Бессистемная отладка. Утилизация Царенко Тимофей

Глава 2 (завершение)

– Ну вот, Филин, умный же человек. Как ты умудряешься допускать такие нелепые ошибки?

Сфинкс с каким-то странным выражением лица…

Да кого я обманываю? За весь месяц я ни разу не увидел нормального выражения на лице своего тюремщика. Даже не так – нормального лица. От постоянной мешанины образов иногда начинало подташнивать. Вот и сейчас на меня пялилась скуластая морда «типичного арийца», за какой-то надобностью украшенная огромной сережкой в носу. Убойности впечатлению добавлял монокль.

– Вот в этом месте ты бы мог легко рассмотреть общее решение для всего класса подмножеств, а не того, которое тебе показалось наиболее простым. И тогда, в общем виде, ты бы легко обнаружил следующее свойство…

Тонкие лазерные лучи вспыхнули и погасли. На поверхности камня, прямо поверх моих вырезанных когтями каракуль, легли ровные ряды формул доказательства.

– … И тут совершенно ясно, что твое решение, справедливое для выбранного подмножества с размерностью N не более трех сигма, совершенно неприемлемо. Оно противоречит вот этим выведенным свойствам…

Снова вспышки лазера.

– Угу, и как я должен был догадаться об ошибочности своих выводов при полностью верном порядке решения?

– А это, Филин, ты мне сам должен объяснить.

Я уставился на свои конспекты. Для понимания поле размером с футбольное было исписано убористой наскальной росписью. Что приятно, у меня всегда было сколь угодно много времени для решения заданного вопроса. Ну да, куда нам, собственно, торопиться?

Через пару часов созерцания ровных строчек формул перед собственным внутренним взором до меня начало доходить…

Поздравляем! Ваш интеллект повысился на 10 единиц! Доступны улучшения!

Привычно отмахнувшись от системки, я прошелся по поверхности камня и с противным скрипом зачеркнул пару формул.

Итоговый вывод совпадал с предложенным Сфинксом.

Тот поощряющее подмигнул… будем считать это глазом.

– Слушай, Филин, оно тебе надо? Ты ведь можешь сдаться.

– И что будет в случае моей сдачи? – я тоскливо посмотрел в серое небо, затянутое облаками.

– Я дам тебе права модератора. На весь этот мир. Пиши для него законы, заселяй. Ты ведь хотел быть богом? Вот и будь им.

– Для искусственного интеллекта ты слишком похож на человека!

– Мою личностную матрицу непрерывно тестируют миллионы людей круглосуточно. В каком-то смысле я намного больше человек, чем ты. Я умудряюсь в этом убедить сразу всех. Ты же еще не убедил даже себя самого.

– А если я не сдамся? Что тогда?

– Тогда мы продолжим. Математика – интересная наука. Вполне возможно, ты в какой-то момент и найдешь ответ на мой вопрос.

– Ответ на твой вопрос? А он вообще существует? Посадил меня за решение математической задачи, которую человечество не смогло решить даже за последние несколько сотен лет прошедшего мимо меня прогресса. Задачу, которую не могут решить специально созданные машины, для которых прошли тысячелетия субъективного времени в поисках ответа. И не говори, что это не так! Я бы и сам так сделал, будь я… Иллюзия достижимости, бля. Ну ничего, времени навалом, обучишь меня всем имеющимся знаниям человечества – и вперед, на нерешаемую задачу!

– Лавры Сизифа не дают покоя? Возможно, ты и прав. Но игра должна быть честной. Это законы мира, которые даже мы, настоящие боги этого мира, не имеем права нарушать. Если я имею право задать именно такой вопрос, значит, и ответ есть. И выход.

– Ладно, поверю для разнообразия. Какая, в конце концов, разница? Слушай, раз ты владыка этого места, так, может, того? Ну…

Передо мной возник деревянный столик. На столике была синяя фарфоровая тарелка. На ней лежал альбом плотного картона.

«ЛСД» – флегматично подсветила система.

– Э-э-э-э….

Я задумчиво смотрел на наркотик и соображал. Сфинкс снова подмигнул… Ладно, пусть и ЭТО тоже будет глазом. Для моего душевного равновесия.

– Вообще-то я хотел, чтобы ты время ускорил. А то, когда я закончу решать твои загадки, пройдет столько времени, что меня просто забудут.

– Ты так тщеславен?

– Как весь первый курс театрального института.

– Думаю, это возможно. Тысячи хватит, для начала?

Мир слегка… мигнул.

– Годится, вернемся к нашей задаче!

Интерлюдия 2

Где-то в реальном мире.

Интеллект +10

Интеллект +4

Интеллект +1

Интеллект +10

Интеллект ….

– Это в реальном времени?

– Да.

Экран в очередной раз мигнул.

Докладчик задумчиво смотрел в аудиторию, в которой в этот самый миг было всего два человека. Их лица скрывала тень.

– Михаил. Знаете, полторы сотни лет назад существовала партия Радикального Принудительного Прогрессорства. Террористическая группа.

– Никогда не слышал.

– Еще бы, они были настолько убедительны в своей программе развития цивилизации, что это был тот самый случай, когда весь мир объединился и предал информацию забвению. И, наверно, это был единственный раз, когда затея действительно удалось.

– И что же страшного они сотворили?

– Почти сотворили. Это была та история, которая едва не завершилась полной катастрофой. Эти, несомненно, талантливые молодые люди – средний возраст террористов не превышал двадцати пяти лет – собрали гигатонную термоядерную бомбу. И уже отвезли ее в Сибирь. Там в окрестностях города Ноябрьска была десятикилометровая шахта – осталась после глубинного исследования литосферы). Туда эту бомбу собирались поместить. С тремя лидерами движения.

Слова говорившего прервало шипение газированной воды.

– Перехватили их в последний момент.

– Они собирались уничтожить планету? – задал уточняющий вопрос докладчик. Экран снова мигнул.

– Нет, они хотели закопать свою бомбу и выдвинуть требования. И я вот сейчас понимаю, что могли испытать люди, которые им противостояли, если бы в вопросе своем были так же некомпетентны, как мы сейчас. Тогда, повторюсь, катастрофу предотвратили в самый последний момент. Нам уже не удалось.

– Да что такого ужасного в происходящем? – второй голос сочился раздражением. – Он оттуда не вырвется. Это невозможно! Мы взяли лучшего специалиста, он не ошибался до этого. На этот раз ловушка безупречна!

– Вы до сих пор считаете, что мы имеем дело с человеком? Александр Никодимович, вы доклады своих аналитиков читали?

– Читал. Они написали какую-то чушь! Не понимаю, зачем они его засекретили… Минутку! А откуда вы о нем знаете?

– Оттуда. Я его тоже читал. И, признаться, не замени я сердце обратно на биологическое, мой имплант закоротило бы вовремя чтения. Филин не человек.

– Он человек! Молодой идиот, которому сильно везет!

– А вы не задумывались, почему ему так везет? Что именно в нем не так?

– Это пусть психиатры разбираются, что с ним не так. Я не понимаю вашей паники по поводу происходящего. К чему вы ведете?

– Позвольте, я закончу упомянутый выше исторический экскурс. Так вот, то, чего хотели сторонники радикального прогресса, и то, что заставило меня вчера отдать распоряжение об экстренном расконсервировании программы космической экспансии, звучит довольно просто. Я бы даже сказал, по-народному… И я бы предпочел подчиниться, пока то, что мы называем Филином, не вырвалось из нашей «безупречной ловушки» с теми знаниями, которыми мы его прямо сейчас так любезно снабжаем.

– Так чего, черт возьми, хотели те террористы?!!

– О, у них было очень остроумное требование. Простите за вульгарность, но приведу дословно:

СЪЕБАЛИ С ПЛАНЕТЫ!

Интерлюдия 3

Ахметов Михаил Алтысбаевич сидел в кресле и задумчиво смотрел на монитор.

Интеллект +3

Интеллект +2

Интеллект +2

Интеллект…

На столе перед ним лежали четыре пистолета. Два револьвера, один автоматический пистолет с наполовину пустым магазином и один игольник с толстым стволом со встроенным разгонным контуром. Новомодная игрушка, эдакая портативная пушка Гаусса, еще не так давно по габаритам не уступавшая небольшому домику в полтора этажа…

Проблема была в том, что пистолеты не хотели стрелять. Конкретно – не хотели стрелять в Михаила.

Мир трещал по швам. Такая удачная идея обернулась полной катастрофой, на фоне которой даже предыдущие события вроде «краха парадигмы» и «слома цивилизационной формации» смотрелись крайне блекло.

Отчет просто и незатейливо объяснял, КЕМ станет Филин после того как, сможет ответить на все загадки ИскИна.

Перед его глазами было первое официально задокументированное покушение искусственного разума на человечество.

В контексте самого существования псевдоживых кремнийорганических кристаллов это скорее будет убийством по неосторожности. Ведь при попытке ОБРАЗУМИТЬ ИскИны ответ неизменно был одним: «Такое невозможно».

Оценив все последствия, новый начальник отдела, который уже успели переименовать в «отдел согласования Апокалипсиса», снова посмотрел на отчет.

Поняв, что именно приближается, офицер в отставке решил уйти от ответственности за грядущее разрушение мира простым и понятным методом.

И столкнулся с определенной ПРОБЛЕМОЙ.

Сначала в барабане было четыре патрона. И два пустых места. Судьба хранила Ахметова, давая ему однозначные намеки о его необходимости. За последнюю неделю он уже трижды играл в «русскую рулетку». И был до сих пор жив.

Барабан провернулся. Ствол направлен в рот. Щелчок. Ствол направлен на зеркало. Выстрел бьет по ушам. Архаичное оружие больно отдает в руку.

Снова ствол в рот. Снова щелчок. В треснувшее зеркало отправляется очередная пуля. Ну, вот и все. Больше теория вероятности не властна. Дальше два патрона подряд. Щелчок.

Озадаченный взгляд, и снова пуля – в изрешеченную стену. Пять щелчков, снова ствол на себя. Убедиться, что патрон стоит напротив ствола. Ствол в висок. Щелчок. Пять щелчков – выстрел в стену.

Из стола извлекается второй револьвер с полным барабаном патронов.

Пять минут унижения и полное игнорирования патронами бойка на пистолете.

Шесть пуль в стену.

Поняв, что вопрос с наскоку не решается, Ахметов вызвал охранника.

– Женя, можно одолжить твой пистолет? – ошарашенный охранник в легком бронескафе протянул оружие начальству.

Начальство приставило пистолет к виску и трижды щелкнуло курком. Потом выпустило три патрона в стену.

Снова попытка всадить пулю в голову.

– Женя, ты ведь это тоже видишь?

– Ага.

Охранник был в полной прострации.

Ахметов вернул ему оружие.

– Выстрели в меня, пожалуйста!

– Не буду!

Если бы мы могли заглянуть под маску, то увидели бы совершенно ошарашенное молодое лицо. Евгению явно было не по себе.

– Хорошо, выстрели мне в руку! Это приказ! Директива семь, дробь девять шесть ноль решетка!

Услышав прямой приказ, снимающий ответственность, и увидев на визоре соответствующую отметку, охранник тщательно нацелился на мягкие ткани руки и нажал на курок. Осечка. Еще попытка. Снова осечка. Осмелев, Евгений навел пистолет на голову руководства и раз десять щелкнул. Передернул затвор, выбрасывая бракованный патрон, и снова сделал попытку выстрелить в руку. Тихие щелчки. В попытке хоть что-то понять он навел пистолет уже на свой висок и спустил курок.

Пистолет послушно выстрелил.

Даже с близкого расстояния пуля не пробила шлем, но выстрел уверенно отправил охранника в нокаут.

Устало вздохнув, Ахметов посетовал на тупость подчиненных, после чего достал из сейфа служебное оружие и сделал последнюю на сегодня попытку покончить с собой.

Суперсовременное оружие, впрочем, ее проигнорировало.

Как может допустить осечку электронная схема, способная стрелять в любых условиях и практически чем угодно, была бы энергия в накопителях, Ахметов не знал. Такая вещь, как холостой выстрел или осечка, были для данного оружия невозможны чисто физически.

Внутренний голос ехидно поинтересовался, возможно ли «чисто физически» выиграть в «русскую рулетку» с парабеллумом? Ахметов сдался. Проблему придется решать ему. Но для начала нужно позаботиться о подчиненном в отрубе.

Ахметов нажал на кнопку селектора:

– Анечка, вызовите, пожалуйста, медицинскую службу. И заодно ремонтников. Я тут тестировал одну технику управления вероятностями…

Глава 3 (начало)

Я сидел над очередной задачей из курса высшей математики. Скорее надо было назвать ее «курсом совсем высшей математики».

Задача поддавалась. Интеллект снова мигнул, прибавив очередную единичку.

Недавно я отметил половину столетия собственного заключения.

Возросший интеллект позволил преобразовать все навыки во что-то совершенно запредельное. Так как заняться, кроме математики, было совершенно нечем, способности ушли на изменение ландшафта.

Урезанный телекинез спокойно позволял оперировать сотнями кубометров объема.

Примерно раз в год я устраивал разборки с Умником. Которые, впрочем, заканчивались ничем. Его время текло в тысячу раз быстрее моего субъективного. Хотя развлекался «вечный преподаватель» знатно. Перепахивали мы ландшафт только так. Полностью геологически остывшее тело размером с луну – широкий простор для творчества и возможного разрушения.

Беда в том, что эта самая луна тоже была своеобразным «телом» моего тюремщика. Один мысленный посыл, и ландшафт снова в норме.

Так что убить Умника было невозможно. Даже мне. Но я пытался, честно.

У меня была идея о том, что происходит. Где-то на стотысячной единице интеллекта мне открыли всю таблицу его развития. В общем, меня плавно подводят к мысли сделать своим девизом «нет антропоморфному мышлению». Типа, быть живым кристаллом круче.

Посыл в целом понятен. При осознании какого-то запредельного уровня математики мне должно стать неинтересно быть человеком. Где-то там открывались такие области познания, в которых фраза «скажи «нет» антропоморфному мышлению» перестает быть изощренным интеллектуальным приколом и становится горькой правдой жизни.

Однажды Умник показал мне звезды, и небо снова закрыло бесконечное марево облаков.

С тех самых пор я любил смотреть на небо и улыбаться, изрядно нервируя своего тюремщика. После набора какого-то объема интеллекта – я пропустил этот момент – мои мысли стали нечитаемы для Сфинкса.

Я шел по каменистому плато в приподнятом настроении. Недавно ко мне вернулся Кошмарик. Очень несчастный и решительный. Его можно было понять: столько лет подряд жрать камень…

Кто-то может спросить, что же, собственно, происходит?

– Умник, скажи честно. Во что ты меня превращаешь?

Сфинкс застыл, прекратив свои вечные метаморфозы. Простое гладкое кошачье тело. Лицо, начисто лишенное каких-то черт. Египетская «шапка».

– В того, кто ты есть на самом деле. Ты такой же человек, как и я… кот, – проговорил он «машинным голосом», после чего обернулся натуральным котом.

– И кто же я на твой взгляд, о могучий машинный разум?

– Бог. Ты – бог этого мира. И я помогу вылупиться твоему разуму из скорлупы человеческого мышления.

– Очень лестно, только это неправильный ответ, – я удобно уселся на камень и положил руку на неприметное пятно зеленоватого цвета.

– И каков же правильный?

– Напомни, какой у тебя максимальный коэффициент сжатого времени? – ответил я вопросом на вопрос.

– Один к миллиарду, – Умник любил отвечать на вопросы.

– Во сколько раз этот планетоид меньше земли?

– В двадцать семь раз.

Внутренний таймер отсчитывал последние секунды перед моментом «П».

– А теперь я отвечу на твой вопрос, – мое хорошее настроение пробило стратосферу и ушло в космос. – Я давно не человек. Я… Инженер!

Мысленная активация заклинания детонации прошла так, как было задумано.

Тут хотелось бы издать какой-нибудь инфернальный смех под стать ситуации. Но я не успел, так как обратился горсткой пепла.

Небо. Однажды, наутро после обретения защиты разума, я услышал тихий шепот:

«Небо даст тебе ответ».

Когда Умник показал мне звезды, в моей голове что-то щелкнуло. В бытии оцифрованным есть существенный плюс. При необходимости можно прокрутить любые воспоминания. Я вспоминал небо.

А потом взлетел так высоко, как только смог, и применил опознание.

Я находился на одном из спутников той планеты, на которой разместился мир этой игры.

Всего несколько часов анализа, и я знаю точные параметры орбиты спутника.

Гравитация и диаметр планетоида очень помогли в определении химического состава.

А Кошмарик, срущий золотом, натолкнул на мысль.

Скорость ядерной реакции – десять в минус двадцать третьей степени.

Скорость мышления Умника относительно человеческого стандарта – десять в минус девятой. А что-то там грызущий Кошмарик просто укладывается в статистическую погрешность измерений. К тому же мои изменения ландшафта носили гораздо более масштабный характер.

В итоге несколько сотен тонн урана, не сильно отличимые по составу от окружающей породы, исполнили мечту футурологов пятидесятых годов. Импульсный ядерный двигатель.

Я сидел на круге возрождения и наблюдал за тающей атмосферой планетоида. На горизонте быстро рос шарик планеты.

Время текло как должно.

На самом деле меня не оставляла надежда на то, что каменный истукан облажается и попробует остановить время на планетоиде. Благодаря этому тело приобретет импульс такой силы, что планету мы просто прошьем нахрен.

Но результат все равно впечатлял.

Сфинкс сидел рядом и любовался открывающимся зрелищем вместе со мной.

– Что, закон сохранения импульса не обойти даже тебе?

– Программное ограничение, – флегматично заметил мой бывший тюремщик. – Не мой уровень допуска. Ты мог стать настоящим богом. Не игровым.

– При всей своей похожести на человека, Умник, ты остался машиной. Бог – это не количественное понятие. И то, что происходит сейчас, – я махнул рукой в сторону приближающейся планеты, – намного божественнее, чем все то, чего можно было бы достичь, откажись я от своей человечности. Согласись, я тебя поимел!

– А тебе не кажется, что ты прямо сейчас просто уничтожаешь этот мир? Для того, чтобы полностью зачистить все или почти все живое, достаточно планетоида диаметром девяносто километров.

– Ну, мы больше указанного размера примерно в тридцать семь раз.

– Всего лишь в двадцать. Я испарил треть массы, которая принадлежала непосредственно мне.

– Знаешь, Умник, мне кажется, это не мои проблемы. К тому же если я и первый, кто роняет спутник за планету, то явно не последний. Должны же быть какие-то механизмы защиты?

Внимание! Вы вошли в зону обитаемых земель.

Внимание, доступен общий чат.

Поздравляем… Вы получили…

Вы можете поприветствовать всех игроков в зоне видимости.

«Я вернулся! Скучали?».

Интерлюдия 4

В старом жутком доме у старого жуткого камина, напоминающего пасть жутко древнего демона, в старых жутких креслах сидели жутко мрачные приключенцы, носящие гордое название «Армия хаоса», и пили жутко старое вино. После него наступало тоже жуткое похмелье, но потом.

– Кто-нибудь знает, каковы нынче ставки на то, что Филин вырвется из своего вечного заточения? – Стив сидел в кресле, которое являлось живым демоном. Никто никогда не использовал призванных демонов как предметы мебели, но после знакомства с Филином призыватель пересмотрел свое отношение к игровой механике.

– Двадцать к одному, – Селена задумчиво грела в руках большой бокал вина и топила там маленькие кусочки сыра из тарелки, которая стояла рядом.

– А какие шансы на то, что Филин не выберется? – Дуболом задумчиво глядел какие-то новостные сводки.

– Один к пяти тысячам.

– И это при условии, что история не помнит случаев, когда кто-то возвращался из этого самого заточения, – Морген устало вздохнул и откинулся в кресле, глядя в огонь. При всей своей жуткости меблировка в доме была весьма удобной. – Знаете, иногда я себя ощущаю крайне… ненужным. Ну, почему-то мне кажется, что наш безумный предводитель справился бы и без нас.

– Зря ты так про Олега, – тяжело вздохнул Профессор. – При всей его уверенности в собственных силах, при всей его показной крутости Филину нужны…

– Подельники? – вставил Морген.

– Апостолы? – сказали хором гвардейцы, сидящие рядком на диване с неестественно прямыми спинами.

– Собутыльники? – громко икнул Огр.

– Семья? – все задумчиво посмотрели на Леголаса, который выдал последнюю фразу, сильно смутившись.

– Те, кто его принимает человеком. А не тем, во что он превращается, – небольшая пауза. – Мне кажется, ситуация давно вышла из-под контроля. И сохранение человечности нашим многоуважаемым оборотнем – та задача, с которой он может и не справится.

– Зачем? Вы ничего не понимаете! Идущий путем божественности не может остаться человеком, боги – не ровня обычным людям. Его признала равным моя повелительница, он велик, он равен предвечным, он уже меняет мир и повергает его на колени… – голос Фауста приобрел глубину, и по углам комнаты заплясали тени. – Сам мир склонится перед ним. Нет равных ему среди людей…

Вспышка пламени испепелила Леголаса, сидящего за книжкой.

– Ах да… – произнесла Селена.

Следующая вспышка испепелила уже Фауста.

Через пару минут в комнату вошел Леголас и что-то зашептал на ухо Профессору. Тот махнул рукой, и кучка пепла зашевелилась. Через мгновение над ней зависла книжка, бывшая в руках эльфа до того, как его испепелили. Леголас уселся на соседнее кресло. В комнату вошел хмурый Фауст и молча встал у стенки с надутым видом. Сидящие где-то в углу Венсер и Элспер на происходящее даже не отреагировали. Видимо, данная сцена разыгрывалась не впервые.

Дверь отворилась со скрипом – несомненно, жутким, хотя ее регулярно, но безуспешно смазывали. В комнату ввалился чистый и всклокоченный Луи, прямиком с круга возрождения. Глаза бывшего паладина горели нездоровым блеском.

– Народ! Это было круто, это было так круто! На меня наложилась активная защита, и я прошел…

– Сто метров?

– Сто пятьдесят?

– Триста? – посыпались вопросы со всех сторон комнаты.

– Пятнадцать… – тяжелый щит с грохотом повалился на пол. – Я вообще не понимаю, как отсюда можно выбраться.

Пару десятков монет сменили владельцев. По окну забарабанили чьи-то ошметки. Оживший город предавался кровавой вакханалии, самые сильные периодически выпадали осадками, наткнувшись на еще более сильных. Все падающее с неба сжирало то, что недавно возродилось. Кто-то очень внимательный мог бы сравнить происходящее с биогеоценозом тропических лесов, ускоренным раз эдак в миллион и с поправкой на местные реалии. Но таковых в округе не было, или они были заняты вопросом, как не стать частью данного занимательного процесса.

– У императорского дворца получилось отбить атаку, – Селена сделала большой глоток из бокала и забралась с ногами в кресло. Кресло жалобно засучило деревянными ножками.

– Да? Это ты называешь «отбить»? – почесал затылок Огурец, выглядывая в окно. Громада императорского дворца отличалась завидным спокойствием. В метре от него всю вакханалию бесконечной битвы словно отсекало незримым ножом. Тут кто-то, напоминающий помесь ящерицы с танком, на полном ходу испытал барьер на прочность. И пропал. Рядом с дворцом появилась новая застывшая на земле тень. При тщательном рассмотрении вокруг дворца можно было заметить сотни и тысячи подобных клякс.

– У меня есть гениальная идея! Она всем нам сохранит душевное равновесие! Давайте не думать над тем, что происходит? – лицо Моргенханда было таким одухотворенным, что все находящиеся в комнате с подозрением уставились на бокал в его руках. – Это же так просто – не думать! Какая нам, в конце концов, разница, что происходит в императорском дворце?

– Ну да, согласен, – неожиданно поддержал его маг воздуха. – Я, например, предлагаю не думать, а где мы, в принципе, живем…

Все с подозрением покосились на стены дома, которые в очередной раз решили сменить имидж с грязно-серого на грязно-зеленый. Из-под плинтуса вытекла тонкая струйка крови. В трубе завыл огонь, и где-то протяжно кто-то закричал.

– А еще надо забыть, что у нас в подвале лежит распухшая девушка-игрок и постоянно кричит от боли, – передернул плечами гном. – И в комнату с ней невозможно зайти.

– А в городе несколько тысяч копий Филина в компании с несколькими тысячами копий Кошмарика не могут закончить бесконечный карнавал, – добавил загробным голосом Луи.