Правила коротких свиданий Тронина Татьяна

– Родители тебя берегли, – опустив глаза, мрачно произнесла Ванда.

– Да. Да! Но лучше бы они этого не делали. Лучше, как раньше было – когда дети варились в одном котле со взрослыми, с самых малых лет наблюдали смерти, рождения и ничего особенно страшного в этом не видели. Это жизнь! Даже смерть – это тоже часть жизни, к этому надо быть готовым. Отчего сейчас многие сделались чайлдфри? Да оттого, что уже непривычно рожать и растить детей. И смерть – да, это ужасное явление, но в наше время она вообще воспринимается как конец света и гибель мира.

– Лиза, Лиза, перестань, успокойся, – жалобно воскликнула Поля.

– Нет, дай сказать, – помотала я головой. – И вот я, нежное растение из оранжереи – я! – вдруг сталкиваюсь со смертью своих самых близких людей. Я была совершенно не готова к этому. Я сама… я сама собиралась всерьез расстаться с жизнью… ну, вы понимаете, – не договорила я.

– Ты обвиняешь своих родителей? – усмехнулась Ванда, глядя в свой опустевший стакан.

– Нет. Я их люблю. Я их бесконечно люблю. И люблю даже за то, что они так крылья надо мной распускали… И речи нет о том, что я их в чем-то обвиняю. Я о том, что люди становятся все слабее и беспомощней, они теперь невыносимо страдают от всевозможных мелких напастей и неприятностей, а настоящие трагедии – они теперь вообще не в силах пережить.

– Мы поколение «снежинок», да. Мы слишком нежные! – вдруг горячо согласилась Поля. – Вандочка, ты не нальешь еще… Но, девочки, мне тоже страшно. Я тебя абсолютно понимаю, Лиза. Я такая же. Я как ты! И даже еще слабее.

– Ты о своих родителях? – улыбнулась я, чувствуя, как глаза щиплют слезы. – Ох, ты счастливая, Поля, они у тебя живые.

– Но они совершенно такие же, какими были твои родители, Лиза, – шепотом произнесла Поля, наблюдая за тем, как Ванда смешивает напитки в бокалах, затем бросает туда лед. – Они буквально трясутся надо мной. Я для них навечно маленькая девочка. Они дверь в мою комнату не позволяют мне закрывать – ни днем, ни ночью. У нас даже в туалете нет шпингалетов, потому что в три года я там случайно заперлась… А мне тридцать лет, и в моей жизни не было ничего. Я до сих пор девственница.

– И что? – возразила я. – Я же тебе рассказывала, как у нас все с Адамом происходило. Та же самая история.

– Но ты хоть нашла мужчину, которого уговорила на вот это все, а я и такого не встретила! – с отчаянием возразила Поля.

Меня почему-то царапнуло слово «уговорила». Я Адама не уговаривала… Он сам, все сам, мне осталось только согласиться на его предложение – стать сексуальными партнерами. Впрочем, проехали, зачем цепляться к Поле по мелочам?

– А ты этого хочешь, Поля? Встретить кого-то? – тем временем спросила Ванда. – Ну, за сбычу мечт…

Мы чокнулись.

– Не знаю, – отпив из своего бокала, произнесла Поля задумчиво. – Хочу ли я быть с мужчиной? Я даже не могу этого представить. Как это – меня вдруг кто-то обнимает и делает со мной вот это все… – Поля не договорила, поставила бокал на стол, развела руками. Потом покраснела.

– То есть ты представляешь себя в виде объекта? – внезапно озарило меня. – Как будто ты сама по себе, а кто-то вокруг тебя хороводы водит? Совершает с тобой некое действо? Твоя роль, получается, чисто пассивная, ты просто решаешь – отзываться на ласки другого человека или нет?

– Нормальная женская роль, – хитро улыбнулась Ванда. – Даже традиционная. Но я понимаю тебя, Поля. В наше время женщина много чего должна, особенно мужчине и особенно в интимных отношениях с ним. Должна уметь многое, вон курсов сколько всяких открылось, где учат разным женским хитростям.

– Да, я об этом, – подумав, согласилась Поля. И оживилась. – Это похоже на то, как искать работу, делать карьеру – когда не хватает образования, опыта и знаний. Страшновато как-то. Стыдно опозориться. Показаться неумехой, не пройти собеседование и испытательный срок.

Мы с Вандой переглянулись и захохотали. Поля тоже засмеялась. Ей явно стало легче после этого признания, как будто эти мысли ее давно мучили и не давали покоя.

– Надо еще и выглядеть соответственно, – продолжила Поля. – Внешность, одежда, макияж, белье, маникюр, педикюр, эпиляция и все такое… Нет, я слежу за собой изо всех сил, но вдруг я не безупречна? И вызову отвращение у своего избранника.

– Ты очень красивая и ухоженная, Поля! – возразила я. – А вот я – лентяйка. Мне все лень. Я даже профессиональный маникюр не делаю. – Я положила руки ладонями на стол. То же самое сделали Поля и Ванда.

У меня были короткие ногти без всякого покрытия, у Ванды – роскошные, совершенные по форме длинные накладные ногти брусничного цвета, у Поли перламутрово-бежевый лак поверх собственных аккуратных ноготков.

– Ты совсем маникюр не делаешь? – с интересом спросила Ванда меня. – В том, профессиональном, смысле…

– Совсем. В салон не ходила. Или ходила, но пару раз от силы… Точно, ходила, и мне не понравилось, что там с моими ногтями сделали, вот здесь, – сказала я и указала где.

– Это кутикула. Ну правильно, надо убирать кутикулу, – серьезно произнесла Ванда. – Она же нарастает. Наползает на ноготь…

– У меня ничего не нарастает и не наползает, – призналась я. – Достаточно только подстричь сами ногти и подпилить их край пилочкой, придать им ровную форму. И этого хватает. Ну вот как у детей… Детям же не делают профессиональный маникюр, но детские лапки обычно выглядят вполне нормально.

– У меня тоже ничего не нарастает, – призналась и Поля. – А вообще, этот профессиональный маникюр по всем правилам – довольно жуткая вещь. И за ним надо постоянно ухаживать, чуть что не так – бежать подправлять… То ноготь сломается, то отрастет на миллиметр, и видно эту отросшую не закрашенную полоску у основания, и уже нет прежней красоты… Но хуже всего, когда видно вот эту обрубленную кутикулу. Вроде все в порядке и красиво, но прямо видно иногда, что кожа сострижена, и это брр! Да, а вы слышали про шеллак? Его, оказывается, делают из выделений каких-то там жучков!

– Ты серьезно? – Ванда посмотрела с недоверием на свои ногти.

Я же продолжила:

– Педикюр я, кстати, тоже не делаю – в том, общепринятом, смысле, когда пользуются лаком и совершают все эти сложные и долгие манипуляции со стопами. Так, ничего особенного… опять использую ножницы, пилочку, плюс обычную терку для пяток… Крем иногда. Давайте посмотрим, что у нас с ногами, – предложила я. Скинула с ног тапочки, стянула носки.

На Ванде тоже были носки, она их быстро сняла, а вот Поле пришлось освобождаться от колготок. Мы сели рядом на стульях, уставились на свои голые ступни.

– У тебя действительно все хорошо и в натуральном виде, – заметила Ванда серьезно, разглядывая мои ноги. – Пальцы красивые и ноготки аккуратные. Можно даже фотографировать – для журнала, для какой-нибудь статьи. Фото на пленэре – что-то такое, в деревенском стиле… а-ля натюрель, короче. Если нарядить тебя в ситцевое платьице, Лиза, распустить тебе волосы и поставить на травку босиком, а ступни – крупным планом… то будет просто «ах!». Твои пальчики сразят всех своей естественностью. Это очень модно сейчас!

– Какие у нас всех разные пальцы на ногах, – тем временем удивленно заметила Поля. – И пальцы разной длины.

– Ступни, или же стопы, делят на виды. То ли их три вида, то ли пять… Ну, неважно. Я про пять видов стоп помню, – тоном знатока изрекла Ванда. – Греческая стопа, египетская, кельтская, римская и германская. Не в курсе, связано это как-то с генетикой и реальными предками, но вот так они, эти типы ступней, называются.

– У тебя вот этот палец длиннее, – заметила Поля, разглядывая ноги Ванды. – Тот, что после большого идет. Не называть же его указательным? – она хихикнула. – Ой, и у меня тоже второй палец длиннее других!

– У меня греческая стопа, – сказала Ванда. – Это классика. У Венеры Милосской так и у статуи Свободы… Но у тебя, Поля, не греческая, а кельтская, скорее, видишь, мизинец и безымянный – на одном уровне?

– А у меня что тогда? – с интересом спросила я.

– У тебя, Лиза, так называемая египетская стопа. Большой палец длиннее, а что касается всех остальных, то они словно по росту выстроены, каждый следующий – короче предыдущего. Получается такая ровная, скошенная к мизинцу линия. Ну, тоже классика, если подумать. И, кстати, я не шучу, говоря, что сейчас модно оставлять внешность естественной. – Ванда улыбнулась и слегка толкнула меня локтем.

– Вот, я дожила до тех времен, когда попала в тренд! – засмеялась я, повернулась к столу и отпила из бокала. – Никогда ничего специально не делала.

– А еще волосы у тебя – просто роскошные, – с восхищением подтвердила Поля и провела ладонью по моим волосам, лежавшим на спине и собранным в подобие снопа – то есть перевязанным в нескольких местах ленточками.

– Но все думают, что они ненастоящие, типа шиньона, – призналась я.

– И ты говоришь, что ничего с ними не делаешь? – с удивлением спросила Ванда.

– Ничего. Мою их только отечественным детским шампунем, и не особенно часто к тому же, уж точно не каждый день, – подтвердила я. – Потому что потом приходится целый день сохнуть. И никакого бальзама, средств для укладки… Феном я тоже не пользуюсь, от него у меня голова потом чешется.

– А что с лицом делаешь? – с любопытством спросила Поля.

– Да тоже ничего особенного, – призналась я. – Мажу лицо самым простым кремом… ну, короче, нет у меня в арсенале всех этих многочисленных баночек и тюбиков со всевозможными чудодейственными средствами.

– Наверное, это правильно, – вздохнула Поля. – А я-то каждый день шампунем пользуюсь, иначе ощущение какое-то неприятное от волос. Потом бальзам, потом несмываемый питательный спрей, поверх него пенка для укладки…

– Да, мы слишком привыкли ко всей этой химии, – согласилась Ванда. – А это именно химия, к тому же она еще и изрядно бьет по карману… Получается, Лиза – самая умная из нас в этом плане.

– Нет. Нет! – не согласилась я. – Просто состояние моего здоровья, моего организма сейчас позволяет мне не делать лишних манипуляций. А вот потом, спустя годы, вполне может начаться какая-то фигня. Волоски над верхней губой полезут или кожа начнет шелушиться… Пятки огрубеют и перестанут быть нежными, ногти перестанут походить на милые розовые детские ноготочки… Лишний вес откуда-то возьмется! Вот тогда придется всерьез собой заняться, чтобы не походить на э-э… как говорят в народе, лахудру! То есть на неопрятную, неаккуратную особу. Неряху! Чтобы избежать этого сравнения, мне уже понадобятся и какой-то особый крем, и дорогой шампунь, и придется записаться к специалисту-подологу, и прочее. Или гормоны как скакнут, и я начну волосы на ногах брить. – Я поддернула пижамные штаны, показывая свои ноги – достаточно гладкие, с едва-едва различимым тонким пушком на голени. – Сейчас вроде некритично, а?

– Некритично, – согласилась Ванда. – И… Ну да, видели мы таких, которые вроде бы за натуральное и минимум косметики, долой ядовитые дезодоранты, но к ним ближе чем на метр не подойдешь, а растительность у них на ногах, наоборот, издалека видно.

– Вот! Смысл жизни в том, что не надо делать лишнего, но обязательно – делать нужное! – воскликнула я.

– Я уже сколько раз волосы на ногах эпилировала в салоне. Процедур двадцать прошла, не меньше. Больно! – пробормотала Ванда, разглядывая свои ноги, на мой взгляд, практически идеальные.

– Бр-р… – опять передернула плечами Поля. – Я ноги обычной женской бритвой брею.

– А я не могу бритвой, у меня от нее волосы моментально в кожу врастают, – огрызнулась Ванда. – Блин, девочки, кто бы нас сейчас со стороны слышал! Людям уже тридцатник, высшее образование за плечами, а они вот это все обсуждают…

– Это нормально, – не согласилась я. – Подобные вещи даже на анонимном форуме не получится обсудить, потому что это только в личном общении возможно, а все разговоры вокруг да около – это так, просто теория. Или свои фото в интернете выкладывать? Ой нет, захейтят наверняка. Я надеюсь, когда со мной будет что-то не так, вы мне об этом скажете – что мне надо подумать о маникюре или сделать стрижку, потому что мои ногти стали выглядеть безобразно, а моя шевелюра поредела и заметны посеченные концы волос. Или мягко намекнете, что мне пора воспользоваться стойким антиперспирантом, потому что мой нынешний, простенький дезодорант уже не справляется со своей задачей.

– А я вспомнила Хемингуэя. Он рассказал об одном случае, произошедшем с Фитцджеральдом, его другом и тоже писателем. Это все зафиксировано в романе «Праздник, который всегда с тобой». – Опять внезапно покраснела Поля. – Как-то они сидели в кафе. А Фитцджеральда перед тем накрутила жена, Зельда, сказала, что у него маленький… ну, вы понимаете… И с подобным размером невозможно удовлетворить женщину. Тогда Хемингуэй потащил своего друга в туалет, посмотрел на его, скажем так… достоинство и заявил, что ничего не маленький, а нормальный. Посоветовал еще сходить в Лувр и посмотреть на обнаженные статуи. Вот у них реально были маленькие «достоинства», ибо так было принято среди древних скульпторов – не акцентировать. Словом, после этих объяснений Хемингуэя его друга Фитцджеральда сразу отпустило… Он перестал беспокоиться. Я к чему. Друзья, то есть приятели, для того и нужны, чтобы выразить объективную оценку. Только они могут сделать это, а не другие посторонние люди. И даже не родственники. Потому что на родного человека, мужа или жену, после подобных высказываний можно затаить обиду.

Мы все задумались. Потом Ванда спохватилась, подняла брови:

– Минутку. А если Хемингуэй соврал? Чтобы просто утешить своего друга?

– Но мы-то друг другу врать не собираемся! – с ожесточением произнесла я.

– Я на вас надеюсь, – с энтузиазмом произнесла Ванда. – За честность.

Мы взяли в руки бокалы и опять чокнулись.

– Да, и вот что… – допив свой коктейль, продолжила Ванда. – Я вас очень прошу, девочки. Если вы вдруг узнаете, что мой муж изменяет мне или с кем-то там встречается, расскажите мне об этом. Я вас прямо об этом прошу, делаю официальное заявление.

– Это другое, – не согласилась Поля. – Мы со своей правдой можем только напортить. Разрушить ваши отношения с Арсением…

– Нет, я должна знать, – твердо произнесла Ванда. – Если кто-то чего-то и разрушит, то это буду я, а не вы.

– Арсений – душка. – Улыбнулась я, представив мужа подруги. Тот и в самом деле был настоящим «душкой» – то есть человеком, который вызывает самые позитивные ощущения у окружающих. На Арсения было приятно смотреть – как он ходит, говорит, поворачивает голову, в задумчивости иногда ерошит ладонью волосы у себя на голове. Красивым мужа Ванды назвать было трудно (небритый лохматый дяденька, который словно только что проснулся, и проснулся в прекрасном настроении причем), но как сопротивляться тому бесконечному обаянию, которое, словно свет, постоянно излучал Арсений? Я не была влюблена в Арсения, но он и вправду – самый настоящий душка.

Я просто искренне восхищалась им, ничего более.

– Ты называешь его душкой? Это потому, что он пьет, – не согласилась Ванда. – Вы ведь, девочки, в основном его только на наших праздниках видели. Да, когда Арсений чуть под градусом – в нем бездна шарма.

– Но «чуть» же! – резонно заметила Поля.

– Зато – постоянно, – с тоскливой досадой произнесла Ванда. – Постоянно и без выходных. Арсений вечно в легком подпитии. С ног не падает, но и не просыхает. То и дело себе что-то подливает. Рюмочку того, стопочку этого. Все вечера выходных тусит с друзьями: они вместе заваливаются в какие-то бары, что-то обсуждают – спорт, политику, кино… Никого не задирают, не скандалят, все они интеллигентные люди, все работают и у всех семьи… Придраться к этим мужчинам трудно. Я поначалу, в первые годы брака, особо и не беспокоилась о том, как Арсений проводит свой досуг, я же не «душнила» какая-то, как теперь говорят, не хочу мужа под каблуком держать, но в последнее время мне стало страшно.

– А разве мы лучше? – Поля сунула нос в свой бокал, тоже уже пустой. – Три алкоголички. Пьем стабильно раз в неделю, и тоже по пятницам.

– Это другое, – с иронией произнесла я. – Да, вот именно. Тут полагается всем известную картинку из интернета показать, с крупной надписью – «Это другое!».

– Конечно, другое! – хмыкнула Ванда. – Бытовое пьянство называется! Надеюсь, мы, девочки, не совсем пропащие. Нет, я серьезно! Но то, что происходит с моим мужем, это очень грустно. Я потому и сбегаю к вам, что он каждую пятницу с друзьями – по барам. Если бы он не гулял по кабакам в своей компании, я бы сейчас дома сидела, честно. Этим летом к друзьям за город ездил, на дачу, виски они там дегустировали у какого-то знакомого, который занимается этим видом алкоголя… То ли продает, то ли сам готовит, не поняла. Словом, Арсений то и дело из дома норовит сбежать.

– А вот если бы мои родители куда-то ходили, то я бы, наоборот, дома сидела, – призналась, в свою очередь, Поля. – Только они никуда не ходят, и мне самой надо хоть раз в неделю, но сбежать от них.

– Может, есть что-то, что способно остановить Арсения, что помогло бы ему оставаться почаще в семье? – спросила я.

– Дети! – воскликнула Поля, подняв указательный палец.

– Ага, рожать детей только для того, чтобы отучить мужа от пьянства и удержать его дома… Нехорошо, – покачала головой Ванда. – И потом. Я же вижу, что Арсений потому и сбегает, что его тяготят домашние дела. Он начинает метаться, точно тигр в клетке, от стены к стене, рычит, тоскует. От ребенка в доме он станет сбегать еще чаще.

Мы замолчали.

– А что мне делать? – после долгой паузы произнесла Поля. – Вот что? Мне придется всю жизнь старой девой провести? Я помню, мы договаривались не становиться психоаналитиками друг для друга, но, быть может, вы мне все-таки что-то посоветуете, девочки? Не утешайте меня и не бойтесь сказать правду.

– Купи вибратор и лиши сама себя девственности! – вырвалось у Ванды. – А мужчинам, которых ты встретишь потом, ничего не говори.

– А где я этот вибратор хранить буду? – удивилась Поля. – У меня же родители все проверяют… Носить его потом все время с собой в сумочке? К тому же дверь в мою комнату постоянно открыта! Как я всю эту операцию проверну? И потом, у меня в телефоне программа, там все покупки мои расписаны, я маме показываю их, мы следим за расходами… Как я ей объясню покупку вибратора?

– Зайди в магазин, купи за наличные, а чек выброси… Или сходи к доктору во время обеденного перерыва, воспользуйся медицинской помощью, действительно сделай небольшую операцию… Ай, ладно, ты и этого не сможешь. Тогда вот что. Попробуй полюбить себя. Попробуй принять себя! – упрямо продолжила Ванда. – Себя, свою сексуальность… У тебя же ведь есть желания?

– У меня нет желаний, – подумав, призналась Поля. – То есть они есть, но… это что-то отвлеченное. Вот я представляю, допустим, что у меня появился мужчина, мы с ним сидим в кафе, мило беседуем, улыбаемся друг другу… Вроде вполне реальная картинка, да? Но я не могу вообразить, что у нас с ним происходит до того. Как я знакомлюсь с этим мужчиной, что я ему говорю, что он мне… Короче, я не могу нафантазировать, как у нас с ним все завязывается. Я могу только представить картинку про то, что происходит потом. Или, например… Ну ладно, допустим, мы уже с этим мужчиной в постели, целуемся, обнимаемся, и вот это все происходит… Но что опять же случилось до того?! Что-то ведь там произошло, такое интересное и хорошее, отчего мы с этим мужчиной оказались в постели?! А я себе именно это и не могу представить. Потому что я – как неповоротливая колода какая-то, я пугливая и застенчивая до ужаса. И в таком состоянии веду себя как идиотка! То есть, исходя из логики событий, у нас с мужчиной и не дойдет до всей этой романтики, потому что я не способна делать все эти вещи красиво и искренне, я жутко зажата. Лиза! – Она обернулась ко мне. – А как тебе это все удалось преодолеть?!

– Никак, – подумав, ответила я. – Да и вообще особой романтики у нас с Адамом никогда и не было. У нас с ним – договор. Со справками, с устными обязательствами, чего можно и чего нельзя – по всем пунктам. Я, например, сразу заявила Адаму, что на некоторые виды секса я не согласна. Если его это не устраивает – пусть валит. Но он почему-то согласился. Так что у нас все достаточно скромно и просто происходит, все эти годы одно и то же, никакие курсы по прокачке интимных умений мне не нужны.

– И он не заскучал? Не потребовал себе… «десерта»? Адам не возражает против рутины? – с крайней заинтересованностью спросила Ванда. – Что у вас все без этого… без разновидностей, разнообразия и приятных альтернатив?

– Нет, не возражает, – ответила я. – И, ты знаешь… оно как-то и не надо нам. Ну, по крайней мере мне.

– А Арсению надо, – неожиданно призналась Ванда. – Я вам не говорила, но… – она не стала продолжать и махнула рукой. – И я вам честно скажу, что мне это «приятное разнообразие» никакого удовольствия не доставляет. Это ему приятно, а мне – никак.

– А взаимные… то есть «зеркальные» жесты он совершает? – спросила я. – В отношении тебя? Ты ему, он тебе…

– Ха! Как же, дождешься от него… – фыркнула Ванда. – Одна я стараюсь! Без взаимности…

– Ни тот ни другой вариант меня не устраивает, – выслушав нас с Вандой и вздохнув с тоской, призналась Поля. – Ни твой, Лиза, ни твой, Ванда.

– Тогда и не думай об этом, не навешивай на себя ярлыки, – заявила я Поле. – Ты просила совета? Вот тебе мой совет – плыви по течению. Живи и не заморачивайся. Главное – не наломай дров, когда вдруг появится кто-то на горизонте. Вот не надо хвататься за первого встречного только потому, что он первый… а может, он негодяй или гад какой-нибудь?! Об этом всегда помни. После общения с таким типом тебе еще хуже станет. Из серии – и вот для такого чудища я себя и берегла?! Нет ничего хуже отчаяния, именно от отчаяния и совершаются все глупости. Поэтому спокойствие, честность (перед самой собой) – и легкий пофигизм. И не думай, ни о чем не думай, я тебя умоляю.

– Да как это – не думать? – удивилась Поля.

– А вот так. Потому что люди либо думают, либо делают, – ответила я. – Ты слишком много думаешь – и в этом твоя проблема, мне кажется. Ты не живешь, ты все время размышляешь и прикидываешь… И все не то тебе, и все не так, как ты сама только что призналась. Все твои мысли ведут тебя только к одному – к поражению. Ты не видишь себя победительницей.

– Я с Лизой не согласна, мне кажется, даже если у тебя на горизонте появится кто-то нормальный, ты все равно от него сбежишь. Как в «Женитьбе» у Гоголя – герой от своей невесты сбежал в окно. И ведь хотел жениться, и девушка ему нравилась… а он сбежал! – встряла Ванда.

– Я не сбегу, – испуганно возразила Поля.

– Ты можешь сбежать. Вот поэтому я тебя и предупреждаю, – покачала головой Ванда. – Что рано или поздно наступит в твоей жизни момент, когда ты захочешь сбежать, причем когда тебе не надо сбегать совсем. Просто помни об этом!

– Гениально, – сказала я. – Это и есть тот самый траблшутинг в действии! Именно ты, Ванда, нашла решение этой задачи! Короче, Поля, чтобы изменить свою жизнь к лучшему, ты должна понять – когда тебе надо стоять на месте, а когда – бежать, сверкая пятками, не жалея своих кельтских стоп.

Поля улыбнулась и погладила сначала Ванду по плечу, потом меня.

– А ты, Лиза… Ты говоришь, что не думаешь, да? Ты живешь как есть, да? – обратилась вдруг Ванда ко мне. – А время не стоит на месте. Вот ты все время про этот траблшутинг нам толкуешь, а если этот метод ты применишь к себе самой? В чем твоя основная проблема? – спросила она и тут же сама ответила: – На мой взгляд, она в том, что ты сейчас тратишь время на человека, который не готов строить с тобой серьезные отношения. Я об Адаме.

Холодок пробежал у меня между лопаток. Лицом к лицу лица не увидать… Пожалуй, со стороны действительно виднее.

– Это правда, – подумав, спокойно согласилась я.

– Ну вот и попробуй приглядеться к этому Кириллу! Сходи на свидание с ним.

– У тебя Адам кто по профессии? Кузнец? – спохватилась Поля. – То есть он рабочий? Ничего не имею ни против рабочих, ни против кого-то еще… Но о чем вы с ним говорите?

– Да почти ни о чем, – призналась я.

– Но как?!

– А вот так, – ответила я. – Мы с ним только одним занимаемся…

– И на серьезные отношения Адам не претендует, и поговорить вам не о чем… – расстроилась Поля. – Я вот вспомнила один фильм. Вернее, книгу, по которой сняли потом фильм. Я давно эту книгу читала, там о женщине, у которой был замечательный муж, врач, а ее упорно тянуло на какое-то отребье… На люмпенов, на ворюг, на уголовников. Это извращение какое-то! Ну вот заводило ее, когда какой-то грязный грубый мужик, не вынимая сигаретки изо рта, даже не раздевшись, а только штаны приспустив, творил с ней всякое такое… – Поля опять залилась малиновым румянцем. – Она даже в публичный дом пошла работать, пока муж днем на работе, чтобы с этим отребьем общаться!

У меня опять холодок пробежал между лопаток. Адам не являлся ни грубым грязным мужиком, ни отребьем, ни тем более уголовником, но… Это про меня история, ведь мне чем хуже – тем лучше.

– Давайте еще выпьем! – предложила я.

Мы еще немного выпили, поболтали об искусстве. Вспомнили, как та книга (и фильм) назывались.

«Дневная красавица» же! В фильме героиню, Северину, играла Катрин Денев. Мы дружно осудили Северину.

Потом мы вспомнили другой фильм, совсем уж страшный и странный – «Рассекая волны» Ларса фон Триера. Там героиня, Бесс, занималась любовью с «жуткими мужиками» – совсем по другой причине, но тема этого фильма перекликалась с темой «Дневной красавицы».

Потом мы вспомнили женщин, которых тянет к уголовникам. Известны же случаи, когда женщины заключали брак с самыми настоящими маньяками, отбывающими пожизненное заключение, и ездили к ним на свидания в места не столь отдаленные…

В первом часу ночи Ванда с Полей вызвали такси и разъехались по домам, взяв с меня на прощание слово, что я еще подумаю над своим будущим.

Обычно я после этих встреч всегда неплохо себя чувствовала – пусть и усталой, но довольной. Наверное, совсем уж без общения с другими людьми я не могла.

В этот же раз я ощущала беспокойство. Поля, сама того не подозревая, указала мне на мою главную проблему – я связалась с человеком, с которым у меня нет ничего общего.

И не было никогда.

Как мы с Адамом познакомились?

Несколько лет назад, когда мои папа с мамой были еще живы и здоровы, я отправилась в один из прекрасных московских парков – в Коломенское, кажется. Там проходил фестиваль ремесел или что-то такое, на историческую тему, с реконструкторами… Уже не помню точно, в Москве постоянно проводится столько всяких фестивалей и праздников, что все их и не запомнить.

На большой поляне расположилось несколько шатров и палаток. Реконструкторы в старинной одежде плели из ивовых прутьев корзины, строгали ложки из дерева, ковали…

Мое внимание привлекла небольшая походная кузница. Высокий парень с волосами, забранными в хвост, ковал оружие. Меч? Я тоже не особо запомнила, потому что поначалу не обратила внимания ни на лицо парня, ни на то, что он там делает. Я просто сосредоточилась на его руках. Они были такие сильные, с играющими под кожей мышцами… Нет, этот кузнец не походил на бодибилдера. Просто очень крепкий, ловкий человек, бьющий молотом по раскаленному куску металла, лежащему на наковальне. Одет… это я тоже не помню, во что был одет кузнец, просто помню, что на дворе стояло лето, и плечи у парня были открыты. Спереди его тело прикрывал кожаный фартук.

Я видела только эти сильные руки.

Посетители фестиваля бродили туда-сюда, переговаривались, иногда случайно толкали меня – а я все стояла и смотрела завороженно на эти руки.

И я помню точно, что думала тогда. А думала я о том, что все эти мужские ухищрения с силовыми тренажерами, особым питанием, фитнесом и прочими спортивными занятиями, на которых специально формируется мышечный корсет, методично накачиваются мускулы, «кубики» на животе – это все ерунда. Это искусственное. Ненастоящее. Вот как та же «пластика», когда с помощью операций и силикона уже женщины пытаются улучшить свою внешность.

Нет, я не о том, что не надо заниматься спортом, поддерживать свое физическое состояние, но наблюдать за работой сильного и ловкого мужчины, когда под кожей у него играют все мускулы, – это особое удовольствие. В этом случае виден смысл и красота мужской силы, когда она в первую очередь – для дела, а не только для показухи и не «для здоровья». Наверное, именно потому и популярны всякие календари с полуобнаженными пожарными, потому что профессия пожарного требует физической силы и ловкости, их накачанные мышцы – настоящие… Они уже не выглядят аналогом силиконовой груди женщин.

Я стояла и смотрела на руки кузнеца. Долго, очень долго… Не сразу обратила внимание на него самого. На его лицо. На шрам…

Я влюбилась в руки этого молодого мужчины.

Очнулась только тогда, когда обнаружила, что он замер, перестал ковать. Он стоял и смотрел на меня, с этим своим странным, немного перекошенным лицом, с этими губами, этим большим, немного кривым носом, как бывает, когда нос когда-то ломали.

– Адам, – произнес мужчина тоже странным, резким голосом. – Меня зовут Адам. Вы не против, девушка, если мы познакомимся?

Я только глазами тогда захлопала.

– Я могу вам свой паспорт показать. И вообще меня тут все знают… Я не какой-то там, – продолжил кузнец. Судя по всему, он и понятия не имел о том, как в наше время надо знакомиться с девушками, что говорить при этом, а методы пикаперов были ему вообще недоступны. Адам вел себя максимально открыто, и его искренность подкупала. Если бы он начал меня «забалтывать», то я бы точно не откликнулась на его ухаживания.

– Лиза я, – наконец я нашла в себе силы заговорить.

– Через полтора часа давайте встретимся у выхода из парка, там. – Он махнул рукой, указывая направление.

– Ладно, – ответила я и попятилась. Скрылась среди толпы, затем тропинка увела меня куда-то в лес.

Я ни с кем не знакомилась на улице, никогда, хотя довольно часто кто-то из молодых (и не очень) мужчин предпринимал такие попытки.

Я в тот период была, наверное, как Поля сейчас. Вечно убегающей. Но совсем убегать в тот день от Адама мне не захотелось. Вернее, я не смогла это сделать. Ну просто наваждение какое-то!

Ровно через полтора часа, проплутав по аллеям и тропинкам парка, я оказалась у того самого выхода. И Адам ждал там меня. В обычной одежде уже – джинсы, какая-то футболка.

Тут-то я и разглядела его немного получше. Адам – высокий, сильный на вид, но не атлетического сложения, скорее худощавый. Юношеская стройность… Ноги у него – прямые, длинные, как у танцора. Я вдруг осознала, что мне нравятся и его ноги.

Получается, я оценивала живого человека как животное? Я оценивала не человека, а его… стать? Вот как коня оценивают по его пропорциям…

Еще мне понравилось лицо Адама в профиль. То, как выделяется на его крепкой шее кадык. Мне понравились его губы, как он их кривит при разговоре (не пренебрежительно кривит, нет, это была особенность его артикуляции скорее).

То, как он, оказывается, выглядел, как говорил и двигался, действовало на меня очень сильно. Каждое следующее «открытие» во внешности и поведении Адама задевало меня. Откликалось во мне, где-то внутри.

Я уже не могла убежать. Я собой не владела. Краем сознания я понимала, что поступаю очень глупо, покорно следуя за человеком, с которым только что познакомилась.

Меня немного успокаивало лишь то, что Адам все же не являлся совсем уж первым встречным. Человек – участник фестиваля, наверняка был там как-то зарегистрирован. Вокруг нас бродила тогда куча народа, и вообще Адам сразу предложил мне посмотреть его паспорт.

Ну и потом, подвох – он всегда чувствуется. Адам же вел себя слишком открыто для обманщика. Обычный простодушный парень, грубоватый (но не грубый) и неискушенный. Адама точно так же тянуло ко мне, как и меня – к нему. Я о таком внезапном притяжении раньше читала только в книгах (и видела в кино), но никогда не думала о том, что и со мной может произойти нечто подобное. Когда меня позвали – а я пошла следом, покорная, точно овечка…

Мне повезло в том смысле, что Адам действительно оказался не маньяком и не тем, кто ищет развлечение на один вечер, а вполне себе серьезным, даже порядочным человеком.

Он хотел того же, чего хотела и я, запертая в своем одиночестве.

На стоянке за парком мы сели в машину Адама и переговорили о том, чего именно ждем от этого знакомства. Обсудили и то, где мы могли бы осуществить желаемое.

Ну а что было дальше, я уже упоминала.

Мы стали встречаться с Адамом в гостинице, в пригороде, недалеко от его дома. Сначала он платил за номер в гостинице, потом, спустя время, признался, что свободных денег у него очень мало (все средства крутились в его семейном бизнесе, оказывается) и неплохо бы платить за номер пополам.

Поначалу меня это очень шокировало. Я жила раньше с мыслью, что за все должен платить мужчина. Но у Адама действительно не имелось лишних денег – судя по тому, с каким лицом он это со мной обсуждал тогда. Адам был явно огорчен тем, что у него нет доступа к средствам. Нет, не огорчен даже, а взбешен. Он был в ярости, он боялся потерять меня, но и замалчивать проблему он больше не мог. Лгать Адам тоже не мог и не умел – к тому моменту я уже разгадала его характер, чем-то похожий на мой, кстати.

Ладно, мы договорились с Адамом, что будем оплачивать съем гостиницы пополам.

Около года я ездила на свидания к Адаму в пригород. Да, и транспортные расходы тоже были на мне. Не особо значительные, я к месту назначения добиралась на общественном транспорте – метро, электричка, потом автобус, но… И общественный транспорт в наше время стал недешевым.

Потом… потом я в один миг потеряла своих родителей.

Нет, не хочу говорить об этом, не могу вспоминать.

Только один плюс был в той ситуации. Какой плюс, ну о чем я говорю?! А, ладно… Короче, в гостинице мы больше не нуждались, и Адам стал приезжать ко мне. Ведь я жила теперь одна.

Обычно ненадолго приезжал – на полчаса, на час, изредка – на полдня. Один или два раза, помнится, он оставался у меня на ночь.

И тут встал вопрос о питании. Если мне, для того чтобы утолить голод, хватало стаканчика йогурта и чашки кофе, то Адам, оказывается, ел раза в три больше меня. В первый визит у меня дома он съел мои запасы, затем стал приезжать ко мне со своими. Пару раз заказывал доставку на дом – и практически все съедал сам (мне хватало, например, кусочка пиццы или нескольких роллов, если Адам заказывал что-то из японской кухни).

Потом Адам прознал о том, что можно заказывать что-то вроде «домашней» еды в лоточках. Эту еду требовалось только разогреть, и видом она действительно напоминала домашнюю. В Москве появилось много подобных служб доставки еды на дом, и Адам, путем проб и ошибок, наконец нашел ту, где кормят недорого и достаточно вкусно…

Один раз он подкатил ко мне с предложением: «А давай, Птен, я тебе привезу готовых продуктов, а ты нам что-нибудь приготовишь?» Я в ответ сложила дулю из пальцев и сунула ему под нос.

Он разозлился, впрочем не стал дальше развивать эту тему. Мне кажется, он очень дорожил мной – в том плане, что я была ему удобна. И относительно приятна.

Точно так же, как и он был мне удобен, и он мне тоже казался относительно приятным. То есть не слишком противным…

Когда Адам оставался у меня «на подольше», наши свидания напоминали какие-то гонки. Гонки за наслаждением.

И все бы хорошо (два человека занимаются тем, что им нравится), но проблема заключалась в том, что наши отношения с Адамом ни к чему не вели. Если даже Поля с Вандой это заметили.

Мне надо расстаться с моим любовником, иначе я действительно потрачу свою жизнь на эту приятную, но совершенно непродуктивную гонку. Одни люди меняют для этих целей партнеров точно перчатки, другие, вот как я, годами не могут отлепиться от совершенно бесперспективных отношений… Это все явления одного порядка. А жизнь надо разумно строить.

Людей и новых знакомств я избегала, будучи интровертом, наверное, именно поэтому так и цеплялась за Адама, привыкнув к нему.

Не факт, что с Кириллом у меня что-то получится (да я и не думала даже об этом), но как-то надо было начинать менять свою жизнь? Ведь, как гласила пословица: пока не закроешь одну дверь – другая не откроется.

Хотя, если честно, мужчин я не понимала и не знала, в моей жизни присутствовал только Адам. Я ни с кем не поддерживала личных отношений, даже знакомых мужского пола в реале у меня никогда не было (Арсений, муж Ванды, не в счет).

Хотя вру. Был, был один знакомый. В первый год своих встреч с Адамом я ездила в «Рассвет», гостиницу, где проходили наши с ним свидания. Я там бронировала номер – на день, два, как-то умудрилась прожить неделю в тех краях. Словом, я тогда целое лето провела, мотаясь между гостиницей в поселке и Москвой.

Жизнь в «Рассвете» напоминала дачную, и мне это даже нравилось.

Родители тогда очень надолго уехали в санаторий, мне не приходилось отчитываться, где это я пропадаю целыми днями.

Днем я гуляла по окрестностям поселка – лес, старый парк у реки, пляж. Рано утром и вечером после захода солнца ко мне в номер ненадолго заглядывал Адам. Он в то лето как-то особенно был занят работой, едва находил время для свиданий со мной. Вот «сокровище» я нашла, если подумать! Словно не замечала тогда, что у Адама нет ни времени, ни денег на свою девушку, на меня то есть!

Я не любила официальный пляж в окрестностях поселка – слишком много народу. Дым от мангалов, запах шашлыков, машины на стоянке рядом. Я обычно уходила дальше, на дикий пляж, днем там было довольно безлюдно. Я купалась, загорала, читала под своим зонтиком, никто ко мне и не приставал.

Как-то во время очередного визита в те края, где жил мой любовник, я опять отдыхала на диком пляже. Позагорала, а потом отправилась плавать. А когда заплыла слишком далеко, на середину реки, то у меня вдруг свело судорогой ногу. В первый раз в жизни со мной такое случилось! Я бы, наверное, утонула, но один из проходивших мимо людей заметил, как я беспомощно трепыхаюсь.

Он меня и спас, этот случайный прохожий, вытащил из воды, потом растер ногу, сведенную судорогой.

Это был очень милый мужчина. Добродушный, приветливый, очень вежливый. От него исходило ощущение безопасности. Имени своего он мне не сказал, назвался Ноунеймом. Он очень не хотел, чтобы нас кто-то видел вместе – поскольку, как он признался, являлся «глубоко женатым человеком».

Вот с ним я спокойно общалась. Ноунейм не вызывал у меня желания убежать от него. Да я его вообще не воспринимала как мужчину, если честно. Не особо молодой, довольно полный дядечка, с бритой головой. Простой, но очень деликатный человек. Мы с ним потом несколько раз сталкивались все в тех же краях, возле реки, гуляли вместе по тропинкам, болтали. О чем? Я не помню. О каких-то пустяках. Природа, погода, политика, кино. Книги! О, о книгах мы много говорили, Ноунейм обожал фантастику. Стругацкие, Лем, Азимов, Брэдбери… О себе Ноунейм не рассказывал, и я тоже особо не афишировала свою жизнь.

Хотя я ему определенно нравилась и он не скрывал этого, заявляя, что современные девушки – сплошь грубые и неженственные, книжек не читают, а вот я – нежное умное создание. Но при всем при этом Ноунейм относился ко мне почти как к дочери, хотя был ненамного старше меня, лет на десять или пятнадцать… Точнее сказать трудно, я ему тоже о своем возрасте не говорила.

Тем же вечером, когда я чуть не утонула, я попыталась поведать Адаму о том, как я, купаясь в реке, пошла ко дну и меня спас проходящий мимо добрый человек.

Но только я начала рассказывать, как Адам в ответ на мои излияния стал пучить глаза и играть желваками… А едва я заикнулась о постороннем мужчине-спасателе, Адам вдруг заговорил со мной таким резким, злым голосом, что я была вынуждена оборвать свою историю. Когда Адам злился, его голос становился особенно противным. Я тогда сразу свернула эту тему, меньше всего мне хотелось выяснять отношения. Я просто сделала вывод раз и навсегда: Адам ревнивый.

Так вот, кроме того случайного Ноунейма, других знакомых мужчин у меня и не было никогда. Я избегала общения с противоположным полом, я, как и Поля, не представляла, как это – кокетничать с мужчинами, мило беседовать с ними, с азартом флиртовать и все такое прочее.

Но надо же когда-то начинать жить, а не барахтаться в привычном болоте? Возможно, у меня с Кириллом ничего и не получится, но свидание с ним – это уже шаг навстречу переменам.

* * *

Холода немного отступили, но я мерзлячка и решила на выход одеться потеплее. Да и куртка моя выглядела эффектней, чем плащ темно-синего цвета. Я этот плащ купила в конце весны, в сезон скидок – недорого, цвет немаркий (значит, прослужит дольше), размер подходит, что еще надо?

А куртке той – уже лет семь, она из тех вещей, что были приобретены в «прежние времена». Белая, стеганая, оверсайз. До середины колена. Стеганые вещи то входили в моду, то выходили из нее… Сейчас случился очередной виток возвращения к «стеганкам». И нет, я не следила за модой, просто от Ванды об этом услышала.

С какого-то момента я совершенно махнула на себя рукой в плане одежды. Хотя Поля с Вандой и заявляли, что у меня свой, особый, стиль. Европейский (тут улыбающийся смайлик).

Может, оно и так. Я предпочитала вещи немаркие и безразмерные, чтобы подходили на все случаи жизни. И чтобы все было как можно проще, минимум из минимума. Относила одну вещь, да и выбросила ее, нечего шкаф забивать лишними нарядами. На работу мне ходить не надо, вести вживую переговоры с людьми тоже не надо, Адама в моем внешнем облике все устраивало, тогда зачем стараться?

Последние годы я и вовсе не вылезала из спортивных костюмов, не знаю, попадают ли спортивные костюмы под европейский стиль. Зато эта одежда очень удобна, и на прогулках, когда я была именно в ней, со мной редко кто пытался познакомиться.

Для каких-то особых случаев у меня имелись черные джинсы и белая рубашка. Вот их я сегодня и надела. С белыми «парадными» рубашками у меня была такая история. Я покупала самые недорогие рубашки и после каждого выхода «в люди» стирала рубашку в самом жестком режиме, а если она не отстирывалась, то выкидывала ее и покупала новую. Сейчас у меня был запас из нескольких одинаковых белых рубашек, которые я приобрела по случаю и тоже со скидкой.

Отдавать вещи в химчистку, я посчитала, получалось дороже, да и не всегда химчистка справлялась – после пары неудачных обращений в химчистку я с ними, этими конторами, завязала. Все, не верю им. Если бы химчистки как-то возвращали деньги за неотстиранные вещи, я бы еще подумала, а так – нет уж (тут смайлик с поднятым вверх указательным пальцем).

Итак, на свидание с Кириллом я надела черные джинсы и белую рубашку из своих одежных запасов. Пришлось ее гладить и при глажке брызгать аэрозолем с крахмалом, чтобы воротничок стоял.

Я понимаю, что белая рубашка – вещь не для «экономного» гардероба. Она требует слишком много сил – на стирку, глажку… Но даже у такой лентяйки, как я, имелись свои правила и пристрастия. Все, что угодно, пусть выглядит немарким и темным, но рубашка – просто обязана быть кипенно-белой, отглаженной, со стоячим, поднятым воротником, чтобы его уголки либо красиво торчали вверх, либо, плавно изгибаясь, ложились на плечи, если воротничок отложной. Я любила широкие к запястью рукава, какие-нибудь вычурные манжеты…

Словом, белые рубашки – моя любовь, других белых вещей у меня не осталось, из белого была только вот эта куртка с прошлых времен, очень крепкая, кстати, – уж сколько машинных стирок она вытерпела.

Итак, сегодня на мне – черные джинсы, белая рубашка, черные «сникеры». Обувь у меня была вся черной, кстати, так удобней, и что летняя, что зимняя – в форме то ли кроссовок, то ли ботинок на платформе.

Никаких украшений, только сережки – самые простые, без камней, маленькие. Золотые.

Макияжа я использовала минимум, нанесла на кожу лица пудру светлого тона, прозрачный розовый блеск – на губы. Я еще хотела накрасить ресницы, но обнаружила, что тушь за то время, что я ею не пользовалась, – протухла. Ну и ладно. Тушь я немедленно выкинула.

Духи?

Я сто лет о них не вспоминала. Стояли на полочке одни. Их очень давно, в студенческие времена, когда еще не было никаких договоров о недарении между нами, подругами, преподнесла мне Поля.

Я подумала и, высоко подняв флакон, слегка, совсем слегка, брызнула духами себе на макушку.

Да, о макушке, то есть о прическе… Волосы я забрала сзади в некую конструкцию, напоминающую и пучок, и хвост, и косу одновременно. Эта прическа, тоже «на выход», каждый раз получалась новой и делалась чрезвычайно просто – я в произвольном порядке подкалывала пряди волос специальными «крабиками». Некоторые пряди на висках и над ушами – не трогала, они так и висели вдоль щек, тоже в естественном и произвольном порядке.

В этот раз получилось красиво. Голову я не мыла в этот день – та еще морока, я говорила. И не причесывалась, кстати. Причесанные расческой волосы у меня нещадно пушились, их приходилось приглаживать с помощью воды, а это долго. Я просто разбирала пряди руками, не давая им спутаться.

Ванда с Полей удивлялись – как это я умудряюсь не пользоваться расческой, с такой-то гривой? Я не знаю. Само так получалось, волосы не спутывались потом, после моих манипуляций. Ну, наверное, еще и потому, что они у меня большую часть времени были заплетены в косу, поэтому и не запутывались особо…

Я помню, что лишь один раз, в детстве, когда я болела чем-то серьезным – вот тогда волосы у меня превратились в самые настоящие колтуны, хотя мама и расчесывала их мне каждый день. Тогда словно мистика какая-то произошла – раз, и само все свалялось в один миг, просто поразительно. Когда я выздоровела, мне пришлось подстричься очень коротко.

…Итак, мой образ сегодня завершило белое стеганое пальто, в его карман я положила телефон. А, ну и ключи еще захватила… Зонт брать не стала, дождь не обещали. Наконец я вышла из дома.

Страницы: «« 123 »»

Читать бесплатно другие книги: