Отступник Седов Б.
ПРОЛОГ
Нет на свете места лучше подмосковной Орловки.
Столица – огромная, шумная, дымная, суетная, но жизненно необходимая – всего в пятнадцати минутах езды по современной трассе.
А тут – благостная неспешность, размеренность, покой и тишина, как в деревне. Сама местность сразу же наводит на мысли о курортной жизни – холмистая, живописная, песчаная почва – словно дюны в Юрмале или на Куршской косе. Но березки растут исконно русские, ракиты клонятся над небольшой речушкой, хотя есть на пригорках и корабельные прибалтийские сосны – от них пьянящий хвойный дух. И воздух чудный – чистый, звенящий, его хочется пить крупными глотками, как ключевую воду. Лишнее слово громко вымолвить – грех.
Борзые молодые политики приватизировали огромные служебные квартиры на задымленной Рублевке, предыдущее поколение правителей тусовалось вокруг модной Барвихи, а зубры, ведущие родословную от Октября, не изменяли родной Орловке.
Высоченные дощатые заборы, выкрашенные в зеленый цвет и почти незаметные уже с трех метров в буйной зелени, почти уж век скрывали от глаз любопытного народа особняки сподвижников вождя мирового пролетариата и маршалов Гражданской, верных сталинцев и военачальников Отечественной, героев эпохи освоения целинных земель и главного кукурузного героя тех лет…
Его забор был самым высоким.
Много воды унесла с тех пор мирно журчавшая речка. И теперь только дети и внуки легендарных мужей обживают эти благословенные места…
В гостиной старинной дачи, построенной некогда для одного из создателей Красной армии, шла чинная беседа о судьбах страны и мира. Хозяин фазенды, внук легендарного военачальника, ныне глава всей внешней разведки России, высокий, погрузневший с годами мужчина, басовито и уверенно бубнил:
– В течение нескольких лет после Второй мировой войны США играли важнейшую роль в строительстве глобальной экономики. Однако в ходе этого процесса в Европе и Азии возникли новые центры власти, имеющие свои, зачастую неодинаковые, интересы и ценности, в то время как экономика и общество в самой Америке ослабли и пришли в упадок. Слабым местом американской державы является нежелание мириться с жертвами и издержками, связанными с перестройкой обществ, в которые она вторгается…
– Полно тебе, Михалыч, прописные истины вещать, – поморщившись, перебил его один из гостей, – не на политинформации. Скажи лучше сразу, к чему речь клонишь.
– К тому, что развивающийся мир находится на пороге осознания, что он может обойтись и без Америки. А сама Америка не понимает пока, что не сможет существовать без мирового сообщества.
– Привык маскироваться, – ухмыльнулся круглый, как колобок, мужчина, ласкавший рюмку с ароматным коньяком, – сам порой не понимает, что говорит…
Гости заулыбались.
Улыбнулся и Михалыч, хотя шпильки со стороны старинного приятеля и соперника, начальника службы внутренней безопасности страны, всегда воспринимал болезненно.
Впрочем, в своем кругу было можно многое, а круг собрался именно свой.
Два маршала из группы инспекторов – в преклонном возрасте уже, но из ума отнюдь не выжившие, восемь генералов, занимавших ключевые посты в армии, командующий флотом, председатель фракции Госдумы, два начальника управлений в администрации Самого…
Прием не был официальным.
Не намечалось ни докладов, ни диспутов, ни торжественного банкета. Расположились в неформальной обстановке, по-домашнему. Потрескивал камин – хоть и весна была, да прохладная.
Общего стола не было – уютные кресла да небольшие столики, с которых каждый брал выпивку и закуску. Периодически появлялись «официанты» – бравые полковники, преданные хозяевам до мозга костей. Они подносили водку, виски, коньяки, подкладывали дорогую снедь. При их появлении разговоры затихали, опрокидывались рюмки, усиленно работали челюсти. Потом обмен мнениями возобновлялся.
– Основных выводов два, – продолжал хозяин, – во-первых, Штаты становятся экономическим хищником, поддерживая свое существование за счет разваливающейся системы сбора дани. Они разучились извлекать собственную выгоду из экономических успехов других обществ, и теперь стараются хапнуть побыстрее то, что еще в состоянии хапнуть. Вовторых, исходя из первого, США будут вынуждены прибегнуть к более отчаянным и агрессивным действиям, чтобы удержать позиции гегемона. Иракская война, Иран, Северная Корея – тому подтверждения. Извращение американской демократии дает начало формированию практически бесконтрольного правящего класса, который будет еще менее сдержан в использовании военной силы против других демократических стран, не исключая стран европейских.
– Да кто им позволит? – недоверчиво поинтересовался один из присутствовавших с большими и красивыми звездами на плечах.
– А кто не позволит? – усмехнулся говоривший. – Европа сосредоточена на внутренних проблемах. С виду – объединяются, а на деле – грызутся. Китай временно смирился. Бурлит изнутри, но наружу не выплескивается, его время пока не настало. Япония мощна, напориста, но в одиночку не сдюжит… Вот и выходит, что издерганная, сто раз проданная, ослабленная и потерявшая былой авторитет и уважение Россия – снова единственная альтернатива мировой диктатуре американской империи.
– Ты это Хозяину скажи!
– Говорил. Слушать не хочет. Соединенные Штаты – наш стратегический партнер в борьбе с международным терроризмом, – оратор, передразнивая манеру говорить, известную всей стране, сложил губки бантиком, – тех, кто этого не понимает, будем мочить в сортире…
– Да уж…
На фоне общего отравления организма, разрушения печени и прочих приятных последствий алкоголь выполнял и свою основную функцию – туманил головы, развязывал языки и наполнял каждого чувством собственной значимости. Зазвучали смелые реплики.
– Много мнит о себе Хозяин. Забыл о корнях…
– Мы его туда поставили, мы ведь и убрать можем…
– Да что мы можем? Вся власть теперь – его. А старую гвардию – в расход. Хорошо, если на заслуженный отдых, а то ведь недолго и под суд. Это нынче запросто… Ладно бы сам видел ясно, куда идет. Просто ведь дружбанов своих желторотых к кормушке тащит. И у самого молоко на губах…
Старые пьяные вояки искренне полагали, что они – истинные радетели интересов России. Сидя на самом верху, хапая всю сознательную жизнь, они нажрались почти под завязку, но освободить теплые места для других – было выше их сил. Имея все, они могли, конечно, рассуждать о высоких политических материях, но больше всего на свете боялись, что этой сытой жизни настанет конец.
На той же даче в комнатке для прислуги, именуемой по старинке «гримерной» – когда-то здесь хранились костюмы и реквизит для домашнего театра, – уткнувшись курносым носиком в диванную подушку, рыдала девушка.
– Куда вы меня привезли? Не хочу. Зарежусь лучше…
Она приподняла зареванное смазливое личико, озираясь в поисках орудия самоубийства.
– Ой, только без истерик, подруга! Все поначалу так говорят, а потом – ничего, привыкают. И довольны даже.
– Но продюсер сказал, что на концерт… Я ведь ехала… думала петь будем… танцевать…
– А то! – хмыкнула эффектная брюнетка в кожаной юбке и черных сетчатых колготках, с длинной сигаретой меж оттопыренных пальцев. – Будешь и танцевать. Разденешься – и танцуй от одного к другому…
– Они уже меня лапали… – всхлипнула юная артистка, передернувшись от отвращения.
– Убыло тебя? – обезоруживающе улыбнулась рыжая кучерявая девица с пухлыми губками и обширным бюстом. – Как хоть зовут-то непорочную деву? А то мы новый набор вашей «Фабрики грез» и не знаем еще…
– Лена, – всхлипнул в ответ диван.
– Ох ты, господи, – хихикнула рыжая. – Ле-е-ена… Так… С этой минуты ты – Эльвира. Меня Кариной зовут, а это – Сабрина.
Брюнетка кивнула головой, поправляя левой рукой сбившийся на сторону бюст.
– А Кристинка наша – звезда эстрадная – к Пупсику уже отправилась. Отсосет и вернется…
– Что?!
– Что, что… В рот возьмет. Правда, у Пупсика – неудобно. Брюхо складками над краником нависает. Приходится руками жир раздвигать, прежде чем губами дотянешься…
– А-а-а-а! У-у-у-у!… – донеслось с дивана.
– Да уж, Саби, испортит нам сегодня эта недотрога всю малину.
– А мы ее – к Старикашечке. Слышь, э-э-э-э… Как тебя… Эльвира! Не гунди, достала уже. Мы тебя сегодня на легкую работу отправим. Пойдешь со мной туда, где никто и пальцем не тронет. Есть тут один Старикашечка – он уже все перепробовал и ничего его не возбуждает, соси, не соси. Теперь нам всего и делов, что раздеться да в ванну, куда он уляжется, поссать погромче. Так что ты, если вдруг захочешь, потерпи пока, да?
– Ой, а это еще зачем?…
– Ну, он кайф при этом ловит. Ка-азел. Извращенец старый. Рот откроет – дождик глотает, членик свой сморщенный руками теребит, теребит… Ну, иногда получится, брызнет… Он добрый тогда. И деньгами не обидит, и продюсеру шепнет. А тот тебя на сцене продвинет. Так что не боись, малышка, все путем будет…
В компанию с довольной улыбкой вернулся Пупсик – кругленький глава службы безопасности. Он только что расслабился с девочками из «Фабрики грез».
И сразу встрял в разговор.
– Ага. Слышу, вы тут правильной дорогой идете, товарищи. Как говорится, нет человека – нет проблемы…
– Ишь ты, шустрый какой! – засуетился человек из администрации при Хозяине. – Не семнадцатый век на дворе. Тогда монарха любой придворный мог тупым ржавым кинжалом загасить. И на себя корону напялить. А все придурки: король умер, да здравствует…
– Ну-ну! Поди-ка выпусти кишки нынешнему, – раздался жирный басок разведчика, – а мы посмотрим и посмеемся…
– Ой, ну не про дворцовый же переворот мы речь ведем. У каждого в руках – силы немалые. В тех же Штатах, чтоб им провалиться, – и то не уберегли шишкаря своего в Далласе.
– Ага! Снайпер – это круто. А лучше всего несчастный случай. Чтобы шито-крыто. Любит он на истребителях кататься – флаг ему в руки. Пожалуйте в полет из Тушина в Рязань. Неужели же не найдется у нас еще одного истребителя с точными ракетами, а, ВВС?
Осоловелый начальник штаба российской авиации икнул и пробормотал:
– Есть. У нас все есть. А еще зенитные комплексы у нас хорошие…
– А еще, Игнатьич, Россия – родина слонов, – согласился адмирал. – Можно, кстати, Хозяина на подлодке утопить. Или в шахте завалить. В прямом смысле – камешками… Надо, между прочим, решать быстрее. Пока он еще энтузиазм проявляет и дешевую популярность у народа своими дурацкими выкрутасами завоевывает. А потом поостынет, забаррикадируется в Кремле – его оттуда и ядерным фугасом не выковыряешь.
– Идиоты вы все, – впервые подал голос неприметный старичок.
Был он седенький и серенький, словно мышонок. Не высокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается. Которое похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, угодливый с начальством, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями…
Он никогда не выделялся из массы, ничего у тех, кто сильнее, не просил. Лет десять назад о нем впервые услышали в коридорах власти. Неприметный полковник из вояк, имя которым – легион, был произведен в генералы и назначен руководить ведущей кафедрой в Академии генерального штаба.
Вскорости тогдашний начальник академии был вдруг арестован, обвинен в злоупотреблениях и умер от инфаркта в тюремном лазарете. Один за другим сменились несколько его преемников, как один, закончивших карьеру с позором, пока во главе учебного заведения, готовившего элиту армии, не встал бывший ученик новоиспеченного генерала.
С тех пор через эту кузницу кадров прошло немало нынешних руководителей вооруженных сил и государства. И даже Хозяин защищал написанную ему докторскую диссертацию на этой кафедре. Генералу время от времени предлагалось занять какой-либо важный государственный пост – от начальника Генерального штаба до вице-премьера по оборонному строительству, но он от всех должностей отказывался, предлагая и продвигая вместо себя своих учеников. Ни один из них, кстати, учителя своего не подвел и не забыл.
И лишь недавно Терентий Гаврилович Толстоухов, оставаясь генерал-лейтенантом, согласился на повышение и возглавил скромное ведомство, именовавшееся Управлением перспективных исправительных работ.
Сказать, что его контора была сверхсекретной – ничего не сказать. Каждый российский мальчиш-кибальчиш знает государственную тайну, каждый второй – ведает о самом главном секрете, которого не знает никто, а каждый пятый осведомлен лучше самого президента, о чем думает президент. А уж о существовании УПИР знали во всей стране не более полутора сотен человек, что было весьма показательно.
Создано было это управление с подачи самого Хозяина, любившего обращаться к опыту прошлого. И если некогда трудами заключенных был построен Беломорканал и Волго-Балт, то почему бы сегодня за счет преступников, которых государство обязано бесплатно поить-кормить, не усилить обороноспособность страны, не блещущую в последнее время? И, естественно, теоретическое обоснование этого проекта было поручено незаметному серому кардиналу.
Услышав голос Толстоухова, присутствующие оживились.
– Ну-ка, ну-ка, что там Гаврилыч новенького удумал?
Владелец дачи веселился больше всех:
– Идиоты, говоришь? Неужели ты, старый пердун, всех нас перемудрил? Не иначе как хочешь Хозяина в свои лагеря упечь? Давай-давай! Гы-ы-ы…
– Смейся, паяц, – спокойно парировал Гаврилыч, – посмотрим, кто из нас последним смеяться станет, когда ты кремлевский двор мести будешь…
– Ладно, Терентий, не серчай! Излагай, не томи душу…
Генерал выждал паузу, обвел взглядом собравшихся, подождал, пока жующий народ проглотит свои бутерброды с икрой. Покряхтел нарочито, изображая «старость не радость», открыл было рот…
Но тут дверь распахнулась, и в комнату ворвался отряд из восьми вооруженных громил в серой форме без знаков различия. Они перекрыли выход и встали у окон.
Старший, с тонкой голубой повязкой на руке, направился к давно уже посапывавшему в углу сотруднику президентской администрации, схватил за грудки и рывком поставил на ноги. Тот попытался изобразить пьяного, покачивался, невнятно мычал, но его абсолютно трезвые глаза испуганно бегали из стороны в сторону.
Обыскав симулянта, начальник патруля протянул Толстоухову крохотный диктофон.
– Ай-яй-яй, прокололся ты, Петрович, – укоризненно покачал головой Гаврилыч. – А ведь был уговор, а?
– Ой, да, нехорошо! – подхватили остальные, с опаской косясь на спецов. – Заложить хотел? Стукачок ты наш… А со стукачами – сам знаешь…
Только теперь попавшемуся стало по-настоящему страшно. Он хотел что-то крикнуть, но серые опричники уже сдавили ему горло, из которого лишь вырвалось – а… м-ня… – схватили за руки, подхватили под ноги и торжественно вынесли из залы мимо молчавших заговорщиков.
По побелевшим щекам еще пять минут назад могущественного чиновника текли слезы.
Хозяин дачи наполнил стопку водкой и изрек:
– Ну, как говорится, за упокой души! Так что ты там начал говорить, Гаврилыч?
Толстоухов почесал в затылке, потрогал себя за подбородок, поежился. Со стороны поглядишь на него – и впрямь старикан немощный. Того и гляди, протянет маленькую сморщенную ладонь: подайте за ради Христа…
– А что сказать? О времена, о нравы! Своего заложить, как два пальца… Не ожидал я от Петровича. Измельчал народ… Ну да ладно. Да! Вспомнил. Не люблю я этих веяний новомодных – компьютерышампьютеры всякие… Но тут уж ничего не поделаешь, время нынче такое. Раньше все проще было – и техника, и люди, а стало быть, и надежней было. Однако признаюсь, что и от железок этих польза может быть существенная. Научились мы их наконец для дела использовать. И теперь в Сибири имеется у нас один интересный учебно-тренировочный центр. Мы там сейчас одну новую теорию опробываем. В двух словах – погружение человека в виртуальную среду при определенных условиях подменяет его психическую сущность. Он начинает воспринимать реальность, как игру, что позволяет добиться от него, во-первых, отключения моральных ограничений, во-вторых, раскрепостить организм, многократно усилив бессознательные рефлексы. Я понятно излагаю?
Подвыпившая компания заулыбалась.
– Ты нас и впрямь за идиотов держишь?
– Ну, это… Ладно, скажу по-простому. Такие люди становятся абсолютно управляемыми. Но самим им кажется, что действуют они исключительно по своей воле, просто следуя правилам игры. Они не боятся за свою жизнь, потому что считают смерть лишь очередной гибелью в компьютерной игре. Они становятся идеальными бойцами – ведь даже последнего задохлика можно научить управляться в компьютерной стрелялке с десятками монстров… И такие люди у нас уже есть. В качестве человеческого материала мы используем самых отпетых преступников, приговоренных к пожизненному. Все равно для общества они потеряны. Так пусть хоть хлеб государственный не задарма жрут… И заметьте – все это без ненадежного нейролингвистического программирования, без дорогостоящих операций по вживлению в мозг электроники… Правда, не без накладок, м-да. Осенью зону, где проходила начальная подготовка, разнесли в клочья. И пока концов никаких… Вероятно, арабский след… Но это секрет, учтите, господа. Момент, так сказать, рабочий. Разберемся. Восстановим за счет внутренних резервов. Работы уже ведутся… А воинская часть, где проводится боевая подготовка, функционирует в обычном режиме. И у нас уже есть четыре сотни «виртуалов», готовых сыграть в любую увлекательную игру. Мы вот что сделаем…
Часть первая
АМЕРИКАНСКИЙ ОБОРОТЕНЬ В РОССИИ
Глава первая
ПАХАН ВО ФРАКЕ
Когда-то, не так уж и давно по историческим меркам, сидел я тут, удрав от цивилизации, в одиночестве, маленький, как муравей, жег свой маленький костерчик, вдыхал своим маленьким носом огромный чистый воздух и чувствовал себя счастливым…
И года не прошло, но немало с тех пор воды протекло мимо этого живописного мыска. Я повздыхал, взглянул на эту красотищу еще разок, повернулся и побрел через лес прямой дорогой к дому.
Собаки встретили меня веселым лаем. На крыльце появился заспанный Тимур, прикрывая ладонью раздираемый зевотой рот.
– Ну ты и дрыхнуть, – усмехнулся я. – На пожарника сдаешь?
– Какой пожарник-мажарник, хозяин? Это баре с вечера пивом нальются, а с утра пораньше вскочат – и в тайгу. Отливать… А нам, трудовому народу…
– Поговори мне, покритикуй начальство. Премии лишу!
– И почему я до сих пор не организовал профсоюз с Афанасием? – с тоской спросил сам себя Тимур. – Ладно, самовар ставить, что ли? Или ляжешь еще?
– Ставь. Не спится…
Было тепло. И хотя снег в тайге до конца не сошел, да и еще долго не сойдет, двор наш был убран и уже по-весеннему зеленел всесезонной канадской травкой. Мы с Тимуром решили погреть наши стылые кости на ярком солнышке и сели чаевничать во дворе.
Афанасий к столу не вышел.
После гибели Макара он поначалу вообще замкнулся в себе и почти все время молчал. Делал все, что от него требовалось, но не говорил ни слова. Кивал только… Теперь вроде бы ожил маленько, но иногда на него накатывает – и тогда он удаляется с глаз долой. В тайгу. Или в свой сарай, где по стенам развешаны амулеты, а над очагом в углу булькает котел с варевом из сушеных мышей…
Вот и сейчас он над чем-то колдовал в своей берлоге. Наверное, тыкал иголками тряпичную куклу… Мы с Тимуром к нему не лезем. Человеку со своим горем самому справиться надо. Мешать нельзя – только хуже будет.
Зато с первой зимовкой на фазенде мы справились вполне. Вернувшись из Питера, где никаких Игроков не обнаружилось, я не стал снова бросаться в бой, сломя голову. Завезли из Томска запасов на три месяца – и залегли в берлоге. Свежим мясом нас снабжал Афанасий, а Тимур развернул подледную рыбалку чуть ли не в промышленных масштабах.
Еще осенью я прикупил для нашей команды снегоходы. Естественно, не зачуханные «Бураны», на которых только шеи ломать, а устойчивые мощные «Бомбардиры».
Мы с Тимуром порой устраивали на них гонки, а Афанасий один раз попробовал, исплевался весь и снова вернулся на свои широченные лыжи, подбитые оленьим мехом. Его личный «Бомбардир», заправленный по горловину, так и проскучал всю зиму в ангаре.
Но зима закончилась, и настало время заняться насущными делами.
– Слышь, Тимур, а если с самолета? – я шумно отхлебнул горячего чаю с блюдечка.
Чай Тимур заваривал божественно.
Да и вообще чай из самовара – это вам не из электрочайника. А уж если самовар на сосновых шишках натоплен… эх!… Сюда бы Кустодиева с мольбертом – мы с Тимуром за чаем смотрелись бы ничуть не хуже его купчихи.
– Не-е-е, – Тимур покачал головой, всасывая чай и хлюпая при этом гораздо громче меня, – не пойдет. Разве что стратегический ракетоносец «Ту-160». С ядерными крылатыми ракетами…
– Ага. Хорошо бы. Но почему самолет «не пойдет»?
– Десант же на часть не скинешь? Да и кого – меня и Афанасия?… И гранатами с кукурузника всех не закидаешь. Нужно ковровое бомбометание. Или ядерная бомбочка. Да и вообще – где ты самолет угонишь?…
– Зачем угонять, если можно купить? Проблема разве?… Впрочем, да. Не годится идея. Какие еще предложения?
– Тогда подкоп прорыть, туннель. И минировать все. У них ведь наверняка там система самоуничто-жения есть, как в зоне.
– Только для этого потребуется угнать уже целый саперный батальон.
– Угу. Или бригаду скинхедов. Опять уперлись.
– Во что?
– В отсутствие информации, вооружения и личного состава.
– Ну значит и надо начинать с информации. Займись, что ли…
– Сегодня днем отправлюсь – у меня встреча в Томске намечена. В Интернете я надыбал кое-какой источник, только надо бы проверить. Списались уже, договорились. Так что на ужин не ждите – вернусь только к ночи. Вы уж тут с Афанасием сами…
– Да уж как-нибудь… Заодно от иголок его отвлеку. Слушай, может, нашего Чингачгука на эту часть напустить? Пусть переколет их всех волшебными иголками в cвоем сарае…
– У него не о том голова сейчас болит. Знаю я, кого он колет, – помрачнел Тимур. – Вот уж с кем ему да и нам всем требуется поквитаться, так это с Кислым.
– Я помню, Тимур. Помню. Я ничего не забыл.
Эх, где же те фартовые времена, когда братва собиралась на сходняк, как на праздник! Отправлялись в шалман с биксами, пили, гуляли. А нагулявшись и протрезвев, серьезно базарили, решали, перетирали, как жить дальше – и кому. А кому – и муху в лоб или беду под ребро. Планы строили, плечи щупали…
А там, глядишь, и снова пора для отдыха наставала. Кто – бухал, кто – по матрацам. Ежели пахан заботливый был, то и батончики перепадали гурманам, а большинству братанов и швабр хватало…
Теперь же собрание братвы иначе как производственным совещанием и не назовешь. Дебет да кредит. Пути повышения эффективности. Перспективное планирование… На столах – папки с бумагами, на шеях – галстуки. Не пеньковые – самые настоящие, от Армани и Пьера Кардена. И то сказать – как, к примеру, Кругу с вице-губернатором области прикажете встречаться? Обсуждать вопросы поставки компьютеров в сельские школы? Не клифт же тюремный надевать… Вот и привыкают паханы к цивильной одежке, смокинги заказывают, скоро у каждого, словно у депутата Госдумы, будет по имиджмейкеру…
Но сегодня Кислый решил немного потрафить братанам и собрал свой экипаж на «зеленую» конференцию.
Приехали на огромную зеленую лужайку – аж половину поляны заняли. Из «бумеров» и «лексусов» резво высыпались водилы, охранники и прочие «шестерки» – и давай суетиться.
Складные столы были сноровисто расставлены и накрыты. Под каждую задницу имелись пластиковые табуреты. Даже тенты были натянуты и гамаки подвешены. Не на траве же валяться серьезным своякам! Из переносных холодильников были вынуты запотевшие ампулы с заграничным пойлом – «Абсолют», «Джонни Уокер», текила всякая, ну и прочая дребедень меньшей крепости.
Да и закусочка – не из тюремной живопырки. Глаза братвы разбегались от разносолов, желудочный сок бурлил и вскипал, а брюшные мышцы самопроизвольно сокращались от нетерпения.
Но главная еда – шашлык.
За ним Кислый сам приглядывал, но рук не пачкал. Не царское это дело – шампуры ворочать. Ведь и президент венки к памятникам не сам таскает и укладывает – только ленточку, нагнувшись, поправляет. Вот и Саня Вертяков, когда верный повар-кавказец скажет: «Вах!» и кивнет, подойдет к мангалу, снимет первый шашлык, с которого капает горячий жир, и протянет кому-то из своих – Круглову или Толику Зубиле. На правах заботливого хозяина протянет – помните мою доброту!
Разве забудешь?
Те, понятное дело, и не думали отказываться. Не столько потому даже, что их любезно обслуживал сам шеф, сколько потому, что шашлык действительно был воистину царским. Свежайшую баранину и айран, в котором ее вымачивали, доставили авиарейсом из Минеральных Вод.
И никакого уксуса, упаси боже!…
– Угощайтесь, дети мои. – Кислый уселся за центральный стол, продолжая играть роль доброго папаши. – И порадуйте меня поскорее рассказом о своих успехах. В Стрежевом что?
– Нормально, – отрапортовал Сека, – сбор обычный. Еще и пять штук сверху. Петрович, он три кабака в деревне моей держит, прикупил новый подвал у вокзала и сдал бизнес в аренду. Там деловой из молодых киряльню устраивает. А че? У вокзала место бойкое… Так этот молодой дергаться начал. Плачу, мол, Петровичу, с него и спрос. Пришлось ребяток послать. Ущерба большого не причинили. Туда и не завезено ничего толком. Но припугнули так, что неустойку выложил в момент. Теперь он у нас в перспективном плане.
– Хвалю, – хищно улыбнулся Кислый. – Все бы так работали.
Никто не пошевелился.
– Мне показалось, что Пига вздохнул. Это правда, Пига, сынок?
За соседним столиком заерзали и прокашлялись.
– Не вздыхал я, Кислый, – сказал грубый голос. – Как можно…
– Нельзя, Пига, нельзя! Правильно! Все вы сейчас должны слушать меня, затаив дыхание. Потом вы разъедетесь отсюда и возьметесь снова за тяжкий труд, и некому будет тогда посоветовать вам. А посоветовать есть что. Президент слова хорошие по ящику говорил сегодня. «Богатство России будет прирастать Сибирью». Очень хорошо сказал. Теперь все захотят прирасти к нам. Мой человечек с самых верхов подтверждает – есть перспективный план развития нашего региона. Удвоение продукции за три года. И местные бугры усрутся, а про удвоение будут должны отрапортовать. Значит, едва ли не с завтрашнего дня в город потекут инвер… инвес… в общем, хрусты и капуста. И наша задача – сделать так, чтобы текли они в нужном направлении. Так что живи пока, Пига. Не вздыхал, так не вздыхал… А как у нас с высокими технологиями, Круг? В свете новых, как говорится, требований?
Савелий Круглов немедленно отозвался:
– Как и планировали. Химлю сунули, кому надо. А то ведь теперь чиновники от страха дрожат, теплых мест лишиться боятся. Все закупки на конкурсной основе. Тендер объявляют…
– Про химлю понял. А про этот… тендар… ты мозги мне не пудри – корзине своей будешь втюхивать!
– Ладно. Я по-простому тогда. Чтобы город и область наш металлолом купили, надо комиссии специальную икву предъявить. Ну и поехать на небо тайгой – у нас, мол, железяки самые крутые, а цены просто дармовые… Да, кроме нас, тоже ведь умные есть – комплектующие у китаезов скупают и компьютеры на коленках собирают. Почти бесплатно. Вот и пришлось мне председателя комиссии цыпануть. Теперь мы все конкурсы выигрывать будем. А госзаказ на компьютеризацию сельских школ области – ни много ни мало – на шесть с половиной лимонов деревянных.
– Неплохо. Так что же выходит? Это даже больше, чем от плана и ханки?
– Больше. Но и в направлении дури мы работать не бросаем. Во всех школах мелкие торговцы есть. Навар невелик пока с малявок, но курочка по зернышку клюет… Подрастут еще наши клиенты…
Кислый понимающе кивнул головой.
С удовольствием оглядел свою гвардию. Семь смотрящих по своим закоулкам области. Вместо сгинувшего Разина непосредственно под Томском промышлял теперь молодой отморозок Митяй со своей бандой. Без официального вожака был только Амжеевский район, но там заправлял единокровный братец Кислого – глава районной администрации Борис Тимофеевич Вертяков. От братков при нем теперь Зубило приставлен. Сека – из Стрежевого, из районов поближе – Пига с Васюгана да Сохатый из Кенги. Ну, и двое из областного центра – за Кругом официальные дела, бытовая техника и дурь, за Скрипачом – оружие, торговцы, шалманы, проститутки… Под ними урки помельче ходят, понятно. Но тем здесь не место.
Старенький интеллигентный Скрипач, старейший вор Томска, помнивший еще Колчака, дремал в гамаке. И такой вид у него был, будто он только что отыграл Паганини часа два без перерыва, притомился и прикорнул на минутку.
Некогда он совсем было отошел от криминальных дел, так сказать, на заслуженный отдых, но Саша решил, что старый конь борозды не испортит. И ни разу об этом не пожалел.
Заслуженный преступник России обладал тончайшей интуицией и необыкновенной для деклассированного элемента ответственностью. Каждый новый серьезный покупатель оружия показывался ему – и либо отвергался без объяснения причин, либо, как правило, становился постоянным клиентом. За пятнадцать лет бизнеса – ни одного прокола… За это время криминальный интеллигент прибрал к рукам и другие направления воровского бизнеса. Вел дела грамотно и тонко. И был в фаворе у Кислого.
Как только возникла пауза, он, будто бы и не спал, приоткрыл хитрые глаза и отрапортовал:
– Весь приход за месяц – по среднему. По биксам – перебор. А вот с бадюгой – хуже. По мелочи все. Последний крупный заказ – в начале осени прошлого года…
– Это перед тем, как академию на Чулыме в клочья разнесли?
– Именно. Но связи не прослеживается. Да и товар доставлялся клиенту вроде бы надежному. Разгружали, кстати, на пристани у частного дома, неподалеку от Могочина.
– На Оби или на Чулыме?
– Чулым…
– Та-а-ак, – помрачнел Кислый, – жаль, я раньше не знал. Это такая халупа бревенчатая – метров триста площадью? И частокол вокруг, как в Кремле? Американец хренов…
– Что за американец? – встрепенулся Митяй.
– До тебя тоже один такой интересовался…
– И что?
– За зиму и костей не осталось.
– Такой крутой дядя, бля, Сэм?
– Следи за метлой в приличной компании, Митяй! Не знаю, какой он крутой. Русский он, эмигрант, но не из наших, не блатной. Только знаю, что фанеры у него куры не клюют. Хариус ему Паша-Терем строил. Представляешь, во что обошелся?… То-то. Да и связи у него будьте-нате. Даже Борис Тимофеевич предостерегает трогать. Но, думаю, такого жирного карася упускать нам все-таки нельзя. Пощипать следует. Поначалу, думаю, договориться попробуем, а не согласится – тогда к ногтю козла! Бабки всяко отберем. Паяльник в жопу – и расколется как гнилой орех. Счета банковские, все его фити-мити… А потом кипер устроим. Бревна хорошо пылать будут – жарко…
– Так что, Кислый, я за него возьмусь? – потирал руки Митяй.
– Ты поперед батьки не лезь, сынок. Если очень хочешь – берись, конечно. Только мы поначалу вместе все обмозгуем. Нам у него нужен свой человек – вот и пораскинь гнилушками, как это организовать лучше…
Кислый хлопнул руками по коленям, огляделся и с улыбкой скомандовал:
– Ну а теперь, братва, налетай на шашлычок, пока горячий!…
Дом у Знахаря и вправду был знатный.
Он вовсе не походил на стеклянные хибары миллиардеров, модные нынче на Лазурном берегу. Это был наш – основательный русский сибирский дом.
Мощный двухэтажный терем, сложенный из бревен в полтора обхвата, распластался на плавно сбегавшем к реке склоне. Все в доме было натуральным. И только на кровлю пошла голландская металлочерепица, да огромный бетонный бункер, полностью скрытый в земле и игравший роль фундамента и служебного этажа, был обработан новейшей американской гидроизоляцией.
Электричеством жилище снабжалось от миниэлектростанции, работавшей на соляре. А резервуар для нее емкостью в пятнадцать тонн был вкопан в землю неподалеку от дома. Водоснабжение осуществлялось из артезианской скважины.
Вокруг дома, по периметру участка в пять гектаров, высился четырехметровый бревенчатый забор, сделанный из плотно пригнанного кругляка, заостренного сверху. В целом этот жилой комплекс сильно напоминал американские форты из фильмов про индейцев с участием Гойко Митича. Да он и был крепостью, способной долгое время существовать автономно, оказывая сопротивление превосходящим силам противника.
Особое сходство с неприступной крепостью фазенде придавало наличие внушительного арсенала. Если спуститься в подвал и сильно потянуть за брусок, прибитый сбоку к шкафу с инструментами, – шкаф плавно отъезжал в сторону. За ним открывалась стальная дверь с бельгийским цифровым замком. За дверью – бетонная камера метров в двадцать с мощным аккумулятором, обеспечивающим автономное освещение. В свете ярких ламп поблескивали автоматы, пистолеты, матово отливали цинки с боеприпасами.
Общую картинку дополнял «командный пункт» на втором этаже – кабинет Знахаря с компьютером, к которому подключена видеокамера внешнего обзора. Связь с внешним миром поддерживалась через канал спутниковой связи, антенна которой размещалась на крыше.
В общем, дом был полностью оборудован для независимой жизни. И этим вот уже более полугода вовсю пользовались трое обитавших здесь мужчин.
Пока не жаловались.
Чаепитие закончилось. Афанасий из сарая так и не появился. Тимур засобирался:
– Пошел я, Майкл. Может, выгорит чего. Договорился же с людьми. Нехорошо опаздывать…
– А я держу разве? Сам от чашки не в состоянии оторваться, водохлеб несчастный!
– Ну ладно, оторвался уже. Отчалил я. Не скучайте тут без меня…
– Ага. Ты там веди себя хорошо, к девчонкам не приставай, старушек через дорогу переводи… – пошутил Знахарь. – А если утонешь, домой не возвращайся…
Тимур трижды сплюнул и, перекинув через плечо небольшую сумку, вышел за калитку.
Взревел «Ништяк». Гул движков катера, разносящийся над рекой, стал постепенно удаляться и вскоре затих совсем. Наступила первозданная тишина, нарушал которую лишь писк первого комара над Знахаревым ухом.
Глава вторая
ПУЛЯ ДЛЯ ЖУРНАЛИСТА
В редакции газеты «Новый город», одной из десятка томских независимых изданий, все шло своим чередом.
За компьютерами сидели трое молодых ребят и две девушки. Они занимались обычными редакционными делами. Правили статьи, монтировали страницы, лазили по Интернету в поисках информации. Газетка была небольшая, и помещение в Гражданском переулке, которое занимала редакция, соответствовало этому. Две просторные комнаты да туалет – вот и все хоромы журналистов. Офис был отделан скромно, но со вкусом. Все, что можно было в нем увидеть, имело белый или бледно-серый цвет. Короче – все как положено.
На столе стоял торт, и коллектив готовился отметить выход в свет очередного номера газеты, в котором была опубликована сенсационная статья о грязной закулисной возне вокруг французского интерната для убогих детей и сирот.
В углу на чайном столике закипал модный электрический чайник с позолоченным термоэлементом, а из стоявшего на офисном шкафчике приемника доносилась какая-то примитивная музычка, которая, впрочем, могла бы занять достойное место в качестве гимна колонии пиявок.
Прозвучал дверной звонок.
Один из сидящих за компьютерами молодых людей встал с офисного кресла за сто восемьдесят долларов, потянулся и пошел открывать.
Когда он отпер замок, железная дверь, вдруг сильно ударила его в лицо, и он упал на спину, схватившись за сломанный острым краем двери нос.
В проеме показался очень несимпатичный молодой человек, чье лицо не носило следов других мыслей, кроме как о бабах и деньгах. Он был крепкого сложения, одет, несмотря на теплый день, в черную кожаную куртку, спортивные шаровары и квадратные ботинки. А самым неприятным было то, что он держал в руке помповое ружье.
Читать бесплатно другие книги:
