Разборка Деревянко Илья

Азербайджанец изумленно разинул рот и вскочил на ноги, а Мирон тем временем сгреб с прилавка как минимум килограммов пять помидоров и запихал их растерявшейся женщине в сумку.

– Грабут! – опомнился наконец торгаш, и в этот момент Мирон изо всех сил врезал ему в челюсть. Толстяк плюхнулся задом прямо на асфальт, а один из Мироновых ребят разломал об его голову деревянный ящик, только что служивший торговцу сиденьем.

Остальные пацаны двинулись вдоль рядов, переворачивая лотки с товаром южных гостей и лупя продавцов чем попало.

– Люди! Чурки русских бьют! – завопил Мирон на весь рынок, хотя в действительности дело обстояло совсем наоборот. – На помощь!

Призыв не остался без внимания. Первыми на него откликнулись опохмелившиеся пьянчуги, быстро сообразившие, что у черных есть чем поживиться. Они-то и составили ядро возмущенных народных масс. Постепенно драка сделалась всеобщей. Скоро в ней уже принимали участие продавцы других национальностей, недолюбливавшие наглых, заносчивых южан. Кавказцев били ящиками, подносами, выломанными из забора штакетинами, даже арбузы об головы раскалывали. Кое-кто по ходу дела отнимал деньги. Доселе мирный рынок напоминал теперь побоище, какие случаются между болельщиками соперничающих команд американского футбола.

Убедившись, что все идет как надо, Мирон быстро собрал своих.

– Теперь линяем по-тихому, братва, – сказал он, – сейчас мусора нагрянут.

Мирон оказался прав. Едва они успели отъехать, на рыночную площадь ворвалось пять милицейских машин, воющих сиренами и сверкающих мигалками.

В это самое время к злополучному кавказскому ресторану тихо подъехали три битком набитые машины во главе с черным «БМВ» Савицкого. Из них высыпало пятнадцать ребят. Роли были заранее распределены. Двое пацанов ринулись к черному ходу, трое, получившие инструкцию всех впускать, но никого не выпускать, стали у парадного, остальные вошли внутрь. Слава вытащил из-под плаща автомат «узи» и навел на опешившую публику. Его боевики тоже не дремали: один бросился в подсобку, где, вопреки ожиданиям, вместо автоматчика оказалась только насмерть перепуганная посудомойка, другой перерезал ножом телефонный провод, третий, наставив на отдельно сидевших мордоворотов автомат, скомандовал: «Руки на стол», четвертый обыскал их, с удовлетворением обнаружив два «макарова» и один ТТ. Остальные блокировали столики, за которыми сидели кавказцы. Посреди зала остались Слава с Виталиком. Все эти события происходили в одно и то же время. Никто даже опомниться не успел.

– Так-так! – ехидно пропел Савицкий. – Пересрали, черножопые?! Думаете, в России можно борзеть, как угодно?!

– Слюшай, пагады, брат, – льстиво начал столь надменный вчера метрдотель, но вместо ответа Слава резко ударил его кулаком в лицо.

– Какой ты мне брат, падло?! Засунь язык в жопу! Вчера здесь обидели моего парня! – обратился он к остальным. – Человек ничего плохого вам не сделал, даже после того, как на него напали, пытался объясниться по-хорошему. Вы же, насколько я вижу, человеческого языка не понимаете. Поэтому с вами будем говорить по-другому. Лечь на пол, быстро! – вдруг заорал Савицкий диким голосом. – Всех перестреляю! Виталик, – обратился он к товарищу. – Выбери из этого говна тех, кто был вчера, а ты, Серега, вытряси кассу.

Пока Серега выгребал выручку у всхлипывающего бармена, пока вытрясал белого словно мел метрдотеля, Виталик старательно разыскивал вчерашних знакомых. Это было не просто, поскольку для него, коренного жителя Н-ска, все кавказцы казались на одно лицо. Наконец, он все же выявил четверых. – Они твои, – великодушно разрешил Савицкий.

Вчерашние «джигиты» имели теперь на редкость жалкий вид и даже не помышляли о сопротивлении. В первую очередь Виталик занялся бугаем, с глазами-маслинами, который давеча утверждал, что газовик «спьяну патэран». Ногой в пах, ребром ладони по шее, мордой об стол.

– Спьяну, говоришь? – рычал взбешенный Виталик. – Сейчас ты у меня выпьешь! – С этими словами он разбил о голову бугая взятую со стойки бутылку дорогого коньяка. Тот, потеряв сознание, грудой осел на пол.

Развернувшись на каблуках, Виталик, не теряя даром времени, врезал пяткой в грудь следующему. Тот отлетел прямо на Савицкого и, получив коленом по почкам, упал, извиваясь от боли. Третьему достался удар ладонью снизу, тут же превративший нос в окровавленную лепешку. Четвертый попытался сопротивляться, и вот ему-то влетело больше всех. Виталик избивал его долго, упорно и напоследок плюнул в разбитое лицо. В этот момент в ресторан зашел «мелкий чурка», в обязанности которого входило в сегодняшний день поддерживать связь между двумя филиалами, на тот случай, если откажет телефон. Надо сказать, что мелкий он был только по росту, а так довольно коренастый, лет сорока.

Увидев происходящее, он попытался смыться, но жестоким ударом приклада Слава уложил его на пол.

– Давайте, ребята! – махнул он остальным, и те принялись усердно претворять в жизнь вторую часть плана: бить видеоаппаратуру, мебель, кромсать ножами скатерти. Напоследок собрали со стойки все бутылки и раскололи об пол. Воздух загустел от запаха разлитого спиртного, под ногами хлюпало. – Угощайтесь, халява! – ехидно предложил Савицкий, указывая кавказцам на залитый винами и коньяком пол и, уже направляясь к двери, добавил: – На будущее даю вам хороший совет – будьте любезнее с посетителями!..

Удачно исполненная карательная экспедиция привела Славу в хорошее настроение, которое не оставляло его до самого дома. Однако у дверей собственной квартиры Савицкого едва не хватил удар. У порога стояла крышка гроба и роскошный траурный венок.

«Боже, – подумал он, хватаясь за мучительно заболевшее сердце. – Неужели с Ольгой или с ребенком что случилось!» Но, прочитав надпись на венке, он понял: Ольга тут ни при чем. Затейливо выполненная надпись, гласила: «Вячеславу Савицкому от друзей. Мир праху твоему». Кадий объявил войну.