Наши друзья Человеки Вербер Бернард

В темноте раздаются три удара. Неожиданно зажигается яркий сеет.

Перед нами – человек, он прикрывает ослепленные глаза рукой и отступает на несколько шагов.

Он оборачивается и замечает, что задняя и боковые стенки – зеркальные.

Человек проходит вдоль стенок, ощупывает их, поворачивается лицом к нам и видит перед собой стекло.

Человек посажен в клетку.

Он отходит на несколько шагов, потом бросается на стеклянную стенку и бьется о нее с громким глухим стуком.

Несколько оглушенный, он массирует себе плечо.

– Ой!

Человек медленно приближает лицо к прозрачной перегородке. Он застывает и напряженно всматривается сквозь стекло, словно различая вдали что-то интересное. Потом переводит взгляд и застывает снова.

– Эй, там! Есть там кто-нибудь? Кто зажег свет? Кто вы?

Он стучит по стеклу – все громче и громче. Из-под ладони смотрит вдаль.

– Я знаю, что вы наблюдаете за мной. Выпустите меня. Хватит играть в кошки-мышки!

Он снова стучит, подпрыгивает, как будто хочет достать до потолка. Затем возвращается к стеклу и говорит более мирным тоном:

– Хорошо, очень смешно, но самые лучшие шутки – короткие. Теперь дайте мне выйти отсюда. Я ХОЧУ ОТСЮДА ВЫЙТИ!

Человек с яростью кидается на стенку, свет неожиданно гаснет.

– Эй! Я ничего не вижу!

Свет снова зажигается. Человек видит перед собой бесформенный силуэт. Он подходит с любопытством.

Он различает рыжую шевелюру, затем ухо.

Перед ним весьма привлекательная молодая женщина.

Она медленно встает, потягивается с кошачьей грацией. На ней обтягивающий тело костюм, напоминающий расцветкой тигриную шкуру, и чулки в сетку.

Человек отступает. Женщина откидывает назад рыжие волосы и открывает свое лицо. Она зевает и трет глаза. Смотрит на человека, секунду колеблется и начинает кричать.

Человек подскакивает от удивления. Молодая женщина пристально смотрит на него несколько мгновений. Вдруг она нарушает тишину еще более громким и пронзительным воплем. Непонятно, – она кричит, потому что боится или потому что хочет испугать.

Человек отступает на несколько шагов, словно перед ним дикое животное. Видя его страх, молодая женщина глубоко вздыхает.

– А-а-а! – рычит она.

Затем умолкает. Оба смотрят друг на друга, ничего не понимая.

– Э-э... – говорит человек в замешательстве.

Словно два животных, они изъясняются нечленораздельными звуками.

Человек пытается найти другое выражение своим чувствам:

– Мм, мм...

Женщина переводит дыхание и ревет, словно львица, чтобы напугать его раз и навсегда.

– А-а-а! Г-р-р...

Человек в страхе застывает. Потом приходит в себя и подходит к женщине.

– Э-э... Э-э... Do you speak English? – спрашивает он осторожно.

Женщина удивленно замолкает.

– Habla espanol, setorita? Fala portugues? Sprechen Sie Deutsch?

Молодая женщина все так же угрожающе смотрит на него.

Чтобы успокоить женщину, человек протягивает ей, в знак совершенно мирных намерений раскрытую ладонь, потом переворачивает ее для рукопожатия.

– Э-э... hello, здравствуйте, мадемуазель... Buenos dias...

Женщина смотрит на его руку. Затем хватает и кусает ее.

Человек кричит, зажимает пострадавшие пальцы между колен и подпрыгивает от боли.

Женщина заходит сзади, борцовским приемом бросает его на землю и прижимает колени к рукам.

– А-а! – умоляет человек. – Я сдаюсь!

Женщина новым приемом заламывает ему руку и говорит грозным голосом:

– Это что за фигня? Мужчина криво улыбается.

– Ах, значит, вы говорите по-французски...

– Что здесь происходит? – спрашивает она, нажимая ему на руку.

– Ой! Вы мне руку сломаете! – (Она нажимает сильнее.) – Ой!

– Я тебя слушаю!

– Ой, нет, прек... То есть... Мне воздуха не хватает. Когда вы заламываете мою руку, плечо блокирует дыхание. Идет давление на солнечное сплетение. Ослабьте хватку, по крайней мере, я не могу говорить в таком положении.

Она колеблется, потом отпускает его. Он поднимается. Одергивает белую рубашку.

Она скалит зубы, готовая укусить, оглядывается вокруг.

– Где мы? – спрашивает она.

– Сами видите. В стеклянной клетке.

Женщина подходит к стенке и трогает ее. Гневным жестом с яростью ударяет по ней.

– Какого черта мы здесь делаем?

– Ах, если бы я знал, – отвечает мужчина.

Она смотрит на него с любопытством.

– А ты кто?

– Меня зовут Рауль, а вас?

Он поправляет очки и рубашку. Она поворачивается к стеклу.

– Рауль, там вроде бы что-то есть. Он подходит к ней, и оба всматриваются в стекло.

– У меня такое впечатление, что за нами наблюдают люди. Я слышал шум. Как будто кто-то шептался, так, чтобы его не слышали.

Женщина всматривается еще внимательнее.

– Эй! Э! На помощь! Мы здесь! Выпустите нас отсюда! Позовите полицию! На помощь! На помощь!

Она снова стучит по перегородке.

– Это бесполезно. Я уже пробовал. Если кто-то и видит нас, то он не хочет ничего делать.

– Вуаеристы, – говорит она, делая гримасу. – Мы, наверное, в каком-нибудь гигантском пип-шоу... выставлены помимо своей воли... на обозрение вуаеристам! Развратные вуаеристы-сатиры, которые платят, может быть, даже за такое зрелище!

– Их называют «зри-те-ли». Молодая женщина задумывается,

потом вдруг лицо ее принимает веселое выражение. Она поправляет волосы, костюм, принимает несколько изящных поз. Смоченным слюной пальцем приглаживает брови.

Встревоженный Рауль делает новое предположение:

– Может быть, за этими зеркальными стеклами стоят камеры, нас снимают, а миллионы зрителей смотрят.

Ей нравится эта идея.

Рауль подходит к правой зеркальной стенке, стараясь рассмотреть что-нибудь сквозь нее.

Женщина приближается к стеклу и говорит воображаемой аудитории:

– Я очень, ну просто очень и очень тронута тем, что выбрали именно меня. Я хочу поблагодарить продюсеров, которые остановили свой выбор на мне, а также зрителей, которые будут за меня голосовать. У меня было трудное детство, и мне не хотелось бы сейчас говорить о нем. В ранней юности я научилась танцевать и счастлива показать вам все, что я умею делать.

Женщина опускает глаза и продолжает менять позы.

Рауль пожимает плечами.

– Я умею садиться на шпагат, – говорит женщина.

Она садится на шпагат.

– И еще вот так.

Женщина выполняет несколько гимнастических упражнений, но не совсем довольна собой.

– Если будет музыка, у меня получится намного лучше.

– Вы смешны.

– И еще я умею вот так.

– Эта слава для супермаркета.

Женщина делает сложную акробатическую фигуру, адресуя вымученную улыбку Раулю.

– Эй, приятель, если тебе не нравится, не расхолаживай других.

– Я должен был догадаться, едва только увидел ваш убогий тарзаний наряд.

– Знаешь, куда послал бы тебя мой убогий тарзаний наряд? – шепчет она. – Слушай, у меня небольшая проблемка с левым профилем. Лучше бы меня так не показывать. Как думаешь, где камера? Обычно ведь горит маленькая красная лампочка, да?

Молодая женщина, решив, что заметила что-то такое, поворачивается к воображаемой камере и затягивает модную песенку. Потом начинает танцевать, отбивая чечетку.

Затем останавливается, разочарованная тем, что ничего не происходит.

– Ну, все, вы закончили свое выступление? – спрашивает Рауль.

– Ты завидуешь, потому что даже на это не способен.

– Это уж точно. Да и не стал бы ни за что выделываться на публике.

– А за что же тебя выбрали?

– Сам себя спрашиваю.

– (Женщина, самой себе.)Почему же ничего не происходит?

Она перестает улыбаться и вдруг с сомнением в голосе:

– А почему ничего не происходит?

Немного поколебавшись, она поднимает голову к потолку, как будто предполагаемые продюсеры могли спрятаться там.

– Скажите все-таки, вам интересно то, что я делаю? Вам нравится? Вы находите меня красивой? Хотите, я вам еще что-нибудь покажу? Я умею еще жонглировать, но мне для этого нужны мячи. Или обручи. Их можно даже поджечь, но тогда надо будет притушить свет, чтобы было лучше видно.

Пауза.

– Я бы хотела ознакомиться с правилами. Мы же имеем на это право, правда? (Раулю.) Я не хотела бы, чтобы они злоупотребляли моим правом на имидж. (В потолок.) Эй, если вы нас снимаете, надо бы о деньгах поговорить. И насчет рекламы в прессе я хочу с агентом договориться. А? (Раулю.)

Так, у меня нет ни адвоката, ни агента.

Она призывает Рауля в свидетели.

– Это безобразие, это незаконно, что они не дали нам сначала прочесть правила. Рауль, у тебя агент есть?

Мужчина погружен в раздумье.

– Было около полудня. Я работал. Позади меня возник какой-то туман, я обернулся – и все, полная темнота.

– Э-э... Со мной такая же история! Наверное, это новый способ отбора. Не ждут больше кастингов, а берут людей просто так, наугад, прямо из дому! Интересно, какой же приз можно выиграть. Может быть, замок или самолет, а может быть, даже коллекционный гоночный автомобиль. Я всегда мечтала ездить на «Феррари».

Рауль мечется по помещению и простукивает стенки.

– Ты зря не показываешь им, что умеешь делать. Тебя отсеют. (Принимается с энтузиазмом отбивать чечетку.) Чего терять-то?

Принимает различные позы. Делает колесо, показывает гимнастические упражнения.

– Я уважаю в себе homo sapiens. Она пожимает плечами и делает стойку на голове.

– Ой-ой-ой! Как ты умеешь говорить!

– Я говорю нормально. И я не виноват в том, что малограмотные, не обладающие даже минимальным словарным запасом люди вошли теперь в моду.

– Подожди. Козе понятно, что ты, с твоей белой рубашечкой, прилизанной прической и очками, словно у крота, в моде ничего не понимаешь.

– Хороша мода! Выставлять людей на потеху зевакам, чтобы те всласть позабавились... В этом и нового-то ничего нет. Древние римляне поступали так с гладиаторами. Хлеба и зрелищ. Вы видели «Бен Гура»[1]?

– Здравствуйте, цитаты пошли! Этим только старики занимаются! Да ты и выглядишь, по-моему, как старик. Ты даже в детстве уже был старым, уверена.

– Если нужно смотреть передачи для дебилов, чтобы быть молодым, ладно, я согласен считаться стариком. Между прочим, в мое время в моде были научно-популярные телесериалы, такие, как «Star Treck» или «Пленник». В них диалоги, по крайней мере, смысл имели. Кстати, «Пленник» был первым телевизионным реалити-шоу. Люди под наблюдением камер жили на острове, вдали от всех. Как мы...

– Вот чего я не понимаю, так это почему нас так мало. Обычно участников около десяти, и зрители потом постепенно отсеивают одного за другим. А здесь только ты и я, выберут быстро.

– А если это тренинг по выживанию для ответственных работников? Я как-то был с коллегами на таком. Нас заперли в тюремной камере и наблюдали за нами. Хотели узнать, как мы поведем себя в смоделированной ситуации попытки побега. Мы потом смотрели на себя по видео. И получали оценки.

– Я не ответственный работник.

– Подождите, – сказал он с иронией, – дайте-ка я догадаюсь... Ведущая шоу, танцовщица в кабаре? Массовик-затейник в клубе для отдыхающих? Стриптизерша?

У молодой женщины появляется улыбка, похожая на хищный оскал.

– Жалкий тип.

– Простите, я пытаюсь догадаться. В подобном костюме... Не знаю. Как вас зовут, кстати?

– А тебе какое дело?

– Ну, если вы таким тоном будете разговаривать... Хочу вам заметить, что если на нас смотрят, то публике вы вряд ли понравитесь. С таким поведением вылетите после первого же голосования.

Она размышляет.

– Но вам везет, я играю честно. И, если хотите, сделаем заново сцену знакомства. Они потом при монтаже подправят. (Говорит неестественным тоном.) О, здравствуйте, мадемуазель. Меня зовут Рауль Мельес, а вас?

Он протягивает ей руку. Она смотрит на руку, еще немного колеблется, поворачивается к публике и вдруг принимает фальшиво-восторженный вид.

– Саманта Бальдини.

– А чем вы занимаетесь в жизни, мадемуазель Бальдини? Наверное, вы актриса?

Саманта подыгрывает Раулю:

– Нет, не актриса, но все-таки артистка.

– Художница? Скульптор? Музыкант? Прима-балерина? Мимистка?

Саманта чуть хмурится, так как не знает значения последнего слова, но быстро оправляется.

– Не совсем, скажем так: артистка цирка! Я – дрессировщица тигров.

– Дрессировщица тигров? Да уж, такое не часто встретишь. Вы, должно быть, очень храбрая. Они вам никогда не причиняли зла, эти ужасные хищники?

Саманта отвечает, во все стороны бросая взгляды и улыбки, словно на арене.

– Нет, все хорошо. Спасибо, что беспокоишься обо мне, милый Рауль. Это, как бы сказать... настоящая профессия. Ты должен еще в ранней юности научиться преодолевать свой страх.

– Извините меня, я мало что понимаю, может быть. Но... ваш наряд так специально задуман, – Рауль улыбается, – чтобы гармонировать с вашими... партнерами?

– Конечно. Это мамаша Антуанетта сшила его специально для меня. А вообще-то, отвечая уж совсем честно на ваш вопрос, скажу: я действительно волнуюсь перед каждым выступлением. Хотя я прекрасно знаю, что это просто большие котята. Вы будете смеяться (она выдавливает вымученный смешок, смотрит по сторонам), но в цирке тигров фамильярно называют «большими котятами».

– И никогда не было несчастных случаев?

– Ну, однажды... один старый чокнутый самец, Терминатор, дядюшке Пепперони все-таки яичко поцарапал. Э-э... с тех пор они с тетушкой Наталией часто ругаются.

На лице Рауля играет деланная улыбка якобы заинтересованного телеведущего.

– Вот как? Ну, что же, большое спасибо вам, дорогая Саманта, за то, что вы приоткрыли нам дверцу в мир артистов. Это действительно потрясающе. Можно мне называть вас Сам?

Рауль улыбается фальшивой улыбкой. Саманта колеблется.

– Ну конечно, господин Рауль.

Он смеется. Саманта догадывается, что Рауль над ней издевается.

– Нет, погоди, а ты-то, в твоей белой рубашке, ты чем занимаешься? Молчи, я сама догадаюсь. Сыровар? Колбасник? Ах, нет, ты слишком красиво говоришь... Психиатр. Головы уменьшаешь. Промываешь мозги для...

– Я ученый. Я занимаюсь исследованиями, которые продвинут науку далеко вперед.

– Фабрикант смертельных вирусов?

– Я работаю на большую косметическую фирму.

– Уж не из тех ли ты уродов, кто мучает животных?

– Мы проводим эти опыты ради вас, ради вашей безопасности, чтобы у вас потом не было высыпаний, зуда или аллергии. Надо же проверять препараты на ком-то живом.

– Я так и думала, ты занимаешься вивисинцией...

– Вивисекцией, – поправляет он.

– Я это видела по телевизору. Это чудовищно.

– Не стоит так уж верить всему, что показывают в новостях.

– Есть вещи, которые не придумаешь. Вы оставляете хомяков на несколько часов под ультрафиолетовыми лампами, проверяя действие кремов для загара. Это правда или нет?

– Чтобы ты лучше загорела, дитя мое.

– Вы отрезаете головы обезьянам и проверяете, продолжают ли они жить без тела!

– Чтобы лучше излечить тебя от мигрени, дитя мое.

– Вы капаете шампунь в глаза кроликам!

– Чтобы лучше защитить твои глазки от раздражения, дитя мое.

– Ты и вправду гнусный кретин. Рауль смотрит на Саманту с усмешкой.

– Это вы еще всего не знаете! – говорит он. – Мои коллеги работают с малярией. Им постоянно нужны живые комары. Знаете, как их кормят? Помещают в аквариум кролика. Комары налетают на него, облепляют с ног до головы, а когда улетают, кролик весь пустой, плоский, высосанный...

– Прекрати, или я тебе морду разобью.

Рауль невозмутимо продолжает, забавляясь своими воспоминаниями:

– ...Не так давно, чтобы выяснить, способствуют ли мобильные телефоны возникновению рака, к включенному мобильнику на несколько недель привязали мышей. Заболеют ли мыши раком, осталось неизвестным, но вот лапки у них трястись стали...

– Если бы меня здесь не держали, я бы на тебя в суд подала. Такие типы, как ты, должны сидеть за решеткой.

Она поворачивается и обращается к воображаемой публике:

– Вы ведь согласны со мной? Этот человек отвратителен.

– Ну, а себя вы кем считаете? Это чтобы угодить вам, привередливым потребительницам, мы проводим все эти опыты. Вы купите шампунь или крем с неизвестными побочными эффектами?

– Самое легкое свалить все на потребительниц. Они про все это ничего не знают. А вы этим пользуетесь. Просто чтобы денег заработать.

– Ну и что же? Теперь, когда вы знаете, вы будете покупать непроверенную губную помаду?

– Жалкий тип!

– Это не ответ. Что вам нужно, так это мазать губы кровью. Гарантированно натуральный продукт, не вызывающий аллергии. Во время ваших выступлений в цирке будет смотреться эффектно.

– Лапочка моя, не говори о том, чего не знаешь.

– Так вы думаете, я не знаю, как вы своих тигров дрессируете? Вы им лапы прижигаете раскаленным железом!

– Только в самом начале. А потом мои котята очень гордятся тем, что срывают аплодисменты. Это совсем другое дело.

– Это точно такое же «дело». В обоих случаях животные страдают для нашего удовольствия. Вам не кажется, что вашим тиграм было бы лучше жить вместе со своими детьми в джунглях, а не таскаться с вами в ржавых клетках, есть котлеты из отбросов и выступать перед крикливой толпой? Вы думаете, им интересно, вашим «большим котятам», красоваться на арене ради вас?

– Они меня любят!

– Если вы так уверены в их привязанности, войдите-ка как-нибудь к ним в клетку, когда они голодные. Без плетки и палки. Посмотрим, под каким соусом они вас «полюбят».

– Я бы зашла.

– Ах, да, я забыл: чтобы привлечь к себе внимание, вы готовы на все.

– Ты ничего не понимаешь, цирк – это хорошо. Он доставляет радость детям.

– Давай разберемся. Чтобы доставить радость детям, вы перед ними мучаете животных! Логично. Мои опыты, по крайней мере, не афишируются.

– Ах ты...

Она бросается на него. Они дерутся. Она легко побеждает. – Да уж, – стонет он, – с вами трудно вести диалог.

Саманта душит его.

– Извинись немедленно!

– Лучше сдохнуть. Неожиданно раздается грохот и

вспыхивают молнии.

Их отбрасывает друг от друга, словно сильным электрическим разрядом.

Рауль и Саманта в разных концах помещения. Удивленно смотрят друг на друга.

– Что это такое? – тревожно спрашивает она.

– Электрический разряд. Вольт пятьсот, я думаю. Прошел через пол, который послужил проводником. И спрятаться-то невозможно.

Рауля трясет.