Граф Брасс Муркок Майкл
Хоукмун вновь пристально взглянул на графа, затем отвернулся. Неужели это было лишь видением? Или рассудок его и впрямь ненадолго помрачился?
— И как долго я находился в этом.., бреду, как вы его назвали, граф?
— С самого момента битвы при Лондре. После того как камень извлекли из вашего мозга, первое время вы казались вполне нормальным. Потом стали говорить об Иссельде так, словно она все еще жива. О других же своих друзьях, включая и меня, напротив, говорили как о мертвецах… Впрочем, это и неудивительно, учитывая, какому разрушительному воздействию подвергся ваш мозг со стороны этого проклятого кристалла…
— Иссельда! — возопил Хоукмун, пронзенный ужасающей болью. — Вы сказали, она мертва?
— Да… Погибла под Лондрой, сражаясь с не меньшей отвагой, чем любой другой воин, она пала под натиском.
— Но дети». Дети… — Хоукмун пытался вспомнить имена своих детей. — Но как же их звали?
Их имена ускользали из памяти.»
Граф глубоко вздохнул и положил руку в латной перчатке на плечо своему спутнику.
— О детях вы тоже все время говорили. Но никаких детей не было, да и откуда им взяться?
— Детей не было…
Хоукмун ощутил странную пустоту внутри и внезапно в памяти его всплыла фраза, которую он произносил не так давно: «Я бы все отдал, чтобы вернуть к жизни графа Брасса.»
А вот теперь граф Брасс жив, тогда как его возлюбленная, прекрасная Иссельда, и дети исчезли, вернулись в потусторонний мир… Вообще не существовали все эти долгих пять лет со дня битвы при Лондре.
— Но теперь вы как будто пришли в себя, — промолвил граф Брасс. — В последнее время у меня нередко мелькала надежда, что ваш разум способен исцелиться. Возможно, я не ошибся.
— Исцелиться?
Слово это звучало как насмешка, Хоукмун вновь повернулся к своему старому другу.
— Так, значит, все в замке Брасс — во всем Камарге меня считали безумцем?
— Ну, не будем говорить о безумии, — отозвался граф сердито. — Вы были просто словно погружены в грезу, как будто перед вашими глазами все события являлись в несколько искаженном виде, нежели те, что происходили в реальности… По–другому я не смогу этого описать. Будь с нами Ноблио, он дал бы вам лучшее объяснение. Возможно, он сумел бы вам помочь. — И граф Брасс тряхнул рыжеватой шевелюрой. — Воистину, Хоукмун, я не знал, что мне делать.
— Однако теперь я в своем уме, — с горечью произнес Хоукмун.
— Верно. Мне тоже так кажется.
— Тогда, может статься, безумие мое было предпочтительнее подобной реальности, — Хоукмун с трудом побрел к лестнице. — О, я больше не в силах этого вынести!
Нет, ни один сон не мог быть столь правдоподобен. Иссельда должна была существовать.., и дети тоже.
Но воспоминания уже понемногу стирались, как всегда бывает при пробуждении. Поднявшись на пару ступеней, он обернулся к графу Брассу, который по–прежнему стоял неподвижно, не сводя взора с огня в камине. Голова его поникла под гнетом лет и пережитых несчастий.
— Так, стало быть, мы живы, вы и я? А все наши друзья погибли. Ваша дочь мертва. Вы правы, граф Брасс.., мы слишком многое утратили в битве при Лондре. Вы потеряли там двоих внуков.
— Да, — согласился граф Брасс едва слышно. — Можно сказать, мы потеряли там наше будущее.
Эпилог
Около семи лет прошло со времени ужасающей битвы при Лондре, где навсегда потерпела крах Империя Мрака, Семь лет, за которые столько всего произошло… Первые пять лет Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, оставался в тисках безумия. И хотя здравый рассудок вернулся к нему два года назад, он больше не был тем пежним рыцарем без страха и упрека, что так верно служил Рунному Посоху. Он сделался мрачен, полюбил уединение и одиночество. Даже старый друг его, граф Брасс, единственный, кто также уцелел в том сражении, с трудом узнавал его.
— Это все потому, что он видел смерть своих товарищей... и потерял Иссельду, — сочувственно шептались жители Эгморта, столицы Камарга, понемногу вернувшей себе славу былых времен. Сердца их разрывались от жалости к Дориану Хоукмуну, когда они видели, как он бредет один по улицам, выходит за городские ворота, взбирается в седло и скачет прочь, куда глаза глядят, на болота, над которыми чертят круги огромные алые фламинго, а у горизонта бегут стада белоснежных быков.
Дориан Хоукмун ехал через болота до небольшого холма, на вершине которого виднелись развалины древней церкви, построенной задолго до Империи Мрака. Там он спешивался и шел по склону, держа лошадь в поводу.
Взор его бездумно скользил по бескрайним зарослям тростника, по подернутым рябью заводям, и мистраль тоскливо завывал над ним, не в силах смягчить застывшее в глазах отчаяние.
Он пытался вернуть в памяти образы давнего сновидения.
Ему снились Иссельда и двое детишек, чьих имен он никак не мог припомнить. Да и было ли у них когда–нибудь имя в этом сне?
Безумное видение того, что могло бы быть правдой, если бы Иссельда уцелела в битве при Лондре.
И порой, когда солнце уже опускалось за горизонт, последними лучами озаряя унылый пейзаж, и дождь принимался хлестать по заводям, он вскарабкивался на самую вершину руин, вскидывал руки к сонму разорванных в клочья облаков, несущихся по темнеющему небу, и выкрикивал имя возлюбленной:
— Иссельда! Иссельда!
И птицы, парившие над головой, подхватывали этот крик;
— Иссельда!
Затем, уронив голову на грудь, Хоукмун разражался рыданиями, спрашивая себя, почему же, вопреки всякой очевидности, он продолжал лелеять в душе надежду рано или поздно отыскать свою потерянную любовь.
Почему, — спрашивал он себя, — не может существовать где–нибудь такое место.., может, даже другая Земля, где мертвые по–прежнему живы?
Нет сомнений, подобные мысли свидетельствовали о том, что безумие еще не до конца оставило его рассудок.
Затем он вздыхал и утирал слезы, дабы по липу его никто не смог бы догадаться, что он плакал, вновь садился в седло и в сумерках отправлялся в замок Брасс, где ожидал его возвращения старый Друг.
Там его ждал граф Брасс.
Читать бесплатно другие книги:
