Грозовые ворота Тамоников Александр
– А разве ты отчима любишь? Или любила раньше? Он тебе просто для выживания нужен был, вот и пошла за него. Про отца говорить не буду, не знаю, но сомневаюсь, что и его ты любила. Извини, конечно, но это на самом деле так.
Анна Сергеевна слушала и понимала, что Костя не ерничает, не издевается, он говорит то, что думает. Она ответила:
– Моя любовь, вся моя жизнь – это ты. Понял? Остальное не в счет.
– В том-то дело, что не в счет. Не будем продолжать. Пошел я.
– Возьми хоть на сигареты.
– У меня есть, – уже с площадки ответил Костя.
Анна Сергеевна, закрыв дверь, присела на пуф. Неужели сын влюбился? Конечно, это должно было когда-то произойти, но так неожиданно? Еще вчера утром он был обычным Костей, каким она привыкла его видеть. Сегодня уже другое дело. Ей так не хотелось делить сына, свою единственную любовь, с другой женщиной. Но поделать Анна Сергеевна ничего не могла. Оставалась надежда, что не любовь заполнила сердце Кости, а легкое увлечение, которое быстро пройдет, и все встанет на свои места.
Костя ждал Лену. Еще пятнадцать минут до окончания смены. Он сидел на скамейке у самых ворот больничного комплекса и курил.
Лена вышла в обществе подруг, таких же молодых, как и сама. Они о чем-то щебетали, перебивая друг друга. Отработанные сутки, казалось, никак на них не повлияли, молодость давала знать о себе. Девушки были жизнерадостны и легки. Когда они поравнялись с Костей, тот окликнул:
– Лена?
Лена остановилась и обернулась на голос.
– Это я, Лен.
– Ты? Зачем? Я же просила…
– Проводить тебя хочу.
– Больше ничего?
– Нет.
– Мне провожатые не нужны.
– Лен? Ну хорош выпендриваться. Всего лишь прошу – пройтись рядом.
Лена оценивающе посмотрела на него, нахмурив брови. И получилось это так забавно, что Костя невольно улыбнулся.
– Ты чему улыбаешься? С головой непорядок?
– Не идет тебе хмуриться. Смешно выглядишь.
– Ты никак сегодня трезвый?
– Абсолютно.
– Что так? Деньги у «крутого» кончились? Мама не дала?
– Лен! Зачем ты стремишься сделать мне больно?! Мстишь за то, что я когда-то наговорил тебе по пьянке?
– Лен, – донеслось от трамвайной остановки, – «девятка» идет, ты едешь?
Костя напрягся, ждал, как поступит девушка. Уйдет – тогда конец, больше он ее не увидит, вернется в тот мир пьянства и разврата, и будь что будет. Останется, тогда…
– Езжайте, я пешком пройдусь, – ответила Лена подругам, и Костя вздохнул с облегчением. Осталась. – Ну что вздыхаешь? Провожай, коль напросился.
Костя взял ее пакет, они вышли за ворота.
– Ты вообще чем занимаешься? – спросила Лена.
Что было на это ответить?
– Готовлюсь к поступлению в университет.
– Хорошая подготовка – пьянство.
– Да ты видела меня выпившим всего один раз.
– Выпившим – один, вчера. Пьяным еще один, позавчера. А всего видела тебя два раза.
– Да это так, мы просто расслаблялись.
– Где же так перетрудились? Слушай, а чего тебя ко мне потянуло? У вас же компания. И девицы всегда рядом, готовые на все. Или те поистаскались и тебе захотелось свеженького?
– Я не знаю, чего меня потянуло к тебе. Потянуло, и все.
– Ты еще в любви признайся, с первого взгляда.
– А ты не веришь в такую любовь?
– Нет.
– Может, и права.
– А про отчима из мэрии и маму-профессора ты мне правду сказал или тоже мозги парил?
– Правду.
– Знаешь, как тебя можно охарактеризовать?
– Как?
– Самовлюбленный, капризный, молодой, но уже пресыщенный самец.
– Тебе доставляет удовольствие унижать меня?
– Если скажу «да» – обидишься? Уйдешь?
– Не уйду. Но ты не права, не совсем права. Ты же совсем меня не знаешь! А делаешь категоричные выводы.
– Знаю я вас таких.
– И богатый опыт?
– А как бы тебе хотелось? – Костя промолчал. Девушка продолжила: – Я не в том смысле. Просто много сейчас таких, как ты. Полные дискотеки. Кичитесь друг перед другом, как павлины. Одежда – что ты, фирма. А сам, своими руками или мозгами, хоть рубль заработал?
– Ладно. Пусть я такой, каким ты видишь меня. Пусть я не заработал ни копейки, так почему до конца не послала меня куда подальше? А идешь рядом? Почему?
– Посылала, так ведь не пошел? А почему иду рядом – сама не пойму.
– Все ты понимаешь. Просто тебе доставляет наслаждение оскорблять меня. Мстить. И побольнее. А я серьезно хочу попросить у тебя прощения за то, что вел себя по-хамски тогда, на дискотеке.
– Ладно, Кость, мы пришли.
Константин оглянулся – вокруг парк.
– До дома провожать не надо, давай расстанемся здесь.
– Как скажешь.
– Да? Как же ты не похож на того «супера» с дискотеки. Только вот что в тебе настоящее? Сегодняшнее поведение или пьяные выходки и то, что за ними следует?
– А ты проверь. Давай встречаться. Все и поймешь.
– Почему ты так самоуверен? Может быть, у меня есть парень и мы любим друг друга? Такую возможность ты не допускаешь? Или тебе все до фени и парень не проблема?
– Я допускаю, что у тебя может кто-то быть. Но тогда так и скажи. Только правду, я отстану.
– Не скажу.
– Значит, нет никого.
– Это неважно.
– Для меня важно.
– Дело твое. Мне без разницы. Все, пора домой.
– Подожди, Лен! Давай вечером встретимся?
– На дискотеке «У Паши»? В кругу твоих дружков?
– Нет. На Кремлевской площади. Погуляем среди старины.
Лена думала недолго.
– Хорошо. Но уговор, в дальнейшем домой мне не звонить, возле работы не встречать, тем более вызывать.
– Как же я тогда увижу тебя?
– Я еще не решила, стоит ли нам встречаться.
– Но на сегодня договорились?
– Приду, раз обещала. Во сколько?
– Определи сама, как тебе удобно.
– Тогда в семь вечера.
Костя остался в парке. Платком вытер вдруг запотевший лоб.
Что происходит с ним? Почему он, Костя, который ко всем относился с пренебрежением, внезапно подчинился этой хрупкой девушке? Но сердце обволокла теплая приятная волна, и это ощущение посетило его впервые. И вокруг стало как бы светлее, ни о ком, кроме Лены, не хотелось думать, и вообще ему было просто хорошо.
До вечера оставалась уйма времени – весь день. Чем заняться? Пойти к Эдику? Но тот пьянкой достанет, а ему нельзя, да и не хотелось. А простого разговора не получится. Пойти домой? Там в обществе Зинаиды вообще с ума спрыгнешь. Домработница нытьем да упреками достанет. Мол, доводит он родителей до ручки. Вот у нее, Зинаиды, сын – курсант Академии МВД. Скоро при большой должности будет. И он ей в отличие от Кости хлопот не доставляет, одни радости. Ну и дальше в том же духе.
Вот черт! И пойти-то некуда.
Все же, так ничего и не придумав, он отправился домой.
Там его ждал разъяренный отчим.
– Явился?
– Чего тебе-то от меня надо?
– Чего надо? Нет, вы только посмотрите на него. Чего надо? Ты до каких пор позорить меня будешь? Вот уже где сидят твои выходки, – Григорий Максимович ударил себя по шее, – постоянные пьянки, дебоши. Меня, второго человека в городе, каждая мелочь пытается ущипнуть. «А сын-то у вас, Григорий Максимович, того, хулиган!» – скопировал отчим чью-то речь.
– Когда все это было? И отец за сына не ответчик, тем более отчим.
– Вырастили на свою голову. Воспитали.
– Во-во, тут ты прав на все сто. Я – результат вашего воспитания. Другим я не стану, так чего попусту напрягаться? Работай в своей мэрии и посылай всех на хер, при твоей должности это несложно.
– Я, значит, должен работать, а ты балдеть? На мои, кстати, деньги! И при этом подставлять меня? Так?
– Слушай, надоел ты мне. Я живу как хочу, делаю что хочу, встречаюсь с кем хочу, понял? И ты ничего не изменишь. Денег не дашь? Обойдусь. Чего зря базарить?
– Ну наглец, ну негодяй, – чуть не задохнулся от возмущения Григорий Максимович, – вот свинья неблагодарная. За мой счет живет и меня же еще и посылает.
– Я тебя еще не посылал.
– Ну ладно, хорошо, без денег ты обойдешься? Отлично. Больше от меня ты не получишь ни копейки, посмотрю, как ты вскоре запоешь.
– Смотри сколько хочешь. – Костя зашел к себе в комнату, включил магнитофон, чтобы не слышать продолжающихся причитаний отчима.
«Вот тоже домотался. Видать, хорошо ему стуканули на меня, раз так разошелся. Денег он не даст. Испугал». На сегодня у Кости осталось три сотни, о дальнейшем думать не хотелось. Если что, мать выручит.
Так под размышления о насущном, под аккомпанемент инструментальной музыки и пробивающегося недовольного ворчания отчима Костя уснул.
И снились ему зеленое бескрайнее поле, полное цветов, и Лена, с которой он кружится в танце и ловит ее веселый, счастливый смех.
Вечером, ровно в 19.00, они встретились. Затем долго бродили среди древних строений Кремля, и Косте все больше нравилась эта девушка, да и Лена посмотрела на юношу другими глазами.
С этого дня они стали встречаться каждый свободный вечер. Костя почти перестал пить, общение с Эдиком свелось к редким телефонным звонкам.
Все больше длинными ночами он анализировал свою короткую жизнь и признавал ее неправильной и пустой. И хотя мать ежедневно выделяла ему средства, брать их становилось стыдно. Но он брал, оправдывая себя мыслью, что поступит в университет, получит образование и тогда сам сможет зарабатывать и помогать матери.
Все так и продолжалось бы, если бы не нелепый случай, изменивший судьбу Константина и Лены.
Однажды поздно вечером, возвращаясь с прогулки, они проходили мимо цветочных ларьков, выстроившихся возле отеля.
Торговали в них по большей части выходцы с Кавказа.
Заметив, как Лена посмотрела на цветы, Костя подошел к одному из ларьков, в окошке которого красовалась усатая физиономия. Вокруг ларьков стоял плотный запах дыма анаши.
– Сделай-ка мне букетик, – попросил Костя.
– Конечна, дорогой, какой хочешь? Есть гвоздик, роза тоже есть, выбирай, да?
– Лен! – обернувшись к девушке, крикнул Костя. – Ты что предпочитаешь, розы или гвоздики?
– Да не надо ничего, Кость.
– И все же?
– Розы.
– Давай розы, вон, как тот букет, с папоротником.
– Какой разговор? Сейчас сделаем.
Кавказец скрылся внутри ларька – собирать букет.
Костя полез в карман за деньгами, и… о, черт! Он же надел брюки, а деньги остались в джинсах. Вот, блин, незадача.
Продавец вернулся к окошку.
– Двести рублей.
– Пойдет. Но тут такое дело, брат. Я деньги дома оставил. Так вышло, понимаешь? Ты мне дай букет, а я тебе утром с процентами заплачу, я здесь постоянно с пацанами тусуюсь, – стараясь говорить тихо, упрашивал кавказца Костя.
– Э-э? Ты что, за лоха меня держишь? За дурака считаешь? Букет надо? Плати деньги. Нет деньги, иди отсюда.
– Ну послушай, брат!
– Э! Какой я тебе брат? Сказал же – иди отсюда, – ответил продавец и смачно, зло выругался на незнакомом языке.
– Кость? – позвала Лена. Она почувствовала неладное и попросила: – Пойдем отсюда – сдались тебе эти цветы?
Но Костя уже завелся.
– Значит, не дашь в долг?
– Да иди ты.
Костя немного отошел от палатки, резко развернулся, подняв ногу, ударил по витрине ларька.
Одновременно вскрикнули и продавец, и Лена. Стекло разлетелось. Костя протянул руку и забрал приготовленный букет. Повернулся и пошел к Лене.
– Ты с ума сошел? – испуганным вопросом встретила его девушка.
– Держи цветы!
– Костя! Ты что наделал? Ой, смотри!
Он обернулся, из разбитого ларька и соседних палаток вышли четверо крепких джигитов.
Пострадавший орал:
– Этот гадина мене витрина разбил, букет забрал, деньги забрал, твар, сволач, резать буду. – В руках торговец держал большой нож.
– Костя, бежим отсюда, – тянула за рукав Лена.
Тот отстранил ее.
– Отойди и дергай домой!
– Они же убьют тебя.
– Да? – И обращаясь к кавказцу: – Что кинжал достал? Убить хочешь? Ты на чьей земле, чурбан немытый?
– А-а, билат, – бросился продавец в атаку.
Костя увернулся и встретил движение противника ногой в солнечное сплетение. Кавказец охнул, упал на тротуар, нож отлетел в сторону. Костя подобрал его. Кольцо вокруг него сжималось. Но нож в руках Кости сдерживал крепких мужчин. Парень был подвижнее, моложе и показал, что кое-что в драке умеет.
– Эй, ты, – крикнул один из кольца, – брось нож!
– Что еще?
– Ну смотри, дурак, тебе конец. Гиви, держи его, побежит – стреляй.
Только сейчас Костя увидел в руке у одного из противников пистолет. Был ли он настоящим? Разбираться возможности не было и рисковать тоже.
Тот, кто приказал, вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер, что-то быстро сказал и, глядя на Костю, прошипел:
– Ну сейчас ты, свинья, получишь по полной. Будешь знать, по чьей ми земле ходим.
Буквально через мгновение из-за поворота вылетел, сверкая «мигалками», милицейский «уазик». Из него выскочили трое.
– Стоять всем.
Увидев в руках Кости нож, один из милиционеров, вскинув короткоствольный автомат, приказал:
– Нож в сторону, сам на землю, быстро, руки за голову, ноги в шпагат.
Пришлось подчиниться.
Лена вышла из-за палатки, обратилась к офицеру:
– Товарищ капитан, вон у того мужчины, – она показала на Гиви, – пистолет.
– А ты кто такая?
– Она, начальник, с этим бандитом, который напал на нас.
Капитан обратился к кавказцу:
– Она правду говорит, Гиви?
– Да ти что? Первый день меня знаешь? Нет никакой пистолет, мамой клянус.
– Вы обыщите его, – настаивала Лена.
Капитан посмотрел на нее и неожиданно приказал:
– Эту и пацана в отдел, нож как улику с собой. Я тут разберусь и приеду позже.
Лена почувствовала ужас, когда ей надели наручники. Все происходило как бы в другом измерении и не с ней. Но ее вернули в реальность, посадив в клетку «уазика», рядом с Костей, который тоже был в наручниках. Он что-то хотел сказать ободряющее девушке, но милиционер оборвал его на полуслове.
Автомобиль, продолжая мигать красно-синими огнями, включив лающую сирену, направился в отдел.
Капитан проводил взглядом служебную машину, подошел к тому, кто вызвал наряд.
– Гурам?
– Я понял, начальник.
Он достал несколько купюр, сунул их милиционеру.
– А за экстренность?
– Эх, Вано, беспредельничать начинаешь. Тебе сколько ни дай, каждый раз просишь все больше.
– А ты другую крышу найди. За меньшие бабки.
– Конечна. Ти же сам и наедешь сразу.
– Молодец! Соображаешь. Ладно. Этого орленка мы до утра закроем, но утром, к восьми часам, чтобы от вас было заявление. Свидетелей побольше, и не только кавказцев, усек?
– Будешь пацана доить?
– А это, Гурам, уже не твое дело.
– Конечно, не мой. Лишь бы мине не мешали, не волновайся, все сделаем.
В отделе с Лены взяли показания и как свидетеля отпустили.
Костю же завели в обширную комнату, посадили на табурет посередине.
– Сидеть ровно! – командовал молодой сержант, помахивая дубинкой.
Милиционер исполнял роль конвоира или надзирателя и находился здесь как подручный, чтобы по сигналу опера помочь «дубинатором» задержанному говорить то, что надо. Но опера пока не было, и сержант упивался собственной значимостью.
– Попал, тварь?
– Послушай…
– Заткни пасть, ублюдок. Разговариваю здесь только я. Подожди, сейчас ты у нас запоешь, гадина. Это тебе я говорю. Не таких видали. Так что сиди ровно и готовься.
Вошел капитан, проводивший задержание. Сел напротив, смотря Косте прямо в глаза узкими бесцветными глазками.
– Фамилия?
– Ветров.
– Имя, отчество?
– Константин Сергеевич.
– Приводы были?
– Были.
– Даже так? Замечательно. За что попадал к нам?
– Мелкое хулиганство. Так в протоколах писалось.
– А сейчас, значит, на разбой пошел?
– Какой разбой? Их было четверо, я – один.
– Но ты был вооружен.
– Нож не мой.
– Конечно. Как же иначе?
– Я у этого черта в ларьке букет цветов хотел купить, а деньги оставил дома. Ну и попросил взаймы. Отдал бы утром с процентами. А он погнал на меня, как будто это я в его Чуркестане торгую, а не он здесь. Ну я погорячился. Разбил стекло. Продавец вылетел с ножом и на меня, я нож-то выбил, а они из всех ларьков поперли, вот и подобрал нож для обороны.