Нулевой вариант Деревянко Илья

– Да, точно он, а…

– С дороги!!! – бесцеремонно отпихнув тетку, я вихрем взлетел по лестнице на второй этаж. Из комнаты № 15 доносилось тихое потрескивание, словно кто-то осторожно открывал примерзшую оконную раму. Высадив плечом дверь, я очутился в маленькой комнатушке, обклеенной выцветшими обоями в розовую крапинку. В небольшом углублении за клеенчатой занавеской из прохудившегося душа капала вода. В густом, влажном воздухе висел приторный аромат недорогих духов. Большую часть комнаты занимала широкая кровать, на которой разметалось худосочное женское тело в полупрозрачной комбинации. Судя по ярко-рыжим волосам, оно принадлежало Юлии Картошкиной. В зеленых, остановившихся глазах, застыло изумление, на локтевом сгибе неловко заломленной руки виднелись бесчисленные следы уколов. Шея вывернулась под неестественным углом. Девушка была мертва. А у окна с открытой внутренней рамой напряженно замер ее убийца – тот самый тип в кожанке на лисьем меху.

– Хочешь жить, руки за голову, лицом к стене, ноги на ширину плеч, – тихо, но властно сказал я.

– Ага, ща-а-ас-с-с!!! – оскалился он и, стремительно прыгнув, вцепился мне в горло…

5

Особых бойцовских навыков убийца не имел, зато обладал огромной физической силой, да и весил килограммов на пятнадцать больше меня. Не удержавшись на ногах, я повалился на кровать, хрипя от удушья, захватил большие пальцы рук противника и резко вывернул их на излом. Взревев от боли, он отпустил мое горло, а я тем временем, из положения лежа, пнул убийцу коленом в пах и борцовским приемом сдавил ему шею так, что стриженая башка оказалась у меня под мышкой. Дождавшись, пока мускулистая туша перестанет дергаться и обмякнет, я разжал захват, сбросил убийцу на пол и всадил каблук ботинка ему в солнечное сплетение. «Плечистый» скорчился от боли. Достав из кармана самозатягивающиеся наручники, я сковал ему руки за спиной, дал по почкам для профилактики и, переведя дыхание, присел обратно на кровать, рядом с безучастной покойницей. В дверном проеме появились две физиономии – перепуганная бандерши и тупо сосредоточенная вышибалы.

– «Солидный, порядочный», говоришь, – недружелюбно обратился я к тетке. – Ага! Милейший парень! Девчонке шею свернул, оказал сопротивление при задержании… Похоже, вашу гнилую лавочку закрывать пора. А тебя, старая ведьма, надо привлечь к уголовной ответственности за соучастие в убийстве!

– Да кто же знал, гражданин начальник! – униженно залебезила сводня. – Кто ж мог представить такое?! Да ни в жисть…

– Умолкни. Не буди во мне зверя! – сквозь зубы посоветовал я, и «ветеранша» прикусила язык.

«Надо связаться с Рябовым, вызвать оперативно-следственную группу», – подумал я, полез в нагрудный карман за мобильником и… не удержался от матерной ругани! Мобильник был безнадежно испорчен, практически раздавлен в процессе недавней схватки.

– Твою мать! – с чувством повторил я и угрюмо спросил бандершу: – Где тут ближайший телефон?

– В холле, на первом этаже, – поспешно ответила она.

– Ты, – поманил я пальцем вышибалу. – Отнесешь это вниз. Вопросы есть? Отлично, действуй, малыш… Теперь ты, – палец повернулся к администраторше. – Пока наши сотрудники едут сюда, напряги извилины и припомни все. Абсолютно все, связанное с твоим «солидным, порядочным клиентом». Когда приходил, что говорил, вплоть до последнего слова. С кем из девиц общался. Видели ли с ним кого-то еще. Если да, то кого именно. Подробные описания внешности. Понятно?

– Да, да, гражданин начальник! Обязательно припомню! – закудахтала тетка. – Вы не извольте беспокоиться. У меня хорошая память!

– Ну, ладно, пошли, – буркнул я, и мы по очереди покинули комнату. Первым топал вышибала с пленным на спине. За ним неуклюже переваливалась жирная бандерша. Последним двигался я с «ПСС» на изготовку. По мере приближения к телефону мой гнев постепенно утихал, а жизнь начинала представляться уже не в столь мрачных тонах.

«Ликвидатор жив-здоров. Побои не в счет. Морда здоровая! – успокаиваясь, размышлял я. – Сейчас подъедут ребята, уколем хмыря „сывороткой“, вывернем наизнанку, выясним имя заказчика… Как пить дать, тот самый Кудряш из бара! Возьмем и его, тоже „вывернем“, а дальше – по цепочке. Недели не пройдет, накроем всю шайку-лейку! По крайней мере верхушку. Короче – нормалек!!!» Но, как выяснилось, я слишком рано праздновал победу. Когда наша процессия спустилась с лестницы, входная дверь настежь распахнулась, в холл ворвались семеро в собровских масках и без предупреждения открыли огонь из автоматов. Первые же несколько пуль сразили наповал бандершу с вышибалой. Тетка с горловым бульканьем начала медленно оседать вниз, а мордоворот грохнулся сразу, словно подрубленное дерево и придавил спиной скованного убийцу.

– Ребята-а! Меня не заденьте!!! – задушенно заорал тот, но «маски» не обратили на него ни малейшего внимания, продолжая яростно плеваться свинцом. Правда, из семи молодчиков в живых осталось только трое. И они уже не стояли, расставив ноги, а залегли за трупы товарищей. Едва заметив незваных гостей, я плашмя упал на пол, ухом ввинтился под лестницу и, аккуратно целясь в головы (вдруг они в брониках?!), прикончил четверых. Среди автоматной трескотни никто не расслышал слабые хлопки моего «ПСС». А посему нападавшие не сразу врубились в ситуацию, что и дало мне некоторое преимущество. Однако оставшиеся в живых были далеко не дилетантами. Их грамотный, плотный огонь не позволял мне поднять голову, пули вгрызались в паркет в опасной близости от моего лица, еще чуть-чуть и…

– Отходите! – крикнул в разбитое окно звучный голос с легким иностранным акцентом. – Корсакова возьмем живым. Деваться ему некуда!

Продолжая стрелять, трое боевиков задом уползли к дверям. В следующее мгновение в холл влетели три шашечки «черемухи-7», и все вокруг заволокло клубами едкого дыма. Задержав дыхание, зажмурив глаза и зажав пальцами нос, я со всех ног бросился в ранее замеченный коридор за лестницей, добежал до конца, наугад вышиб ногой оконную раму вместе со стеклами, вывалился наружу, в сугроб, но ни подняться, ни даже открыть глаз не успел. На затылок обрушился страшный удар, и я надолго впал в беспамятство…

* * *

Первыми ощущениями были тошнота и сильная головная боль. Горло ссохлось от жажды. Перед закрытыми глазами плясали оранжевые круги. Хрипло застонав, я пошевелил руками, ногами, попробовал подняться, но без толку. Тело словно свинцом налилось.

– Лежите, лежите, – посоветовал чей-то голос. – Не делайте резких движений. Лучше попейте!

В губы ткнулся узкий металлический носик. Я непроизвольно втянул в себя кисловатую влагу. Глоток… другой… третий… У-у-уф!!! Действительно, полегчало. Сделав над собой усилие, я разлепил глаза и, окончательно очнувшись, понял, что нахожусь в слабо освещенном полуподвальном помещении с единственным зарешеченным окошком. Местами перебинтованный и заклеенный пластырем, я лежал на откидных деревянных нарах. А за окном, на улице, кто-то отрывисто командовал:

– Раз… раз… раз, два, три-и! Выше ногу, четче шаг, дебилы!!! Кому сказал – четче шаг, мать вашу…

Память на время отшибло, и поначалу я вообразил, будто каким-то непонятным образом перенесся в свое армейское прошлое и сходу загремел на «губу». (Решетка-то откуда?!) Плюс строевая на плацу. Арестованных в нашей части ею мучили до посинения… Н-да, приятного мало! Интересно, а чего я натворил? И кто меня так отделал?! Пьяная драка (за которую и залетел)? Или губари измордовали от избытка чувств?!..

– Ладно, черт с вами. Закончили строевую, – внезапно смилостивился неизестный командир. – Переходим к повторению приемов рукопашного боя. Разбились по парам, взяли палки, ножи…

«Непохоже на гауптвахту, – мысленно засомневался я. – Арестованным ножи не дадут. У них даже ремни отбирают, не говоря уж о „колющих-режущих“… Больше напоминает вечерние занятия в спецназовской учебке. Но откуда тогда решетка?!!»

Неожиданно я встретился с колючим, черным взглядом, рассмотрел в полумраке знакомую, неприятную физиономию и, внутренне похолодев, вспомнил все! Рядом со мной, сидя на табуретке, весело улыбался худой Кудряш из бара! Только на сей раз он был облачен не в посыпанный перхотью пиджачишко, а в новенький натовский камуфляж с орденскими планками и с офицерскими погонами. На коленях у него лежал хорошо смазанный «стечкин» с глушителем и со спущенным предохранителем. За спиной у Кудряша (примерно в трех шагах) застыли две громадные «гориллы» с тупыми мордами. Тоже в камуфляжах, но без знаков различия. С «калашниковыми» на изготовку.

– Добро пожаловать в наш тренировочный лагерь, Дмитрий Олегович, – благожелательно произнес Кудряш, и я узнал тот голос с иностранным акцентом, приказавший брать меня живым.

– Откуда вам известно мое имя? – хмуро осведомился я.

– Ну-у-у, друг мой! Кто же вас не знает?! – рассмеялся он и, немного посерьезнев, разъяснил: – Мы давно наблюдали за вами и, не стану скрывать, вы доставили нам массу хлопот. Особенно за минувший год! Поначалу вас хотели устранить, предприняли ряд попыток, но вас, без преувеличения, хранила Сама Судьба. В конечном счете, Руководство решило: такого человека гораздо выгоднее склонить к сотрудничеству! Столь совершенную боевую машину надо использовать. А не пускать под пресс!

– Руководство чего?! – прищурился я. – Жидомасонского представительства в России?!

– Именно так, – ласково покивал Кудряш. – Правда, мы называем себя несколько иначе. Но это не суть важно! Главное в другом – нам действительно нужен специалист вашего уровня. Нужен здесь, в России, где в скором времени произойдут кардинальные перемены к лучшему. После нашей победы вы, Дмитрий Олегович, займете один из высших государственных постов. А до тех пор поработаете на нас, в меру сил и возможностей. Причем не за те жалкие копейки, которые платит Родина. Для начала я уполномочен предложить вам десять тысяч долларов… в неделю! Потом, разумеется, расценки возрастут. В зависимости от вашей отдачи… И не спешите отказываться. У вас будут сутки на размышление… Да, извините, забыл представиться – Самуэль Либерман. Можно просто – Сэм. Капитан «зеленых беретов» армии Соединенных Штатов. Временно в отставке, хи-хи!.. А теперь задавайте вопросы. Я вижу, вы буквально изнываете от любопытства, и готов охотно его удовлетворить. Почему? Поймете чуть позже! Итак?!

– Вы готовите в России заваруху наподобие украинской «оранжевой». Не правда ли?

– Браво! – похлопал в ладоши Либерман. – Прямо в точку попали!

– И как она будет называться?

– В смысле?! – не понял американец.

– «Голубая» небось? Вы ж там пидоры, поголовно! Ни одного нормального нет!

– По поводу названия угадали, – невозмутимо ответил Кудряш. – А прочие ваши реплики комментировать не буду. Поскольку они носят провокационный характер. Вы рассчитываете, что за подобные оскорбления вас пристрелят на месте и вы, таким образом, избежите вербовки. Зря стараетесь, майор! У меня высокий порог раздражительности. Кроме того, как гласит одна русская пословица, «собака лает, ветер носит». Поэтому, если хотите, можете продолжить. Обзовите меня «пархатым», «жидовской мордой»… Чего же вы молчите? Не стесняйтесь!!!

– Ладно, проехали, – разочарованно буркнул я. – Вернемся к вопросам-ответам.

– Сразу видно разумного человека! – радостно потер ладони Сэм. – Мы не ошиблись в вас! Ну-с, я весь внимание!

– Сценарий «голубой» революции сильно отличается от «оранжевой»?!

– Сильно, – поскучнел Либерман. – В России работать очень сложно. Слишком уж вы того… упертые и плохо поддаетесь психологической обработке. Но ничего! В конце концов справимся! Чай, не впервой! Помните семнадцатый год?! Правда, придется приложить титанические усилия и потратить колоссальные средства. А сценарий вкратце таков:

1. Писатели, публицисты, тележурналисты, режиссеры и прочие «инженеры человеческих душ» нагнетают напряжение в обществе. Вернее – в наиболее податливой и, если называть вещи своими именами, в наиболее дряблой его части. Среди интеллигентствующих хлюпиков. (Видите, насколько я откровенен?!)

2. Когда хлюпики дозреют и начнут громогласно биться в истерике, мы в один день ликвидируем Путина и тех чиновников его администрации и правительства, которые придерживаются державнической позиции. А также высшее руководство силовых ведомств. Обезглавленные армия и спецслужбы замрут в растерянности. У нас уже готова отличная замена их усопшему начальству. Замена из людей вроде вас, Дмитрий! Но не только. Стратегически важные объекты одновременно возьмут под контроль тридцать тысяч хорошо обученных и вооруженных до зубов легионеров. Своеобразный революционный спецназ! (Кстати, таких мы и готовим в нашем лагере.) К ним на подмогу ринутся изгои общества, ведомые нашими инструкторами – пьяницы, наркоманы, сексуальные меньшинства, сумасшедшие, тунеядцы, сепаратисты всех мастей… Мы раздадим им спиртное, оружие, наркотики. Поддержим внешнеполитическим давлением. А дальше, как кривая вывезет, хе-хе! Думаю, у нас должно получиться. А вы, Корсаков, как считаете?!

– Не знаю, – пожал плечами я. – Время покажет. Скажите, капитан, а много у вас лагерей в наличии?!

– Пока один, на триста курсантов. Тот, где мы сейчас находимся, – неохотно сознался Кудряш. – Но это всего лишь начало! К концу года мы планируем довести их общее количество до ста. Работа на местах активно ведется. Наши люди скупают подходящие турбазы, пансионаты. Вербуют будущих легионеров. А этот лагерь – базовый. Центр грядущего повстанческого движения! Здесь готовят руководителей отрядов революционного спецназа. Сюда стекается вся информация с периферии. Однако какая-либо утечка – напрочь исключена! Каждому курсанту вживлен под кожу микрочип последнего поколения, и мы знаем, не только с кем он общается, но даже его мысли[7]. А на случай непредвиденного обнаружения

нас русскими спецслужбами и, соответственно, штурма – лагерь оборудован системой самоликвидации. Наберем секретный код, и ба-а-бах!!! Одна огромная воронка останется!!! Но не подумайте, мы не самоубийцы! Начальник лагеря (т. е. я) и несколько наиболее ценных сотрудников уйдут подземным ходом, в конце которого, в пяти километрах севернее, нас ждут заправленные бензином высокоскоростные машины. Мы благополучно уедем и спокойно возобновим работу на новом месте. А ваши дуболомы и не поймут, что, собственно, произошло. Тем более ни один из участников штурма уцелеть не сумеет. Такой результат тоже не самый плохой. Судите сами – одним махом мы уничтожаем элитное подразделение русского спецназа. (А их в России не так-то много!) Между тем мозг революции (то есть мы) остается в целости и сохранности. Получается один-ноль в нашу пользу. Хи-хи!

– А триста легионеров? – спросил я.

– Ерунда, – беспечно отмахнулся масонский эмиссар. – За деньги новых завербуем!

– Н-да уж, – задумчиво покачал головой я. – Вы, вижу, намерены играть по-крупному.

– А то! – гордо подбоченился Либерман. – Глобальная политика иначе не делается! Ну, впечатляет?!

– Впечатляет, – со вздохом согласился я. – Еще как впечатляет!.. Ладно последние три вопроса: как вы узнали о перевербовке Ерофейкина? Как вычислили, где можно меня захватить? И, наконец, почему все-таки вы столь откровенны со мной?!

– С Ерофейкиным просто, – лениво зевнул американец. – Об аресте писаки проболтался Познерович в узком кругу друзей. А один из них – наш агент. Остальное – дело техники. Во втором случае мы просчитали логику расследования, учли ваш характер, профессиональные навыки, составили модель поведения и подготовили «теплую» встречу в месте обитания последней, по-настоящему ценной свидетельницы. А ее по ходу удавили за ненадобностью. А вот насчет третьего… Гм!!! У вас, майор, нет иного выхода, кроме как работать на нас. Либо вы оцените выгодность нашего предложения и добровольно согласитесь сотрудничать (лично я рассчитываю именно на это), либо вас зомбируют при помощи пси-генератора. А если не подействует (такое хоть редко, но бывает), вас насильно посадят на иглу, и вы будете работать за дозу. Второй вариант, признаюсь, мне не очень нравится. От зомби невелика отдача! А третий – совсем плох. Тогда вы сможете выполнить не более одного задания. Причем примитивного! Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Короче – вы наш по-любому. Пускай в непотребном виде… Впрочем, я продолжаю рассчитывать на ваше добровольное согласие. Вы же умный человек!!! А теперь позвольте откланяться, – с хрустом потянувшись, Либерман поднялся на ноги. – У вас, повторяю, ровно сутки на размышление. Связь со мной через охранника… Можете беспокоить в любое время, – добавил он, направляясь к дверям. – Гуд бай, май дарлинг[8], – железная дверь с грохотом захлопнулась, лязгнул задвигаемый засов. В коридоре мерно зацокали кованые сапоги охранника. Десять шагов влево, десять вправо…

«Самоуверенный сукин сын, – устало прикрыв глаза, подумал я. – Ничуть не сомневается в успехе. А сколько апломба… падла!!! Хотя… выбора мне они практически не оставили. С их точки зрения… Во, блин, на сон потянуло! Не иначе в питье снотворное наме… шали… ша… ли… ша…» Тут мысли мои окончательно спутались, и я незаметно для себя уснул.

6

После победы «голубой революции» в стране творилось черт-те что! Формально она считалась «свободной демократической», а на практике являлась бесправным сырьевым придатком западного мира. Слово «русский» обозначало страшное ругательство, а «православный» – уголовное преступление. Извращенцев объявили нормальными, а нормальных – извращенцами. На телевизионных экранах гнусно чмокал новый президент Егор Файдар и клятвенно обещал в течение пятисот дней увеличить ВВП на семь долларов пятьдесят центов. Заседания федерального правительства вел бывший эстрадный певец Моисейкин, в кружевном женском бельишке и с намазанными губами. Пушкинскую площадь в Москве переименовали в «площадь памяти великих неформалов», памятник поэту снесли до основания, а вместо него водрузили бронзовую статую маньяка Чикатило, с кухонным ножом в одной руке и с банкой вазелина в другой. Хлеб продавали по карточкам (сто пятьдесят граммов в сутки на человека), зато бесплатно и в неограниченных количествах раздавали всем желающим тяжелые наркотики. Православные храмы и монастыри взрывали, а вместо них строили хасидские синагоги и сатанинские капища, где ежедневно совершали человеческие жертвоприношения. Даже в местах заключения все перевернулось с ног на голову: высшей кастой там стали «петухи», а воров в законе начальство обязало чистить параши. Регулярно вспыхивали народные восстания, жестоко подавляемые натовскими войсками. (По новой Конституции России воспрещалось иметь собственную армию.) В городах каждую ночь производились повальные обыски и зачистки. Причем тела убитых не хоронили, а выбрасывали на улицы, дабы граждане могли полакомиться на халяву. (Людоедство больше не считалость преступлением.) А укрывавшихся в лесах партизан каратели заливали с воздуха напалмом и забрасывали ядерными боеголовками. Радиационный фон в стране давно превысил критическую отметку. Люди мерли как мухи, а дети если и рождались, то непременно уроды – с двумя головами, заросшие звериной шерстью, без рук, без ног и т. д.

Я осторожно крался по темной зловонной улице. Вдоль дороги валялись обглоданные кости «неблагонадежных», убитых во время вчерашней зачистки. На стенах красовались групповые портреты Файдара и Моисейкина, совокупляющихся на трибуне Кремлевского дворца съездов. Из развешанных повсюду динамиков неслась суетливая мелодия «Семь сорок», провозглашенная государственным гимном. Внезапно прямо передо мной соткался из воздуха господин Либерман – припудренный, с подкрашенными ресницами, в черных колготках и мини-юбочке.

– Ты не оправдал наших надежд, пра-а-а-тивный! – жеманно пропищал он. – Отказался от поста председателя комитета «по защите прав некрофилов», не посещаешь публичные казни, не ешь человечину, не употребляешь наркотики. А вчера прилюдно обозвал «педрилой» премьера Моисейкина. За означенные злодеяния Высшей Революционный Трибунал в моем лице приговаривает тебя к смертной казни через растерзание. Приговор будет приведен в исполнение немедленно!

Либерман взмахнул надушенным платочком, и со всех сторон ко мне ринулись черные человекообразные существа с когтистыми лапами и красными, горящими глазами.

– Ату его. Ату! – тоненько вопил масонский эмиссар, причем на голове у Сэма вдруг выросли козлиные рога, нос превратился в свиной пятачок, а из-под юбки вылез длинный облезлый хвост с репьем в мохнатой кисточке.

– Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешного! – истово прошептал я, осенившись крестным знамением. В тот же миг вся нечисть с визгом провалилась в тартарары, исчез испоганенный город, пропал мерзкий «гимн»…

…Цок… цок… цок… цок – мерно застучали подковы по каменной плитке. Я открыл глаза. За окошком полностью стемнело. Под потолком камеры тускло светила запыленная лампочка. В коридоре продолжал вышагивать охранник. – Цок… цок… цок… цок…

– У-у-уф! – облегченно выдохнул я. – Пригрезится же эдакая гнусь!

Затем посмотрел на не отнятые при захвате часы. Половина первого ночи. В лагере, разумеется, уже все спят, однако… здешний босс разрешил беспокоить его в любое время суток. Ну что ж! Воспользуемся любезным предложением заокеанского гостя!

Поднявшись с нар, я подошел к железной двери и позвал в открытую «кормушку»:

– Эй ты, часовой!

Цоканье прекратилось.

– Да, да, ты! Пойди сюда!

С обратной стороны к «кормушке» приблизилась плоская физиономия с перебитым носом:

– Чего надо?!

– Немедленно свяжись с Либерманом и передай – я принял решение! Но названные им условия меня не вполне устраивают. Короче, нам надо срочно встретиться и обрести консенсус.

– Консе… чего?! – изумилась физиономия.

– Договориться, осел! – рявкнул я. – Давай звони в темпе!..

* * *

– Господин Корсаков, вы просите слишком многого!

– Гм! А вы, помнится, уверяли, что за ценой не постоите!

– Разве?! Извините, не припомню!

– По крайней мере, смысл был именно таков!

– Да, Дмитрий, конечно. Но пятьдесят тысяч долларов в неделю это, согласитесь, чересчур!

– А десять тысяч – мало! Доллар последние годы падает. К тому же я не Витя Ерофейкин, за гроши не продаюсь… Впрочем, только ради вас… сорок пять тысяч!

– Майор, поимейте совесть!

– Ха, кто бы говорил!..

Вот уже битый час мы с Либерманом ожесточенно спорили по поводу цены моего предательства. Торг происходил в центре лагеря, в подземном бункере под двухэтажным кирпичным зданием, где в прежние времена размещался… штаб! Да, подготовка легионеров «голубой революции» производилась на территории бывшей воинской части, расположенной посреди глухого леса в Н-ской области. В начале девяностых годов часть тихо скончалась из-за отсутствия финансирования. Казармы обезлюдели, обветшали. Плац зарос травой. А жители окрестных деревень растащили все мало-мальски ценное, что не успели или не смогли вывести военные. Одно время здесь пытались обустроить какие-то склады, но не особо преуспели. А потом территорию выкупил иностранный инвестор Либерман «для создания туристической базы отдыха и спорта». И теперь часть возродилась вновь (хоть и для иных целей). Трехметровый бетонный забор с колючей проволокой, сторожевые вышки с автоматчиками, добротно отремонтированные казармы, сияющий зеркальной чистотой плац, превосходно оборудованная полоса препятствий и многое-многое другое. Когда я, как описывалось выше, известил эмиссара о готовности стать иудой, он радушно пригласил меня в бункер (правда, под усиленным конвоем), усадил за стол, угостил сигарой, кофе с коньяком, вежливо предложил обсудить условия, и… пошло-поехало!

С самого начала торга Сэм удалил конвойных за дверь, положил на стол известный читателю «стечкин» и сказал:

– Я вам, безусловно, доверяю, Дмитрий, но учтите, у меня великолепная реакция, и я считаюсь одним из лучших стрелков армии США, а также чемпионом по рукопашному бою закрытых соревнований «зеленых беретов».

– Ага, доверяете! – желчно усмехнулся я. – Оно и видно! Не лучше ли пригласить конвой обратно, для полной гарантии?! Тем более мы все равно не одни, – я кивнул на молчаливого человека в белом халате.

– Наш разговор не предназначен для посторонних ушей, – мягко возразил Либерман. – Доктор Морис не в счет. Он ни слова не понимает по-русски. А «гарантий» мне вполне достаточно, – американец недвусмысленно покосился сперва на пистолет, затем на свой кулак с намозоленными костяшками.

Итак, это было час назад, а теперь…

– Послушайте, Корсаков, но проявите же благоразумие!!! – эмиссар раскраснелся от возмущения, однако в черных глазах потаенно горели победные огоньки: раз пленник торгуется, значит, вопрос в принципе решен. Остается лишь установить приемлемую цену…

– Тринадцать тысяч и ни цента больше!

– Вы издеваетесь, капитан?! Профессионал моего уровня…

– Ладно, из уважения к вам – четырнадцать!

– Тридцать пять!

– Четырнадцать с половиной…

– И-эх! Тридцать!!!

– Пятнадцать тысяч ровно! – отрубил Либерман, и по его лицу стало ясно – больше он не уступит!

– Хорошо, уболтали, – нехотя сдался я и спросил: – Договор будем кровью подписывать?!

– Шутите, майор! – улыбнулся Сэм. – Люблю юмористов! Нет, никакой крови. Обычный бумажный контракт. Деньги будут перечисляться на именную пластиковую карточку, но сперва… Вам придется пройти небольшую проверку…

– Кого замочить? – деловито осведомился я.

– Нет, не то! – расхохотался Либерман. – Мочить будете потом. Вы, знаю, большой специалист в данной области! А проверка такая – доктор Морис сделает вам укол «сыворотки правды», и вы подтвердите искренность ваших намерений. Лично я в ней ни капли не сомневаюсь, но… в соответствии с инструкцией вынужден соблюсти необходимую формальность.

– Ни хрена себе формальность, – проворчал я. – Мне-то байки не рассказывайте! От этой «сыворотки» отходняк хуже любого похмелья!

– Не беспокойтесь. У нас прекрасный антидот, – нежно заверил Либерман. – Отходняка не будет!

– Ой ли? – усомнился я.

– Ну, может, самую малость.

– Хорошо, – вздохнул я. – В конце концов, бесплатных пирожных не бывает. Колите!!! Но сперва… позвольте глоток коньяка!

Я потянулся к бутылке. Взгляд Сэма сделался цепким, настороженным. Правая рука легла на рукоять «стечкина». Наполнив свою рюмку, я жадно выпил ее содержимое. Налил по новой и… неожиданно выронил бутылку на пол. Звякнуло разбитое стекло.

– Я думал, у вас нервы покрепче, – брезгливо сморщился Либерман.

– Извините, – жалко улыбнулся я. – Все ж таки в первый раз Родину продаю. Вот руки и дрожат. Но ничего, сейчас я успокоюсь. И стекло соберу, – тут я наклонился, взял с пола «розочку» и, стремительно разогнувшись, воткнул ее в лицо эмиссара. Либерман с воем отшатнулся назад, а я подхватил «стечкин», длинной бесшумной очередью срезал ворвавшихся в комнату конвоиров и, мановением дула, приказал Морису запереть изнутри дверь. Тот поспешно подчинился.

– Хорош скулить, чемпион, – грубо сказал я Сэму, обхватившему руками залитое кровью лицо и продолжающему тихо выть на одной ноте. – Доктор обработает твою рану. А потом сделает тот самый укол «сыворотки». Мне тоже хочется кое-что проверить…

* * *

Самоходная дрезина быстро неслась по рельсам в темном, облицованном бетонными плитами тоннеле. Правил ею бледный как смерть доктор Морис. Я сидел в конце со «стечкиным» в руке, направив дуло в белую сгорбленную спину. А на полу, у моих ног, сипло постанывал синюшного цвета Либерман, со скрученными за спиной руками и с пропитанной кровью марлевой повязкой на месте левого глаза. Про антидот эмиссар, как выяснилось, соврал и теперь на собственной шкуре испытывал «прелести» постсывороточного отходняка. Впрочем, расскажу по порядку. Уколов американца пентоналом, я не стал проводить обстоятельный допрос, оставив сие приятное занятие шефу. А просто выяснил, где находится подземный ход и как привести в действие систему самоликвидации. Все оказалось под рукой, в смежной комнате. Кабина лифта для спуска в тоннель и средних размеров электронное табло с двумя рядами кнопок внизу. Поставив на табло время «15 минут», я набрал названный Либерманом код на кнопках нижнего ряда, вдавил расположенную наособицу красную кнопку активации, взвалил раскисшего капитана на спину доктору. Вместе с ними спустился в тоннель, погрузился в дрезину и тычком пистолета в шею приказал Морису «гнать от греха подальше»…

Тоннель заметно расширился, начал подниматься вверх. «Конец пути, – догадался я. – Впереди гараж с машинами и… всего двумя охранниками. Ухлопаю обоих, да прокатимся с ветерком. Целых два ценнейших „языка“ привезу полковнику! Рябов, уверен, безумно обрадуется!»

Далеко позади послышался сильный грохот. Земля заколебалась, словно при сейсмическом сдвиге. Дрезина едва не сошла с рельсов. Стены тоннеля угрожающе дрогнули, но… выдержали. Это одновременно сработали тридцать мощных фугасов, установленных в разных точках лагеря и объединенных общей электросетью. Центр «грядущего повстанческого движения» перестал существовать. Вместе с ним исчезли с лица земли три сотни прекрасно обученных убийц, готовых за иностранные сребреники уничтожать собственный народ.

– Эй вы, мистер, – пихнул я ногой судорожно вздрагивающего эмиссара. – Не бойтесь! Мы не станем вас убивать. По крайней мере пока. А будете себя хорошо вести – получите вкусную баланду. И отдельную камеру с удобствами. Вы же умный человек, Сэм, и должны понимать – у вас нет иного выхода, кроме как работать на нас…

ЭПИЛОГ

Из сообщения в российских СМИ.

…Вчера, «…» февраля 2005, года посреди лесного массива, в сорока пяти километрах от Н-ска, произошла авария на ветке магистрального газопровода, повлекшая за собой сильный взрыв газа. К настоящему моменту поврежденный участок полностью восстановлен, подача газа возобновлена. В результате взрыва пострадала значительная часть деревьев. Человеческих жертв нет. Угрозы экологической безопасности области не существует. Создана специальная ведомственная комиссия для расследования причин аварии…

* * *

Из сообщения на интернет-сайте

чеченских сепаратистов «Кавказ-центр».

Вопреки лживым заверениям российских СМИ, вчерашний взрыв на газопроводе под Н-ском не является следствием аварии. Он стал результатом блестяще спланированной и проведенной акции диверсионной группы моджахедов, базирующейся и активно действующей в Н-ской области. Подобные акции возмездия будут повторяться и впредь, вплоть до окончательной победы свободолюбивого народа Ичкерии над русскими оккупантами.

Аллах акбар!

* * *

Майор ФСБ Дмитрий Корсаков

До Конторы мы добрались действительно «с ветерком», без каких-либо приключений. На машине мистера Либермана оказались специальные, отпугивающие гаишников, номера. Причем не фальшивые, подлинные! (Интересно, откуда?!) Едва завидев нас, менты отпрыгивали в сторону как ошпаренные и отдавали честь. Неплохо живется на русской земле агентам мирового масонства! Правда, о Либермане этого уже не скажешь. Выслушав мой доклад, полковник Рябов аж затрясся от радости и немедленно связался с начальником Управления. Сэмом занимаются теперь высококвалифицированные спецы по допросам, вытягивают из него всю подноготную. Впрочем, как шепнул мне на ухо шеф, масонский эмиссар не кочевряжится и охотно сотрудничает со следствием. Видать, сразу оценил всю выгодность сделанного генералом предложения: вкусная баланда, отдельная камера с удобствами и, в далекой перспективе (при условии ну очень большой отдачи), возможность обмена на какого-нибудь нашего спалившегося разведчика.

А вашего покорного слугу наградили очередным орденом и отправили в недельный отпуск, восстанавливать силы. День-деньской валяюсь на диване, смотрю телевизор, читаю газеты. В одной из них (финансируемой беглым олигархом Борисом Нелесовским) гибель в стриптиз-баре Виктора Ерофейкина преподносится как «злобные происки российских спецслужб». Я оказался прав. Из этого ублюдка уже пытаются сделать «героя-мученика, за демократию голову сложившего». Однако «голубая революция» нам больше не грозит. Пока не грозит… Я надеюсь…

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

Рассказ из сборника «Ранние дела Пуаро»....
Рассказ из сборника "Ранние дела Пуаро"....
Рассказ из сборника «Ранние дела Пуаро»....
«Мистер Динсмид сделал шаг назад и с одобрением осмотрел круглый стол. Ножи, вилки и тарелки сверкал...
«Рауль Добрэй, напевая вполголоса незамысловатую мелодию, пересек Сену. Лицо этого тридцатидвухлетне...
«Впервые Сайлас Хэмер услышал об этом от Дика Борроу. Промозглым февральским вечером они возвращалис...