дианы особого впечатления не произвела, потому что царившая вокруг многолюдная суета помешала Павлу впечатлиться. Но провидение настойчиво – спустя три дня незнакомка обратилась к нему со своей проблемой. Вот когда она вошла в кабинет, то и искра проскочила, и душа запела и все вокруг засияло, будто протертое влажной салфеткой. «Какая женщина! – восхищенно думал Павел, фиксируя взгляд то на высоких скулах, то на струившихся по плечам рыжих локонах, то на красиво очерченных полных губах, не нуждавшихся в силиконовой подпитке. А глаза… Павел никогда не встречал таких глаз, которые то казались голубыми, то зелеными и невозможно было заметить, когда менялся цвет. Фигура была под стать всему остальному – красивая, стройная, но не тощая (Павел не относился к фанатам лозунга «на костях мясо слаще».
– У меня такая беда, что просто настоящая трагедия, – начала гостья тоном, подходившим для монолога Офелии. – Человек, которого я любила, предал нас с дочерью, а, вдобавок, еще и хочет обобрать.
Дело не стоило и выеденного лица – сожитель, он же отец ребенка, нашел другую женщину и собрался отсудить половину квартиры, оформленной на имя Регины (так звали потенциальную клиентку и имя ей шло – проскальзывало в облике и манерах что-то царственное).[5]
– Квартира оформлена на мое имя, ипотеку выплачивала я, и в семейный котел тоже вносила не меньше половины, а теперь он заявляет, что полностью содержал нас с дочерью и на этом основании требует или размена, или выплаты половины стоимости квартиры. Самое ужасное, что у него есть свидетели, которые могут подтвердить, что он постоянно давал мне крупные суммы, хотя на самом деле они ничего не видели, просто они из его бригады…
– Что за бригада? – нахмурился Павел.
– Обычная, – пожала плечами Регина. – Ремонты делают, а Гриша у них за прораба. Дело на первый взгляд прибыльное, но часто бывают длительные простои, да и на деньги они влетают постоянно – то заказчик кинет, то приходится что-то переделывать за свой счет. Так что еще вопрос – кто кого содержал…
– И деньги от клиентов он, скорее всего, налом получал?
– Да, конечно, все так делают. Если его дружки скажут, что он в месяц по полмиллиона зарабатывал, то я никак не смогу это опровергнуть… Чему вы улыбаетесь? Я сказала что-то смешное?
«Нет, просто мне на вас смотреть приятно», чуть было не вырвалось у Павла, но он успел вовремя прикусить язык и сказал совсем другое:
– Ваша проблема дутая. Прежде всего, сожитель не вправе претендовать на ваше имущество, купленное в период ваших отношений. Это раз. Доказывать вам ничего не придется – это он должен подтвердить свои доходы, причем документально, а не свидетельскими показаниями…
– Он может задним числом любые документы сделать! – перебила Регина. – Это такой аферист, что пробу негде ставить. Вечно клиентам левые чеки и накладные подсовывал с завышенной стоимостью материалов!
– Существует такое понятие, как экспертиза…
– Он такие документы сделает, что ни один эксперт не придерется! – убежденно заявила Регина. – Я же говорю – это такой аферист, что пробу негде ставить.
– Видали мы разных, – усмехнулся Павел. – И эксперты тоже видали. А уж лжесвидетелей в половине дел пытаются выставить. Давайте мы сделаем так – дайте вашему Грише мою визитную карточку, пусть он мне позвонит, и я ему объясню расклады. Думаю, что на этом дело и закончится.
– Без суда? – удивилась Регина.
– Без суда, – кивнул Павел. – У вас железная позиция, а у него дутые претензии. Какой тут может быть суд? Он вас просто на испуг взять пытается, обычное дело.
– Но вы же его совсем не знаете… – Регина вздохнула. – Это такой человек…
– Давайте сделаем так! – Павел вскинул левую руку и с преувеличенной деловитостью посмотрел на циферблат своего «бомберга». – Сейчас у меня нет времени, но мы можем встретиться вечером, после работы и все обсудить подробно. Я вам подробно разъясню преимущества вашей позиции и все ваши тревоги исчезнут.
– После работы? – Регина удивленно посмотрела на Павла.
– В кафе «Багет-шербет», это чуть дальше по Маросейке в сторону Ильинских Ворот…
Удивления во взгляде Регины стало еще больше.
– Ничего личного, каждый платит за себя, – поспешно добавил Павел. – Просто мне за день так надоедает мой кабинет, что вечерние дела я предпочитаю обсуждать в другой обстановке.
– Ну, хорошо, – после небольшой паузы сказала Регина. – А во сколько? Мне к десяти непременно нужно быть дома, потому что дочка без меня спать не ляжет.
– Моя без меня тоже не ложится, – ответил Павел. – Если встретимся в семь, то к половине девятого точно закончим.
К половине девятого все только началось. С делового перешли на личное. Выслушав в подробностях историю Регины, Павел рассказал ей свою историю, а затем предложил продолжить знакомство.
– Все так неожиданно… – растерялась Регина. – Я, вообще-то, на деловые отношения настраивалась…
– А это тоже деловые отношения, – ответил Павел. – Только они важнее всех остальных… Давайте попробуем, а? Вдруг сложится? Попытка – не пытка.
Регина согласилась. Месяца через три обоим стало ясно, что попытка оказалась удачной. Для того, чтобы убедиться в этом окончательно, слетали вместе на неделю в Калининград, оставив детей на попечение бабушек. Павел объяснил дочери отъезд очередной командировкой, а Регине, у которой командировок никогда не было, пришлось выдумать ведомственную конференцию по предпринимательскому микрофинансированию. Поездка порадовала обоих – лучше притерлись и сильнее привязались друг к другу. Пора уже было знакомиться с детьми и знакомить их между собой.
– Я сказала Дианочке, что ты работаешь консультантом в нашем банке, – призналась Регина. – Не хотела рассказывать, что я пришла к тебе за советом по поводу выкрутасов ее папаши. Я изо всех сил стараюсь оберегать ее от этой грязи…
Гриша имел с Павлом четвертьчасовой телефонный разговор, после которого больше никаких материальных претензий к Регине не предъявлял. «Паша! Ты волшебник! – восхищалась Регина. – Что ты ему сказал?». «То же самое, что и тебе», ответил Павел умолчав о обещании прижать идиота, если тот не угомонится, за незаконное предпринимательство.
Павел тоже был вынужден соврать дочери, потому что незадолго до этого у них состоялся разговор об адвокатской этике, вызванный совместным просмотром фильма «Клиент». Дочь, готовящаяся идти по стопам отца, обожала фильмы про адвокатов. Книги про адвокатов она тоже обожала, но фильмам отдавала предпочтение. После того, как рассуждал о том, что между адвокатом и клиентом не может быть никаких отношений, кроме рабочих, было неловко рассказывать, как сам запал на женщину, пришедшую к нему на консультацию. Пришлось сделать Регину двоюродной сестрой своего коллеги Леонида Борисовича, у которого в марте как раз был день рождения, вот на нем-то они якобы и познакомились. Да, разумеется, рано или поздно правда всплывет, но пока что пусть все будет так, как сложилось.
– А она похожа на маму? – спросила дочь.
– Совсем непохожа, – ответил Павел, немного удивившись вопросу.
Бывшая-уплывшая не напоминала о себе после отъезда за границу, и Диана уже несколько лет не вспоминала о матери. А тут вот вспомнила, да еще и в таком ключе – похожа ли? Сравнивать будет? А с чем сравнивать? Она же практически не помнит эту кукушку. Но какой-то образ определенно существует, не может не существовать.
У Павла мелькнула было мысль о летнем отдыхе вчетвером где-нибудь на море, но Регина эту идею не поддержала. Провести вместе четыре недели сразу же после знакомства – это серьезное испытание, к которому девочки явно не будут готовы. Нет, лучше пусть сближаются постепенно, по собственной инициативе, а не по воле родителей, увезших их отдыхать. Поразмыслив, Павел пришел к выводу, что Регина права – не стоит форсировать события.
– Но на будущий год мы точно поедем отдыхать вместе! – сказал он. – На машине. Устроим большой вояж с заездом в разные интересные места, даром я, что ли, «Крузак» купил…
– Обожаю путешествовать! – простонала Регина, закатив от восторга глаза. – Особенно – с семьей. Гриша с нами никогда отдыхать не ездил, всякий раз делами отговаривался. Уверена, что Дианочка оценит!
Если бы кто-то сказал им в тот момент, что вместе они совершат только одно, очень короткое, путешествие от дома Регины в Сокольниках до института имени Склифосовского, причем – на разных машинах, то они бы рассмеялись и послали горе-предсказателя куда подальше. Но стрелки небесных часов, отмерявших счастье, уже близились к роковой отметке…
Поскольку летом отдыхали порознь, знакомство дочерей пришлось отложить до середины августа, приурочив его к дню рождения Регины.
– Для подруг я устрою застолье на следующей неделе, – сказала Регина. – Позже – не раньше. А шестнадцатого числа отпразднуем вчетвером, в узком семейном кругу и непременно дома…
– Почему не в ресторане? – поинтересовался Павел, собиравшийся устроить феерический праздник со взрывами воздушных шаров-сюрпризов и какой-нибудь прикольной анимационной программой.
– Зачем нам зрители? – удивилась Регина. – Дело ведь семейное, келейное. Да и мне так будет спокойнее. Честно говоря, я ужасно волнуюсь, а дома и стены помогают.
Павел тоже волновался, но надеялся, что все сложится нужным образом. Диана – благоразумная девочка, она оценит выбор отца по достоинству. Регина ей обязательно понравится, потому что иначе и быть не может. А с сестренкой ей будет веселее… У такой замечательной женщины, как Регина, должна быть замечательная дочь, ведь яблоко от яблони падает недалеко…
– Только ты не связывайся в праздник с готовкой, – предупредил Павел. – Сейчас же можно заказать все, чего душа пожелает.
– Еще чего! – фыркнула Регина. – В первый приход жениха невеста должна показать себя с наилучшей стороны, блеснуть всеми талантами. Заказать можно торт для детей, потому что по сладкому я не специалистка, а вот расстегаи и жаркое я обеспечу. Вместе с салатами. Дианочка обожает готовить салаты, нарезает ингредиенты быстрее комбайна… У вас аллергии ни на что нет? Или каких-то особых предпочтений?
– Нет, – ответил Павел. – Мы всеядные.
– Мы тоже, – улыбнулась Регина. – А из тортов Дианочка предпочитает бисквитно-кремовую классику.
– Моя тоже, – Павел усмотрел в этом совпадении добрый знак. – «Сказка» – наше все!
Подарок Регине он придумал с дальним прицелом. Решил, что на день рождения преподнесет ей серьги с бриллиантами, а немного позже, вместе с официальным предложением руки и сердца – кольцо в том же стиле. Для того, чтобы не ошибиться с выбором, Павел показал в магазине фотографию Регины.
– Какая красавица! – восхитилась девушка за прилавком (впрочем, может и не очень-то искренне, но Павлу все равно было приятно). – Вашей даме идеально подойдут подвески-капельки! Обратите, пожалуйста, внимание вот на эти. Скажу вам по секрету, что пару дней назад точно такие же купила сама Дина Пападаки…
– А есть что-нибудь авторское, в единственном варианте? – спросил Павел. – Только мне вместе с кольцом, единый гарнитур.
– О, да вы настроены серьезно! – девушка сделала приглашающий жест рукой. – Авторские изделия у нас выставлены на отдельном стенде.
При виде цен на авторские изделия Павел понял для чего понадобился отдельный стенд в углу – чтобы покупателей не распугивать. Но момент был не тот, чтобы жадничать, да и вообще Регина стоила того, чтобы купить ей весь этот стенд целиком (образно говоря, потому что на это у вполне преуспевающего адвоката Калистратова средств бы не хватило). Павел и Дианочке не прочь был что-нибудь подарить, но Регина строго-настрого запретила это делать – получится, будто ее хотят подкупить, а это совершенно ни к чему, достаточно будет торта. Адвокаты – люди ловкие, так что Павел решил сделать «ход конем» и преподнести обеим Дианам билеты на концерт Юлии Сильвер, от которой фанатели все подростки. Билеты – это не подкуп, а просто знак внимания, к тому же совместный поход на концерт поспособствует сближению. Иногда Павел с сожалением думал о том, почему он не встретил Регину пять или шесть лет назад, когда их дочери были маленькими, а с маленькими всегда проще. Но тут же одергивал себя – какой смысл сожалеть о несбывшемся? Надо радоваться тому, что они все-таки встретились и теперь, после стольких лет одиночества, эта радость была особенно сильной, сильнее, чем в тринадцать лет, когда он, впервые в жизни, влюбился «до печенок» в одноклассницу Таньку Охрименко. В первый раз радуешься как-то бездумно, потому что сравнивать не с чем – это же первый раз, а вот сейчас пройдя через огонь, воду и медные трубы, начинаешь по-настоящему, по-взрослому ценить обрушившееся (иначе и не сказать) на тебя счастье. Только бы дети поладили между собой и приняли новый состав семьи…
Дети невероятно порадовали. Дочь помогала Павлу выбирать розы для Регины, причем старалась изо всех сил, а, переступив порог регининой квартиры сразу же заулыбалась и просто залучилась дружелюбием. Точно так же вела себя и регинина Дианочка, показавшая себя даже более гостеприимной хозяйкой, чем ее мать – подкладывала гостям на тарелки расстегаи, поддерживала светскую беседу и исполнила под гитару, причем весьма неплохо, романс «Сгорая плачут свечи». Павловой Диане сразу же захотелось научиться играть на гитаре, и «сестренка» пообещала помочь. Диана в ответ предложила научить Дианочку трюкам на скейтборде, разным там олли-нолли и флипам.
Читать бесплатно другие книги:
